Ник ПЕРУМОВ
АЛМАЗНЫЙ МЕЧ, ДЕРЕВЯННЫЙ МЕЧ
КНИГА ПЕРВАЯ


Посвящается моим друзьям, старым и новым, сетевикам-фидошникам и иным.
Автор не может не выразить им свою особую признательность за то, что они есть.

Сам же автор будет очень рад узнать мнения читателей, ведь вся моя работа - только ради Вас.
Пишите.

Мои электронные адреса:
perumov@fantasy.ru или 2:5030/618.2fidonet.org

ПРОЛОГ

ПРОРОЧЕСТВА

"Когда Два Брата обретут свободу, наступит конец времен"
"Будет народ Дану доведен до отчаяния. И когда останется их меньше, чем речных камешков в горсти, отмщение их состоится"
Iaienne Мудрая, Видящая народа Дану

МОЛЕНИЕ О ЧАШЕ, СИМВОЛ ВЕРЫ СПАСИТЕЛЯ

"Истинно говорю вам - бывает так, что малый грех обращает в ничто целую праведную жизнь, и за прегрешение одного страдают все. Внемлите же! Праведно живите и скромно, ибо копятся грехи мира, и настанет день, когда они будут взвешены и измерены, и никто не узнает, какой из малых грехов качнет Чашу Терпения Его.

И еще, и также истинно говорю вам - трепещите! Ибо Три Зверя Спящих должны получить свободу, но не дана будет им власть вредить тварям живым сразу, а лишь по прошествии трех дней. И пока все Три не освободятся, не прольется Чаша. Так взмолимся же, дабы отвел Он от нас участь сию! Аминь"

Глава 1

- До Хвалина бы добраться, покуда Ливень не нагнал...
Она проснулась, вырвавшись из зыбкого, зябкого сна. Сквозь щели и прорехи фургонного полога сочился промозглый октябрьский ветер. Ветхое и кургузое одеяльце не спасало, если бы не смертельная усталость, она не сомкнула бы глаз до утра. Очень болел старый шрам на шее - к дождю. Старый и страшный шрам.., очень страшный...
Опять дорога. Будь она проклята. И вечное "...покуда Ливень не нагнал...", в разных вариациях повторяемое всей без исключения труппой.
Да, здешний Ливень действительно мог бы именоваться именно так, с большой буквы. Он и впрямь должен был не "зарядить", а нагнать - мрачное и темное, небесное воинство шло с востока, горизонт клубился черным, словно там, вдали, полыхали невиданные пожары - но обо всем, что касалось Смертных Ливней, люди старались говорить самыми обычными словами, как будто это могло уберечь от льющейся с небосвода смерти!
На сей раз эти слова произнес Кицум, старый клоун, никогда не расстававшийся с бутылкой. У него уже здорово тряслись руки, а изо рта пахло какой-то алхимической гадостью, даже когда он - редкое дело! - случайно оказывался трезв. На помост он выходил только после "маленького глоточка на удачу". Объем "глоточка" менялся от двухкулачной кружки до целой бутыли забористого гномьего "Каменного жара".
Она поежилась, тщетно пытаясь сберечь последние остатки тепла. Все, сейчас ее поднимут. Фургон остановится самое большее на несколько минут, набрать воды в придорожном колодце, а затем потащится дальше, через лесное, буреломное безлюдье, через Суболичью Пустошь, отделявшую славный град Хвалин от не менее славного града Острага.
"...Только бы успеть, покуда Ливень не нагнал..."
Они не останавливались на ночлег. Не разводили на привалах огня. Пищу кое-как варганили на железной печурке, опаса ради вынесенной за борт фургона.
Потому что, если дождь застигнет в пути, всем им можно читать отходную.
Не дожидаясь пинка в бок, девушка откинула одеяло и потянулась - легко, грациозно, словно дикая кошка. Что, кстати, было не так уж далеко от истины. Заостренные ушки и в самом деле придавали ей определенное сходство с кошкой - притом именно с дикой.
Агата - из племен Дану. Точнее, Агатой ее звали люди - за редкостные волосы, иссиня-черные, чернее воронова крыла; а как звучало ее настоящее имя, никого не волновало.
- А, очухалась... - Кицум сидел на своем облезлом сундучке и пил дымящийся чай из костяной потрескавшейся кружки. Фургон немилосердно трясло, однако старый клоун неведомым образом ухитрялся не пролить ни капли.
Боги! Кицум пьет сутра чай!
- Давай-ка за дело, остроухое отродье. Вон котлы с вечера нечищены. А воды за тебя - и сюда и господину Онфиму - Троша натаскал. Дала б, что ли, парню в благодарность...
Девушка (вернее сказать - девочка; по человечьим меркам она выглядела лет на четырнадцать, не старше; а сколько по счету нечестивцев Дану, всякий верующий в Истинного Бога никогда не станет и задумываться) насмешливо присела, пальчиками оттянув в стороны складки широких порток.
- Если ты пьешь чай, то неужто сие значит, что бочонок гномояда показал дно, о почтенный Кицум, да не опадет белизна грима с твоих щек на помосте? - Агата ловко увернулась от пущенного ей в голову драного башмака и показала старику язык.
Кицум относился к ней лучше всех в труппе. Если не считать, конечно, Троши, такого же парии, как и она.
Башмак врезался в полог и, завершая полет, опустился прямиком на голову рекомому Троше, молодому парню, взятому в цирк Онфима и Онфима за редкостное здоровье, от природы громадную силу и столь же громадные благоглупость с доверчивостью. Он работал с тяжелыми стальными шарами, соединенными цепью, подбрасывал их, крутил, вызывая неизменные охи, вздохи и закрывание шалями лица у дебелых купчих, по неразумию мужей угодивших на Хвалинскую, Острагскую либо Ежелинскую ярмарки. Почти каждое выступление заканчивалось тем, что хозяин Онфим-первый брал Трошу за руку и куда-то уводил, возвращаясь всякий раз весьма довольный. Парень же появлялся не иначе как на следующее утро и на жадные расспросы Тукка и Токка, братцев-акробатцев, отвечал лишь недоуменным пожиманием плеч:
"Да всю ночь на мне скакала, корова треклятая... Лучше б я шары лишний раз повертел. Удоволь.., чего? Не знаю я таких слов, господин Тукк, простите великодушно... Устал, вот и все. И выспаться не дали. Как всегда..."
- Ой, - дисциплинированный Троша немедля открыл глаза. - Виноват, господин Кицум... Уже встаю, господин Кицум...
- Помочь вам оправиться, господин Кицум? - искусно подделывая голос, продолжила Агата, уже склонившись над котлами.
- Болван!.. Тьфу, Агата, блудливая кошка, это опять ты! Который раз ловлюсь на твоем дурацком фокусе!..
Девушка-Дану фыркнула.
Пока не проснулись господин Онфим, братцы-акробатцы и прочие обитатели двух цирковых фургонов, она могла себе это позволить. Потом в ход пойдут кнуты или заклятья, терзающие плоть дочери племен Дану. Если, конечно, она не будет слушаться.
Агата пригнулась еще ниже.
Песок да ледяная вода - и оттирай, как хочешь, застывший жир с накипью. Как бы плохо ни шли дела, господин Онфим-первый и братцы-акробатцы, наушники и прихлебатели хозяина, в еде себе не отказывали. Правда, потом господин Онфим брал плетку и лично сгонял с повизгивающих братцев лишний жирок.
- Привет, Троша.
- Ой, привет, Агатка... - Он покраснел, в один миг сделавшись смуглым, точно пропеченный солнцем дикий южанин-рыбоед с Островов.
Смешно - парень, которого на ярмарках каждый день подсовывали какой-нибудь купчихе, а то и скучающей барыне из благородных, пасовал и смущался перед Агатой неимоверно. Бесхитростное его сердце, похоже, навеки оказалось пленено остроухой черноволосой девчонкой-Дану, отвратной и богомерзкой Нелюдью, согласно авторитетному мнению господ богословов Мельина, южной имперской столицы.
- Ты принес воды, спасибо.
Не больно-то радостно начинать день со столь мерзкой процедуры, но что поделаешь. Никто не знает, что может вывести из себя господина Онфима-первого. Порой он не обращает на чистоту посуды никакого внимания, а порой закатывает из-за этого несусветные истерики, кончающиеся побоями и порками.
Троша хотел было ответить, но засмущался еще больше и только махнул рукой.
- Дык что я.., я ж завсегда...
- Эй, вы, там, продрали глаза, ленивые тушканы? - гаркнул с козел Нодлик, вторую половину ночи просидевший за кучера. Вообще-то они с Эвелин были жонглерами; оба то и дело наставляли друг другу рога, ссорились и дрались, однако тотчас же приходили к полному согласию, когда дело касалось насмешек или оскорблений по адресу Агаты.
- Сколько мы отмахали, Нодлик?.. Давай бросай вожжи, у меня чай тут имеется, - откликнулся Кицум. - Холодная дорога леденит грудь и душу, пора маленько отогреться!
Агата никогда не могла понять, как можно одинаково относиться ко всем - и к ней, и к Троше, и к Нодлику с Эвелин, находившим своеобразное удовольствие в том, чтобы сделать девчонке-Дану очередную гадость.
- Чай? Ты сказал чай, о величайший из комиков? - возопил Нодлик. - Гони сюда эту драную кошку! Агата! Давай шевелись, не то мигом у нас схлопочешь!
"У нас" было сказано недаром. Эвелин никогда не упускала случая принять участие в расправе.
- Оставь ее, Нодлик. Она драит котлы.
- А-а.., самое место для такого дерьма, как эти Дану. Ну тогда Трошу сюда.
- Ага, ага, счас, господин Нодлик... - заторопился силач.
Нодлик швырнул ему вожжи (ловко угодив при этом концом одной из них Троше в глаз) и перелез с козел внутрь фургона. Был он высок, но весь какой-то нескладный, костлявый, изломанный, с длинной унылой физиономией, оживить которую не мог никакой грим. Лоб жонглера покрывали многочисленные ало-синюшные прыщи; редкие волосы, пегие от седины, висели сальными сосульками - а ведь Нодлику по людскому счету исполнилось всего тридцать пять!..
- М.., уже встаем?.. - осведомился хриплый голос, как будто бы принадлежавший женщине. - Эй, стерва, мой завтрак готов?
"Стерва" было у Эвелин самым ласковым словом для Агаты.
- Она чистит котлы, подружка, - счел нужным заметить Кицум.
- Ну ты и козел... Нашел, что ей поручить... Пусть бы Онфим ей еще и за это всыпал - все развлечение...
Эвелин выбралась из-под пары одеял - в отличие от Агаты, довольствовавшейся какими-то лохмотьями, у всех прочих, включая Трошу, одеяла были нормальные, господа Онфимы понимали, что от простуженного артиста толку мало. Однако мысль о том, чтобы поделиться теплом с Нелюдью-Дану не пришла в голову даже простодушному Троше. Собственно, в этом смысле он ничем не отличался от остальных.
Агата дернула щекой.
"Они все просто грязные свиньи. Грязные, пьяные, совокупляющиеся свиньи. Свинья может опрокинуть Дану в грязь, но истинный Дану никогда не обернет свой гнев против нее", - хотя, по правде говоря, сия сентенция, извлеченная из Atann-eeuy Akhimm, Тан-эу-Ахим, если писать примитивными людскими буквами, Царственного Шестикнижия, последнее время что-то перестала утешать Агату.
Теперь все обитатели первого фургона были в сборе. Кицум, Нодлик, Эвелин, Агата и Троша, сидящий на козлах. Позади тащился второй фургон их цирка - существенно больше и богаче. Полог над ним был новым и прочным, без единой прорехи. Там ехали сам господин Онфим-первый, Еремей - заклинатель змей, братцы-акробатцы и Таньша - Смерть-дева, как прозывали ее ярмарочные зазывалы. Сам господин Онфим, как и положено хозяину, занимался сбором денег и раздачей жалованья. Его единоутробный брат Онфим-второй сидел в Ежелине, отправляя посредством почтовых заклятий брату известия, где и когда будет выгоднее всего устроить представление.
Агата - прислуга, посудомойка, швея, повариха, танцовщица, музыкантша, акробатка, живая кукла, которую Кицум на потеху почтеннейшей публике лупил по голове и иным частям тела бутафорской плетью, живая мишень в аттракционе Смерть-девы - завершала список артистов "Онфима и Онфима". Излишне говорить о том, что никакого жалованья ей не полагалось. Тонкую шею Дану охватывал заговоренный ошейник из грубого железа. Она была рабыней без права выкупа.
- Давайте, давайте, на молитву, быстро, - торопил остальных набожный Нодлик. - А ты, данка, зенки свои богомерзкие опусти, неча тебе глазеть, как народ честной истинному Богу молится...
Истинный Бог. Который отдал в руки своего избранного народа всю землю, от окоема до окоема, испепелил его врагов, упрочил его твердыни и придал несокрушимую мощь его оружию. И который неусыпно, каждый день, помогает ему и сейчас.
Все в фургоне, за исключением Агаты, затянули молитву. Церковь не допускала Дану ни к причастию, ни к крещению. Они имели право существовать либо как враги покоренные - то есть как рабы; либо как враги пока еще не покоренные, но это, конечно, временно.
Непроизвольно Агата прислушивалась к монотонно бубнящим голосам.
- .. И не попусти злу свершиться...
- Боже, избавь нас от...
Все обычно. Эту утреннюю молитву Агата уже заучила наизусть. Ее гнусавили попы в рабском лагере, куда сгоняли всех, только что схваченных, попам отвечали пропитые голоса стражников; тянули тюремщики в заведении для не желавших так просто смириться с рабским ошейником; бормотали жирные перекупщики, выклянчивая себе хоть немного удачи, то есть удачного обмана; шипели хозяйки, явившиеся выбирать себе прислугу, а мужу - наложниц, ибо Дану - не люди, а просто сосуд для удовлетворения низких мужичьих нужд...
Агата слушала молитву. Сколь же велика, наверное, власть этого нового бога, если он дал в руки хумансам страшную, неодолимую боевую магию, на исконных землях Дану, эльфов, гномов, орков, троллей, кобольдов, половинчиков, хедов, гурров, гаррид и многих еще иных - помог создать мрачную Империю, страх и ужас всех нечеловеческих рас, ненасытное чудовище, пожирающее сердце и печень своих врагов, отхаркивающееся легионами, что идут все дальше и дальше, до самых океанских берегов. И вместо гордых лебединых кораблей эльфов и Дану, что неслись по волнам в стремительном полете, моря теперь раздирают таранные носы боевых галер, окованных красной медью...
...А Епископат усердствует, по вековому правилу "разделяй и властвуй", и вот уже полезные Империи Вольные, народ непревзойденных воителей, объявлены допущенными к причастию, вот уже покорившиеся половинчики объявлены "просвещения путем идущими", их городишки и деревушки обложены тяжкой данью, церковной, орденской и имперской десятинами, но - оставлены в относительном покое.
Церковь и маги милостиво позволили кое-как торговать загнанным глубоко под землю гномам, выполнять кое-какую черную работу оркам, троллям и гоблинам, пропускают они на имперские рынки и мрачные караваны кобольдов.
А богомерзкие Дану и эльфы объявлены вне закона. Как и несдавшиеся хеды, гурры, гарриды. Но эти едва ли по-настоящему понимают, что происходит, убийцы они и дикие кровопийцы, с ними вели беспощадную войну еще Дану, прежние хозяева лесов...
Руки Агаты, не требуя вмешательства головы, все это время усердно драили железные внутренности котлов.
- Ты что, уже закончила? - Эвелин придирчиво оглядела оттертую до немыслимого блеска сталь. - А вот мы сейчас проверим...
- Эй, вы, там, на головном! - завопили сзади.
Агата подняла голову.
Здоровенный фургон господина Онфима-первого тянула аж шестерка запряженных парами лошадей. На передке восседал Еремей - заклинатель змей; впрочем, сейчас он не восседал, а как раз напротив, подпрыгивал и размахивал руками.
- На головном! Помолились ужо, аль нет? Господин Онфим спрашивают! И еще - слухай сюды! Господин Онфим данку немедля к себе требуют!
- Помолились, помолились, - буркнул Нодлик.
В мутноватом взгляде Кицума, устремленном на Агату, мелькнуло нечто похожее на сочувствие.
Хозяин бродячего цирка имел несчастье проснуться слишком рано. Обычно в пути он продирал глаза не ранее полудня. Молился; после чего брался за дела. Собственно говоря, это означало неприятности для всех без исключения артистов, в том числе и для братцев-акробатцев; лишь Смерть-дева, с энтузиазмом согревавшая господину Онфиму-первому по вечерам постель, могла чувствовать себя в относительной безопасности.
Здесь, посреди Суболичьей Пустоши, с висящим на плечах Смертным Ливнем, быть вышвырнутым из фургонов означало верную гибель. Господин Онфим и так был в ярости оттого, что добрую четверть сезонной прибыли пришлось отдать острагскому магу, наложившему на лошадей заклятье неутомимости.
Девушка-Дану скользнула за борт фургона, точно стремительная ласка. В ее движениях сквозила нечеловеческая гибкость и плавность, казалось, она не бежит, а течет, точно ручеек.
Обернувшийся Троша проводил Агату долгим взглядом и со вздохом причмокнул губами.
- Ну достанется ж сейчас этой стерве! - злобно хихикнула Эвелин. - Так я не пойму, мы что, без завтрака остались?
- Переживешь, - бросил невозмутимый Кицум. Как ни странно, он не торопился прикладываться к бутылке - то ли запасы и вправду иссякли, то ли ему во сне явился сам святой Сухорот, ненавистник пьющих.
Эвелин скривилась, однако смолчала - они как-то попытались вместе с Нодликом устроить клоуну "темную". Жонглер отлеживался неделю, а Эвелин пришлось изрядно раскошелиться, чтобы чародейка-косметичка исправила ей известную асимметрию физиономии. Больше задевать Кицума они не решались.
Гнев свой женщина немедля выместила на Нодлике. Втянув голову в плечи, тот принялся за стряпню.

***

Агата ловко увернулась от хлестнувшего совсем рядом кнута. Заклинатель змей разочарованно чертыхнулся.
- Доброе утро, господин Еремей, - медовым голоском пропела Агата, ухитрившись на бегу сделать реверанс. Ухватилась за борт повозки и одним движением оказалась внутри.
В фургоне господина Онфима было тепло. Печек тут имелось целых две, причем одна - обложенная камнями. В обоих уже горел огонь. Возле печек толкались братцы-акробатцы, крайне раздосадованные таким оборотом событий. Физиономии у обоих покрывала сажа.
Господин Онфим возлежал на сундуке-кассе, покрытом в четыре слоя одеялами. Рядом суетилась Таньша-Смерть, поднося дымящиеся плошки.
Да, небывалое дело. Господин Онфим погнал свою любовницу готовить! Обычно этим занималась рабыня-Дану; сегодня, видать, случилось что-то особенное.
Утруждать себя приветствиями хозяин цирка не любил. Даже с Таньшей он разговаривал, как правило, так: "Ну, готова? Сколько ждать можно? Задирай юбку, стерва, и нагибайся! А вы отвернитесь, скоты..."
- Мы проезжаем остатки Друнгского Леса, - прошипел Онфим. - Сейчас сделаем остановку. И пройдемся. Вдвоем с тобой. Бери свои причиндалы. Да не заставляй меня ждать! Не то...
- Да, господин Онфим, - Дану низко поклонилась.
"Грязные свиньи. Друнгский Лес! Западная граница земель Дану.., последний оплот. Я знала, что он окажется на нашем пути... Он звал меня, он узнал меня за десяток лиг - однако не смог разглядеть ошейник на моей шее... Великие Боги, Онфим, оказывается, неплохо знает историю!.. И мне вновь придется смотреть, как нога жалкого хуманса попирает священную землю моих отцов!.."
Однако сделать она все равно ничего не могла. Ошейник заклепали умелые чародеи.
Онфим отбросил одеяла. В темно-зеленом охотничьем кафтане, в высоких сапогах и с кривой арцахской саблей на поясе он совершенно не походил на содержателя бродячего цирка, недавно разменявшего шестой десяток, отрастившего изрядное брюшко, большого любителя пива и женщин - как человеческих, так и нечеловеческих рас. Невесть куда исчезли одутловатые щеки, а блеклые глаза горели настоящим, живым огнем - такого не случалось даже в самые счастливые моменты его жизни, когда он считал выручку.
- Я жду, - холодно напомнил он. Агата молча поклонилась.
- Еремей! Останавливаемся, - скомандовал Онфим.
Братцы-акробатцы глядели на Дану злыми крысиными глазками.
Догнать головной фургон, схватить теплый плащ - единственную оставленную ей вещь, натянуть дорожные сапоги было делом одной минуты. Повозки со скрипом остановились; Кицум, разинув рот, глядел на хозяина.
- Господин... Господин Онфим! - от испуга он хрипел и спотыкался чуть ли не на каждом слоге. - Дожди.., господин Онфим...
Агата едва не упала, заметив улыбку на тонких бескровных губах хозяина.
- Все в порядке, Кицум. Я все предусмотрел. В том числе и эту остановку. Ждите нас.., мы недолго, самое большее - до вечера. А чтобы у горячих голов поубавилось соблазну удрать вместе с фургонами и деньгами, на лошадей я налагаю заклятье Пут.
Он поднял руку. На безымянном его пальце Агата увидела кольцо с изумрудного цвета камнем в дешевой бронзовой оправе. Онфим пробормотал слова пароля, и камень вспыхнул, исчезнув в ярко-зеленом пламени. На кольце осталось лишь пустое гнездо.
На мгновение заложило уши.
- К моему приходу чтобы в фургоне было натоплено и ужин готов, - неприятным голосом распорядился Онфим. - А теперь давай вперед, данка!.. Отрабатывай свой хлеб!..
Агата молча двинулась вперед.
"Ты меня удивил, Онфим. Никогда бы не подумала, что ты знаешь о нашем Лесе. Никогда бы не подумала, что ты захочешь сам залезть в него. Но самое главное - что тебе нужно в Друнгском Лесу? Ваши маги прочесали его вдоль и поперек. Да и людей побывало множество - они искали золото Дачу, глупцы... Ты не похож на глупца, Онфим. Ты грязная, жестокая, развратная и бесчестная свинья, Онфим, но при этом ты далеко не глуп. Так зачем же тебе понадобилось в наш Лес?"
Деревья вдоль дороги росли обычные, человеческие. Мусорные деревья, как называли их истинные Дану. Мелкие, худосочные, примученные гнилью и тлями, кое-где опутанные паутиной шелкопрядов. Их ненавидящие взоры впились в спину Агаты; безъязыкие рты разомкнулись, изрыгая поток грязных и отвратительных ругательств, неслышимых ни для кого, кроме нее. Пожелание быть изнасилованной и задушенной собственным отцом могло на этом фоне сойти за изысканную вежливость.
Чуть дальше от дороги лес стал почище. Оно и понятно - деревья вдоль тракта принимали на себя всю злобу проезжающих, все их горе и разочарование, а оттого - болели, чахли, но не умирали и даже давали потомство. Бесконечность же мук только усиливала злобу.
Ветки попытались вцепиться Агате в волосы, выцарапать глаза - Онфим хлестнул по ним тонким костяным стеком, и девушка ощутила внезапный ледяной укол под ложечку - желтоватая кость явно таила в себе какое-то заклятье, и притом не из простых.
- Чего встала? А ну шагай, остроухая! Они пробирались сквозь унылые заросли - листья и трава казались покрытыми пылью, хотя откуда здесь пыль? Липы и клены соседствовали с соснами, грабами и пихтами - результат всеобщего магического хаоса в годы Войны с Дану, о которой людские менестрели поют на каждой ярмарке, на каждом торжище и на каждом постоялом дворе.
Уцелевшие Дану стараются по мере сил о ней не вспоминать.
- Куда идти, господин Онфим? - еще одна жалкая попытка самозащиты. Не хозяин, а господин, просто вежливое обращение...
- Не прикидывайся, что не знаешь, остроухая. Веди меня в Друнг! В самую глубь! Ты чувствуешь его, я знаю. Веди!
Агата коротко поклонилась. Закрыла на миг глаза, отрешаясь от больного, злобного леса, жалкой на него пародии, что окружал ее сейчас; чувства девушки-Дану потянулись вперед, к недальним холмам, где из каменных гротов еще текли быстрые, незамутненные ручейки, где на косогорах еще высились настоящие Lhadann Naastonn, Истинные Деревья, где все иное, даже воздух...
Там, где родина Дану.
Лес отозвался тотчас же - слитным гудом исполинских ветвей, нежным трепетанием не знающей увядания листвы (когда Дану отступили, Lhadann Naastonn научились сбрасывать листву на зиму - наивная попытка защититься от гнева хумансов, чей закон "Уничтожь незнакомое!").
Онфим держался позади Агаты в трех или четырех шагах. Правая рука на эфесе сабли; левая сжимает костяной стек. Наслышан о чудовищах Друнга, зародившихся из останков злой магии, что огненной метлой прошлась по твердыне древнего народа?
Сама Агата толком об этом ничего не знала, но надеялась, что ее кровь, кровь Дану, послужит надежной защитой. Так уже случалось, и притом не раз.
Мало-помалу изуродованный человеческий лес отступал. Среди сорной травы мелькнула пушистая метелка Ssortti, на ветвях вполне обычного дубка алел кружевной венчик Doconni, а вот и первый куст голубой Auozynn, - считай, пришли.
"Здравствуй, Друнг. Человеческая гортань не в силах передать созвучия твоего истинного имени: Dad'rrount'got. Даже примитивное Дадрроунтгот (хотя и оно не имеет почти ничего общего с твоим настоящим прозваньем) слишком сложно для них. Друнг! Кличка собаки, или племенного быка...
Ну вот, ты и начался, Dad'rrount got. Я ступаю по твоей земле, а шея моя охвачена злым человечьим железом. Наговорным железом. И я бессильна против него. Я могла умереть, но мне были завещаны жизнь и месть. И потому я веду этого грязного хуманса, чье дыхание зловонней разлагающейся мертвечины. Прости меня, Великий Лес, прости свою ветреную внучку, она слишком долго пела и танцевала... Но теперь она платит по счетам всего племени Дану".
- Мы на границе Друнга, господин Онфим.
- Старайся, остроухая, и, быть может, проживешь сегодняшний день без порки. Давай веди дальше! Веди, кому говорят!
Если Онфим и был удивлен открывшимся ему зрелищем, то виду не показал.
Друнг начался. Исчезли кривые, изломанные стволы, изглоданные вредителями чахлые листья. Шуршащие кроны вольно распахнулись над головами, зазвенели птичьи голоса. До колен поднялась мягкая ароматная трава (и это в октябре!), истинная oend'artonn, чья целебная сила поспорила бы с любой алхимичьей отравой. Деревья становились все выше, их ветви сплетались, но внизу, подле могучих корней, окруженных молодой порослью подлеска, не темнело - еще одно чудо Леса Дану.
"Как странно... Лес жив. Dad'rrount'got жив, несмотря на падение всей магии Дану, несмотря на то, что его дети истреблены и рассеяны... Что-то хранит тебя, Великий Лес, что-то уберегает тебя от полной гибели... Но что - вот вопрос..."
- Шагай, данка, шагай. Веди меня в сердце Друнга, - повторил за спиной господин Онфим.
"А ведь он совсем-совсем не боится... Совсем-совсем!"
Откуда ни возьмись, под ногами появилась тропа.
Заструилась, зазмеилась под ногами, ловко уворачиваясь от коричневатых громад Rraudtogow, подныривая под свисающие до земли ветви rusmallow, чьи нарядные золотисто-зеленые листья упрямо сопротивлялись стылой осени, мимо иных чудес Великого Леса, мимо, мимо, мимо...
Когда-то Dad'rrount'got можно было пересечь самое меньшее за неделю. Потом Хвалинский тракт рассек его почти пополам, точно удар вражьего меча. То, что лежало южнее дороги, уничтожили маги Красного Арка при помощи подавшихся на новые места обитателей перенаселенных окрестностей Ежелина. Северная же часть леса лежала в пределах владений Ордена Нерг, однако те, то ли по свойственному Бесцветным равнодушию ко внешнему миру, то ли еще отчего-то, не стали искоренять наследие богомерзких Дану. Окраины Великого Леса вымирали сами, благочестивые правители окрестных земель, понукаемые Епископатом, отправляли одну лесорубную экспедицию задругой. Друнг должен был исчезнуть давным-давно.., однако отступив, точно воин, на самый последний рубеж (теперь, чтобы пройти его насквозь, требовался всего один день), уперся изо всех сил - и каким-то чудом выстоял. О нем стали ходить самые страшные слухи. Агата знала, что слухи эти почти во всем истинны. Недаром Онфим прихватил с собой заговоренный стек...
Тропа обогнула громадный, неохватный ствол древнего Raggacmia, резко нырнув в полутемный овражек. Агата едва заметно усмехнулась, стараясь не сбиться с шагу.
В Dad'rroun'got'e не было овражков. Не было ям, провалов, размывов и тому подобного. Плавные холмы, покрытые густым лесом, перевитые голубыми лентами ручьев - вот что такое истинный Друнг. И оказавшаяся у них на пути ямина означала только одно...
"Дочь Дану, мы верны раз данным клятвам. Сила Лесов готова служить тебе".
"Вы... Кто вы?"
"Мы - Безродные, о Дочь Дану. Гнев Леса - наш отец; боль Леса - наша мать. Мы рождены, чтобы сражаться. Хуманс, идущий за тобой..."
"На мне ошейник, запечатанный его именем. Если вы убьете его, я уже никогда не смогу избавиться от этого клейма... Но все равно - да укрепит Черная Мать вашу мощь. Безродные!"
"Тогда пусть он войдет в наше логово. Вне его мы бессильны. Магия Ордена Нерг слишком сильна".
Агата обогнула могучий ствол.., почти тотчас почувствовав, что Онфим замер и напрягся. Оборачиваться не стала - прежним легким шагом она скользнула вниз, в зеленоватую полутьму заросшего, с крутыми откосами овражка.
Онфим не пошел за ней.
- Назад, остроухая тварь!!!
Она послушно остановилась, обернулась, сделав круглые глаза.
- Этот путь...
- ..ведет в ловушку, - Онфим криво усмехался, рука, сжимавшая стек, ощутимо дрожала. - Разве ты, урожденная Дану, не чувствуешь?
Он определенно изменился. Словно спала старая маска. Рука его лежала на эфесе, ноги чуть напружены, поза казалась почти обычной.., но именно казалась.
Агате пришлось призвать всю выдержку, чтобы не вскрикнуть. Это была начальная позиция упражнения "Семь зеленых драконов проходят над морем", выполняемого с кривым мечом Tzui - откуда его мог знать немолодой содержатель бродячего цирка?
- Я не чувствую никакой опасности, господин Онфим.
- Поди сюда! - жестко приказал он. Железный ошейник внезапно стал почти нестерпимо горячим. Поневоле пришлось вернуться.
- А теперь смотри, - Онфим поднял стек, указывая им на устье овражка.
"Бегите, братья! Бегите!!!"
Она не знала, возымел ее призыв действие или нет. С конца стека сорвалась алая молния, и овраг в один миг затопило пламя.
"Магия Ордена Арк. Оно и понятно. Остраг - их владения..."
- Вот так. - Онфим казался мрачен. - Теперь мы можем идти. - В голосе его вновь зазвучали привычные нотки - нотки алчного и недалекого хозяина жалкого бродячего цирка. - Пришлось потратить заклятие... Истинный Бог, оно стоило мне пятнадцать цехинов! Пятнадцать полновесных золотых цехинов с портретом императора, да продлит небо его дни!..
Огонь бушевал недолго. Магия убивает быстро.
Они миновали обугленные склоны. Царило безмолвие.
Агата шла, точно во сне.
"Онфим владеет Силой! Не может быть, чтобы чародеи Арка так просто разбрасывались боевыми заклятьями! Они не продали бы его ни за пятнадцать, ни за сто пятьдесят цехинов! Ты лжешь, Онфим! Ты сам - из числа адептов Ордена Арк! Не иначе!.."
- Веди, остроухая, - человек у нее за спиной хрипло рассмеялся. - Веди, веди, да смотри, не ошибись в следующий раз. Я хорошо умею распознавать укрывища Безродных. Иди.., и говори, что ты чувствуешь, да смотри, не упускай ни одной мелочи!
"Лучше бы ты приказал мне раздеться и лечь под тебя, скотина!"
- Я слегка подогрею твое ожерелье, ушастенькая. Чтобы развязать язычок.
Резко и внезапно запахло паленым.
Боль заставила Агату рвануться вперед - рвануться слепо, отчаянно. Она не валялась в ногах человека, не просила о пощаде, она просто бежала туда, куда вел ее инстинкт. Воля, злость - все исчезло. По щекам катились слезы, она их не замечала; мысли погасли, исчезнув под натиском всемогущей боли. Злые заклятья ошейника не давали девушке пустить в ход Силы Дану; все, что она могла, - это мчаться вперед, точно подстреленная лань. Мчаться по одному-единственному пути, в конце которого ожидало спасение.
Лес что-то кричал ей, она не разбирала. О, если бы не этот проклятый ошейник! Она легко выдержала бы пытку каленым железом...
...Боль утихла внезапно, в один миг, когда глаза Агаты уже готовы были выскочить из орбит. Ее погасил не Онфим (ошейник продолжал жить, пытаясь терзать плоть своей жертвы), а что-то иное, наделенное столь великой силой, что вся мощь колдунов Арка казалась детской забавой. Это нечто склонило свои взоры к Агате.
"Привет тебе, о дочь Дану. Предсказанный час настал. Ты пришла, чтобы получить Immelstorunn".
Агата почувствовала, что в глазах темнеет. Она зажала рот ладонью, чтобы небо не услышало ее ужасное богохульство.
То, за чем она охотилась, когда попала в плен. Последняя надежда племен Дану.
Но, Великие Силы, почему же за все эти годы никто из ее соплеменников не нашел, не обрел Его? Ведь первое, что было сделано - это обысканы остатки Dad'rroun'got'a. И притом не раз. А колдуны людских Орденов, жадно пропахавшие всю плоть заповедного леса? Они тоже ничего не нашли? Совсем-совсем ничего?..
"Во-первых, ничего не дается жадно алчущему, пусть даже и не для самого себя. Во-вторых, Immelstorunn вырастает не за один год. И есть всего лишь неделя в год Созревания, когда, в осеннюю пору, рука ищущего может обрести Immelstorunn".
Лес терпеливо ответил, громадный, невозмутимый, он не боялся смерти, он не знал, что такое страх, и по большому счету ему не было дела и до несчастной Дочери Дану, жалкого осколка некогда великого племени - иначе как мог он отдать сокровище расы Дану сейчас, отдать девчонке в рабском ошейнике со свирепым погонялой-хозяином за плечами?
Перед Агатой высилось дерево, стройный, вознесшийся ввысь Aerdunne, пятиконечные листья цвета расплавленного золота чуть слышно шуршали, готовясь укрыть землю мягким зимним одеялом, собственной смертью уберечь от выстуживания, от вымерзания - после того, как пала магия Дану, зимы здесь стали куда суровее и жестче.
Совершенно обычный на первый взгляд Aerdunne. Хотя.., нет, не обычный. В дереве дремала скрытая мощь, глубинная, нутряная, из тех, что не отзываются на первые попавшиеся заклятья бродяги-чародея. Сейчас эта мощь пробудилась, не замечая замершего со стеком в руках господина Онфима-первого, не замечая железного наговорного ошейника на той, кому он намеревался вручить взросшее и хранящееся в его стволе. Дерево не желало знать, что сокровище тотчас же попадет в иные руки, руки хуманса, одного из тех, что в прах крушили саму плоть Dad'rroungot'a. Дерево лишь исполняло свое предназначение.
Агату била крупная дрожь, и уже не могла помочь никакая выдержка Дану. Онфим, проклятый хитрец, он знал, он наверняка знал! И рассчитал все до мелочей! Наверняка и покупал ее с дальним расчетом...
Ветви медленно клонились к ее лицу. То, о чем она так мечтала, то, что грезилось ей в воспаленных ночных видениях, само шло в руки.., но не к ней. Ошейник предостерегающе потеплел. Прежде, чем она хотя бы помыслит о невозможном, боль скрутит ее дугой и бросит наземь, к ногам.., хозяина.
Листва раздвинулась. И - во всей красе своей взорам Дану и хуманса предстал immelstorunn. Только - сорви. И - вмах, всей отпущенной Дочери Дану силой - развалить от плеча до пояса того, кто стоит за спиной, а потом поддеть ослабевший ошейник и... - надвое его!..
Рука девушки не успела подняться. Онфим знал, за чем он идет сюда. Удар в затылок! И еще, вдогон, по уже падающей!..
Близко-близко, возле самых глаз, оказалась земля.
- Очень хорошо, Дану, - и без того хриплый голос Онфима вдобавок еще и дрожал. - Очень хорошо. Вставай. Мы обернулись скорее, чем я думал. Идем. Надо возвращаться. Только бы успеть допрежь дождей...
- Убей меня, - тихо попросила она, не двигаясь. - Убей, я ведь не нужна тебе больше...
Раньше девушка думала, что немедленно умрет, оказавшись в плену. Потом она думала, что немедленно умрет, когда ее в первый раз волокли к козлам для порки. Потом - потом еще оставалась надежда умереть, если она узнает, что Immelstorunn попал в руки людей. Теперь она, сама вручив величайшее оружие своей расы человеку, поняла, что не суждено сбыться и этой надежде.
- Убить тебя?.. - оплывали, грузнели щеки, ястребиный нос становился привычной гулей, набрякали иссеченные морщинами мешки под разом обесцветившимися глазами. - Ну вот уж нет, остроухая. Мне приятно смотреть, как ты корчишься. Мне приятно знать, что ты мучаешься оттого, что ваш хваленый Иммельсторн здесь, у меня, завернутый в рогожу.
"Иммельсторн! Великие Боги, как грубо и до чего же простецки!.. Впрочем, чего еще ждать от хуманса..."
- Так что я тебя не убью, не надейся, кошка. Вставай, и пошли, покуда я не рассердился. Нас догоняют Ливни, нам надо спешить. Вставай!..
И она встала. Безвольно, вся дрожа от пережитого. А могучее дерево уже смыкало ветви. Оно выполнило свой долг, явив Immelstomnn дочери племен Дану. Теперь оно спокойно и не торопясь станет растить новый. В назначенный час и он найдет своего хозяина.
Человек и молоденькая Дану с острыми ушками пошли обратно к дороге.

***

- Глянь-кось, вернулись! - Троша первым заметил хозяина с Агатой. За спиной господина Онфима-первого приторочен был длинный сверток. Что он там нашел, интересно?..
- Ну, перевели дух? - неприветливо осведомился господин Онфим. - Трогаем.
И - невольно глянул через плечо, на восток, где весь горизонт затянули злые черные тучи.
Оттуда приближались дожди, а с ними - обычная осенняя смерть. Горе тому, кто встретит ее не под крышей, без огня и угла.
Бродячий цирк двинулся дальше.

Глава 2

Чародеи, колдуны, ведуны, ворожеи, волшебницы и прочий люд, кичащийся магией, обожает выделиться из толпы. Чтобы - сразу, чтобы - издалека, чтобы разговоры - смолкали, шапки - ломались, а спины - гнулись.
Те маги, что помоложе, обожали черное и серебряное - кожа, накладки, шипы, цепочки, браслеты. Женщины не уступали. Эти, правда, разделились на две крайности - стриженые, с мечами, одеждой и ухватками неотличимые от мужчин; или же, напротив, волна роскошных волос до пояса (укрепленных и удлиненных чародейством), ворох юбок, кружева, глубокие декольте, кареты, ливрейные лакеи и тому подобное.
Старшее поколение все как один облачились в плащи. Далеко не самая удобная одежда - и распахивается, и задувает, и рукам мешает - однако ж вот носят. По всем краям, от внутренних морей до Окраинного Океана, прогремел строгий указ - простонародью-де, как, впрочем, и благородным сословиям, ныне, присно и во веки веков воспрещается носить одноцветные плащи, они отныне - только для старших орденских магов, начиная с третьей ступени посвящения. Всем же прочим - двух-, трехцветье и так далее. С той поры и повелось - чем выше человек, тем меньше цветов на его плаще. Накидки в два цвета носили короли, в три - принцы, герцоги, графы, бароны и прочее высшее дворянство; ну а дальше начиналась уже вольная чересполосица.
Священники Истинного Бога, Подателя Благ, Дарителя Магии, подобным не баловались. Носили они белые ризы, и были они единственные в Империи, кто имел право на однотонный плащ этого цвета.
В восточные ворота славного города Хвалина хмурым октябрьским днем, на заре, едва только распахнулись тяжелые створки, въехал одинокий всадник. Молодое надменное лицо, обрамленное тонкой, искусно подбритой темной бородкой. Глубоко посаженные глаза. В черной кожаной куртке, плечи, обшлага, грудь - все в шипастых серебряных накладках. Несмотря на холодный осенний день, куртка на груди всадника была распахнута - так, чтобы все видели тяжелую цепь девственной красной меди с висящим на ней гербом Ордена Арк - три языка пламени, сработанные из чистого авальонна, Огненного Камня.
Перед раболепно склонившимися стражниками в осеннюю грязь упала мелкая серебряная монетка - стоимостью раза эдак в два больше, чем въездная пошлина Урядник торопливо подобрал, бормоча слова благодарности, однако ж, когда всадник скрылся за изломом улицы - швырнул монету в пошлинную копилку так, словно жгла она ему руки - Неча глазеть! - обрушился он на остальных - Нехай магистрат давится колдовской этой серебряшкой. Тьфу, пропасть! Нам, воинам, под ноги, в грязь швырнул, точно голи кабацкой или человеку трактирному! Думал, раз больше пошлины заплатил и сдачи не востребовал, так мы его коню всю ж… вылижем? Нет уж, дудки! Сами на пиво скинемся!
Урядник был уже в годах, вдобавок обременен большой семьей - однако в свое время он сражался и против лесных бестий-Дану, когда уже много позже Великой Войны пакостное это племя безжалостно добивали по всем просторам Империи, дрался на Берегу Черепов, подавлял баронские мятежи в Смутное Пятилетие и помнил, что такое похвала Императора, что такое Его рука на твоем плече, на дрянной окровавленной кольчужке (и не подгибаются пальцы повелителя, не брезгует он!), помнил, а оттого сейчас и вскипел.
- Ну да, тебе Император какую ни есть, а пенчию платит, - проворчал один из стражников, тощий и рыжий Алебарду он держал, точно докучную палку - Тебе деньга не надобна, так другим бы сгодилась… - Дурак! - урядник тотчас врезал стражнику по уху - не в полную силу, а так, для порядка - Будешь, как крыса помоечная, из рук чародеев медяки хватать - сам в крысу превратишься! Подачки только псы оголодавшие ловят, да и то не все!.. Вот когда купец нам с подходом да уважением поднесет поверх положенного, тогда и пива выпьем.

***

Примерно в то же самое время, только через южные ворота, в Хвалин въехал еще один всадник. Тоже молодой и стройный. Вот только лицо его, загорелое и обветренное, обрамленное длинными пепельными волосами, отнюдь не выглядело надменным, а суконная куртка с длинным ворсом, по которому, не проникая внутрь, отлично стекает любой дождь, разительно не походила на черно-серебряное одеяние молодого чародея. Оружие при этом путнике было совсем немудрящее - недлинный клинок в простых ножнах, какие только и дозволено носить в поездках черным сословиям.
Всадник соскочил с коня, не чинясь, распахнул перед стражниками куртку, показывая, что и разрешенного по закону ремесленным гильдиям к домашнему хранению меча он при себе не имеет. Не было при нем и никаких особо заметных амулетов или оберегов - ничем не примечательная дешевка, обычно носимая простонародьем.
- Благодарение Богу Истинному, Отцу и Защитнику нашему, слава, слава и трижды хвала, аминь. Как ночь прошла, служивые? Худо на лавках заместо жен, поди? - ловкие пальцы уже развязывали потертый кошель, отсчитывая медяки. - А это вам, дабы глотка возвеселилась, - он прибавил поверх пошлины ни много ни мало, а в самый раз, сколько всегда давали "на удачу" мастеровые.
Десятскому уряднику этот ранний гость понравился. Однако стоило тому скрыться, стражник поймал себя на том, что совершенно не помнит лица проезжего. Совершенно незапоминающееся, стертое, точно старая монета, оно выглядело настолько обычным, лишенным всяких особых примет, что удержать его в памяти было совершенно невозможно. Не запоминался и говор - не столичный и не окраинный, не прибрежный и не горный, а так, всего понемножку. Наверное, подручный крупного торговца, или ремесленного мастера.., или молодой купец, или.., или.., ранний гость мог оказаться кем угодно. Такого народа в последнее время по Империи развелось немало, и шастали они все время туда-сюда, вводя в смущение бывалых воротных стражей, умевших с первого взгляда распознать и род занятий явившегося, и его родину, и мало что не имя.
Забивать себе голову утренним гостем десятский урядник, конечно же, не стал. Весело подбросил медяки на ладони, подозвал кордегардного мальчишку и отправил его в трактир за пивом и закуской для всей дежурной смены.

***

Осенью город просыпается медленно и неохотно. Дел невпроворот, время горячее, все надо успеть, пока не ударили холода и Смертные Ливни (кричали уже, кричали по улицам нарочные Чародейной Лиги, что именуется еще Семицветьем али Радугой, - идут, идут уже тучи, идут через Суболичью Пустошь от Острага), а такая тоска вставать серым скучным утром! Помолишься, слова положенные пробормочешь, а сам... Когда все думки твои - как бы выжить; как бы осень протянуть да зиму пережить. А следующим летом - все то же самое: готовиться к новым холодам. Эх, было время, когда полки Империи весело шли по заморским странам, когда седоусые ветераны возвращались по домам с пожалованиями и наградами от Императора, поднимали выслуженные земельные наделы, то-то было веселое время! И зимы стояли совсем другие, и никто не боялся осенних ливней... Как давно... Все изменилось. И - все привыкли. Не спрашивали даже с чародеев, что когда-то громогласно клялись извести страшные осенние дожди раз и навсегда.
Хвалин, северный узел торговых путей, державший в кулаке всю милостиво дарованную гномам, кобольдам, гоблинам и оркам торговлю, не ударил бы лицом в грязь и перед нарядными городами коренного имперского юга. Здесь было на что посмотреть. Было что показать.
Уже наступил вечер, когда молодой чародей Ордена Арк спешился возле лучшей таверны города "Имперский Лев". По названью судя, ее почти наверняка основал кто-то из ветеранов. Не глядя, швырнул поводья подскочившим слугам. Не протянув руки, распахнул дверь. Вошел внутрь.
Нельзя сказать, что при одном его появлении на таверну пало гробовое молчание - но народ поутих, что верно, то верно. С поклонами и приветствиями поспешил содержатель заведения.
- Хвала Богу Истинному. Ужин и постель, - на миг разомкнулись бледные губы.
- Отцу, благ подателю, слава и трижды хвала... Какого вина прикажете, молодой господин? - еще ниже склонялся хозяин. Спину он гнуть умел не слишком хорошо, этот старый, бывалый воин, крепкий и кряжистый. Шириной плеч он поспорил бы с гномом.
- Не вина. Воды, - тонкий рот волшебника презрительно дрогнул.
Молодые адепты Ордена Арк никогда не употребляли хмельного.
Не снимая крест-накрест закрепленных за спиной коротких мечей, маг опустился на услужливо пододвинутый стул. Опустился - и замер, застыл, точно каменное изваяние. Казалось, на всем свете остался только он сам да еще небольшой кусок стола перед ним, где одно за другим возникали лучшие кушанья.
Мало-помалу народ оправился. Вновь зашелестели прервавшиеся разговоры, в чашах и кружках вновь вспенилось пиво, оробевшие было служанки высунули из-за занавесей смазливые мордашки; таверна мало-помалу оживала, хотя веселье в ней было куда менее бурным, чем до появления мага в черном.
Среди посетителей таверны оказался и проехавший утром через южные ворота веселый парень с пепельными волосами. Взгляд его, скользнувший по надменному волшебнику, выражал то же, что и у остальных гостей - невольный страх и откровенную зависть. И только самый лучший из имперских трагиков, несравненный Тит Оливий, да и то вряд ли, сумел бы заподозрить в этих эмоциях нечто наигранное. Пепельноволосый сидел над большой глиняной миской плова, запивая его дешевым пивом; он хохотал плоским и сальным шуткам соседей, сам отмачивал такие же, щипал старательно повизгивавших служанок и вообще ничем не выделялся из толпы. В ней он был неуязвим, слит с нею, растворен, совершенно неразличим. Любой взгляд скользил по нему, точно крюк по воде - зацепиться не за что.
Сегодняшнее задание оказалось слишком легким. Следить за надутым, чванливым болваном, до ушей напичканным заковыристыми заклятьями и оттого презирающим весь остальной мир, было не работой, а одной сплошной насмешкой.
"Ишь, расселся. Адепт Ордена Арк. Что, что ты хочешь доказать и кому, глупый ? Колдунов боятся и ненавидят - ты ничего не знаешь об этом? Когда исчезли Дану, ушли еще глубже под землю обреченные на медленное вымирание гномы, отгородились непроницаемыми завесами холодные гордецы-эльфы, оказались оттесненными в бесплодную тундру гоблины, орки, тролли и прочая Нелюдь, вместо них стали ненавидеть колдунов. Это ведь так естественно. Людям просто необходимо кого-то ненавидеть. Не станет колдунов - примутся за рыжих, или там горбоносых, или южан, или веснушчатых. Такова уж природа, и против нее не попрешь. Ну а раз так, умный человек сделает все, чтобы ни в коем случае не оказаться среди тех, против кого обернулась судьба. Совесть? Тут кто-то вспомнил про совесть?.. Скажите это крестьянкам, которые рожают детей на продажу, чтобы хоть как-то прокормить остальных".
Молодой парень с незапоминающимся, стертым лицом, в поношенной куртке и добротных, но отнюдь не новых сапогах сидел на лавке среди десятков таких же, как он. Так же, как они, он пил, ел, сквернословил, богохульствовал, не забывая потребовать себе и, в свою очередь, ближайшим соседям небольшую пузатую бутылочку местного кислого вина.
С адептом Ордена Арк он, кстати, сходился в одном - оба ненавидели хмельное.
Да, он хохотал, перешучивался со служаночками, что-то отвечал на полупьяную болтовню соседей, но при этом чуткие его уши слышали все, что говорилось даже в самом дальнем углу заведения, даже приглушенным полушепотом - хотя какие там тайные разговоры, когда угрюмой черной тумбой рядом высится волшебник из Арка?

***

В это самое время настал черед распахнуться и западным воротам Хвалина. Распахнуться для того, чтобы впустить внутрь длинный торговый караван гномов.
Нескончаемая вереница тяжело нагруженных пони уныло трусила по широкой, наезженной дороге (Особый декрет Императора воспрещал подземному племени пользоваться повозками). По обочинам шагали погонщики, грузчики, приказчики и прочие, кому и должно сопровождать караван. Каждый гном - низкорослый, коренастый, бородатый - носил на шее грубую деревянную бирку размером с доброе полено (Особый декрет Императора воспрещал хождение гномов без оных. Бирка означала уплату солидной пошлины за проход в земли людей). Безоружные гномы угрюмо месили пудовыми башмаками осеннюю грязь; караван тащился, словно похоронная процессия.
Охрану его составляло три десятка городовых орков, из того немногого числа, которым разрешено было остаться в имперских пределах, когда стало ясно, что охранять караваны гномов, как ни крути, а все-таки надо. Для немногих счастливчиков было сделано исключение. Правда, все они тоже носили бирки и платили тяжелый налог, однако это было лучше медленного умирания в бесплодной тундре.
Из оружия оркам оставили лишь дубины. Все стальное было строго-настрого запрещено. Предполагалось, что от серьезной опасности торговцев уберегут посты магических Орденов, а отбиться от разбойников можно и палицами.
Процессия остановилась перед воротами, и старшина орков, здоровенный, ражий детина, плосколицый, широкоглазый, с подпиленными клыками (еще одно унижение, которое пришлось вытерпеть ради заветной службы), шагнул к достопочтенному начальнику каравана Сидри сыну Стурле из колена Дромаронгов.
- Пришли-пришли. - Орк протянул широченную раскрытую ладонь. - Давай-давай, плати-плати. Как договорено.
- Не обижу, Тилли, - прогудел дородный гном, с достоинством оглаживая бороду, тщательно заправленную за широкий пояс (эх, где они теперь, знаменитые на весь свет украшенные самоцветами царские пояса гномов? В сокровищнице Императора, отданные как часть выкупа...). - Иль впервой ходим?
- Нет-нет. Но - как знать, тудыть-растудыть? - орк жизнерадостно осклабился.
- Тудыть... Самого бы тебя в эту тудыть... - ворчал Сидри, отсчитывая положенное. Над каждой монетой он испускал глубокий, полный искреннего отчаяния вздох.
- Ладно-ладно. Скупись - не скупись, - подбодрил гнома Тилли.
Орк и гном говорили между собой на общеимперском; в старину эти два народа не раз сходились между собой в жестоких стычках, и лишь понесенное и теми и другими поражение от людей заставило их если и не забыть старые обиды, то, по крайней мере, терпимее относиться к самому факту существования иных рас. Правда, языки друг друга они учить по-прежнему не желали, пользуясь самым распространенным и простым диалектом, широко разошедшимся по всей Империи, от внутренних морей до Окраинного Океана.
- Эхе-хе... Ну и времена настали распроклятые... - продолжал тем временем вздыхать Сидри. На глаза ему то и дело попадалась надпись на воротах крупными кривыми рунами, да вдобавок еще и с ошибками. "Входт ельфам, данам, оркам и гнумам толко с биркай!"
Начертанная мелом надпись изрядно устарела. Уже много десятилетий Дану не посещали Хвалин по собственной воле, пусть даже и с бирками инородцев, а лишь в качестве рабов, чтобы быть проданными на пыльной площади невольничьего рынка. Однако устав есть устав, и неграмотные стражники каждый день согласно циркуляру старательно подновляли надпись, сверяясь с замусоленным оригиналом. Изменить ее никто не озаботился.
Тилли вовремя толкнул разворчавшегося гнома в бок. Ворота раскрылись. Сопя, появился толстый начальник таможни. Стражники приступили к досмотру.
Ничего особенного в самой процедуре не было. Караван гномов - это тебе не южные купцы, чей приход возвеселяет сердца доблестной стражи. Это южане везут тонкие вина и фрукты, ткани и украшения, благовония и ковры - гномы-шномы же тащат железные крицы, тонкий, ювелирный уголь для тиглей, заготовки лемехов, дверных петель, борон, скобы, гвозди, необработанные камни для поделок - словом, не поживишься.
Начальник западной хвалинской таможни откровенно скучал. Свою взятку он уже получил, а больше придраться все равно было не к чему. Сидри он знал не один год - и знал, что осторожный, трусоватый гном никогда не ввяжется ни во что сомнительное.
- А это еще кто такие? - рыкнул он на унылого Сидри.
- Кто, кто?! - всполошился несчастный гном. - Ах, эти... Эти, изволите ли видеть.., внесены в список каравана.., пристали в пути...
Речь шла о двух высоких, стройных фигурах, что застыли возле самого конца растянувшейся цепочки лошадок.
- Внесены в список? Ну-ка, ну-ка... Подойдите сюда, откиньте капюшоны! Руки назад!
На подмогу таможенникам тотчас выдвинулась дюжина наемников-арбалетчиков.
Сидри стонал, обхватив голову руками. Остальные гномы мрачно топтались рядом со своим предводителем; у них не было никакого оружия, даже самый недлинный кинжал был увязан в тюки и опечатан имперским сотником при пересечении караваном границы людских владений.
- Внесены в списки каравана... - со зловещей ухмылкой повторил таможенник. - Счас мы на вас поглядим...
Двое. Мужчина и женщина, очень молодые, с чистой, розовой кожей, какую уже и не встретишь в загаженных людских поселениях. Оба высокие, он - в полных шесть футов, она - примерно пять с половиной. У обоих волосы густого золотого отлива, чеканные, твердые скулы, большие темно-зеленые глаза со странно поднятыми внешними уголками, тонкие рты, твердые подбородки с крошечными ямочками.
С первого взгляда было ясно, что они - не люди.
Правда, не были они и упомянутыми в воротной надписи "ельфами" или, того хуже, богомерзкими Дану. Скорее всего - племя Вольных, странного народа, чуть ли не древнее самих эльфов и Дану. Они испокон веку жили в своих дальних владениях на берегу Окраинного Океана, не вмешиваясь в дела остальных рас. Когда Империя сломила сопротивление эльфов, гномов и Дану, во время Первой Северной Войны, Вольные отчего-то остались в стороне, отвергнув предложения о союзе и от тех и от других.
И в дальнейшем, когда имперские латники добивали дерзнувшие поднять мятеж гномьи царства, когда имперские егеря, точно на зверей, охотились на Дану, когда жгли на кострах последних "диких" орков, гоблинов и прочих - Вольные оставались безучастны. И это при том, что они считались лучшими бойцами мира. Правда, имелась и у них своя слабость - лук, арбалет и пращу они презирали, считая оружием трусов.
Император не забыл выгодного для него нейтралитета Вольных. Желая усугубить раскол среди нечеловеческих рас, он издал указ - всякий желающий из племени Вольных мог в любое время принять подданство Империи. Обещаны были всяческие льготы и привилегии. Епископат допустил их даже к причастию - впрочем, не шибко настаивая на крещениях и прочем. Иерархи были неглупыми людьми. Нет нужды ссориться по пустякам с лучшими воинами во всей известной Ойкумене. Так что пусть себе так служат. Понадобится - притянем, как еретиков.
Впрочем, сами Вольные принимали причастие охотно и без особых понуждений, принимая это словно часть службы. Особого рвения в делах веры не проявляли - но, как уже говорилось выше, в Епископате сидели далеко не самые глупые люди. Знавшие, когда надо требовать рвения, а когда лучше и погодить.
Правда, за долгие годы действия этого указа им воспользовались считанные единицы Вольных.
"Кан-Торог, благородный капитан Вольной Стражи, с сестрой Кан-Молой", гласила строка в списке каравана. Таможенник узнал неровный почерк Сидри.
- Вольные? - удивился чиновник. - Ишь ты.., редкие птицы. Каким ветром занесло вас в Империю?
- Мы решили принять имперское подданство, - низким хриплым голосом ответил капитан. Его сестра промолчала.
- О, вот как? Ну что ж.., тогда другое дело. Ми.., милости просим. - Закон обязывал таможенника быть вежливым, то есть обрекал на муки адовы. - Хотя.., не слишком ли ты молод для такого чина, капитан? - проницательно заметил начальник таможни. Кан-Торог пожал плечами.
- Судьба поставила меня во главе трех сотен конников во время сражения. После него Круг Капитанов принял меня в свои ряды. Не мне обсуждать высокие решения старших.
- Бумаги! - потребовал бдительный таможенник. Бумаги оказались в порядке. В порядке оказалось и оружие - тщательно упакованное, перевязанное и опечатанное.
- И вы что, решили поселиться в нашем городе? - возвращая кожаный пакет с документами, полюбопытствовал начальник таможни.
- Мы еще не знаем, - пожал плечами Кан-Торог, - все возможно. Согласно указу Его величества мы хотели бы получить у имперского наместника в Хвалине бумагу, подтверждающую наше имперское подданство.
- Бог в помощь, - покровительственно проговорил таможенник. - Тогда последняя формальность. Снимите плащи, я должен убедиться, что у вас нет длинномерного оружия, запрещенного имперским законом...
Вольные молча подчинились. Под плащами - кожаные куртки, знаменитые чешуйчатые крхаппы, из шкур громадных ящериц, обитавших на западном побережье. Говорили, что такую куртку не пробить обычной стрелой.
...Однако даже бдительный таможенник не заметил - да и заметить не мог, - что после всех хлопот с караваном гном Сидри и двое Вольных отделились от остальных и вместе вошли в гостиницу.

***

Чародей из Ордена Арк. Юноша, отправленный следить за ним. Гном Сидри. Вольные, брат и сестра, точнее, прикидывающиеся братом и сестрой. Что привело вас всех в Хвалин, в один и тот же день, таких разных?
Я давно уже не покидаю своей кельи. Настоятель храма Хладного Пламени, в чьих подземельях я обосновался, считает себя обязанным посылать мне хлеб, овощи и вино, снабжать углем на зиму. Наверное, для него я - нечто вроде движимого храмового имущества, наподобие кота, ответственного за истребление крыс, в великом множестве расплодившихся в Хвалине.
Да, я не покидаю своей кельи. Наместник Хвалина думает, что я делаю это из страха перед ним. Его высокопреосвященство, епископ Хвалинский, кажется, искренне полагает, будто я замаливаю грехи. Колдуны Орденов - всех семи, без исключения - приписывают эту заслугу себе, однако те из них, в чьих головах содержится хоть немного мозгов, вздрагивают и осеняют себя охранительными знаками, едва заслышав мое имя. Разные мелкие иерархи Хвалинского епископата несколько раз набивались побеседовать со мной, но я отказался. Мне не о чем говорить со слугами Несуществующего. Пусть даже они называют Его Спасителем Мира и творят Его именем кое-какие чудеса.
Я же страшусь произнести имя Того, кто заточил меня здесь. Правда, убить меня Он не мог. Даже Он. И это утешает.
При мне осталось мое искусство.., хотя кто знает, может, мне было бы и легче, не знай я всего творящегося там, на поверхности. Но я знаю.
Мои жилы все испещрены крошечными бугорками запекшейся крови. Я рисую пента-, гекса-и окто-граммы, призывая Силы Света и Тьмы явиться ко мне. Духи ветров, духи озер и рек, духи океанов; мрачные создания, еще не получившие имен в официальной демонологии - они возникли, когда города Империи стали достаточно жестокими, чтобы людские горе и муки вызвали к жизни из камня мостовых и домов этих существ. Духи дорог. И еще многие.
Говорю я и с домовыми всех видов и разновидностей. Высокие маги Орденов глупы, пренебрегая этими чрезвычайно полезными созданиями. Я знаю все, что делается в Хвалине, в его окрестностях, на ведущих к нему трактах...
Стоит унылая осенняя ночь. Начерченная моей кровью гексаграмма медленно угасает. Ниобий, "чертенок", как назвали бы его необразованные местные, а на самом деле - маленький земной дух, торопливо запихивает в неожиданно широко распахнувшуюся пасть лакомство, состав коего я не сообщаю здесь, дабы не нарушать пищеварение достойных слушателей.
- Ты смотри, уж следующий раз меня-то призови, - закончив, он почти умоляюще глядит на меня, просительно складывая поросшие черной шерсткой лапки. - Призови, а? Меня, а не...
- Если ты мне понадобишься - призову, - обещаю я. Чертенок, уныло покивав, с досадой скребет затылок за правым рогом.
- Да-а, ты всегда только обещаешь, - обиженно тянет он, со вздохом косясь на тускнеющий контур охранной линии. Как только гексаграмма погаснет, ему придется возвращаться к себе, в унылое, безрадостное царство земляных духов, где ни света, ни движения, ни смеха... Не допусти нас Творец до такого жалкого существования.
Тем не менее свое сегодняшнее угощение он заслужил. Пожалуй, и в самом деле можно будет вызвать его просто так, в награду. Пусть порадуется. Потом будет служить еще лучше - и не только из страха перед властными, причиняющими невыносимую боль и муку заклятьями.
Все, что нужно, я знал. Протянувшиеся из разных концов Империи нити связывались в единый тугой узел - связывались здесь, в Хвалине.
Правда, чувствовал я и некую неполноту этого узла, словно в нем не хватало еще каких-то петель. Хорошо было бы заглянуть на восточную дорогу, однако надвигавшийся от Острага Смертный Ливень напрочь глушил все заклятья, направляемые в ту сторону. Духи тоже спешили убраться подальше из тех мест; так что, пока не минует туча, сделать ничего нельзя.
Мне оставалось лишь ждать, чем кончатся события здесь, в Хвалине, хотя я почти не сомневался, что ничем. Целей всех явившихся сюда с непраздным сердцем путников не было в городе; все - и чародей из Арка, и посланный по его следу соглядатай, и Вольные, в которых я чуял какую-то мрачную тайну, и гном Сидри - для всех них Хвалин был лишь промежуточным пунктом, откуда они должны были следовать дальше.
Кроме чародея Ордена Арк. Я уловил его тревогу и беспокойство, тщательно замаскированные привычной броней ледяного презрения к окружающим. Он чего-то ждал здесь, в Хвалине, - с тем, чтобы потом двинуться по своему пути дальше.
Гексаграмма погасла окончательно. Свеча горела еле-еле, с трудом освещая крошечный стол с раскрытой книгой. Я положил руку на чистые страницы и начал диктовать...

***

В этот день Император отходил ко сну не в духе. И было отчего! Ведавшие доставкой новостей маги только что, с поклонами и извинениями, вручили Его Солнцеподобному Величеству спешный пакет, наглухо запечатанный гербом Ордена Лив.
Тонкие, изящные пальцы (за изяществом почти всегда кроется сила) нетерпеливо сорвали голубой Печатный Камень. Карие глаза впились во вспыхнувшие голубым же - цвета Ордена - огнем строчки.
Восточная армия слала панические депеши о том, что три отборных легиона - Четвертый, Седьмой и Девятый Железный, под командованием его светлости герцога Парциваля, вследствие непомерной гордыни оной же светлости, оторвались от главных сил, заблудились в джунглях, после чего оказались прижаты к непроходимым болотам и поголовно уничтожены. В зловонных трясинах полегли восемь тысяч латников отборной имперской пехоты. Ничего не смогли сделать и приданные корпусу маги Синего Ордена Солей (между строчек угадывался ядовитый намек, что, мол, адепты Ордена Лив никогда не дали бы свершиться подобному); единственное, в чем преуспели волшебники, - это отправить в безопасное место его светлость герцога вместе с походными наложницами, псарями, лучшей охотничьей сворой, соколами и казной погибших легионов вместе с не выданным в срок жалованьем. Как свидетельство особой доблести герцога приводился тот факт, что он, герцог, всежертвеннейше отказался взять с собой одну из наложниц, захватив вместо этого знамена всех трех легионов.
Холеные пальцы Императора медленно, точно лаская, расправили пергамент. Кольцо с черным камнем на среднем пальце правой руки чуть заметно осветилось - мягким жемчужным светом. Лист донесения сам собой свернулся в трубку и, воспарив, понесся по воздуху к невидимым отсюда полкам, где в строгом порядке хранился весь имперский архив.
Император работал в колоссальной подземной библиотеке, где ряды полок тянулись чуть ли не на лигу; обширный стол повелителя стоял возле самого входа.
Человек, повелевавший мириадами своих подданных на всех берегах вокруг Ожерелья Внутренних Морей, рывком поднялся из кресла. Резким, раздраженным движением погасил светильник. Умирающее пламя (самое обычное, отнюдь не магическое) вырвало из тьмы строгое молодое лицо с чеканным, в точности как на новых монетах, профилем. Кудрявые волосы ниспадали до плеч. Карие глаза смотрели прямо и вдумчиво.
Императору только-только исполнилось двадцать три года. И правил он всего лишь семь дней.
Пятьдесят три недели тому назад его отец, прежний Император, ушел из жизни. Год после его смерти наследник носил глубокий траур, не открывая лица, не вкушая ничего, кроме самой простой и грубой пищи, проводя все время в молитвах и воинских упражнениях, ибо первые способствуют очищению души, вторые же - совершенствованию тела. У него отняли имя, теперь отныне и до самой смерти он будет лишь Императором, живым богом на земле, правителем самого мощного государства Имя, которым ею нарекли при рождении, вспомнят, лишь когда наступит его час уходить вслед за царственными предками и давать отчет перед их строгим и неподкупным судом.
Целый год страной правил Имперский Совет из наиболее приближенных к покойному Императору персон. Гранды Империи, опора трона, особо доверенные маги, его высокопреосвященство архиепископ Мельинский, высший церковный иерарх Империи, должны были не дать свершиться необратимой ломке, обеспечить плавный переход власти от одного Императора к другому. Молодой правитель (с закрытым лицом, но открытым слухом) обязан был присутствовать на всех заседаниях, дабы напитаться мудростью верных сподвижников отца. Что бы ни решили члены Имперского Совета, они пользовались полной неприкосновенностью. Новый Император не мог казнить или сместить их. Мог лишь удалить от себя - да и то не ранее, чем через десять лет после начала собственного правления.
Разумеется, все сказанное ни в коей мере не касалось магов или клириков.
Император встал, шагнул к замаскированной двери. Плащ двух имперских цветов - красного и золотого - волочился за ним по полу.
Проклятая война. Переправиться через Восходный Океан - зачем? Класть сотню за сотней, тысячу за тысячей - а тамошние обитатели отнюдь не стремятся к правильному бою. Бегут в леса, в непроходимые джунгли, оставляя земли без данников. Кому нужны такие владения? Но старому дворянству, всем этим пэрам и герцогам времен Первого Исхода, война нужна как воздух - иной жизни они себе и не мыслят. Вдобавок лично им война почти ничем не угрожает. Маги персональной свиты всегда готовы перенести сюзерена в безопасное место...
Молодой Император стремительно шел по роскошным, мрачным коридорам своего замка, возвышавшегося над столицей подобно черному ворону над добычей. Стража, особо отобранные воины, охранявшие каждую дверь, приветствовали его: правый кулак в латной рукавице ударял о панцирь слева, там, где сердце. Правитель отвечал - по уставу - коротким кивком. Да, он - владыка всего этого, владыка жизней и душ своих воинов, но командир всегда обязан ответить на приветствие младшего по чину. Этим стояла и стоит имперская армия.
Стояла... Император позволил себе досадливо тряхнуть головой. Лучшие, отборные тысячи полегли там, за океаном; полегли сверхсрочники, ветераны, прошедшие все и вся, без которых войско развалится в несколько дней. Объявляй теперь новый набор...
Да, в желающих недостатка не будет. Империя щедро платит тем, кто проливает за нее кровь. Каждому выслужившему полагается пенсия. Пенсия и кусок земли, которую он волен продать или же вести на ней хозяйство.
Но.., но это будет уже не то войско. Пока еще новобранцы, даже умеющие держать щит и меч, станут настоящими воинами!..
А все эти бароны да герцоги. Голубая кровь, за которыми - сила магических Орденов. Со времен основателя, величайшего волшебника, который когда-либо ходил по земле, Комнинуса Стразы, существуют во владениях Империи семь магических Орденов, по числу цветов радуги (что за нелепый обычай? И как поймешь, чем Голубой Лив отличается от Синего Солея? Красный Арк от Оранжевого Гарама?.. Пятая часть всех доходов Империи идет в их казну! Над каждым золотым плачешь!), семь Опор Трона, сдерживающих Нелюдь, что вынашивает кровожадные мечты о мести, хочет затопить Империю кровью, вновь вернуть себе то, что Творец даровал своему Избранному Народу!.. И якобы только голубая дворянская кровь делает человека способным к обучению колдовству...
Император криво усмехнулся (опять же, когда не видела стража). Маги.., проклятие его владений... В конце концов, даже от белых монахов вреда, кажется, меньше. Многие из тех, что на самом низу церковной пирамиды, искренне стараются помочь и облегчить жизнь простому люду, и ведь - что удивительно! - порой молитва их и впрямь позволяет творить чудеса. Небольшие, крошечные такие чудеса, ну вроде мешка муки двум голодающим сироткам, но все-таки!..
А маги.., с магами у него особый счет.
В детстве ему часто доставляли пленных Дану - когда егерям удавалось накрыть их очередное убежище. Его, мальчишку, выводили на посыпанный песком двор ристалища. Давали тупой короткий меч, слишком еще тяжелый для его рук. В окружающих ристалище ложах появлялись маги всех семи Орденов, наставники юного принца.
...А потом распахивались двери в дальней стене и на арену выгоняли детей-Дану.
- Атакуй, принц! Ты должен увидеть, как льется их кровь!..
...Император пинком ноги распахнул дверь опочивальни.
- Все вон! - зарычал он на камердинеров. Евнух-распорядитель имперских наложниц замешкался было, тотчас заработав ожог на лбу - правитель подбавил в свой и без того горящий взгляд немного истинного огня. После этого всю челядь как ветром сдуло.
Усилием воли приказав задвинуться тяжелому железному засову, механически шепча слова нужных оберегов, Император расстегнул застежки панциря. Правитель не имеет права расставаться с броней, когда он бодрствует. А уж перевязь с наследным кинжалом, на котором - руны, нанесенные главами всех семи Орденов, он не мог снимать даже в бане.
Кое-как содрав одежду, Император ничком рухнул на широченную постель. Отец, да будут справедливы к нему Подземные Боги, любил привести сюда целую дюжину наложниц - желательно не старше пятнадцати. Новому Императору эти забавы претили.
"...О Всемогущий, Спаситель, Податель Благ, зачем ты караешь меня этими воспоминаниями ? Почему они возвращаются ко мне снова и снова ? Почему я вновь и вновь вижу тот день, - мне восемь лет, и депутация третьего сословия из Хвалинского края преподносит мне щенка волкодава - смешного, лобастого, с толстыми лапами... Я беру его на руки, целую в нос, а он лижет меня в щеку. Учителя переглядываются с неодобрением, а потом, когда я устраиваю щенку постель в своей комнате, они вваливаются ко мне все семеро. У меня рябит в глазах от их плащей, и сердце сжимается - как будто мне предстоит порка за какую-то провинность.
- Принц, мы пришли к выводу, что сердце ваше полно непозволительной для Наследника Империи чувствительностью, - говорит Реваз, маг Красного Арка.
- Если дело пойдет так и дальше, вы не сможете с должной твердостью держать в руках бразды правления, - подхватывает Сежес, Голубая из Лива. Ее словам я удивляюсь - она казалась сердечнее прочих...
- Пойдемте, ваше высочество. Вам предстоит еще один урок, - Гахлан, Оранжевый, твердо берет меня за руку. Сежес подхватывает жалобно взвизгнувшего щенка.
...Мы приходим на ристалище. Камень боевого жертвенника черен и пуст. Моего щенка в один миг прикручивают к бронзовым скобам.
- Лиши его жизни, - приказывает Сежес, подавая мне кривой жертвенный нож.
Императоры не плачут. Но тогда мне пришлось собрать всю волю, чтобы сказать "нет!".
- Это необходимо, мой принц, - скрипит Гахлан. - Жестокость - единственная опора власти. Ваше сердце должно быть из камня. Тогда и только тогда сможет процветать Империя под вашим началом!
- Ему надо помочь, - вдруг говорит Сежес и - я даже оглянуться не успеваю - выхватывает откуда-то из-под плаща бронзовую обрядовую дубинку. Р-раз! - щенок забился, завизжал и заскулил. Из раны на лапе торчит обломок кости; кровь растекается по камню.
Я не закричал. Я был Императором уже тогда, хотя и без короны.
- Добей его, - говорит мне Сежес, вкладывая жертвенный нож мне в руку.
Я ударил, метя раскрыть ей живот от паха до пупка, как учили.
Раздался дружный смех. Волшебница с легкостью отбила мой выпад, отвесив полновесную оплеуху, так что я покатился по песку.
- Вставай, принц, - Сежес улыбается, - вставай и, если ты любишь это никчемное создание, прекрати его мучения.
Слово "любишь" звучит в ее устах точно грязное ругательство. И это притом, что она красива, очень красива и молода, как я теперь понимаю. У нее дивные глаза - прислуга болтала, что бабка Сежес была пленной эльфийкой, "ельфой", как ее называли кухарки и горничные.
Щенок уже не визжит, а сдавленно хрипит. Сежес тремя ударами перебила ему остальные лапы.
И тогда.., тогда я почувствовал, что плачу. И ударил - прямо в горло моего щенка, которому я даже не успел придумать имя.
Меня обрызгало кровью.
Я не стал жаловаться на наставников. За этим могла последовать только порка и ничего более. Но в тот день я поклялся, что отомщу.
...Подобное повторялось еще несколько раз. Щенки, котята, птицы - я должен был убивать их. Не всегда они ждали меня, привязанные к жертвеннику. Иногда я должен был сам ловить их, очумело метавшихся по арене. Сежес ставила большие песочные часы, и, если я не укладывался в отведенное время, порка бывала весьма жестокой.
... Через месяц после щенка мне впервые привели пленных детишек-Дану.
Их было пятеро. Крошечный младенец. Две малышки, сейчас я понимаю, что одной было годика три, другой - около пяти. Мальчишка, мой ровесник. И - самая старшая из всех, девчонка лет тринадцати.
... Тупой меч, в моих руках. Словно хлыст, хлещет голос Сежес:
- Убей их всех! Начни с девчонки!
Ее черные волосы криво и неровно срезаны. Высокая шея открыта Смешно и трогательно торчат острые уши. А я.., я уже не тот, что жалел щенка. Вдобавок они - Дану, наши извечные и кровные враги.
Сейчас мне кажется, что я ничего не чувствовал Но это, конечно, не так.
Девчонка стояла, презрительно глядя на меня. У нее одной из всех руки были скручены за спиной - Ну и слабак же ты, - процедила она на нашем языке - Выходишь драться, лишь когда врага уже связали! - И она плюнула мне в лицо.
В тот же миг мальчишка бросился на меня Кажется, он что-то кричал Он мне здорово помог - сработали боевые инстинкты, я разорвал ему мечом весь живот.
Меня вырвало Рвота была мучительной, с болью и судорогами, наверное, я бы не устоял, если б не страшный голос Сежес:
- Убей их всехf.
Мальчишка-Дану корчился на земле; меня опьяняла кровь, не помня себя, я кинулся к связанной девчонке, замахнулся, ударил.
Мой меч был тупым и иззубренным (как я теперь понимаю, для того чтобы причинить жертвам еще большие муки. Дану упала с рассеченной шеей, а я.., я повернулся к малышам Девочки прижались друг к другу, с ужасом глядя на меня. Однако ни одна из них не заплакала и не закричала - даже когда мой специально затупленный клинок кромсал их на части.
Потом я долго болел По ночам мне снились кошмары А когда выздоровел и когда мне вторично привели детей-Дану, убил их уже без особого трепета..."
Император неподвижно лежал на постели. Невидящие глаза смотрели в потолок. За дверью - он чувствовал - ждала напуганная его гневом челядь. За стенами замка спала Империя, ничего не знающая о черных воспоминаниях своего повелителя.
Ночь пройдет. Настанет день с его неизбывными делами. Сейчас осень, пора охот, благородные сословия разъехались по своим замкам - успеть отвести душу, пока не ударили Смертные Ливни. Имперский Совет не соберется ранее зимы.
Нет, сегодня ему все равно уже не уснуть. Бронзовый колокольчик тихонько звякнул, и в покой тотчас же ворвалась орда слуг.
- Ванну, все чистое, быстро! - вполголоса, сквозь зубы приказал владыка полумира.
"Ненавижу этих волшебников. Ненавижу. Чувствуешь себя донельзя грязным, стоит лишь мимоходом коснуться их делишек".
Семь Орденов держали под неусыпным надзором любое магическое движение в Империи. Семь - хотя на самом деле их было восемь, восьмой, Нерг, считался не имеющим цвета, его адепты держались особняком, не слишком вмешиваясь в дела окружающего мира. Они преследовали свои собственные цели, неведомые ни простым смертным, ни даже собратьям-магам. Они получали свою долю с доходов Империи, всегда исправно выступали на ее защиту, но своего посла при дворе не держали. Не было адептов Нерга и среди учителей Императора. Все попытки разузнать, чем занимаются в Бесцветной башне, как именовалась твердыня этого Ордена, оканчивались провалом. И, насколько было известно Императору, остальные семь Орденов тоже не слишком преуспели в этом - хотя кто может быть уверен, что эти добытые невероятной ценой сведения на деле не самый обычный обман?
Кое-кто, правда, болтал, будто Церковь уже давно можно считать девятым Орденом.
Девять. Число Мрака.
Император невидяще глядел прямо перед собой, сцепив руки и сдвинув брови. Больше ему ничего не оставалось делать. Ему, повелителю огромных пространств, по чьему слову шли в бой многотысячные армии, приходилось укрываться от недреманного ока Семицветных башен, использовать людей там, где с успехом справилось бы немудреное волшебство. Но иного выхода не оставалось.
Он не сомневался, что окружен соглядатаями. Три четверти его слуг наверняка шпионы Орденов. Их можно менять хоть каждый день - Сежес и ей подобные тотчас же завербуют новых. Император знал это. И потому не пытался ни от кого избавиться, хотя не раз замечал, что его письма перлюстрируются, и знал, кем именно.
Его почти никогда не оставляли наедине с самим собой. Только в библиотеке и опочивальне. Да и то - все та же Сежес допытывалась, чем прогневали повелителя его наложницы, отчего он избегает их? Они ему надоели? - все будут казнены и заменены новыми по первому его слову.
"Она не женщина. Даже не суккуб. Она.., она.., наверное, она вообще не человек, она из Каменного Народа, что признают и поклоняются одной лишь Целесообразности. Сколько там девчонок в Доме Удовольствий? Триста, пятьсот, тысяча? Императору не положено отягощать свою царственную память подобными мелочами".
Сейчас он всего лишь пленник собственного дворца. О да, наступит время, и он сам будет отдавать приказы, будет карать и миловать, как его отец.., хотя был ли отец свободен в своих решениях? Быть может, это одна лишь видимость?
- Охрану! - он знал, что отказываться от стражи бессмысленно. Капитан замковой гвардии просто не выполнит такой приказ. Пока он еще подчиняется только Имперскому Совету. Пятьдесят одну неделю спустя он, Император, уже сможет ходить по городу инкогнито, но сейчас...
Два десятка могучих воинов на черных, как ночь, конях ждали Императора у ворот. Половина из них была Вольными, получившими имперское подданство. Каждый из них был проверен всеми семью Орденами; волшебники ручались за них. Эти Вольные происходили из потерпевшего поражение и рассеянного клана; защита Империи одна давала им шансы выжить и отомстить. Служили они не за страх, а за совесть.
Второй десяток составляли имперские арбалетчики; считалось, что меткостью они превзошли даже эльфов.
Кавалькада прогремела по опускному мосту, обрушиваясь во мрак спящей столицы.

Глава 3

Со вкусом поужинав, чародей Ордена Арк покинул "Имперский Лев". Заклятье перемещения позволило бы ему оказаться в нужном месте за единый миг; однако, в силу секретности миссии, Командор строго-настрого запретил всякую излишнюю волшбу. Соперничающие Ордена едва ли обратят внимание на молодого адепта, приехавшего в Хвалин, но стоит ему начать направо и налево пользоваться Силой Арка - то не преминут вглядеться попристальнее. И тогда...
Маг повертел головой, словно желая таким образом удостовериться, что она еще не покинула его плеч.
Собственно говоря, ничего особо сложного ему не предстояло. Встретить некую персону. Обменявшись с ней паролями, взять у данной персоны то, что оная будет иметь для передачи. В обмен вручить золото. Много золота, его пояс с трудом удерживается на бедрах. Потом, ни в коем случае не снимая покровов с переданного, следовать в ближайший орденский замок, где его и будет ожидать Командор Девран.
Несложное дело. Как справедливо говорит мудрый Командор, "самое лучшее решение - почти всегда самое простое". Вот такими малыми, незначительными на первый взгляд делами и куется Большая Победа.
Маг тронул коня. Устав Ордена Арк клеймил гордыню как один из восьми смертных грехов, но молодой волшебник не мог сдержать мстительной радости, глядя на склоняющиеся в поспешных поклонах спины хвалинских обывателей.
...Он не знал ни отца, ни матери. Рожденный в канаве подле грязной острагской корчмы, он был обречен погибнуть - однако Боги, и, прежде всего, конечно, Бог Истинный, по странной своей прихоти, вложили в него слишком много огня и силы. Голодный и холодный, он неведомо как миновал пору младенчества, когда умирало девять из десяти детишек; до семи лет он жил среди острагских нищих, быстро заслужив прозвище Барсаг. Когда дело доходило до драки, кровь бросалась ему в голову, и он, точно берсерк, кидался на противника, пусть даже намного старше его и сильнее. Во время одной из таких драк его заметил Девран - тогда еще только Капитан-Лейтенант.
Потом было долгое обучение в башне. Покровитель Барсага стал Командором, однако не забыл того, кому он в свое время дал имя. Мальчишка выказывал большие способности и вскоре достиг второй ступени, в то время как многие его сверстники еще толклись в подмастерьях.
Илмет - так его нарекли в Ордене - понимал, что, несмотря на простоту, нынешнее дело весьма важно.
Командор послал его, самого верного, самого преданного, послал, не открыв всей сути предстоящего. Значит, оно действительно тайно и секретно. А самый лучший способ скрыть тайность своих действий - вести себя так, как и всегда. Именно поэтому Илмет оставил свой привычный черно-серебристый наряд, по которому его могли опознать за версту - чародей второй ступени, вырядившийся в одежду простонародья, вызовет куда больше подозрений.
Молодой маг не знал, что подозрения он уже вызвал.

***

Нужно было знать Хвалин лучше, чем собственную пятерню, чтобы, оставаясь незамеченным, следить за чародеем Ордена Арк, далеко не самым слабым. Парень с нсзапоминающимся лицом знал город именно так. Там, где конный вынужденно огибал кварталы плотно прижавшихся друг к дружке домов, пеший всегда находил щелочку.
"Куда его понесло на ночь глядя, этого колдуна? В какой гнусный волшебничий вертеп? Резать кривыми ножами новорожденного младенца, собирая его кровь, чтобы потом составлять убийственные свои снадобья? Или творить черное колдовство, вызывая демонов из потаенных глубин мироздания, надеясь выпытать их секреты и заставить служить себе?.. А может, этот парень просто решил наплевать на устав своего Ордена и ищет потаскушку на ночь?.."
Их судьбы были во многом схожи, судьбы мага Илмета из Ордена Арк и невзрачного шпиона, который давно уже запутался в собственных прозваньях. Здесь, в Хвалине, ему предстояло сделаться Фессом. Это имя было в то же время и паролем-пропуском. Серая Лига дала ему одну явку в городе - на самый крайний случай. Да еще - смертное заклятье, если попадется и поймет, что пыток ему не выдержать.
До сих пор Фессу ничего подобного не требовалось.
В Хвалине он был второй раз. Но ориентировался в городе лучше старожилов. Знал даже то, о чем они сами забыли, вроде заброшенных подвалов, пересохших колодцев, подземных ходов, когда-то прорытых то ли для обороны, то ли еще зачем; и сейчас он уже дважды настигал своего коня, как звался на жаргоне Лиги тот, за кем следишь, пройдя через пустые, затхлые подземелья.
"Нет, этот парень идет явно не в бордель. Они миновали веселый квартал, миновали Малый Рынок, храм, Средний Рынок, городское собрание...
К воротам, что ли ?"
Однако же они остановились, так и не достигнув внешней стены. Ярмарочная площадь, она же - Балаганная. Только что тут делать этому магу на ночь глядя?
А маг, небрежно спешившись, заученной твердой походкой (в любой толпе адепта Арка опознаешь по ней!) пересек площадь, остановился возле вбитого посередине столба, где ярмарочные распорядители вывешивали - для тех, кто сумеет прочесть - кто и когда приедет в славный град Хвалин. Обычая этого Фесс никогда не понимал и, сколь ни пытался, так и не проведал, откуда он взялся, кому нужен и почему не умирает, если читать умеет хорошо один из пятнадцати? Болтали, что этот обычай завели по требованию кого-то из магов. Может быть. Кто ведает? Но, так или иначе, конь постоял возле таблички, вгляделся. Постоял еще некоторое время - и назад.
...Проводив его до "Имперского Льва", Фесс вернулся на ярмарочную площадь. Уже совсем смерклось, улицы перегораживали рогатками, ночная стража занимала свои места. Перед столбом с табличкой пришлось засветить потайной фонарь-кроху; напрягая глаза, прочел:
"Последнее представление перед Ливнями! Передвижной Цирк господ Онфима и Онфима. Небывалое зрелище! Спешите все!"
И все это многобуквие - на небольшом пергаменте, со следами плохо смытой краски - видно, что листок использовался не раз. Кому от него польза? Многие ли прочитают?
Бросив ломать голову, Фесс вернулся в гостиницу. Пробравшись на чердак, при помощи слуховой трубки удостоверился в том, что маг на самом деле спит - и сам забылся, словно охотничий пес, в чуткой дреме.

***

Вольные, брат и сестра Каны, заперли за собой дверь тотчас же, едва переступив порог убогой комнатушки. Ничего иного Нелюдям не полагалось. Вот получите имперское подданство, вот отречетесь от своего прошлого, тогда пожалуйста, милости просим в лучшие гостиницы. А пока - не обессудьте.
- Слава Горе, - выдохнула девушка. - Хвалин. - Она говорила на общеимперском, с характерным для столичного говора четким и звонким "Г".
Юноша ничего не ответил. Спокойно уселся на узкую лежанку, опустил руки на колени и прикрыл глаза. Слова не нужны. Они пришли сюда делать дело. Все уже давным-давно обговорено - в гномьих копях. Теперь осталось дождаться Сидри с обещанными деньгами. Для дела нужно оружие, хотя Вольные вполне могут обойтись и без него. Если проклятый гном успеет все уладить (то есть сунет кому надо взятки) - завтра они с Алией двинутся на север.
- Что ты молчишь?! - не унималась девушка. - Ну скажи же...
- Не мешай, человече, - тихо ответил юноша.
- Человече? - девушка покраснела.
- А кто? Дитя человечье, подобранное моим народом, - спокойно произнес юноша. Ему и в голову не приходило, что это может обидеть или задеть - как может обидеть или задеть правда?
- Мог бы и не напоминать! - вспыхнула она.
- Почему? - равнодушно удивился Кан-Торог.
- Я Вольная! - прошипела девушка. Казалось, она готова вцепиться ногтями в лицо своему "брату". - Пусть не по крови - по духу! К чему ворошить былое?
- Если будет нужно, ты сумеешь поймать стрелу в полете? - осведомился молодой Капитан.
Алия опустила голову. Она прекрасно владела оружием, она справилась бы в поединке с почти любым противником из рода людей - но вот особые фокусы Вольных так и остались для нее недоступны. Требовалось нечто большее, чем воспитание и прилежание. Требовалась кровь.
- Поэтому замолчи, - с прежней бесстрастностью сказал Кан-Торог, вновь закрывая глаза.
Несколько мгновений девушка гневно смотрела на своего спутника; тонкие ноздри ее трепетали от ярости, пальцы судорожно тискали костяную рукоять кинжала.
- Отчего ты сердишься? - снова заговорил юноша. - Признаюсь, никогда не мог понять этой твоей привычки. Да и то - какая из тебя Вольная, Drearann Aeodni, если ты даешь волю чувствам после того, как получила задание на самом Круге Капитанов?
- Да, ты прав, брат мой, - девушка опустила голову. - Ты прав, прости меня, прости...
Кан-Торог вновь изумленно воззрился на спутницу.
- Теперь ты просишь прощения. У меня. Зачем? Если мы добьемся успеха, никому не будет дела до твоих слов и мыслей. Если мы проиграем, судить нас станет все тот же Круг. У него тебе и придется просить прощения, не у меня. Ох уж эта мне людская порода! Не обижайся, Тави, - вот, я уже и сам заговорил как твои сородичи! - ты неплохой боец, скажу больше - один из лучших, иначе Круг не дал бы тебя мне в спутницы, тебе ведомы людские секреты, ты владеешь магией... Чего тебе еще? Стать Вольной по крови? Такое не дано никому. Нет на свете такого чародейства, что обратило бы твою кровь в подобие текущей в наших жилах. Пойми это, Тави. Я многословен, это грех, но, идя с тобой на задание, я должен знать, что ты не подведешь из-за того, что станешь думать о чем-то еще, кроме.., ну, ты понимаешь меня.
- Да. Да.., конечно. - Кан-Мола, Алия, Тави - девушка со многими именами мягко опустилась на пятки в дальнем углу убогой комнатенки. Закрыла глаза. И теперь ее на самом деле стало невозможно отличить от кого-либо из племени Вольных. Какое волшебство превратило ее из обычной людской девчонки в полное подобие загадочного нелюдского рода - оставалось неведомо Молчание вползло в каморку, точно холодная змея. Вползло, заполняя бесчисленными извивами асе вокруг; тишина неодолимо глотала звук за звуком, шорох за шорохом, так что мало-помалу вокруг погруженных в безмолвие фигур сгустилось облако полной, предельной, непроницаемой тишины.
Глаза Кан-Торога чуть приоткрылись. Воин коротко взглянул на спутницу - веки ее были опущены, ресницы не дрожали, грудь поднималась и опадала медленно, точно девушка глубоко и покойно спала.
Однако, само собой, это было не так.

***

В соседней каморке гном Сидри тщательно запер подозрительно тонкую дверь. Хлипкий засов мог успокоить лишь полного глупца. Крепившие запор винты не выдержали бы и пары крепких пинков.
Из глубин просторной, латаной-перелатаной дорожной куртки Сидри выудил потертый кожаный кошель; завязки его скрепляла свинцовая печать Горного Короля с оттиснутой руной Сердца Глубин. Бормоча под нос какие-то слова - на тайном языке подземного племени, - гном согнул ее, выдернув шнурки. Из кошелька появился небольшой, размером с детский кулачок, сверток в серой тряпице. Сидри, похоже, вообще перестал дышать. Отложив в сторону печать, он откинул край свертка.
Лучина в кованом поставце неожиданно мигнула. Ровное желтое пламя сменилось дымными синеватыми языками; грызущиеся на куче отбросов под окном псы дружно взвыли.
- Rabbaar Drobdt! - шепотом выругался Сидри. И было отчего - гостиница оказалась зачарована. Каждый камень в ее фундаменте, каждая источенная древожорами доска в стенах, каждый колченогий стул и каждый заплеванный стол, каждая полная клопами постель и каждая мерцающая лучина - все они жадно, неусыпно следили за чужой волшбой, ждали ее, алкали и, стоило этой магии проявиться - тотчас поднимали тревогу.
Гном поспешно зажал сверток в могучем кулаке. Левая рука Сидри торопливо сорвала с пояса одну из бесчисленных сумочек. Завязки разошлись сами собой, на столе появились древний желтый зуб какого-то неведомого чудовища, тусклое бронзовое кольцо с кроваво-алым кусочком дерева в оправе вместо камня и, наконец, крохотное невзрачное перо, на вид обычное воробьиное. Бормоча заклятия, гном положил желтый зуб острием к мерцающей лучине, надев кольцо на старую кость; перышко легло сверху.
Лучина тотчас же перестала мигать, и гном с облегчением вздохнул. Да, да, конечно, об этом немедленно узнают адепты Радуги - их в Хвалине полным-полно, город лежал на стыке владений Красного Арка, не имеющего цвета Нерга и Фиолетового Кутула, он всегда кишел шпионами и соглядатаями, доглядчиками и прознатчиками всех без исключения Орденов. Не оставляли Хвалин своим вниманием и Серые Мастера, сказочная лига воинов-разведчиков; хаживали в Хвалин и гномы, особенно из молодых, особенно те, что еще не расстались с иллюзиями, что Самоцветный Трон Горного Короля в один прекрасный день вновь займет свое прежнее место под Царь-Горой...

***

Лучина перестала мигать, и Кан-Мола, Алия, Тави, девушка со многими именами с усталым вздохом расслабила сведенные судорогой боли плечи. Держать заклятье дольше было уже выше ее сил. Радуга ничего не заподозрит.., но Сидри об этом знать не следует.

***

Переведя дух и поминутно косясь на усмиривший мигание лучины желтый зуб, Сидри продолжал ворожбу. Теперь ему удалось развернуть тряпицу; на грязной столешнице неожиданно остро и ярко блеснул не правильной формы кристалл, абсолютно бесцветный и прозрачный; свет прихотливо играл на сотнях граней.
Тихо бормоча себе под нос слова наговора, гном чуть присел, так, чтобы взгляд его оказался на одном уровне с досками стола. Прищурил левый глаз, всматриваясь в сверкающий камень; затаил дыхание...
Лучина вновь предостерегающе замигала. Кто-то тяжело застонал под половицей; из дымохода донеслось приглушенное завывание. У гнома задергалась щека, но взгляда он от камня так и не оторвал. Воздух в каморке начал потрескивать, под потолком заплясали рои синих светляков. По лбу Сидри покатились крупные капли пота - откуда-то снизу донеслись грубые голоса ночной стражи. Очевидно, хозяин таверны успел поднять тревогу. Однако, несмотря ни на что, Сидри не прерывал заклятья.
Над кристаллом неторопливо сгустилось синеватое облачко, плотное, словно стелющийся низиной туман. Затем на поверхности этого облачка возникла воронка, синие нити колдовского морока закружились, одна за другой втягиваясь в таинственный танец; со дна воронки ни миг глянула Тьма.., глянула и исчезла, уступив место бездонному звездному небу. Миг - и созвездия поползли вбок, появилась черная изломанная линия, очертания далекого горного хребта. Одна из гор, казалось, носит на каменной голове корону - четыре острых рога, четыре копейных навершия, с молчаливой угрозой нацелившиеся в пустоту небосвода. Коронованный колосс стремительно приближался, рос, заполняя собой все вокруг; гном замер, не в силах оторвать взгляд. Сейчас он не смог бы остановить действие заклинания, даже если б от этого зависело жить ему или умереть.
А затем на склоне исполина появилось нечто еще более темное, чем даже камень, черная плоть гор - зияющий провал пещеры, алчная пасть, вечно ждущая добычу глотка. Сидри дернулся всем телом, заскреб ногами по полу, точно стремясь отползти, отвернуться, укрыться от внезапно глянувшего на него из тьмы острого и голодного взора, заглушить прозвучавший мягкий зловещий голос:
- Ты сам пришел сюда, ты мой!..

***

- Магия! - Кан-Торог одним стремительным движением оказался на ногах. - Тави!
- Спокойно, - отозвалась девушка, не двигаясь и даже не разжимая зубов. Глаза ее оставались закрытыми. - Это необходимо, брат. Сидри должен отыскать Путь. И отыскать его он должен именно здесь, в Хвалине - если ты еще не забыл, конечно, на чьих костях покоятся фундаменты здешней цитадели и храма Мертвых.
Юноша быстро, отрывисто кивнул. Выхватил из длинного дорожного баула пару ничем не примечательных палок и ринулся в коридор - снизу по лестнице уже грохотали тяжеленные сапожищи городовой стражи.
Целясь в спину воина, Тави резко выбросила вперед руку - мизинец, безымянный и средний пальцы плотно поджаты, указательный распрямлен, большой смотрит в сторону, форма заклятия Ykkii. В тот же миг под передовым стражником проломилась ступенька лестницы, и тот с ужасными проклятиями рухнул вниз. Кан-Торог едва успел схватить его за запястье.
- Держись!..
Узкая лестница оказалась полностью перекрыта. Внизу глупый трактирщик свалил грудой какие-то железяки, и обливающийся холодным потом стражник видел как нарочно торчащие вверх острия.
Пока прятали мечи, пока вытягивали незадачливого воина, прошло некоторое время.
- Эй, а чего стряслось-то? - вежливо уступая дорогу, самым что ни на есть мирным тоном осведомился Вольный.
Только что спасенный урядник хмуро покосился на него. Вольный в имперском городе - это значило только одно: явился просить подданства. Как бойцы, Вольные ценились очень высоко, и ссориться с таким без нужды не следовало, но... Уж не он ли творил тут запретную волшбу?.. Однако не перекрывается ли это его привилегиями, о которых неграмотный урядник был наслышан, но деталей, разумеется, не знал.
- Мы должны проверить, - угрюмо буркнул он. - Понял или нет, парень?
- Да, конечно, - любезно улыбнулся юноша. - Помочь, сатаар?
Уряднику, что начальствовал над десятком городовых стражей, до истинного сатаара, воина конной гвардии Старых Императоров, было как от земли до Божественного Круга Небес, но лесть, даже грубая - всегда лесть.
- Благодарствую, - осклабился стражник. - Сами управимся.
Его люди грузно затопали следом.
Кан-Торог вежливо посторонился. На губах его играла змеиная, презрительная усмешка - эти простофили даже и не подумали, что так кстати оказавшийся рядом Вольный может просто тянуть время, давая сообщнику шанс скрыться. Тупицы, недоразумение Божественного Промысла, ошибка Великой Матери, по благости и равнодушию не исправленная Ее Сыном...
Ну ничего. Мы поможем.

***

Когда громыхающая когорта ввалилась в каморку Сидри, тот уже уничтожил все следы колдовства. Лучина горела ровно и мягко, доживая последние мгновения короткой своей жизни.
С гномом стражник держался совсем иначе, чем с прибывшим принять имперское подданство Вольным.
- Кто таков?! - рявкнул воин. Острие короткого и толстого меча, каким сподручно биться в тесноте, смотрело в грудь коренастому Сидри. По уложению, гномам, дварфам, цвергам и всей их родне строго-настрого воспрещалось носить оружие в имперских пределах. Ослушников ждали страшные Неврюевы Копи, где не могли продержаться дольше полугода даже самые крепкие из подземных обитателей.
- Сидри Дромаронг из колена Дромаронгов, сын Стурле, купец, - отрекомендовался гном, низко и поспешно кланяясь. За спиной десятника поднялась пара арбалетов - против этих стрел, пущенных в упор, не спасла бы даже спрятанная под кафтаном кольчужная рубаха, тоже, кстати, запрещенная Имперским эдиктом.
- Какую волшбу ты тут творил? - не опуская меч, зарычал урядник. - Отвечай, свинья земляная!
Сидри засопел; щеки его в один миг побагровели, словно пещерный гриб-поедушка во время цветения. Сравнить гнома с земляной свиньей значило нанести несмываемое оскорбление. Такое не исправить, не загладить, даже если медленно выпустить из врага всю кровь, каплю за каплей...
- С дозволения доблестного, я не творил здесь ничего предосудительного, - гном снова поклонился, упрямо заставляя гнуться прямую, не привыкшую к этому спину. - Как, наверное, известно доблестному, я, Сидри, добропорядочный и законопослушный купец (гном выпалил заученную тираду единым духом, выпучив глаза от усердия), в преславный град Хвалин, благоденствующий под сенью властительной имперской короны, да продлят силы земные и небесные дни ее носящего, я прибыл с грузом товаров, каковые товары все были явлены к осмотру на городской таможне, о чем в торговом моем журнале есть соответствующая роспись, скрепленная согласно Имперскому эдикту гербовой несмываемой печатью... - Он говорил, точно заведенный, не делая пауз и на одной ноте. На несколько мгновений стражник оторопел, однако и он оказался не из новичков, коим легко заговорить зубы.
- Ты мне книжонки свои поганые не тычь! Поворачивайся мордой к стене, руки за голову, и чтоб без глупостей! Парни, обыскать тут все! За стражевым чародеем послано?
- Так точно, Махар, - отозвался кто-то из двери. - Их волшебническое благородие обещали сей же час быть. Сами Ондуласт и обещали.
- Ондуласт? - Физиономия урядника расплылась в злорадной, не предвещавшей ничего хорошего ухмылке. - Ондуласт, гноме, это тебе не какой-нить фигляр, коего ты, хитрая харя, мог вокруг пальца обвести. Ондуласт из тебя на дознании все кишочки-то повытаскает.., отсюда даже и не выходя.
Судя по бледности, обильно проступившей на щеках Сидри, урядник не привирал и не преувеличивал.
- Так что колись сам, гноме, - тон стражника внезапно сделался ворчливо-доверительным. - Ты повинись.., да поклониться не забудь.., глядишь, Копи тебя и минуют.
Сказано было более чем достаточно. Почтенному купцу предлагалось как следует тряхнуть мошной, откупившись от дотошного наряда. После чего прибывшему волшебнику объяснили бы, что, мол, все проверили, никакого запретного колдовства и в помине не было, а весь сыр-бор поднялся из-за того, что трактирщикова кривая доченька привораживала себе на ночь какого ни есть завалящего мужичонку, да перепутала слова, отчего конфуз и вышел. Стражевые волшебники - тоже люди, нет им никакого интереса копаться в гномьем барахле, отыскивая следы недозволенной волшбы. Им, волшебникам, о своем думать надоть. Как подсидеть того, кто выше тебя; как самому не оказаться подсиженному... Наука, йомть!
Разумеется, Сидри все это прекрасно понимал. Разумеется, рука его немедленно нырнула за пазуху, к заветному кошельку. Разумеется, глаза стражников тотчас же вспыхнули алчным огнем, и, разумеется, все окончилось бы ко всеобщему удовлетворению, однако в тот самый миг в таверне угораздило появиться того самого Ондуласта.
Гул голосов внизу нежданно сменился полной тишиной. И в этой тишине прозвучал холодный, исполненный презрения голос:
- Ну, так и что здесь происходит?..
- Рекен-потрошитель! - вполголоса ругнулся урядник. И тотчас же заспешил, засуетился, зарычал на своих орлов:
- А ну, по местам, по местам! Как в уставе сказано? С мечами, альбо топорами, альбо иным оружием наголо.., от входа по обе стороны.., двое унутри... Трое с подозреваемым на волшбу, держа оного за руки и члены иные, не давая измыслить зловредство...
И, надо сказать, стражники исполняли приказы своего набольшего с небывалым рвением.
- А ну, отзынь, отзынь, парень! - разойдясь, прикрикнул урядник на путавшегося под ногами зеваку - Вольного. Какие там у него привилегии, это еще Рекен надвое сказал, а вот ежели Ондуласт возымеет на него, урядника, зуб...
Вольный, разумеется, тотчас же ощерился, точно пес, лишенный валявшейся перед самым носом кости.
- Это ты мне, славный воин? - проскрежетал он, сжав левый кулак и потирая его раскрытой правой ладонью. - Это ты мне, не давшему тебе нанизать себя на во-он те ржавые вертела внизу?..
Урядник уже открыл было рот, собираясь объяснить гордому дурачку, что с Ондуластом не шутят и что для всей его, Вольного, компании, вечер сей может закончиться в застенке, как вдруг...
Из соседней комнаты неслышно появилась красивая девка, судя по виду - тоже из Вольных.
- Что тут такое?.. - Она потянулась, точно молодая рысь, кокетливо прикрывая ладошкой зевок. - Что за шум?.. Поведай мне, о доблестный, причину этого переполоха!..
И при этом так глядела громадными своими глазищами, так глядела, что просто держись. Разврат, одним словом.
Урядник почувствовал, как по спине заструился пот. Он непроизвольно сглотнул - и один Рекен знает, чем бы окончились эти переглядушки, если бы на площадке в это время не появился достопочтенный мэтр Ондуласт, адепт Ордена Кутул, магистр второй ступени, почти что выслуживший себе вожделенную третью ступень и одноцветный фиолетовый плащ, однако же согрешивший в чем-то против установлении братии, и, несмотря на сохраненный высокий чин, пожизненно брошенный на службу одним из стражевых волшебников Хвалина. В силу чего лютый до невозможности, до сих пор не верящий в приключившуюся с ним беду и из кожи вон лезущий, дабы все-таки загладить свою вину и вновь вернуться туда, откуда он раз был с позором изгнан - по слухам, за совращение малолетней послушницы Фиолетового Ордена.
- Что тут происходит, сударь мой урядник? - ледяным тоном осведомился мэтр, обводя всех столпившихся прищуренным взглядом бесцветных глазок.
- Прибыли по сигналу! - лихо отрапортовал стражник, вытягиваясь что было мочи. - Сигнал недозволенной волшбы!.. Вот здесь, в этой каморке.
- А эта.., это.., гм.., существо где пребывало на тот момент?..
- В означенной каморке, мэтр Ондуласт, ваше волшебничество! - что было мочи рявкнул урядник, поедая начальство глазами.
- А.., гм.., все ясно. - Чародей вошел внутрь, брезгливо отстранившись от ближайшего воина - тот тщательно зажимал ладонью рот, однако, конечно же, не мог удержать в горсти могучего чесночного запаха.
Мэтр Ондуласт шагнул через порог и остановился в полутора саженях от непритворно дрожащего Сидри. Маг был невысок, худ, сутул, средних лет, с болезненно бледным, иссеченным морщинами лицом. Тонкий нос с горбинкой, глубокие складки, пролегшие от него к уголкам губ, придавали Ондуласту хищный, подозрительный вид. Казалось, он постоянно что-то вынюхивает или высматривает - то ли измену, то ли добычу. Злые языки болтали про него много всякого, однако чародеями Первого Ряда, магистрами и мастерами, он ни разу не был обвинен в небрежении или нарушении орденского кодекса. Хотя возможностей у стражевого волшебника, само собой, имелось хоть отбавляй.
- Тэ-экс... - неопределенно протянул чародей. - Нуте-с, приступим. Сознался ли уже преступитель? - повернулся он к уряднику.
- Никак нет, мэтр, ваше волшебничество, не сознался, - горестно сказал стражник.
- Плохо работаете, - Ондуласт поджал губы. - Плохо. Обо всем будет доложено.
- Виноваты, мэтр.., не погубите.., жена дома, дети малые.., смилуйтесь.., не лишайте живота... - здоровенный урядник мало что не рыдал в голос.
- Посмотрим, - процедил маг. - А что делают здесь посторонние? Почему не убраны? Нет, положительно невозможно работать в такой обстановке!
"Посторонними" здесь явно считались Вольные.
- Покорнейше прошу прощения у досточтимого мэтра, - сладким голоском пропела Тави, - но мы вместе с братом добирались до Хвалина в одном караване с мэтром Сидри, и потому...
- Вы, конечно, уже имеете на руках подтверждение вашего имперского подданства, равно как и перечень положенных льгот и привилегий? - не глядя на девушку, сухо осведомился Ондуласт, зачем-то кутаясь в плащ.
- Видите ли, почтенный мэтр, мы только что прибыли в город, и потому...
- Следовательно, на сей момент вы - поднадзорный элемент, не имеющий права голоса в гражданских и военных делах Империи, - отчеканил чародей. - Урядник! Распорядитесь...
- О, мы уже уходим, уже уходим!.. - прежним голоском объявила Тави. Сидри метнул на нее полный отчаяния взгляд, однако она уже повернулась к нему спиной.
Волшебник дождался, пока за Вольными закрылась дверь, брезгливо дернул щекой и вновь обратился к уряднику.
- Шмотки этого.., где они?
Три вьюка Сидри мгновенно оказались на полу перед чародеем.
- Выпотрошить! - бросил тот. - А его - обыскать. Выложите все найденное на стол и выметайтесь. Вместе с ним.
Гном стоял ни жив ни мертв, не дерзая даже утереть обильный пот, проступивший на лбу. Ондуласт с омерзением пошевелил носком черного сапога сваленные кучей пожитки Сидри, не снисходя даже до наложения заклятия.
- Это уберите сразу. Ничего нет, - распорядился он. - Теперь займемся вот этим...
К тому моменту на грязноватой, покрытой подозрительного вида темными пятнами столешнице лежали: дозволенный Эдиктом короткий складной нож с рукоятью розового пещерного дерева; кожаный тисненый кисет с монограммой гномьими рунами; огниво и кремешок в оплетке; не слишком чистая тряпица, как видно, служившая носовым платком; серебряная цепочка с гербом колена Дромаронгов, здоровенная связка ключей черного кованого металла; старенькая вишневая трубка с бронзовым кольцом на черенке; вторая трубка, поновее - запасная; свитница плотной кожи, деревянная резная коробочка с набором перьев и разноцветными чернильными бутылочками; полдюжины свитков, дюжина чистых листов; дорожный журнал в засаленном переплете; шейная лента; восемь парадных подвесок с дозволенными к ношению бериллами; и, наконец, короткая ясеневая палочка, тщательно ошкуренная и отполированная, но лишенная какой бы то ни было резьбы.
Ондуласту хватило одного взгляда на эту груду.
- Так, - он скривился еще больше, словно на язык ему попало нечто невообразимо горькое. - Свяжите этому лапы.., и постойте в коридоре. Не забудьте закрыть за собой дверь, урядник.
Повторять приказы Ондуласту не приходилось еще ни разу.

***

- Что он делает? - беззвучно спросил Кан-Торог.
- Тише! Тише! Ондуласт не дурак, и не слабак, - пальцы Тави так и мелькали. - Думай потише! Прикрывай мысли! Мне тебя полностью не спрятать... Так... Что он делает... Он уже, конечно, все понял. Достаточно было взглянуть на физиономию нашего бедного гнома. Но мэтр все равно будет искать следы.., потому что ему важна не только вина. Он хочет понять, что в действительности творил тут Сидри, потому что гномы скорее умрут под пытками, но тайну не выдадут. И вся знаменитая некромантия Фиолетового Ордена тут не поможет. Поэтому нашему мэтру придется попотеть.
- Но ведь...
- Ясное дело, ингредиентов там уже давно нет. Но для опытного мага взять след труда все равно не составит. Волшебникам-недоучкам, адептам самых низших степеней, я бы глаза отвести сумела, но с магистром второй ступени мне не совладать, Кан.
- Ясно. Меч...
- Ты погубишь Сидри и ничего не добьешься. Даже если мы и справимся с Ондуластом - а завалить магистра, уверяю тебя, не так-то просто даже такому, как ты, - увиденное гномом мы все равно потеряем. А без этого все лишается смысла. И помни, что это заклятье подвластно только Подгорному Племени.
- Что же...
- Иди, пристань к уряднику. Мол, как же так, гнома сейчас заберут, а у него наш багаж и все такое прочее. Ондуласта предоставь мне. И помни - никакого оружия. Пока. Это - на крайний случай.

***

В каморке Сидри мэтр Ондуласт неторопливо готовился наложить заклятье. Недозволенную магию он почуял, едва поднявшись по лестнице. Гном ворожил, в этом чародей не сомневался ни на йоту. Но вот зачем и на что? На удачу в торговых делах? Но она и так не отворачивалась от Сидри, если, конечно, по отношению к гномам вообще применимо теперь это слово - "удача". Нет, тут дело в чем-то ином...
Ондлуласт не был ни дураком, ни трусом. Он обладал цепкой памятью, великолепным воображением; вес это в свое время помогло ему подняться очень высоко.., и оно же послужило причиной падения. Лишь самую малость призадумавшись, волшебник вспомнил все детали торговых сделок Сидри за последние полгода. Да, гном гостевал в Хвалине с прибылью. Сейчас, перед Смертным Ливнем, спрос на строительные материалы Подгорного Племени всегда подскакивал, Дромаронгу не грозил убыток. Так зачем же ему рисковать, творя запретную волшбу? Да еще и такую странную? Известно, что гномы способны лишь к Предметной Магии, к чародейству амулетов и талисманов, чародейству, осуществляющемуся лишь посредством каких-то магических предметов, ну, например, драконьих зубов, клыков горгульи и тому подобного. Если Сидри ворожил - то куда он успел их деть? Выбросил в окно?.. С минуту мэтр стоял неподвижно, шаря мысленным взором в куче отбросов внизу. Нет.., нет.., и здесь нет.., и даже следа не было... Для верности он добавил заклятье Поиска, несмотря на противное жжение во рту и жесточайшую мигрень, ожидавшие его через несколько часов после наложения чар. Ему показалось, что заклинание встретило какое-то сопротивление, словно кто-то далеко-далеко, на другом конце города, пытался ему воспрепятствовать. Волшебник привычно напрягся, готовясь преломить чужую волю - однако сопротивление тотчас исчезло и уже не возобновлялось. А у самого мэтра не осталось и тени сомнения в том, что колдовские амулеты Сидри каморку через окно не покидали. Скорее их кто-то забрал и вынес обычным путем.
Да нет, это уж слишком сложно. Мифический сообщник... Мэтр поморщился. Нет, ничего не поделаешь, выяснять - так все до конца. И Ондуласт, вздыхая и кряхтя, заставил себя забыть об ожидающей впереди боли. Для начала он займется следом волшебства в Великом Эфире, а уж потом - амулетами и инструментами.

***

"Ничего не получается. Он слишком силен. Проклятье, какой Rabbaar Drobdt поставил на моем пути этого Ондуласта! - Тави лихорадочно возводила цепь заклинаний. - Сплошные неприятности. Сначала не подействовало ее охранное заклинание, что должно было полностью прикрыть ворожбу Сидри - а теперь еще и этот Ондуласт! Да, конечно, Кан может справиться со стражниками, а она - со стражевым чародеем, но что это даст? Ондуласта она может только убить - или, вернее, даже не убить, а лишь оглушить на время. И уж тогда о том, что она жива, в Хвалине и действует, узнает вся Радуга вкупе с Бесцветным Нергом. Нет. Надо тоньше.., тоньше.., еще тоньше..."
Ондуласт строил заклятье прямолинейно, но очень добротно и крепко. Ни единой трещины, ни единой сомнительной связки, притянутой за уши ассоциации, неверно подобранного обертона. Не говоря уж о неточном звучании Имен. Маг второй ступени не пользовался ни графикой, ни вещественным инструментарием, единственным оружием мэтра оставался его собственный разум, и справиться с ним, не поднимая суматохи на всю Империю, оказалось очень сложно.
"Разумеется, на уровне Тави - Алии, моя дорогая".
Мастерства хватило, чтобы, не вызвав подозрений, следить за каждым извивом его чародейства, но - не помешать ему. Ондуласт мгновенно установил, что магических предметов в комнате нет, что Сидри не успел их выбросить - и взялся за самую суть. След волшебства! След волшебства! В этом - самое главное. Сейчас, если ничего не предпринять...
В отчаянии она прижала правую ладонь к сердцу. Последний резерв чародея. Зачерпнуть собственной крови - то есть, разумеется, незримой истинной крови - тогда...
Она еще не придумала, что же именно произойдет "тогда". Внутренний слух уловил нечто вроде исступленного ликующего вопля.
Ондуласт, разумеется, не мог пройти мимо столь явного и свежего следа волшбы, причем волшбы совершенно чуждой привычному колдовству башен.
Время!
Сейчас она даст сигнал, и...
Кан-Торог вгонит три дюйма возникшей из ниоткуда стали в горло ближайшему стражнику, пальцем пробьет глазницу второму, ногой отшвырнет третьего - раньше, чем кто-либо успеет хотя бы заметить, что происходит.
Ондуласт начнет разворачиваться к двери - маг немедленно почует запах смерти, - однако он всего лишь человек, и тело его куда медлительнее разума, и она, Алия, может успеть...
"Не вздумай, дура!.. Ты и так потом узнаешь все, что нужно!.. Выведаешь у трупа!"
Громкий стон ужаса и боли, внезапно раздавшийся за дверью, заставил всех вздрогнуть - даже самого Кан-Торога. Тави впилась зубами в ладонь, гася предательский стон. Неслышимый для прочих, могучим гудом тысячепудового колокола по Эфиру прокатился ответный магический удар. Изощренный, предельно запутанный, так что даже весь Кутул, собравшись вместе, не смог бы отследить колдовавшего. Девушка ощутила мгновенный укол острой зависти - настолько искусно сплетено заклятье, настолько хорошо замаскировано! И построено по совершенно неведомым ей законам...
Дверь каморки отворилась. На пороге возник Ондуласт. Тави не знала, чего и ждать; еще секунду назад она не сомневалась, что такой напор стражевому чародею ни за что не выдержать и что на полу уже распростерто бездыханное тело.
- Какой глупец поднял тревогу? - сквозь зубы процедил волшебник. - Разберитесь тут, урядник. С трактирщика возьмите штраф.., и все, что положено, за ложный сигнал.
С чародеями не спорят. Скривившись, урядник пихнул Сидри в спину.
- Гуляй, гноме. Считай, тебе сильно повезло.
Плюнув на прощание, десятник повел своих людей вниз - разбираться с несчастным трактирщиком. Можно было не сомневаться, доблестные воины проведут неплохую ночь, где окажется вволю пива, жаренных на вертеле поросят с лучшими шамрийскими специями, моченных в соленом каменном уксусе спинталей, что по карману лишь богачам из первой купеческой гильдии, да и служаночки, бесспорно, не станут сегодня упираться и отказывать мужественным стражам порядка.
Сидри со стоном рухнул прямо там, где стоял. Среди его многочисленных талантов значились и хитрость, и ловкость, и способность к магии; смелость же, увы, отсутствовала.
Прежде чем помочь гному, Кан-Торог убедился, что лестница пуста, никто не наблюдает и не подслушивает. Вольный почти на руках внес дородного гнома в их с Алией комнатенку.
- Клади его сюда, к огню, - распорядилась девушка.
- Вечно с этими каменными башками всякие неприятности, - не слишком дружелюбно проворчал юноша. - Клянусь Небесной Сохой, если бы не приказ Круга...
- Вот поэтому-то Круг и отправил с тобой меня, - Тави поджала губы.
- Ты о чем? - Кан жадно глотал воду прямо через край щербатого кувшина. Девушка взглянула на него с острой и внезапной неприязнью - словно на непроходимого тупицу, которому уже нет сил вновь растолковывать понятные даже ребенку вещи.
- Не понимаешь?.. Ну и ладно.
- Перестань, - воин вернул кувшин на место. - Скажи лучше, это ты отвела глаза Ондуласту? Признаться, я уже решил, что сейчас придется вскрывать глотки этим баранам...
"Когда он забывает об этих знаменитых "манерах Вольных", то становится очень даже симпатичным.., как мужчина".
- Да, я отвела, - не моргнув глазом, сухо кивнула девушка, и уважения во взгляде Вольного тотчас прибавилось. Знать правду ему совсем не полагалось.
- Хм.., молодец. - Улыбка у него получилась чуть смущенной.
- А ты еще сомневался в мудрости Круга Капитанов! - поддела юношу Тави.
- Нет, но...
- Никаких но, давай приведем Сидри в чувство и расспросим!..
"Кто это мог быть? Кто это сделал? Кто помог мне ? Кто ? Кто ? КТО?!"

Глава 4

Диктовать - мой последний сладкий порок. В такие моменты мне кажется, что прошлое оживает, рассеивается вечный туман, бессвязные обрывки чужого лепета на неведомых языках превращаются в осмысленные названия континентов, стран и городов, я вновь вспоминаю канувшее в великую Реку Времени величие, вспоминаю друзей.., или врагов?., вспоминаю славные деяния, кои, честное слово, достойны долгой памяти и долгих песен. Куда все это делось - я стараюсь не думать. Есть что-то неуловимо-правильное в моей нынешней келье, в ее убогих, закопченных стенах, в надменности недалекого настоятеля, так до сих пор и не понявшего, кого же именно он приютил в подземельях вверенного ему Храма. Да, да, во всем этом есть что-то неуловимо-правильное. Именно так. Заточивший меня сюда был зол, свиреп и силен, но при этом еще и справедлив. Я знаю, что кара - если это кара - заслужена.
Я не прикован цепями, и могущественные заклятья не преграждают мне дорогу наверх. Он был мудр, поступая так. Самый строгий и неусыпный сторож пленнику - он сам, если уверен, что все справедливо. Я - уверен.
Вы, читающие эти строки, - быть может, вас уже утомило многословное старческое бормотание? Да, вы правы, это и есть мой порок. Книга, которую я пишу, отнюдь не лаконична и не беспристрастна. Но что поделаешь, Ему придется смириться.., или наложить на меня еще более строгую епитимью.
Я продолжаю. Я наслаждаюсь интригой, завязывающейся здесь, в Хвалине, я смакую ее перипетии, словно старый пьяница - бутылку выдержанного вина. Да, к моим услугам в любой момент - заклятье Всеведения, но тогда пропадет вся прелесть, все очарование тайны, а я, старый узник древнего храма (который хоть и древен, а все же младше меня!), старый безумный колдун, заточенный сюда как будто бы усилиями Радуги - я давно уже отказался от мысли быть судьей и вершителем справедливости. Хотя, может, и это не более чем приросшая к лицу маска?..
Сегодняшний день оставит хорошие страницы. И насколько же велик соблазн подтянуть узел этой интриги хоть чуточку туже!..

***

Бешеная скачка по улицам спящей столицы охладила его разгоряченную грудь. Молчаливые Вольные, вернейшие из вернейших, ждали его приказа, застыв в седлах, точно изваяния. Ни один из них не смотрел на своего повелителя. Когда будет нужно, он сам обратится к ним.
Глубокая ночь. Здесь, на дальнем юго-востоке Империи, Тьма властвует уже безраздельно. А на западных окраинах еще не закончился многотрудный день. Там еще не угасли печи и тигли ремесленников, не замерли станки ткачей, не закончили Волшбу Света чародеи.
Чародеи всесильной Радуги...
Императорский конвой, недвижный, безмолвный, окружал глубоко задумавшегося властелина. Они стояли возле самого края Замковой Горы, высоко над спящей столицей, высоко над горестями и радостями великого города, что мирно спал сейчас под ними.
Император умел видеть в темноте не хуже кошки, почти не прибегая к магии. Взгляд его медленно скользил от новых пятиугольных бастионов внешней стены к полукруглым рондолям стены внутренней; меж ними, скупо прочерченное светящимися нитями-ожерельями уличных фонарей, лежало пространство Черного Города, приют ремесленников, нищенствующих Орденов, полузабытых храмов полузабытых божеств, край бедных трактиров и постоялых дворов по три медяка за ночь на лавке, обиталище того самого простого народа, что исправно поставлял латников и щитоносцев в имперскую пехоту, опору опор и основу основ, сколь бы ни задирали нос благородные сословия, чьим уделом оставалась служба в коннице. Оттуда, из Черного Города - не только из этого, а из многих подобных же городов великой Империи, - при нужде, точно вызванные заклинанием духи, появлялись новые манипулы, когорты и легионы взамен погибших, оттуда выходили самые смелые, самые способные и преданные командиры, что умели тянуть общую лямку, есть из одного котла с воинами и бестрепетно умирать вместе с ними. Умирать за него, повелителя жизни и смерти мириадов подданных, разбросанных по неоглядным просторам вокруг Ожерелья Внутренних Морей. Умирать за него, по сию пору остерегающегося в открытую даже и в малом прекословить магам всесильной Радуги...
И суровым напоминанием о вечном, постоянном и повсеместном присутствии этой силы, над ровным темным морем крыш Черного Города возвышались полтора десятка тонких изящных башен - точно насквозь пронзившие плоть врага рапиры или стилеты.
Вернее, башен насчитывалось не полтора десятка, а ровно четырнадцать. Каждый из Орденов Радуги имел в Черном Городе по два укрепленных форпоста. Императору доносили - стража из Вольных, что не боялась ни смерти, ни позора, ни тем более магов, - что находились смельчаки, швырявшие камни в окна этих башен, оставлявшие кучи зловонного навоза таримов у парадных подъездов, писавшие ругательства на отполированных стенах и тому подобное. Там, в Черном Городе, магов ненавидели и боялись. И ненавидели, похоже, куда больше, нежели боялись.
А еще во тьме смутно виднелись колокольни и купола церквей. Храмов в Черном Городе тоже хватало - Мельин славился набожностью. Разве не тут Господь Податель Благ явил своему народу в небесах Божественный Лик, а из-под земли забили источники со сладким вином, дабы сердца Его детей возвеселились, после того как человеческие мечи овладели важнейшей вражьей крепостью, положив конец Первой Войне?
В Господа тут веровали неложно.
"Кстати, священники на проповедях никогда не превозносят Радугу и не увещевают народ проникнуться к магам любовью, - вдруг подумал Император. - Словно и не замечают вымазанные навозом стены орденских башен. Тоже ведь, наверное, игра. Церковь - вот она, со своей паствой, а эти непонятные маги - где-то там, далеко, и нам, простым смертным, что заботятся о своей душе, не до них.
Тем более что Ужас Исхода до сих пор жив в памяти".
Никто не знает, чем Исход был вызван. Но тот Ужас, древний, первобытный Ужас, помнят до сих пор.
За старой внутренней стеной легли кварталы Города Белого - расторговавшееся купечество, ремесленная старшина, почтенное жречество, колдуны с патентами Радуги, цеховики, практикующие доктора (далеко не все согласны были лечиться даже у колдунов, не говоря уж о магах), куртизанки, содержатели приличных гостиниц, таверн и тому подобного, служилое дворянство, отставные урядники и капитаны, словом - чистая публика. Храмов и церквей здесь было почти столько же, сколько во всем Черном Городе. Паства Города Белого не скупилась на приношения Всевышним Силам.
Здесь же располагались официальные подворья Орденов Радуги - с нарочитой отстраненностью от императорской цитадели. Известно было, что маги чуть ли не год считали и вычисляли, добиваясь полной и абсолютной равноудаленности всех подворий от центральной крепости, дабы никто не смог бы хвастаться хотя бы таким "приближением" к правителю.
Белый Город освещался не в пример лучше Черного. Там по улицам вышагивала бдительная ночная стража, и невинной шестнадцатилетней девственнице здесь ничто не угрожало, вздумай она прогуляться даже и глубоко за полночь. В темное время ворота Белого Города накрепко запирались, словно вокруг раскинулся вражий стан.
Кварталы Белого Города оканчивались, упираясь в древний-предревний вал с внешней каменной облицовкой - самое первое укрепление, возведенное новыми хозяевами Maady, едва только были потушены пожары и окончательно обрушены таранами все остатки уцелевших дочеловеческих строений. Вал этот обходил вокруг подошвы Замковой Скалы, с двух сторон упираясь в отвесный обрыв над полноводной Стимме. С самого края этого обрыва император и смотрел сейчас на свою столицу, сделав круг по ее улицам и вновь вернувшись к цитадели.
В пределах древнего вала сейчас оставались лишь городские усадьбы родовитой аристократии, несколько особо почитаемых храмов да казармы имперской гвардии. Были еще там специально разбитые и тщательно охраняемые парки - для променада сиятельных особ - да несколько роскошных гостиниц вместе с изысканными борделями. Правда, последнее время среди золотой столичной молодежи вошло в моду развлекаться в убогих кабаках Черного Города...
А возле самых стен императорского дворца скромно притулились семь орденских миссий. Именно там обитали Сежес, Гахлан, Реваз и им подобные. Обладающие Правом Слова и Дела в Имперском Совете.
Распоряжающиеся силами, перед которыми все армии государства - ничто. Истинные хозяева жизни и смерти. Хозяева бессчетных рабов.., среди коих и он, якобы владыка полумира.
Забывшись, он зарычал. Бесстрастные Вольные не дрогнули, а вот кони их испуганно захрапели, кося глазами. Так рычит жаждущий крови дикий агранн, настигая загнанную важенку.
Правда, эта важенка не поддалась бы никакому агранну. Ни десятку их, ни даже сотне. Но, быть может.., десятки тысяч аграннов сумели бы справиться и с такой добычей.
"...Да, это было бы настоящее дело. Он начал бы с Черного Города, он нашел бы колдунов-предателей, он нанял бы Вольных, он пообещал бы права и привилегии гномам, он... Rqnnakiehh Tbazd, он утопит башни в крови, он, он и только он - истинный хозяин Империи! Он не позволит... Он не допустит... Он не даст этим жалким слабакам, среди коих лишь один из десяти может хоть как-то владеть мечом, не даст им властвовать над его Империей! И неважно, верны ли те мрачные слухи о человеческих жертвоприношениях, творимых в подземельях башен. И неважно, сколько новорожденных в муках испускает последний вздох на темных от пролитой крови алтарях. Он, Император, не герой в лилейных одеяниях. Однако он не позволит гробить армию за армией, легион за легионом в бессмысленных войнах, которые Радуга, очевидно, таковыми не считает. О, он выпустит кровь и из этих холеных отпрысков древних родов, уже вырождающихся от бесконечных кровосмешений - совершаемых не в силу необходимости, а лишь ради нарушения запрета Храмов. Он заставит их трепетать от ужаса, он станет их еженощным кошмаром, адом на земле, он очистит гноящуюся рану на теле страны, безжалостно отсечет зараженное мясо, чтобы.., чтобы...
А это уже на самом деле не так и важно".
Повелитель Империи тронул коня. Безмолвная стража Вольных двинулась следом.
"Интересно, сколько соглядатаев тащилось сегодня за мной следом? Сколько глаз приникли к магическим кристаллам, сколько перьев скрипело по тонковыделанным кожам, запечатлевая каждый мой шаг? И кто бы еще мне сказал, какую пользу извлекут Ордена из всего этого? Какие выводы сделают? Кто отправится на дыбу, кто вознесется? Если бы еще научиться хоть как-то использовать недовольных.., я уверен, они есть...
А ведь решение как будто бы на поверхности. Серая Лига. Основанный при пращурах, при первых Императорах тайный Орден прознатчиков и убийц. Потом, правда, во времена Первой Смуты, Лига приняла сторону мятежников.., а вырванная у Птака Первого мирная хартия раз и навсегда вывела ночных воинов из-под власти имперской короны, превратив в Орден наемников, служащих тому, кто больше заплатит. К ее услугам прибегали потом и верхушка дворянства, и богатые купеческие гильдии, и правители Империи, и даже командиры крестьянских повстанческих армий - в годы Второй Смуты, когда черное поветрие и голод вкупе с атаками Дану едва не привели государство к гибели, в то время как родовитая аристократия либо прятала хлеб, либо бежала на Южный Берег. Серые служили всем - и никому. Девиз Лиги гласит - "служи наемщику, покуда платит". Имперские архивы не сохранили записей о предательстве Серых или перепродаже ими тайных сведений, и все же, все же... Когда имеешь дело с Радугой, нельзя руководствоваться привычным. Серая Лига ничего не смогла разузнать о Нерге - вернули аванс; и это при том, что Серая Лига предупредила о пиратском вторжении, о набеге Т'Брина из-за Горячих Песков, Серая Лига в зародыше пресекла мятеж восточных графств, расправившись с собравшимися на тайный совет зачинателями заговора - но против магов они, похоже, бессильны. Хотя.., как знать... Патриарх Хеон клялся, что послал лучшего человека. Нет смысла пытаться проникнуть в главные орденские цитадели, слишком хорошо охраняются. А вот в провинции...
Так что не забывай о Серых, но при этом ищи и другую возможность. Иначе ты...
Иначе ты не Император".

***

Караван господина Онфима быстро настигала ночь. Ее темные крылья поглотили даже зловещее покрывало Смертных Ливней. Над фургонами висела тяжелая тишина. Поход Онфима и Агаты в лес отнял несколько драгоценных часов, а тучи, казалось, явился пришпоривать сам Хозяин Ветров. Темная кромка на горизонте поднималась все выше и выше - куда быстрее, чем за день или два до этого.
Первым начал озираться Нодлик, затравленно косясь через плечо. Глядя на него, побледнела и Эвелин - она знала, каково это, уходить из-под самого Ливня, отдавая саму себя за убежище...
Помрачнел Кицум; и лишь Троша с Агатой оставались каменно-спокойны; юноша - потому что просто не понимал, в чем дело (господин Онфим сказал, что успеем - значит, успеем, и не о чем тут беспокоиться. А что старшие боятся - так кто он такой, чтобы этому удивляться?). Агате же после Друнга все сделалось безразлично.
Вернувшись в фургон, она что-то отвечала на похабные шуточки Эвелин и Нодлика, отвечала, сама не слыша собственных слов. По правде говоря, она удивлялась, как еще не свалилась под копыта или колеса - девушка-Дану ничего не видела, ничего, кроме огненного росчерка в окутавшей ее черноте - Immelstorunn. Immeistomnn - в лапах Онфима. Не содержателя бродячего цирка, нет - в лапах коварного, хитрого и очень, очень, очень опасного типа, не то прихлебателя Красного Арка, не то его раба.
Сто лет Царь-Дерево выращивало Immelstorunn. Сто лет оно готовилось передать чудо-вещь в руки Дану. И передало - клейменой рабыне, лишенной свободы воли, не имеющей сил даже умереть после всего случившегося. Ливни? Отлично, пусть будут Ливни. После них от людей, коней да и от самих фургонов только и останутся, что голые скелеты. Недаром все крыши Северного Края, вдоль всего Пути Ливней, крыты не соломой, не тесом, не дранкой и не черепицей, а камнем. И - удивительное дело! - Смертные Ливни не трогают деревья в лесах. От не успевшего скрыться зверья остаются одни косточки, деревянные постройки первый же Ливень обратил в ничто, а обычные сосны, клены да дубы как стояли, так и стоят. Не говоря уж о Lhadarin Naastonn. Их ведь не смогла осилить даже людская магия...
...Этим вечером они не остановились. С заднего фургона доносились истошные вопли Еремея - заклинатель змей подгонял лошадей и кнутом, и самыми черными ругательствами. Время от времени к нему присоединялись то братцы-акробатцы, то Смерть-Дева, однако помогала вся эта суета плохо - измученные, исхлестанные кони упрямо отказывались ускорить шаг.
- Плохо дело, кошка, - Кицум готовился сменить на козлах Трошу и жестом позвал Агату с собой. - Плохо дело, остроухая. Тучи словно с цепи сорвались. Сколько я хаживал по этому Тракту, а такого не видел. Эдак они нас достанут дня через три... Не успеем до Хвалина добраться.
Чужаку, даже бродячему артисту, не найти укрывища перед Смертными Ливнями вне стен города. В деревнях далеко не у всех дома под камнем; куда больше бедняков строят просто временные лачуги, а когда наступает осень, не мудрствуя лукаво, перебираются за определенную мзду к богатому соседу. Все места сосчитаны и утверждены, и хоть ты криком кричи на пороге - засов для тебя не отопрут.
Господин Онфим это, по всей видимости, прекрасно знал. И потому гнал изо всех сил. Наверное, даже магия Арка (неважно уже, своя или заемная) не могла помочь ему сейчас.
...Покорно послушавшись Кицума, девушка-Дану вынырнула следом за ним из-под фургонного полога. Лес с обеих сторон сжал узкий здесь Тракт; мусорные деревья по-прежнему бормотали неразборчивые проклятия вслед бывшей своей повелительнице. Dad'rrount'got кончился, потянулась обычная хумансова чаща; где-то невдалеке от обочины тоскливо завывал голодный оборотень - наверное, опять сбежал из зверинцев Арка; впереди над дорогой заплясали быстрые черные тени авларов, летучих мышей-кровососов. Ими, доводилось слышать Агате, занимались в Кутуле...
Канун Смертных Ливней - время, когда Нечисть вновь и вновь тщится отыскать дорожку к человеческому жилью. Из глубоких логовищ, из тайных укрывищ на свет выползают остатки тех, кто когда-то владел всей этой землей - давным-давно, еще до гномов и эльфов, раньше, чем даже Дану. Вылезают те, кого, если верить Орденам, доблестные маги Радуги в основном истребили еще столетие назад. Вислюги, ногохвосты, голоухи. Прачки-кроволюбки, кошмарники, горлорезы. Недобитые, вконец одичавшие орки, тролли, кобольды - раньше эти брезговали человечиной, а теперь уже полностью уподобились тем же вислюгам или кроволюбкам.
Вислюги, голоухи, горлорезы - все они разумны и умеют говорить. Это твари из плоти и крови, правда, со своей магией. Но есть и другие - бродячие мертвецы, поднятые из могил неведомыми колдунами да так и оставшиеся бродить по миру на погибель всему живому; инкубы и суккубы, разнообразные обликом, но одинаково опасные, если встретишь их после захода солнца; бешеные сильваны; беспощадные, молчаливые убраки - охотники за головами; кривоногий, низкорослый Лесной Народ - духи не праведно убитых старых деревьев, облекшие себя в плоть и давшие клятву вечного мщения; и еще много, много иных. В обычное время магия Радуги держала их в отдалении от главных дорог, городов и крупных поселков, и лишь перед Смертными Ливнями - и во время оных, - когда волшебство семи Орденов слабело, все они могли выйти на большую охоту - заполнить брюхо и сделать запасы на долгую, долгую, долгую зиму.
По осени караваны обычно ходили не только с охраной, но и с одним-двумя стражевыми волшебниками. Господин же Онфим по знаменитой своей, всем известной скупости, нанимать в Остраге никого не стал, буркнув, что, мол, и так пронесет, а всякие прочие богатеи-умники, конечно же, могут уплатить волшебнику из собственного кармана, чему он, господин Онфим-первый, препятствовать никак не станет. Это разом заткнуло недовольным глотки.
Правда, справедливости ради следует заметить, что не дремали и Ордена Радуги. Оборотень мог и сбежать из зверинца, а мог с тем же успехом быть выпущен специально. Летучие же вампиры Кутула были явно посланы на Тракт охотиться. И все было бы ничего - но у господина Онфима не имелось с собой заклятья-пропуска, отпугивающего чудовищ Радуги. Для того же оборотня, тех же авларов два ярко размалеванных цирковых фургона оставались законной добычей, ничем не отличающейся от того же вислюга или убрака.
Кицум витиевато выругался и машинально пошарил за широким голенищем, где, как все знали, он хранил плоскую фляжечку отборного гномояда - на самый крайний случай.
- Плохо дело, данка. Оборотня я не боюсь, но вот эти мышки... Чую, потеряем коней, - невозмутимо закончил он, хотя всем известно: потеряешь коня на Тракте перед Ливнями - можешь сразу копать могилу.
- Что же ты молчишь... Aecktan?
Она не ответила.
- Aecktan? - уже настойчивее повторил Кицум.
Агата тупо смотрела перед собой.
Aecktan. Белочка-огневка на языке Дану. Так звала Агату мать, смешным домашним прозвищем, потому что девочка обожала отращивать волосы до немыслимой длины, помогая себе несложным детским колдовством, заплетая их в нечто схожее с пышным беличьим хвостом.
Глаза девушки вспыхнули. Несложное слово на родном языке внезапно прорвало непроглядную завесу горя, сорвало пелену с глаз. Откуда, откуда, ОТКУДА мог знать его горький пьяница Кицум? Или это просто совпадение? Единственное ласковое слово на ее родном наречии, известное старому клоуну?
- Аерас fyuarcky koi, Khoeteymi? - слова скользили стремительно и почти беззвучно, точно порхающие жарким летним днем высоко над землей ласточки. Если он ответит...
- Ghozyl shoacky koi, Seammi, horrshoarcky tyorrdnock, - быстрым шепотом и без малейшего акцента отозвался клоун. - Koi, Seamni, Koi, Seamni Oectacann.boewarry! Ol koi fuuarcky...
Он знал все, и даже ее полное родовое имя. Однако долго разговаривать им не дали. С козел заднего фургона завопил, размахивая руками и подпрыгивая, Еремей - заклинатель змей. Господин Онфим-первый интересовался, какого-такого нелегкого-нечистого передний фургон так плетется? Еще господину Онфиму благоугодно было узнать, видят ли Кицум с Нодликом впереди летучих мышей, и если видят, то, опять-таки, почему бездействуют?..
Бледные Нодлик с Эвелин тотчас же появились на козлах. Позади них шумно сопел Троша, тащивший охапку амуниции - короткие луки со стрелами и пару громадных плотных попон - укрыть бока и спины коней.
Останавливаться господин Онфим не разрешил. Троше и Агате пришлось накидывать попоны на бегу, а потом еще закрывать головы и шеи лошадей наспех содранными коврами - господин Онфим расщедрился.
Солнце садилось прямо напротив них. Узкая просека Тракта, окруженная черными стенами леса, казалось, упирается прямо в громадный багровый диск. Уныло, обреченно завывал оборотень - жить ему осталось до начала Ливня, не дольше. Черными точками на фоне уже не слепящего солнца вели свой танец авлары - сомнений нет, уже почуяли караван и теперь ждут заклятия-пропуска. Пропуска, которого нет.
Агата исполняла команды не рассуждая, точно безжизненная кукла. Кицум заговорил с ней на родном языке! Хуманс, оказывается, владел тайной, никогда не покидавшей пределы поселений Дану речью! И он обнаружил это перед ней! Ясно дело, неспроста!..
...Несколько лет назад воображение Агаты, конечно, уже нарисовало бы соблазнительную картину - кто-то из чародеев, Хозяев Слова Дану, появился здесь, чтобы спасти ее. Увы, те времена ушли безвозвратно. И теперь она скорее верила, что клоун Кицум на самом деле - ловкий прознатчик одного из семи Орденов. Только там еще могли сыскаться знатоки наречия Дану; правда, в таком случае от Кицума следовало бежать и как можно скорее - в башнях Радуги девушку-Дану могла постичь судьба горше самой смерти - горше последней, конечной смерти, когда не остается ни души, ни надежды, ни памяти, а дышащее существо просто проваливается в бездонный черный колодец вечной ночи, без надежды на воскрешение...
- Готова, данка? - без выражения бросил Кицум. - Бери лук. Твое племя славилось меткостью.
- Рехнулся, старый козел? - яростно зашипела Эвелин. - Хочешь, чтобы она всадила бы первую стрелу в горло мне, вторую - Нодлику, а третью - тебе, размалеванная образина?
- Вот-вот, правильно, - тотчас же встрял Нодлик. - Эй, ты, данка, марш к лошадям! Смотри, чтобы им в морды не вцепились.
- Это ж верная смерть, Нодлик, - нахмурился старый клоун.
- Тебе что, жалко это отродье? - вскинулась Эвелин.
- Мне-то нет, да вот только что скажет господин Онфим? Девка-то его собственность!.. Это несколько отрезвило.
- Эй, там, на головном, готовы? - заорал сзади Еремей.
- Готовы! - отозвался клоун.
- Тогда давай вожжи и вперед! Господин Онфим говорит, что стая долго гнаться не будет!
- Подавай мне стрелы, Агата, - спокойно сказал Кицум девушке.
Авлары рухнули на караван тонко визжащей тучей. Остро потянуло отвратительной вонью; Эвелин перегнулась через борт повозки, Нодлик и Троша, побледнев, схватились кто за живот, кто за горло; и лишь Кицум остался невозмутим. Вскинул лук, бросил стрелу - под копыта коней покатилась первая тушка.
Авлары сперва атаковали лошадей. Попоны затрещали под натиском десятков небольших, но очень острых черных коготков; кони с истошным ржанием рванули, не нуждаясь в вожжах. Первым пришедший в себя Нодлик вслед за Кицумом стал посылать стрелу за стрелой в летучих бестий. Троше же пришлось в основном заботиться о полубесчувственной Эвелин - женщину мучительно рвало от непереносимой вони, и толку от нее не было никакого.
Два лука против доброй сотни порхающих, точно бабочки, тварей - это маловато. Авлары осмелели. Не решаясь бросаться коням в ноги, они атаковали людей.
Агата наугад отмахнулась попавшимся под руку дрыном - по уродливой черной морде, по раззявленной пасти, полной крошечных острейших зубов... Тварь захлебнулась собственной кровью, трепыхаясь, кожаный мешок полетел вниз, где - надеялась девушка - его переедет колесо. Дану вообще презирали охоту и трепетно относились к жизни любого существа, но сейчас перед Агатой был не честный зверь, которого она сумела бы отвадить, а мерзкое порождение хумансовой магии, рожденное в подземельях Кутула, и девушка не чувствовала никакой жалости.
Вожжи пришлось бросить. Кони мчали сами по себе; их бока и спины превратились в сплошной шевелящийся черный ковер. Кицум, Нодлик, Троша не колеблясь били по нему легкими стрелами - они не пробивали толстых стеганых попон. Агате и пришедшей в себя Эвелин пришлось, размахивая дрынами, отгонять авларов от лучников. Оказалось, что женщина на удивление ловко владеет немудреным оружием - куда лучше, чем положено даже опытной жонглерше.
Однако крылатых вампиров слетелось слишком много.
- Ай! - Троша схватился за окровавленное плечо. Кицум наотмашь хлестнул ладонью по черной твари, словно отвешивая оплеуху - брызнула темная, почти синяя кровь, нетопырь затрепыхался на дне фургона. Задыхаясь от омерзения, Агата наступила сапожком ему на голову.
Хрипя, ругаясь, вскрикивая от укусов, они продолжали отбиваться - однако вот одна из лошадей, не выдержав, вдруг взвилась на дыбы, отменного качества постромки лопнули, и животное бросилось наутек, по пятам преследуемое черной сворой. Бедняга надеялась найти спасение в бегстве.
...Прежде чем вырваться из объятий стаи, фургон потерял еще одного коня. После этого уцелевшие авлары, лениво взмахивая черными крыльями, потянулись прочь от дороги - сегодня пиршество им было обеспечено.
Уцелевшая пара измученных, израненных животных еле-еле протащила фургон еще примерно с лигу и встала.
Господин Онфим был очень недоволен. Мрачный, он пару раз обошел фургон кругом, скривившись, пересчитал сундуки с цирковым добром... Кицум, Нодлик, Эвелин, Троша и, уж конечно, Агата боялись даже вздохнуть.
- Придется бросить, - заявил наконец господин Онфим-первый. - Придется бросить, нерадивые, нерасторопные болваны! Из-за вас я почти разорен!.. Потерять такой фургон!.. Клянусь, следовало бы оставить здесь вас всех подыхать под Ливнем - таких артистов, как вы, я найду на любой ярмарке, а вот где я найду такой замечательный фургон?!
Разумеется, никто не дерзнул напомнить господину Онфиму, что, если бы не его скупость, они имели бы заклятье-пропуск, с коим миновали бы авларов без всяких хлопот. Интересно, на что рассчитывал хозяин? Что повезет, ловчая стая Кутула им не попадется?..
Тяжело дыша, защитники передового фургона стояли перед Онфимом, понурив головы. Все оказались изрядно попятнаны, Нодлик прижимал ладонь к наскоро перевязанному уху - похоже, от него осталось не больше половины. Господина Онфима все знали слишком хорошо. Ему и в самом деле ничего не стоит бросить людей здесь на верную смерть, даже более чем верную - от Ливня лес не укрытие, по крайней мере для них.
Вышагивая вокруг фургона, господин Онфим пару раз покосился-таки на восток - стена туч поднималась все выше. Закатный пламень бессильно, точно прибой о скалу, бился о воздвигшуюся преграду, за которой уже вовсю хозяйничала Смерть. Суболичья Пустошь и Остраг уже накрыло. О том, что творится там сейчас, лучше было и не думать.
- Господин Онфим... - рот Эвелин жалко кривился, в глазах стояли слезы. - Господин Онфим.., пожалуйста.., не губите...
- Не губите! Х-ха! - ворчливо отозвался хозяин. - Вас пожалеешь, так сам под Ливень попадешь... Ладно, я сегодня добрый. Выпрягайте коней. Сундуки и все прочее - бросить. Взять только самое нужное, без чего нельзя выступать. Сами виноваты. Стрелять надо было лучше.
Агата услыхала, как старый клоун рядом с ней скрипнул зубами.
- Кажется, ты что-то хотел сказать, почтенный Кицум? - с убийственной вежливостью повернулся к нему хозяин. - Если хотел, так скажи, не таись.
- Нет, нет, ничего, - покорно забормотал Кицум, низко нагибая голову.
- А раз ничего, так и хорошо, - подхватил Онфим и зашагал прочь, к своему фургону. - Поторапливайтесь, лентяи, - я вас ждать не стану.
Проще всех собираться было Агате. Ничего своего, кроме маленького узелка с одеждой. Троше пришлось бросить свои железные шары - "с камнями упражняйся", буркнул господин Онфим. Зато с Нодликом и Эвелин разыгралась настоящая трагедия.
- Мои платья! В чем мне выступать?!
- Оставь одно! - рычал Онфим. - Кидай, кидай в кусты, да живее!..
...Наконец тронулись. В просторном хозяйском фургоне враз стало тесно. Правда, сам господин Онфим не потеснился ни на йоту - это пришлось проделать Еремею и братцам-акробатцам. Тукк и Токк попробовали было ворчать, но Кицум втихаря вдруг очень ловко и быстро сунул кулаком под ребра тощему акробату, и тот разом подавился бранью.
Двух высвободившихся лошадей припрягли, и фургон, даже перегруженный, побежал едва ли не резвее прежнего - прямо к тому месту, где тонуло в земной тверди усталое солнце.
Агату немедля отправили чистить котлы, а вдобавок на ней сорвал злость господин Токк - за Кицумов кулак. Утирая сочащуюся из разбитого носа кровь, девушка-Дану взялась за всегдашнюю работу.
Фургон настигала ночь. Настигала, настигла и перегнала. На передках зажгли пару фонарей. Покончив с котлами, Агата взялась за стряпню.
Близость immeistorunn'a сводила с ума. Чудо Дану лежало совсем рядом; Агата почти не чувствовала ни стен сундуков, ни стальных кольчужных оплеток, запертых на заговоренные замки, в кои Онфим упрятал драгоценную добычу. Immelstonmn рядом! Рядом! И неужели она, дочь Племени Дану, не найдет средства до него дотянуться?..
...Впрочем, когда-то она точно так же думала, что сумеет вырваться из плена хумансов.
...Еремея сменил на козлах Троша. Нодлику кое-как залечили разорванное ухо. Господин Онфим готовился ко сну - в обществе Таньши, Смерть-девы. Агате достался самый грязный и холодный угол, но ей было не привыкать.
Ночь пала на одинокий фургон, точно филин на добычу.

***

А далеко на юге, в Мельине, ночь уже давно властвовала безраздельно. Наступил краткий час ее ежедневного торжества. Мрак черными змеями извивался по улицам столицы, надменно игнорируя жалкий свет фонарей. То тут, то там в ночи слышались подозрительные шорохи, шевеленье, алчные плотоядные вздохи, хрипы и стоны. Огромный город жил особой, ночной жизнью; и по его брусчаткам вышагивала сейчас лишь до зубов вооруженная стража.
Как ни хвалились маги Радуги, что извели Нечисть под корень и что она теперь-де гнездится только в отдаленных, глухих уголках, каждый обитатель Мельина, от последнего мусорщика до имперского канцлера, формально - второго лица в государстве, знали, что в катакомбах под городом, в старых подвалах и складах обитают Хозяева Ночи, с которыми лучше не встречаться лицом к лицу, если, конечно, у тебя за спиной нет десятка панцирников и пары стражевых волшебников в придачу.
Знали ли об этом чародеи Радуги? Ну конечно же, знали. В этом Император не сомневался. Недаром время от времени они устраивали большие крысиные облавы, порой - с немалым успехом. После таких облав у Пепельных ворот порой громоздились целые холмы коричневых, черных, пегих тел, не поймешь, то ли человеческих, то ли звериных; однако плотная цепь младших послушников не подпускала к страшному кургану никого, даже имперских чиновников. Официально сообщалось, что Нечисть-де, мол, просачивается в столицу и, как только ее. Нечисти, скапливается достаточно много, волшебники семи Орденов изводят ее под корень.
Известная доля правды, не мог не признать Император, в сем присутствовала. Но именно лишь известная. Нечисть вовсе не просачивалась в Мельин. Она жила тут всегда, с первых дней основания города. Император ни на миг не забывал, на чьих фундаментах покоятся дворцы и особняки Белого Города, таверны, ночлежки и притоны Черного. Старые выработки, подземные склады, водоводы, стоки для нечистот - все это в Мельине к моменту, когда в основание крепости лег первый камень, уже было. Покинутые настоящими хозяевами, подземелья стали пристанищем разнообразной Нечисти, расплодившейся и изменившейся потом так, что никакая сила не могла изгнать ее оттуда.
А в окрестностях под землей тянулись туннели тарлингов, этих верных псов богомерзких Дану. С ними Радуга тоже билась насмерть. Тарлинги, словно паучьей сетью, опутали своими ходами почти все южные города Империи; поговаривали, что они добрались и до Хвалина. Еще меньше, чем гномы, похожие на каких-то подземных кентавров, только со змеиным туловищем вместо лошадиного, безмозглые, но многочисленные, они питались абсолютно всем - от древесных опилок до человеческого мяса. Радуге приходилось немало трудиться, чтобы не дать расплодиться этим созданиям. Правда, тарлинги никогда не нападали первыми. И боялись каменного уксуса пуще всяких заклятий. Однако, несмотря даже и на это, полностью извести их не удалось даже в окрестностях Мельина.
...Совсем недавно Сежес вежливо, но твердо отвергла предложенную Императором помощь. Странно, заметил тогда правитель, зачем тратить силы на облавы и схватки, рисковать адептами, если при помощи тех же заклинаний можно отыскать все до единого входы в катакомбы, отыскать и замуровать, тем самым раз и навсегда покончив с Нечистью?
Волшебница тогда лишь строго посмотрела на своего недавнего воспитанника (надо сказать, что с тех времен она совершенно не изменилась).
- Как известно повелителю мира, Нечисть не плодится в подземельях Мельина. Этого не происходит благодаря неустанной заботе магов Радуги. Нечисть, как, бесспорно, известно повелителю мира, лишь просачивается в город. По мере отпущенных нам сил мы противостоим ей, охраняя мирный сон обывателей. Нет никакой нужды в иных мерах, нежели чем предпринимающиеся сегодня.
И - все. Не поспоришь.
- За мной, - негромко скомандовал Император эскорту.
Они двинулись вниз. К Черному Городу.
"Во всей столице нет ни одного человека, которому я мог бы полностью, безоговорочно доверять. У меня нет "своих людей" в городских низах. Нет - среди купеческой старшины. Среди оружейников. Среди простых воинов. Среди жрецов, священников и монахов. Нигде никого. К моим услугам непонятно почему не прижатая Радугой Серая Лига.., но, наверное, именно потому и не прижатая, что она - единственная. Единственная тайная организация во всей Империи, если, конечно, не считать бесчисленных дворянских "орденов", созданных в подражение Радуге. Но об этих нет смысла даже и думать... Погоди. Первый признак плохого правителя - отбрасывание чего бы то ни было с порога, потому что у тебя уже сложилось такое мнение. Не станем ничего отвергать. Не будем отвергать даже Церковь Спасителя, хотя ей, конечно, не потягаться силами с Радугой. Посмотрим. Может, в этом и будет состоять мое первое задание Серой Лиге - найти тех, что играют в тайну, в заговор, в тому подобное... Пусть Радуга об этом узнает. Пусть думает, что меня больше всего волнует опасность дворцового переворота. И... Боги Небесные, мне просто позарез нужны СВОИ!"
Кавалькада миновала Белый Город. Стража у запертых по ночному времени внутренних ворот строго по уставу отсалютовала повелителю начищенным до блеска оружием.
"Куда дальше? В глубь Черного Города, к укрывищу Лиги? Или в один из его притонов - посмотреть на славных моих ветеранов, опору трона, становой хребет армии, предающихся невинным забавам ? Или к кому-то из жрецов? Или к Служащим Спасителю? Они порой умеют красиво спорить, если, конечно, бесплодные словопрения можно счесть разумной тратой времени. Или... Или заглянуть вниз?"
От этой мысли по спине пробежала дрожь. Император знал, что такое страх. И не стыдился признаться себе в этом. Он боялся Радуги. Маги могли сотворить с ним все что угодно - собственно говоря, он не понимал, почему они все еще терпят его. Мечи - ничто против колдовства, а его собственная магия - не более чем детские забавы по сравнению со смертельно опасной, ужасающей волшбой Радуги. Некромантия - еще из самых невинных их занятий. Об остальном даже он, Император, избегает лишний раз вспоминать. Настолько страшно и отвратительно. И чего только не хватает этим типам в одноцветных плащах...
Император лукавит. Он отлично знает, чего не хватает всей Радуге. Двух вещей - власти и бессмертия. Бессмертия и власти.
"Может, заглянуть вниз?.. Да-да, туда, в те самые катакомбы, потешить душу схваткой? Потешить, не зная, чем закончится бой, и не случится ли так, что Империя потеряет правителя?.. Но, быть может, это и лучше, чем терпеть дальше?..
Тебе ведом страх. Император. Тебе ведома боль. Ты - каменное сердце Империи.., но сам ты далеко не из камня. Ты глушишь черные мысли скачкой сквозь черную же ночь - но настанет миг, когда заглушить их не сможет уже ничто".
Поколебавшись лишь самое короткое время, повелитель Империи велел открыть ворота. Отряд двинулся дальше, в глубь Черного Города.

Глава 5

На многострадальный Хвалин с востока надвигался Смертный Ливень; еще немного, и жизнь в городе замрет. Сделав необходимые закупки, жители попрячутся по щелям. Волшебники всех семи Орденов, напротив, выйдут из зачарованных башен - творить посильное, отводя беду от города. До конца, конечно же, не отведут - но все-таки встретить Ливень в граде совсем не то, что в чистом поле. Вот почему по осени в городах Ливневой Полосы становится так людно.
Те, кто хотел, покинули северные края давным-давно - главным образом родовитые аристократы, но куда больше народа осталось. После Смертного Ливня на диво хорошо родят поля; мало кто из землевладельцев решил оставить доходный промысел без хозяйского догляда. Поэтому, несмотря на осеннюю напасть, собиравшую обильную жатву мертвецами, Север не запустел и не обезлюдел. Привыкли. Приспособились. Подумаешь, месяц льющейся с небес Смерти! И не такое видали.

***

- Надо торопиться, - сдавленно хрипел все еще не пришедший в себя Сидри. - Ливень будет здесь уже через седьмицу - нам только-только проскочить через топи. Дальше-то легче - как-никак, а каменная крыша над головой. Но вот топи...
- А что "топи"? - с великолепным презрением пожал плечами Кан-Торог. - Ты боишься тварей, обитающих там? Ерунда, их мы берем на себя. Затем ведь ты нас и нанял, правда?
Сидри вдруг весь как-то скукожился и неловко дернул головой, изображая согласный кивок.
- А раз так, то ничего, не волнуйся. Дойдем в лучшем виде. Скажи лучше, что там дальше, в самой горе?
- Пещера, - шепот гнома был едва слышен. - Пещера, откуда пахнет Каменной Смертью.
- Каменной Смертью? - беспечно рассмеялась Тави. - Если правда то, что я о ней слышала, плеснем туда побольше гномояда и подождем, пока все выгорит.
Сидри всего аж перекосило.
- Нет... Soto..
- На Всеобщем! - яростно зашипела Тави. - Снова Ондуласта повидать желаешь?! Сидри сглотнул.
- Не получится так. Каменная Смерть - это совсем не то, о чем тебе говорили. Она.., она появляется там, откуда ушла или где пала Сила Гномов, Suuraz Ypud', и чем богаче, чем величественнее был в прошлом Престол сей Силы, тем более страшной изнанкой поворачивается к нам теперь ее тень. Работа ваша начнется не в топях. Их страхи - лишь разминка для Вольных... Главное - там, за порогом Ckzur Trdrang. Это точно.
- Ckzur Trdrang... - задумчиво проронила Тави. - "Хранилище Блистающего богатства"...
- Главная сокровищница Rabsigar Oorimn, Подгорного Племени, - сухо заметил гном. - Когда-то главные его залы были открыты для всех. Исключений не делалось ни для кого, даже для этих - hhurrucc! - орков! И те не дерзали чинить непотребство, чтя красоту священного места... - Сидри опустил голову. - Увы, те времена давно в прошлом. Содран драгоценный наряд с Каменного Престола, царские пояса ушли в имперскую казну... Чтобы не терзать сердца, гномы покинули залы Ckzur Trdrang, основали новые царства, прорубили новые тоннели... А их старые столицы стали прибежищем Нечисти, куда более страшной, чем все орки, гоблины и кобольды, вместе взятые...
- И ты хочешь сказать, что вот эта безымянная Нечисть и будет нас поджидать? - спокойно осведомился Кан-Торог.
- Будет. Но для вас она не останется безымянной. Немало доблестных гномов-воителей заплатили жизнями, чтобы я мог рассказать вам. Почти все твари там наделены волшебным даром, умеют ходить сквозь стены, летать, стирать собственные следы...
- А еще? - Тави поджала губы. - Что там еще есть за порогом, кроме твоего драгоценного...
- Тс-с-с! - хором зашипели на нее и Сидри и Кан.
- Нет, пусть он скажет! - девушка сердито дернула плечом.
- Там еще может оказаться много чего, - выдавил гном, глядя в сторону. - От диких упырей-хледдов до всей прочей Нечисти, что прячется от Ливня...
- Пусть их, - пренебрежительно махнул рукой Вольный. - Лишь бы не маги.
- А они откуда ж там возьмутся? - удивился Сидри.
- По окрестностям Каменного Скелета рыщут банды добытчиков, - предупредила Тави. - Среди них попадаются довольно сильные колдуны. Кроме того, Радуга не оставляет мыслей вновь наладить добычу самоцветов. В окрестностях главного входа у них постоянный лагерь.
- Но мы-то идем не ко главному входу! - всплеснул руками гном.
- У меня давно руки чешутся заглянуть в этот лагерь! - кровожадно объявила Тави. Кан насмешливо изогнул бровь.
- Там нужно целое войско. По крайней мере, сотня моих всадников. А твое чародейство там бесполезно.
- Однако ж на Ондуласта его хватило, - огрызнулась девушка.
- Там волшебники не стражевым чета, - нахмурился Вольный.
- Почему ж они тогда не изведут под корень добытчиков? - не уступала Тави.
- А зачем? Добытчики - как всеобщее пугало. Все знают - к старому дворцу гномов в Каменном Скелете лучше не соваться. А какие-никакие камушки все ж достаются. Вглубь же добычный люд не пойдет, они крутятся около поверхности.
- А нам? - в упор спросила девушка.
- А нам - за пределы пределов и глубину глубин, - торжественно ответствовал Сидри. - Цена ваших мечей высока, о Вольные, но Каменный Престол верит, что мы добьемся успеха.
- Мы бы еще вернее добились успеха, имей я под рукой хотя бы десяток моих людей, - вскользь заметил Кан. - Но на это у почтенных гномов золота уже не хватило...
- У нас хватит золота купить весь Круг Капитанов, - мигом ощетинился гном. - Но зачем там армия?
- Тави и я справимся с полусотней огров, с полутысячей гоблинов, с вислюгами и вампирами - без числа. Но есть твари, против которых, согласно "Книге воинств", должно выходить не менее чем вшестером, - без тени смущения ответил юноша. - Не мне ставить под сомнение мудрость предков. Если они сказали - шесть, значит, шесть. Конечно, если припрет, то выйдешь в одиночку даже против верховного мага, но зачем подставляться самому? Вольные не проиграли ни одной войны...
- Кроме междуусобных, - проворчал гном, однако юноша счел за лучшее надменно проигнорировать эту колкость и сделал вид, будто ничего не слышал.
- Не проиграли ни одной войны ни одной из рас, потому что твердо знали, где кончается геройство и начинается глупость. Наняв лишь нас с Тави, Каменный Престол поступил неразумно. Я понимаю, Сидри, ты лишь исполнитель воли правящих, но все же...
- Поскольку я есть всего лишь исполнитель воли правящих, то ответить тебе уж точно ничего не могу, - парировал гном. - Ну, почтенные, у кого еще есть что сказать? Если нет, то предлагаю отправиться на боковую. Завтра поутру выходим. Припасы все уже на месте, только взять осталось. - Он яростно почесал бороду. - Ух, и натерпелся же я страху с этим Он-дуластом!.. Странно, раньше эта гостиница чистой слыла...
- Что было, то раньше, - невозмутимо заметил Кан-Торог. - Что ж, спать так спать.

***

Чародей Ордена Арк спал, точно невинный младенец. Глупо завидовать этим несчастным дуракам из Орденов - но вот способности так спать Фесс не позавидовать просто не мог. Скольких убил этот парень в черном и серебряном, скольких купленных по деревням малышей, которым не сравнялось еще и года, принес в жертву своему Вечному Пламени - а вот, поди ж ты, спит сном праведника. Фесса же ночами мучили кошмары - люди, убитые им, с пугающим постоянством являлись к нему во мраке, замогильными голосами проклиная лишившего их жизни только за то, что они добросовестно выполняли свой долг!
Это правда. Когда работаешь на Серую Лигу, не надейся, что руки твои останутся чистыми. Исполняя приказ, будь готов умертвить любого, кто помешает тебе - эту заповедь ветераны Лиги вбивали в головы новичков пудовыми молотами, но вот ему, Фессу, не повезло.
...На последнем задании он должен был пробраться в некий замок и выкрасть оттуда некую вещь, какую именно - ему знать не полагалось. Он долго поднимался-по отвесной стене, добрался до открытой галереи, скользнул внутрь - и натолкнулся на двух молоденьких девчонок лет по шестнадцати, верно, из замковой прислуги. Откуда они там взялись, куда несли их Подземные Боги - неведомо, но, если принять во внимание нарядные, по меркам прислуги, платьица - не иначе, как собрались на свидание.
Он, Фесс, считавшийся одним из лучших в Лиге именно по бескровным делам, наверное, успел бы оглушить или одурманить несчастных, он имел все необходимое, в конце концов он мог бы просто с ними договориться по-хорошему - мол, я хозяев ваших трясу, не вас, но девчонки оказались уж слишком преданными слугами. Рука Фесса еще летела, чтобы расчетливым ударом оглушить невольную свидетельницу, а та уже раскрыла рот для крика; вторая же с неожиданной ловкостью отскочила, явно намереваясь броситься наутек, туда, где из-под арки главного зала доносился нестройный гул множества мужских голосов. Там шел пир.
Фесс ушел бы от погони, но задание тогда оказалось бы провалено. И тело сработало быстрее рассудка.
Он убил попытавшуюся бежать. Перешагнул через скорчившееся от непереносимой муки тело - тайный удар, ведомый лишь слугам Лиги, напрочь лишает человека голоса, делая при этом его смерть донельзя мучительной. Перешагнул через оглушенную. Змеей скользнул в раскрытую пасть камина...
Дело свое он сделал. Правда, ночи превратились в сущее мучение. На беду свою, он запомнил лицо погибшей в мельчайших деталях, вплоть до крошечной родинки на левой щеке - и теперь, что ни вечер, это лицо являлось ему.
Может быть, именно поэтому он так ненавидел ночь? И всегда предпочитал не спать в это время суток? Днем отчего-то спалось легче, наверное, теням мертвых не так просто было преодолеть барьер солнечного света. Сейчас, следя за адептом Арка, Фесс волей-неволей должен был подстраиваться под чужой распорядок - а служители Вечного Пламени, очевидно, считали, что полного слияния с Абсолютом они достигают именно во сне и потому в этом себе не отказывали, кроме разве что особых случаев.
Где-то с середины ночи чуткий сон, поначалу сморивший Фесса, ушел окончательно. Внизу негромко посапывал чародей Арка. Фесс знал его орденское имя - Илмст. Из молодых, честолюбивых и способных. Клиент Командора, лично Командором подобранный и взлелеянный. Подобных просто так не гоняют в Хвали н, нанести визит вежливости девушкам из Ордена Солей. "Что-то очень-очень важное привело тебя в город, дорогой мой Илмет.., что-то очень важное. Важное настолько, что твои хозяева не рискнули доверить это даже наемникам Серой Лиги. Хотя - кто знает? - может, как раз и доверили. Может, его, Фесса, миссия как раз и состоит в том, чтобы.., впрочем, об этом лучше не думать. Приказ четок и недвусмысленен - быть готовым по возвращении доложить о каждом шаге рекомого Илмета.
Доложить!.. - Рот Фесса презрительно скривился. - Что они понимают, эти вожаки Лиги, собаку съевшие на маневрировании, интригах и тому подобном, напыщенно пытающиеся доказать всем и каждому, что Радуга до сих пор не сожрала Лигу лишь благодаря их стараниям!.. Какой вздор!.. Радуга оставила Лигу в покое лишь потому, что этим пихающимся под столом ногами волшебникам (на лицах при этом донельзя приятственные улыбки) как раз и нужен такой инструмент - делать друг другу гадости. Лига беспристрастна, неподкупна и не встает ни на чью сторону. И при этом заправилы Лиги прекрасно знают, что, стоит им только начать торговать всем тем, что они знают о Радуге... Ордена прихлопнут их всех, не поморщившись и даже без замаха, так, мимоходом.
А жаль. Ведь при желании Лига могла..."
Его размышления нарушил слабый шорох.
Фесс не шевельнулся. Ни один мускул не дрогнул. Засыпая, тело само оставляло пальцы где надо - на тайных кнопках и пружинах, которые только нажми...
Шорох повторился. В дальнем углу чердака медленно разгоралась пара тлеющих угольков-глаз.
Фесс дышал глубоко, размеренно и ровно. Ресницы его не дрожали. И даже, окажись существо наделено способностью читать ауру (а у спящего человека она совсем не такая, как у притворяющегося спящим), оно не заподозрило бы подвоха.
Умением подделывать тень своего сознания Фесс выделялся из всех слуг Серой Лиги.
Существо в углу заскребло когтями по доскам, но приближаться явно не спешило, и это было странно - шумит, шуршит, вместо того, чтобы стремительно атаковать. Чего оно, спрашивается, ждет?..
- Жду, когда ты наконец перестанешь притворяться, - ворчливо сказали в углу.
- Это ты! - не выдержал Фесс.
- Кто же еще.., а ты думал, какой-нибудь Dargan Uothogg? - осведомилось существо в углу.
- Давненько про тебя не слышал...
- У меня тебе письмо.
- От тетушки Аглаи?
- Совершенно точно. - Зашуршало. Существо вынырнуло на свет из тени - шерстистое, горбатое, о четырех мощных лапах, с клыкастой мордой, слегка смахивающее на волка, только крупнее. Совершенно непонятно было, как оно пробралось сюда - люк, ведущий вниз, Фесс запер сам, а других входов на чердак не было, слуховые окошки все, как одно, зарешечены.
- И ты не нашел другого времени? Я при деле.
- Гоняйся тут еще за тобой, - без всякого почтения проворчало существо. - Ничего, тетушка за тебя еще возьмется...
- Ну, это мы еще посмотрим, кто за кого возьмется, - посулился Фесс. - Давай письмо, что ли...
Квадратик из плотной кожи сам собой появился у него в руке.
- Тетя верна себе. Конверт из драконьей подче-шуйницы, - хмыкнул Фесс. - Будь другом, передай ей, что, если она будет так тратить деньги...
- Обязательно, - пообещало создание. - Но будет лучше, если ты напишешь ответ сам. Тетя очень просила.
- Когда это, интересно, я стану писать, - возмутился Фесс. - Сейчас?
- А почему нет? Твой конь спит как младенец в люльке.
- Ладно, ладно, разберемся, - буркнул Фесс, ломая наговорную печать и погружаясь в чтение.
Тетя писала редко. Да и чего писать, если на непутевого племянника все уже давно махнули рукой? Не женится, не занимается фамильным промыслом, не кажет глаз домой - а дом, несмотря на все старания, ветшает, соседи косо смотрят... Клара Хюммель опять познакомила тетю со своей очередной двоюродной племянницей, разумеется, "замечательной, чудесной, нежной девушкой, которая так тобой интересовалась!". Ну когда же дорогой племянник наконец вернется, сходит в собор, покается перед Спасителем, примет из рук Его Преосвященства господина епископа Посвящение и Напутствие вместе с Отпущением Грехов и встанет на путь истинный?
Тетя не принадлежала к пастве Древних Богов.
Серьезное же, как всегда, шло в самом конце - одной-двумя строчками. Достопочтенный Архимаг Ин-гациус Коппер покорнейше осведомлялся, не угодно ли будет нерадивому отроку семьи его старинных друзей вернуться к постижению приличествующих его способностям наук, а не прозябать в этой.., язык даже не поворачивается выговорить.., в Серой Лиге?
- Не забудь про ответ, - ворчливо напомнил посланец.
Фесс молчал. Сидел, письмо соскользнуло на колени, послушно погасив начертанные магическими рунами строчки.
- Я все для письма прихватил, - сообщило существо.
- Ответа не будет, - резко сказал Фесс.
- То есть как? - опешил почтальон.
- Ну.., не будет в том смысле, на который рассчитывает моя обожаемая тетушка. Я не вернусь. По крайней мере, сейчас. А вежливые слова.., она ж знает, что я ее люблю.
- И все-таки было бы очень любезно с твоей стороны написать почтенной тете несколько приветливых слов, - напыщенно заявил посланец.
- Хорошо, хорошо, - Фесс досадливо потряс головой. - Скажи лучше, как ты оказался здесь.., так, что тебя никто и не заметил?
- Что для посланца друзей Архимага какие-то адепты второй ступени Арка? - с великолепным презрением отозвалось существо.
- Очень мило, - несколько ошарашенно ответил Фесс. До сего момента он имел более высокое мнение об адептах Арка.., и более низкое - о способностях достопочтенного Архимага.
Он заскрипел предусмотрительно посланным тетушкой пером. "Жив, здоров, чего и вам желаю.., скучаю.., неужто нельзя никого нанять подновить дом, не надо в таких делах скупиться.., от всех племянниц Кларочки Хюммель меня, дорогая тетя, тошнит - пусть она перестанет таскать их к тебе и надоедать своими бесконечными матримониальными планами.., вернусь не скоро, много дел и такая жизнь мне больше нравится.., господину же Архимагу скажи так - мол, не чувствую в себе ни призвания, ни способностей.., счастлив своей судьбой в Серой Лиге и не хочу иной. Конец. Точка".
Он немного подумал и подписался - Фесс. А после имени поставил свой пароль в Лиге - Aectann, Слушающий Ночью, на старом языке Дану.
- Вот, возьми, - он протянул письмо существу.
- На твоем месте я делал бы это почаще, - холодно заявил почтальон. - Твоя тетя очень о тебе скучает.., ты последний в роду, до сих пор не женат, не имеешь детей...
- Ну, детей-то как раз очень может быть, что и имею, - буркнул Фесс себе под нос.
- Такие дети нас не интересуют, - высокомерно сообщил посланец. - Нет, нормальные, хорошие, здоровые дети от...
- Я не племенной бык. - Фесс рассматривал свои ногти. Любой, знавший его по Лиге, счел бы за лучшее убраться подальше - если Фесс начал изучать кончики пальцев, значит, дело дрянь. Прием избитый, но действенный. В настоящей же схватке, разумеется, никто ни на какие ногти не смотрит. Там наносишь смертельный удар, не переставая улыбаться и продолжая светский разговор о погоде.
- Понял, - посланец мгновенно подобрался. - Закончил письмо? Давай сюда. Так и быть, о твоих словах тетушка не узнает.
- Вот и славно, - Фесс повернулся к посланцу спиной. Волшебный зверь постоял еще несколько мгновений, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно чего-то ждал, а потом разом, в один миг, - исчез.

***

Черный Город. Глухая ночь еще длилась, но рассвет близился. Утомленные долгой скачкой кони стояли, понурив головы. Бесстрастная стража Вольных молча застыла в седлах - они словно и вовсе не устали. Арбалетчикам Император разрешил спешиться - люди слабее Вольных, они вымотались. Сам же хозяин Империи и не думал расставаться со скакуном.
Позади осталась вылазка в катакомбы. Зловонное свистящее дыхание во тьме.., арбалетные стрелы, с хлюпаньем пробивающие зеленоватую шкуру.., молчаливо-яростные лица Вольных, ожесточенно кромсавших саблями неповоротливую тушу.., и его, Императора, собственный меч, погружающийся в мозг твари, пройдя сквозь чешуйчатую броню и черепные кости.
Это было сладко. Это было славно. Но стоит ли говорить об этом всерьез, если жаркая схватка в подземной каверне - не более чем способ забыться? Настоящие правители так не поступают. Если они хотят избавить подданных от ползающих по их, подданных, подвалам всяких чудищ, то поступают умнее. Никого не слушая, закупоривают все входы и выходы в подземелья, пускают ядовитый дым или же просто ждут, пока запертые там твари не пережрут друг друга. А не лезут с мечом наголо.
И все-таки, откуда мог взяться этот зеленый червь? Таких созданий Императору встречать еще не доводилось. Даже в капитальнейшем "Определителе Драконов" (включавшем в себя, к слову, помимо драконов, всю известную магам Нечисть и Нелюдь) ничего подобного не содержалось. Сказать об этом Радуге? Пусть почешутся? Да, пожалуй. Ночную вылазку от них скрыть все равно не удастся, так пусть лучше узнают об этом от него, чем от платных соглядатаев.
Чуть ниже по улице, замусоренной и неухоженной (ох, несдобровать здешнему управителю!), мигал раскачиваемый ветром алый масляный фонарь над таверной. Один из бесчисленных притонов Черного Города, отдушина здешних обитателей - а в последнее время место отдохновения и золотой имперской молодежи. Заглянуть?..
Император еще колебался, когда тяжелые створки высоких дверей заведения внезапно приоткрылись. Появилась полусогнутая, шатающаяся фигура, закутанная в темный плащ. Держась за стенку, ночной гуляка медленно побрел прямо к императорскому эскорту.
Император терпеть не мог пьяных. Никогда не знавший, что такое "залить за воротник" или "перебрать лишку", к злоупотребляющим подобными зельями он относился с плохо скрываемым презрением.
Вольные внезапно и резко сомкнули ряды. Встряхнувшиеся арбалетчики вскинули оружие. Приближающаяся фигура могла оказаться кем угодно. Например, наемным убийцей.
Кер-Тинор, капитан конвоя, послал своего коня вперед. Саблю Вольный держал уже готовой к бою.
- Кто таков? - надменно бросил воин. Пьяный остановился. По-прежнему шатаясь, смешно задрал голову, пытаясь рассмотреть задавшего какой-то вопрос всадника. Посмотрел, ничего не ответил.., и двинулся дальше, словно и не замечая обнаженного клинка в руках капитана имперской стражи.
- Стоять, - негромко приказал Кер-Тинор.
От его спокойного голоса бледнели и пачкали штаны самые отчаянные и бесшабашные. Синие, как море, глаза немолодого уже воина были глазами самой Смерти. До сих пор во всей Империи не нашлось равного ему меча - или сабли, или протазана, или совни, или бердыша...
Однако пьяный даже не повернул головы. Хрипло заорал непристойную кабацкую песенку.., и продолжал идти прямо на молчаливый строй всадников.
Император осторожно подал коня вперед. Тут что-то не так... Он ощущал нечто, смутную, но могучую силу, таящуюся в шатающейся фигуре. Как бы не было беды...
Кер-Тинор заставил лошадь шагнуть. Лезвие его сабли коснулось шеи пьяного.
- Стоять!
Не знать Кер-Тинора было невозможно. Его знала вся Столица, весь славный Мельин. Его знали во всех кабаках, притонах и борделях. А кто не видел сам - тому рассказали. И не могли не остеречь - капитан императорской охраны шуток не понимает.
Пьяный, кажется, внял. Остановился, мутно глянул на всадника, тупо воззрился на приставленное к горлу оружие.
- Ум-мереть спешишь, да? - услыхали оторопевшие всадники и Император.
В следующий миг человек прыгнул. Нет, не на Кер-Тинора - он прыгнул вперед, на замерший конный строй Вольных, на сомкнутые ряды, на сверкание сабель, навстречу арбалетным стрелам...
Он начал превращаться еще в полете. Плащ обернулся густым мехом; капюшон слился с головой, блеснула змеиная чешуя, в распахнувшейся пасти сверкнули изогнутые, точно кинжалы, ядовитые зубы, затрепетал черный раздвоенный язык...
Арбалетчики успели. И Вольные успели тоже.., вот только почему Кер-Тинор медленно валится набок?..
Стрелы воткнулись в плоскую морду оборотня. Сабли ударили по безобразной голове и мохнатым бокам. Приученные, не шелохнулись кони.., однако кривые когти мощных лап с легкостью разорвали горло одной лошади, второй, тело скользнуло в щель, не обращая внимания на падающих, и метнулось прямиком к Императору.
Все это заняло одно мгновение, куда меньше самого короткого человеческого вдоха.
Император был готов. И он понимал, что эту тварь обычная сталь сейчас не остановит. Он вскинул руку. Черный камень перстня полыхнул - совсем невоинственным, мягким жемчужным светом.
- А-р-р-г-ххх... - пронеслось над замершей улицей. В этом не то реве, не то хрипе не осталось уже ничего человеческого.
От удара невидимой волной жемчужного пламени броня на морде чудовища вспыхнула. Глаза лопнули, взорвавшись изнутри, вытекая из орбит кровавыми сгустками. С шипением горело мясо, обугливались кости, но при этом ни один сабельный удар так и не пробил брони чудовища.
Император спокойно подал коня назад, брезгливо глядя на корчащееся тело.
- Выставить охрану. Вызвать сюда всех послов Радуги. Пусть полюбуются. - Император прежде всего думал о деле и лишь потом - о погибших или получивших ранение на его службе. - Посмотрите, что с Кер-Тинором, - теперь можно и подъехать поближе к упавшему капитану. Спешиться и наклониться к раненому - наивысшая для него честь и награда.
Двое Вольных нагнулись к своему начальнику. Нагнулись и тотчас же выпрямились.
- Надо звать мага, повелитель. Иначе он не доживет и до рассвета.
Двойного плетения кольчуга на животе капитана Вольных была рассечена, словно от удара магическим мечом.
Император спешился. И наклонился над умирающим.
Плотно сжатые веки капитана дрогнули.
- Мой... Император.., цел? - кажется, он уже никого не узнавал.
- Я цел, Кер, - Император положил руку в латной перчатке на плечо Вольного. Остальные воины переглянулись - кажется, с одобрением.
Даже при всем желании Император ничего больше не мог сделать сейчас для верного своего стража. Черный камень в наследственном перстне.., он сам знал, какой силы нанести удар. И сейчас повелитель Империи чувствовал себя, как после очень обильного кровопускания. Камень пил истинную кровь Императора - когда надо было не переслать с места на место пергамент (там хватало малейшего мысленного усилия), а, как сейчас, испепелить врага.
Никогда еще камень не пускал в ход такую мощь.
Собственно говоря, теперь сюда должны были сбежаться все до одного маги Радуги.
Дохлого оборотня на всякий случай прижали к земле выдернутыми из ближайшей ограды кольями.
Трогать Кер-Тинора было нельзя - нельзя даже перенести в дом. Двое Вольных, нещадно хлеща коней, уже ускакали - за магом-лекарем; Император мысленно позвал Гахлана. Старый маг (которому Император так и не простил того несчастного щенка!) был отличным врачевателем.
Гахлан отозвался сразу, как будто только и делал, что ждал неурочного зова.
- Гахлан, мне нужна помощь. Кер-Тинор ранен. Скорее, все вопросы потом!
- Понял тебя, повелитель, - странно, в беззвучном голосе мага не прозвучало и следа удивления. - Место я уже засек... Один миг.., возьму сумку...
Гудение. Сухой треск, бьющий из земли фонтан синих искр. Старый маг, облаченный в одноцветный оранжевый плащ, шагнул прямо из синепламенного облака. От резкого движения плащ распахнулся - стал виден роскошный ночной халат со следами женских притираний и болтающийся на толстой серебряной цепи орденский медальон - молот, наковальня и намертво соединивший их воедино меч.
- Та-ак... - Гахлан позволил себе лишь один молниеносный взгляд на оборотня. - Работа для Сежес.., не сомневаюсь, вот-вот пожалует наша красавица...
И шагнул мимо, к раненому.
Как бы сильно ни ненавидел Император магов, искусство их вызывало невольное восхищение. Опустившись на колени, Гахлан одним решительным движением обнажил рану. Миг - и прямо на разрез полилась какая-то вонючая дрянь из бутылочки темного стекла. Кер-Тинор дернулся и замычал.
- Раз стонет, значит, выживет, - невозмутимо заметил маг. - Так, а кишочки-то у нас порваны, порваны, значит, у нас кишочки-то, а это, братец ты мой, очень нехорошо, придется сшивать-то их, кишочки, значит...
Бормоча таким образом, он один за другим выливал на рану содержимое различных пузырьков; и только Император знал, что стоит за этими стремительными движениями.
"Каплей эликсира больше, каплей меньше - смерть".
Каждое движение Гахлана было выверено до немыслимой, недоступной простому смертному точности. Каждая капля снадобья сопровождалась заклятьем, помогавшим зелью попасть по назначению. Наперстный камень Императора заметно потеплел; от него передавалась ощутимая дрожь. Волшба творилась нешуточная.
Император хмуро следил за искусными руками чародея. "Почему, почему, почему такие знания и такое искусство остаются лежать под спудом? Как можно спокойно развлекаться с красотками своей академии, если в окрестных деревнях каждый день и каждую ночь умирают дети?.. Неважно, что их родители не слишком-то опечалятся - детей всегда можно и новых нарожать - тем малышам, что хрипят и задыхаются, что мечутся в жару и напрасно зовут маму, от этого не легче. А Гахлану - ничего, резвится в свое удовольствие, и откуда только силы у старика берутся?..
Ты все-же проиграла, Сежес, - зло подумал Император. - Ты так хотела закалить меня, сделать нечувствительным к страданию.., частично тебе это удалось, не спорю. Но вот видеть, как гибнут дети.., я не могу. Прошлое вернулось. Те две малышки -Дану.., и мальчик того же племени.., и старшая девчонка.., они всегда со мной. Наверное, так случается с каждым, кто убивает. Даже в ослеплении или под страхом.
Это - кара Небес".
Старый маг приподнялся с колен. Края страшной раны на животе Кер-Тинора сходились сами собой.
- Пусть полежит еще немного. Разрез сейчас затянется, тогда его можно будет перенести. - Гахлан закряхтел и выпрямился. - Ну а теперь взглянем на то чудо, которому мы этим обязаны...
В этот миг появилась Сежес. Волшебница не заставляла землю испускать пламя и искры, просто с небес скользнул небольшой крылатый дракон - из молодых, с удаленным огнетворным зобом.
- Что такое?.. Что это, Гахлан?..
- Где Реваз и Митара? Это по их части, даже не по твоей, - проворчал старик, отпуская обугленную лапу страшилища.
- Здесь не место проводить опознание! - резко сказала волшебница. - Отнесем его...
- К нам в башню, у нас лаборатории все же получше ваших, - буркнул Гахлан. Теперь он заглядывал оборотню в пасть, пересчитывая зубы. Страшные челюсти внезапно дрогнули, вознамерившись отхватить чародею палец - однако тот и бровью не повел.
- Балуй тут у меня! - словно на лошадь, прикрикнул он, и челюсти тотчас испуганно замерли.
"Ничего не понимаю. Я что же, эту тварь не до конца убил?"
- К вам так к вам, - не стала спорить Сежес. - Только дождемся остальных... Делайте ваше дело, коллега Гахлан, я пока поговорю со свидетелями.., с разрешения повелителя конечно же.
Император молча кивнул. Еще одно унижение, да еще при охране. Всем ясно, что его разрешения спросили чисто приличия ради - но спросили так, чтобы эти приличия как раз и нарушить...
Волшебница начала с Вольных. Они стояли впереди и видели даже больше самого Императора. Однако рассказы воинов не отличались разнообразием или содержательностью - вышел из кабака пьянчужка, попер прямо на императорский конвой, капитан Кер-Тинор выехал навстречу - таков обычный порядок, его прикрывали стрелки, оборотень сперва остановился, а потом прыгнул, и непонятно даже, когда успел полоснуть капитана...
Тем временем успели появиться пятеро остальных магов, приставленных Радугой к императорской персоне, и на скромной улочке Черного Города началось форменное светопреставление.
- Что за тварь?! Что за тварь, я вас спрашиваю, Сежес!
- Спокойно, Треор, я сама еще ничего не понимаю...
- Уверен, это опять фокусы Кутула! Ведь было же постановление Капитулата.., запретили же такие опыты в столице...
- Кто тут дурно отозвался о Кутуле? - обиделся толстый Фалдар, маг этого Ордена. - "Всем известно - оборотнями последнее время занимался Нилим из Арка, с него и спрос!
- Нилим? - в свою очередь возмутился Реваз, маг Красного Арка. - Нилим уже два месяца как на востоке! В соответствии с эдиктом Капитулата! Не возводи напраслину, Фалдар, пока я не припомнил, что вы взяли у нас взаймы четыре скляницы девственной ртути и по ею пору не отдали! И я уж молчу, что вы с той ртутью сделали...
- Ртуть! - толстяк всплеснул руками. - Скажите, пожалуйста, какая важность! Можно подумать, все забыли, как вы еще год назад затребовали у нас три дюжины преотличных упырей.., и что?!
Император слушал, как пораженный громом. Склока? Маги всесильной Радуги бранятся, словно базарные торговки?
Невольно он покосился на свой эскорт - воины оставались невозмутимы. Ну, Вольные - разговор особый, они и умирая делают вид, что ничего не происходит, но свои-то стрелки-арбалетчики почему молчат? Уж хотя бы улыбнуться кто-то из них должен?..
Император потряс головой.., и тотчас же понял, что в действительности он слышит совсем иное.
- Не соблаговолит ли почтенный Реваз чуть-чуть подвинуться.., благодарю, спасибо.
- Не стоит, почтенная Сежес. Делаем одно дело...
- Однако сколь дерзостное покушение, достопочтенные коллеги! Считаю, необходимо срочно собрать Капитулат...
- Мудрое мнение, достопочтенный Фалдар... Император вновь потряс головой. От черного камня на пальце шло легкое тепло - магическое оружие чувствовало творимую вокруг волшбу.
Тем временем появилась пара младших послушников Оранжевого Ордена, пригнавших небольшую тележку; Гахлан приказал грузить останки оборотня. Маги еще возились вокруг места покушения, творили какие-то пассы, вокруг вспыхивали разноцветные огни, то и дело начинало тянуть дымом. Толстый Фалдар тщательно соскабливал с камня свернувшуюся кровь оборотня; Реваз зачем-то вымерял шагами улицу от трактира до места схватки; Сежес же подошла к Императору.
- Это было покушение, мой повелитель, - она соблюдала внешнюю форму почтительности. - Самое настоящее покушение. Мои достопочтенные братья разберутся в деталях и, разумеется, доложат вам итоги своих изысканий, однако уже сейчас ясно одно - за этим стоит кто-то из числа волшебников.
- Волшебников? Ты не ошиблась, достопочтенная Сежес? Кто во всей Империи способен на такое, кроме магов Радуги?
- Чародеи Радуги все как один всецело преданы Имперскому Престолу, - сухо и холодно отрезала магичка. - Нет, виновного следует искать не среди них. Произошла утечка Силы.., и кто-то воспользовался ею, дабы повергнуть Империю в хаос. Вы нуждаетесь отныне в постоянном магическом прикрытии, мой повелитель. Радуга позаботится, чтобы у Императора был бы подобающий эскорт. В любое время дня и ночи. Иначе может случиться непоправимое!..
Со стервой из Голубого Лива не имело смысла спорить. Слишком давно он знал ее и слишком сильно ненавидел. Он просто кивнул - коротко и отрывисто. Теперь придется терпеть рядом с собой еще и мага.., хорошо, если одного, а то, неровен час...
- Не меньше четырех, - холодно сказала Сежес - то ли прочла его мысли, то ли просто догадалась, о чем он думает. - А сейчас, мне кажется, повелителю стоит вернуться в свои покои и отдохнуть. Мы с Ревазом будем сопровождать.
Повелитель Империи вновь молча кивнул. И даже нашел в себе силы подумать: "Да, да, в этом она совершенно права..."
И молниеносным усилием воли подавил непроизвольную дрожь при виде откровенно-довольной улыбки Сежес. Нет сомнений, она читала его мысли. Читала! Ну что ж.., она волшебница.., моя наставница.., в конце концов кому же, как не ей, знать, что лучше для меня и для Империи...
- А все-таки я хотела спросить моего повелителя - зачем он, идя на ненужный риск, решил посетить катакомбы? И еще один вопрос хотела бы задать скромная служительница - откуда стал известен повелителю этот вход? - Сежес в упор взглянула на Императора.
- Хотелось развеяться, - как можно более беспечно ответил он. - Вашими стараниями только в катакомбах и встретишь настоящего врага. К тому же тот червь... - кстати, вы послали кого-то посмотреть на него? Никогда раньше о таком не слыхивал... - кто знает, сколько моих подданных, исправных плательщиков податей, он успел сожрать?
- Отчего же повелитель, заметив врага, не обратился сразу к нам? - Сежес холодно и зло блеснула глазами. - Или мой повелитель не подумал, сколько его подданных, исправных плательщиков податей, может погибнуть, если после смерти повелителя, к коей он, по-моему, стремится, вспыхнут мсждуусобные войны? В скольких герцогах и графах течет императорская кровь? Сколько дружин они выведут в поле?.. Почему же повелитель не подумал об этом? Неужели мне, Сежес Голубого Лива, придется думать, что она оказалась настолько плохой наставницей, что не сумела внушить будущему Императору самых первых и простых правил, коих обязан придерживаться любой правитель?..
Император чувствовал, как по скулам растекается предательский жар. И, гася ярость, заставил себя подумать: "Да, да, правильно, верно, как я мог так.., бездумно.., полез наобум.., а что, если б и впрямь погиб?., что сталось бы тогда с Империей?.."
И вновь он заметил на лице Сежес легкую, довольную улыбку.
Заставив себя не думать ни о чем, кроме раскаяния, Император махнул эскорту.
- Возвращаемся!
- Мудрое решение, - заметила Сежес. - Пусть повелитель не сомневается - Радуга не допустит, чтобы покуситель остался бы безнаказанным.
- Но, может, Радуга уже предполагает?..
- О, нет, нет! Радуга никогда не предполагает. Если Радуга что-то утверждает - значит, так оно и есть, - Сежес растянула губы в подобии холодной улыбки. - Пусть повелитель не сомневается, мы явим всю картину заговора.
- Наверное, кому-то из великих герцогов опять пригрезилась корона... - вскользь уронил Император. Сежес только усмехнулась.
- Нет-нет, повелитель, - скромная служительница Лива замкнула уста свои печатью молчания. - А насчет магического щита...
- Кстати, почему нельзя создать какой-нибудь амулет? - как бы невзначай осведомился Император.
- Слишком долго, мой повелитель, а заговорщики могут нанести следующий удар уже завтра. Нет, адепты надежнее.
Весь путь до самого дворца они проделали в молчании.

Глава 6

Всю ночь фургон господина Онфима катил через непроглядную темень Хвалинского тракта. Завывающий оборотень какое-то время тащился следом, рассчитывая на поживу - но бедняга сплоховал, нарвался на хоть и поредевшую, но все еще многочисленную орду авларов; Агата слышала короткий предсмертный взвизг, в котором, ей показалось, даже можно было разобрать отдельные слова, отчаянную и бесполезную мольбу.
Все молчали. Угрюмо нахохлились согнанные с насиженного места братцы-акробатцы; Еремей, не разгибаясь, навис над своими садками, где свернулись кольцами его чешуйчатые питомцы - им, беднягам, перед Ливнями стало совсем плохо; Смерть-дева испуганно лупала большими глупыми глазами. Господин Онфим безмолвно восседал на сундуке с кассой, и от его недоброго молчания отчего-то становилось еще страшнее. В руках он держал завернутый в рогожу immeistorunn.
Кицум бросил несколько беглых взглядов на Агату, однако Дану сделала вид, что не замечает.
"Старый лис понял, что запахло жареным. И наверняка ищет способ улизнуть. Отчего-то ему не верится в то, что всех нас спасут кони господина Онфима. И он назвал меня по имени... Зачем? Зачем ему рабыня-Дану? Сейчас, когда нас настигает Ливень, и никто не знает, уйдем ли мы от него или нет?.. Впрочем, какое это все теперь имеет значение, если Immeistorunn потерян для Дану! Через сто лет за ним не придет уже никто.., так что, наверное, даже хорошо, если нас накроет туча. По крайней мере, хумансам оружие моего народа не достанется. А если кто-то после Ливня случайно поднимет нелепую деревяшку.., ой, нет, нет, не нелепую! Ты отлично знаешь, что не нелепую! Любой, в чьи руки попадет Immeistorunn... Страшно подумать, что случится тогда. Прольются реки крови.
А какое тебе дело до рек хумансовой крови, Дочь Дану? Пусть себе режут друг друга, пусть накалывают своих младенцев на пики, пусть топят их десятками, пусть сжигают друг у друга дома, деревни и города!.. Чем скорее и чем страшнее будет эта война, тем скорее мы, Дану, сможем вернуться. Если переживем такой ужас.., но мы должны пережить. Так что пусть, пусть остается среди нашего праха Immeistorunn, Деревянный Меч, Меч, взращенный Царь-Деревом в сердце Друнгского Леса! Пусть как можно скорее рука хуманса подберет его! Пусть скорее пустит в ход!.."
Агата начинала дрожать. Ее бил острый и злой озноб. О себе она уже не думала. Что лучше сделать, как вернее задержать фургон? Чтобы уж точно накрыло? О, как она посмеется, увидев перед смертью корчи и отчаяние того же Онфима или Эвелин! Немножко жаль Кицума и Трошу.., но, в конце концов, разве они - не хумансы? Никто, никто из них не должен избегнуть своей судьбы. Никто. И она, Seamni Oectacarin, тоже. Потому что убийство всегда убийство, даже если ты идешь на него ради спасения своего народа.
Выдернуть втулку? Вздор, ей не хватит силы. Перерезать жилы коню? Тоже вздор, за все время рабства у Онфима в руках Агаты ни разу не оказалось ножа. Так что же сделать? Что? Что? Что?!
- Будет лучше, если ты послушаешь меня, - шепот Кицума, казалось, льется в самое ухо. Старый клоун ухитрялся говорить, совершенно не двигая губами, и, похоже, слова его слышала одна Агата. - Будет лучше, если ты все же послушаешь меня, Seamni Oectacann, молчи, не говори ничего. Только слушай. Онфим нашел в вашем лесу нечто.., я прав?
Агата опустила голову. Не хватало еще рассказывать Кицуму свои недавние мысли!
- Я понимаю, - прошелестел клоун. - Ты ненавидишь нас и, как тебе кажется, справедливо. Не стану утомлять тебя рассказом о том, от кого бежали люди во время Первого Исхода, как племена Дану презрительно отвергли жалкие мольбы о помощи, как едва не сбросили первых поселенцев в море... Но людям отступать было некуда, за спинами у них была только смерть и даже нечто, что хуже самой смерти, они отбросили Дану, опрокинули эльфов, загнали в каменную глубь гномов... Сейчас, похоже, ты бы очень хотела, чтобы все мы погибли. О себе ты не думаешь - Закон Дану и так исключил тебя из числа живых. Ты - рабыня хумансов! Мне ли не знать, как поступают с такими!.. Но погоди, быть может, все еще можно поправить. Ты не думала об этом, ты, собравшаяся умирать Дану?..
Агата слушала, чувствуя, как щеки заливает краска. Старый клоун был прав. Когда-то послы хумансов на коленях молили Дану о помощи.., но рати лесных стрелков так и не переправились через океан, и тогда начался Первый Исход.
...Люди шли и шли через полосу прибоя. Пена давно стала красной, тела громоздились, скрывая насквозь пропитавшийся кровью песок. Бросив в полулиге от берега свои плоты и иные посудины, люди шли, брели, бежали к недальнему берегу. Иные, не имея сил стоять, просто ползли по мелководью.
Женщины несли корзинки с младенцами. Детишки постарше старались идти сами. Коричневый прилив человеческих тел, полунагих, пропеченных южным солнцем, поглотил морскую голубизну. Тех, кто спотыкался, затаптывали. Первыми гибли дети - изнемогшая ручонка разжималась, отпуская мокрый материнский подол, жалкий крик, бульканье, и толпа смыкалась над ушедшим в воду тельцем, и лишившаяся дитя женщина напрасно билась в рыданиях - она не могла даже остановиться, потому что тогда погибли бы все остальные, цепляющиеся за нее малыши. И, случалось, меткая стрела с берега разом прекращала все мучения несчастной.
Да, с берега летели стрелы. Длинные добрые стрелы с белым оперением. Дану не успели воздвигнуть баррикад или укрытий, однако они стояли на берегу густой цепью, высоко подняв луки, и стреляли, почти не давая промахов. Рядом с мужчинами стояли и женщины, и девушки, и дети. И даже совсем немощные старики. В ход шло все, что могло стрелять.
Дану били молча, не нуждаясь в командах. Военные вожди в роскошных доспехах из наборных, заговоренных деревянных пластин, стояли среди простых воинов. В отличие от всех прочих они понимали, что сегодня решается их судьба. Хумансы, которых слишком долго не принимали всерьез, показали зубы, да еще как - полный оскал. Если они сумеют прорваться к лесу...
Люди наступали в молчании. Ни боевых кличей, ни даже предсмертных воплей. Пробитые навылет стрелами почти мгновенно захлебывались водой, наверное, наполовину уже состоявшей из крови их сородичей. Луки Дану били почти в упор; немудреные доспехи толстой кожи с нашитыми роговыми бляхами, какими владели лучшие из воинов человеческой расы, не спасали.
Над людскими рядами не реяло гордых знамен - наступавшие по пояс в воде несчастные не знали, что такое стяги. Они не понимали, для чего над головами их врагов во множестве колыхаются раскрашенные, размалеванные тряпки, зачем они?..
Не было ни времени, ни умения пойти вперед правильной атакой. Воины шли вперемешку с женщинами; и судьбе было угодно, чтобы первой до рядов Дану дошла именно женщина. Молодая, в мокром коричневом рванье, плотно облепившем стройное, поджарое, как у волчицы, тело, она несла на руках завернутого в тряпки ребенка. По рассеченной стрелою щеке обильно стекала кровь - молодка ничего не замечала. Левой рукой она прижимала к себе младенца, в опущенной правой держала оружие - кусок кое-как заточенного дрянного железа, примотанный к грубой рукояти. Это даже нельзя было назвать ножом или кинжалом, он не сгодился бы даже на кухне.
Стрела свистнула у нее над самым плечом; лучник-Дану, лихорадочно рвущий тетиву в десяти шагах перед ней, счел бородатого великана с громадным колуном более достойным своего выстрела.
За те мгновения, пока Дану доставал новую стрелу, накладывал ее, натягивал тетиву, женщина с ребенком одолела пять очень длинных шагов.
Дану взглянул ей в глаза. Светло-голубые, как небо, они двумя искрами горели на смуглом от загара лице. Дикарка была красива.., как бывает красив хищник в последние мгновения перед броском.
Рука стрелка не дрогнула. Не мигая, он взял прицел.., и тут молодка внезапно швырнула своего младенца прямо ему в лицо. Мелькнули растопырившиеся ручки и ножки, скривившееся от плача личико.., стрела пробила тельце насквозь, окровавленное древко почти на всю длину высунулось наружу; а женщина с нечеловеческим, хриплым ревом, уже проткнутая двумя стрелами других воинов-Дану, с размаху всадила свой иззубренный кусок железа между ребер лесного стрелка. Умирая, она с силой горного тролля опрокинула врага наземь, зубами впившись ему в горло...
Мелькнул меч, голова голубоглазой красавицы отлетела, но было уже поздно. Сразу трое людей схватились с лучниками. Замелькали мечи, копья и дубины.
Теперь уже выл, вопил и ревел весь берег. Хумансы рвались вперед, туда, где коричневая волна ударила-таки в серо-зеленый утес - и утес дрогнул.
Дану были умелыми и рассудительными воинами. Толпа дикарей прорвала шеренгу стрелков, это плохо, надо отходить, сберегая силы. Вожди затрубили в рога; однако сразу оторваться от обезумевших преследователей не удалось. Схватки вспыхивали среди прибрежных рощ, дерущиеся катались по земле, в ход шло все, вплоть до ногтей и зубов.
К вечеру бой стих. Дану потеряли около полутысячи бойцов, хумансы - в двадцать раз больше. Весь берег, все мелководье покрылись трупами. Их никто не погребал. Победители, наскоро перевязав раны, пошли дальше. Им нужны были пресная вода и строевой лес.
И того, и этого в окрестностях имелось с избытком.
Мертвецы остались гнить.
С того дня этот берег и получил название Берега Черепов.

***

Агата потрясла головой, отгоняя так некстати нахлынувшее видение. Берег Черепов! Да, все так и было. Предки - правда, не такие уж и далекие, Дану жили не в пример дольше хумансов, - предки тогда не устояли. Однако нельзя сказать, что они совсем уж проиграли бой - людей тогда выбили почти начисто, прошли годы и годы, прежде чем они...
- И все-таки мы победили, - шепнул Кицум. Мысли ее читал, что ли?!
- Нет ни правых, ни виноватых, Дочь Дану. Не прошу, чтобы ты это поняла. Такое не объяснишь и не втолкуешь. Жди, когда подскажет сама кровь.
- Что ты хочешь от меня? - Кицум, как уже выяснилось, отлично владел ее родным языком, но не хватало еще, чтобы речь Дану звучала здесь и сейчас!..
- Если ты скажешь мне, что Онфим вынес из твоего леса, я, быть может, придумаю, как нам спастись.
- Gwor? Awapi?!
- Не удержалась, - усмехнулся Кицум. - Ну да, да, спастись! Тебе и мне. Вдвоем. Видишь ли, я уже старик. Смерти - уже не боюсь, отбоялся свое. Так что Ливень для меня, знаешь ли, не главное. Но вот эта вещь, та, что у Онфима... Я ведь так думаю, сам господин Онфим умирать не собирается. Ловок он, бестия, куда ловчее, чем ты думаешь. Мы можем все погибнуть - а он выпутается. Кто знает, может, у него в запасе найдется нечто получше простого заклятия Пут. Он, знаешь ли, якшался в Остраге с магами Арка, так что я уже ничему не удивлюсь. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы он улизнул с твоим сокровищем, с сокровищем твоего народа?
Агата замерла. Точно. Старик, как всегда, попал в самую точку. Онфим! Владеющий странными силами, хозяин, пожалуй, мог в последний момент выкинуть какой-нибудь фортель, уйдя от уготованной ему судьбы.
И унести с собой immeistorunn.
- Что мы можем сделать? - одними губами спросила юная Дану.
- Прежде всего понять, насколько важно унесенное им, - Кицум остался непреклонен.
- Очень важно. Самое важное из всего, что только можно придумать.
- Но не.., не сам же Immeistorunn?
Агата поперхнулась.
Этот Кицум знал непозволительно много для старого, вечно пьяного клоуна, потешавшего хумансов жалкими, плоскими шутками.
- Понятно, - старик вздохнул. - Я так и знал. Правильно.., осень Года Созревания... Immeistorunn созрел и искал себе хозяина. Искал кровь Дану. А теперь он в руках Онфима... Эхе-хе. Тут, пожалуй, и правду пожелаешь, чтобы всех нас накрыло Ливнем. Ну что ж, ладно. Не знаю, на что рассчитывает сам Онфим - тучи идут слишком уж быстро, небывало быстро.., но, значит, на что-то рассчитывает. Хорошо, Сеамни - извини, произнес твое настоящее имя да еще по-нашенски, по-хумансовски, грубо, - дай мне немного подумать. А ты спи. Силы тебе еще понадобятся.
В голосе Кицума на миг зазвучали властные обертона Силы. Внезапно осветившиеся изнутри глаза в упор воззрились на Агату. И, не в силах противостоять этой воле, она вдруг ощутила, что и впрямь валится с ног, что умрет прямо сейчас, если не заснет немедленно.
И она заснула.

***

Утро вползло в Хвалин, словно бесконечно длинный серый змей. Растекаясь, просунуло бесформенную башку в самое сердце города; тысячами раздвоенных языков провело по оконцам и, угомонившись, приникло, прижалось к щербатым загаженным мостовым.
По своим делам двинулся работный люд. В таверне "Имперский Лев" еще затемно разожгли печь на кухне. Фесс окончательно стряхнул с себя жалкие остатки дозволенного ему подобия сна. Его конь дрых, как говорится, без задних ног. Хорошо ему, адепту Арка. Р-раз - и все тревожащие сновидения отсечены одним-единственным заклятием. Спит, спит себе как ни в чем не бывало. Ладно, пусть себе спит.
Фесс поерзал, устроился поудобнее и снова достал прямоугольник тетиного письма. Тетя Аглая слыла женщиной с огромными связями. Правда, все ее попытки управлять норовистым племянником заканчивались ничем. Строптивец в конце концов просто сбежал и вскоре стал одним из лучших людей Серой Лиги. Ему нравилась такая жизнь. Легкая, сдобренная пряным вкусом опасности - он не был ни великим воином, ни мастером магии, не из тех, что идут, играючи круша врагов десятками. Он был хорош, но, конечно, не непобедим. И это только подстегивало.
"Тетя, тетя Аглая.., что-то очень важное случилось, если ты решила отправить ко мне такого посланца. Предупреждаешь об интересе ко мне Архимага? Ты всегда была собственницей, тетя, ты привыкла все решать сама - вот почему я от тебя и ушел. Но если на твою, пусть даже строптивую, собственность начал предъявлять права кто-то иной - в гневе ты поистине страшна. И при всем том с чисто женской непоследовательностью норовишь меня женить.
Что ж, учтем. Будем рассматривать это письмо именно как предупреждение. "Мальчик мой, маги решили взяться за тебя всерьез. Будь осторожен.., а лучше, если ты все-таки вернешься и вместе мы что-нибудь придумаем". Да, будем придерживаться этого. И хвала всем богам, Древним, Новым, Истинным и прочим, если все мои домыслы так и останутся домыслами".
Между прочим, Верховный маг Арка ныне мало что не глава Радуги. Так о чем предупреждала тетушка? Что это? Охота? Но не будем обманывать себя - ты не чудо, ты не Источник Силы, за которым так охотятся маги всех без исключения Орденов Радуги. Ты достаточно способный колдун, но не более. Едва ли тебе удастся совладать с адептом третьей ступени, не говоря уж об Архимаге. Секрет? Тайна рождения? Какой-то оставленный родителями талисман, о котором я, скажем, должен вспомнить в строго определенный день?
Фесс скривился. Талисманы? Ему довелось прочитать едва ли не все книги по магии, почитаемые кастой Архимагов самыми тайными. Из числа могущественных артефактов прошлого ненайденным оставался только один, так называемое Кольцо Тора - но его давно уже бросили и искать. Это ведь только в сказках раньше и трава была зеленее, и заклятья мощнее. По-настоящему все, конечно, не так. Нынешние маги разрабатывали куда более могущественные чары. Их амулеты, обереги и талисманы заставили бы величайших волшебников прошлого позеленеть от зависти, а особо чувствительных натур - так даже и удавиться на собственных языках. Нет. Чудеса прошлого есть чудеса прошлого. Ими особенно интересуется в силу своей экстравагантности Бесцветный Нерг...
Фесс потряс головой. Нет. Слишком сложно. Маги Радуги обожают замысловатые комбинации.., скажем больше, они обожают розыгрыши. И как бы ни мало склонен был к розыгрышам ареопаг Радуги, Фесс готов бы поверить скорее в шутку Их Всеволшебничеств, нежели в свое собственное "сверхзначение". "Любая проблема решается просто. Если простое решение не проходит, ищи еще более простое", - учат маги Арка. Право слово, есть в этом зерно истины.
"О, да мой конь, кажется, проснулся!"
Фесс в один миг оказался на ногах.

***

Однако в тот день так и не случилось больше ничего из ряда вон выходящего, ничего, что требовало бы слежки за этим самодовольным чародеишкой, и уж тем более такого, чтобы для слежки посылали Фесса, одного из лучших в Лиге. То ли Патриархи перестраховались, то ли...
Фесс предпочитал уповать на "то ли". Хвалин надоел ему уже на следующий день. Тем более что его подопечный тоже, похоже, маялся от скуки - шлялся по торговым рядам, где угрюмые купцы торопились сбыть с рук до начала Ливня залежавшееся добро, долго наблюдал, как мрачные гномы таскали громадные кули с немудреным своим товаром. Кровельный камень оптовики отрывали с руками.
"Чего он ждет? Чего хочет? - терзался Фесс. - Не могли Командоры Арка погнать адепта второй ступени обозревать рыночные площади. Никак не могли. Значит..."
Фесс хмыкнул. Если только это не хитроумно задуманный маневр. Все знают, что молодого мага, достигшего в свои невеликие годы второй ступени, так просто никуда не отправят - и начнут ломать себе головы, изобретать тысячу и одну причину, почему он оказался здесь, да кому это выгодно, да какие отсюда следуют выводы... А на самом-то деле никакого особого задания у этого адепта нет, и сам он - лишь приманка.
Плохо, если так. Потому что если так - это значит, что Лига купилась. А Лига покупаться не имеет права. Потому что иначе она - уже не Лига.

***

Вообще-то днем я стараюсь духов не вызывать. Существа они нежные и капризные, солнечный свет для многих гибелен, а иные не переносят даже лунного. Мое время - ночь, днем в Хвалине слишком шумно, слишком шумно даже здесь, в подвалах храма Хладного Пламени.
Книга лежит передо мной, раскрытая на чистой странице. Немного помпезно, но последняя из написанных глав в ней именуется "Хвалинский Узел". И это действительно Узел! О, какое же наслаждение следить за всеми его извивами - ведь каждый из тех извивов - живое, чувствующее и мыслящее существо. Шарада, какую непросто разгадать даже Архимагу.
Я не могу понять, что свело их всех вместе. Не знаю, да и знать не хочу, кто именно отдал приказ молодому воину Лиги следить за адептом Арка. Пока не знаю, что привело сюда и этого волшебника, с цепью девственной меди и тремя каменными языками пламени, сработанными из авальонна. Меня пьянит само предчувствие тайны. То, что заставляет меня сводить этих людей в один Узел. Я чувствую призрачные узы, накинутые на каждого из них, узы Предназначенности. И гораздо больше меня занимает, кто же на самом деле сплел все это, чья воля - богов ли, иных небожителей, или тех невероятных существ, для которых я еще не создал даже названий. Чья-то могучая и, признаюсь, слегка тревожащая меня своей злой уверенностью сила начала плести замысловатый узор - и я не я, если не пройду до самого конца нити!

***

Вольные и гном встретили утро уже готовыми к походу, в седлах. Оружие - в тюках. Опечатанное. Они расчехлят его позже, покинув город. Дело за малым - запастись грамотой об имперском подданстве.
Как всякий уважающий себя город, Хвалин имел центральную площадь, где не шумело торжище, а бил устроенный городовыми гномами фонтан и прогуливалась чистая публика. Здесь же стояли кафедральный собор, по левую руку от него - покои епископа, еще дальше - ратуша, где собирался выборный магистрат, храм Хладного Пламени, жреческая школа и, наконец, замыкала круг, примыкая к собору справа, резиденция имперского наместника в Хвалине.
Кан-Торог и Алия остановились. Сидри, принявший на себя роль слуги, униженно кланяясь, принял поводья. Вольный осторожно стукнул бронзовым дверным молотком у дверей наместника.
Они вошли.
Гном остался стоять. Зябко поежился - липкий осенний холод, сгустившийся перед Ливнями, забирался под толстую стеганую куртку. Однако, кроме холода, чувствовалось и что-то еще.., неуловимое, почти неощутимое.., и очень страшное. Оно таилось где-то совсем рядом, но - под землей, и потому гном, Эюяр, дитя Подгорного Племени, носитель дарованной каждому из его сородичей частицы Силы, Ypud', не просто абстрактной магической мощи, а именно Ypud', Силы, присущей только гномам, остро ощущал сейчас затаившееся под каменными фундаментами города остро мыслящее существо. Старое, странное и страшное. Напряженно, неотступно думавшее сейчас о нем.
И - о тех, кого Каменный Престол отправил вместе с ним в старую сокровищницу гномов.
Мощь затаившегося под землей разума подавляла, слепила и оглушала. На Сидри раз за разом накатывались волны такой силы, что гном, не выдержав, обхватил ладонями голову и глухо застонал. Кто это такой? Что ему надо? Почему я не чувствовал ничего подобного раньше, даже когда ворожил?..
"Stuc геас, divid'omm Suuraz!" - Сидри призывал Силу. И плевать, что он - в самом сердце города людей, что совсем рядом - собор и храм, школа жрецов, в полуквартале - башня Радуги, башня Ордена Солей. Неважно, что сейчас сюда сбежится толпа магов, и колдунов, и жрецов, и воинов - если он не будет противиться, подземная тварь сожжет его разум и поглотит сердце.
Холодная волна спокойной Силы Гор прокатилась в ответ. Она послушно явилась на зов, слишком слабая, чтобы противостоять магам Радуги в Гномьих Войнах, когда пал Каменный Престол, но способная сейчас помочь одному из своих детей.
Стало легче. Бешеное колотье в висках слабело, чудовищная тварь отползала, поджавши хвост. Весь дрожа, Сидри облизнул пересохшие губы; ощутив вкус крови, вытер рот тыльной стороной ладони - осталась красная полоса.
Теперь оставалось только ждать и принимать неравный бой, бой, в котором его не убьют (не поможет, даже если он сам вонзит сталь себе в горло), а пленят и, неважно - у живого или у мертвого - капля за каплей выпытают все, что он знает. И тогда - конец всему.
Безоружный, Сидри не побежал и не ударился в панику, хотя смелость вроде бы не числилась среди его достоинств. Он слыл купцом, а не воином, путешественником и торговцем, а не боевым магом. В предстоящей им миссии сражаться и умирать должны были Вольные. Каменный Престол не пожалел золота - пусть отрабатывают...
- Сидри! Что происходит?! - из парадных дверей, едва не сбив с ног привратника, вихрем вылетела Кан-Мола. Лицо перекошено, волосы растрепались, глазищи горят, словно на дне их вспыхнул настоящий пожар. С такими глазами не надо ночью фонаря.
- Прости... - прохрипел гном. - Что-то.., напало.., на меня.., наверное - пришло оттуда...
Не требовалось пояснений - гном решил, что его выследил один из новых хозяев гномьей сокровищницы.
Тави на миг закусила губку, однако тут же встряхнулась, прохладные пальцы легли Сидри на все еще покалывающие виски.
- Не бойся. Я прикрою тебя. Мой брат уже получает все, что нужно.
А тем временем на площади стали - очень быстро! - появляться те, кому это положено было по должности.
Первыми, конечно же, высыпали священники. Собор Спасителя был совсем рядом, и там всегда полно этих, в белых рясах. Церковь никогда не славилась боевыми магами, но ходили слухи, что ее служители годами упорной аскезы и молитвы добиваются многого, очень многого.
Следом за священниками появились жрецы. Храмы Древних Богов еще стояли по всей Империи; память, принесенная с Забытых Берегов. Древние Боги слабы, они уже почти что заснули, умерли, ибо сон - есть смерть богов. Тем не менее во многих местах им до сих пор поклонялись - на что Радуга смотрела сквозь пальцы. Пусть их поклоняются кому хотят. Тем более что по силам жрецы Древних Богов и в подметки не годились даже магам третьей ступени Семицветья.
Жрецы Древних шли осторожно, уже в боевом порядке - впереди четверо сидриттов, старших учеников, кои уже весной отправятся по своим приходам; за ними - четверо деканов, и, наконец, последним шел сам ректор. На гнома они не смотрели. Оно и понятно - с ослушником, что сотворил недозволенную волшбу, справятся страховые волшебники. Их жреческое дело - понять, что за гость пожаловал в подземелья Хвалина. Сидритты нащупывали след, деканы прикрывали их, в то время как ректор должен был сделать главное - нащупать сознание пришельца, попытаться заговорить с ним; жрецы Древних Богов твердо верили, что говорить можно с любым существом, неважно, одушевленным или нет.
А вот и маги. Радуга действует быстро. Всякие там чудища - дело понятное и привычное, пусть сперва порезвятся слуги Храмов. Сила Древних Богов все равно пала, остались жалкие ее крохи, миром правят Спаситель и Чистая Магия, так что пусть пока балуются! Все ведь и так знают, что господин ректор должен будет дать полный отчет хвалинскому Совету Радуги...
На площадь быстрым, чеканным шагом вошли трое в одноцветных плащах. Синий, Зеленый и Желтый. Солей, Флавиз и Угус. Все - маги третьей ступени. Если не выше.
Тави медленно выпрямилась, холодно глядя на чародеев. А те смотрели только на Сидри; и у несчастного гнома от страха застучали зубы.
За магами валила целая толпа их прислужников. Младшие адепты, подмастерья и первая ступень, еще не выслужившие право на одноцветный плащ. Человек двадцать. Эти, в отличие от мастеров, не пренебрегали обычным оружием.
Чародей в синем плаще - высокий, костлявый, словно поднятый из могилы скелет, на которого второпях натянули обратно человеческую кожу, - медленно протянул руку.
- Ты! - проскрипел он. - Гноме! Рекомый Сидри, колено Дромаронгов! Ты!.. Виновен!.. Пойдешь ли ты с нами добровольно или применить силу?
- В чем повинен мой слуга? - резко сказала девушка. В ее руках не было сабли, но и самый распоследний нищий в Империи знал, на что способны Вольные, даже без смертоносной своей стали.
Маг Ордена Солей удостоил заговорившую Нелюдь коротким полупрезрительным взглядом.
- Творил запретную волшбу, - процедил волшебник. Словно в лицо плюнул.
Из дверей спокойно вышел Кан-Торог. Не обращая никакого внимания на творящееся вокруг, встал рядом с Тави, протягивая ей некий внушительного вида пергамент. На витых шнурках чуть покачивались аж четыре печати разноцветного сургуча.
- Имперский Закон "О Вольных", параграф сорок четвертый, "О слугах", пункт десятый. "За содеянное слугой отвечает хозяин", - спокойно возразила девушка.
Маги удостоили ее пергамент парой мимолетных взглядов. Разумеется, они знали, что в нем. Подтверждение имперского подданства. Экстерриториальность. Подсудность только особому суду самих же Вольных, возглавлял коий лично Император. А это значило, что дело должно было разбираться в Мельине, да и то не сразу, а лишь когда господа имперские Вольные соблаговолят туда явиться, ибо преступление не было связано ни с кровопролитием, ни с нанесением какого-либо ущерба.
Радуга умела проигрывать.
Не говоря ни слова, волшебники в одноцветных плащах повернулись спинами к Вольным. Чародей в желтом плаще первым обратился к сосредоточенно уставившемуся в землю ректору:
- Что-то интересное, коллега?..
- Идем, - Тави не стала ждать ответа жреца. Кан-Торог, по-прежнему не задавая вопросов, взял повод коня. Негоже садиться в седло прямо на главной площади города, где ты принял подданство Империи и принес ей клятву на верность.
Молодой священник в белой рясе кинул вопросительный взгляд на епископа. Его преосвященство едва заметно кивнул.
Священник двинулся следом за Вольными.

***

"Что происходит? Что, сожри меня боги старые и новые, молодые и не очень, что тут происходит?"
Фесс очумело вертел головой - занятие, совершенно непозволительное для воина Серой Лиги. Он чуть было не забыл о своем коне. Впрочем, и чародею Арка сейчас пришлось несладко - бедняга аж скрючился в три погибели, привалившись к стене дома.
Они чувствовали одинаково.
Магический удар. Чудовище в катакомбах под Хвалином. И - запретная волшба пытавшегося защититься гнома.
"Что ты теперь сделаешь, маг Арка, Илмет, адепт второй ступени? Ринешься.., да, на главную площадь? Или?.."
Волшебник выбрал "или". Когда схлынула волна дурноты, выпрямился, кинул холодный взгляд на испуганно шарахнувшихся по сторонам прохожих (эти-то ничего не почувствовали, им хоть бы что!) и двинулся дальше. Однако Фесс уловил мгновенно брошеное заклятье - уловить уловил, но перехватить и прочитать - уже нет. Кажется, оно было обращено к кому-то из высших иерархов Арка.., наверное, к Командору, учителю, покровителю и воспитателю, к кому же еще?..
"Эх, эх, вот тут-то поневоле и пожалеешь о том, что когда-то бросил учебу...
Но тогда бы ты никогда не стал Фессом. И давным-давно тобой правила бы какая-нибудь племянница Клары Хюммель".
Отправив послание, Илмет окончательно пришел в себя. И - спокойной, чеканной походкой двинулся дальше.
О чудовище под городом Фесс решил не думать. На это есть Радуга. А он в драконоборцы не годится. Только погибнет зря.

***

Вольные и гном, не задерживаясь, покинули город. Времени до Ливней оставалось совсем немного. Каждый день пути до Копей рассчитан. Ни неделей раньше, ни, само собой, неделей позже. Слишком много ненужного народа толчется вокруг старого входа в гномье царство. Слишком много магов. Но - Смертный Ливень властен и над ними. Каменный Престол рассчитывал, что Сидри и Вольные проскользнут в спасительные пещеры перед самым Ливнем, когда все стражевые волшебники уже попрячутся в свои башни. Впрочем, Радуга держит кордоны возле главного входа. Сидри же поведет их тайными отнорками, что известны лишь считанному десятку самых старых подгорных жителей. Надо спешить. И не только из-за Ливня. Хвалинские маги не дураки. Их не остановит никакой императорский эдикт. Гном, творивший волшбу в пределах города, должен быть схвачен, допрошен, а потом - или казнен, или сослан в копи, смотря по размеру вины. Виной, разумеется, считалась величина отпущенной ему Силы. Радуга понесла некоторые потери в Гномьих Войнах, Suuraz Ypud поддалась не вдруг и не сразу. А маги не повторяют ошибок. Гном, пустивший в ход Силу, пустивший в ход Силу на главной площади Хвалина - просто так уйти не мог.
Они оставили позади северные ворота. Главный Тракт вел прямо на полночь, широкий и наезженный - здесь лежали богатые земли, много старых боров, пригодных для рубки, устройства лесопилок, смолокурен, углежогных промыслов - совсем неподалеку находились и доставшиеся людям старые железорудные копи. Империи требовалась сталь, очень много стали, и конечно же, ни один правитель не мог оставить такое дело в руках гномов.
Однако путники свернули с главной дороги, не одолев и половины пути. Здесь Тракт раздваивался. Основной, как и прежде, вел прямо на север, к дремучим и диким лесам, за которыми начинались оставленные племенам орков, троллей и гоблинов лесотундры и тундры; старый же, почти совершенно заброшенный, сворачивал на северо-запад. К гномьим горам.
Этот Тракт знавал лучшие времена. Сейчас же он превратился почти что в тропу. По ней хаживали только добытчики, лихой народ, что шарил по оставленным Подгорным Племенем жилищам. Отсюда шел тонкий поток очень высоко ценившихся самоцветных камней - опора богатства и процветания славного Хвалина.
- По дороге не пойдем, - привстав в стременах, отрывисто бросил Кан-Торог. - Ты чувствуешь их, Тави?
Девушка коротко кивнула. Миндалевидные глаза были закрыты.
- Идут следом.., много. И еще они послали сообщения.., я не уловила, куда именно, но давай считать, что стража Главных Ворот уже предупреждена.
- На месте магов я поступил бы точно так же, - спокойно кивнул юноша. - Им нет нужды хватать нас сейчас. Они слишком уверены в своих силах и хотят выяснить, что мы тут делаем, что замышляем...
Тави покачала головой.
- Ты забыл, что и Кутул, и Угус практикуют некромантию. Они могут убить тебя, а потом твой труп, перед тем, как стать вампиром, сам расскажет им все. Им нет нужды следить за нами. Просто они не хотели крови в городе. Радуга очень следит за тем, чтобы все выглядело прилично, - закончила она с нажимом.
Кан-Торог равнодушно пожал плечами, снисходительно глянув на съежившегося от страха Сидри.
- Каменному Престолу придется изрядно раскошелиться, почтенный Дромаронг. Мы не подряжались биться со всей Радугой.
Несчастный Сидри промолчал.
- Надо двигаться, - по-прежнему не открывая глаз, но неожиданно легко сказала Тави. - Рано или поздно они нас настигнут. Лучше, если это случится в топях.
Кан-Торог молча кивнул.
Они ехали весь день, так никого и не встретив. Большинство добытчиков уже убралось восвояси. Маги в последний раз проверяли кровлю и поддерживающие ее прочность заклинания. Страшное дело, если Ливень отыщет хоть малейшую щель. Вдоль старого Тракта не попадалось ни деревень, ни тем более одиноких хуторов. Землепашцы избегали селиться вдоль Пути Нелюдей.
Кан-Торог не спрашивал Тави, что они станут делать, когда скачущие на не знающих устали зачарованных конях маги Радуги наконец настигнут их. Дело Алии - волшба. Его дело - меч. Так судил Круг Капитанов. Быть может, его, Кан-Торога, убьют - но и он захватит с собой немало. И это будет хорошо, потому что волшебников не так много, а мощь хумансов - это именно маги.
Сидри угрюмо сгорбился на своем пони, уткнувшись взглядом в землю.
"Каменный Престол, ну почему все так нелепо получается? Откуда взялась эта тварь в Хвалине? Проклятие, она прикончила бы меня, не призови я Силу! И что теперь делать? Здесь, ближе к горам, моя мощь будет расти.., но нам все равно не остановить целую армию магов..."
- Сидри, - девушка наклонилась к гному. - Нам надо сворачивать. Я понимаю, ты собирался вести нас совсем иначе, но.., другого выхода нет. Нас настигнут самое большее к полуночи.
- Каменный Престол думал об этом, - уныло отозвался Сидри. - Думал, когда выбирал дорогу. Есть далеко вытянувшийся на юг язык топей. Но, если мы свернем туда, точно не успеем до Ливня.
- Почему же нельзя было выйти раньше? - с неожиданной веселостью полюбопытствовал Кан-Торог. - Почему ваш Престол не принял во внимание, что нам, быть может, придется уходить от погони или прорываться с боем? Почему сразу не избрал более безопасную дорогу?
Сидри ответил, не поднимая глаз, однако голос его лязгнул, точно молот о наковальню:
- Когда мы войдем в топи, ты сильно пожалеешь об этом, Вольный. Предел есть у всего, в том числе и у твоего умения. Престол выбрал самый безопасный путь. Там наша тропа. Там меньше злого чародейства. И, поверь мне, Вольный, немалая толика Силы Гор вложена в то, чтобы сделать относительно проходимой хотя бы этот отрезок болотной тропы.
Кан-Торог только пожал плечами и отвернулся.
- Итак, идти в болота - смерть, - спокойно подытожила Тави. - Идти по Тракту прямо, как рассчитывали, - тоже смерть, а может, и что-то хуже смерти. Так что же нам делать, Сидри Дромаронг? Может, вернуться в Хвалин и переждать Ливень? Клянусь Горой, на центральной площади, перед ратушей и домом наместника мы куда в большей безопасности, Радуга не рискует нарушать там свои собственные законы.
- Отличная мысль, только почему же она не пришла тебе в голову сразу? - ухмыльнулся Кан-Торог. - Едва ли маги Радуги так просто потеряют наш след. А если еще и узнают, что ты у нас чародейка...
- Нет, поворачивать нельзя, - тихо проговорил Сидри. - Когда я ворожил в Хвалине.., вы ведь знаете, это древний город, когда-то там была крепость Дану, их торговый форпост.., в те времена, когда мы с ними не очень-то ладили, задолго до Первого Исхода. Так вот, мою ворожбу, отыскание и открывание пути, можно было проделать только в Хвалине. Старые чары так просто не развеиваются - после какой-то стычки гномы и Дану решили наконец перестать выяснять, что лучше - меч или топор, и заключили мир. В Хвалине были произнесены слова Силы.., и тех, и других. Прошли века, но камни помнят...
- Очень интересно, но давай-ка ближе к делу, и, если можешь, то на ходу, - Кан-Торог тронул поводья. - Пойдем к болоту. Иного выхода нет.
Они свернули с тропы.
- Камни помнят, - продолжил Сидри, не обращая внимания на тянущиеся к лицу ветви. - И мое заклятие нуждалось в их памяти.
- Ах, как нескладно получилось, - хмыкнул Кан-Торог. - Скажи, пожалуйста, Сидри, - у тебя в запасе еще много таких же неожиданностей?
Сидри не ответил.
- Не трогай его, Кан, - вступилась за гнома девушка. - Что с тобой? Никогда не слышала, чтобы ты язвил перед боем.
- Не люблю, когда бой задумывают глупцы, - пожал плечами Вольный. - Но я так и не понял, почему нам надо было выметаться из Хвалина, словно за нами гналась орда подземных демонов?
И вновь Сидри промолчал.
- Потому что открывшее путь заклинание будет действовать вовсе не так долго, как бы нам этого хотелось, - сухо пояснила Тави. - Нам надо спешить. Выбора нет. В топи!
Сидри тяжело вздохнул.
- Постойте!
Человеческий голос раздался совсем рядом. Тави и гном прямо-таки подпрыгнули в седлах; Кан-Торог прыгать не стал, просто оба его меча в один миг оказались наготове.
- Как он сумел подобраться так близко, сестренка? - процедил сквозь зубы молодой воин. - Не подскажешь?
Между деревьями мелькала белая ряса. Идеальная мишень.
Пальцы Тави медленно поглаживали левую ладонь - осторожно и бережно, словно лаская. Вокруг кисти заклубилось алое прозрачное облачко.
- Не стреляйте! Я безоружен!
- Ловушка, - спокойно заметил Кан-Торог. - Интересно, как он ухитрился догнать нас на своих двоих? Или оставил коня? Но зачем?
Человек и впрямь мчался сквозь лес с невероятной быстротой. Известно - хороший бегун накоротке обгонит лошадь, но.., не мог же он так нестись от самого Хвалина!
Они не замедлили шага своих коней. Если он хочет говорить с ними, пусть поднатужится.
Запыхавшийся молодой священник в местами порванной, забрызганной грязью рясе с разгону налетел прямо на Сидри. Вернее, он налетел бы, если б ему это позволил Кан-Торог. Вольный сделал всего одно неуловимое движение, весь словно бы растекся в воздухе - вот он только что был здесь, и вот его тут уже нет. Короткие мечи свои он держал, точно садовые ножницы; а веткой, которую он собрался перерезать, была шея священника.
- Стой и не двигайся. Слово, жест, взгляд - и ты погиб, - спокойно уведомил Кан-Торог человека в белой рясе.
- А как же.., мне не смотреть?
- Не прикидывайся. Ты прекрасно знаешь эту формулу. Слово, жест, взгляд - наложение заклятья, - нахмурилась Тави. - Кто ты такой, как догнал нас и что тебе нужно?
- Я служу Спасителю.
- Это мы видим и так, если, конечно, ряса на тебе не с чужого плеча, - заметила Тави. - Кан! Пусть он идет вперед...
- Да, да, - заторопился священник. - Погоня уже близко. Вы опережаете их самое большее на две тени.
- А как же ты?
- Что я? Могущество Спасителя беспредельно. Я обратился к нему с мольбой, и Он внял. В ногах моих появилась неутомимость...
- Не обманывай, - сухо вмешался Кан-Торог. - Я про вас кое-что знаю, братья-отшельники. У вас - дарованная Радугой магия...
- Наши силы - от Спасителя! - священник вздрогнул от обиды.
- Так. Мы тут с тобой шутки шутить не будем. Говори толком! - Вольный слегка свел клинки, однако священник даже не дрогнул.
- Почтенный гном творил волшбу на площади. Мы знаем, от кого он защищался. Вы хотели бы это узнать?
- Откровенно говоря, не очень, - сказала Тави. - Какое-нибудь страшилище.., мало их еще ползает по катакомбам Дану?
Священник замотал головой, ежесекундно рискуя порезать себе горло - и даже не замечая этого.
- Нет! Нет! Вовсе нет! Мы давно следим за ним...
- Послушай, - ледяным голосом сказал Кан-Торог. - Нас это не интересует. У нас - дело. И погоня за плечами. Неважно, в конце концов, как ты нас нагнал, но вон там, впереди, - болота. Знаменитые предгорные топи. Говорят, тут спят тени Древних Богов. Я в это не верю, но что правда, то правда - хищной дряни там хватает. Ты хочешь лезть туда с нами?
- Конечно, - не моргнув глазом, ответил священник. - Хочу и полезу.
- А если я тебя оглушу? - прищурился Кан-Торог.
- Не сомневаюсь, что ты сможешь сделать это, доблестный воин - по попущению Спасителя. Но стоит ли испытывать Его? Я могу оказаться полезен. Я расскажу вам, что произошло на площади. Потому что ведь именно из-за этого.., одним словом, вам не показалось, что вас попросту выставили из города? Да еще и пустили следом погоню Радуги? Чтобы вы уж точно не могли повернуть назад?
Он попытался взглянуть в глаза Тави.
- Не крутись, - прикрикнул Кан-Торог. - Сам себе голову отрежешь. И ты бежал следом, чтобы только сказать нам это? Какое до этого дело Церкви Спасителя?
Священник остановился, твердо взглянул в глаза Вольному.
- Не стану цитировать тебе наших пророков. Все равно не поверишь. Но для нас это более, чем важно. Позволь мне идти с вами. Я не стану обузой. Смотри! Именем Спасителя!
Он не делал пассов, не выкладывал сочетания предметов, не хватался за амулеты и талисманы.
- Тебе, древо, говорю я - перейди, ибо ты загораживаешь нам путь!
Раздался тяжкий скрип. Земля вспучилась; корни полезли наружу. Вековая ель закачалась, пронесся глубокий вздох - и, оставив после себя глубокую яму, и в самом деле сдвинулась в сторону.
- Вот так, - тихо сказал священник. Лицо Тави осталось непроницаемым.
- Можешь идти.
- Но, Алия... - заикнулся было Кан-Торог.
- Он пойдет с нами, - отрезала девушка.

***

- Меня готовили. И я сам готовился. Мало, кто истинно верует в Спасителя. А ведь нужно всего-навсего быть честным и чистым...
- Красивые слова. А кто жег Дану? Кто распинал их на ваших крестах вдоль дорог, кто вешал вниз головой? Кто отдал приказ перебить всех схваченных в Деалмоте детей, потому что, дескать, они никогда не смогут приобщиться к Истинной Вере? - Тави ощетинилась. - Не твои ли братья по вере, святоша?
Человек в белой ризе опустил голову.
- Грехи, совершаемые именем Церкви...
- Не могут пасть на Спасителя? Ну уж нет. Каждый отвечает за все! - Глаза Тави горели, щека судорожно дергалась, и девушка прижимала ее ладонью. - Каждый отвечает за каждый грех своей веры. Своего дела. Своего знамени!
- Не будем спорить, - примирительно поднял руку священник. - Я пришел, чтобы помочь. Я уже сказал, меня специально готовили к этому дню - дню, когда пробудится сила Погребенного Под Храмом.
- Какого такого погребенного? - подозрительно осведомилась Тави.
Разговор шел только между ней и священником. Кан-Торог и Сидри молчали, только и успевая поворачивать головы от одного из спорщиков к другому. Рассказ священника Тави все время перебивала язвительными репликами. Видно было, что случившееся в лесу задело ее по-настоящему. Этот нелепый, невесть откуда взявшийся человек, ворвавшийся в тщательно продуманный (правда, уже начавший трещать по швам) план, человек без имени (он отказался его назвать, сказав, что мирское свое имя давно забыл, а церковное он откроет лишь на Суде Спасителю) - он повелевал странными силами. Но Тави не чувствовала в нем ни малейшей магической искры...
"Зато чувствую я. Вот еще одна загадка!.." ..Однако он и в самом деле способен был на многое. И ему не требовалось для этого ничего. И волшебство его - если только это можно было назвать волшебством - не имело ничего общего как с колдовством магов Радуги, так и с тем, которым пользовалась сама Тави.
- Я долго готовился. Я знаю, что настанет день, когда то, что открывается в видениях нашим братьям, станет явью. Спаситель явится на грешную землю...
- Слышим эти сказки уже сколько лет, - проворчал Кан-Торог.
Они сидели на крошечном островке. Позади остался первый болотный рукав - ничего особенного, обыкновенное северное болото, с черными зеркалами стоячей воды, камышом, зыбкой травяной сеткой под ногами, кувшинками на водной глади, чахлыми деревцами... Тут не чувствовалось ничего странного, ничего потустороннего, никаких спящих теней или хотя бы самых заурядных чудищ, вроде болотных упырей или бродячих вислюгов. Вольный уже начал с иронией поглядывать на Сидри - однако тот сидел, не обращая никакого внимания на эти взгляды, и это при знаменитой обидчивости гномов!
Спускалась ночь. Погоня наступала им на пятки, но идти глубже в болота Сидри наотрез отказался.
- В темноте тут никто не ходит. Дня дождемся.
- И попадем под Ливень? - подбоченилась Тави.
- Выйдем с рассветом. Если нас до того времени не прикончат.
Огня они разжигать не стали. Священник так и сидел в своей перепачканной рясе, и казалось, ему нипочем и холод, и пробирающая до костей сырость. Он торопился, он старался рассказать как можно больше...
- В Хвалине есть храм Хладного Пламени. Мои братья по вере не любят чтящих Древних Богов, я же не вижу в этом ничего странного или предосудительного, ибо Спаситель пришел в мир, чтобы спасти его целиком, дать всем шанс, неважно, кому ты поклоняешься и кому молишься. Древние Боги когда-то властвовали на этой земле, и, клянусь верой, тогда времена были честнее и праведника можно было найти куда проще, чем сейчас... Так вот, в Хвалине есть такой храм. В его подвале живет старик, живет уже невесть сколько лет. Наш собор построили много позднее храма Хладного Пламени, но кафедральный хронограф ясен и недвусмысленен - уже давным-давно в подземной келье там живет некто, владеющий великой силой. Его преосвященство епископ несколько раз пытался поговорить с отшельником.., как и многие его предшественники. Увы, старец никого не захотел видеть. Ни в прошлом, ни сейчас.
- А откуда ты все это знаешь? - подозрительно спросила Тави.
- В свое время нам рассказали о нем маги Радуги. Потом подтвердил настоятель храма Хладного Пламени. Потом некоторые наши братья, находясь в духе, приближались к таинственной келье и чувствовали силу. Так вот, эта сила пробудилась сегодня. Она явила свой лик.., или личину.., почтенному гному. И он должен был ответить. Пустить в ход Силу Гор, не так ли?.. И вот - у вас на плечах висит погоня! - священник с победоносным видом оглядел слушателей.
- Ну и что? - Тави нетерпеливо наморщила нос. - Ты рассказал нам забавную сказку. Почему мы должны тебе верить? Да, деревья ты двигать умеешь. Не спорю. Ловко. Но у нас свое дело. И нам вовсе не интересно, почему какой-то выживший из ума колдун...
- Он не из Радуги, - покачал головой священник. - Они сами сказали нам.
- Ну, им и соврать недолго, - бросил Кан-Торог.
- Не спорю. Частенько оскверняет уста их недостойная ложь...
- А тогда какой смысл говорить? И почему этот маг, колдун или кто он там, почему он так важен для истинно верующих в Спасителя?
- Ха-а-рошие разговорчики ведем, - пробурчал Сидри. - Сейчас маги явятся нам локти вязать, а мы тут про веру да про спасителей... Я вот так скажу - топор мой главный спаситель! И всего моего рода!
- Оружие не спасло ваши царства, достойный гном, - покачал головой священник.
- А об этом мог бы и не вспоминать! - обиделся Сидри.
- Я буду молить Спасителя простить мне эту невольно нанесенную тебе обиду, достойный, - священник покаянно наклонил голову.
- Ну так и что? В десятый раз уже спрашиваю - что он вам, этот старик? - Тави теряла терпение. Священник глубоко вздохнул.
- Почему, как вы думаете, в Хвалине такой роскошный собор?
- Только нам про это и думать, - не слишком вежливо проворчал Кан-Торог, однако священник пропустил насмешку мимо ушей.
- Потому что многие в нашей Церкви верят, - голос его упал до неожиданно задрожавшего шепота, - многие, и я в том числе - верят, что этот старик и есть... Спаситель!
Сидри фыркнул. Кан-Торог усмехнулся. Тави ограничилась тем, что скорчила гримаску.
- Почему же тогда вы не это.., ну, хороводы свои вокруг него не водите?
- Если Его желание - пребывать в одиночестве, как могут смиренные Его служители навязывать Ему что-то иное? И как может Церковь пройти мимо тех, на кого пал Его взгляд? Мы все ощутили толчок. Он шел из подземелий храма Хладного Пламени. И как можем мы мешать тем, на кого Он взглянул, делать свое дело? Мы лишь просим позволения...
- Шпионить за нами! Ну уж нет! - Тави вскинулась разъяренной кошкой.
Из сгустившейся за их спинами тьмы, из лежащего над болотами непроглядного покрывала донесся долгий переливающийся не то стон, не то плач, перемежающийся короткими сдавленными всхлипами.
- У-у-у-у... - тянуло существо в ночи. И снова:
- У-у-у-у...
Кан-Торог немедля вскочил на ноги. Оба меча наготове. Священник и Тави остались сидеть, только оцепенели на мгновение; Сидри же с неожиданной ловкостью подхватил чудовищного вида боевой топор с длинным серповидным лезвием; вытянутым его концом можно было колоть. Обух и пяту украшали внушительного вида шипы.
- Начинается, - спокойно сказал гном. Куда только подевался весь его страх! - Ты, парень, зови давай своего Спасителя.., нам он всем сейчас пригодится.

Глава 7

Остаток ночи после покушения Император уже не спал. Все семь Орденов стояли на ушах, как сказал бы уличный мальчишка. Имперские дознаватели уже трясли схваченного хозяина трактира, были доставлены служанки, поварихи и подавальщицы, иные прямо из постелей, от мужей и дружков. Трясясь от ужаса, они пытались вспомнить вышедшего среди ночи запоздалого, гуляку. Сежес и Реваз отправились к Патриархам Серой Лиги; вернулись быстро, нахмуренные и разочарованные.
- Я, признаться, подумал - не их ли кто купил? - покачал головой маг Красного Арка. - Но - нет.
- Можем ручаться, - холодно подтвердила Сежес, и Император неволено представил, как они с Ревазом безжалостно вламывались в сознание заправил Лиги, потрошили, выворачивали наизнанку их души, тщетно пытаясь отыскать следы лжи. - В головах у них немало любопытного, но, поскольку Серая Лига пользуется известной независимостью, думаю, нет смысла обсуждать то, что мы узнали, - изысканно выразилась Сежес. - Мы продолжим поиски.., а повелителю советовали бы предаться сну. Очень желательно - не в одиночестве.
"О нет, нет!" - заглушая, мягко говоря, не слишком вежливое "с тобой, что ли, Сежес?!", успел подумать Император.
- Женская ласка необходима в таких случаях, - настаивала волшебница.
- Лучше я пойду помашу мечом, - отказался Император.
Воинские упражнения считались священными. Уже давным-давно правители Империи не выходили перед строем войска, чтобы поединком начать сражение, но обряд соблюдался. Сежес ничего не могла возразить.
Холодное осеннее утро могло располагать разве что к неге под теплым одеялом, никак не к забавам ристалища. Император сбросил плащ. С броней он расставаться и не думал.
При дворце испокон веку существовала Гильдия Воинов - лучших мастеров меча (и не только меча), каких только могли отыскать имперские вербовщики.
Сейчас еще очень рано. Но ждать Император не мог. После бурной ночи еще кипела кровь, сила требовала выхода. Схватиться с оборотнем так, как должно, ему не удалось. Подземный червь был опасен, но не слишком поворотлив. Сейчас же хотелось другого - предельной усталости, чтобы заглушить мысли.
Император не сомневался, что покушение подстроила Радуга. Дать с самого начала понять, чего ты стоишь, ты, наша кукла, пусть даже и разряженная, что ты бессилен без нашей магии - откуда, вспомни-ка взялось спасшее тебя колечко с черным камнем?
Он весь закаменел от ненависти.
"Клянусь Огнем и Ветром. Вы заплатите. Я сотру вас с лица земли, я избуду саму память о семи Орденах! Мне плевать, кто вы для мира - добро или зло, вы - зло для меня! А следовательно, и для моей Империи. Государство не может стоять, если на троне - марионетка магов в дурацких разноцветных плащиках".
Арена прибиралась и выравнивалась каждую ночь. Песок для нее привозили с морского берега; пропитавшись за день кровью, он выбрасывался. А сейчас.., сейчас он еще чистый, ровный и мягкий, сейчас он еще не вобрал в себя даже осеннюю хмарь.
Над овалом арены высоким амфитеатром поднимались ступени. Зрителей всегда хватало. Обитатели Мельина, вне зависимости от голубизны крови, любили воинские потехи.
У Императорских Ворот, откуда только и должен выходить на песок ристалища сам повелитель, в стенной нише висел шнурок. Точно червь-камне-точец, он нырял в крошечное отверстие; шнур вел к колоколу в покоях Мастеров.
Император дернул дважды. На бой вызывались двое противников. Неважно каких. В этом крылась одна из прелестей игры.
Повелитель Мельина решительным шагов вышел на середину арены, обнажил меч - средней длины, нетяжелый, со здоровенным шаром противовеса на рукояти, он был сработан так, чтобы держать его и обычным образом, и "пером", когда острие смотрит в землю.
Бой будет до крови, но не до смерти.
Теперь немного подождем.
Император часто менял учителей, стараясь взять от каждого все самое лучшее. Он не обманывал себя - как боец он неплох, но не более того. Непобедимых же и вовсе не существует, это сказка, которую очень любят в тавернах.
Из Ворот Мастеров появились двое. Одного из них Император знал - бритый наголо Эйарах, южанин, с того берега Внутренних Морей, сражается двумя мечами, очень ловок и подвижен. Несколько уроков Император у него уже взял и остался доволен. Хороший выбор для такого дня, Эйарах сильный противник. Может статься, он и победит.
Таких поражений Император не страшился.
А вот кто второй? Новый мастер? Очень хорошо...
Гильдия пользовалась известными свободами. Испрашивать высочайшего разрешения на приглашение нового бойца ей отнюдь не требовалось, так что Император мог еще и не знать о нем. Ничего странного.
Тем не менее с Эйарахом они шли, вполне дружески переговариваясь.
Новый воин удивлял своим ростом и худобой. Он отнюдь не выглядел силачом, но раз он здесь - значит, испытания преодолел успешно. Тогда, если он берет чем-то помимо грубой силы, сразиться с ним будет вдвойне интересно.
Приблизившись, воины преклонили колена. Они опускались только на одно, что дозволялось лишь высшему дворянству - еще одна из привилегий Гильдии.
Император отдал им честь, как воин - правый кулак прижимается к груди, там, где сердце.
- Представь мне нового мастера, Эйарах.
- Мастер Н'дар, с востока, мой Император. Молодой повелитель пристально смотрел на склонившегося перед ним человека.
Длинные черные волосы увязаны в "конский хвост" и падают на спину. Щеки впалы настолько, что хочется спросить человека, сколько же он голодал. Кожа нездорового, серого цвета, вся в мелкой алой сыпи. Глаза глубоко посаженные, темные. Очень длинные руки с очень длинными пальцами. На правой руке средний и безымянный - сросшиеся.
Приметный человек. Такого не отправят совершать покушение. Не в традициях Серой Лиги.
"Но почему ты решил, что и другие станут придерживаться той же традиции?"
- Мой повелитель, - мастер Н'дар склонился еще ниже.
- Чем ты владеешь, воин?
- Мечами разными, топорами большим и малым, боевым молотом, алебардой, глефой, боевыми вилами, цепом и бердышом.
Список внушал почтение Мало кто из воинов Гильдии владел более чем двумя-тремя видами оружия - то есть владел так, чтобы считаться в этом Мастером.
- Твое любимое из всего этого?
- Нет предпочтений, - коротко ответил человек.
- Хорошо! Мастер Эйарах, мастер Н'дар, начинаем! До первой крови, как обычно!
Сражения шли без правил. Они могли длиться весь день, всю ночь и весь следующий день - соперники друг другу не уступали.
Эйарах захватит с собой длинный двуручный меч, Н'дар же, как оказалось, явился с целым арсеналом. Но, наверное, из уважения к Императору он сражался парными прямыми мечами, держал он их тоже "пером".
Собственно говоря, сам поединок не заслуживал многих слов. По условиям Эйарах и Н'дар вдвоем нападали на Императора; серолицый и впрямь оказался мастером, устоять против него было нелегко.
Они сражались долго. Солнце успело пробигься сквозь холодный утренний туман; привлеченные звоном мечей, на каменных скамьях появились первые зрители. Краем глаза Император успел заметить несколько одноцветных плащей в орденских ложах. Нет, не приближенные маги вроде Сежес или Гахлана; кто-то из орденских миссий, тоже чародеи высоких рангов. Обещанное Сежес "прикрытие"?..
Эйарах неожиданно охнул, схватившись за левое предплечье. Финтом обведя его клинок, меч Императора пробил доспех, оставив кровоточащий порез. По условиям игры Эйарах выходил из боя.
- Не печалься, мастер! - крикнул Император. Эйарах и в самом деле был хорошим бойцом. - Ты славно бился! Приходи сегодня на пир! И вспомни, в прошлый раз тебе удалось меня зацепить!
Эйарах осклабился и поклонился. К нему уже спешил служитель с холстом и целительными снадобьями.
- Продолжим, повелитель? - проскрипел Н'дар. Странно, воин с серым лицом казался совершенно свежим, словно и не было за спиной долгого перезвона мечей.
- Продолжим, мастер.
В одиночку Н'дар сражался даже лучше, чем рядом с Эйарахом. Мечи его вспарывали воздух с такой быстротой, что Императору поневоле приходилось уходить в глухую защиту; повелитель Мельина заметил, что такая техника скорее годится для кривых коротких сабель-кацаев, излюбленного оружия южных пиратов. Тем не менее Н'дар, несомненно, был истинным мастером.
...А потом Император внезапно заметил, что начавшие было заполняться зеваками ступени амфитеатра вновь пусты, пусты и орденские ложи магов, да и сами стены вокруг как-то странно изменили цвет - с песчано-серого на красно-алый.
Однако черный камень в перстне оставался холодным.., даже слишком холодным. Леденяще-холодным.
- Защищайся, повелитель, - проскрежетало над самым ухом.
Великие силы, да что же это?
Мир вокруг стремительно терял четкость очертаний. Запоздало полыхнул предостерегающим жаром магический перстень.
Покушение, вот что это.
С серого лица врага каплями стекала расплавившаяся кожа, обнажая черные кости. Лопнули глаза, сверкнули бесчисленные грани фасет, словно у насекомого. Длинные многосуставчатые руки взмахнули мечами - Император сблокировал удар, сталь заскрежетала о сталь, полетели искры; его отбросило назад, и только теперь он понял, что его окружают уже не камни арены, пусть даже сменившие цвет; нет, они бились на ровной поляне посреди девственного леса, совершенно не похожего на привычную Императору чащу. Пальмы, вроде растущих на дальнем юге, только куда выше и пышнее. Полыхающие всеми цветами радуги цветы на темно-зеленых кустах. Над вершинами к самому небу взлетали изумительно-прекрасные шпили - кажется, из сказочного хрусталя, прозрачные, полные играющим в них живым солнцем.
А вокруг поляны стеной стояли Дану. Живые и здоровые, в великолепных своих Daemmuru, торжественных платьях, одинаковых и у мужчин и у женщин, сшитых из громадных острых треугольников, вершинами смотрящих в землю.
Темноволосые Дану весело смеялись.
"Этого не может быть, - подумал он. - Они давно истреблены. Это просто наваждение".
Новый выпад серой твари, что состояла теперь из лишь кое-как скрепленных сухожилиями черных костей, блеск столкнувшихся мечей у самых глаз - левую щеку резануло болью.
Если это и наваждение, то уж очень хорошее.
Он зарычал. Черный доспех, единственное, если не считать костяной твари, темное пятно среди радостного, светлого, зеленого мира, среди серебряных, голубых и солнечных одеяний Дану...
Ах, нет. Еще черными были волосы смотревших на поединок.
Черный доспех - пятно тьмы, испоганившее не принадлежавший ему, всем его сородичам мир. Черные волосы Дану - напротив, словно благодатный ночной покров.
"Ага! Решили отомстить! Ну что ж, это мы еще посмотрим, костяной демон, кто кого!"
Он атаковал - отчаянным финтом, открывая голову и часть груди, сам напарываясь на вражий меч - железо проскрежетало по стали доспеха и сорвалось - рукоять ударила под подбородок врага, где, подобно змее, гнулись едва прикрытые плотью позвонки.
Лязгая зубами, черный череп высоко подлетел вверх, закружился, грозно и бессильно сверкая фасеточными глазами. Тело постояло пару мгновений и, хрустнув, обратилось в облачко пыли.
Только теперь Император ощутил боль ожога. Перстень раскалился до уже нестерпимого.
Он стиснул зубы.
- Ну, кто следующий?
Его голос прозвучал, точно хриплый вой завалившего добычу волка.
Дану уже не смеялись, они в упор смотрели на него, и в этих взорах было только одно - смерть. Хуманс должен умереть. Забава окончилась, приговор следовало привести в исполнение.
- Nayvod phoynn! Nayvod! Koi nano!
Молодая черноволосая - как и все здесь - девушка вышла из рядов. Со странным предметом в руках - Император сперва принял его за древесную ветвь, причем только что сломленную. Но вот - на зеленой листве сверкнул быстрый солнечный луч, и ветка неожиданно распрямилась, заблистала золотистая отполированная плоть дерева причудливым, точно у булата, узором, легли коричневатые волокна, два кривых сучка превратились.., да-да, в гарду, и глазам изумленного Императора в руках девушки предстал меч.
Деревянный Меч.
Император чуть было не рассмеялся. Он устоял против магии и стали, так неужели эта деревяшка?..
Девушка молча отвела с шеи волосы, повернувшись вполоборота.
Наискось, от уха к ключице, тянулся бугристый темно-багровый шрам. Очень знакомый шрам.
"Ты узнаешь его, Император, - прозвучало в сознании. - Тогда у меня были связаны руки. Ты ударил, и потом меня, бесчувственную, с разорванной шеей, истекающую кровью, крючьями уволокли с арены. Меня тащили, зацепив за ребро. Там тоже остался шрам. Показать?.. Нет?.. Тогда защищайся. Видишь, я оставляю тебе больше шансов, чем в свое время ты оставил мне. Защищайся же!"
Отступать было некуда. Перстень, хоть и раскалившийся, не отзывался. Воздух вокруг был весь пропитан магией Дану.., сегодня был их день.
"Так, значит, ты выжила?" - мысленно спросил он. Ответа не последовало. Девушка дунула, убирая со лба непослушную прядь.
Боги и демоны, неужели мне придется убивать ее вторично?
По лбу вдруг волной покатился вниз едкий пот. А она подходила все ближе, подняв свою красивую и бесполезную деревяшку в позицию для атаки. Глупо. Из такого положения есть только один по-настоящему опасный удар. Он примет его скольжением, потом один поворот вниз, второе скольжение, и клинок у нее в горле.
"На сей раз она не уйдет, - сказал кто-то очень неприятным и злорадным голосом. - Бей крепче, и теперь эта данка не уйдет от тебя".
...Щенок с перебитыми лапами, визжащий от боли на черном алтаре...
...Розовый малыш с забавными, едва начавшими заостряться ушками. Тупой меч не рубит, а скорее ломает его пополам...
"НЕТ!!!" - закричал он. Закричал беззвучно, словно неведомая магия выпила весь воздух из легких.
Император пошатнулся. Меч выскользнул из мокрой от пота ладони.
"Пусть будет, что будет. Это воздаяние. Возмездие. Я не верю байкам носящих белые рясы, что толкуют о скором возвращении Спасителя - но эта девчонка со шрамом... Дану вернулись. Все эти бесконечные годы они подготавливали мщенье, и вот оно наконец-то свершилось. Неважно, что окружает меня - истинный мир или наваждение - главное то, что я сейчас умру последней, конечной смертью".
"Подними меч, - услышал он. - В отличие от тебя, я не сражаюсь с безоружным В такой победе нет чести. И нет сладости в таком мщении".
"Нет сладости? - возразил он. - Почему же? Я один, вас же - без счета. Даже если я убью тебя..."
"Тогда ты уйдешь невозбранно Это будет значить, что судьба за тебя Защищайся, Император людей, защищайся!"
"Вспомни Берег Черепов, - прорычал он, наклоняясь за мечом. Злость придала силы - Вспомни Берег Черепов, данка, и моих предков, падающих под вашими стрелами'"
Ответа не пришло. Девушка приближалась мелкими шажками, держа перед собой меч во все той же нелепой школярской позиции, Император сжался, готовясь к прыжку Левая рука нашарила ножны запасного кинжала.
Хрустальный звон проплыл над поляной, и Деревянный Меч свистнул. Сейчас он скользнет по подставленному клинку, послушно уйдет в сторону...
Императора опрокинуло на спину. Его собственный клинок вспыхнул холодным зеленым огнем, сталь горела, точно сунутая в костер сухая ветка.
- Памятью измученной земли, из чьего лона вырвана руда. Памятью оскверненного леса, пережженного в уголь для ваших горнов. Памятью испоганенного воздуха, вобравшего в себя дым ваших печей, - мерно говорила данка, склонившись над поверженным Императором. - Памятью наших городов, покрывшихся пылью. Памятью тех, кто сам стал лишь памятью. Умри!
Он метнул кинжал.
И тотчас все существо его сотряс жестокий удар, боль согнула тело, затрещали кости, начала лопаться кожа; исчез лес, исчезли купола и шпили, исчезли Дану, в лицо пудовым вражьим сапогом ударил песок арены. Грязный воздух Мельина обжег легкие.
Император с трудом приподнялся.
В трех шагах от него на песке корчился мастер Н'дар. Из горла торчала рукоять императорского кинжала.
На скамьях вокруг никого не было.
И лишь на песке, там, где по чистой случайности его не взрыли ноги сражающихся, остались два невесть как очутившихся здесь золотых пятиконечных листа.

***

Утром уже все в цирке господина Онфима поняли, что уйти от Ливня не удастся. Стена иссиня-черных туч поднялась до зенита, закрыв полнеба. Солнце так и не выглянуло - дневное светило в ужасе спряталось в серой облачной пелене. Моросил мелкий дождь, капли негромко барабанили по тенту - однако все сжимались в страхе, слишком уж живо представляя, что произойдет, когда фургонного полога коснутся первые струи Ливня.
- Ничего не понимаю, - бормотал Кицум. Вместе с Агатой они сидели на козлах; измученные лошади, несмотря на все использованные заклятья, упрямо не прибавляли шаг. - Ничего не понимаю. Никогда еще они так не мчались. Никогда. Кто же их подгоняет, хотел бы я знать?..
Агата молча ждала. Теперь она уже почти не сомневалась, что Онфим задумал какую-то хитрость. Слишком спокоен оставался хозяин цирка. Нет, он тоже высовывался из фургона, тоже бросал озабоченные взгляды назад, но Агата чувствовала фальшь. Онфим играл, и притом не слишком искусно.
До Хвалина оставалось уже совсем немного - однако, если тучи не замедлят свой бег - цирку не успеть. Это понимали все, кроме, наверное, Троши.
Однако пока еще взгляд господина Онфима сохранил былую власть. Ни Еремей - заклинатель змей, ни братцы-акробатцы, ни даже Смерть-Дева не рискнули завести речь о настигающей их гибели.
"Почему ты ничего не делаешь? - думала Агата. - Ведь можно же облегчить фургон. Можно выкинуть меня, Кицума, Трошу, половину сундуков и припасов. Коням станет легче. Почему же ты не делаешь этого, Онфим? Ты не столь глуп, чтобы не понимать, что происходит. Значит, ты что-то задумал, Онфим. Неужто Кицум прав, и ты знаешь, как избегнуть смерти, прихватив с собой Immelstorunn."
От одной этой мысли Дану бросило в дрожь.
- Чего это с тобой, Кицум, данку захотелось повалять перед тем, как мы здесь все сдохнем? - рядом угловатой тенью внезапно возник Нодлик. - О чем это вы тут шепчетесь - позы оговариваете?
За спиной Жонглера маячила Эвелин; руки ее пахли железом - женщина прятала под плащом оружие.
Не отпуская вожжи, Кицум неторопливо обернулся.
- Ты что, завидуешь, Нодлик? Или Эвелин поразила внезапная холодность?
Морщинистые руки клоуна аккуратно направляли лошадей вокруг ям и рытвин, в изобилии усеивавших Тракт. Кицум не сделал попытки встать, повернуться, хоть как-то прикрыть незащищенную спину...
- Я слышал, ты что-то сказал ей, - в голосе Нодлика зазвучали холодная решимость и сила. Никогда еще Агата - а точнее, Selmni Oectacann - не слышала, чтобы жалкий, глупый, жадный и похотливый Нодлик говорил таким голосом. Глаза жонглера внезапно сузились.
- Ну и что? - пожал плечами Кицум.
- На ее бесовском языке! - подала голос Эвелин.
- Ну и что? - равнодушно повторил клоун.
- А то! - внезапно взвизгнул Нодлик. - Нас нагоняет Ливень! А всем известно - Нелюди-Дану его не боятся!
- Что за чушь, Нодлик, - поморщился Кицум, однако глаза его при этом как-то виновато потупились.
- Не чушь! - бесновался жонглер, размахивая руками. - Не чушь! Один спастись решил?! А потом.., потом забрать это?
Ничего не понимая. Агата широко раскрытыми глазами смотрела на изрыгающего проклятия Нодлика. Эвелин медленно вытянула руки из-под плаща - они по-прежнему пахли железом и смертью, но самого оружия в них уже не было.
Зато было кое-что иное. Длинная волосяная удавка бесшумно и точно легла на шею клоуна - тот дернулся было, но опоздал.
- Умно... - с ненавистью прохрипел Кицум, соизволив наконец обернуться и глядя прямо в торжествующие глаза Эвелин. - Пока Нодлик ломал тут эту комедию...
- Я сделала все, что нужно, - холодно оборвала его женщина. - А теперь слушай меня... Кицум, позволь пока называть тебя так. У нас нет выбора. Онфим подстроил все это нарочно. Он что-то заподозрил.., или кого-то, не знаю. Но, так или иначе, от цирка он решил отделаться. От всех нас скопом...
- И подстегнул Ливень? - бледно усмехнулся Кицум.
- Его подстегнули! - зашипела Эвелин. - Как только Онфим с данкой вынесли нечто из Друнга! Как только вещь оказалась у него в руках.., не удивлюсь, узнав, что сам Арк и погнал тучу! А теперь нам всем остается только умереть... От такого Ливня не уйти и верхами...
- Едва ли ты можешь рассчитывать, что Агата будет милосердна к тебе, - Кицум не сдавался. - По-моему, в былые дни ты вела себя...
- Идиот!.. - казалось, Эвелин сейчас вцепится ногтями в лицо старику. - Ей достаточно взять в руки вынесенное из Друнга.., и тучи сами шарахнутся от нас!
- Cuurii! - внезапно зарычал Кицум. Лицо его побагровело от напряжения, невидимая нить удавки врезалась в горло. - Suu'te tenar Dhaanu! Те Imrnelstorunn!
Эвелин побледнела. В отличие от Агаты, она явно знала это наречие.
- Immelstorunn? - она немного ослабила удавку.
- Ya, - мрачно прохрипел Кицум. - Evelynn at demmorr.ifr te Dhaanu jut prokk immeistorunn!
- Demmorr? - усомнилась Эвелин.
- Ya, - Кицум криво усмехнулся.
- Хм... Но иного выбора у нас нет, - обронил ставший вдруг донельзя спокойным и сосредоточенным Нодлик. - Кицум! Предлагаю.., предлагаю тебе заключить перемирие. Раз уж мы все друг о друге знаем...
- То нет смысла враждовать перед лицом смерти, - подхватила Эвелин.
- Очень благородно с вашей стороны предлагать перемирие человеку с петлей на шее, - саркастически заметил клоун.
- Мы с Эвелин слишком хорошо помним ту ночь, - Нодлик потер несомненно пострадавшую тогда челюсть. - Правда, тебе тоже не стоило тогда демонстрировать все, на что способен. Мы проверяли тебя, и проверка удалась вполне...
- Ты и вправду так думаешь? - вежливо осведомился Кицум. - Что я тогда продемонстрировал именно все, на что способен?.. - он еще раз загадочно усмехнулся и с видом полного равнодушия к происходящему отвернулся, с неожиданным вниманием оглядывая придорожные кусты.
Сердце Агаты билось стремительными острыми толчками. "Они все не те, за кого себя выдавали. Кицум - не клоун, и Нодлик с Эвелин - не просто бродячие жонглеры. Неужели их всех собрал сюда Immelstorunn? He может быть!.. Этого просто не может быть! Почему же они так спокойно дали Онфиму уйти со мной в лес, если знали о нашем сокровище?.. И откуда они взяли, что Дану способны выжить под Смертным Ливнем? Это не так, уж я-то знаю... Но неужели Эвелин верит, что с Immelstorunn в руках я стану спасать их жалкие жизни?.. Но, может, прикинуться?.."
Щеки Агаты пылали. Сила Лесов, только бы они поверили!..
- Ладно, Кицум - или как там тебя по-настоящему? - хватит болтать, - поморщилась Эвелин. - Ты скажешь нам все. А потом надо решить, как добыть эту волшебную штуковину.
- Im aekre? toengue! - сердито прошипел клоун, и девушка-Дану заметила брошенный им на нее косой взгляд. Он явно не хотел, чтобы пленница поняла, о чем идет речь.
Эвелин пожала плечами.
- Не имеет смысла. То, что мы хотим, она может сделать только добровольно. Слышишь меня, кошка?.. Ну да, ты ненавидишь меня, я знаю. Прекрасно. Я тебя тоже ненавижу, если тебе это интересно. Однако суть дела в том, что спастись от Ливня мы можем только все вместе. Я предлагаю тебе сделку. Мы даем тебе положить руку на Immelstorunn, и ты рассеиваешь облака над нами. Не отпирайся, с помощью Immelstorunn ты сможешь. Второе - мы режем на тебе ошейник. Нодлик выправляет тебе вольную грамоту. Ты отдаешь Immelstorunn нам.., и можешь идти на все четыре стороны. Ну, как тебе план?
Кицум дернул плечом - пожалуй, несколько свободно для человека с волосяной удавкой на шее - и ничего не сказал.
Агата чувствовала, что грудь ее вот-вот разорвется. Не так уж важно, на самом ли деле ускорили свой бег гибельные тучи. Не так уж важно, кто такие на самом деле и Нодлик, и Кицум, и Эвелин, и даже Онфим. Главное - immelstorunn может оказаться у нее! У нее! А что значит в сравнении с этим, живы или умерли несколько жалких хумансов? Правда, вот ей умирать после этого будет уже никак нельзя. Она обязана донести сокровенный дар Datfrrount'got'a к последней тайной твердыне народа Дану, точнее - туда, где это убежище могло находиться по ее, Агаты, представлению.
Значит, ей теперь позволено все. UrrdbaarraMaaionn, Ужас Возмездия, так давно готовившийся ее народом, не должен попасть в чужие руки. Если надо будет солгать - она солжет. Надо убить - убьет. Безоружного, спящего, раненого. Женщину, старуху, ребенка. Точно так же, как убивали безоружных, спящих или раненых Дану. Так же, как сажали на колы женщин и девушек, как распинали стариков и бросали в высокие костры колыбельки с детьми.
Кровь за кровь. Смерть за смерть. Если тебя ударили в щеку, перережь сделавшему это глотку. Страшный, волчий закон племени хумансов. Дану так и не научились следовать ему - и были разбиты наголову.
Девушка-Дану по имени Seamni Oectacarin прикусила губку острыми, точно у белочки-огневки, зубами.
- Я сделаю, как скажет госпожа Эвелин... - словно со стороны услыхала Агата собственный голос.
- Смотри-ка, соображает, - хрипло усмехнулась женщина. Кицум же воззрился на Агату с непритворным изумлением - казалось, он забыл даже об удавке на собственной шее.
- Скажите только, что делать, и я сделаю, - бесхитростно и прямодушно глядя прямо в глаза Эвелин, произнесла Агата.
"Ты умрешь скверной смертью, Эвелин. Тебе я всегда хотела отомстить больше, чем всем остальным. Ты думаешь, я все забыла и простила ?"
Кицум, Нодлик и Эвелин быстро переглянулись.
- Слушай, может, снимешь наконец с меня эту петельку? - ворчливо поинтересовался клоун. - Онфима вам без меня все равно не завалить.
- Не завалить, это точно, - кивнула Эвелин. - И нет времени подсунуть ему зелье... Кицум пожал плечами.
- Если одолеем, так только втроем.
- А Смерть-дева? А Тукк и Токк? - зябко поежился Нодлик.
- Тогда жди Ливня, - презрительно бросила женщина. - Я возьму твоей крови, Кицум. Хочу быть уверена...
- Кровь? - клоун разом подобрался, опустил подбородок, точно надеясь подцепить им удавку. - Зачем?
- Чтобы ты не натворил глупостей, - теперь настала очередь усмехаться Эвелин. - Не знаю, из какой ты ветви, кто тебя нанял, и знать не хочу. Свое задание я намерена выполнить. А ты - что ж, ты останешься в живых, тоже немало, как ты считаешь?
Кицум пожал плечами. Похоже, это становилось у него любимым жестом.
- Значит, решили? - подытожил Нодлик. - Берем Иммельсторн, Онфиму - крюк под ребро, всем, кто станет его защищать, - тоже. Потом данка режет тучи...
- А мы режем ей ошейник, забираем Иммельсторн и расходимся, - закончила Эвелин.
- Замечательный план, - кивнул клоун. Глаза у него стали точно у готовой к броску змеи. - Неясно только, у кого остается меч...
- Эй, Троша! Прими вожжи! - не отвечая Кицуму, гаркнул жонглер в глубину фургона.
Все это время Агата сидела молча, прижавшись к борту фургона.
"Они все знают об Иммельсторне, как они называют его. Они все собрались здесь, чтобы охотиться за ним. И, если их замысел удастся, они не колеблясь убьют меня, если только я не убью их первой. Обещают свободу, как же! Так я и поверила! Дешевая ложь... Наверное, они считают меня полной дурочкой. Что ж, пусть считают".
- Посмотрим-ка, что там делается, - с этими словами Эвелин свесилась за борт, стараясь разглядеть севшего некоторое время назад в седло господина Онфима-первого. Высунулась - и тотчас отдернулась назад, точно узрев восставшего из могилы упыря.
- Там.., т-там... - она побледнела.
С фургоном поравнялся всадник. Рядом - второй, запасной конь. А сам наездник - в одноцветном алом плаще!
- Ну, как вы тут, почтенные? - глумливо усмехнулся не кто иной, как сам господин Онфим. - Не соскучились?.. Было очень интересно послушать вашу премилую беседу, - крикнул он. Улыбка его сделалась еще шире. - Хвалю, Кицум, молодцы, Эвелин с Нодликом. Вы хорошо поработали. Вот только выводы сделали не слишком-то верные. Девчонка все равно не спасла бы вас. Даже Иммельсторн в ее руке не остановит Ливня.
- Зачем.., зачем ты ускорил его? - взвизгнула Эвелин. Агата заметила, как рука женщины плавно скользнула вдоль не видимого для Онфима бедра. В кулаке что-то тускло сверкнуло.
Онфим гаденько скривился.
- Я? Ускорил? Ты выжила из ума, женщина. Однако ты права в том, что тучи и впрямь как с цепи сорвались. Очень скоро они будут здесь, так что прощайте, мои дорогие. Вас ожидают незабываемые часы!.. И, кстати, спрячь звездочку, Эвелин. Меня этим не проймешь, а тебе, глядишь, и пригодится - покончить с собой...
Это верно. Простая сталь ничего не значит для волшебника - тем более имеющего право на одноцветный плащ.
- Иммельсторн Дану не должен увидеть света, - продолжал издеваться Онфим. - Я отвезу его в Хвалин, а вы - вы все останетесь здесь. Цирк же можно собрать и новый.
Нодлик громко всхлипнул.
Ничего не страшась, Онфим презрительно повернулся спиной к оцепеневшим людям; хлестнул коня За спиной его Агата увидела накрепко притороченный длинный сверток. Сокровище Дану Онфим увозил с собой.
И почти сразу же истошно, в муке заржали остальные лошади. Ноги у них подгибались, несчастные животные одно за другим падали.
Через несколько секунд фургон встал. Мертвые кони лежали на дороге.

Глава 8

- Начинается, - спокойно повторил Сидри. В самой глубине глаз гнома трепетало пламя. - Спина к спине, Вольные! Это пострашнее любых чудовищ.
Гном держал топор двумя руками, наперевес. И напряженно вглядывался во тьму, словно видел там что-то. Ни Кан-Торог, ни Тави не могли различить ровным счетом ничего.
Священник в измазанной грязью рясе легко поднялся, с улыбкой встал рядом с Тави-Алией.
- Вы напрасно боитесь, - сказал он. - Все это лишь жалкие попытки Тьмы сбить вас с пути истинного. Отец Лжи извращает дороги, искривляет их, возводит преграды, вчера еще торные тракты оборачиваются гибельными тупиками...
- Что ты несешь, хуманс, заткнись! - прорычал Кан-Торог.
- Ты ошибаешься, сын мой, - мягко возразил священник. - Ваш путь благословлен самим Спасителем.., мы верим. Какая из пришедших с темной стороны тварей может угрожать вам?..
Тоскливый вой повторился. На сей раз значительно ближе. Гнусавые перекаты звука обрушивались, давили, заставляя мозг вскипать в черепных коробках. Тави со стоном прижала левую, незанятую саблей руку к виску, Кан-Торог сморщился, скрипнул зубами. Сидри едва не выронил топор - и лишь священник остался стоять как ни в чем не бывало.
- Вера, вера и еще раз вера, дети мои. Вы верите в могущих причинить вам вред чудовищ, и вы герпите вред. В то время как молитва, идущая из сердца, может оборонить лучше всяких ме...
Тьма - или, вернее, то, что казалось Тьмой - нанесла удар внезапно. Туман за спиной священника нежданно сгустился, обретая форму исполинского хобота, призрачное щупальце потянулось, раздуваясь, охватило голову священника.., и внезапно отдернулось. Серый цвет сменился темно-багровым.
"Я не знаю, что это. Только холод. Ничего больше".
Эти мгновения вдруг стали очень длинными. Первой ответила Тави.
Любой мало-мальски грамотный маг всегда имеет "под рукой" сколько-то заранее сплетенных боевых заклятий. Огонь, любимая игрушка воинов-волшебников, или вода, или любовно сотворенное чудище - одни сплошные когти, клыки, рога и клешни. Однако сейчас перед юной чародейкой оказалось поистине Нечто, о котором умалчивали все до единой магические книги. Оно не имело тела, что само по себе и неудивительно. Оно не имело и сердца, средоточия, куда только и можно направить удар, разящий наповал. Главное - отыскать это сердце; а Тави его не чувствовала. Туман свивался в жгуты, пласты его ходили кругом острова, то и дело со внезапными порывами ветра доносились полные злобы завывания, а сердца по-прежнему не было.
И она ударила не огнем, не небесной молнией - она ударила безумием.
Тави долго трудилась над этим заклятьем. Маги Вольных только посмеивались над ее усилиями. Она упрямо нагибала голову и не бросала работу.
Сотканное из тумана щупальце, что, подобно багровоглавой змее, нависало над замершим священником, конвульсивно дернулось. Магическим зрением Тави видела, как желтое пятно помчалось вдаль, стремительно увеличиваясь, бледнея и растекаясь.
Безумие. Ошеломляющее по яркости и убедительности видение, в мгновение ока проникающее в сознание любого существа, внушающее ему, что все, им воспринимаемое, есть лишь плод его воображения, а совсем-совсем рядом, за завесой опустившейся Тьмы уже стоят те, кто вот-вот оборвет жалкую нить его бытия. Ужас, ужас, ужас и бессилие, кем бы ты ни был, что бы ты ни было - ты бессилен, беспомощен и обречен, ты не знаешь, что реально вокруг тебя и что нет. Ты можешь лишь слепо наносить удары, впустую рассекая воздух, не в состоянии хотя бы отсрочить жуткий свой конец...
Вой изменился, превратившись в нечто неистовое, полное слепой ярости, ошеломленное... Ночь испуганно прижалась к земле, не в силах вынести этих рвущих саму Тьму звуков. Нечто древнее, невесть как очутившееся на поверхности, могучее, но слепое, корчилось в неописуемых мучениях, пораженное не знающим промаха оружием.
Тави тяжело упала на колени. Заклятье отняло все силы, все без остатка. Она только успела заметить, как рядом с ней рухнул священник, точно подрубленное дерево.
...Очнулась она на рассвете. Успокоительно потрескивал небольшой костерок; Сидри и Кан-Торог сидели, протянув руки к огню. В котелке что-то вкусно булькало.
Глаза Тави открывала с огромным трудом, словно тянула в гору неподъемную тяжесть. Веки упрямо не желали подниматься, вновь впускать в отдохнувшие за ночь глаза ужас и страхи окружающего мира. Они были мудры, эти веки, они-то знали, что нет ничего лучше блаженной Тьмы, где можно раствориться, став невидимой и неуязвимой.
- Как ты, Тави? - нет, все-таки он за нее волнуется, Кан-Торог, хоть и прячет все это под холодной маской равнодушного ко всему Вольного, ко всему, кроме приказа, отданного Кругом Капитанов.
- Все.., спокойно?
- Спокойно, - кивнул юноша. - Тварь эта еще повыла-повыла да и убралась восвояси.
- А этот...
- Он умер, - Кан-Торог поджал губы, словно священник был виновен в собственной смерти, тем самым оскорбив и унизив самого Вольного. - Как упал, так больше и не поднялся. Хочешь посмотреть? Внутренне оледенев, девушка кивнула. Ей предстояла донельзя отвратная процедура. Некромантия. В просторечии - "выжимка трупов". Слишком странен этот священник, слишком странной оказалась его смерть, а Тави не верила ни в необъяснимость странных событий, ни во внезапное появление "чудовищ". Все имеет свое объяснение, учили маги Вольных. Ничто не берется ниоткуда и не исчезает в никуда. Им еще долго идти по болотам - и надо ж понять, с чем они столкнулись в первую же ночь!
- Потрошить его будешь? - деловито спросил Кан-Торог.
Тави кивнула - Только без меня! - Сидри побледнел, даже позеленел и, судя по всему, намеревался извергнуть обратно все содержимое желудка.
- Куда ты денешься?! - зло прошипел Кан. - Хочешь следом за этим белоризцем отправиться? Нет уж, никуда не пойдешь. Никто от тебя, гноме, помощи не требует. Отвернись и помалкивай. Нам не мешай.
Гном сжал было кулаки, лицо его потемнело - Кан-Торог с неприкрытой усмешкой наблюдал. Сидри дернул подбородком, отвернулся, сел на самом краю островка, обеими руками вцепившись в поставленный стоймя топор.
- Вот и славно, - Кан-Торог повернулся к Тави. - Чем-нибудь помочь, сестра?
Тави не ответила. Мертвый лежал перед ней на спине, невидящие глаза уставились в серое небо, низкое, точно крышка гроба. Недрожащая рука, тонкая и узкая, держала отточенный нож-сакар, с закругленным лезвием. В рукоять был вставлен гагат, излюбленный камень Властителей Мертвых, как любили пышно именовать себя маги-некроманты.
- Придержишь его, если задергается, - бросила девушка.
Сидри немедленно вырвало.
- Да прекратите же вы, изверги! - простонал несчастный гном - Если хочешь, чтобы мы выполнили волю Каменного Престола - терпи, - непреклонно отрезала Тави. - Он у меня заговорит.., как миленький он у меня все скажет...
Она быстро и уверенно вскрывала грудную клетку погибшего.
- Все скажет.., гляди, как кровь боится, как брызгается...
Сидри со стоном опрокинулся навзничь, зажимая уши ладонями.
Тави резала уверенно. Некромантия вообще-то - самая обрядовая из всех видов магии. Именно у некромантов в ходу всяческие давно забытые ингредиенты, вроде кисти казненного за отцеубийство или печени людоеда с Зеленых островов, только что отобедавшего собственной матушкой. В ходу были и куда большие диковинки. Над некромантами смеялась вся элита магов - однако в ряде случаев эти малоприятные навыки оказывались необходимы и им, порой так просто незаменимы.
Вот и сейчас.
Распотрошенное тело окружило огненное кольцо. Тави то и дело швыряла в огонь пучки сухих трав, собранных далеко за пустынями Южного Берега, на прародине людей, там, где нынче властвует.., ну, об этом лучше не вспоминать. Нараспев произносились слова Повеления; воздух вокруг волшебницы дрожал.
Не прерывая литании, Тави несколько раз отвесно взмахнула окровавленным сакаром. Красивое лицо, сейчас забрызганное кровью, казалось страшнее морды ночного упыря. От глаз вниз тянулись две широкие алые полосы, и казалось, волшебница плачет кровью...
Кожа на щеках мертвого была подрезана, складки подтянуты к ушам, так что труп теперь скалился в нелепой и жуткой ухмылке. Пряный дым трав заставлял голову кружиться; пошатываясь, Тави с ножом в руке обошла вокруг костра, обошла противосолонь, и, когда она замкнула круг и с силой вогнала нож рядом с макушкой убитого, нижняя челюсть трупа дрогнула.
- Кто ты, Призывающая? - голос доносился глухо, еле слышно, и не поймешь, то ли из-под земли, то ли с небес. - Что нужно тебе? Члены мои поражены болью. Останови ее, прошу, мертвый не может угрожать!
Все, с первого до последнего слова - наглая ложь. Мертвые очень хорошо умеют мстить. Мертвые не чувствуют боли; а уж если назвать им свое имя (узнать говорящего они сами не могут), упыри не замедлят выследить тебя. И тогда уповай только на свою силу, маг! Это вампир не может войти в дом, если его туда не пригласили сами хозяева; упыри же - просто кровожадные чудища, против них действенен лишь огонь.
- Ответствуй! - высоким, измененным до неузнаваемости голосом взвизгнула девушка. - Кто есть убивший тебя?
И, словно в ответ, из-за подернутых мглою топей донесся ответ. Свирепый вой, от которого кровь стыла в жилах. Даже у самой волшебницы.
- Не знаю, - медленно проговорил мертвый. Сердце во вскрытой груди судорожно задергалось. Могучее заклятие понуждало его говорить, однако - небывалый случай! - память убитого, что в последний миг прознает всю правду о своем погубителе, на сей раз оказалась пустой.
На мертвых губах проступила кровавая пена. Руки и ноги трупа были пронзены колышками с перекладиной, пришпилены к земле, закреплены наговорным словом - а тут они вдруг задергались, пытаясь вырваться; у Кан-Торога на лбу выступил пот при виде медленно ползущих вверх кольев.
Тави закусила губу, вскинула руку с жертвенным ножом, громко, во весь голос выкрикивая одну из формул Повеления. В некромантии большое значение имеют словоформы заклятий...
Мертвого выгнуло дугой, колья едва не вырвались. Труп с рычанием рухнул наземь - однако так и не ответил. Кан-Торог видел, что Тави плохо. Плоть трупа стремительно высасывала силы, способность мага - находить и подчинять своей воле незримые потоки чародейной энергии; еще немного - и мертвый окажется на свободе!
- Брось, Тави! Брось, тебе говорю!
Девушка дрожала. Немигающим взором она пристально смотрела в раскрывшиеся буркалы трупа - ямы глазниц заполняла кровь, под ней тяжело ворочались глазные яблоки.
- Тави, бросай! Ты его не удержишь!
- Врешь! - взвизгнула волшебница. Размахнулась, ударила ножом в распростертое тело - с лезвия сорвалась голубоватая молния, мерзко запахло паленым. Труп утробно взревел.
- Отвечай!..
Ответа нет. Распяленное тело билось и корчилось. Правая рука в перемазанной черным и красным рясе медленно, толчками поднималась, преодолевая запрет волшебства.
Медлить было больше нельзя.
Кан-Торог прыгнул, сбивая Тави на землю. В бок ударило что-то обжигающее, зубы сами собой заскрежетали от рвущей сознание боли - но форма заклятия была нарушена. Мертвый осел бесформенной грудой, судя по всему, превратился в обычный располосованный труп. Валявшийся ничком Сидри дерзнул поднять голову.
- Отпусти меня... - услышал Кан еле различимый шепот.
- Отпустить? Да ты же идти не можешь! Девушка сейчас сама мало чем отличалась от трупа. Ну разве что могла мигать и дышать.
- Надо.., уходить.., нельзя.., когда так ломается...
- И без тебя знаю, - грубовато отрезал Кан. - Сидри! Сидри, вставай. Пошли. И забудь о привале. Давай, давай, ищи свою тропу...
Гном, пошатываясь и стараясь не смотреть в сторону тонущих в крови останков, поплелся к краю островка. Девушку Кан-Торог забросил на спину лошади.
Пока возились, перекладывая груз, вой раздался снова - на сей раз еле слышно, откуда-то издалека. Гном и Вольный разом облегченно вздохнули.
- Трогаем, Сидри, трогаем! И не оглядывайся, не оставляй след.
- Так ведь пойдем...
- Те, кто за нами двинут, на иные следы смотрят.
Тави бессильно лежала на конской спине. Похоже, даже говорить не могла.

***

Фессу вконец прискучило болтаться по Хвалину. Недавнее возмущение магических сил улеглось, Ил-мет, адепт Арка, впустую бродил по городу, без дела заходя то в одну таверну или лавку, то в другую. Может, проверял, не следят ли за ним, но, как правило, у чародеев для этого имелись свои средства, не столь примитивные.
Думать о письме тетушки Фесс себе строго-настрого запретил. Он подозревал, что скрытые в нем намеки куда важнее всей его миссии, но.., задание Лиги прежде всего. Он был хорошим воином и не собирался ронять себя в глазах Патриархов, какими бы они ни были.
...Слабый ток магической Силы он различил, наверное, именно потому, что маялся от скуки. Когда напряжен и постоянно чего-то ожидаешь - почти наверняка пропустишь. Уловить незримое, неслышимое, неосязаемое колебание в Великом Эфире - да и тем более адресованное адепту второй ступени - ему удавалось редко. Фесс не замер, не застыл, не обратился в слух. Нет ничего более глупого, чем пытаться перехватить посланное опытным магом сообщение, особенно если этот маг - из числа Командоров Ордена Арк. А вот Илмет, похоже, то ли не умел ничего скрывать, то ли слишком презирал окружающих, чтобы это делать. Он разом напрягся, зачем-то схватился за меч, скорчил зверскую физиономию и, презрительно расталкивая прохожих, почти бегом ринулся прочь. Фесс неслышной тенью скользил следом.
В "Имперском Льве" красный маг взял своего коня. Красиво, одним движением взлетел в седло - и только свистнул по улице ветер. Волшебник явно пришпорил коня заклинанием.
"Скачи, скачи, парень, - подумал Фесс. - Скачи хоть вихрем, хоть штормом морским - от меня все равно не уйдешь".
Шаг, два, три в сторону. Приметная стена дома. Гнилая, рассыпающаяся крышка давно забытого погреба. Фесс скользнул вниз, точно серая тень.
Он почти не сомневался, что его конь направится к восточным воротам. В такие моменты Лига учила доверять чутью, а не рассудку.
В погребе воняло забродившей кислятиной. Запищав, бросились наутек крысы. Руки быстро нашарили планку с зарубкой, подняли ее. Уверенно двигаясь в полной темноте, Фесс побежал по узкому и низкому коридору. Это требовало немалого искусства - под ногами хлюпало, с потолка вниз свисали обломки подгнивших и проломившихся поперечных креплений...
Фесс бежал, дыша ровно и глубоко. Этот туннель - семьсот считанных шагов. Потом будет круглый зал, там посредине - облицованный остатками белого камня бассейн с черной водой, от нее Фесс всегда старался держаться подальше. Там пахло бедой, ненавистью и смертью. О том, кто может жить в этих водах, и что случится, если тварь вдруг рискнет вылезти наружу, Фесс старался не думать. Как старался не думать и о тех, кто выстроил бассейн, покрыл камень вокруг него искусной резьбой и изваял застывшие в глубоких нишах статуи...
Ага, вот мы и на месте. Фесс видел в темноте лучше кошки, и притом не прибегая ни к какой магии. Лица коснулось легкое дуновение - правда, пропитанное тяжелым смрадом. Казалось, в бассейн свалили гнить целый воз тухлятины. Юноша хотел, не задерживаясь, двинуться к арке в противоположной стене - оттуда начинался ход, что вел к восточным воротам, когда услыхал тихий плеск в бассейне, словно кто-то легонько шлепнул по воде ладонью. Просто шлепнул - и больше ничего; но Фесс в мгновение ока очутился прижимающимся к стене. По лбу тек пот.
"Да что это со мной?! Не раз ходил.., всегда было тихо..."
Руки уже держали наготове оружие. Его собственную, любимейшую, на заказ гномами сделанную глефу. Глефу, которой можно было и рубить, и колоть. Длинное лезвие с шипом, разъемное древко с секретным замком подземных умельцев - прочностью оно ничуть не уступало сплошному.
"Я. Должен. Идти", - попытался внушить себе Фесс. Безуспешно. Слух сам ловил тихий, почти беззвучный плеск, ловил, словно боясь остаться в полной тишине.
Тьма сгущалась. Раньше Фесс ходил здесь, не нуждаясь в факелах, теперь же он с трудом различал белое лезвие собственной глефы. И не мог тронуться с места.
Снова плеск! Совсем уже близко! Он судорожно сглотнул, до боли в руках тиская древко, совершенно забыв о маленьком самостреле, не в силах даже помыслить о том, что врага, буде он вылезет из бассейна, неплохо бы встретить тяжелым круглым шариком из арбалета.
Здесь, в хвалинских подземельях, он всегда чувствовал себя в безопасности. Это не Мельин, где сход с выверенного и очищенного маршрута в катакомбах почти наверняка означал смерть, как бы ты ни был ловок. И вот теперь...
"Да, эти подземелья строили.., по-моему, Дану. Фундаменты их построек ушли глубоко в землю, этот бассейн, если я правильно помню, был на крыше какого-то храма.., заклятие Архимага неведомым образом сплюснуло постройку, загнав ее в глубь земли".
Руки! Руки на краю бассейна! Тьма, тьма вокруг, проглочены стены и пол, арка выхода, край каменного парапета - и только пара слабо светящихся кистей, вцепившихся в искрошенный мрамор.
Фесс услышал сиплое дыхание.
- Фс-с-с-с.., ха-а-а.., фс-с-с-с.., ха-а-а... Ничего еще не случилось, а ноги у бывалого воина Лиги уже подкашивались.
Над краем поднялась светящаяся же голова. Женская. С длинными мокрыми волосами, еще чернее, чем Тьма вокруг, с белой-белой, как снег, кожей, с незрячими, заросшими глазницами. Появилась шея и плечи, кожа по бокам шеи трепетала, там, словно у рыбы, приоткрывались и схлопывались жаберные щели.
- Фс-с-с.., ха-а-а...
Существо одним мягким движением поднялось на парапет Девушка была нага. По тонкому телу струилась темная влага. Незрячая голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, словно отыскивая кого-то невидящим взглядом.
Фесс даже дышать переслал. Он и отдаленно не мог представить себе, с кем или с чем ему предстоит иметь дело. Тварь не походила ни на одно описание Domimm Atan, Книги Чудовищ на языке Дану.
- Tho dealan thabal'! - прозвучал тихий голос. Языка Фесс не знал. Не эльфы, не Дану, не Вольные. И уж конечно, не гномы.
Незрячая голова вновь поворачивается. "Ничего опасного, Фесс, пришелица безоружна! Чего ты ждешь? Иди своей дорогой!"
Однако он не мог пошевелиться, Девушка осторожно спустилась на каменный пол. Светилось все ее тело; оставляя мокрые следы, она двинулась прямиком к застывшему юноше. Незрячие глаза смотрели теперь прямо на него.
- Фс-с-с.., ха-а-а...
Наверное, такого не выдержал бы и никто из Вольных. Когда появившуюся из воды девушку и Фесса разделяло около пяти шагов, страх наконец взял верх.
"Кто может жить в этих смрадных тоннелях, куда Хвалин исправно сливает свои нечистоты? Наверняка некто столь же отвратительный и наверняка опасный. Действуй, Фесс, руби, а там видно будет!"
Никогда еще ему не было так страшно. Он не понимал, чего именно он боится. Безоружной слепой девчонки, пусть даже и с жабрами?
"Сейчас она сделает еще один шаг, и я ее зарублю. Нельзя, чтобы она меня коснулась!"
Однако почему же ты не бежишь, почему стоишь, обливаясь потом, на одном месте, Фесс?
Лезвие глефы, отточенное лучше самых острых бритв, свистнуло, когда существо протянуло вперед руки (пальцы соединены перепонками), норовя коснуться Фесса. Он онемел, он не мог крикнуть, приказать ей остановиться, сам не мог стронуться с места. Он мог только убивать. Серая Лига не считала убийство самым лучшим способом обеспечить выполнение задания, но, когда тебя обездвижил страх, единственный способ снять его - это чтобы руки твои омыла горячая кровь врага.
Лезвие рассекло горло девушки. Хлынула дымящаяся кровь. Остро и резко запахло гнилью.
- А-с-а-а!!! - истошно завопил Фесс. Сдерживаться он уже не мог. Перепрыгнув через рухнувшее на колени тело, бросился туда, где, помнили ноги, крылся выход - и тут в спину врезалось нечто тяжелое; его с силой швырнуло вперед, на камни, он успел перекатиться на бок, отмахнуться глефой, услышать вопль, но тут пол вокруг него взорвался облаками горящей зеленой крошки, в груди нестерпимо защипало.., и все поглотил мрак.

***

Нодлик молился. Наверное, впервые в жизни. Встав на колени, прижав руки к груди, он, завывая, со слезами просил у всех богов, Новых, Старых, Молодых и прочих, прощения за многочисленные свои грехи. Грехов у него и впрямь накопилось изрядно. Он выкрикивал слова громко, уже ни на кого не обращая внимания. Ему было все равно. Смерть уже совсем близко. Клубящаяся черная стена на востоке поднималась очень быстро. Ветер мчал ее все дальше и дальше на закат, видно было, как извиваются исполинские дымные змеи, стремясь вырваться вперед.
Они сидели в замершем посреди дороги фургоне. Эвелин с застывшим лицом перебирала золотые и серебряные монеты - господин Онфим бросил всю кассу. Таньша, Смерть-дева, - та просто по-детски обиженно плакала, тянула долгое "и-и-и-и" на одной ноте - верно, все никак не могла понять, как же это господин Онфим, коему она всегда с такой готовностью грела постель, вдруг бросил ее подыхать под Ливнем?
Братцы-акробатцы, когда господин Онфим дал шпоры коню, сперва бросились следом, кричали, умоляли, падали на колени в грязь, тянули руки... Всадник в алом плаще не обернулся. Ему было глубоко плевать на все эти вопли и стенания. Перемазанные, вымокшие, дрожащие, Тукк и Токк притащились обратно. Затопили печурку и теперь сидели, невидящими глазами глядя в огонь.
Еремей - заклинатель змей только и знал, что бродить вокруг фургона, пытаясь облегчить душу разнообразными проклятиями по адресу господина Онфима.
Кицум сидел рядом с Агатой. Старый клоун, похоже, остался один (кроме девушки-Дану), кто не лишился присутствия духа.
- Ну что, девочка? Пришло время умирать? - Кицум неожиданно улыбнулся. - Что ж, это неплохо. Лучше умереть, чем видеть, что сотворят со страной заполучившие Иммельсторн. Извини, мне не выговорить его как положено.
- Кицум, кто ты? Откуда знаешь мою речь?.. Мое.., мое детское имя?
- Какое это теперь имеет значение, девочка? Очень скоро мы умрем. Думаю, уже через пару часов. Тучи летят, словно целая стая драконов их тащит...
- Ну так все равно - скажи, Кицум! Ну, пожалуйста! Раз уж мы все равно умрем!
Старик пожал плечами. Зябко поежился, плотнее завернулся в свой обтрепанный кафтан.
- Я был воином. Так получилось, что присягнул Патриархам Лиги. Серая Лига - слышала о такой?
Агата кивнула. О Серой Лиге предпочитали говорить шепотом - как и о не имеющем цвета Ордене Нерг.
- Получил приказ. - Он вздохнул. - И не выполнил его... Так что теперь умереть - самое простое, да и вообще единственное...
- А наша речь? - нетерпеливо, словно от этого зависело невесть что, напомнила Агата.
- Ваша речь.., до чего же вы все-таки заносчивы и горделивы, Дану! Думали, никто из людей не догадается, не прочтет ваши рукописи? Их ведь к нам попало множество. Ваши библиотеки не только сжигались... - Он смущенно покряхтел. - Хотя в основном сжигались, конечно же.
- Кицум! - тихо сказала Агата. - Нам сейчас умирать. Тебе приходилось?.. Мне тоже. Не крути, пожалуйста. Хотя бы сейчас. Можно прочесть наши книги, но ты говоришь совершенно без акцента! Как истинный Дану! И знаешь мое имя!
- Серая Лига знает все, - Кицум отвернулся. - Когда Онфим купил тебя, я послал весть. И получил ответ. Откуда его взяли Патриархи, не ведаю.
- Патриархи.., не ври, Кицум!
- Я не вру, - вздохнул клоун. - Не вру, данка. Довольствуйся этим.
И замолчал. Замолчал, глядя вверх, на неумолимо наплывающие тучи.
Лес вокруг замирал. Лишь несколько запоздалых птах суматошно носились в воздухе. Им-то что, забьются в дупла... А человеку Ливень не пережить. Даже в лесу. Сломай ветку - и Ливень обратит ее в ничто. Встань под дерево, закопайся в землю - разъедающая плоть влага найдет дорожку. Спасения нет.
Интересно, вдруг подумала Агата, почему вдоль Тракта не выстроили каменных укрытий? Или же не строили специально? А, впрочем, какая разница...
"Жаль, Онфим, не я отомщу тебе. Но тебе отомстят, я знаю. Непременно".
- Идем, Агата, - Кицум тяжело поднялся - Не хочу я, - он кивнул в сторону Нодлика и остальных, - ни на кого из них смотреть. Перед смертью надо.., надо вздохнуть свободно. Эх, хотел вместе с тобой бежать, да Онфим хитрее оказался. Пойдем, пойдем, теперь бояться нечего.
Агата послушно соскользнула с передка не нужного уже никому фургона.
- Идем, - плечи Кицума поникли, он тяжело волочил ноги. - Идем.., побудем немного без них перед концом...
Эвелин мутно поглядела им вслед, продолжая пересыпать никчемные монеты...

***

Хвалинский узел затягивался. Мне пришлось даже чуть-чуть подтолкнуть события. Вольным и Сидри нельзя было мешкать. Ондуласт оказался сильнее, чем я полагал. Довольно-таки быстро пришел в себя, и - молодец - сумел оживить память. После чего немедленно кинулся с докладом.
Вроде бы получил обратно первую ступень. Хотя в этом я не уверен. Радуга не сильнее меня, но и я не сильнее Радуги.
Потом все как будто бы успокоилось. И, наверное, я предался бы своему излюбленному занятию - писанию хроник, если б не Смертный Ливень. Тучи приближались куда быстрее, чем я рассчитывал; и оттуда, из-под надвигающейся стены сплошной смерти, я уловил слабый, слабый отзвук чьего-то нечеловеческого отчаяния.
Брошенные на дороге там готовились умирать.
К этому я так и не смог привыкнуть. Да, я знаю, откуда взялись Ливни, не раз видел во снах исполинскую твердыню на вознесшихся к небу Окраинных Горах, на восходном берегу Океана, откуда исходят они, прежде чем обрушиться на наш мир, но привыкнуть к погибающим каждый год на Тракте - нет, не смог. Каждый раз Ливни застают кого-то врасплох. Каждый раз. И каждый раз я вижу в кошмарах тот высокий замок.., и становится еще горше от собственного бессилия.
О, если бы, как в старых добрых сказках, там сидел какой-нибудь злобный колдун! Тогда бы я знал, что делать. Но весь ужас в том, что никакого злодея там нет. Да и сам замок.., не одно ли мое воображение сотворило его? Взор мой бессилен достичь Окраины. А непостоянные, в прямом смысле слова ветреные духи Воздуха все талдычат по-разному.
Не могу, когда...
Ниобий! Мраком и Светом, Водой и Силой заклинаю тебя... Явись!
Я едва успел начертить пентаграмму.
И отдать приказ земляному духу. Пусть мне потом будет плохо, очень плохо, пусть я опять нарушу запрет и буду мучиться, но.., эти, гибнущие на Тракте оттого, что тучи погнала вперед чья-то яростная воля, - они должны получить шанс. Не знаю, спасутся ли они, но...

***

О случившемся на арене Император не сказал никому. Собственно говоря, и рассказывать-то было некому. Эскорт Вольных? Маги свиты? Или, может, Сежес?
Император только дернул щекой.
Служители вынесли тело мастера Н'дара. Смерть на арене - дело нередкое. Никого не удивишь.
"...Итак, кто-то упорно стремится убить меня. И притом самыми изощренными способами. Сперва - оборотень, теперь - это чудовище... Но, поскольку мне все это привиделось, то...
Погоди, а листья?
А что листья ? Я мог валяться без сознания. Мне могли отвести глаза. Не зря же так раскалился перстень. Могли подбросить и листья. Меня хотят уверить, что Дану желают моей смерти ? Вот ведь вздор какой. Можно подумать, я не знаю, что все без исключения Дану желают именно этого. Или меня хотят уверить, что за покушением стоит.., м-м-м.., тайный магический Орден этого племени ? Еще большая чушь. Шито белыми нитками, как говорила одна из моих нянек. Небось, небось не обошлось без Радуги. Кому еще, кроме этих проклятых колдунов и волшебничков, провалились бы они все в самую глубокую из преисподен - кому еще нужна моя покорность? Кто читает мои мысли, следит, куда я иду, с кем говорю и с кем сплю? Не они ли? Они...
Проклятые лицемеры. Что, что, что, во имя святого неба, что вам не хватает? - Император сжал кулаки. - У вас - власть. У вас нет врагов, кроме вас же самих. Та ночная перебранка.., похоже, они не слишком то ладят, славные Ордена Радуги. Вот если б удалось натравить один на другой! Как бы славно получилось!.."
Император поспешил загнать крамольные мысли поглубже. Эскорт приближался к дворцу. Завтра он отправится на похороны мастера Н'дара, неважно, кем он был - человеком или оборотнем. Он храбро и умело сражался. Император воздаст ему почести. Его семья - если, конечно, у него была семья - ни в чем не будет нуждаться.
А магам он все равно ничего не скажет.
Дворец. Раньше здесь стояла немудреная крепостица, возведенная на чужих фундаментах прежних хозяев Мельина. Потом, по мере того как нелюдские расы отступали все дальше и дальше от столицы и убывала опасность, крепостицу мало-помалу разбирали. Вокруг уже сооружался обвод стен Белого Города, и хозяева Империи стали возводить дворец.
...Громадное здание уступами спускалось вниз с Замковой Скалы. Сама вершина ее оставалась открытой - кто-то когда-то предсказал кому-то из первых Императоров, что государство останется непобедимым, пока не ляжет первый кирпич на вершину Замковой Скалы. С тех пор прошло уже много лет, Империя пережила и смуту, и вторжения пиратов, и отделение восточных провинций (там теперь полдюжины королевств да десятка три герцогств), и крестьянские войны, и, конечно же, бесконечные битвы с Нелюдью. Владыки Мельина свято блюли завет, вершину не осквернили ни заступ, ни мастерок. Дворец, сам по себе похожий на крепость, почтительно оставался внизу, не дерзая подняться выше Широкая и чистая улица - по сторонам сады, невысокие сборные заборчики, за ними уютные особняки орденских придворных миссий - потом желтоватые с белыми колоннами стены самого дворца. После того как он перестал быть крепостью, архитекторы развернулись вовсю.
Стража у подъемного моста отсалютовала повелителю.
На престоле Империи, что естественно, оказывались очень разные люди. Если б не Радуга, вдруг подумал молодой Император, кто знает, обошлось ли дело несколькими отколовшимися на востоке провинциями? Стальные скрепы чудовищного, раскинувшегося от восхода до заката тела Империи.., ржавые скобы, вбитые в живую плоть, раны исходят сукровицей и гноем, но, не будь их, этих скоб, кто знает, чем это бы кончилось?
"Небо и Земля, о чем это я? Боги! - вдруг ужаснулся Император, отпуская эскорт. - Я начал хорошо думать о Радуге?..
Просто ты отдаешь ей должное, - возразил он сам себе. - Вспомни, Третью, последнюю Смуту, когда только начались Смертные Ливни и народ бросился наутек из северных провинций, когда беженцев, считая проклятыми, поселяне, впервые объединившись с благородными, ловили по лесам, точно зверье, а поймав, торжественно сжигали на деревенских площадях перед немудреными храмами ? Кто остановил тогда Ливни, не дал им распространиться на юг? Кто научил людей, как противостоять этой напасти, кто успокоил, их, кто спас от безумия целые области? Радуга. Радуга, будь она проклята!.."
В зале, где собирался Малый Коронный Совет, Императора уже ждали. Все семеро придворных волшебников. Сежес блистала в роскошном облегающем платье, совершенно не похожем на пышные вороха юбок, что носили герцогини и баронессы.
Император остановился. Двое Вольных, что остались с ним, мгновенно уловив его напряжение, шагнули вперед, загораживая повелителя собственными телами.
- Превеликие Боги! - громко, напоказ зевнула Сежес. - Повелитель, ну как вы не поймете, что осторожность следует соблюдать где угодно, только не здесь, не с нами, мы ведь вас, как-никак, вырастили...
"Вырастили!" - взорвалось в голове Императора. Взорвалось с такой силой и страстью, что справиться и загнать вглубь крамолу не удалось. Сежес выразительно приподняла правую бровь. Она не считала нужным таиться. "Да, я читаю твои мысли, - говорил ее взгляд, - и что ты теперь сможешь со мной сделать?"
"Когда зверь начинает дергаться слишком сильно, повод укорачивают. Все правильно, только я не зверь".
На упрек волшебницы он не ответил. Незаметным жестом приказал Вольным расступиться Подошел к трону - украшенное золотом красное дерево, цвета Империи. Волшебники стояли, ожидая, пока он сядет. Внешняя почтительность, способная обмануть глупца, не его.
- Вы можете сесть, - сухо сказал он. Скрестил руки на груди, так, чтобы видеть камень в перстне. Наивно, конечно, надеяться, что эта штука поможет справиться с семью Верховными магами, магами вне разрядов и ступеней. Они носили скромные орденские одеяния (кроме Сежес, конечно), но под одноцветными плащами крылись сердца, полные гордыни. Неудовлетворенной гордыни. Наверное, они все завидуют Сежес, мелькнула мысль. Она-то вон как вырядилась...
Маги послушно опустились на крытые мягкими коврами скамьи. Ковры эти привозились с Южного Берега и стоили целое состояние. Скамьи сделали по приказу прежнего Императора - железный человек, он обожал советы. Ему казалось, что так он управляет страной. Бывало, собрания затягивались, и, дабы не утруждать афедроны почтенных пэров Империи, на Юге были заказаны ковры. Мастерам повезло - Император расплатился. Хотя мог попросту отобрать, и никому не пришло бы в голову возвысить голос.
- Можете говорить, - холодно сказал Император.
Еще одна никчемная и пустая фраза. Маги будут говорить, когда им вздумается и сколько им вздумается. А если кто попробует вставить слово, заткнут рот заклятьем.
Речь повел Реваз. Кашлянул в кулак, встал, поклонился и снова сел. Подданному не пристало стоять, когда повелитель сидит на троне и спрашивает его совета.
"Ложь, ложь, всюду ложь. В мелочах. И по-крупному. Империей правят эти семеро.., или те, кто никогда не появляется на людях. Архимаги, которых никто никогда не видел, не слышал и не знает даже, как они выглядят. А как можно победить невидимого врага?"
- Мой повелитель. Поистине прискорбные события прошлой ночи побудили нас, верноподданных магов семи Орденов, объединиться, дабы со всем тщанием расследовать...
Реваз страсть как любил поговорить.
Остальные шестеро застыли, как изваяния, всем видом своим выражая величайшее внимание. Для чего, если речь Красного мага им, конечно же, известна до мелочей?
Услышанное сперва не слишком удивило Императора. Чего-то подобного он и ожидал. Богомерзкие, богопротивные эльфы и Дану.., в сговоре с гномами и кобольдами.., при помощи иных нечеловеческих рас.., включая, увы, и столь любимых повелителем Вольных.., учинили покушение, воспользовавшись кое-кем из отбросов семи Орденов.., ренегатами, беглыми колдунами..
С этого момента Император стал слушать очень внимательно.
- Моему повелителю пришло время узнать, - холодно произнесла Сежес, не спрашивая позволения говорить, - что семь Орденов ревностно следят за чистотой своих рядов. Подобно тому, как добрый садовник ради блага всего сада выкорчевывает с корнем... - последовала уже набившая оскомину притча о том, что негодные побеги следует безжалостно выпалывать, а пораженные гниением члены - отсекать без милости, прижигая оставшуюся рану каленым железом. - Есть те, от кого избавилась Радуга. Перед тем как изгнать такового, его лишают Силы. Однако среди таких попадаются и особо одаренные. Случается, что им удается сохранить некую толику способностей. Сердца их черны и полны злобы. Ничего удивительного, они легкая добыча для врагов рода человеческого... Прошу прощения, продолжай, брат Реваз.
Маг Арка спокойно ждал, пока Сежес кончит свою пламенную речь.
- Нам удалось установить, что здесь замешаны Нелюди. И люди, когда-то, увы, носившие высокие звания магов Радуги.
- Можете назвать имена? - отрывисто спросил Император.
- Пока еще нет, мой повелитель, - спокойно ответил Красный волшебник. - Мы прошли лишь первую половину дороги. Но - за остаток ночи и сегодняшнее утро... Мы считаем, что это немало.
Император на миг задумался. Маги-ренегаты.., или это очередная ложь, чтобы придать убедительность собственной выдумке? Так или иначе, это стоит использовать.
- Я недоволен, почтенные, - холодно, в тон Сежес, сказал он. - Еще чуть-чуть - и покушение бы удалось. Не вы ли всегда уверяли меня, что мощь Радуги беспредельна?
- Гхм.., это не так, - с достоинством возразил Гахлан. - Мы всегда говорили, что могущество семи Орденов велико, но отнюдь не беспредельно. Смертные Ливни...
- Вот именно! - Император подбавил в голос еще толику льда. - Смертные Ливни, опустошающие плодородные провинции, с которыми вы никак не можете справиться, Нечисть в подземельях Мельина.., теперь еще это покушение. Я недоволен, досточтимые.
Маги молчали. Сежес улыбнулась.
- Недовольство повелителя будет рассеяно в самое ближайшее время, - сладким голоском пропела она. - Мы уже идем по следу. Очевидно, он приведет нас к тайной твердыне Дану и эльфов. Нам потребуются войска, повелитель. Второй и пятый легионы, этого, полагаю, будет достаточно.
- Двенадцать тысяч мечей? - Император непритворно удивился. - Но зачем столько? Это же целая армия! Я считаю, что...
- Два легиона, - улыбка мгновенно покинула лицо волшебницы. - И полагающаяся конница. Осадных машин не надо.
- Три тысячи конных, итого - пятнадцать. С этим можно завоевать королевство!
- Радуга смиренно просит Повелителя преклонить свой слух к нашей просьбе, - Сежес откровенно издевалась.
"А что, если?.." - быстро подумал Император. И, поспешно пряча только что возникший в голове план, кивнул.
- Император преклоняет слух к просьбе Радуги. Вы получите легионы. Как только вы сообщите мне, куда должна двинуться армия.
Это допускалось. Император командовал войском, на это маги семи Орденов пока что не покушались. Да и зачем, если приказы армии все равно исходят от них?
- Разумеется, - Сежес церемонно присела. - Как только мы будем знать точно, мы тотчас же сообщим повелителю. Надеюсь, легионы будут готовы.
- Легионы будут готовы выступить через час, - с раздражением ответил Император, указывая на громадные часы в дальнем конце зала советов. Часы эти Радуга подарила его деду.
- Замечательно, - Сежес поклонилась, и остальные маги последовали ее примеру. - И последнее, чем мы дерзнем отягчить память повелителя мира. В Черном Городе, на Лобном месте, сегодня уже вот-вот должна совершиться казнь. По приговору Суда Радуги. Нами схвачена женщина, практиковавшая магию без патента семи Орденов. И, разумеется, податей в имперскую казну она не уплачивала также. Она занималась черной волшбой, в том числе.., м-м-м.., тантрического характера. Любовные напитки, от которых люди сходили с ума, впадали в буйство и зубами грызли собственных недавних любовников - это самое меньшее и легкое из обвинений. Кроме того, она практиковала некромантию, строжайше запрещенную всем, кроме Верховных магов, - в интересах кое-каких частных сыскных контор. В результате один труп у нее вырвался, и несколько часов терроризировал мирных обывателей, пока команда магов не уничтожила его. В соответствии с эдиктом вашего покойного прадеда, Радуга обладает правом собственного Суда по обвинениям в незаконном колдовстве. Суд состоялся, женщина приговорена к смерти... А теперь покорнейше просим позволения удалиться. Идти по следу магов-изменников нелегкое дело, требуется присутствие всех нас. Да! Эскорт повелителя ожидает его за дверью. Семеро адептов третьей ступени. Они будут неотлучно с вами, повелитель. Мы обязаны исключить любую случайность. - Она лилейно улыбнулась.
"Наверное, это правильно..." - нашел в себе силы подумать Император.
"...Проклятые маги! И эта лилейная ухмылка Сежес!... Конечно, она не случайно заговорила о суде и казни. Прадедушка, чтоб ему отлились все его бесчисленные злодейства, в обмен на продлявшие жизнь и потенцию эликсиры даровал Радуге право собственного суда. И теперь любой подданный Империи мог оказаться в руках магов - не перед судом гласных, как в крупных купеческих городах, отчаянно цеплявшихся за последние остатки вольностей, и даже не перед судом сеньора, который, каким бы дураком и самодуром ни был, побаивался связываться с сильными крестьянскими общинами. Восстания поселян, поражавшие как жестокостью повстанцев, так и карателей и тем не менее никого толком так и не замирившие, крепко засели в памяти даже самых тупых баронов.
А маги.., понятно, что обвинить кого-то в незаконном колдовстве проще пареной репы. Тем более если за фабрикацию доказательств берется сама Радуга.
И даже Император бессилен помиловать этого осужденного. Прадед зачем-то добавил еще и этот пункт. А чтобы изменить изданный другим Императором указ, надо.., ох, сколько всего надо!"
Император вновь почувствовал, как внутри закипает черная злоба. Он будет душить и вешать, жечь живьем и сажать на толстые колья, чтобы помучились, чтобы не получили легкой смерти. Как только.., как только...
Ладно, хватит об этом. И о казни тоже хватит. Он не в силах ничего изменить - так зачем думать об этом?..
...Никакими делами государства он сегодня заниматься не стал. Сегодня человек Серой Лиги должен был отправить первое сообщение. О, нет, нет, конечно же не Императору - Патриарху. Может, оно уже пришло?
Разумеется, просто так отправиться к Серым было нельзя. Та встреча с Хеоном подготавливалась долго и в строжайшей тайне - хотя кто знает, можно ли утаить хоть что-то от Радуги? Мысль, посетившая Императора в Черном Городе - насчет визита в обиталище Патриархов, была, конечно же, чистым ребячеством.
Доверять Император мог только Вольным. Эти презирали магов и не боялись смерти. Пытками - как простыми, так и магическими - их можно было только убить, но не заставить говорить. Правда, точно так же, как и магов, они презирали шпионов Серой Лиги. И следить за Вольными проще простого. Подобно магам Радуги, они не расстаются со своими куртками, а уж о том, чтобы красться незаметно, и речи нет. "Разведчик - не воин", а ничего страшнее для Вольного не существует. Дозорными и прознатчиками у них служит особая каста отверженных... Ни один из них пока не принял имперского подданства.
"Проклятье! Никого, никого под рукой, ни одного, ни единого!"
Нет сил сидеть. Сорвался с места, рывком отдернул занавесь. Под нудным дождиком уныло мокла столица. За дверью томились присланные Радугой адепты - эти молча ждать не умели, кряхтели, переговаривались, для чего-то обращались к Вольным - те, разумеется, не отвечали ни слова.
"Клетка. И выхода нет. Некого послать к Серым. И нельзя идти самому. И кто-то, похоже, на самом деле пытается до него дотянуться - если отбросить мысль, что оба покушения не что иное, как разыгранное Радугой представление, повод приставить к нему еще и караул из магов".
Закинув ногу на ногу, владыка Империи беспомощно сидел возле покрытого бегущими дождевыми струйками оконного стекла.
Чуда он не дождется. Серая Лига не всесильна. Если вокруг него теперь постоянно будут ошиваться эти семеро мерзавцев в однотонных плащах, Патриархи (они-то знают, как обстоят дела на самом деле и кто в действительности правит Империей!) могут и отказаться от всего дела. С них станется. Ссориться с Радугой - такое только в страшном сне приснится.
И неотступно преследовали его слова Сежес - "казнь начнется вот-вот...".
Вызвать конвой было делом одной минуты. Император властно махнул своим новоявленным телохранителям.
- Проводите меня к Лобному месту. Я должен видеть казнь. Моя подданная, пусть даже и сбившаяся с пути истинного, имеет право лицезреть своего повелителя в последний час жизни.
Он заметил наглую ухмылку на толстых губах мага. Мол, чушь несешь, мальчик в короне. Не до тебя ей, и плевала приговоренная на всех и всяческих повелителей.
Император знал, что волшебник прав. Но сейчас ему было ровным счетом наплевать. Пусть думают, что хотят, пусть считают его безобидным глупцом, медвежонком с вырванными клыками и когтями. Пусть думают, что он не опасен. В свое время он докажет им, как они ошибались.
Возможно, Сежес бы и принялась его отговаривать; но эти адепты, не слишком высокой третьей ступени, прекословить монарху не осмелились.
Кавалькада, оставляя за собой согнувшиеся в низких поклонах улицы, летела через Белый Город.
Дождь перестал, словно по заказу.
Ворота. Кривоватые улочки Черного Города, сочащийся запах гнили и нечистот. Сколько Радуга ни бьется, пока ничего не помогает. Хотя Императору доводилось слышать о волшебниках, посланных в наказание управлять потоками нечистот в сливных тоннелях под городом.
Лобное место помещалось в самой середине широкой площади, скорее даже вытоптанного пустыря. Незамощенная, пыльная, несмотря на частые осенние дожди, окруженная неказистыми деревянными домишками, в обычные дни площадь использовалась как один из самых больших скотных рынков. И целая армия рабов-осужденных занималась по ночам тем, что убирала с нее дурно пахнущие кучи навоза. Сейчас же никакого скота тут, конечно, не было. А были толпы народа, жадно тянущие шеи, привстающие на цыпочки, взбирающиеся на принесенные с собой ящики, чтобы только поглазеть на небывалое зрелище - магики казнят магичку!
Заключались ставки на то, сколько осужденная продержится на медленном огне.
Костры, топоры, веревки и прочее, быстро отнимающее жизнь преступника, Радуга давно отвергла. Схваченному и осужденному колдуну предстояло испытать на себе кое-что особое из арсенала семи Орденов - после чего несчастного растягивали на громадной бронзовой решетке, под которой раздували тлеющие угли, бдительно следя, чтобы огонь, обереги Спаситель, не разгорелся или чтобы жертва не умерла бы от ожогов слишком быстро.
Казнь никогда не продолжалась менее трех часов. А порой - особенно если осужденный попадался упорный и сильный, наперекор всему цеплявшийся за жизнь - аутодафе могло длиться и шесть часов, и восемь, и даже целую ночь напролет.
При виде Императора площадь взволновалась. Вольные теснили народ конями, расчищая дорогу; арбалетчики вскинули оружие, готовые разрядить его в любого, кого они лишь только сочтут подозрительным.
Лобное место, каменный круг в человеческий рост высотой, уже не пустовало. Осужденную, молодую и красивую женщину лет, наверное, двадцати пяти, облаченную в балахон всех семи цветов Радуги, держали за руки двое палачей, по традиции скрывавших лица под черными масками. Третий палач возился с мехами. Брезгливо отстраняясь от осужденной, застыли трое магов-исполнителей. Они же обязаны были не дать жертве пустить в ход чародейство. Хотя мало кто мог перенести процедуры Отъема Силы и сохранить способность хотя бы зажечь лучину без кремня и огнива.
Громадная бронзовая решетка весело и ярко блестела - ее окружал настоящий частокол факелов.
Император молча сидел в седле. Его слова здесь не требовалось. Это был Суд Радуги, и хозяин Мельина значил тут не больше, чем самый что ни на есть распоследний раб, отпущенный поглазеть на экзекуцию.
Осужденная лишь мельком взглянула в его сторону. Спасения ей ждать не приходилось. Помиловать несчастную мог только Совет Семицветья.
...Обвинение зачитывали долго и нудно, перечисляя бесконечные вины. Император пропустил все это мимо ушей. Он смотрел на собравшуюся толпу. Толпу, которая в считанные мгновения могла смять редкую цепь орденской стражи, разметать, растоптать палачей и отхлынуть, точно океанская волна, пряча в себе еще одну песчинку - только что стоявшую на каменном помосте смертницу.
Однако Император знал, что подобного никогда не случится. И даже не из-за боевых магов, что недобро зыркали на скопившееся внизу многолюдство.
Казнят магика. Или магичку, что еще лучше, острее получается забава. Магов народ ненавидел. Тихой, но упорной ненавистью, как всегда ненавидит тех, кто хоть чем-то от него отличается. Было время, когда ненавидели эльфов, гномов или Дану. Теперь Нелюдь сгинула, жалкие остатки возбуждают не ненависть, а скорее жалость.
А вот маги... Истинные волшебники.., и плевать, что осужденная еще вчера считалась одной из них, и никто, даже близкие соседи, не подозревали о ее ремесле. Сегодня толпа увидит, как поджаривают чародейку. И ничего, кроме этого, толпа знать не желает.
Император смотрел. Слушал. Громкий и напряженный голос орденского герольда, предупреждавшего всех, еще занимающихся, "отринув увещеванья", незаконной волшбой, как можно скорее покаянно припасть к ногам милосердной Радуги. Тогда и только тогда могут они еще рассчитывать на прощение. Иначе - смерть! Такая же, что постигнет и эту преступницу.
Черный камень в императорском перстне ожил. Дрогнул, точно в страхе. Цепкий взгляд молодого правителя обежал толпу - ему хотелось знать, есть ли на площади кто-то из близких осужденной. И - почти сразу поймал окаменевший, сверхнапряженный взгляд.
Это был гном. Гном из того малого числа, кто сумел выплатить немалую подать за право жить в имперской столице. На груди у него, как и положено, висела тяжелая деревянная бирка. Кожаный фартук, покрытый пятнами, обтягивал могучую грудь. Ручищи гнома бессильно висели вдоль тела. Гном неотрывно, не шевелясь, смотрел на приговоренную.
Каким образом Императору удалось поймать этот взгляд?..
Гном. Очень интересно. Гном и волшебница без патента семи Орденов. Что-то очень странное крылось за этим, и, наверное, в другое время Император бы не преминул обратиться к Серым, чтобы выяснили, в чем тут загадка. Раньше - конечно. Но не теперь.
Толпа громко ахнула. С приговоренной сорвали плащ; она судорожно прикрыла наготу руками.
Еще не успели угаснуть отзвуки, когда стоявшие на помосте маги нанесли первый удар. Люди на площади увидели, как кисти рук женщины стали стремительно надуваться, распухать, пальцы обращались в уродливые толстые отростки, кожа молниеносно почернела, пахнуло зловонием. А затем кожа начала медленно лопаться, брызнула кровь пополам со сгнившей под действием чар плотью. На кончиках пальцев показалась белизна костей.
Площадь взвыла, точно волчья стая при виде обессилевшей добычи. Однако даже ее рев не смог перекрыть истошных воплей жертвы.
Император чувствовал, как хрустят его собственные зубы. Не отрываясь, он смотрел на разворачивающееся перед ним чудовищное действо; волшебники Радуги; точно бисирующие перед публикой артисты, резко замедлили действие своих чар. Теперь кожа на разбухших кистях лопалась куда медленнее, народу словно бы предлагалось вдосталь насладиться мучениями приговоренной.
Площадь вопила, скакала, кривлялась, изрыгала похабные ругательства, как бы в смущении закрывала лица передниками - и едва ли не один только гном в первых рядах, возле самого кольца стражников стоял по-прежнему молча, безгласно и недвижимо.
Волшебники Радуги теперь тащили свое заклятье вверх от кистей женщины к ее локтям. Соединенные черными обрывками истлевшей, как у трупа, плоти, висели костяшки фаланг. Веревки и чары не давали приговоренной упасть - экзекуцию должны были увидеть все.
Император заметил, как рука гнома поползла под его передник. Движение было медленным и неспешным; и правитель ничуть не удивился, заметив в ладони гнома блестящее лезвие.
Стражники Радуги несли свою службу кое-как, глазея на казнь, а отнюдь не наблюдая за толпой. Вокруг гнома народ сходил с ума, только что не бился в корчах; и потому никто, кроме Императора, так ничего и не заметил - до самого последнего мига, когда гном резко взмахнул рукой и короткий метательный нож, сверкнув в алом пламени факелов, вонзился точно в сердце несчастной.
Тело отшвырнуло назад, такова оказалась сила броска. Уже мертвая, осужденная повисла на руках палачей; а гном, упреждая готовых броситься на него со всех сторон, внезапно вспомнивших уставы стражников, что-то швырнул на землю, прямо себе под ноги, тотчас исчезнув в клубах плотного серого дыма - как оказалось, донельзя едкого. Все оказавшиеся рядом, как один, зашлись в жестоком кашле.
Мгновенно поднялась жуткая суматоха. Император не без удовольствия смотрел на суетящихся возле трупа магов - казнь сорвалась, добыча ускользнула. Кто-то посмел вырвать осужденную из их рук; и теперь делом чести для Радуги становилось взять виновного и распять его на кресте вниз головой.
- Возвращаемся, - бросил Император эскорту. Смотреть на дальнейшее он не собирался.
Во дворце он закрылся в своем кабинете. И стал ждать.
Что сделает теперь Радуга? Что сделает теперь Серая Лига, ведь ясно, что гном из их числа - Подгорный народ никогда не отличался ловкостью в метании ножей.
Император прождал до вечера. Ничего. Патриархи молчали. Радуга - тоже.
А вокруг, буравя повелителя подозрительными взорами, постоянно крутилась новая "охрана".

Глава 9

Фесс очнулся внезапно, резким толчком. И тотчас понял, что не "очнулся сам", а что его привели в сознание.
Круглая комната без окон, по стенам - мягкие пушистые ковры и гобелены, на гобеленах - легендарный основатель Радуги, Глава Ареопага, первый и последний Держатель Скипетра, Комнинус Страза в полный рост и в парадном облачении. Спина Фесса в один миг стала мокрой. "Попался! Радуга! И, судя по алой оторочке ковров и гобеленов, алым занавесам и алой обивке вычурной мебели, кресел и диванов с завитушками, это - Арк. Хуже не придумаешь".
Фесс мысленно застонал. Где, где, где он мог так проколоться? Когда совершена ошибка? Ведь слежки не было!..
...Потом он вспомнил схватку в подземелье. Боги, что же это был за ужас, откуда он там взялся? Слепая девушка.., кажется, он ее зарубил...
Фесс осторожно поднялся. Не связан, не избит. Цел и невредим. На нем - его собственная одежда.., правда, аккуратно надпоротая в тех местах, где были тайнички с отмычками и прочей специальной снастью воина Серой Лиги. Маги Арка обыскивали тщательно, а найдя что-то, аккуратно изымали, слова другого не подберешь.
Ну что ж, судя по обстановке, он пока на положении "вынужденного гостя". Иначе бы, наверное, сунули в красочно декорированную камеру пыток. Хотя магам ни дыба, ни "испанский сапог", ни прочие деликатные изобретения не нужны. Они спрашивают, и им отвечают.
Он не успел углубиться в размышления на эту, вне всякого сомнения, вдохновляющую тему. За его спиной раздался голос:
- Мое почтение, Кэр.
Фесс неторопливо обернулся.
Дверей в комнате не было. Очевидно, маг воспользовался заклятьем Перемещения, одним из самых сильных заклятий, когда-либо созданных Радугой - если, конечно, не вошел через потайной ход. Фессу очень хотелось бы верить во второе.
Маг был высок и немолод. Правда, годы не согнули ему спину и не заставили ссутулиться плечи. Осанка воина. Чин едва ли ниже командорского. Резкие, выступающие надбровные дуги, а сами брови - невероятной длины и заплетены в причудливые косички, поднимающиеся к вискам. Такого Фесс еще не видел. У магов Арка новая мода?
- Ну, привет, раз здороваешься, - сказал Фесс. Маг знал его настоящее имя, и это было плохо. Очень плохо.
- Зови меня Арбелем. Я Командор Ордена Арк. Чин мой, как ты понимаешь, соответствует гроссмейстеру иных орденов.
- Хорошо, буду звать Арбелем. Вот только без гроссмейстера, можно? У меня такие умные слова плохо получаются, - самым невинным голосом заявил Фесс. Маг чуть прищурился.
- Неплохо держишься, - одобрительно сказал он. - При том, что Серая Лига проваливших дело воинов, как правило, скармливает муравьям. Слышал, у Патриарха Элара есть такой премилый загородный домик?..
Фесс пожал плечами. Голос у него не дрожал, но это пока.
- Не слышал, почтенный Арбель.
Плотно кутаясь в плащ, маг прошелся туда-обратно по комнате. Фесс был не связан, поворачиваться спиной к воинам Серой Лиги рисковали немногие, однако Командор не рисковал ничем. Никакое оружие не способно опередить заклятье. А Верховному магу не надо даже проговаривать компоненты формулы про себя. За него это сделает то, что ученые люди называют "подсознанием". И потому Фесс сидел и ждал. Все ясно - если его притащили сюда, значит, он им для чего-то потребовался. Вот и пусть скажут, для чего. А там посмотрим.
- У вас хорошая школа, - одобрительно заметил Командор Арбель. - Спокоен, собран, выдержка на высоте, предоставил инициативу мне, ждешь, пока я сам заговорю... Что ж, пожалуй, и впрямь стоит кое-что тебе рассказать, Кэр. Мне бы очень не хотелось огорчать твою почтенную тетушку и уж тем более мне не хотелось бы вызывать неудовольствие Архимага Игнациуса, но... - Арбель картинно развел руками. - Обстоятельства, друг мой, обстоятельства против тебя.
- Какие? - с искренним любопытством спросил Фесс. Его готовили к допросам. И он знал, что до определенного предела он должен идти вместе с допрашивающим. Отвечать на малозначащее, всячески выражая готовность рассказать все...
Однако этот маг знал слишком много. Он знал о Долине. О том, откуда пришел сюда сам Фесс. И это было плохо. Дело пахло уже не банальными разборками между Семицветьем и Серой Лигой...
- Очень простые. Но, при всей своей простоте, настолько важные, что мне срочно пришлось инкогнито прибыть сюда, в Хвалин. И все они против тебя, Фесс. Причем настолько против, что даже Архимаг, увы, защитить тебя не в силах.
- Никогда не прятался за чужими спинами, - презрительно сказал юноша.
- Чистая правда. Не прятался. И лез, куда не нужно. Точнее, нужно, но не тебе, а твоим Патриархам. - Арбель сел в кресло. Плащ он по-прежнему держал плотно запахнутым. - Нам очень хотелось бы знать, зачем ты следил за Илметом. Не отговаривайся незнанием - Патриархи не пошлют лучшего воина Лиги выполнять приказ, точно какого-нибудь мерсенария.
- И тем не менее это так, - сокрушенно вздохнул Фесс. - Я получил приказ. Следить. А зачем, почему, мне не объясняли.
Это была чистая правда.
Маг долго и пристально смотрел на юношу. Правда, смотрел как-то слишком уж спокойно, не буравил взглядом, не сверкал зраком и вообще держался, как и сам Фесс, крайне спокойно.
- Хорошо, - наконец кивнул Арбель. - Смысла приказов ты не знаешь, эдакий идеальный слуга Лиги, идеальный Серый воин. Ты, Фесс! Подававший такие надежды!.. Боги, даже имя у тебя здесь какое-то собачье! Что сказала бы тетушка!.. - Он вздохнул. - Но здесь это вам не тут, как говаривал один мой знакомый урядник. Коли ты не хочешь рассказать все сам, мне придется слегка покопаться в твоей памяти.
Фесс оцепенел. Командор Арбель спокойным и будничным голосом только что сообщил ему, что смертный приговор уже подписан. И конец будет куда страшнее, чем при колесовании, четвертовании и медленном сдавливании, вместе взятыми. Это даже не магический допрос, когда схваченного заклятьем побуждают говорить правду. Похоже, Командору Арбелю совершенно все равно. Фесс может чего-то не знать, однако, если силой вырвать из его памяти все подробности разговора с Патриархом.., маги и по единичным словам сумеют понять многое. Им нужно установить, кто и почему послал его сюда.
- Уничтожать всю Лигу - неразумно и бессмысленно, - словно прочитав его мысли, заметил волшебник. - Поэтому будет лучше, если мы произведем укорот лишь малой ее части, возомнившей, будто они-то и есть истинные Ночные Воины, властелины Темноты... Итак - кто отдал тебе приказ и при каких обстоятельствах? Постарайся как можно точнее изложить сам разговор. Я знаю, Кэр, ты еще в Лицее отличался превосходной памятью. Надеюсь, она не подведет тебя и на сей раз.
Фесс опустил голову. Правила Лиги были суровы к тем, у кого развязался язык. Но - иного выхода просто не существовало. Никто не придет ему на помощь. И Командор Арбель не похож на тех глупых злодеев из детских книжек, что по непонятным соображениям оставляют жизнь опасному пленнику. Маг не собирался церемониться. Или Фесс станет отвечать - или из него все это выжмут. Без всяких детских игрушек вроде раскаленных щипцов и тому подобного.
- Но ведь ты все равно не выпустишь меня отсюда, Командор, - Фессу пришлось очень постараться, чтобы голос прозвучал естественно. - Даже если я расскажу тебе все, даже если перечислю поименно всех наложниц всего патриархата - разве ты сохранишь мне жизнь? Нет. Я слишком хорошо знаю хватку Радуги. От вас не вырвешься... - он постарался, чтобы в голосе прозвучало бы как можно более натуральное отчаяние. Правда, особо сильно притворяться для этого ему не пришлось.
- Фесс, - спокойно сказал Командор. - Поверь, что мы, маги Радуги, убиваем только в крайнем случае и без всякого удовольствия. Как ты знаешь, мы не нападаем первыми. Мы только даем отпор. И поэтому я могу предложить тебе выбор - ты сам рассказываешь все, сам, добровольно соглашаешься на Слияние Разумов - это куда более щадящее волшебство, прошу заметить! - после чего мы тебя отпустим. Разумеется, не на все четыре стороны. Ты слишком много знаешь, слишком горяч и порывист, слишком горд, чтобы так спокойно пережить унижение. - Арбель едва заметно усмехнулся. Холодное лицо его теперь являло нечто вроде понимания. - Так вот, ты отправишься домой. К тетушке Аглае. И не высунешь носа за ограду. Ни сюда, ни в иные места. Назови это домашним арестом. По окрестностям, разумеется, ты гулять сможешь. Согласись, с моей стороны это более чем щедрое предложение. И, поверь, у нас найдутся средства обеспечить.., э-э-э.., выполнение тобой данного слова. Добавлю еще, кстати, о некоторой пенсии, полагающейся тебе в этом случае. Вы с тетей небогаты, а если ты застрянешь в Долине, вам и жить-то будет не на что. Ну что, молодой человек? Имей в виду, будь ты уроженцем Империи...
Фесс молчал.
- Опасаешься обмана? - понимающе произнес Командор. - Не доверяешь никому? Похвальные качества, вот только с Патриархом они тебя подвели. Он слишком болтлив. Я догадываюсь, кто дал ему этот заказ, не понимаю лишь, как эта старая обезьяна сообразила насчет Хвалина и Илмета. Мы знали, что ты в городе, знали с того самого момента, как ты въехал в ворота. Не вздрагивай так! Ты по-прежнему лучший в Лиге. И, если бы не предупреждение, нам нипочем было б не взять тебя.
- Эта.., это...
- А, понятно, - маг сочувственно улыбнулся. - Молодая кровь. Гложет, не дает покоя, обязательно надо узнать, где же ошибка, как же тебя взяли? Успокойся, Кэр, - ты не совершал ошибок. Ты по-прежнему опережаешь всех ищеек на темп, а то и на два. Но против десятка магов третьей ступени и трех Командоров не выстоять даже тебе. Ты капитально изменил внешность, - мои поздравления, прекрасно сплетенное заклятие, зачет за третий курс, самое меньшее, но ты забыл о его фантомных компонентах. Что понятно - это даже не пятый курс, это аспирантура. А без фантомных компонентов твое заклятье было в конце концов засечено и расшифровано. И как только нам в кристалле предстала твоя симпатичная физиономия... - Арбель вновь усмехнулся. - Дальнейшее тоже потребовало от нас некоторых усилий, хотя и не столь грандиозных.
- Эта слепая девушка... - начал Фесс.
- Друг мой, хочу тебя обрадовать. Это не иллюзия. Ты чрезвычайно стоек к миражам и морокам. Это отмечал еще сам господин Игнациус, наш достопочтенный Архимаг. Эх, Кэр, Кэр!.. Подумай, кем ты бы смог стать, вернувшись в Академию!.. Ты подавал такие надежды. Кто знает, со временем ты дорос бы до Верховного, может, даже до Архимага! А так все твои таланты пропадают втуне. Ты не в силах даже взъерошить мне волосы, а я - в любой момент могу превратить всю твою голову в равномерную смесь из мозга и костяной крошки. И тебе это заклятье не заблокировать. И не отбить. - Командор осуждающе покачал головой. Он проделывал все с такой серьезностью, что могло показаться - и в самом деле сочувствовал беспомощному пленнику, подававшему в свое время такие большие надежды...
Арбель помолчал, зябко кутаясь в плащ. Разумеется, маг в любой миг мог нагреть воздух в комнате заклинанием; однако волшебники Радуги предпочитали более традиционные способы. Например, печи и камины. Чародеи не любили расходовать силы по пустякам.
- Ну так что, Кэр?
- Командор. Пусть торг будет честным. Если уж я.., если уж мне предстоит отправиться домой, я хотел бы знать, за кем гонялся. И почему это настолько важно. Илмет должен был встретиться с кем-то из бродячего цирка Онфима и Онфима - зачем? Скажите мне это, и я ваш. Идет?
- Нет, - холодно ответил Арбель. - Тебе нет никакого дела до Илмета и его задания. Не ставь мне условия, Кэр. Я знавал в свое время твою тетушку, не хотелось бы мне ее огорчать, превращая тебя в хладный труп.
Некоторое время Фесс упорно изучал собственные сапоги, изучал с таким вниманием, словно на них начертан был священный текст. Правда, ни одной дельной мысли это разглядывание все равно не принесло. Он вздохнул. Оставался последний шанс. Гибельно опасный шанс.
- Хорошо, Командор. Выхода у меня нет. Поверю вам на слово. Я получил приказ от Патриарха Хеона... (в окружении Патриарха наверняка шпион Радуги, так что имя Арбель скорее всего знал и так). Он вызвал меня...
- К себе в берлогу под улицей Крикунов, подле угла с Малой Морковной? - заметил маг.
- Нет, - Фесс нашел в себе силы ехидно усмехнуться. Прием Арбеля был не из сложных. - Под улицей Крикунов уже давно просто один из арсеналов Лиги.
- Надо же! - притворно удивился Арбель. - А мы-то считали...
Это было сыграно хорошо. Очень хорошо. И "деланность" удивления смог бы понять лишь тот же несравненный Тит Оливий - или же Кэр, один из лучших его учеников.
- Патриарх, - с усмешкой пояснил Фесс, - никогда и никого не принимает у себя в жилище. Никто из воинов Лиги, разумеется, не знает, где оно. А встретились мы, как всегда, в трактире "Полосатый Кот"...
- Это на Дегтярной улице? - поинтересовался Командор.
- Это на углу Купеческой и Тележной. Послушайте, Арбель, зачем вам это? Ручаюсь, вы знаете Мельин как свои пять пальцев!
- Не обижайся, Кэр, - Командор остался серьезен. - Я наблюдаю за твоей реакцией. Мимика. Движения глаз, губ, век. Дрожание ресниц. Мне все это очень важно. И, поверь, тебя спасти может только полная искренность. Мне не хочется убивать тебя, признаюсь.
- Хотелось бы верить, - буркнул Фесс. - Ну, так что дальше?
- Дальше? Рассказывай, как вы встретились с Патриархом. Все, о чем я тебя просил.
- Но, полагаю, Патриарха Хеона вы знаете в лицо? - язвительно поинтересовался Фесс.
- Знаем. Это можешь пропустить. Скажи, ты не заметил в нем ничего особенного?
- Ничего. Мы встретились в "Полосатом", у Патриарха там свой столик.
- Разумеется, защищенный каким-нибудь заклятьем?
- Откуда? Да и зачем? Чтобы Радуга в один миг установила, что тут дело нечисто? Не считайте Патриарха таким глупцом, Командор.
- Однако он оказался достаточно глуп для того, чтобы бросить вызов Радуге, - голос Арбеля не предвещал Патриарху ничего хорошего.
- Он просто принял заказ, - возразил Фесс.
- От кого?
- Неужели вы думаете, Командор, что Патриарх сообщит мне такое? Можете перевернуть вверх дном весь мой череп, ответа на этот вопрос вы там не сыщете.
- Что ж, верю, - Арбель пристально глядел Фессу прямо в глаза. - Рассказывай дальше, мальчик. Итак, вы встретились. Ты, конечно же, поприветствовал своего Патриарха? Как ты это сделал?
- Здравствуй, дядюшка Паа...
- Не понял! - голос Командора мгновенно заледенел.
- Я так поприветствовал своего Патриарха, - с умильной улыбкой принялся втолковывать Фесс волшебнику.
- Так и надо говорить, - строго заметил Арбель. - И что же дальше?
- Заказал пива своему Патриарху. Темного мельинского пива. Его любимый сорт. Так принято.
- Понял. Дальше?
- Дальше заговорил он. Отдавал приказ.
- Повтори! И смотри, не упускай ни единого слова!
- Патриарх сказал так: "Отправишься в Хвалин немедленно. Будешь следить за одним..." гм...
- Ну, что же ты замешкался?
- Прошу прощения вашего командорства, Патриарх выразился не слишком изящно...
- Мы не на уроке тонкой словесности! Я же сказал - не упускай ни единого слова!
- Ну что ж.., бедный пленник подчиняется и просит не сильно карать его за те слова, что он вынужден произнести. "Отправишься в Хвалин немедленно и будешь следить за одним надутым говнюком из Ар..." Ой! Ваше командорство!..
Задыхающийся от ярости Арбель с трудом заставил себя опуститься обратно в кресло.
- Кое-кто за это заплатит, - прошипел он голосом злодея из ярмарочного балагана. - И притом очень дорого. Продолжай. Кэр!
- "...говнюком из Арка, - с самым невинным видом повторил Фесс. - Имя ему Барсаг, но это имя мирское, орденское - Илмет. Приметы..." Ну, это, наверное, можно пропустить, скажу лишь, что они точны...
- Нет! Я сказал - не упускать ни слова! Фесс повторил.
Арбель вновь задумался, нервно барабаня пальцами по подлокотнику.
- Ясно. Приметы точные... Получены от того, кто лично видел парня. Ясно.., продолжай.
- "Глаз с него не спустишь. Ни днем, ни ночью. Следи за ним, пока он в Хвалине и в окрестностях. Следи до тех пор, пока этот.., гм.., многоуважаемый адепт Арка.., не войдет в одну из башен Ордена. Потом вернешься в Мельин. Все расскажешь мне сам". Вот такие приказы. Короткие и простые.
- Как Патриарх должен был узнать, что ты вернулся?
- Я должен был один раз прийти в "Полосатого Кота". Меня бы заметили и сообщили Патриарху.
- А потом?
- А потом между третьим и четвертым окнами трактира на стене появилось бы бранное слово.
- Какое? - холодно спросил Арбель. Фесс поколебался и назвал. Командор вытаращил глаза и покраснел.
- До чего же извращенная фантазия!.. Нет, это положительно невыносимо!.. Не слово, а целое словосочетание! И что оно означало бы?
- Что мне надо прийти в "Кота".
- Ясно. - Арбель поднялся. - Ну что ж... Кэр, ты, похоже, был искренен. Пожалуй, потрошить твою память и не придется. Но тем для беседы у нас все равно много. Например, такая - что ты знаешь о связи Серой Лиги с императорским двором?
Фесс опешил. Он очень надеялся, что это выглядит натурально.
- Командор!.. Даже и существуй такая связь или связи - что может знать о них простой воин? Я не из свиты Патриархов. Мне отдавали приказы, и я их выполнял, не более того!..
- Только не пытайся меня уверить, что тебя вполне устраивала такая роль, - погрозил пальцем Командор. - Ты - Кэр Лаэда, отпрыск почтенной, уважаемой семьи, состоящей в родстве с самим Архимагом Игнациусом Коппером...
- Я могу встать? - осведомился Фесс. - Отлить надо, вы уж простите великодушно, ваше командорство...
- Тебя отведут, - Арбель брезгливо поморщился. - Удовлетворяй свои.., потребности. Но быстрее! У меня к тебе еще немало вопросов.
Как Фесс и предполагал, двери в комнате отсутствовали. Арбель слегка прищурился, и на стене засветился алым полуовал магического прохода. Юноша ощутил внезапный и резкий укол чужой магии - Арбель был Командором по праву, он работал стремительно, на уровне мыслеобразов, не нуждаясь ни в словах, ни в амулетах.
- Иди. Там тебя ждут. Я, конечно, мог бы.., гм.., устроить твое облегчение прямо здесь, но... - он передернулся от омерзения. - Нет ничего отвратительнее! Так что иди.
- Покорнейшее за то наше вам спасибо, - низко поклонился Фесс.
И шагнул прямо в полыхающую алым арку. Точнее, сделал вид, что шагнул. Старый сценический трюк.
Арбель уже отворачивался.
Фесс прыгнул.
Ни одной мысли о том, что он сейчас сделает, не было в его сознании. Он думал только о переполненном мочевом пузыре, думал настойчиво и неотвязно, его аура оставалась прежней, аурой сломленного, покорившегося человека, не помышляющего о сопротивлении.
Только так и можно обмануть опытнейшего чародея.
Арбель отреагировал невероятно быстро, но все же опоздал. Ему требовалось какое-то мгновение, может быть, даже ничтожная его доля, чтобы разорвать заклятье прохода - однако именно этой доли ему и не хватило.
Фесс ударил его в горло, ударил с оттягом, классическим тройным ударом - сперва кулаком, затем продолжающим движение локтем и, наконец, распрямляя руку - ребром ладони. Что было сил оттолкнулся ногами - и рыбкой нырнул в уже гаснущий овал выхода.
Это тоже входило в его план.
Войти именно в плоть гаснущего заклятья. В противном случае его ждали трое, а то и четверо адептов, готовых к бою, с обездвиживающими заклятьями наготове.
О том, что вместе с гаснущим заклятьем так же легко может погаснуть и он сам; Фесс запретил себе думать.

***

Агате и Кицуму далеко уйти не удалось. Трудно сказать почему, но следом за ними потянулись остальные, словно овцы за пастырем. Дану оглянулась - Эвелин, Нодлик, Еремей, Таньша, братцы-акробатцы, позади всех - несчастный, раздавленный Троша.
Кицум оглянулся, сквозь зубы пробормотал проклятье. Тучи уже совсем закрыли небо.
"Куда мы идем? - подумала Агата. - Куда и зачем? Ливень уже совсем рядом. Онфим скрылся.., и теперь все уже неважно".
Старик неожиданно замер, глядя куда-то вбок между искореженных стволов. Мусорные деревья умолкали, невидимые для всех, кроме Агаты, зеленые, полные бешенства глаза закрывались; лес ждал Ливня. Однако Кицум смотрел не на деревья - на рыхлую земляную кучу, примерно в половину человеческого роста, вроде кротовой, только гораздо больше.
- Боги истинные, откуда они здесь? - услышала Агата. - Они ж никогда не забирались так далеко на север...
Старик тотчас же потянул за собой девушку.
- Быстрее! Может, еще успеем! - и ринулся к фургону.
Остальные артисты проводили его пустыми взорами.
- Скорее, вы, все! - заорал клоун. - Разбираться потом будем, если выживем! Это нора тарлингов! Очень глубокая! По тоннелям можно добраться до Хвалина!
- По тоннелям тарлингов до Хвалина? - взвизгнула Эвелин. - Да они сожрут тебя, стоит только спуститься! Лучше уж здесь, под Ливнем!
- Твое дело! - гаркнул Кицум. - А я хочу попробовать! Оружие бери, данка, припасы! И золото тоже... Глядишь, и выберемся...
Несмотря на спешку, Кицум собирался с предельной четкостью. Он увешивался оружием с ловкостью бывалого воина. Агата еле поспевала за ним.
- Эй, я с вами! - взвыл Троша, бросаясь к ним. За Трошей ринулась Таньша, следом - братцы-акробатцы, а потом и Еремей с Нодликом. Жонглер тащил за руку упирающуюся Эвелин.
В один миг расхватали оружие и припасы. Еще быстрее - золото. Медь и серебро оставили лежать.
- За мной! - Кицум бежал к рыхлой куче. В руке у него уже был масляный фонарь, фонарь непростой и на особом масле. Онфим купил его в Остраге, и гореть он мог целых три дня. Флакон масла клоун сунул себе в карман. - Лезем! Надо уйти как можно дальше и глубже от Ливня!
- Никто еще не спасся в ямах! - задыхаясь, крикнула Эвелин.
- У тебя есть другой вариант?! Тарлинги роют свои тоннели на целые лиги. И они очень глубокие. И наверняка выводят к старым подземельям Хвалина!
- Откуда ты знаешь?! - взвизгнула женщина.
- У эльфов и Дану они были сторожами! - рявкнул клоун. - Я думал, они давно ушли на юг.., а оказывается, и нет! Лезьте скорее! Троша! Первым!
Простодушный силач не возражал. Схватив сунутый ему Кицумом топор, он очертя голову ринулся вниз. Все замерли; а потом снизу донесся приглушенный голос:
- Прыгайте! Тут невысоко.., только темно очень. Господин Кицум! Фонарь бы мне, а?
Уговаривать никого не пришлось. Даже Эвелин. Эта ринулась под землю первой, оттолкнув даже Кицума. Следом за ней вниз горохом посыпались остальные.
К свому стыду, Агата не знала, кто такие тарлинги. Родители никогда не рассказывали ей об этом, а книг уже оставалось слишком мало, когда она научилась читать.
Подземная нора оказалась низкой, душной и темной. Вправо и влево тянулся ход; Кицум сориентировался мигом.
- Нам туда. Эх, жаль, фонарь только один... Уходя, они обрушили стены ведущей наверх отдушины.
- Хоть так прикроемся, - проронил клоун. Говорить под землей отваживался он один. - Давайте, давайте, господа артисты, ходу! А то Ливень всем нам задницы-то подмочит...
Сгибаясь в три погибели, они двинулись следом за Кицумом.
Агате клоун велел держаться подле себя.
- Ты, данка, приготовь самострел. Как впереди что шевельнется - стреляй. С тарлингами так - или ты их, или они тебя. Ох и злющие же твари!
- А что они, позволительно ли спросить, жрут в этих пещерах? - пропыхтел Еремей - заклинатель змей.
- О! У них под землей целые плантации... - Агата видела, как лицо Кицума дернулось, словно старик вспомнил нечто ужасное. - Травки.., всякие выращивают. Зверье опять же откармливают теми травками...
- Это сколько ж травки надо! - не унимался Еремей.
- Ну и людишек, само собой, жрут, коли те им попадутся, - охотно пояснил Кицум.
Агата удивилась. Из того, что говорил старик, следовало, что под землей существует чуть ли не целое государство этих самых тарлингов. Или - хотя бы их "муравейник". Но тогда и впрямь, где они берут столько еды? Чтобы прокопать такие туннели, нужна целая прорва работников. А тоннели - не чета ходам земляных муравьев!
...Первой начала задыхаться Эвелин. Эта ухитрилась прибрать к рукам едва ли не половину всего брошенного господином Онфимом золота. Увешавшись с ног до головы оружием, Эвелин теперь только и могла, что стонать.
- Тихо ты! - сквозь зубы шипел на нее Кицум. - Тарлинги - они ж полуслепые, а вот слышат лучше, чем твоя кошка! Сползутся сюда и вмиг схарчат!
Однако Эвелин не унималась.
- Уф., ох.., ух.., давайте передохнем... Ну, Кицум, ну пожалуйста! Ну я тебе дам потом за это, если выберемся...
- Тоже мне удовольствие, - скривился клоун. - Вот что, Агата, если эта сучонка еще раз пикнет - пристрели ее, и вся недолга. Потому что если она своим писком сюда тарлингов созовет.., лучше б нам всем тогда под Ливнем остаться.
Как ни странно, угроза подействовала. Достаточно было Эвелин разок встретиться взглядом с Агатой.
- Как странно, - бормотал Кицум, ковыляя позади Дану. - Тоннель совсем свежий. А запаха нет и в помине. Странно...
...А потом Ливень накрыл их.
Сперва на виски надавила тупая боль, с каждым мигом пробираясь все глубже и глубже под череп. Тонкий слой земной плоти внезапно обрел прозрачность - для Агаты, она взглянула вверх...
Казалось, клубящиеся тучи ползут по самым кронам деревьев. Острые вершины, словно копья, нацелились в жирные брюха врагов, и тучи, корчась, словно от боли, изрыгнули наземь потоки ядовито-зеленой жижи. Она хлестала, точно кровь из ран. Плети ее коснулись леса - и деревья тотчас начали корчиться, будто от боли. Ветви их задергались, каждая пыталась, изогнувшись, спрятаться за другими, укрыться от жгучих капель...
Однако деревья, хоть и бились и дрожали, не горели и не таяли, как это случилось с фургоном. Все, к чему прикасались человеческие руки, вспыхивало, растекаясь омерзительными гнило-зелеными лужицами. Одежда, утварь, сундуки, упряжь - все. И тела лошадей горели тоже - ведь их запрягали, кормили, гладили те же проклятые руки хумансов.
Земля над головой Агаты потускнела Мириады тончайших струек просачивались вниз, настойчиво отыскивая дорогу к ускользающим жертвам.
- Бежим! - шепотом крикнула Дану. - Бежим, если., если это прольется вниз...
Уточнять не пришлось.
Перемазанные в грязи, они почти что на четвереньках ползли по низкому тоннелю. Ливень усиливался, тучи уходили вперед, словно рассчитывали поживиться где-то еще. Деревья окончательно закрыли горящий под проливным дождем фургон.
Если бы тоннель не пошел под уклон, артистов Онфима не спасло бы ничто. Однако тот круто повел вглубь; пробираться стало легче.
Даже сквозь землю слышался бешеный свист ветра. Тучи мчались на запад быстрее самого резвого табуна; Агата вздрогнула первой, едва заслышав вплетшееся в этот свист далекое завывание. Впрочем.., о, нет! Совсем даже не далекое!
Агата не задумывалась над внезапно обретенной способностью видеть сквозь землю. Тем более что внизу твердь оставалась непрозрачной, как и положено.
На дороге, среди гнущихся деревьев, среди хлещущих косых ливневых струй Агата увидела медленно движущуюся фигуру. Она шагала какими-то судорожными рывками, дергаясь, словно ярмарочная марионетка - правда, очень большая марионетка. Два человеческих роста, голова в уродливом рогатом шлеме.., проломленном с одной стороны.., лицо.., мешанина гнилого мяса и почерневших костей.., глаза - мутные зеленые бельмы.., гигантское тело - в ржавых, древних доспехах, местами пробитых и проломленных.., на поясе чудовищных размеров меч-фламберт, тоже весь ржавый.., а в правой руке - фонарь. Человеческий череп на позвоночном столбе, который пальцы монстра держат за кость, словно за рукоять; из пустых глазниц черепа льется отравный зеленый свет, и там, куда падают взоры мертвой головы, под Смертным Ливнем вспыхивает - и тотчас гаснет - земля.
Девушка-Дану замерла, оцепенела, даже не как птичка перед змеей, нет, хуже, намного хуже - словно под заклятьем Радуги, гасящем и волю и разум. Спутники исчезли, исчез мир вокруг - осталось только это жуткое существо, бредущее под Ливнем, плоть от плоти Ливня, черпающее в смерти других силу и жизнь. Сами собой пришли слова - Хозяин Ливня, хозяин, собирающий страшную жатву.
Ее толкнули в спину, потом еще и еще; с силой потянули вперед - сама она идти не могла. Жуткий фонарь в руке Хозяина Ливня стал поворачиваться в их сторону; зеленые лучи насквозь пронзали деревья, стволы становились прозрачными; уродливый гигант в громадном рогатом шлеме повел носом, шумно втягивая воздух, и забормотал, вроде как про себя, но Агата почему-то слышала каждое слово:
- Тут, тут, тут.., чую, чую, чую.., выпью их, выпью.., спрятались.., под землю.., не уйдут...
Голос странно гнусавил.
"Мама! Мамочка!" - Агата отчаянно зажмурилась и затрясла головой, словно надеясь отогнать кошмарное видение. "Nimo! Nimonni! Nati pamienni..."
Чудовище остановилось. Невдалеке от них. Казалось немыслимым, но оно, медлительное и неуклюжее, как-то вдруг, внезапно, оказывалось куда дальше, чем могло бы. И еще - все вокруг этого существа было пропитано смертью. Не злом, а именно смертью - отнимать жизнь было единственным смыслом существования этой твари. Средоточие, олицетворение всего, именовавшееся Смертным Ливнем. Откуда он взялся, откуда пришел, почему Ливень не причиняет ему вреда? Чья жуткая магия вызвала к жизни этого монстра? - Агате раздумывать было некогда. Череп в руке гниющего гиганта опустился, и два зеленых ока глянули сквозь земную твердь прямо в душу девушки.
Это было как удар раскаленным железным прутом. Глазницы черепа замерцали; исполин фыркнул и удовлетворенно заухал.
- Нашел.., нашел... - неслось сверху. Гулкий голос отзывался болью внутри головы. - Теперь выпью.., выпью их всех...
Задвигалась, заклацала нижняя челюсть. Полусгнившие зубы скрипели, и даже в этом скрипе Агате чувствовались алчность и предвкушение.
И все-таки полувсхлип-полумольба Агаты как будто бы помогли - ноги вновь стали повиноваться; глаза смогли наконец оторваться от кошмарного создания наверху.
Тоннель меж тем продолжал идти под уклон. И, похоже, присутствие монстра наверху чувствовала не только Дану - Кицум то и дело оглядывался, морщась, словно от сильной боли, и потирая виски.
А между тем мельчайшие струйки Ливня проникали все глубже и глубже в землю, словно ощущая под ней лакомую добычу. Точно змеи, они скользили, находя дорогу, и, как бы ни спешили беглецы, сгущающийся Ливень был быстрее.
В небе стало совсем уже черно. Косматые клубы слились в одно сплошное мелькание, так что казалось - над лесом отчаянно бьются не на жизнь, а на смерть сказочные существа, и, когда одно из них гибнет, его зеленая кровь смешивается со струями отравленного Ливня, делая их еще смертоноснее, хотя, казалось, куда уж больше?..
И - чувствовала в полубеспамятстве Агата - за дальними лесами и высокими, взметнувшимися к небесному куполу хребтами, где-то на самом краю света высится полуразрушенный замок, где даже ветер не дерзает нарушить мертвый покой застоявшегося воздуха между черными зубцами острых, точно рыбья кость, башен. Где словно вытесанные из одного-единственного камня стены до сих пор не рассекла ни одна трещина; они частично разрушены, это правда, но разрушило их не время, а чья-то враждебная магия. Победители перебили защитников; однако слово мести прозвучало, и вот из небытия явился Хозяин Ливня...
Это было как мгновенное озарение, за которое пришлось заплатить вспышкой острой боли, пронзившей все тело от затылка вниз по позвоночнику до самых пяток. А потом земля вдруг утратила прозрачность. Навалились духота и тьма. И испуганный шепот вокруг. Тоннель уходил все глубже и глубже; правда, он никуда не сворачивал, он вел прямо к Хвалину, но неужели они сумеют достичь безопасного места, ни разу не высунувшись на поверхность? Пусть даже этот ход окончится в какой-то из городских катакомб; сумеют ли они выбраться наружу из бесконечного лабиринта?..
Правда, это все равно лучше, чем умирать под жгучими струями.
Все это Кицум шепотом объяснял спутникам.
Они бежали, бежали и бежали.
А существо в рогатом шлеме молча и неотступно преследовало их, не отставая ни на шаг.
Рано или поздно эта погоня должна была окончиться.

***

Эта ночь запомнилась им надолго. Позади, на островке, остался располосованный труп со сломанным заклятьем; впереди, время от времени оглашая тьму болот истошным воем, пряталось неведомое создание, убившее священника. И наверняка совсем рядом, в холодной коричневой жиже болот, прятались другие твари - не столь необычные, но не менее опасные.
Сидри шагал первым. Он один мог отыскать дорогу - почти в полном мраке, по лишь ему ведомым признакам. Тропа оказалась удачной, в меру широкой, достаточно твердой и неглубокой - лошадям по колено.
Пару раз, привлеченные запахом, к ним подступали обитатели трясин. Какие-то многоножки, вооруженные высоко взнесенными клешнями. Приходилось браться за мечи.
Клинок в руке Кан-Торога взлетел и рухнул лишь дважды. С такой быстротой, что человеческий глаз не различил бы ничего, кроме короткого взблеска. Два чудища бесформенными грудами остались валяться на краю тропы.
Это была привычная работа. Та, ради которой их и нанял Каменный Престол. Вольный и Тави убивали походя, годами отточенным чутьем тотчас определяя, куда и как ударить, чтобы не потребовалось поднимать меч вторично.
Многоножки угомонились, потеряв шестерых товарок. Уцелевшие сочли за лучшее закусить погибшими сородичами. Сидри едва не вывернуло наизнанку, когда из-за спины донеслось алчное чавканье пирующих чудищ, перемежающееся короткими истошными взвизгами.
- Ты кого-то не добила, - неодобрительно заметил Кан. - Скверный удар, Тави. Надо больше упражняться, сестра. Испортишь бездельем руку!
Тави в ответ показала ему язык; впрочем, Кан притворился, что плохо видит в темноте.
А так ночь прошла без особых происшествий. Многоножек сменили громадные безногие черви, непонятно что жрущие в этом болоте - едва ли тропа могла служить надежным источником добычи.
Тави шагала, радуясь и ночи, и мраку, и тревожному, зловещему шороху в недальних зарослях; да что там шороху - она радовалась и отвратительным мордам болотных тварей, с тупым упорством пытавшихся дотянуться до лакомой и редкой поживы, нежного мяса двуногих. Она рубила и убивала с наслаждением. Потому что схватка помогала хотя бы на время забыть и о погоне, и о Ливне. Она не могла объяснить, не понимала, что происходит, но Ливень надвигался куда быстрее, чем было положено. Такого не случалось никогда. Девушка ощущала близость темного фронта словно чье-то тяжкое, зловонное дыхание. Тучи исторгали из себя смерть - и сами пахли смертью. За последний день этот запах очень усилился. Если дело так пойдет дальше, они могут не успеть. Ливень застигнет их в болотах.
Когда забрезжил осенний рассвет, унылый и неуверенный, Сидри вознамерился было остановиться на привал. В сплошной и непроходимой топи гномья тропа точно вывела на небольшой сухой островок, покрытый густым ракитником.
- Уф!.. А и натерпелся ж я страху! - откровенно признался гном. Достал из-за пояса топор и, что-то недовольно бормоча себе под нос, принялся счищать с железа засохшую бурую слизь.
Ночью он зарубил не то четыре, не то пять чудищ.
- Отдых отменяется, - жестко сказала Тави. - Идем дальше.
Гном выпучил глаза.
- Ты что?! Я, например, никуда не пойду. Ноги подкашиваются!
- А ты во-он туда посмотри, - посоветовала девушка.
Гном посмотрел. Приглушенно ахнул и схватился за голову. А потом вскочил и ринулся вперед, словно за ним гнались все маги Радуги скопом.
И вновь болото. Пузырятся бездонные черные бучила; тропа виляет между густыми барьерами квота, высокого болотного тростника.
- Тави, ты чувствуешь погоню? - Кан-Торог смотрел тревожно, не отпуская рукоять меча. А уж если Вольный не отпускает рукоять...
Девушка на миг зажмурилась.
- Нет, Кан. Они.., похоже, они повернули назад... - Она прижала указательные пальцы к вискам. - Поставили завесу.., мне не пробиться. Но на болотах их точно нет. Правда.., да нет, чепуха, ерунда просто.
- Ты о чем? - насторожился еще больше воин.
- Пустяки. Не обращай внимания, - отрезала Тави. Ее спутник пожал плечами и не стал расспрашивать.

***

Двое в перепачканных грязью алых плащах стояли над дергающимся распятым трупом.
- Так, значит, как они пошли?.. - спросил один, высоко поднимая жертвенный обсидиановый нож.
Труп затрясся. Второй волшебник ударом ноги вогнал начавший вылезать колышек поглубже.
- Хорош, хорош, - заметил он. - Из Белых Ряс всегда получаются отличные зомби, я всегда говорил...
Повинуясь заклятью, мертвец заговорил. Очевидно, эта пара чародеев обладала куда большими силами, чем девчонка Тави; их приказам труп повиновался.
Выслушав, маги переглянулись.
- Командор был прав, - негромко сказал тот, что вбил колышек. - Они идут...
- Куда нам и нужно, - подхватил второй. - Ну что ж, значит, надо успеть в горы до Ливня...
- А что с этим делать?
- С этим? - волшебник усмехнулся. - А вот что...
И сделал.

***

Наверное, пережив два покушения за одни сутки, другой бы забился в самую глубь цитадели, окружил себя до зубов вооруженной стражей и не высовывал бы носа из-за надежных стен. Император к гаковым не относился.
Послания от Патриархов не было. Собственно говоря, это могло значить все, что угодно - что воин Лиги схвачен, например. Или ранен. Или что ему просто никак не подобраться к цели. К цели, которую не знал сам Император. Ее не знал и Патриарх Хеон. Ценой огоромных усилий Лига узнала лишь, что в Хвалине вот-вот должно произойти нечто очень, очень важное и что туда послан особо доверенный адепт Арка, Илмет, выкормыш самого Командора Деврана. "Это невероятный шанс, - хриплым шепотом говорил Хеон, поминутно косясь на плотно занавешенные окна. - Это удача, которая выпадает раз в сто лет. Мы знаем адепта, знаем его имя; знаем, что дело - архиважное. Такое упускать нельзя. Я пошлю лучшего из лучших, мой Император.., если мои расходы будут компенсированы казной".
Император тогда не колебался. Впервые Лига сама напрашивалась взяться за дело против Радуги. Прошлый раз они вернули аванс. Бесцветный Нерг оказался не по зубам. Патриарх Хеон, казалось, готов был рискнуть.
"Если он меня обманул и вообще никого не послал в Хвалин..." - подумал Император. Еще никогда, ни разу не случалось, чтобы Лига мухлевала с заказами; но кто знает, кто на что способен, если припрет к стенке? А Лига постоянно казалась прижатой к стенке. Ползли слухи, что Радуга вот-вот расправится с непокорным Орденом ночных воинов, и кто знает подробности тайной войны, что велась между Лигой и Орденами?.. У Патриарха Хеона и в самом деле могло не оказаться иного выхода. Впрочем, его бы это не спасло. Император знал - его Вольные в силах справиться и с лучшими бойцами Лиги. Потому что те были всего лишь людьми, не больше.
Да, получалось, что во всей огромной Империи он, ее самодержавный правитель, мог рассчитывать лишь на горстку преданных лично ему Нелюдей. Причем Нелюдей в куда большей степени, чем те же эльфы или Дану. Браки людей с Вольными были обречены на бесплодие. От браков же Вольных с эльфами и Дану дети рождались. Как бы ни негодовали эльфий-ские колдуны и маги Дану. Пока еще были живы. Потом негодовать стало некому, потому что головы их давным-давно украсили частоколы пограничных крепостиц наступавшей сразу на три стороны света человеческой расы.
Но это так, лишь отвлеченные рассуждения.
"Ты пленник, владыка Империи. Ты даже не кукла в руках Радуги. Они надменно игнорируют тебя. Война с эльфами, гномами и Дану окончена, орки, гоблшы, тролли и прочие оттеснены далеко на север, восточные королевства заняты мелкой грызней, а затеянная отцом завоевательная экспедиция на другой берег Расходного Океана грозит оставить Империю без войска.
И тогда единственной силой в пределах известной Ойкумены останутся маги. Пока еще они соблюдают приличия, пока еще они называют тебя "повелителем", но.., холодный блеск в глазах Сежес.., такой странный блеск..."
Но ведь у них была тьма возможностей избавиться от него еще раньше! Он мог тихо умереть во младенчестве. Или скончаться от морового поветрия вслед за отцом. И тогда.., нет, он пока еще им нужен. Или уже нет?..
Пробрало холодом.
"Радуга, неуязвимая всесильная Радуга.., неужели у тебя нет ни единого слабого места? Сежес что-то говорила о колдунах-ренегатах.., были и другие, с патентом, полученным от имени семи Орденов, разрешающим практиковать магию в частном порядке. Ни один из этих, с позволения сказать, чародеев, и в подметки не годился даже адептам третьей ступени. А так называемые ренегаты - да не были ль они очередной выдумкой коварной чародейки? Очень даже может быть. Радуге верить нельзя, ни в большом, ни в малом. Маги семи Орденов хуже зверья, много хуже безбожных Дану и, как говорят кухарки и горничные, ельфов.
А потому они должны уйти".
Император вжал пылающий лоб в сцепленные руки.
"Ты слишком слаб. Сежес права. Ты боишься крови, боишься мук. Ты жалеешь детишек. Верно - нечего рассчитывать на успех с таким настроением. Либо семь Орденов утонут в новосотворенном алом море, либо... А вот никакого этого "либо" быть не должно". Император решил подождать еще день. А потом послать осторожность в самую глубокую преисподнюю и самому отыскать Патриарха.

Глава 10

Фесс успел подумать, что, наверное, так должны чувствовать себя четвертуемые. Он переставал существовать. То, что на грубом людском языке именовалось "болью", даже отдаленно не имело права относиться к тому, что он сейчас испытывал.
Прыгнул он удачно. Гаснущий проем принял его в себя, принял и погас окончательно. Рвущий душу магический удар швырнул Фесса в глубины беспамятства, юноша с трудом удержался усилием воли - использовать свою полулюбительскую магию здесь, в одной из цитаделей Арка, было сущим безумием.
Он лежал, скорчившись в три погибели, на какой-то запыленной балке, протянувшейся поперек высокого сводчатого прохода. Со стороны башни Радуги казались изящными и тонкими; однако этот коридор тянулся далеко в обе стороны, не выказывая никаких признаков того, что он собирается сворачивать. Магия. Или - он очутился глубоко под землей. Могло быть и хуже. Гаснущий проход способен зашвырнуть тебя куда угодно. В том числе и на обед стае голодных демонов. Такое, правда, случалось редко.
Фесс осторожно высунул голову. Положение его оставалось не из приятных - безоружный, в неведомых подземельях (или все-таки нет?) неведомой башни.
На что он рассчитывал? Чтобы его схватить, не потребуется много времени.
Но уж, во всяком случае, он не станет облегчать им задачу, сидя, точно сыч, на этой балке.
Фесс мягко спрыгнул вниз. Выдернул из петель широкий ремень, весь усаженный тяжелыми бляхами - разумеется, воин Лиги никогда не наденет спадающих порток, ремень - тоже оружие. Вот только, похоже, Радуга об этом пока не знает...
Придется преподать им урок.
Он был первым, кому удалось прорваться в башню Ордена. Лига имела собственные сказки и предания, где маги неизменно оказывались в дураках, а хитроумный герой всякий раз выходил сухим из воды. Назывались имена. Правда, Фесс не слишком этому верил, Уж кому-кому, а ему-то была известна мощь семи Орденов.
Юноша зажмурился, стараясь вычленить запах магии - безуспешно, как и следовало ожидать. Башня Красного Арка полнилась чародейством и ворожбой, понять, откуда что исходит, не смог бы и Архимаг. Оставалось положиться на удачу - и Фесс совсем уж было вознамерился последовать этому мудрому правилу, как злая аура башни внезапно содрогнулась. Вся. От основания до уходящей далеко в Астрал вершины.
Пылающий, вознесшийся в далекое поднебесье конус башни, какой она предстала второму зрению Фссса, пересекла холодновато-чистая струя серебряного огня. Покрытых потом висков воина коснулось чистое, легкое дуновение, словно морской бриз; Фесс не мог ошибиться - в башню внесли Нечто, наделенное громадной магической силой. Громадной настолько, что вся мощь Арка вынуждена была ощетиниться, вздыбиться, отгораживаясь огненными щитами от неведомой опасности.
Несколько мгновений спустя Фесс уже мчался по коридору. Несостоявшийся маг Радуги знал достаточно, чтобы понимать - ни один из известных или хотя бы описанных в трактатах магических артефактов не сравнится по силе с этим Нечто. Либо маги Ордена добились прорыва и создали что-то из ряда вон выходящее, либо им в руки попало некое древнее сокровище. И совсем не требовалось быть чародеем, чтобы понять - баланс сил нарушается.
"Уйти, бежать, стараться спастись? Вот уж нет. Наверное, такой азарт правильнее всего назвать "гибельным", когда человек бестрепетно идет навстречу более чем смертельной опасности, идет радостно, предвкушая остроту риска, упиваясь им, смакуя каждый миг..."
Ради этого Фесс в свое время и стал Фессом. Предпочел остракизм родни и знакомых, предпочел отречься даже от собственного имени, стал рядовым воином Серой Лиги, не нажил ничего, кроме полудюжины шрамов да целой пригоршни тошнотворных воспоминаний - все ради этих мгновений. Не опасности как таковой, опасностей хватало и на ночных улицах Мельина, а ради противоборства со всесильной Радугой, испокон веку считавшейся непобедимой.
Сам из семьи волшебников, Фесс ненавидел чародеев. У него имелись на то веские причины.
Коридор вел вперед, никуда не сворачивая. По сторонам стали попадаться двери - устрашающего вида, покрытые ржавчиной, все исчерченные рунами и знаками Силы. Тут, наверное, держали особо важных пленников. За некоторыми дверями чувствовалось присутствие живого - Фесс было замедлил бег, однако его тотчас окатило такой волной нечеловечской ненависти, что пришлось припустить так, словно за ним уже гнался весь Орден во главе с Советом Командоров.
Ясно было, что он - в подземельях. Вот только где же ход наверх? Неужели маги Арка все поголовно пользуются заклятьями Перехода? Если так, то тогда они воистину непобедимы. Правда, об этом лучше все-таки не думать.
Коридор окончился тупиком; как и предположил Фесс, в подземный схрон - не то тюрьму, не то зверинец, не поймешь - вели только магические проходы.
Можно, конечно, повернуть и топать в обратную сторону, однако чутье бывалого воина Лиги едва ли могло подвести - прохода, пусть даже с самой многочисленной охраной, не будет и там. Зачем магам двери?
Наверное, теперь следовало бы впасть в отчаяние. Не зная тайных заклятий, из подземной могилы не выберешься. Тихонько посвистывая, Фесс медленно двинулся обратно, к камерам. Если там содержатся живые твари, они должны есть и пить. А значит, все это должно откуда-то здесь появляться. Да и от дерьма неужто магики собственными ручками камеры очищать станут?
Конечно, имей он запас времени, волноваться бы не стоило. Но Командора Арбеля скоро хватятся. Потом начнут обшаривать башню и подземелья. Маги Радуги отнюдь не глупцы. Из лишенной дверей камеры можно бежать лишь через сотворенный колдовством проход. А раз так...
Фесс остановился возле одной из железных дверей. За ней, кто-то возился и глухо взревывал. Накопившаяся ненависть так и клокотала под каменными сводами. Что ж, это подойдет.
Если истинный герой не тот, кто не испытывает страха, а умеющий с ним справиться, то в таком случае Фесс к героям отнюдь не относился. Пряный привкус опасности был для него желаннее, чем трубка с вызывающим гибельные видения семенем болотного белоцвета для закоренелого курильщика. Существо за дверью внезапно притихло, верно, учуяло живого. Потом осторожно так, словно для проверки, взрыкнуло.
- Сейчас, сейчас... - пробормотал юноша. - Сейчас, мой дорогой...
Если его догадка верна, то есть шанс вырваться отсюда. Если нет - придется ждать магов-поимщиков.
Открыть замок удалось не сразу. Ставили на совесть, и, похоже, гномы. Наконец удалось повернуть нужный рычажок; запор клацнул, и в тот же миг в коридор ринулась черная туша, на ходу распуская увенчанные гроздьями когтей кожистые с перепонками крылья. К самому потолку взметнулась вытянутая, точно у рыбы-живоглота, голова с высоким костяным гребнем-погремушкой. Фесса окатила волна непереносимой вони.
Манхалия. Обитатель жарких пустынь на самом южном краю Ойкумены, где солнце и зимой и летом стоит одинаково высоко. Природный источник магии. Источник силы трясунов-шаманов диких племен иссушенного края, где несведущий человек не протянет и пары локтей тени.
Зверь с неожиданной для столь крупной твари ловкостью развернулся в узком проходе, заклекотал, нацеливаясь ударить зубастым клювом. Значит, уже измененный. Настоящие манхалии зубов, конечно, никогда не имели.
В таких поединках все решают не сила и даже не быстрота, а точное знание, где, как и чем ударить. Фесс прыгнул навстречу чудовищу, взмахнул усаженным бляхами ремнем. Тяжелая пряжка ударила по часто-часто вздувающемуся и опадающему бугорку кожи чуть ниже и дальше большого круглого глаза - место, где сплетались жилы, питавшие кровью мозг. Очень-очень небольшое уязвимое место - естественная плата за мощную броню, прикрывавшую весь череп, который не пробить даже гномьим топором.
Манхалия тонко взвизгнула и, разом обмякнув, всей массой грянулась об пол. Сухо простучали крыльевые когти. Болевой шок. Ненадолго, но этого должно хватить...
Фесс одним прыжком оказался в камере, не обращая внимания на дурнопахнущие кучи, валявшиеся там повсюду. Так.., так.., так.., не здесь.., не здесь.., ага!
Вернуться. Накинуть петлю на покрытую сухими складками выю страшилища. Надрываясь, втянуть внутрь уродливую голову. Приподнять. Застонав от натуги, ткнуть безобразной мордой в изъеденный ядовитой слюной камень стены. И потом, почти до предела затянув удавку, резким толчком под основание черепа (еще одна точка, которую мало кто знает даже из магов) - привести чудовище в чувство.
Манхалия захрипела и задергалась. Фесс что было сил рванул ремень. Тварь сдавленно всхрапнула и стихла. Мутные буркалы глаз умоляюще уставились на мучителя - сделаю, что велишь, хозяин, только не убивай! Съесть тебя я лишь потом попробую, а сейчас не буду, не буду, не бу-у-уду-у-у!!!
Темная аура зверя затопила камеру. Фесс лихорадочно искал - секунды истекали, еще несколько мгновений - и смотрители раскусят, в чем тут дело... Ну, где же ты, где?! Ага.., это вроде... Ну, давай!
Камни послушно расступились. Проход светился темно-синим, слишком узкий, чтобы провести по нему чудовище. Фесс выпустил из рук удавку.., и едва успел нырнуть в неожиданно широко распахнувшуюся пасть питалища. Сзади несся истошный вой.
...Он с размаху грянулся на пол, проехался лицом и левым боком по камням, насилу успев подставить руки. Кто-то истошно завопил над самым ухом - Фесс ударил, никуда особенно не целясь. Сверху повалилось чье-то тело, как будто не слишком даже и человеческое. Перед глазами мелькнула зеленая чешуя, откинувшаяся когтистая лапа...
Он вскочил. И только теперь понял, что с ним никто не собирается драться.
Их было пятеро, нелепых толстенных созданий, очень похожих на разбухших, как бочки, гоблинов. Однако это были отнюдь не гоблины. И они не были живыми. Сухие костяки обложили содранными с трупов мышцами, наполнили вены прокисшей кровью, обтянули подходящими шкурами - теперь Фесс видел, что на каждую такую тварь ушло самое меньшее три гоблина - и поставили на работу в тюрьму-зверинец, кормить тамошних обитателей и убирать за ними.
Некромантия чистой воды. Страшная, кровавая, отвратительная некромантия. Потому что для оживления каждого из этих существ требовалось убить - и не просто, а мучительно и долго - не меньше пяти-шести детишек. Чем младше, тем лучше.
Страшные, шепотом передававшиеся байки о детских жертвоприношениях Радуги разом обрели плоть.
Живые "бочки" тупо уставились на Фесса. Ясное дело, драки с подобными ему никак не входили в наколдованные им приказы. Воин уже собирался, прихватив с собой здоровенный мясницкий тесак, броситься прочь, как...
Раздался грохот. Полетели камни, брызнула острая крошка; там, где только что была стена, появилась судорожно дергающаяся, то сжимающаяся, то вновь расширяющаяся пасть прохода. Из синей мути высунулась клацающая вытянутыми челюстями морда манхалии. На шее болтался Фессов ремень.
Тонкая система заклятий, опутывавшая камеру, рухнула, и зверь сумел освободиться.
Зеленочешуйчатые прислужники дружно бросились наутек. Очевидно, инстинкта самосохранения их все-таки не лишили.
Челюсти сомкнулись, в один миг перекусив замешкавшегося гомункулуса пополам. Длинная шея задралась, тварь торопливо заглатывала лакомую живую добычу.
Фесс схватил ремень. Дернул, наматывая на руку - манхалия вновь захрипела, давясь тухлятиной.
- Брось! - словно собаке, приказал Фесс. - Брось, и пошли!
Он вложил в слова совсем-совсем немного магии Повеления. Немного - чтобы не засекли хозяева башни - и бросился вон из комнаты, волоча за собой полузадушенную манхалию. Зверь покорно пригнул шею, даже не пытаясь сопротивляться. Наговорное железо ремня глубоко врезалось в кожу; тварь сейчас оказалась в полной власти проклятого двуногого.
В коридоре раздался вопль. Какая-то тщедушная фигура поспешно шмыгнула в проход, не решаясь заступить дорогу.
На сей раз Фессу повезло. Он оказался в нижних покоях башни - рукой подать, судя по всему, до ведущих на задний, хозяйственный, двор ворот; и он совсем уже было решил, что будет пробиваться к ним, как...
...Росчерк быстрого серебряного пламени на темно-алом фоне. Росчерк серебряного пламени, окаймленного трепетно-живой зеленью. Как он мог забыть?!
И это было где-то совсем рядом. Наверное, пара лестничных переходов.
За спиной кто-то истошно вопил. Манхалия начала дергаться, тщась повернуть голову - то ли распознала эти голоса и вспомнила обидчиков, то ли... В общем, двуногий, тащивший ее на поводке, уже не слишком интересовал зверя.
Спасибо тетушке Агате, полному профану в магии, но великому знатоку всяческого зверья, научила чувствовать даже самого свирепого и на вид безмозглого. Манхалия хотела отомстить.., и, отпусти ее сейчас, то, пожалуй...
- На меня не кинешься? - негромко спросил Фесс, поворачиваясь и глядя прямо в глаза чудовищу. После чего быстро, одним движением, распустил удавку. Ремень остался в руках.
Манхалия не обратила на Фесса никакого внимания. Алчно и зло заклекотала, встопорщив костяную гряду вдоль хребта; развернулась и ринулась прочь, вдогонку за поспешно удаляющимися воплями.
"Странно. Не оказалось поблизости ни одного мага?.."
Времени размышлять не было. Фесс ринулся по следу - серебряное с зеленым, оно горело перед глазами, горело даже сквозь кладку стен, он чувствовал его всеми фибрами, он рвался к нему, несмотря ни на какие преграды. Кто-то высунулся из боковой двери - мясницкий нож взлетел и рухнул. Тело с разрубленной шеей осело. Фесс даже не оглянулся посмотреть, кого же он убил.
Серебряное с зеленым!
Поворот, поворот, поворот... Винтовая лестница вела его вверх, это было глупо, это было неразумно - там, наверху, его возьмут голыми руками, надо, воспользовавшись переполохом, пока манхалию не упрятали обратно в зверинец, прорываться прочь из башни, а он вместо этого лезет зачем-то вверх...
...На Илмета он едва не налетел. Его скрывшийся конь спокойно шагал двумя витками лестницы впереди - рядом с еще одним мужчиной, невысоким и сухопарым, в одноцветном орденском плаще и церемониальном шлеме Командора. Зачем ему потребовалось напяливать этот убор здесь, Фесс понять не мог. Разве что собирался на что-то типа торжественного Совета.
- Отличная работа, Илмет, - сказал сухопарый. - Теперь дело за малым. Второй меч - и можно будет начинать.
- Счастлив доверием вашего командорства, - деревянным голосом ответил Илмет. Фесс удивился - голос молодого мага звучал совсем неподходяще к случаю. - Готов отправиться немедленно...
- Отправишься, ну, конечно, отправишься, - ласково сказал Командор. - Но сперва твой трофей будет торжественно водружен в сокровищницу, Совет воздаст тебе хвалу, вручит награду...
- Разве я совершил что-то выдающееся? - внезапно вырвалось у Илмета. - Всего лишь взял...
- Но так, что теперь у нас не осталось никаких тревог, - в ласковом голосе послышался металл. - Нет, нет, мой мальчик, ты совершил все, как должно. Если хочешь отправиться наперехват второму мечу - я поддержу твою просьбу. И тогда нам не понадобится никакой Император!
Фесс чуть не рухнул с лестницы. Так вот оно что! Вот оно! Наконец! Арк заполучил-таки свое нечто... И - решил, что пришло его время! Или же - время всей Радуги? Правда, о других Орденах пока еще ничего не сказали...
Даже лучшие воины Лиги могут совершать ошибки. И сейчас Фесс не подумал о том, как мог Командор Ордена Арк, маг с одноцветным плащом, чародей высшей степени посвящения - как он мог не почувствовать совсем рядом бежавшего из допросной камеры чужака?..
"Они хотят покончить с Императором. И что будет дальше? Вся власть у Радуги.., зачем она им? Для чего ?!"
Забыв обо всем, Фесс крался следом...
А лестница оставалась пустынной, как по заказу.

***

Впереди поднимались горы. Не какие-нибудь там хилые холмики, еще только знаменующие появление настоящих хребтов, а самые настоящие, крепчайшие Кости Земные, гневом Предвечных Хозяев подъятые на поверхность вместе со всем их великим богатством.
Болота остались позади. Резвее шли измученные кони; повеселел Сидри, даже принявшийся распевать какие-то свои гномьи песенки. Вот они, горы, вот то, куда они стремились; четырехрогая корона, нацелившаяся остриями в небо; Царь-Гора гномов, священная гора, средоточие их древней Силы, где во тьме до сих пор стоит опустевший века назад Каменный Престол.., истинный Престол, не одно лишь название, как сейчас именуют правителей Царства Изгнанников.
Хребет Скелетов, а у его подножий - заставы магов Радуги.
А в небе - поднявшиеся до самого зенита облака, несущие Смертный Ливень.
Пока тащились через болото, намучились так, что даже забыли о надвигающейся лютой гибели. Кан-Торог, перемазанный с ног до головы жидкой болотной грязью, правая рука по самое плечо покрыта еще и кровью - хорошо, не своей. Тави, всю ночь, как заведенная, рубившая ползущие из мрака неисчислимые орды, рубившая тупо и однообразно, словно мясник на бойне. Нет ни славы, ни чести в таком бою, одна кровавая работа. И каждая капля пролившейся потемну крови стоит сколько-то золота, обещанного Кругу Капитанов.
И все же днем, несмотря на всю маету, стало полегче.
Останавливаться, однако, не решились. Горы совсем близко, но тучи - еще ближе. Выжимай из ног последнее, если жить хочешь.
- Ничего.., ничего, - сказал Кан, отбрасывая широкий вялый лист плавунца, которым вытирал изгва-зданное лезвие. - Оно даже и лучше. Путь небось до самого Жерла чист. Маги и носа не высунут. Они сейчас, небось по крышам ползают, прорехи отыскивают...
Посмеялись несмешной этой шутке. И - дальше. Дальше. Еще дальше.
За болотами вновь начинался лес. Негустой, изрядно прореженный еще гномами, а потом - алчными добытчиками, сводившими целые рощи под корень: нужна была крепь. После войны многие подземные ходы, даже у самой поверхности, стали ненадежны. Обвалы - один за другим. Вот и рубили, удержу не зная.
Тави на ходу рассматривала карту. Все вроде бы понятно. Вот он, главный вход, вот он, лагерь добытчиков, а вот и вертеп магов. Это - к северо-востоку. Если ж свернуть сейчас строго на запад, с полуденной стороны огибая подошву исполинской Царь-горы, то в отрогах ее сыщется неприметная малая долинка, вся заросшая густым колючим орешником, какой Вольные зовут инбисом, что значит - "забава". Почему, отчего пошло странное это слово - кто знает? Вольные молчаливы. Проживи среди них хоть сто лет, и во снах не видь себя простой девчонкой, у которой есть и мама, и папа - в отличие от этой холодной ватаги, где детишек сразу же после рождения забирают у родителей и несут лекарям Круга. И тех, кто "не подойдет..." - в реку. Да не в простую... А кто "подошел" - того в общие дома, где выживет лишь сильнейший, где за еду надо драться, и за воду, и за постель, и за все... Нет уж!.. Да, проживи среди них хоть сто лет - все равно не поймешь.
Она покосилась на невозмутимого Кана.
"Сколько детей у тебя, воин? Словно быка племенного, тебя случают с дочерьми видных родов. А тем, когда рожают, уши затыкают, и залепляют глаза, и дают дурманное снадобье, и творят всякое иное чародейство - чтобы матери не то что не увидели бы младенчиков, а даже и не услыхали бы их крика. Ирод - совсем не то, что у людей. Не семья, а скорее боевая дружина.
Однако ж до сих пор - непобедимы...
И что это я? - подумала Тави. - Начала про орешник, а кончила вон чем!.. Да, значит, орешник. Тайный ход гномов, вернее - один из множества их тайных ходов. Заклятие знает Сидри - одно из трех, врученных ему Каменным Престолом. Первое откроет им дорогу внутрь. Второе - отгонит Нечисть, захватившую средние уровни. И, наконец, третье - поможет исполнить то, ради чего они и вышли в этот поход".
Окрестности Царь-Горы обычно - место людное. И, развивайся все, как и было задумано, Вольным и Сидри пришлось бы немало постараться, чтобы проскользнуть к заветному ходу незамеченными. Но Ливни сорвались с цепи, и предгорья мгновенно вымерли. Все, кто мог, бежали в Хвалин - или еще дальше.
- Успеем, Сидри?
- Должны. Если пойдем, как сейчас...
Он не договорил. В спины всей троице неожиданно толкнулся ветер, ледяной и мертвящий. С оставшихся позади болот медленно полз звук - низкий, басовитый, утробный. Они замерли, не в силах даже оглянуться; казалось, чей-то холодный взгляд наконец-то отыскал их, вонзился, словно игла в крылышки схваченного насекомого; и за взглядом, казалось, вот-вот последует рука...
Зарычав от гнева, прокусив губу, Кан-Торог заставил себя обернуться.
...Не таясь, там стояли трое. Двое по бокам поддерживали третьего под руки. Державшие одеты были в алые мантии Арка; а вот третий...
У Тави едва не отнялись от страха ноги.
- Скорее, Сидри! - взвизгнула она.
- Ты что?! - заскрежетал зубами Кан. - Бежать?..
- Или мы проскочим - или нас.., или нас сожрут! - выкрикнула девушка, терзая шпорами конские бока.
- Вольные не бегают от опасности! - надменно бросил Кан.
- Дурак! Это же некроманты! Смотри, кого они притащили!
- Ну и что? - хладнокровно заметил молодой воин. - Разве ты их не удержишь?
Вместо ответа Тави внезапно выбросила вперед руку, ладонь тыльной стороной вниз и сложена в странном жесте - указательный и срединный пальцы вытянуты, остальные поджаты.
- Т-ты!.. - подавился криком Вольный. В следующий миг его, отчаянно упирающегося, потащило к лошади, с которой он успел уже соскочить, готовясь принять бой.
Сидри, судя по виду, Тави всецело одобрял. Орешник сомкнулся за их спинами; а через миг с болот вновь донеслось леденящее, голодное завывание.
- Они притащили с собой и ту тварь, что выла! - крикнула Тави Кану. Вольный кипел от возмущения, но сделать ничего не мог - тело ему не повиновалось. - Нам против нее не выстоять! А если б даже и выстояли - магам только того и надо, чтобы мы угодили под Ливень! Ты думаешь, они полезли бы под твой меч?! Как бы не так, Кан! Раскатали бы в блин издали. И я ничего не могла бы сделать, потому что у них эта тварь с болот, и.., и... - она осеклась, словно не в силах выговорить страшных слов. - Мне пришлось бы держать их, а не помогать тебе, Кан! Понятно?! Ну, не будь ребенком! Неужели Круг ошибся? Они-то всегда считали тебя образцом хладнокровия!
Вольный яростно промычал нечто вроде "Сними заклятье!".
- Как только войдем внутрь, - Тави оставалась непреклонна.
Позади, все ближе и ближе, раздавался заунывный вой. Неведомый хищник приближался; и молодая волшебница не сомневалась, что чудище - под властью чар Арка. Второго преследователя она не чувствовала, и от этого становилось вдесятеро страшней.
- Сидри! Ну когда же наконец твоя дверь! - не выдержала она.
Гном откликнулся, прижимаясь к шее своей низкорослой лошадки:
- Чуть-чуть совсем осталось! Только потом еще надо камень открыть...
Кан-Торог яростно мычал. Судя по всему, Тави предстояло нелегкое объяснение.
Летел навстречу орешник. Склоны долинки сдвигались, становилось все темнее...
- Сюда! - крикнул Сидри. - Продержите их, пока я буду открывать!

***

- Все, больше не могу! - Эвелин растянулась прямо в жидкой грязи, покрывавшей пол тоннеля.
Ни у кого уже не осталось сил поднимать женщину. Даже двужильный Троша выдохся. Одни Высокие Боги ведали, сколько времени остатки Онфимова цирка, согнувшись в три погибели, пробирались по прорытому тарлингами тоннелю. Как ни странно, ни единого живого существа им не встретилось, и ход, как по заказу, вел по направлению к Хвалину, никуда не сворачивая, лишь уходя все глубже и глубже.
Никто уже не слушал хрипящего и шипящего Кицума - клоун требовал идти дальше. Все повалились кто куда, давая отдых гудящим ногам.
Агата попыталась было зажмуриться и тотчас открыла глаза снова - казалось, веки превратились в шершавые наждачные камни. Не в силах отвести взора, она следила за приближающейся жуткой фигурой; череп-фонарь в руке поворачивался из стороны в сторону, двумя клинками зеленых лучей из глаз отыскивал жертву. Надо ж было приключиться такому - кто еще из живых видел этого Хозяина Ливня, что бредет со своим фонарем вслед за липкими зелеными струями? Не зря, ох, не зря болтали - в том же Остраге - что во время Ливней ходит, мол, по улицам неведомый страх, палкой стучит по крышам, проверяя, нет ли где прорехи, и горе тем, у кого такую отыщет...
А страхолюд, казалось, уже понял, уже увидал - кружил и кружил вокруг того места, где они засели, только он сверху, а Агата и все прочие - внизу.
И сочится сквозь землю Ливень... Они хоть и глубоко ушли, а отрава все равно достанет. И значит - поднимайся, шагай, хоть на брюхе ползи, а вперед. Вперед и вглубь. Тарлингам на поживу...
"Чудищу, наверное, до нас не так-то и просто добраться".
Агата не знала, почему земля сперва сделалась прозрачной, почему потом вновь все стало как прежде - лишь освещенная тусклым зеленоватым светом фигура Хозяина с черепом в руке кругами бродила наверху, бубня себе под нос что-то невнятное.
Но девочка-Дану не была бы сама собой, если б не чувствовала - подземный ход тарлингов и потом непонятная эта прозрачность: все здесь не случайно. Здесь пахло магией! И притом сильнейшей. Кто-то очень-очень могущественный.., неужели решил помочь им? Или - страшно подумать - ей?
Но вот только почему же он тогда так долго ждал? Почему бездействовал, когда заветный Immeistorunn переходил в жадные руки хуманса? Почему дал скрыться Онфиму? Почему?.. Почему?.. Почему?!
- Не понимаю, - шептала она, прижимаясь щекой к холодной и липкой стене. - Не понимаю. Маги... Радуга всегда была врагом, самым страшным, страшнее имперских егерей и псовых охот. Магов ненавидели куда сильнее, чем даже тех, что бросали схваченных младенцев-Дану в высокие костры - эти были просто тупыми животными, но маги...
Лишь дважды адепты семи Орденов попадали живьем в руки Дану. Послушники и подмастерья самых низших рангов, израненные, несчастные, жалкие - им пришлось платить за грехи Верховных магов и Командоров. Обоих пленников после долгих, неторопливых пыток столь же неторопливо опустили в полную соленой, едучей жижи купель, больше всего боясь, чтобы те не умерли бы раньше срока.
Сама Агата, конечно же, этих казней не видела. Но слышала - им, детям, начинали рассказывать о криках и корчах ненавистных магиков, едва малыши начинали хоть что-то понимать.
Так неужто же кто-то из Радуги решил ей помочь?
Пару лет назад она, наверное, со всем молодым жаром уверовала бы в уцелевшего чародея-Дану, наконец-то отыскавшего ее, Seamni Oectacann. Это время давно прошло. Веру выбили людские плети и нашейные колодки для особо строптивых рабов. Женщины и девушки Дану высоко ценились богатыми любителями, теми, на чьи грешки Радуга и Церковь смотрели сквозь пальцы - прояви Агата покорность, могла бы и сытно есть, и мягко спать - но вместо этого строптивица предпочла кнуты и рабский рынок. И ошейник с именем господина Онфима-первого, что до сих пор замкнут вокруг шеи.
Но кто-то ведь помог им?..
...Наверное, можно привыкнуть ко всему. Но не к давящему постоянно ужасу. Никто кроме Агаты не видел чудовищное существо с фонарем-черепом на рукоятке из позвонков; когда страх овеществляется, обращается в пусть даже самое невероятное, самое убийственное создание, какое только может создать воображение - от этого легче. Когда же вокруг тебя только зыбкая тьма и смутные сонмы твоих же страхов - почти непереносимо.
- Вставайте, вставайте, - хрипел где-то рядом Кицум. Старого клоуна никто не слушал. Хозяин Ливня высосал, наверное, последние силы и волю к сопротивлению.
Тварь наверху перестала кружить. Теперь она стояла, широко расставив закованные в древнее железо ноги, угрожающе подняв чудовищных размеров фламберг, явно сделанный когда-то для настоящего великана. Двуручная рукоять тонула в исполинской ладони.
- Чую, чую, чую - тянуло создание. Череп в его длани смотрел вниз, пара зеленых клинков буравила землю, тщась добраться до лакомой, живой добычи.
"Если мы просидим здесь еще хоть сколько-нибудь, - внезапно поняла Агата, - Хозяин доберется до нас. Ему и земля не помеха"

***

Нельзя сказать, что я бы совсем не был готов к увиденному И все-таки при виде мертвеца с двуручным мечом меня пробрало от макушки до пяток, словно в давным-давно позабытом детстве. Нет, конечно, не оттого, что мне предстал здоровенный ходячий труп в проржавелых доспехах Создать такое может любой маг-недоучка, овладевший хотя бы азами некромантии О последующей расплате, конечно, умолчим, но ничего необычного в таком создании нет. Разрой три-четыре свежие могилы, возьми тела усопших, слей воедино, укрепи соответствующими заклятьями... Несложно.
Но никогда и нигде, даже в самом злобном и безумном драконе, что мстит всему живому, я не чувствовал такой тупой и черной ненависти. Ненависть была для этой твари воздухом, водой, пищей, кровью, жизнью - всем Чтобы создать такое, требовалась невероятная мощь. Не собственное черное сердце, о, нет - но колоссальная сила А еще - изворотливость и виртуозность. Нелегко изгнать даже из мертвого черепа воспоминания о том, что когда-то он был человеком. Упыри, вампиры и прочая ночная Нежить убивают потому, что хотят, как ни странно, жить. Им нужна горячая кровь жертвы, для них это все равно, что для племени Смертных - свежий хлеб. Даже у вампира может пробудиться жалость или сочувствие. Мне известны такие случаи. Но в этом кошмарном создании, что спокойно шествовало со своим фонарем под смертоносными струями, не было вообще ничего, кроме одного лишь кровавого голода. Чтобы внушить чистое чувство такой силы.., надо быть подлинным мастером.
Я видел все это глазами несчастной девочки-Дану, она позволила моему взору протянуться от хвалинских подземелий под непроницаемую для заклятий завесу Ливня; и я чувствовал, что очень скоро не смогу помочь ей уже ничем. Радуга тоже не дремала.

***

Когда внезапно исчезло существо с мечом и черепом, когда непроглядная тьма взорвалась роем серебристых вспышек и щеки коснулось знакомое ледяное дыхание отравной хумансовой магии, Агата, теряя сознание, поняла, что случилось нечто еще страшнее утраты того, что хумансы называли Иммельсторном - она в руках ненавистной Радуги...

***

Раз приняв решение, молодой Император уже не отступал. Патриархи затаились. Ждут. Оно и понятно, в случае чего Радуга не станет с ними церемониться. Серых терпят, пока они не суют свой длинный нос куда не следует. Еще одна игрушка, оставленная магами своей пастве. Опасная игрушка, хотелось бы верить.
Было утро. Император лежал без сна, неотрывно глядя в потолок. За дверями - никакого почтения к императорскому званию! - лениво переговаривались приставленные Радугой стражи-соглядатаи, и повелитель Мельина мог лишь еще раз поразиться поистине нечеловеческой выдержке Вольных - им только мигни, магиков взяли бы в ножи, а те бы и пикнуть не успели. Хотя нет, успели бы. Не обманывай себя, Император, эти бы - успели. Едва ли Сежес послала сюда посредственностей. Наверняка нет. Лучших из лучших. Ты можешь проткнуть такого насквозь, вырвать ему сердце, снести голову - но, даже умирая, даже разрубленный, он успеет бросить заклятье, и горе тогда убийце...
Но, как бы то ни было, Патриарха он увидит. И, если нельзя прийти к Хеону тайно, значит, он придет к нему открыто. "Открыто" для Радуги, само собой.
Палец слегка коснулся черного камня в перстне, и мгновение спустя возле ложа Императора уже стоял согнувшийся в поклоне человек. Пара Вольных, что несла караул, четко, по уставу, вошла следом, молча прижала кулаки к груди в знак приветствия. За широкими спинами воинов маячили крикливо-яркие плащи волшебников.
Император коснулся тремя сложенными щепотью пальцами правой руки раскрытой левой ладони. Слуга молча склонил голову, бесшумно исчез, а еще через миг появился с роскошным янтарным футляром письменных принадлежностей.
"Трон недоволен, - быстро писал владыка Империи. - Не вижу голов зачинщиков последнего заговора. А также голов их семей. Сроку даю четыре седьмицы, считая от сего дня". И вместо подписи прижал к дорогой тонковыделанной коже камень перстня. Чуть-чуть запахло паленым; на пергаменте остался четкий и глубокий оттиск имперского герба - вставший на дыбы василиск.
А потом, не слишком скрываясь, не обращая никакого внимания на жадно пялящихся ему в спину магов, Император отдал свернутое трубкой и опечатанное письмо невзрачному человечку, одному из множества имперских курьеров, день-деньской сновавших по славному столичному Мельину.
О его письме тотчас узнают Сежес и иже с нею? - пусть, к этому он был готов. Тем более что Хеон и в самом деле последнее время толковал о каком-то заговоре... Император устало поморщился. Какая чушь. Здесь все в руках колдунов. Наверняка и оба покушения - их работа. Вот только зачем им понадобилось два легиона? Не из лучших - лучшие, увы, за морем - но и далеко не отбросы, вроде городского ополчения. Пятнадцать тысяч мечей. Хватит на добрую войну. Против кого? В россказни об эльфах и Дану Император не слишком-то верил. Дану еще продаются и перепродаются на невольничьих рынках, но это уже все, последыши. Охотники за живым товаром обратили свой взор на восток и юг, кое-кто, правда, промышлял гномами, пока еще многочисленными...
Загадка на загадке. Радуга совершенно не способна говорить правду. Даже правда в устах магов кажется отъявленной ложью.
Записка к Патриарху Лиги была, разумеется, криптограммой. И содержала требование о немедленной встрече. Если Радуга ее и перехватит (а в том, что перехватит, сомнений не имелось), то, сколько ни обрабатывай пергамент снадобьями, сколько над ним ни ворожи - ничего не изменится. Нет там ни скрытых, чарами запечатленных слов, ни тайных надписей невидимыми чернилами... Император пишет Патриарху Серой Лиги именно то, что он пишет.
И все же он не мог не признать - смертельная игра с Радугой пьянит и затягивает куда крепче схваток с безмозглыми склизкими червями в подземельях Мельина. Черви просто хотели жрать; они жадно тянулись к любой плоти, какой только могли достичь; все развлечение заключалось лишь в умении хорошо вертеть мечом. Но это он может делать и на арене.
Пусть даже его противниками окажутся такие оборотни, как этот "мастер Н'дар".
Да, ни вино, ни женщины не в силах доставить столь острого наслаждения. Император, впрочем, отнюдь не ощущал себя игроком. Нет, скорее - человеком, запертым в клетке с голодными хищниками, когда против их когтей и зубов у тебя только руки, голые руки, такие бессильные по сравнению со свирепой мощью зверей. Вот только человек отчего-то всякий раз оказывался и хитрее, и кровожаднее, и беспощаднее любого зверя. Оттого и выживал. Он выживал, а утонченные эльфы, прямые и строгие Дану, непонятные гордецы-Вольные, трудяги-гномы один за другим сходили во мрак.
Вот и сейчас. Тайное послание к Патриарху Хеону. Чем ответит Его Скрытничество? - можно только гадать. Патриархи подчиняются имперским законам лишь до тех пор, пока их эти законы устраивают. Патриарх вполне может и не ответить. Сославшись, скажем, на ту же Радугу. И будет в своем праве.
Император может карать любого своего подданного, наверное, хватило бы силы покончить и с Хеоном, но тогда надо забыть о помощи Серых против Многоцветной Радуги. Василиск останется в одиночестве. И тогда семерка растерзает его в клочья.
...В тот день Император старался ни в чем не отступать от распорядка. Он заставил себя забыть о некуртуазных, нелепых и неловких адептах. Он будет все делать, как всегда. Чтобы Радуга, сохрани нас от этого Единый и прочие боги, не заподозрила, что Император уделяет делам Серых уж слишком много внимания. Заговоры были всегда, сколько существовала Империя. И бороться со смутьянами, конечно, нужно. Но если Император покажет, что именно ЭТО дело привлекает его сильнее всех прочих событий в государстве, вот тогда-то Радуга и вцепится в него всеми когтями...
Однако, к полному удивлению владыки Мельина, посыльный вернулся. Разумеется, без письма - хозяева Серых вообще недолюбливали каллиграфию - однако с ответом.
Семеро в плащах магов даже приличия ради не попытались сделать вид, что не набрасывают заклятия для подслушивания. Император почувствовал, как заалело лицо, кулаки его сжались, но - "еще не время мстить. Позже. Конечно же, позже".
- Велено передать, - испуганно мигая и поминутно кланяясь, пролепетал человечек, - "Все устроилось к наилучшей выгоде, и с ответом не задержу".
Скулы Императора закаменели. Успокоительная фраза Патриарха значила, как они условились, совершенно обратное. А "с ответом не задержу" и вовсе означало, что воин Лиги оказался в плену.
- Ты можешь идти, - бросил Император, уже забывая и думать о посланце послании и всем прочем. Важным теперь представлялось только одно - что сможет рассказать этот воин и как скоро Радуга нанесет ответный удар?
Неторопливо поднялся, положив руку на эфес, подошел к высокому стрельчатому окну. Вольные неслышно придвинулись ближе, адепты заволновались, забормотали что-то про "стрелу снаружи". Император только усмехнулся - его стража, все как один, умеет взять стрелу из воздуха перед самым лицом. Не обращая на магов внимания, наклонился, опираясь-о подоконник, выглянул наружу.
Под ним расстилался осенний Мельин, благословенное место, где ни разу не видели Смертных Ливней, где даже в зимнюю пору тепло и печи топятся не каждый день. Серой сталью кривого клинка сверкнула река, огибая замковую скалу, она казалась обогнувшим щит и глубоко вонзившимся в тело врага лезвием. О, если бы он мог с такой же легкостью поразить Радугу! А теперь, похоже, она сама поразит тебя. А может, и нет. Никогда не знаешь, чего ждать от волшебников.
А все эти их дешевые трюки с покушениями.., тоже мне, придумали предлог, чтобы подсунуть ему своих доглядчиков. Не сумели измыслить ничего пооригинальнее.
Он чувствовал, как из глубины поднимается гнев, и спешил подавить его, пока не учуяли ищейки Сежес. Гневаться нельзя. Он просто выдаст себя с головой, и все.
Нет, Император, нет, ты должен остаться спокоен и хладнокровен. Наверное, то, что воин Лиги схвачен, даже и к лучшему. Тянуть и медлить нельзя.
Радуга не даст тебе основательно подготовиться к войне. Рассчитывать можно лишь на внезапность и молниеносные, разящие удары там, где тебя никто не ждет. Нет сил? Неважно. Потому что если уж умирать, то никак не в пыточных казематах Орденов.
Император не сомневался, что Сежес и остальные уже знают о схваченном шпионе Серых. Нет сомнения, что бедняга уже выложил все, что знал, до последнего слова; правда, Хеон уверял, что пошлет самого лучшего, что сумеет в случае провала покончить с собой, да так, чтобы дознаватели ничего не сумели добиться даже от трупа. Тут Император с сомнением покачал головой. Он был слишком высокого мнения о некромантах Радуги. Так что отбросим пустые надежды и будем исходить из того, что Радуге уже известно имя Хеона. Вопрос, сколько времени им понадобится, чтобы захватить Патриарха и узнать у него о заказе Императора?..
Ладони взмокли, он со злостью вытер их прямо о полу парадного плаща. "Трусишь, мальчишка? Хочешь жить? Неважно как, пусть даже ч прежней марионеткой, лишь бы жить? А зачем тебе такая жизнь? Если бы ты имел привязанность к винопитию, или плотским утехам, или к веселой компании друзей, или... Пожалуй, остаются только книги, а это слишком мало, чтобы судорожно цепляться за земное бытие. К тому же там, за Гранью, что бы ни утверждали маловеры, его ждет продолжение существования. Неведомо какое, неведомо как, но ждет. Ведь существуют же магия и боги! Некромантия, в конце концов! Нет, бояться нельзя. Этот страх - от твоей слабой плоти. Недостойно Императора и воина обращать внимание на такую мелочь".
Однако удар он должен нанести первым. Потому что если отдать это право Радуге - не устоит ничто: ни запоры, ни стража. Он должен обезглавить семерку.., неведомо как, но должен. То, что Хеон пока еще жив и невредим, ни о чем не говорит. Радуга никогда не торопится с мщением. Возможно, они уже все рассчитали и теперь ждут, когда я начну в ужасе метаться, совершать нелепые поступки, может, валяться у них в ногах и просить о пощаде? Ну, уж тут-то они ошибаются...
Что ж, теперь ясно. Хеон, конечно, никогда не решится поднять всю Лигу, да он на такое просто не способен - Патриархов девять, и пусть даже Хеон из них самый влиятельный, у остальных хватит сил противостоять ему. Однако же без Лиги на первых порах не обойтись. Полсотни Вольных - ближняя стража Императора - может и сумеет справиться с одной Сежес, но с остальными - никогда. А в городе, кроме семи обиталищ придворных магов, вроде Сежес и Гах-лана, еще семь полных орденских миссий, полтора десятка башен в Черном Городе, и все они, конечно же, не пустуют. Никто даже приблизительно не скажет, сколько бойцов может выставить Радуга. Начинать в таких обстоятельствах - безумие. Так утверждают все до единого трактаты по военному искусству. А это значит, что помешанная на тех же книгах и трактатах Радуга едва ли может уверовать в то, что кто-то решится нанести ей прямой удар. Это - преимущество. Прежде чем они поверят, будет уже поздно. Жаль, жаль, очень жаль, что на Севере сейчас Ливни - помощь не перебросить. Что ж, постараемся управиться с тем, что есть. Пятьдесят Вольных и двести арбалетчиков гвардии. Преданные ему лично. Которые выполнят любой его приказ, не раздумывая. Впрочем, и те же легионы... В столице сейчас их три, без малого двадцать тысяч мечей. Конечно, настоящий легион из этих только один - Первый, как ни настаивал Коронный Совет, этих молодцов за море не отправили. Два других, обещанных Радуге - поплоше, могут, конечно, и спасовать. Их лучше пока не трогать. Ну и наконец - славные мельинские обыватели.
У Императора по хребту невольно прокатилась холодная волна. Он представил себе город, от края до края охваченный пламенем, озверелые толпы с дрекольем, ошалело рвущиеся к ненавистным башням, идущие по телам, и гибнущие, гибнущие, гибнущие...
На мгновение стало страшно. Очень страшно.
"Что же ты делаешь? - мелькнуло в голове. - От Мельина ничего не останется. Ничего, понимаешь, совсем ничего! Даже если ты уберешь Сежес, Гахлана, Реваза и остальных, аколиты и адепты все равно не сдадутся без боя. Резня!.."
"Так что же, отступить и сдаться? - злобно ответил он сам себе. - Люди, мои воины, каждый день умирают там, за океаном. Куда более бессмысленно. Так что не сомневайся".
О том, что будет с Империей, если ему и в самом деле удастся свалить Семерку, он пока не думал.
Император щелкнул пальцами. Надменно не обращая внимания на сгрудившихся в углу магов, он начал отдавать приказы.

***

Наверное, при иных обстоятельствах Фесс никогда не купился бы на столь удачно подвернувшуюся встречу, пустую лестницу, сверхтайный разговор, который следовало вести никак не на ходу, а устроившись в наглухо запертой, надежно защищенной чарами комнате, да еще расставив на три этажа вверх и вниз надежную стражу. Но в тот миг услышанное и в самом деле "поразило его, точно громом". Радуга замыслила скинуть Императора! Власть в руках Арка!..
Вот теперь отсюда точно следовало выбираться. Как можно скорее, пока башню и весь Хвалин не накрыло Ливнем. И успеть подать весть Патриарху. А потом - затаиться в подземельях и ждать. Даже лети он, как птица, из полосы Ливня ему не вырваться. Есть, конечно, тоннели тарлингов, но здравомыслящий воин Лиги по собственной воле туда никогда не сунется. Тарлинги не лезут наверх, но вот у себя дома они убивать научились. И все искусство ночного воина тут не поможет. Значит, остаются только катакомбы.
Все это время Фесс продолжал красться за Илметом и Командором. А разговор у тех становился все интереснее и интереснее...
- Объединив силу двух мечей, мы станем непобедимыми, мой мальчик. Мы остановим Границу. Я сильно подозреваю, что Иммельсторн и Драгнир совокупно смогут осилить даже тварей Неназываемого.
Фесс невольно вздрогнул. От этого имени веяло даже не могильным холодом, а всеобщим, неизбывным концом, той самой необратимой "второй смертью", о которой так любили порасуждать проповедники, епископы и аббаты. Еще когда он не был Фессом, жил дома и даже - стыдно вспомнить! - прислушивался к мнению тетушки Аглаи, даже неистовая Клара Хюммель, боевой маг по найму, говорила об этих созданиях еле слышным шепотом, словно неграмотная пейзанка, твердо убежденная, что, называя лихо по имени, непременно накличешь его на свою голову.
Пришлось пару раз тряхнуть головой, чтобы вернуть способность слушать и запоминать.
- Как только мы управим все потребное здесь, ты отправишься в дорогу. На дозорный пост возле Царь-Горы. Если все пройдет хорошо, к тому времени наша троица уже доберется до цели. Ты перехватишь их на выходе. Будь осторожен - Вольные превосходно владеют оружием, не вздумай состязаться с ними на мечах.
- Мне сие ведомо, отче, - с оттенком обиды заметил Илмет.
- Конечно, сын мой, ведомо, нисколько не сомневаюсь. Но, как известно, повторенье - мать ученья. Сколько людей ты намерен взять с собой? Десятка два, не меньше, я прав?.. Ты киваешь - что ж, одобряю. Больше - громоздко, меньше - излишний риск. Гном и мужчина меня не интересуют, а вот девчонка, напротив, очень даже любопытственна. Ты доставишь ее мне целой и невредимой, помни, Илмет, целой, невредимой и девственной, если, конечно, ее виноградник все еще цел. Она оставила в дураках Он-дуласта, а это кое-чего стоит. Ты понимаешь меня?
- Да, отче, вполне. Я готов.
- Прекрасно. Ну а потом, когда ты вернешься, мы начнем уже по-настоящему. Да, кстати, отчего ты не спрашиваешь, почему я поручаю это тебе, а не кому-то из более опытных магов третьей ступени или даже еще выше?
- Я не смел, отец мой. Если вы сочтете нужным сказать это мне...
- Пожалуй, сочту. Да, да, конечно, сочту. Нам всем, кто обладает знаниями и силой третьей ступени, предстоит немало потрудиться, дабы создать канал перехода в Мельин. Это потребует всей силы Ордена. Наши лучшие заклинатели и составители уже здесь. Я не могу оторвать никого из них. Поэтому выбор пал на тебя - лучшего из вторых.
И вновь Фесс просто обязан был заподозрить неладное. Что за разговоры на лестнице? Неужто маги Арка настолько глупы, что считают свою твердыню абсолютно неприступной? Едва ли. Радуга не держала на высоких постах откровенных глупцов, тем более Арк, что слыл одним из сильнейших в Семицветье.
- Ну, сын мой, вот мы и пришли, - услышал Фесс. - Войдем же!
Еле уловимое колыханье воздуха - наверху открылась и затворилась дверь.
Фесс повернул назад. "Теперь только бы выбраться отсюда! Как угодно, но выбраться. Император должен узнать..."
И не подумалось даже - что тебе в нем? Разве твой дом здесь? Разве здесь ты рос, разве этим воздухом дышал, эти тропы торил? Нет ведь. Так что ж маешься, за что голову под топор суешь, неужто и впрямь только развлечения ради?..
Нет. Конечно же нет. Как бы ни был уютен и благостен тот дом, где впервые раздался его крик, туда он едва ли вернется. Потому что... Впрочем, об этом после. Лестница пока еще пуста, но сколько еще будет длиться эдакое везение?
Впрочем, аколиты наверняка еще заняты ловлей манхалии, так что все может быть.
Он крался, прижимаясь к стене. Увы, здесь не получится выдать себя за одного из адептов Арка, и не пройдет излюбленный фокус, когда идешь, как ни в чем не бывало, словно имея неоспоримое право здесь находиться. Срабатывает на удивление часто - но только не сейчас.
Не придумав ничего лучше, Фесс просто шел вниз по истертым ступеням. Воздух в башне казался на удивление свежим, словно и не царила вокруг привычная уже предливневая затхлость. Хорошо живет Красный Арк, если может позволить себе тратить такие силы на поддержание очищающего заклятья на каждом окне...
Он шел все дальше и дальше, совершенно безоружный, если не считать усеянного бляхами пояса, а кругом царила спокойная, умиротворенная тишина. Словно он и не в самом логове магов, а в одном из замков Серой Лиги. Почему? Отчего?
Впереди ловушка? Наверное, на месте здешних хозяев он бы тоже поступил так. Но чего они, спрашиваeтся, ждут? Неужто его бегство до сих пор осталось незамеченным?..
Конечно, очень соблазнительно казалось думать, что маги Арка просто не в силах поверить, что здесь, в самой их твердыне, кто-то способен сбежать из допросной, выбраться из замурованного подземного зверинца и остаться при этом целым и невредимым. В такое верится легко, как правило, потому что очень уж хочется верить в глупость врагов и свою непререкаемую удачу. Очень часто на этом горят самые лучшие и опытные воины Лиги. Но, с другой стороны, что может сделать он, Фесс?
Лестница закончилась на широкой округлой площадке. Похоже, отсюда только одна дорога - вниз к главному входу. Фесс дорого бы дал сейчас за подробный план башни, быть может, прозакладывал даже свое посмертие, но, увы, Продавец отнюдь не спешил.
Узкое окно-бойница справа. Выглянуть, осторожно, очень осторожно!.. Да, так и есть, до земли совсем немного, пожалуй, при иных обстоятельствах Фесс бы даже решился на прыжок, замедленный соответствующим заклятьем - если бы в пределах владений Арка вся подобная ворожба не оборачивалась лишь набором бессмысленных фраз и ничего не значащих судорожных кривляний.
Голоса за широким бездверным проемом, где начинается главный спуск. Прижаться к стене, умоляя все силы земные, небесные и подводные уберечь и охранить. Двое аколитов первой ступени спокойно минуют проем, направляясь куда-то вверх. В сторону проема они даже не смотрят. Говорят о каких-то пустяках. Магический турнир иллюзий, многостадийный, со сверхсложными правилами, позволяющий скоротать тоскливые дни Ливня. Так, прошли. Вновь тишина. Теперь вниз!
Широкая лестница, богато разубранная, словно это - загородный игрушечный дворец знаменитой куртизанки, а не боевая башня воинствующего магического Ордена. Бархатистая ковровая дорожка со сложным рисунком - сплетшиеся в вечном поединке василиски и единороги.
Василиски? Герб Империи?.. Гм-м-м... Фесс знал кое-кого в Мельине, кому такой рисунок пришелся бы весьма не по вкусу. Верно, здешний кастелян большой оригинал.
В стенных нишах - изысканные мраморные статуи. Прекрасные обнаженные женщины, тяжелые широкие бедра, узкие талии, маленькие груди, двойные подбородки. Фесс аж покачнулся - каждая из этих статуй стоила целое состояние. Эпоха Древней Империи. Краткое время мирной передышки. Невиданный расцвет ремесел и искусств, какому завидовали даже эльфы. Скульптуры работы.., работы.., да, кажется, Алеади. Немыслимо. У самого Императора только два поясных бюста работы гения, а тут они.., ну, словно вазоны с цветами. На лестнице.
Богат и славен Орден Арк, что и говорить.
Ну, уж в нижнем-то привратном покое должна стоять стража?!
Стража имелась. Один молодой послушник глубокомысленно ковырял в носу, извлекал на белый свет малоаппетитное содержимое собственных ноздрей, внимательно осматривал, после чего, очевидно, не удовлетворившись увиденным, с тщанием вытирал пальцы об полу собственного плаща. Второй с меланхолическим выражением уставился в потолок. Видно было, что ему очень хотелось посчитать ворон, буде таковые объявятся.
Горе-стражи подпирали стену по обе стороны здоровенных железных дверей, изукрашенных жуткими стальными масками. Танцующая Смерть, Дьвол-Пожиратель... Лепидра-Похитительница... Шао-Резак... Все главнейшие из Врагов. Интересно, это чтобы отогнать напастников или чтобы, напротив, привлечь?.. Послушник, вперивший взор в потолок, рассеянно крутил на правом указательном пальце широченное кольцо красной меди. Так-так. Охранный талисман. И что же, они до сих пор не чувствуют его, Фесса?..
Впрочем, если не чувствуют - он не виноват. Нечего ставить лопухов на стражу, тем более когда в башне - опасный и важный пленник.
Мысли почти всегда быстрее тела. Однако именно "почти". Иногда даже они опаздывают. Так, как опоздали на сей раз.
Первым Фесс свалил того, что с кольцом, ясно было, что из этой парочки он главный. Прыжок удался на славу, скрученный в кольцо ремень вылетел из руки, словно праща, тяжелая бляха угодила прямо в кадык, и, чтобы добить упавшего, потребовалось лишь одно короткое движение.
Мальчик в алой робе послушника захрипел, широко раскидывая руки, и повалился.
Лицо не выражало ничего, кроме детского недоумения и совсем ребяческой обиды.
Ему было не больше пятнадцати лет.
Ковырялыцик в носу вскочил, глаза навыкате, рот разинут - паренек успел бросить заклятье, и Фесс зашипел от боли - бок резануло ледяной бритвой, в глазах потемнело, но мальчик промахнулся, не смог сбить прыжок нападавшего, и разъяренный Серый ударил - по глазам и в горло, ломая трахею; кулак погрузился в плоть, дойдя до шейных позвонков.
Труп.
Теперь ворота. Засов.., неужели простой засов?.. Ах, нет, как рвет пальцы!
Сейчас.., сейчас...
Фесс схватил руку убитого парня, того самого, с кольцом. Теплая гибкая ладонь легла на заговоренную сталь. Засов мягко скользнул в сторону. Створка приоткрылась.
Мгновение спустя Фесс был уже на дворе, все еще не веря в небывалую свою удачу. Теперь бы вот еще коня...
У открытой коновязи мирно стояли лошади. Никак не меньше дюжины. Все, как на подбор, породистые и выносливые красавцы, специально выведенные для долгого и неутомимого бега. И все - оседланные.
Кто же так их держит, взнузданными?..
Неважно. Дураки - твое спасение, Фесс.
Он бросил коня в галоп. Не хватило сил выехать со двора медленно и чинно, как следовало бы.
"Еще два ни в чем не повинных мальчишки умерли, чтобы ты жил, Фесс. Ты запомнишь это?"
"Да, моя совесть".

Глава 11

Агате очень хотелось бы потерять сознание. Ослепнуть. Оглохнуть. Лишиться спобности что-либо чувствовать. И пусть тогда проклятая Радуга делает все, что угодно.
Когда накатила волна колючей и морозной хумансовой магии, девушке-Дану показалось, что рушится сам мир. От магов пощады ждать не приходилось. Особенно после всего случившегося. Таких свидетелей, как она, в живых не оставляют. Онфим свое дело до конца доведет.
Тьма искрилась и серебрилась, приглушенно завывала распростертая в грязи Эвелин, и Агате - удивительное дело! - стало даже жаль старого своего недруга, в чью спину она, не колеблясь, вонзила бы нож.
А потом стены тоннеля начали расходиться; тьма обретала плоть, объем, росла и ширилась, поглощая саму земную твердь; из роя серебристых искр начали появляться фигуры в однотонных плащах, алых и желтых. Арк и Угус. Пять, шесть, семь, восемь волшебников.., последней из серебряного вихря возникла низенькая тщедушная фигурка, девятая, полный колдовской синклит. На жалкую кучку людишек явившиеся обратили внимания не больше, чем на земляных червей.
Их, похоже, интересовала лишь та тварь с черепом. Агата вжалась в стену - кажется, последний островок реальности вокруг нее.
Она не видела, что творится наверху, зато явившиеся маги отнюдь не скрывались.
Деловито и молча встали в круг, подняли сцепленные руки, забормотали что-то на тайном своем языке...
Земля под ногами Агаты зашевелилась в судорогах. И тотчас же сверху донесся глухой, исполненный ненависти рев. Что-то зашипело, точно десять тысяч гадюк разом. Докатившаяся волна чужой магии обожгла, словно кипяток.
Маги Радуги не метали молний, не творили чудовищных призраков, драконов или что-то в этом духе. Они просто стояли, подняв руки, но почему-то казалось, что держат они при этом на себе тысячепудовый груз. И еще - Агата ощущала, что граница той громадной полости, где они оказались, с пугающей быстротой ползет вверх, навстречу ярящемуся там Смертному Ливню.
Все ясно. Их хотели погубить тем же способом, что и Онфим - подставив гибельным струям. Знать бы еще, откуда такие пристрастия...
Ломая собственное оцепенение, она еще успела броситься к кругу, когда потолок внезапно лопнул, и внутрь, точно два копья, ринулись зеленые лучи. Та костяная тварь наверху тоже ломала землю. Она тоже чувствовала врага.
"Ну, вот и все... - обреченно подумала Агата, искренне полагая, что это и в самом деле последняя отпущенная ей мысль. - Кто может устоять перед Ливнем ?"
- Пр-реобразуй, Хависсар-р! - взвизгнул высокий девчоночий голос из-за спин в алых и желтых плащах, смешно раскатывая звук "р". - По эллипсу, до восьмого квадр-ранта!.. Осел, мышь, лягушка!!! - не то ругательства, не то детали заклятия...
Прежде чем Агата успела добежать, прежде чем ее головы коснулись рванувшиеся сверху капли Ливня, над ней замерцал жемчужно-прозрачный зонтик, достаточно широкий, чтобы под ним укрылся добрый десяток. Десяток?!
Она успела в последний момент. Троша рванул ее за руку, чуть не вырвав кость из сустава. Она повалилась прямо на Эвелин - причем последняя отнюдь не возражала против столь непочтительного обращения. Все артисты Онфима в один миг прижались к данке. Как бы то ни было, умирать они не хотели. Тяжело дышал над ухом старый Кицум.
Первые зеленые капли, зашипев, скатились по магическому зонтику. Агата ощутила мгновенный укол боли - неприятно, но ничего, терпеть можно. Теперь оставалось только ждать.
Тем временем круг магов распался. Восемь волшебников стояли строем, словно на параде, а перед ними с невероятной быстротой что-то пряла руками в воздухе та самая низкорослая фигурка.
- Дебень, Алот, Клесс! Пр-равый фактор-риал до восьмой степени, левый.., симметр-рию дер-ржите, сволочи!..
Такой голос мог принадлежать девчонке не старше тринадцати-четырнадцати хумансовых зим.
Тянущиеся сверху из непроглядного грязно-серого марева зеленые клинки натолкнулись на внезапно воздвигшийся на их пути щит, сотканный как будто из сплошного мрака. Агата немного разбиралась в колдовстве - мама учила - и могла понять, что сейчас идет поединок Прямой Силы. Мечу противопоставляется щит. Стреле - броня. И это удивительно, потому как в твари наверху чувствовалась дикая, первобытная мощь, а маги Радуги всегда славились именно тонким, невероятно изощренным колдовством, не из разряда "под клинок подставьте щит...".
А вокруг уже кипел Ливень. Наверху по-прежнему лежал непроглядный мрак, лишь в одном месте пробуравленный беловатым пятном, наподобие клубов грязного пара, откуда и тянулись два зеленых бесплотных клинка. Там, где они касались черного щита, составляющий его мрак вспухал багровыми пузырями размером с детскую головку. Сам щит при этом конвульсивно дергался, точно живой. Руки девочки-волшебницы продолжали свой немыслимый и невоспроизводимый танец. Под плащом на груди у нее что-то тускло мерцало.
- Хависсар-р! Седьмой квадр-рант!
"Смешно она говорит, словно попугай из детской сказки", - вдруг подумалось Агате.
Однако, несмотря на все усилия аж кряхтящих от усердия волшебников, пятно мглы росло и приближалось. Самих чародеев прикрывал точно такой же жемчужный зонтик, как и Агату, только плотнее на вид. Уж им-то, наверное, не приходилось вздрагивать от ледяного укола, стой то очередной капле коснуться их защиты...
- Келец! Шестой квадр-рант! Тер-ряешь устойчивость!
- Госпожа.., держу пятый... - прохрипел кто-то из желтых плащей.
- Хор-рошо! - одобрила девчонка. - Химус.., четвер-ртый! Дебень! Девятый фактор-риал! Напрравляй по геликоиде! Скользи, скользи, скользи-и-и... - она сорвалась на визг.
Пятно пара лопнуло. Над головами взвыл ветер, край спасительного зонта затрепетал. Из рассеченного облака появился змеящийся, волнистый клинок-фламберг. А за ним и все чудовищное создание в рогатом шлеме и пробитых латах. В правой лапище - меч. В левой - фонарь из черепа.
- Выпью, выпью, выпью, выпью... - загнусавил монстр, и ясно было, что речь идет отнюдь не о глотке хмельного.
- Affireth, ogath, saanth! - вновь взвизгнула юная волшебница.
"Слова из языка Дану, обычные слова, акцент, конечно, жуткий - неужели они теперь работают в качестве составных частей хумансовых чар?! Даже наш язык они ухитрились подмять под себя..."
Агату обдало жаром, точно она оказалась возле самого зева плавильной печи гномов. Левая длань исполина - правой он играючи держал меч, каким даже самый сильный человек смог бы биться, лишь взяв в обе руки - конвульсивно дернулась, заскрежетало ржавое железо, костяные пальцы напряглись, тщась повернуть череп с пылающим внутри зеленым огнем, нацеливая собственное оружие на ветхий шлем. Одновременно прикрывавший магов черный щит, распухая, раздуваясь, словно парус под ветром, с легким шелестом повлекся вперед, норовя охватить монстра с трех сторон.
- Алот! Тр-ретий квадр-рант! Клесс и Келец - втор-рой! Хависсар-р - пер-рвый!
Тварь взмахнула мечом. Левая рука монстра дергалась, пытаясь стянуть шлем с костяной башки, однако правая ничтоже сумняшеся со всей силы рубанула чудовищным клинком.
Фламберг обрушился на сотканный магами Радуги щит; прокатился грохот, ржавое лезвие пошло вниз, высекая густые снопы искр; шло оно с некоторой натугой, но шло, и все старания магов не могли его остановить. Один из них пошатнулся, его тотчас подхватили под руки, осторожно опуская на землю.
- Все, вместе, р-разом, фактор-риал ноль! - голос девочки-мага ломался от боли.
Меч чудовища дошел почти до самого низа щита, когда со всех сторон хлынули серебряные искры. И уже из гаснущего в тьме иномирья, сомкнувшегося белесого облака, донесся жадный, разочарованный вой.
Добыча ускользнула.

***

- Придержите их, пока я буду открывать, - повторил Сидри. Гном колобком скатился с пони на пожухлую камень-траву. Орешник совершенно скрыл от преследователей и его, и Вольного, и Тави; работай да радуйся, если бы не твердая уверенность, что эта парочка поимщиков со следа не собьется. Да еще и те двое магов Радуги - им тоже нет обратного пути, тучи уже закрыли все небо, днем становится темно, словно в сумерки, даже умей они обращаться в птиц (таким искусством владеют лишь Архимаги, да и то не все) - все равно не успеют до Ливня. По всему, буря разразится не позже полуночи, а отсюда до форпоста Радуги ох как неблизко!
Сидри распахнул плащ, на свет появилась памятная еще по Хвалину сумочка, где он держал все свои магические инструменты. Как боевые маги, гномы не стоят ничего, все доступное им волшебство - предметно, то есть требует артефактов, талисманов, амулетов, оберегов и прочих фетишей. На сей раз Сидри не тратил время на какие бы то ни было приготовления. Размотал тряпицу, и на заскорузлой ладони сам собой засветился кристалл - вытянутый, примерно в полладони, один конец заострен, словно копейное навершие, другой край обломан. Камень светился сам по себе, солнце давно проглотил надвигающийся Ливень.
На склоне алели невесть откуда взявшиеся поздней осенью цветы камнеломки, над нею качал облетевшими метелками ведьмин хвост, но вся малая жизнь - жуков, муравьев, мелких птах - замерла. Все живое спешило забиться в укрытия.
Неразумным Ливень не столь опасен, как людям, гномам, Вольным и прочим; но и речи лишенные твари отнюдь не горят жаждой оказаться под этим милым дождичком.
Кан-Торог все еще рычал от ярости. Тави, как могла, увещевала спутника.
- Да погоди же ты, погоди, они сами к нам придут, главное - мне их первое заклятие отбить, а потом уже ты... Ну, Кан, ну, не обижайся, пожалуйста, ты бы на них кинулся с мечом и все дело б погубил... Обещай, что будешь вести себя разумно! Обещаешь? Нет, правда, обещаешь?..
- Давайте скорее, - бросил через плечо Сидри. - Я уже чую, как там заклятье сбивается...
Тави осеклась на полуслове, выпрямилась, застыла, прямая, словно тростинка, почему-то из-под руки вглядываясь прямо в орешниковую чащу.
- Совсем близко... - проговорила она. - Сидри! Ты еще долго?
- Долго, - сварливо отозвался гном. Зажав кристалл обеими руками, он водил им над скалой, точно свечкой. - Держите их, пока я не скажу. И хорошо бы саженей за триста.
Кан-Торог, мимоходом освобожденный от заклятья, стоял, прищурившись и положив руки на эфесы. Видно было, что Тави еще предстоит сегодня крупный разговор, но - позже, позже, когда они окажутся в безопасности.
- Кан, мою сумку! - резко приказала девушка. И в голосе ее послышалось нечто такое, что гордый воин Вольного Племени, ни слова не говоря, не позволив себе и малейшего движения бровью, ринулся подать ей требуемое. Он знал, что, уж если его названая сестра говорит и приказывает таким голосом - про гордость следует забыть и делать, что велено. На его памяти Тави прибегала к "низкой", "недостойной мастера" предметной магии считанные разы, и каждый из этих случаев Кан-Торог очень хотел бы забыть навсегда.
- Иди вперед, - неустрашимому Вольному стало не по себе, едва он завидел трясущиеся губы девушки. - Они еще только у входа в ущелье. Вынюхивают. Замедлились. Постарайся не допустить их до меня, - она лихорадочно чертила на земле коротким эбеновым стеклом, но не привычную магам пентаграмму, а странную, изломанную, ни на что не похожую фигуру - что-то вроде вытянутой спирали, перечеркнутой вдобавок крест-накрест. От такой фигуры любого преподавателя начертательной магометрии хватил бы удар на месте. Ни острых углов - концентраторов, ни отражательных прямых, ни ориентированных по сторонам света опорных диагоналей - ничего из привычного помешанным на симметрии магам Радуги.
Кан-Торог бесшумно скрылся в орешнике. Ни единого прощального взгляда, жеста, улыбки. Только хищная гримаса на искривленных тонких губах. Идеальный воин высшей касты, холодный, целеустремленный и безжалостный. Все осталось позади. Он превращался в совершенную машину смерти, и при этом не нуждался ни в заклятьях-модификаторах, ни в одурманивающих снадобьях. Творец щедро одарил эту расу, наверное, ему мечталось создать из них свою личную гвардию, не иначе. Как видно, и в блистающих эмпиреях есть нужда в отчаянных парнях.
Из сумки Тави появились четыре потемневшие оловянные чашечки, совсем-совсем старые, с погнутыми краями и отвалившимися ручками. Однако темными они были только снаружи, изнутри же поверхность олова сияла немыслимым блеском, точно покрытая чистейшим серебром. Чашечки встали на самых крутых изгибах спирали, черный стек воткнули в середине. Из крошечного флакончика темного стекла в каждую из чашечек пролилось несколько капель остропахнущей маслянистой жидкости. Потом настал черед коротких свечек из черного воска, их втыкали через на первый взгляд совершенно произвольные промежутки по линиям спирали.
Каждая из чашечек оказалась окружена целым частоколом черных столбиков. Чтобы зажечь свечки, Тави не стала прибегать к магии - остервенело била кресалом, высекая искры на трут. Огоньки вспыхивали один за другим; свечи горели странным едва видимым пламенем, зато над каждой поднимались завитки плотного белого дымка, отчего-то не рассеивающегося и на высоте десяти саженей. В темное небо потянулись полторы дюжины белесых шнуров. Ни Сидри, ни Тави не обращали друг на друга никакого внимания. Каждый с головой ушел в свое дело.
После чашечек и свечек из плотно набитого кожаного мешка появились вещи еще более невозможные в руках опытного боевого мага, которому на все плетение волшбы отводится, как правило, меньше мгновения. Тави вытаскивала связки сушеных трав, лапок каких-то не то птиц (потому что с пальцами и когтями), не то зверей (потому что выше птичьих пальцев и когтей начинался вполне достойный медведя мех), крошечные черепа, ничем, кроме размера, неотличимые от человеческих, какие-то разноцветные, завязанные причудливыми узлами веревки, лоскутки и еще что-то в том же роде, более присущее тележке старьевщика, чем багажу молодой волшебницы. Предметное колдовство все больше и больше сходило на нет, оставаясь уделом знахарок и гадальщиков с патентами семи Орденов. И даже - знала Тави - Радуга свела до минимума курс овеществленного волшебства в своих школах и Академии.
- Вот так, - тихонько сказала она. - Вот так. И внезапно с такой силой закусила губу, что по подбородку скатилась алая капля.
Кан-Торог появился, как и положено, бесшумно. Осторожно ступая, обошел возведенное Тави сооружение.
- Они идут, но очень медленно. То ли чего-то боятся, то ли что-то готовят. Хотя.., это странно. Я б сказал - нам словно бы дают время. По болотам нас гнали куда резвее. А как дошли до твердой земли - тащатся, как под тюками.
- Ты их не видел? - лишний вопрос. Если бы Кан их видел, его рассказ начался бы с этого.
- Не видел. Но смердят они так, что мертвому впору. Знаешь, такому хорошенькому, как следует повисевшему на жаре трупу.
У Тави дрогнули губы.
- Плохо.
- Это и так ясно, - буркнул Вольный. - А что Сидри? Все копается?
Гном не удостоил его ответом. Стоял себе и, как заведенный, водил и водил своим кристаллом, бормоча под нос непонятные слова.
- Кан, будь рядом, - предупредила Тави. - Я тут кое-что вычертила, довольно мощная штука, надеюсь, она их задержит...
Как бы в ответ со стороны болот донесся тоскливый вой. На сей раз в нем чувствовалось предвкушение, но какое-то безрадостное, словно ничто, даже кровавая трапеза не могла уже возвеселить обладателя воющей глотки. Второй враг приближался молча, однако его мрачная аура тянулась вперед, скользя, словно тень, между орешниковыми кустами, между сваленными в беспорядке древними межевыми камнями - словно кто-то снес их сюда со всех старых владений гномов; Тави чувствовала эту ауру, почуяли ее и кони; Сидри дернулся, словно ужаленный осой. Один Кан-Торог стоял недвижно и бесстрастно. Его работа начнется еще не сейчас. Он отдыхал.
Тави быстро выхватила из-за пояса второй стек, во всем подобный первому, только не эбеновый, а белой кости северного мамонта, у него единственного кость не желтеет со временем, а напротив, становится все белее и белее, в конце концов оставляя позади даже снег. Белый стек поднялся, целясь в заросли.
Тишина сгущалась. Тави судорожно облизнула губы. По ореховому ущелью неторопливо, словно сознавая собственную непобедимость, шествовали двое, и ни о ком она не могла почти ничего сказать. Только подозрения, одно мрачнее другого. Если оправдается самое черное, то тварь не остановят вообще никакие заклятья. Разве что меч Кан-Торога или топор Сидри; гном взял с собой прадедовское наговорное оружие - это только людская магия Радуги становится все сильнее и сильнее с каждым поколением, а вот волшба иных рас, напротив, слабеет. Топор Сидри пришел из времен расцвета Силы Гномов. Таких, как водится, осталось совсем немного.
Они идут. Медленно, шаг за шагом. Они не торопятся, словно и не нависает над головами небо, готовое вот-вот лопнуть Смертным Ливнем. Они как будто дают беглецам время приготовиться к отпору. Зачем? Это нелогично. А маги Радуги славились всегда своей логикой. Уж им-то никогда не придет в голову выпускать уже загнанного в ловушку врага. Смертные Ливни не безвредны и для них, иначе не повернула бы вышедшая из Хвалина погоня; только это и спасло отчаянно ринувшуюся в болота троицу. Потом этот странный священник.., нелепый, неуклюжий, невесть зачем присоединившийся к ним и так же нелепо погибший. А вот теперь, похоже, явившийся сюда требовать их к ответу - за то, что они сделали с его телом. И ведь сделали-то, как оказалось, совершенно напрасно. Так ничего и не узнали о твари, сожравшей несчастного. И тварь эта теперь тоже здесь. Она - точно. Священник - или, вернее, то, во что он обратился - не факт. Но рассчитывать, Тави, всегда следует на худшее. Так что приготовься.
Она дрожала от нетерпения. Мэтр Ондуласт был по сравнению с этой парочкой детской забавой. А ведь и тогда, не приди невесть откуда помощь... Здесь же все куда серьезнее. Да, она - лучшая из всех волшебников и волшебниц, каких только сумел найти Круг Капитанов; Вольные испокон веку выкрадывали детей, наделенных даром магии. Сами они таких детей чувствовали очень хорошо, а вот колдовать - нет, ни в какую. Зато на мечах им нет равных. На мечах - нет, но вот без колдунов и колдуний оказываются бесполезными даже мечи.
Голодная аура чудовищ подбиралась все ближе, старательно обтекая при этом все вычерченное и расставленное Тави. От оловянных чашечек распространялся резкий чесночный запах. Ровно горели черные свечки. Чуть подрагивал вонзенный в землю черный стек. Все готово к ритуалу. Как только они дотянутся до Сидри, нужно будет атаковать.
И все же, отчего они так медлят? Тварь с болот - ну, ее можно считать безумной после всего случившегося. А вот второй.., и двое магов.., они что, тоже безмозглые? Не понимают, что мы так просто не сдадимся? Чего ждут? Им бы ударить, пока мы бежали, а они все тянули, тянули.., почему? Или магов этих и вовсе уже здесь нет? Натравили своих псов - и назад? Может, какой-то секрет у них все-таки имеется? Надеются успеть до Ливня? Если их здесь нет, можно поверить в тупость их слуг. Хотя... - она поежилась. - Если второй на самом деле тот, кто она думает - он тупым быть не может. Переворот всегда страшен, но вот способность думать он не отнимает. Напротив, обостряет инстинкты хищника, а они-то должны были погнать тварь вперед, вместо того, чтобы топтаться на месте. Так почему? Почему медлят?
Темная аура достигла Сидри. Гном поежился, однако однообразную свою ворожбу не бросил. Напротив, забормотал еще быстрее. И, словно ощутив его чародейство, оба пса Радуги рванулись вперед.
- Тави! - всхрипнул Кан-Торог.
Однако его юная спутница уже действовала.
- Вы, силы земные, недреманные, силы небесные, бессонные, силы морские, неспящие, силы аэра, очей не смежающие, придите!..
Простенькая и выспренная формула, как раз подходящая деревенской знахарке. Маскировка-обманка. На тот случай, если маги Радуги все еще где-то там, на краю болот. Пусть думают, что здесь - обеспамятовавшая дурочка. Пусть.
На скулах Кан-Торога уже давно, словно камни, катались бугорки желваков. Но - ни одного движения больше. "Зверюшки" в болотах - детская забава, разминка перед настоящим делом. Пришла пора отрабатывать золото Каменного Престола.
Чудовища двигались, не поднимая шума. Как и положено. Их полная злобы аура сгущалась, начинала давить, в голове мутилось, словно наяву перед глазами появлялся разверстый зев могилы, в ушах - унылое завывание погребальной службы, а потом - утробный рык трупоедов, что явятся разорять погост. Кан тряхнул головой, отгоняя недоброе видение. Тави нанесет первый удар, а потом настанет его очередь...
Тави несколько раз с силой надавила на виски. Боль перекатывалась внутри черепа, словно пустая бочка, куда для пущего грохота кинули несколько увесистых булыжников. Тем не менее все ее свечи горели успокаивающе-ровно, внутри нарисованной спирали копилась сила, готовая в любой момент выплеснуться на подступающего врага. Чародеи Радуги не случайно считали предметное колдовство детством. Слишком уж легко нарушить тонкий баланс, слишком уж просто опрокинуть с таким трудом возведенное сплетение сил, в реальном бою волшебник-"предметник" не имеет никаких шансов против того, кто оперирует мыслеобразами, мгновенно творя заклятья исключительно в собственном воображении. Азбука боевой магии. Однако...
Если отрешиться от мертвых схем и догм, от раз и навсегда затверженных узоров магических пента-, гекса-и октограмм, если как следует поискать в давно заброшенных самими магами Семицветья областях, как следует порыться там, где сами они уже не почитают встретить ничего интересного, то натыкаешься на поразительные вещи. Старые слуги Радуги, духи и низшие демоны, неупокоенные мертвецы, души погибших на белых алтарях эльфов, орков, гномов, кобольдов, Дану и иных, столетиями копившие ненависть в бесплодных блужданиях по мертвым равнинам, где нет ничего, кроме хаотического нагромождения скал. Души не могут умереть второй смертью, несмотря на все свои муки. Они терзаются от голода и жажды, от холода и жары, они чувствуют боль, но умереть уже не могут. И не в силах никак защитить себя. Страшная это вещь - умереть под жертвенными ножами... Лучше, гораздо лучше самому покончить с собой. Заранее.
Вот эти-то существа и стали для Тави источником силы. Их трудно вызвать, их мощь невелика, потребовались долгие изыскания в поисках наилучшей графической формы для преображения силы; пришлось отринуть все аксиомы и постулаты начертательной магометрии, прежде чем она отыскала удовлетворившую ее форму ритуала. И сейчас - впервые в жизни! - готовилась опробовать свои идеи на практике. На Сидри она не оглядывалась. Самое последнее дело - пытаться еще до начала боя отыскать себе дорожку, по которой станешь уносить ноги.
Чудища подобрались уже настолько близко, что она начинала ощущать не только их ауру, но и их самих. Запах смерти. Это не выразишь никакими словами. На поле боя пахнет кровью, выпавшими из распоротых животов внутренностями, тому подобным, но никак не "смертью". Даже когда налетают кроволюбки - пить кровь, или кошмарники - терзать еще живых, на смертном поле пахнет вонью их немытых тел. Сама же Смерть запаха, как такового, не имеет. Поэтому, когда маги говорят о нем, понимать их следует метафизически.
Тави искала цель. Тучи совсем сгустились, еще немного - и Радуге не понадобится даже нападать. Все сделает Смертный Ливень. Злая тьма была только на руку медленно приближавшимся созданиям. Помимо всего прочего, они питаются и ужасом собственных жертв, как многие магические существа. Не поддашься внушаемому страху - считай, полдела уже сделано.
- В-вы т-там уж их п-прид-держите, - Сидри заикался от страха, но дело свое делал. И руки его не дрожали. А голос - что голос! Воздушные колебания, не больше. Пусть себе дрожит.
"Есть! Поймала!" - Тави стояла зажмурившись - глаза немилосердно жгло, если держать их открытыми, аура голодного зла сгустилась до такой степени, что начинала разъедать слизистую. Скоро станет трудно дышать.
Она чувствовала нетерпение Кана. И все-таки медлила, в который раз проверяя прицел. Первую тварь - ту самую, что завывала на болотах, - она должна вынести с первого выстрела. На другой шансов уже не будет. После чего ее сабля, меч Кана и топор Сидри должны справиться со второй.
Она помнила призрачный хобот, протянувшийся к священнику из тумана. И сейчас перед ее закрытыми глазами между кустов орешника плавно скользил такой же точно, бесплотный, сизый - неважно, что на самом деле чудовище выглядит совсем не так. Для этого колдовства - неважно. Пусть будет летающим хоботом. Никакой разницы. Если бы она выжала тогда из трупа священника больше о его убийце - тогда можно было б сплести сложное заклятье, бьющее по уязвимым местам монстра. А так придется вести бой по принципу "сила солому ломит".
Да, вот оно. Второе чуть сзади, но на него отвлекаться сейчас нельзя. Ну, пора, Тави!
Белый стек резко взлетел вверх. Таково предметное чародейство - не обойтись без выспренных жестов...
Белый дым от черных свечек окрасился изнутри алым. Сотни замогильных голосов забубнили, забормотали на множестве языков и наречий свои проклятья Радуге.
Жидкость в чашечках вскипела, запах чеснока стал нестерпимым. Тави услышала, как рядом ругнулся Кан. Даже Вольному пришлось несладко.
Поток серых призраков хлынул из распахнувшихся в алом дыму ворот. Тави ощутила мучительный позыв к рвоте - даже чеснок не мог преодолеть отвратительный смрад гниения. На поляне стало темно, словно ночью.
Бормочущие, проклинающие, стенающие тени неслись вперед. Будь там сейчас опытный маг-некромант Радуги, он и без всякого предметного колдовства повернул бы их назад. Наверное, так и случилось бы, избери Тави целью двух волшебников, что - быть может - все еще оставались где-то там, на краю топей. Но удар был направлен в бездушную тварь, и даже самому опытному магу надо было предварительно разобраться в тонкостях обряда вызывания, прежде чем ставить щит. Поставить же Щит Абсолютный по силам было лишь Верховным Магам да еще, может, двум-трем чародеям во всей Радуге.
За кустами орешника ослепительно полыхнуло. К бугрящимся тучами небесам рванулся пламенный столб - чистого белого огня. Земля содрогнулась так, что Тави едва удержалась на ногах. Во имя всех сил, что произошло?! Никакого огня там не должно было быть в принципе. Откуда?! Бесплотные тени, они не властны были над живым огнем!..
В зарослях взвыло. Пламенный смерч заколебался, жадно обгладывая склоны, в лицо волшебнице ударил ветер, задрожали огоньки свечей, один за другим умирая под неистовым напором. Алый столб дыма задрожал, вихрь рвал его на мелкие кусочки, врата стремительно закрывались, и вся ярость вырванных из преисподней теней должна была обернуться против вызвавшей их, однако вместо этого из орешника вырвалась наполовину охваченная огнем фигура.
Да, так и есть. Мертвый священник. Полусгоревшая, когда-то белая ряса, сейчас вся в грязи, копоти и засохшей крови. Вместо глаз - два застывших кровавых сгустка. Руки вытянуты вперед...
Пробитые насквозь ладони. Кровь давно запеклась, застыв словно гнездо обвивших руки алых червей. Рот - из-за надрезанной самой Тави кожи возле ушей трупа - скалится в жуткой усмешке. Этого монстра сотворила она самолично, и теперь никакие заклятия на него не подействуют.
Дым угасших черных свечек ввинчивался обратно в землю, она всасывала его с хриплым бульканьем, поток рвущихся на свободу теней иссяк; мертвец одним прыжком оказался возле тщательно вычерченной спирали, пинком ноги отшвырнул чашки; в тот же миг Кан-Торог атаковал.
Атака Вольного - это неразличимый глазом блеск летящего быстрее мысли оружия, это запаздывающий за сталью стон рассеченного воздуха, это смерть, опережающая взгляд. Это удар без сомнений и колебаний, удар, который убивает сразу и не требует повторения. Меч Кана должен был напрочь снести голову их вчерашнему спутнику, однако мертвец успел вскинуть руку. Сталь звякнула о сталь и Кан-Торог пошатнулся, отступив на шаг.
- Задержите его, хоть чуть-чуть! - завопил Сидри. Скала под его руками дрожала, уже покрывшись трещинами.
- За что ты изуродовала меня? - безжизненным голосом спросил мертвый у выхвагившей саблю Тави. - Я пришел к тебе с чистым сердцем. А ты...
Второй выпад Вольного он парировал с тем же великолепным безразличием.
- А теперь я убью вас, и мы будем квиты, - продолжал рассуждать он.
Тави в который уже раз впилась зубами в многострадальную губу. Словно в поединке против опытного фехтовальщика, в левой руке она держала длинную тонкую дагу со сложной гардой, специально чтобы ловить клинки противника.
Сабля косо рухнула, метя как будто в шею монстру; в последний момент Тави отдернула руку, крут-нувшись и посылая вперед зажатый в левой ладони кинжал.
Выпад был отбит. Девушку швырнуло в гущу орешника. Левый бок заливал леденящий холод, он стремительно шел вглубь, норовя добраться до сердца...
- Я! - выкрикнул Кан, собой заслоняя волшебницу. "Я" - то есть не лезь и не рыпайся, беру его на себя.
Мертвец не смеялся - ходячие трупы на это не способны. Все, что у них остается после смерти - это ненависть. Да еще нечеловеческая сила. А в данном случае еще - и чувство вины у противников.
- Зачем ты мучила меня?
Кан-Торог еле устоял на ногах. Его меч высек искры, проехавшись по мертвой руке от кисти до локтя.
- Из стали он, что ли?! - вырвалось у Вольного.
- Зачем ты мучила меня? - повторил мертвый. Тави судорожно пыталась отползти в глубь зарослей. Жесткие ветви раздирали шею - она не чувствовала. Что ответить на этот вопрос? А ведь сыщи она, что сказать - быть может, обратившийся в чудовище мог бы и остановиться. Что сказать? Что цель оправдывает средства? Что ей нужен был проход через болота и она не могла рисковать встречей с неведомой магической тварью, затем и терзала уже лишенное первой жизни тело? Повиниться и попросить прощения, признаться, что не рассчитала силы?.. Смешно!.. Кан-Торог атаковал снова. И вновь был отброшен.
- Гора-матерь! - похоже, Вольный впервые встретил равного противника. Или даже превосходящего.
- Готово! - вопль Сидри, казалось, потряс даже мертвеца. Позабыв о Тави, священник медленно повернулся - отшвырнув, впрочем, в очередной раз с дороги Вольного.
Скала открывалась. Гранитные плиты медленно расступались; изнутри тысячами очей глянула ждущая тьма. Из горных глубин вырвался порыв холодного ветра, наполненный смутным и злобным завыванием сотен голосов. Тави почувствовала, как волосы встают дыбом и дыхание перехватывает - мертвый священник был ничто по сравнению с тем, кто поджидал их в подземельях.
Сидри лихорадочно прятал за пазуху кристалл. Труп шагнул к гному, оскалившись еще шире. Сидри истошно взвизгнул, упал окарачь, на четвереньках скакнул к черному провалу входа.
- Нет! - взревел Кан. В воздухе мелькнула "рыбка" - метательный нож Вольных.
Полость внутри клинка заполнялась "текучим серебром", жидким и очень тяжелым; как ни брось нож, он всегда летел острием вперед.
Лезвие вошло в шею мертвому, мало не отделив голову от плеч.
- Ар-р-гх! - труп задергался, точь-в-точь как ярмарочный паяц. Руки и ноги заходили ходуном, закла-цали челюсти, он словно выплясывал какой-то безумный танец.
- Вну-у-утрь! Болваны, внутрь! - вопил, как резаный, Сидри. Топор так и плясал у него в руках.
Кажется, это был последний шанс. Тави ринулась в проход, в последний миг увернувшись от протянувшихся к ней рук. Кан-Торог, по счастью, мешкал не слишком долго, соизмеряя сие бегство со своими понятиями о чести. Сталь, даже сталь Вольных, что несла на себе немало наговоров, не могла справиться с чудовищем, сотворенным их прегрешением.
Первыми, едва не затоптав гнома, в проход с диким ржанием ринулись кони. Сидри едва уцелел, прижавшись к стене. За конями бросились Тави с Каном.
Они вихрем влетели под темные своды; труп, дико и жутко ухмыляясь, широко расставив руки, шагнул следом.
- Вы будете мои и дадите ответ. - поспешил он обрадовать беглецов.
- Все назад! - Сидри наискось взмахнул топором, и воздух пещеры загудел, узнавая древнее оружие. Мертвец внезапно отшатнулся - но лишь на миг. Самодовольная улыбка никуда не исчезла.
- Этим меня не проймешь, - объявил он, шагнув внутрь.
- А вот этого не хочешь?! - заорал Сидри прямо в ухмыляющуюся харю. Правда, совсем недавно еще она казалась гному очень даже умным и приятным лицом человека, с которым он готов был идти в бой...
Ослепительно сверкнул кристалл. Вспышка многоцветного пламени, словно раздробленный солнечный луч заиграл на гранях. Тави обожгло щеку - воздух почти что вскипел от пробудившейся гномьей магии.
Труп был на пороге, когда каменные челюсти сомкнулись. Тави готова была поклясться, что гранитные зубья вытянулись на добрую сажень вперед, зажав мертвое тело. Из глотки трупа вырвалось рычание; его сменил истошный вой; верно, боль он мог чувствовать, даже не будучи живым.
- Не прощу-у-у!!!
Руки заскребли по камню, из-под ногтей полетели искры; твердейший гранит крошился, словно ломоть сыра. Однако Сила Гор одолевала; каменные плиты сошлись, раздался треск костей, какое-то шипение и бульканье - лопалась плоть, медленно, словно нехотя, выдавливалась из жил густая коричневая кровь. Скала закрылась, разрезав ходячий труп надвое.
- Все, - выдохнул Сидри. Трясущейся рукой вытер пот со лба.
Пещеру окутал мрак; лишь светился кристалл в ладони гнома. Половина туловища священника валялась на полу; из лохмотьев плоти торчало охвостье позвоночника.
- Надо добить, - Кан-Торог деловито шагнул вперед.
- Нет! - Сидри вцепился ему в рукав. - Не оскорбляй Силы Гор недоверием. Она защитила нас. Никакое железо не справится лучше. Пойдем. Дорога дальняя, а припасов у нас мало.
- На сколько взяли, на столько и хватит, - пожал плечами Кан. Меч, однако, он спрятал. Казалось, ему тоже не терпится скорее уйти отсюда - с места едва ли не первого своего поражения. Испытывать меч на голове и плечах мертвеца он уже не рвался.
- Факелы доставайте, я вам тут не подряжался вечно светить, - сварливо пробурчал Сидри, стараясь не смотреть на замершие останки у входа. - Сил у меня и так нету. Еле на ногах стою. Давайте, давайте, пошевеливайтесь!
Оказавшись под землей, Сидри тотчас же начал покрикивать.
"На поверхности-то небось молчком молчал, - подумала Тави. Она все еще не могла унять колотившую ее дрожь. - Они ушли плохо, очень плохо. Перед каменной дверью осталось слишком много следов. Можно было только надеяться, что Смертный Ливень смоет остатки ее неудачной ворожбы.., хотя, почему ж неудачной? Обладателя призрачного хобота она, судя по всему, прикончила. Правда, окажись там, в ореховой долинке, сейчас хоть один мало-мальски грамотный волшебник - и ей, Тави, лучше из подземелий уже не выходить. Никогда. Там ведь ее магический контур, чашки, огарки свечей.., след заклятья.., слишком много, чтобы можно было со спокойной душой отсюда уйти".
- С-сидри.., а.., открыть нельзя? - было донельзя противно слышать робость в собственном голосе. - Мне там надо...
- Нельзя! - ядовито прошипел гном. - Сама не видишь, что ли, волшебница?
- Ты как разговаривать стал, недомерок подземный?! - возмутился Кан-Торог. - Из того, что Каменный Престол платит...
- А я ваши глупости терпеть не намерен! - огрызнулся Сидри. - Дверь обратно открыть, видите ли! Да я, если хотите знать, и в первый-то раз еле-еле уговорил их нам дорогу дать, а вы сразу ж - "обратно"! Тьфу, словно дети малые!.. - он и в самом деле сплюнул.
- Кан! Успокойся, - Тави положила ладонь на локоть Вольному, заглянула в сузившиеся от гнева глаза. - Сидри прав. Я чувствую.., камни и так недовольны, что мы здесь. Они могли и вовсе не послушаться заклятья. Открывать обратно нельзя. Да и вообще.., не стала бы я возвращаться этой же дорогой.
- Разумные слова, - проворчал Сидри. - Ну, я, эта, значит, прощения прошу. Погорячился слегка. Не серчайте.
- Нет, это ты меня прости, Сидри, - Тави церемонно поклонилась, точно герцогу или даже королю. - Я виновата.., сперва с этим священником-бедолагой, потом - с ворожбой... Все, помиритесь с Каном, и пошли! Не могу больше стоять возле этого...
Под ее пристальным взглядом Сидри и Кан-Торог молча пожали друг другу руки, обменявшись кислыми полуулыбками. Засветив факелы и взяв лошадей под уздцы, двинулись вперед и вниз по широкому, вымощенному гладкими плитами коридору...

***

Далеко-далеко на юго-востоке от коронованной Царь-Горы, в престольном Мельине, на стене небольшого, но весьма почитаемого завсегдатаями трактира "Полосатый Кот", что на углу Купеческой и Тележной, между третьим и четвертым окнами, появилась бранная надпись. Содержатель "Кота", Тощий Хэм, как его звали, долго ругался и плевался, но отчего-то лишь к вечеру наладился послать дворового мальчишку затереть похабщину. И в тот же вечер в общую залу трактира вошел молодой, скромно одетый парень с пепельными волосами и незапоминающимся лицом, в куртке-дождевике ворсом наружу с дозволенным к ношению черными сословиями недлинным кинжалом в потертых ножнах. Снял куртку, стряхивая воду - мелкий и нудный дождь моросил с самого утра. Осмотрелся. Едва заметно кивнул кому-то и двинулся к дальнему столику, где мирно дремал над тарелкой маринованных "угольков" с картошкой низенький старичок в поношенном коричнево-черно-серо-.., еще невесть каком плаще.
- Здравствуй, дядюшка Паа, - поклонился юноша. Старик что-то неразборчиво фыркнул.
- Твоя кружка пуста, как я погляжу, дядюшка. Не позволишь ли мне ее наполнить? Гей, малышка, темного мельинского нам, да побыстрее!
Старик покивал.
- Я должен кое-что рассказать, - новоприбывший нагнулся к уху старика. - Значит, дело было так... Старик вновь кивнул - мол, продолжай.
- Илмет получил от Онфима-первого, хозяина бродячего цирка "Онфим и Онфим", некий магический артефакт, найденный в остатках Друнгекого Леса. Артефакт вытянутой формы, напоминает классический меч Дану. Илмет отвез сей предмет в Хвалинскую башню своего Ордена. Там и остался. Артефакт невероятно мощный. У меня аж дыхание сперло.
И вновь в ответ лишь молчаливый кивок.
- Не знаю, как такая штука могла пролежать в лесу столько времени никем не замеченной, - продолжал между тем гость. - Но.., теперь она у Арка. У меня не было приказа попытаться перехватить, а то бы я этого надутого придурка...
Старик задумчиво потер подбородок. К принесенному ему темному мельинскому он даже и не притронулся. Потом вяло махнул рукой - мол, иди, человече. Юноша тотчас поднялся - без торопливой угодливости, словно ему и в самом деле пора.
- До свидания, дядюшка...
Вежливо поклонился и двинулся к дверям.
Старик лишь коротко дернул головой вместо прощания. И остался сидеть, с отвращением глядя на кружку с пивом.
За пепельноволосым юношей закрылась дверь. Несколько мгновений ничего не происходило, однако затем дверь приоткрылась, человек с порога оглядел зал и дважды кивнул. После чего повернулся, и дверь за ним захлопнулась. Старик вздохнул, брезгливо отодвинул кружку, поднялся и заковылял в глубь трактира, к ведущей на второй этаж лестнице. Возле нее вертелся юркий трактирный мальчишка, вощеной тряпицей натирал резные балясины перил.
- Скачи к брату, - прохрипел старик. - Скажи - мы его взяли.
Мальчишка молнией метнулся к кухне.
- Ну и дрянь же это темное мельинское, - проворчал ему вслед старик. И тотчас потребовал себе иного - светлого, собственной Тощего Хэма пивоварни.

***

Когда заклятье магов Радуги вырвало Агату и остальных циркачей господина Онфима из подземелья тарлингов, девушка-Дану подумала, что мечта ее все-таки исполняется - она умирает. Раскалившийся воздух обжигал легкие, призрачные волны пламени неслись навстречу, так что она едва не лишилась глаз. На затылке словно обосновалась целая бригада лесорубов, задавшихся целью проделать длинную щель в ее черепе.
- О-ох... - услыхала она. - Ой.., га-а-ды... Эвелин. Да, ни ей, ни Кицуму с Нодликом не позавидуешь - воину Серой Лиги попасть в руки магов хуже смерти. Тем более если следил за ними, магами, и пытался, глупец, им противодействовать. Теперь пощады не жди. Господин Онфим наверняка вывернулся... Но - тогда зачем было их спасать? Все уже было сделано. Жертвы - под надвигающимся Ливнем. Для чего тратить нешуточные силы и вытаскивать обреченных? Решили, что не заслуживают столь быстрой смерти, как под Ливнем?

***

Агата с трудом разлепила склеившиеся от засохшей крови веки. Так и есть. Подвал. Грубая бутовая кладка, истертый до блеска каменный пол. Под потолком на короткой цепи болтается фонарь - деревянная плошка; правда, горит в ней не масло, а нечто другое, явно магическое, гнило-зеленым светом. Все остальное ничуть не отличается от иных тюрем, попроще. И ржавая железная дверь с забранным частой решеткой окошечком; и поганая бочка у выхода, из-под крышки разит нестерпимой вонью; и мокрая солома вместо подстилки... Все знакомо, все привычно, не раз в таких же сиживали.
Все остальные тоже оказались здесь. Братцы-акробатцы, придя в себя, немедленно принялись ныть и скулить, взывать к тюремщикам, громко вопия о своей полной невиновности, равно как и непричастности. Правда, все их колотье у двери пропало втуне. На вопли и стенания никто не отозвался.
Таньша, так ничего и не понявшая, тупо хлопала глазами, вертя головой - похоже, до сих пор не верила в случившееся. Еремей - заклинатель змей, лишившийся всех своих подопечных, только и мог, что стоять на коленях да неразборчиво молиться невесть кому. Испуганный Троша жался к Кицуму, не понимая, что как раз сейчас-то от старика следует держаться подальше. Нодлик громко скрипел зубами - вот-вот начнет колотиться головой об стену. Эвелин, точно мертвая, лежала на гнилой соломе.
Все в сборе. Стоят у порога судьбы. Ничтожная капелька в человеческом море, цирк господ Онфима и Онфима, волею неведомых сил оказавшийся на острие удара.
Кого-ток увяз - всей птичке пропасть, гласит пословица. А тут уже не кого-ток - тут по самое горло увязли. Подземелья Радуги - это много хуже Ливня. Ливень по крайней мере не знает, что такое "пытки".
Однако тоскливое ожидание длилось недолго. Не грохотали по коридорам кованые сапожищи стражников, не скрипел здоровенный ключ в ржавом замке - дверь бесшумно распахнулась, словно и не покрывала ее петли вековая короста, на пороге возникли трое - два мага в одноцветных алых плащах, лица скрыты капюшонами, и еще некто, невысокий и тщедушный.
- Кто здесь рекомая Агата? - прозвучал знакомый девчоночий голос. - Иди за мной, данка.
- Что делать с остальными, госпожа? - почтительно прогудел тот из магиков, что справа.
- Пусть пока посидят, - распорядилась юная волшебница. Судя по всему, повелевать она привыкла сызмальства. - Впрочем, можешь, если угодно, взять их в работу, Лаэф.
- Госпожа! Госпо... - братцы-акробатцы дружно простерлись ниц перед хозяйкой. Тукк тщился поцеловать край ее плаща, Токк - носок туфли. - Мы тут ни при чем! Ни при чем! Мы ничего...
- Этими займешься особо, Лаэф, - девчонка брезгливо отодвинулась. - Кто усерднее всех в отрицании, наверняка и замешан более остальных, - она хихикнула. - Ну, данка, сама пойдешь или повести тебя?
Агата безмолвно повиновалась. Она понимала - здесь, в цитадели Арка, с ней могут сделать все, что угодно. Надо усыпить их бдительность, пусть они поверят в ее покорность, с тем чтобы потом, улучив момент...
Девчонка остро и резко откинула капюшон, пристально взглянула в глаза Дану, и Агата поспешно оборвала мысль, в свою очередь вглядываясь в лицо волшебницы.
Она действительно казалась очень молодой. Наверное, ей и в самом деле было не больше двенадцати. Однако морщин у глаз многовато для девчонки, да и седой клок в густых каштановых волосах надо лбом...
Чародейка вскинула остренький подбородок.
- Идем! - словно плетью ожгла.
- Зачем было спасать нас? - как можно тверже спросила Агата. Ей хотелось, чтобы услышали все. - Чтобы потом запытать? Господин Онфим нашел такой хороший выход...
- Молчи! - девчонка топнула ногой. - Или заклятье на тебя потратить, рот твой, яму помойную, зашить на время?! Молчи и иди за мной!

***

- Это допросная, - волшебница скинула плащ, оставшись в обтягивающих стройную девчоночью фигуру - узкие плечи, узкие бедра, немыслимо узкая талия - коричневых кожаных брюках и безрукавке. Под безрукавкой пламенела рубаха священного орденского цвета; на шее - цепь из девственной меди с тремя языками пламени из авальонна - герб Арка. - Здесь мы и поговорим.
Дверей не было, как и окон. Фесс, случись ему оказаться здесь, нашел бы комнату как две капли воды схожей с той, где он вел свои беседы с Командором Арбелем. Только на сей раз в допросную натащили устрашающего вида пыточный арсенал - элементарную дыбу, сдавливающие сапоги, расклиновки, системы блоков для растягивания и тому подобное. Агата мельком удивилась - зачем все это, если в распоряжении магов заклятья, вынуждающие даже самого сильного человека без всяких пыток отвечать правду, только правду и ничего, кроме правды?
- Впечатляет? - девчонка хихикнула, забираясь с ногами в кресло. - Садись вон там, данка, от тебя смердит, как в месяц не чищенном нужнике. - Волшебница наморщила аристократический носик, извлекая надушенный платок.
- Разве ты не можешь убрать этот запах? - Агата не обратила внимания на оскорбление. Сколько она их уже выслушала!..
- Вот еще! Силы на тебя тратить! - фыркнула чародейка. - И так сойдет.
- Что сойдет?
- Сядешь подальше, и все, - охотно пояснила девчонка.
Агата повиновалась. Отошла в дальний конец, притулилась между устрашающего вида пыточным креслом и растягивательной решеткой.
Волшебница тем временем пододвинула низкий одноногий столик, развернула на нем несколько свитков, прижав края заржавленными пыточными инструментами.
- Вот так, - удовлетворенно заметила юная чародейка. Повертелась в кресле, наконец угомонилась, перекинув ноги через подлокотник и вся немыслимо изогнувшись. - А теперь расскажи-ка мне, милочка...
Она вела себя так, словно была лет на пятьдесят старше Агаты.
- Что рассказать? - послушно проговорила Дану.
- О вашем хваленом Деревянном Мече, сиречь Иммельсторне, сиречь... - она на миг задержала дыхание и выдала - чисто, правильно, словно прирожденная Дану:
- Об Immelstorunn.
- Что рассказать? - с прежней тупой покорностью сказала Агата.
- Иронизируем? - девчонка подняла брови. - Не советую, данка. Боль - она и есть боль. Очень неприятно, знаешь ли. И не надейся умереть. От меня не сбежишь даже к Костлявой.
- Ну так спрашивай, - устало сказала Агата.
- Кем он создан? Кто взрастил Деревянный Меч? Каковы его свойства? Откуда взялось пророчество Илэйны, что "Брат Каменный и Деревянный Брат сожрут весь мир"? Что говорили об этом у вас, Дану? - единым духом выпалила девчонка.
- Ну ты и спросила, - Дану покачала головой. - А почему бы не изложить заодно все Царственное Шестикнижие с позднейшими комментариями?
- Дерзка. Не боишься. Это хорошо, - девчонка ничуть не разозлилась.
Поболтала ногами, посопела носом, потом наконец сказала:
- Ладно. Давай начнем с пророчества о Каменном и Деревянном Братьях. Кто такая Илэйна?
- Первый раз слышу, - честно призналась Агата. Девчонка хмыкнула.
- Ну.., допустим. А само пророчество?
- То же самое. Услыхала из твоих уст только что. Волшебница смешно вытянула губы дудочкой, словно зверек-выхухоль.
- Ну-у-у... А я-то старалась.., вытаскивала тебя, дуреху... А ты, оказывается, ничего не знаешь!
- Ничего, - охотно согласилась Агата.
- Ну а раз ничего, - девица потянулась сладко, как кошка, - то и жалеть тебя нечего. Эй, кто там!
Молчаливые фигуры в одноцветно-алых плащах бесшумно возникали из ничего прямо за спинкой кресла. Одна, две.., пять.
- Начинайте, - волшебница махнула рукой. Агата и глазом не успела моргнуть. Ее прижало к стене, невидимая рука приподняла над полом - и она застыла, распяленная, судорожно хватающая ртом воздух; грудь сдавило так, что она едва могла дышать. Девочка-волшебница встала.
- Иммельсторн - это интересно, - она улыбнулась Агате в лицо. - И я про него все-все узнаю. Все-все. А ты мне поможешь.
- Хочешь пытать? Все равно ничего не добьешься! - еле-еле выдавила из себя Дану. Плоть ее уже вопила и корчилась от ужаса. - Я, правда, ничего не знаю!..
- А мне без разницы, - хмыкнула волшебница. - Ты можешь вообще вчера родиться. Но вот кровь твоя - она помнит. Вот кровью-то я и воспользуюсь... Ты не бойся, будет не слишком больно. Эй, вы! Все принесли?
Последнее относилось к ее помощникам. Один из них молча кивнул.
- Отлично. Тогда начинаем. Ты, Гларб, прикрутишь ее. И не забудь - вниз головой! А то я уже замучилась это заклятье держать...
Сноровка, с которой оный Гларб проделал все это, говорила о немалой практике. Железные крючья он вбивал одной рукой, так, словно втыкал иглу в подушку - с той лишь разницей, что здесь вместо подушки была каменная стена. Агата ощущала толчки чужой магии, но, конечно же, помешать никак не могла.
- Да что ты кривишься, - с неудовольствием заметила девчонка, извлекая из алого кожаного саквояжика устрашающего вида обсидиановый кинжал. - Сейчас горлышко-то перере...
Агата закрыла глаза. "Мама, я иду к тебе". По лицу струями тек холодный предсмертный пот. Наверное, она бы взвыла, истошно и дико, словно умирающий зверь, если б не отнялся голос.
- Сильвия, ты заигралась, - негромко произнес кто-то совсем рядом. Негромко, но так, что Гларб сам ринулся отвязывать Дану.
Пятеро аколитов так и порскнули в разные стороны. А прямо из стены, как принято у этих сумасшедших, вышел еще один волшебник. Седой и скрюченный, вместо алого плаща - черные тряпки, неопрятная борода спускается на грудь, на ногах - стоптанные чеботы.
Но поверх лохмотьев - тонкая искрящаяся цепочка, каждое звено в которой горит живым огнем. И три языка пламени - герб Арка - не из камня, пусть даже и чудесного, а - настоящее пламя. Агате почудилось, она даже слышит потрескивание невидимой лучинки.
Верховный маг Арка, по силе не уступающий никому из нынешнего Архимага Радуги.
Агата видела сейчас перед собой личность совершенно легендарную. Лишь смутные слухи (очевидно, распускаемые самим же Семицветьем) просачивались наружу, ничего достоверного. Но про Верховных магов историй ходило немало, и причем одна страшнее другой. Чтобы добиться такой силы и власти, шептали друг другу на ухо, поминутно оглядываясь - не подслушивает ли кто из магиков, - творятся поистине неописуемые злодейства. Все, что только в силах измыслить воспаленный мозг двуногого хуманса, и еще многое сверх того. Матери-Дану часто пугали хумансовыми Верховными магами непослушных детей. И, надо сказать, действовало.
Девчонка по имени Сильвия, однако, если и смутилась, то не слишком.
- Да ну тебя! - обиженно протянула они. - Всю игру мне испортил! Держишь взаперти, удовольствии никаких... Я так обрадовалась, думала, узнаю хоть что-нибудь! И потом.., этот монстрик из Ливня.., такой потешный...
- Он едва не сожрал тебя, - холодно заметил старик. - Еще немного...
- Ну, дед, я же рассчитывала! Я ж не глупая! Я знала, что мне его не удержать...
- И тем не менее лезла, - заметил старый маг.
- Лезла, - призналась его внучка. - Уж больно интересно. Иммельсторн! Это ж такая история!.. Жуткие пророчества, мрачные тайны... - Она заговорила дурашливо-загробным голосом:
- Пророчества Илэйны... Мир падет пред тем, у кого будут Два Брата...
- Хватит, Сильвия, - холодно сказал старик. - Ты успешно заговаривала зубы своим родителям, но со мной такой фокус не пройдет. Снимай штаны и ложись на лавку. Сдается мне, твоя задница соскучилась по розгам.
- Де-ед! - возмущенно заверещала ослушница. - Да за что-о?!
- Ты сама знаешь. - невозмутимо парировал старик. - Ты не имела права покидать башню в эти дни. Ты отлично знаешь почему. Я рассчитывал на тебя и на твою силу, а ты повела себя, как монашка, дорвавшаяся до измученной воздержанием центурии. Все. Не хочу ничего больше слушать. Раздевайся и ложись. Мне тут с тобой что, магические дуэли устраивать?
- Ну.., ну хоть не при них... - Рот у Сильвии предательски кривился, ясно было, что она вот-вот позорнейшим образом разревется.
- Этих-то? Убрать? Можно, - кивнул старик. Аколиты исчезли раньше, чем он успел даже шевельнуть бровью. - А вот что мне делать с ней? - он кивнул в сторону Агаты. - Ты, если я не ошибаюсь, собиралась вскрыть ей горло? Понятно, понятно.., обряд варварский, но порой получается неплохо. Ну-ка, ну-ка, покажи мне расклад... - он склонился над пергаментами. - Так, это правильно.., взяла обратный факториал, минус-вектор.., оригинально.., а вот тут наврала, при таких коэффициентах вся система потеряет устойчивость, - ноготь мага чиркнул по тонкой коже, и она тотчас задымилась. - Видишь теперь? Я твою ошибку чувствовал, потому и пришел.
- Ой, де-ед... - Сильвия густо покраснела и шмыгнула носом. - Ой...
- Вот именно. И указать тебе на эту ошибку смог бы разве что кто-то из Командоров или я сам. Системным группам тебя ведь еще не учили? Сама полезла в трактаты, выписала пару общих формул.., но они оказались слишком расплывчатыми, слишком размытыми, поэтому сделала кое-какие выводы самостоятельно, и... Я прав?
- Угу, - обреченно призналась Сильвия. - Дед, убери эту.., чтобы не видела...
- Правильно мыслишь, - усмехнулся старый маг. - Играешь на послушании? Ничего не выйдет, милочка. Снимай штаны. Получишь что следует, не больше, но и не меньше. И твоя данка пусть смотрит. Тебе полезно. Ты же ведь все равно ее в живых не оставишь?
- Не-а, - Сильвия возилась с застежками пояса. - Ей ведь так и так было погибать под Ливнем? И остальным тоже...
- То, что ты притащила сюда этот зверинец, пожалуй, даже забавно, - в руке мага появился пучок мокрых прутьев. Несмотря на все приготовления к порке, дед и внучка говорили вполне мирно. - Трое, Кицум и пара жонглеров - ими следует заняться. Они из Серой Лиги, и мне очень даже любопытно будет узнать, от кого они получили весть о миссии Онфима.
"Они совсем меня не стесняются, - с холодным ужасом подумала Агата. - Говорят о таких вещах.., в открытую.., значит, живой точно не выпустят. Великий Лес, хоть бы убили быстро, изверги!"
Сильвия тем временем ерзала, укладываясь на лавку.
- Чего крутишься, как Дану на колу?
- Сучо-ок вот тут, под животом, де-ед...
- Что, скамью выровнять не можешь? - иронически поинтересовался старик, на пробу взмахивая розгами.
- Могу-у-у...
- Ну так тогда лежи молча и не гуди. Считать будешь. Два десятка тебе в самый раз сегодня пойдет...
- У-у-у!!! - взвыла девчонка. - Два десятка! Да я ж на задницу потом месяц не сяду!
- Ничего, проштудируешь внимательно учебники в части заживления ран. - Он совсем уже было примерился, поднял руку, однако...
- Данка! Ты...
- Агата, - выдавила она из себя. Маг поморщился.
- Клички оставь для Кицума и прочих. Настоящее имя твое... - он пощелкал пальцами свободной левой руки, - м-м-м... Сеамни Оэктаканн, прости мне эту грубую транслитерацию.
- Какая разница, если все равно умирать?
- Все мы умрем, только одни раньше, другие позже, - наставительно заметил маг. - Раньше, я так понимаю, никому не хочется.
- Де-ед, - донеслось недовольное бурчание с лавки, - если ты будешь этой данке морали читать, можно, я штаны одену? Как-то не слишком приятно лежать перед этой дрянью нелюдской с голой ж.., ой, извини, задницей.
- Полежи-полежи. Тебе полезно, - неумолимо отрезал старик. - А я пока посмотрю на нашу гостью...
Он опустил розги. Глаза из-под белых бровей - блестящие, навыкате, словно у рыбы - впились Агате в лицо; ей показалось, что кожи коснулась холодная и липкая длань упыря. Девушка едва не вскрикнула от омерзения.
- Хочешь орать - ори, - милостиво разрешил волшебник. - Меня твои крики не смущают. Та-ак.., очень, очень интересно...
Его взгляд отяжелел. Агата в панике почувствовала, как холодные ловкие пальцы копаются в ее памяти, брезгливо отбрасывая детские воспоминания, самые чистые, самые светлые... Волшебник был истинным мастером. Чувствительная к волшбе, Агата могла оценить мощь проникающих заклинаний. Верховный маг работал даже не на сознательном уровне, а еще глубже. В просторечии - стоило ему подумать "а неплохо бы узнать настоящее имя этой данки", как нужные заклятья сами выстраивались в боевой порядок.
Маги этой ступени почти непобедимы и почги всемогущи.
- Премило! - восхитился наконец волшебник, и отвратительная рука убралась.
Агата почти без чувств привалилась к стене. Ее словно избили до полусмерти.
- Ты, внучка, конечно, набедокурила, но.., вот уж воистину, новичкам всегда везет. Ты вытащила из-под Ливня крайне любопытственный экземплярчик. Жаль было б, достанься она Хозяину. Она нам еще пригодится. Для того же.., гм... Хозяина. Та-ак... - он даже опустил руку. - Нет, ты лежи, лежи - это дернувшейся было Сильвии. - А сделаем-ка мы вот так...
Агату подняло в воздух и потащило куда-то вверх. Прежде чем за ней закрылся раздвинувшийся было потолок, она услыхала внизу: "Ну а теперь, моя дорогая...", затем свист розги и девчоночий визг.

Глава 12

Ничего особенного в кузнечном квартале не случилось. Обычный пожар, их тут, пожалуй, восемь на седьмицу. Горело у Абаста, он как раз прикупил каких-то новых снадобий для травления, а тут возьми и полыхни! Пока набежали с ведрами соседи, работники и домочадцы, пламя добралось до запасов, тотчас окрасившись в самые невероятные цвета. Хорошо еще, у кузнецов издавна сноровка в огненном ремесле - рыжему зверю не дали вырваться на волю, подоспевший волшебник Арка, приставленный к гильдии железоделов, помог сбить первую волну. В общем, больше страху и криков, чем убытку. Косматый, низкорослый, похожий на дикого цверга Абаст ходил, плевался, раздавая через одного пинки и зуботычины подмастерьям, которые недоглядели...
Император отошел от окна.
- Опять у кузнецов полыхнуло. Когда-нибудь они мне весь Мельин сожгут. - Он недовольно нахмурился. - Эй, господа конвой, почему Радуга не отрядит туда побольше пожарных волшебников?
Магики-соглядатаи дружно развели руками. В разговоры они старались не вступать.
Соблюдая осторожность. Император дробил мысли на мелкие, перемешанные обрывки. Чтобы так думать, нужно немалое умение, а кто считает, что нет, пусть сам попробует.
Пожар и цветное пламя были условными сигналами.
"Хеон сделал свое дело. Подменыш Радуги взят, и притом живым. Одному лишь небу ведомо, как Серые сумели совладать с опытным боевым магом (а иного Семицветъе бы и не послало). Но - так или иначе, сумели. И теперь ясно, что человек Хеона и впрямь оказался лучшим. Несмотря на все мозголомные заклятия Радуги, сумел подсунуть им нечто, позволившее Хеону опознать соглядатая. Знать бы еще, что наплел Хеону этот тип, выдавая себя за его человека... Но об этом после. Радуга после провала утроит бдительность. Наверняка они будут следить и за мной. А быть может, пошлют к воронам осторожность и, выручая своего, всей мощью навалятся на Серых, и вот тут мне уже придется вмешаться. Позволить Радуге раздавить Лигу - это лишиться последней надежды поквитаться с Семицветьем".
Император уже передал приказ Первому легиону быть в готовности. Для Сежес и остальных - легион готовится к переброске за океан, вместо бездарно погибшего корпуса.
"Итак, мы снова ждем. Занимаемся государственными делами, вникаем в запутанные исчисления податей и пеней, разбираем кое-как накарябанные полуграмотными порубежными баронами челобитные - в основном слезные жалобы друг на друга, скрипя зубами, принимаем сводки потерь заморской кампании и вообще делаем все, чтобы старательно и не вызывая подозрений убить время. До тех пор, пока Хеон и его присные не найдут способа прислать весточку.
А Патриарх, кстати, молодчина. Далеко не каждый - даже среди Серых - осмелится поднять руку на волшебника. А тут не просто поднять руку, но сунуть в каменный мешок, в узилище, да еще и наверняка вздернуть на дыбе. Интересно, как Хеон собирается лишить того парня способности к чародейству? Мне бы такое тоже очень пригодилось..."
На мгновение перед глазами появился хрипящий щенок с перебитыми лапами, немилосердно прикрученный к жертвеннику, а потом - бледное, бескровное лицо Сежес - лиф роскошного платья разорван, и рдеющий конец железного прута медленно приближается к высокой и белой груди.
"Нет! Ох, да нет же! - Усилием воли он отогнал злое видение. - Он не стал бы мучить понапрасну даже ее.., хотя, наверное, следовало бы. Звери они все, и сам с ними таким же станешь... Хорошо бы помолиться, да веры нет. Давно ушли они за небесную твердь, все справедливые небожители, оставив невесть в чьих руках бесценный дар магии".
Император коснулся черного камня в перстне. Он больше не будет ждать.
Нападение - вот лучшая защита. Пусть Радуга начнет сама, пусть сама даст ему повод отправиться к Хеону.
Сежес отозвалась немедленно. В любое время дня и ночи на заклятье Поиска она всегда отвечала тотчас, неизменным своим мягким голосом:
- Что угодно повелителю?
- Угодно узнать, как подвигается розыск. Мне надо отдавать приказы испрошенным вами легионам.
- О да, да, разумеется, - голос у Сежес и вправду озабоченней, чем всегда, или ему просто так кажется? - Повелитель желает видеть меня?
- Если не будет неудобственно Радуге-Хранительнице, - ответил Император положенной этикетом фразой.
- Служба повелителю никогда не бывает неудобственная, - так же строго придерживаясь обряда, мгновенно отозвалась Сежес. - Испрашиваю позволения быть у Вашего Императорского Величества в единый миг.
- Позволяю.
Сежес не требовалось уточнять, где найти Императора. Пока с ним эти магики, верхушка Радуги всегда будет знать, где он.
В строгом черном платье до пола, с единственной голубой орденской брошью на левой стороне груди, со стянутыми в узел на темени волосами, Сежес величественно прошествовала от дверей, не доходя положенных трех шагов, церемонно присела.
- Дозволяю говорить, - милостиво кивнул Император.
- Расследование такого покушения - дело нелегкое, - Сежес брала быка за рога. - Маги семи Орденов сделали все возможное. Мы установили имена чародеев-предателей по оставленному в астрале следу. Мы проследили их путь к тайному убежищу эльфов и Дану на крайнем востоке континента. Лишний раз обращаю внимание Вашего Императорского Величества, что правители восходных земель не первый раз уже замечены в преступном небрежении - не следят должным образом за рубежами, вот и появляются там одна за другой гнойные язвы - тайные твердыни сего богомерзкого племени! И ведомо нам, что тамошние правители не брезгуют и их проклятым золотом!.. Так вот, мы знаем, куда посылать легионы. Это здесь...
То, как она творит в воздухе рельефную, с мельчайшими подробностями карту, всегда восхищало Императора. Явленная волшебством страна казалась абсолютно живой - если присмотреться, увидишь мелко-мелко перебирающих ногами коней, что несутся по дорогам, круженье мельничных колес, извивы дымка над бесчисленными кровлями и даже шевеленье древесных крон под ветром.
Однако на север, под завесу Смертного Ливня, не могла пробиться даже Сежес.
Там тянулась широкая белая полоса - словно чудовищный язык дракона враз слизнул и холмы, и рощи, и села, и города...
- Повелитель благоволит взглянуть сюда, - сухо сказала Сежес, словно заметив злорадную искорку в глазах Императора при взгляде на белую полосу вдоль верхнего обреза карты. - Сюда, на восток.
Граница Империи, рассекшая отвесной чертой с севера на юг плодородную Икрайскую равнину, отделяла оставшиеся под властью короны земли от когда-то мятежных провинций. Удобную для конных набегов равнину уже давно перегородили длиннейшим Селиновым Валом - по имени одного из Императоров, затеявших сие небывалое строительство. Ров с усеянным кольями дном, вал в три человеческих роста, кое-где обложенный камнем, частокол на гребне, сторожевые башни в пределах прямой видимости, крепос-тицы-заставы в дне пути друг от друга. Три торговых тракта - Северный, что брал начало в Остраге, Поясной и Полуденный - этот выбегал из восходных врат Мельина, змеей вился вдоль побережья, вдоль памятного Берега Черепов, между морем и краем разрушенных не столько временем, сколько гремевшими в тех краях магическими баталиями Рудных Гор, рассекал далеко выдававшийся в море Пенный Клинок - богатый и плодородный полуостров, фруктовый сад Империи - и, наконец, достигал Селинова Вала.
Золотистая стрелка Сежес скользнула Полуденным Трактом, миновала пограничную черту и решительно двинулась дальше - на юго-восток, в непролазные заболоченные чащи Бросовых земель. Испещренные, словно жилами, тысячами проток, речек, речушек, испятнанные сотнями озер, эти края слыли совершенно не приспособленными для жилья.
Здесь почти не росли деревья - лишь громадные хвощи да папоротники. Не разбить фруктовой или масличной плантации, не проложить толковой дороги, не устроить лесопилку. Первые Императоры махнули рукой на этот полуостров, двойник Пенного Клинка, и не стали преследовать отступившие туда эльфийские колена. Наступать по болотам, когда из-за каждого куста летят стрелы, - себе дороже. Проще перекрыть выход из болот. Что и исполнили с присущей Древней Империи основательностью.
Был доставлен с далекого севера черный камень для стен и крепостных башен. Руками пленных и магией молодой тогда Радуги отрыты котлованы. На неприступных скалах Малого Драконьего Хребта, отделившего людские владения от Бросовых земель, воздвиглись дозорные замки, пристально стерегшие каждую тропку из зеленой Травяной Страны, как порой именовались те края в эльфийских манускриптах. Да долгие годы здесь пролегал юго-восточный предел Империи - до той поры, пока народ расположенных севернее провинций не решил, что отдавать теплые и наверняка уж хоть чем-то богатые земли недобитой Нелюди по меньшей мере глупо. А что зовутся Бросовыми - так это небось те же эльфы и выдумали, чтобы их оставили в покое.
Этот натиск возглавила Церковь - всегда особенно сильная на востоке.
Неторопливо, без лишнего надрыва отвоевывали милю за милей, возводя деревянные крепостицы, когда не хватало твердой земли (а такое случалось сплошь и рядом), укрепления возводились на громадных плотах посреди крупных озер.
Увы, не нашлось в Бросовых землях ни золота, ни самоцветов, ни хоть сколько-нибудь полезных трав, злаков или деревьев. Разбитые остатки эльфов канули в безвестность - то ли ушли за океан, то ли затаились в самых глухих уголках бескрайних болот, никак себя не выказывая. Лесорубы, древоделы, зодчие, рудокопы ушли обратно на север. Остались лишь трапперы-звероловы да рыбаки. Налош с них поступали мизерные, и потому войск там стояло тоже мало.
А после удачного мятежа восточных наместников, в одночасье превратившихся в самодержавных королей, герцогов и графов, Бросовые земли как-то сами собой попали в руки северного соседа, самого крупного из мятежных королевств, Семадры, того, что унаследовало и цепь укреплений Драконьего Хребта.
Золотая стрелка указывала на самое сердце Бросовых земель, на ничем не примечательное (правда, очень большое) озеро, где когда-то была возведена самая крупная из плавучих крепостей.
- Здесь, мой повелитель, - холодно изрекла волшебница. - Здесь нашли прибежище и маги-предатели, и эльфийские недобитки, и избегнувшие ошейника Дану. Мы напали на след Седрика Алого, повелитель.
Седрик Алый. Последний из рода князей-магов Дану. Много лет о нем никто ничего не слышал, и этот легендарный враг рода человеческого, поклявшийся когда-то не умирать до тех пор, пока последний хуманс не будет сброшен в море на том самом Береге Черепов, откуда началось людское вторжение, считался либо погибшим (во что, правда, мало кто верил), либо ушедшим за океан.
- Правители Семадры вступили в преступный сговор с Нелюдью, - резал слух сухой голос Сежес. - Они позволили им обосноваться в Бросовых землях, занять там одну из крепостей... Нет сомнений, они знали о покушении. Пришло время расплаты, мой повелитель.
- Но не мало ли тогда просит досточтимая Радуга? - искренне удивился Император, усилием воли заставляя себя не думать о том, зачем королю Семадры рисковать всеми владениями, связав себя сомнительной связью с теми же эльфами, которых он всегда боялся и ненавидел. - Не мало ли двух легионов? Не следует ли для такого похода отозвать войска из-за океана? И почему не воспользоваться пограничной армией? Почему не задействовать флот? Признаться, я удивлен.
- Ничего странного, повелитель, - скупо улыбнулась Сежес. Так, наверное, могла улыбаться каменная статуя. - Если сие удивительно вам, то врагам нашим будет удивительно и подавно. Мы никогда не попросим лишнего. Два легиона - это все, что нам нужно.
- Но поход в глубь болот...
- С войском будет цвет Радуги, повелитель.
- Я не могу слать центурии на убой, - угрюмо сказал Император. - Маги не сильно помогли пока что там, за океаном. И Радуга не стремится помочь мне окончить ту нелепую войну!
- Отныне все изменится, повелитель, - неожиданно поклонилась Сежес. - Мы поможем с Коронным Советом. Война окончится, повелитель. Но дайте нам эти два легиона! И, клянусь, через три месяца головы негодяев будут торчать на кольях.
- Хорошо, - коротко кивнул Император.
- Приказ о начале похода, повелитель, - теперь улыбка Сежес источала патоку. - Приказ о том, что означенные легионы передаются под начало.., и так далее.
Пока составлялся внушительного вида пергамент, пока собирался Коронный Совет и с бесчисленными мелодекламациями из хрустального ларца извлекалась большая Имперская печать, наступил вечер. Все это время Сежес не отходила от Императора, мурлыкала, точно сытая кошка, и вообще казалась чрезвычайно довольной. И потому каждую крамольную мысль приходилось безжалостно дробить на тысячи мельчайших осколков.
И конечно же, никаких вестей от Хеона.
И, конечно, никакой лазейки привлечь к этому Серых. Никакой возможности связаться с Патриархом.
Император выдернул из-за пояса заветный кинжал.
И без замаха вогнал его в горло деревянной статуэтке, немыслимо древней, вывезенной предками еще с далекого южного континента.

***

"Нет, они ни за что не станут возвращаться этим путем, - думала Тави, шагая следом за Сидри по гладким, отполированным плитам. - Там остался разрезанный надвое труп.., труп, где еще сохранились следы ее заклятий, ее вечный отныне укор. А если бы все удалось и он бы ответил ? - внезапно подумала она. - Тогда ты считала бы, что все в порядке? Что так и должно быть? Он не сделал тебе ничего плохого, этот бедняга, а ты, а ты - ты лишила его даже посмертия. Зачем? Во имя чего? Ничего не добилась. Но даже если бы и добилась - что тогда?.."
Вольные привыкли добиваться цели. Изреченное Кругом Капитанов - приказ, обсуждению не подлежащий. Благо Вольных есть высшая ценность и высшая правда. Честь Вольных - ценность и правда вторая, столь же высокая. Все иное есть мирская суета.
И вот позади остался раздавленный привратными камнями священник. Не поднятый злым чародейством труп - нет. Человек. Несчастный. Преданный. Ею.
"Тави! Что с тобой? - Кан-Торог не хотел, чтобы их слышал Сидри. - На тебе лица нет. Опасность?"
Таков он, Кан - даже и в мыслях не допускает, что его спутница хоть на миг задумалась об участи убитого ею.
"Опасности нет, Кан". Что бы она ни думала, порученное Кругом дело важнее всего. Они его выполнят - выполнят во что бы то ни стало.
"Да? А то на тебя смотреть страшно", - мысленный смешок. Кан-Торогу никогда не бывало страшно. Вольные боятся лишь одного - запятнать свою честь. Смерть в сравнении с этим - недостойный упоминания пустяк. Вольные умеют умирать по собственной воле; пытать их нет смысла. Да, потом умелый некромант Радуги сумеет выведать у трупа все, что нужно - но чести Вольного это не уронит. Он - мертв. Мертвые срама не имут. И уже - неподсудны.
Неожиданно обернулся шедший впереди гном. Обернулся, хмыкнул снисходительно и зашагал дальше. Тави невольно осеклась. Неужели он слышал? Нет, нет, не может такого быть! Хотя кто знает, на что способны не лишенные дара ворожбы гномы в своих родных подземельях, тем более - подземельях Царь-Горы?..
Сидри все время держался впереди. Шагал уверенно, словно хаживал этой дорогой каждые утро и вечер. Едва сомкнулись каменные челюсти и вспыхнули факелы, он спрятал в ладанку на грудь свой заветный кристалл. Неяркий свет магии умер - и Тави показалось, что, несмотря на жаркое пламя запасенных факелов, подземная тьма алчно надвинулась, уже скрежеща в вожделении незримыми клыками мрака.
Пока что дорога оказалась не из трудных. Ровный пол тоннеля шел вниз под небольшим уклоном. Успокоившись, поцокивали копытами кони. Припасов для них не взяли, но Тави это не заботило - заклятье глубокого сна, мало отличающегося от смерти, и лошадки преспокойно дождутся их возвращения. Если, конечно, дождутся.
Пока все хорошо. Об оставшихся перед каменными вратами следах забудем - пока ничего сделать нельзя, и нечего забивать этим голову. Когда они выберутся наружу, она подумает, как исправить содеянное. А пока.., пока все слишком уж хорошо. Покинутые твердыни старой магии - она знала - очень быстро заполняются крайне малосимпатичными созданиями, теми, что кормятся остатками и отбросами. Здесь, под землей, давно уже следовало обвалиться сводам, истрескаться плитам пола, заклинить в потайных петлях дверям. Сила Гномов ушла из этих мест - однако вокруг все выглядело так, словно хозяева только что закончили генеральную уборку перед праздником. Гномий Yyraz Madhy, Праздник Обретенных Камней - в его преддверии обитатели Царь-Горы только что языками не вылизывали все до единой залы, перехода и галереи. Не все владения гномов были высечены в плоти скал - под Царь-Горой вились русла нескольких подземных рек, за долгие тысячелетия пробивших громадные пещеры в мягких породах, и гномы возвели там целую паутину высоких арчатых галерей, протянувшихся над бурными потоками.
Путь отчаянной троицы лежал много глубже - в сердце самых старых выработок, пробитых в дни, когда никто еще и помыслить не мог о грядущей славе Царь-Горы и ее владений. И уж, конечно, даже самые искушенные маги Подгорного Племени не могли предвидеть ужасный конец гордого царства...
И все-таки они шли слишком уж хорошо. Долго так продолжаться не могло. Законы не обойти.
Впервые Сидри остановился в небольшом круглом зале, откуда брало начало полдюжины коридоров и лестниц.
- Все, клади лошадок спать, Тави, - гном суетливо рылся в своем заплечнике. - Дальше им хода нет, да и нам гладкая дорожка заказана. Пойдем старыми путями.
- Это какими же? - полюбопытствовал Кан-Торог, пристроив факел в железное кольцо на стене.
- Старыми - значит "старыми", воин... Когда-то гномы тратили силы на добычу руд и самоцветов, а не на прогрызание дырок в граните. И наверх вел один-единственный тракт, по которому вывозили добытое. А пути прокладывались не в монолитной толще, а по трещинам, по слабинам, по тянущимся вверх бедным жилам - после низовых богатств все казалось бедным - то есть там, где уже прошли горные духи. Идти аа ними проще и легче. Но путь получается неудобным, извилистым, изломанным. Гномы не любят лестниц, а тут приходилось вырубать мириады ступеней. Потом эти пути оказались забыты. А те, кто.., кто заменил нас здесь, - гном невольно понизил голос, - кто заменил нас здесь, они держались широких трактов и высоких галерей. Винтовые лестницы им ни к чему. И я считаю - лучше перетрудить ноги, чем оказаться с выеденными внутренностями. Правильно я говорю, а?
- Вольный предпочтет перетрудить руку, сжимающую меч, - презрительно фыркнул Кан-Торог. Сидри пожал плечами, - Когда воля Каменного Престола будет исполнена, не возбранится тебе, доблестный, в одиночку спуститься сюда и перебить всех тварей, здесь скопившихся. Но пока...
- Никакой Каменный Престол не заставит Вольного забыть о чести, - немедленно обиделся Кан.
- А что требует твоя честь, чтобы отдавшиеся под защиту Вольного разделили его участь, отвернись удача в сражении? - спокойно возразил Сидри. - Без твоей помощи, Кан, я не могу дойти до цели. Проводи меня до оговоренного места, и - клянусь Престолом! - я дам тебе заклятье, открывающее вход. Сможешь вернуться сюда и следовать путем своей чести. Я серьезно.
Кан обиженно сопел и хмурил брови.
- Хватит вам, - вступила Тави. Побледневшая и серьезная, она ходила вокруг коней, последний раз проверяя каждую связочку настороженного заклятья. - И ты, Сидри, прав, и ты, Кан, тоже. Вольные не бегут от опасности, они встречают ее грудью, и оттого опасность сама страшится их. Но Вольные и не подвергают излишнему риску доверившихся их силе. А потому надо как можно скорее справиться с делом, после чего заняться теми, кто заставил нас свернуть с торного пути!
- Слова истинной Вольной! - одобрил воин.
- Вот и хорошо, а теперь не дуйтесь друг на друга, а оттащите-ка на всякий случай подальше вещи...
...Как всегда, это походило на внезапный удар невидимого хлыста. Тави скрипнула зубами - не показывать же свою слабость перед гномом!..
Смертный Ливень накрыл Хребет Скелетов.

***

Не слишком далеко и от славного Хвалина, и от взметнувшейся в хмурую высь Царь-Горы по дымящейся взрытой земле упрямым дергающимся шагом тащилось, положив на плечо древний двуручник, удивительное существо, прозванное Хозяином Ливня.
Оно сочилось злобой. Злоба была его кровью, его сердцем, мозгом, желудком и печенью. И сейчас, когда добыча исчезла, казалось мне, он должен вот-вот лопнуть от распиравшей его ненависти или, по крайней мере, начать крушить все вокруг...
Однако этого не случилось. Что-то ворча, чудовище выбралось из громадной ямы.
Все мои труды пропали даром. Более того, струи Ливня устремятся теперь к обиталищам тарлингов, те придут в бешенство.., воистину, Хвалин ожидает жаркое предзимье.
Мое заклятье гасло. Я видел происходившее глазами Агаты, девочка угодила в руки Радуги, да еще и к этой полубезумной Сильвии. О, да, чертовка невероятно талантлива, но при этом - столь же своенравна и своевольна. В свое время она добралась даже до меня - в неполные-то двенадцать лет!
Все, что я мог - это уронить голову на руки, закрыть лицо и тяжко вздохнуть.
Кара еще не избыта. Моей силе положены строгие пределы. Я могу видеть, но не могу изменять. Я могу слышать, но бессилен спасти. Радуга страшится меня, но знает - в пределах своих башен она почти всесильна. Даже я не могу достать се там.
Но, во имя Заточившего меня, что же это за страх - Хозяин Ливня? Откуда он взялся и чьей волей сотворен? В мире либо действует еще одно, по меньшей мере равносильное Радуге, сообщество чародеев, либо мы столкнулись с чем-то совершенно неведомым. Ах, какой же это соблазн - пустить в ход доступные мне заклятья познания, извлечь все, что возможно, из видения несчастной девочки-Дану, заполнить новые страницы моей летописи, занеся на них то, чего не лицезрел ни один из моих предшественников; но Агата в беде, и, раз начав ее спасать, я уже не могу остановиться. Незримые, но крепкие нити связали нас с ней; спасаемого и спасающего соединяет куда большее, чем может показаться, и зачастую тот, кто спасает, потерпев неудачу, тоже гибнет, не в силах перенести гибели спутника.
Так и со мной. Только теперь я с ужасом начинаю понимать, что невольно вложил в это слишком много сил. Я чересчур уж вольно обошелся с магией этого мира. А здешние хозяева такого не прощают.
Хозяева - это, конечно, не Радуга и не мельинский мальчишка на троне. Незрячие, нерассуждающие, они властвуют над потоками магии, что способны испепелять континенты и превращать моря в безводные выжженные пустыни. Не они заточили меня в сие узилище; но в их власти слепой яростью своей помериться с тем, чье имя не произношу даже я.
Мне ничего не осталось делать, как резким, отозвавшимся болью во всем старом теле усилием разорвать видение.
Бреди своей дорогой, Хозяин. Многажды разворачивалась она перед тобой; обильна была жатва. Надеюсь и молю всем оставшимся у меня, что ты не завернешь в Хвалин. Чтобы разрубить поставленный девятью магами Арка щит, нужны воистину сверхчеловеческие силы. Не знаю, кто из смертных и бессмертных волшебников способен на такое. Не знаю.

***

В низком сводчатом подвале было до невозможности дымно. Жгли ароматный вереск; бросали в огонь пахучий тимьян; дорогой кореандр; корни тайных трав, что растут лишь в пределах Бросовых земель; сочащиеся драгоценной вязкой смолой чурбачки Дерева Слез; широкие золотистые листья много-смертника; и еще многое, многое иное.
Жаровни, курильницы, просто железные горшки с углями - в ход пошло все, способное держать в себе огонь. Кое-где костры развели прямо на полу. Громадный же камин в дальней стене был, как ни странно, наглухо заложен грубым бутовым камнем. Кладка выглядела совсем свежей, точно мастеровые только что закончили работу. В дыму едва можно было продохнуть, да и то, если пригнуться к самому полу.
Привязанный к деревянной, увитой словно бы в насмешку миртом, решетке человек корчился в жестоком кашле. Решетку подняли высоко, чуть ли не к самому потолку, в самый густой дым. Шестеро в серых плащах с низко надвинутыми капюшонами стояли по обе стороны решетки; стояли, молча наблюдая за мучениями несчастного. Они не задавали никаких вопросов; лишь время от времени кто-то из них молча подавал знак слугам, что трудились возле жаровен, и отмечал пером на вощеной дощечке, что полетело в пламя на сей раз.
- Почему.., ах-х-х-х... - отплевывался и харкал человек, стальные браслеты на запястьях и лодыжках глубоко впивались в плоть, - почему вы ничего не спрашиваете? Ах-х-х-х... Почему?
В некотором отдалении от пытаемого на низенькой складной скамеечке сидел немолодой уже человек, почти старик, невеликого росточка, в заляпанном осенней грязью, латаном-перелатаном коричнево-серо-черно-буром плаще. Служка держал на серебряном подносе простую глиняную кружку с пенящимся пивом.
Со светлым мельинским пивом собственной Тощего Хэма пивоварни.
- Докладають, особливо от смеси кореандра с можжевельником корчит вражину, значить, - осклабившись, сообщил второй служка, что стоял на коленях одесную старца.
Тот кивнул, опрятно отхлебнув из кружки.
- Пусть еще весеннюю хвою попробуют. Говорят, еще лучше действует.
- Ин момент! - выпалил служка справа. Напрягся, приложил большие пальцы к вискам и что-то быстро пробормотал.
- Почему.., вы.., не.., спрашиваете?.. - донесся отчаянный хрии с решетки. - А! О! Х-х-р-р-р... За меня дадут.., ах-х-х-х.., дадут выкуп! Уберите.., дым!..
- Не ндравится, значить, вражине дымок-то наш, - еще шире ухмыльнулся слуга-бормотун, выставляя на обозрение гнилые пеньки зубов.
- Не нравится, - эхом отозвался старик. - Ну, что, бросили хвою?
- Бросили-с, - тотчас доложился слухач.
- А-ах!! Оставьте! Оставьте-е-е! - завыл пытаемый.
- Проследить, чтоб до полного обалдения дошел, - распорядился старик.
- Мрха-а-а.., чего., чего нужно?
- Еще не дошел. - меланхолично заключил старик. - Фихте! Передай, чтобы, значить, еще хвои добавили. И каркуна мокрого. Пусть поторопятся - мне он поплывшим нужен, этот хмурик.
- Почему.., не спрашиваете?!. - в последний раз отчаянно выхрипел пленник, и голова его наконец запрокинулась. Некоторое время выждав, старик распорядился:
- Пусть его Ланцетник посмотрит. А то знаю я этих чародейников. Им притвориться, что тебе на стенку пописать.
Ланцетник оказался худющим и неимоверно длинным субъектом с редкой седой бороденкой, облаченный почему-то в новенькую кирасу, всю исчерченную руническими надписями. Хрящеватые пальцы с желтыми ногтями осторожно отогнули веко впавшего в беспамятство пленника. Ланцетник что-то забормотал, выудил из сумки нечто вроде мышиной лапки и принялся водить ей по глазному яблоку схваченного. Тот не шевелился.
- Всо в пора-адке, экселенц, - скрипуче доложил он.
- Отвязывайте, - старик махнул рукой.
- Куда прикажете, ваше патриаршество? - осторожно осведомился служка Фихте.
- Как это - "куда"? В пыточную, конечно! Теперь он у меня все скажет... Ланцетник! Приготовься, твой выход...
- Ваше патриаршество...
- Что, Фихте, уже штаны мокрые? - усмехнулся старик. - Семицветья испугался? Притихни, шкат, мы сейчас всю их камарилью можем за яйца взять. И серпом замахнуться. Понял?
- Никак нет!
- Ну и правильно. Потому что здесь только я все понимать и должен, - и, довольный собственной шуткой, Патриарх Хеон расхохотался.

***

Агата осталась одна. В роскошно разубранном покое на самой верхотуре. В круглой просторной комнате с высокими стрельчатыми окнами, украшенными цветными витражами. Темы витражей были самые что ни на есть мирные - алые цветы в зеленой траве; однако, приглядевшись, Агата невольно содрогнулась - венчики были пастями, лепестки - челюстями; меж их чудовищными краями Дану увидела безжалостно перемалываемые человеческие фигурки. Тонкие издалека струйки крови, выложенные мельчайшей рубиновой крошкой, изображали, наверное, целые водопады, струящиеся вниз.
Пол был покрыт роскошным, пушистым ковром - ни пылинки, ни соринки. На алом фоне вились желтые драконы, гонялись друг за другом, вонзая клыки в плоть врага; в самой середине пламенел знакомый уже герб Ордена Арк, вышитый нитями из авальонна.
Левая половина комнаты, обращенная окнами на юг, казалась жилой. Неубранная широкая кровать под вычурным балдахином - кисти золотого шитья свисают до самого пола, резные столбы-балясины покрыты карикатурными василисками. На кровати - целый ворох подушек и два скомканных одеяла. По сторонам от кровати имелись: письменный стол, на котором можно было танцевать, пара потемневших от времени жестких деревянных кресел, с изрядно протертой обивкой (наверное, они были дороги владельцу как память). Между окнами - книжные полки; как ни странно, книг оказалось не так много. На письменном столе лежала открытая рукопись - разворот заполнен до половины быстрым, академически четким почерком. Судя по всему, здешний хозяин предпочитал писать собственноручно, не доверяя помощникам-заклятьям.
Другая половина покоя являла собой лабораторию. И Агата немало удивилась, заметив на громадном лабораторном столе, крытом полированной мраморной плитой, целые груды давным-давно вышедших из употребления у серьезных магов сушеных лап и крыльев летучих мышей, крысиных хвостов, бесформенных веточек, сохраняющих, несмотря ни на что, аромат только что срезанных, каких-то кристаллов, бутылей с непонятными эликсирами - все это по соседству с муфельной печкой, жаровнями, спиртовками, горелками, колбами, змеевиками, стеклянными холодильниками, весами и всем прочим. Полки над столом были уставлены банками с белыми, коричневыми, желтыми, алыми и даже черными порошками. Иные банки были и вовсе непрозрачны. Над самим столом разинула огромную пасть кованная из жести воронка. Труба уходила куда-то в потолок - не иначе, как на крышу. Шкафы на лабораторной половине заполняла чистая посуда, еще какие-то коробки и банки - словом, это походило на обиталище преуспевающего алхимика, но никак не могущественнейшего волшебника, коему все эти лягушачьи ребра и рыбьи хвосты давным-давно полагалось выбросить на помойку, ибо все колдовство такого уровня давно уже творится одной лишь мыслью.
Агата не успела даже как следует оглядеться, как рядом с ней возникла фигура Верховного мага. Левое ухо его распухло и явно носило следы зубов. Человеческих.
- Вот и покончили с экзекуцией, - отчего-то отряхиваясь, сообщил волшебник. - Эдакий неслух! Хотя ты должна быть ей благодарна, Сеамни. - Имя Дану он произнес с человеческими интонациями. - Не спохватись Сильвия, вы все достались бы Ливню. Талантливая девочка, слов нет. Со временем знатный маг будет. Не хуже прославленной Сежес.
Имя Сежес Агате, само собой, ничего не говорило.
- Ты, данка, вон там постой, - маг указал ей на середину комнаты. - Да-да, там. На герб встань. Не припекает? - Он хитровато прищурился, блеклые глаза спрятались за наплывами морщинистых век.
Агата молча повиновалась. И - почудилось, что ли? - но она и в самом деле ощутила тепло, идущее от вытканного на ковре герба.
- Спрашивать я тебя ни о чем не буду, и так все знаю, - маг смешно оттопырил нижнюю губу. - Ваш Деревянный Меч, не скрою, теперь у нас. Все прочее становится неважным. Сильвия еще глупенькая, она многого не понимает... Но ты-то - должна ведь понимать, а?
- Нет, - выдохнула девушка. - Не понимаю, мэтр. Убейте меня, сделайте милость...
- Ты, похоже, глупее, чем кажешься, - нахмурился волшебник. - Мне еще предстоит кое-что выяснить у известного тебе Онфима. Неужели ты думаешь - мы настолько глупы, что не в силах отыскать ваш хваленый Aerdunne, что растит оружие мести для вашей расы? Или не в состоянии понять, когда наступает Год Созревания? И что нужны руки и кровь Дану, чтобы взять ваш хваленый меч? Неужели ты думаешь - мы не пробовали раньше?.. Однако получить Меч смогла ты одна. Онфим глуп, он не знает всего - и он решил избавиться от свидетелей, тем более что в его цирк - разумеется, совсем-совсем случайно - затесалось аж трое воинов Серой Лиги, далеко не последних в своем ремесле, так что даже Онфим не сразу смог их раскусить.
- Я.., я ничего не знаю...
Волшебник махнул рукой.
- Можешь не говорить. Онфим купил тебя по случаю на рабском рынке. Он имел задание в очередной раз попытаться добыть Деревянный Меч. И конечно же, он ничего не знал о провале предшествующих попыток. Ты ничего не можешь знать, Seamni, - на сей раз он произнес ее имя с холодной правильностью, неотличимо от истинного Дану, - ты ничего не можешь знать. Но, так или иначе, Меч выбрал именно твою руку, и теперь я хочу знать - почему?
- А... А зачем вы мне это говорите?
- Глупая, - фыркнул волшебник. - Сильвия пыталась добиться от тебя правды пытками. Дурочка. Молода еще и многого не знает. Только если ты станешь помогать мне, я сумею узнать истину. Нет ничего проще, чем выжечь твою память, расчленить ее, разъять и изучить под лупой - но здесь это ничего не даст. Вы, Дану, остро чувствуете ложь - и потому я говорю с тобой абсолютно искренне, Seamni.
- И вы думаете - я стану вам помогать? - тихонько спросила девушка.
- Тихо, тихо! - недовольно поморщился волшебник. - Только без сцен, моя дорогая. Не надо пафоса и обличении. Да, мы, люди, уничтожили твоих соплеменников, почти что всех, обратили в руины ваши города, захватили ваши земли.., список длинен. Но не в твоей власти изменить свершившееся, дочь моя. Не в твоей власти сделать так, чтобы Дану устояли на Берегу Черепов и сбросили бы вторгнувшихся в море. Нужно жить в изменившемся мире...
- Зачем?
- Что "зачем"?
- Зачем жить в изменившемся мире? - с туповатой настойчивостью повторила Агата. - Зачем жить, если наши города пали, библиотеки расхищены или сожжены, сокровищницами пьяные ратники гатили болота...
- Ваши библиотеки целы, - с некоторым раздражением оборвал Дану волшебник, торопясь перевести разговор. - Библиотеки Снега, Огня, Водопада и Леса - у нас в Арке. Камень, Песок, Ветер и Ночь достались Нергу. Библиотеки целы, Seamni!
Он явно что-то пытался ей подсказать, навести на какую-то мысль... Агата растерялась. Уже готовая к новым, еще более изощренным пыткам, она столкнулась.., с чем?
- А сокровища.., не жалей о них. Не в силах живущих повторить лишь созижденное Богами. Остальное - в нашей власти. Слушай меня внимательно, девочка, и запоминай как следует. Если ты поможешь мне - поможешь искренне! - я тоже помогу тебе. Я выведу тебя из башни. Ты получишь свободу. Новую внешность, деньги, словом - все, что нужно для жизни. Если захочешь, я сделаю тебя княжной и ты до конца своих дней сможешь жить в Мельине, купаясь в роскоши. Или.., или я могу указать тебе дорогу на восток. В Бросовых землях еще остались свободные Дану. Быть может, ты найдешь там свою мать. У меня есть основания так думать...
Но тут лишившаяся чувств Агата попросту рухнула на ковер.
...Очнувшись, она обнаружила себя лежащей на том же месте, где и стояла.
Волшебник поднимался с колен, держа в руке пропитанную чем-то остро пахнущим тряпицу.
- У меня есть основания думать, что там ты найдешь свою мать, - как ни в чем не бывало повторил он. - А и измельчал же ваш род, милая Дану, - падаешь в обморок, словно доченька какого-нибудь мельинского аристократишки-хлыща. Раньше ваша порода казалась мне покрепче... - Он вновь опустился в скрипнувшее кресло. - Так что ты мне скажешь, о Дочь Дану? Выберешь свободу и богатство - или?..
- Пытки и смерть? - выдохнула девушка.
- Глупая, - волшебник поморщился. - Нет.., не пытки и не смерть. Я тебя просто отпущу. Тебя и всех твоих спутников.
- Но.., там же Ливень! И.., и... - Она задрожала, вспомнив чудовищного Хозяина.
Маг неприятно рассмеялся, прищелкнул суховатыми пальцами.
- Ты опять не поняла меня, Дану. Ни мне, ни Ордену, ни даже Радуге не нужна твоя смерть. Собственно говоря, она не нужна никому, кроме самой тебя. Что ж, если хочешь, вешайся, как затяжелевшая от случайного солдата барынька. Миру это безразлично. Ему вообще все безразлично. Мир - это просто пространство, где мы живем. Ничего больше. И не надо строить трагическую мину, закатывая глаза и впадая в истерику оттого, что мир, мол, "изменился". Он менялся всегда, каждый день, каждую секунду, только вы, Дану, этого старательно не замечали. И Дану, и эльфы, и гномы, и Вольные, и гоблины, и тролли, и орки - все, все старательно закрывали глаза и делали вид, будто ничего не происходит. А когда пришла беда...
- Когда пришли вы, - негромко вставила Агата.
- Когда пришли мы, - неожиданно легко согласился волшебник. - Когда пришли мы и, умывшись кровью на Берегу Черепов, доказали свое право стоять на этой земле - вы не согласились принять новое в этом мире. Вы начали безнадежную войну и проиграли. Вместо того чтобы, правильно оценив силы, отступить. Спросишь, куда? - да хоть на тот же восток. Или за океан. Места много. Закрыт остается только юг.
- Вы как чума, как Черное Поветрие, - пьянея от собственной смелости, проговорила Агата. - Вы идете, словно саранча, и там, где вы прошли, не остается ничего живого. Куда бежать от вас, если вы - гнев Богов?
- Хорошо сказано, - серьезно кивнул волшебник. Казалось, этот пустой как будто бы разговор с бессильной пленницей отчего-то забавлял могущественного мага. - Только мы не бич Божий, Seamni. Мы просто хотели жить...
- Мы тоже!
- Посмотри на Вольных. Разве Империя пошла на них войной? Мы живем рядом уже много столетий.
- Вольных горстка, а владения их можно пройти пешком за четыре дня!
- О да, твои соплеменники владели всем тем, что ныне почитается сердцем Империи. Мельином, кстати, тоже. Но, не будь Берега Черепов, мы сумели бы прийти к пониманию.
- Какое это имеет значение? - с внезапной усталостью проговорила девушка. - Мы спорим о прошлом.., вы властны в жизни моей и смерти.., к чему эти разговоры?
- Но я же четко сказал тебе, что мне от тебя нужно, - удивился маг. - Я полагал, ты обдумываешь...
- Мне нечего обдумывать, - Агата гордо вскинула подбородок. - Я не стану помогать убийцам моей расы. Можешь вышвырнуть меня под Ливень!
Волшебник досадливо потер щеку.
- Глупо. Глупо, моя дорогая. Мне нет смысла тебе грозить - согласиться ты смогла лишь добровольно, я мог лишь уговорить тебя... Что ж, нет - так нет. Твоя воля. Тебя отведут в камеру. Не бойся, Сильвия тебя не тронет. У нее свои любимые идеи.., например, пророчества Илэйны.
- Я не знаю, кто это такая, - покачала головой девушка.
- Разумеется. Она родилась лет триста тому назад, когда большая война полыхала вовсю. Илэйна - или, точнее, Illainee, - вновь правильно и чисто произнес он имя пророчицы, - предсказала ваш разгром при Гунберге и конец наступления Дану, после которого началась долгая агония. Именно тогда она и вошла в полную силу. Гвеон Смелый, отец Седрика Алого, сделал ее своей придворной предсказательницей. Она ни разу не ошиблась - в частностях, - маг усмехнулся. - Мы долго не могли справиться с рассеявшимся по лесам воинством Гвеона, во многом благодаря Илэйне. Само ее существование держалось в строгом секрете даже от рядовых Дану. Неудивительно, что ты о ней ничего не знала.
- А что с ней случилось потом? - не удержалась Агата.
- Потом... После гунбергского разгрома Гвеон, как ты знаешь, - он нехорошо усмехнулся, - решил было покончить счеты с жизнью. Остановила его Илэйна. По крайней мере, насколько эта история известна мне. Предводитель Дану излечился от почти неодолимой тяги к суициду и еще много лет - надо сказать, небезуспешно - сражался против Империи. Но ничто не дается даром. Его удачи, его неуловимость были оплачены безумием прорицательницы. Илэйна пожертвовала собственным разумом. Силы огня и разрушения вошли в нее.., и тут-то она и начала свои знаменитые "Книги Ужаса". Хлопаешь глазами? Ничего не знала? Да-а, хорошо же вас воспитывали... А ведь ты из приличной семьи, Seamni, из древнего и уважаемого рода... Ну, ладно, послушай еще презренного хуманса, он расскажет тебе то, о чем умолчала даже твоя родная мать. Так вот, "Книги Ужаса" - собрание самых страшных видений и пророчеств за всю историю. Илэйна заглянула в бездны за гранью самой смерти и судьбы. За край мира, за край бытия. Она разглядела таящуюся в пламени тень. И постаралась, как сумела, описать ее приход. Да, да, не раз и не два пророки и предсказатели толковали о явлении Врага, Истребителя, Пожирателя. У меня неплохая коллекция раритетов на эту тему. В одно из самых известных пророчеств Илэйны оказался вплетен и ваш Деревянный Меч. Сильвия наверняка выложила тебе это пророчество, о Каменном и Деревянном Братьях, что погубят мир. Илэйнины пророчества и теперь занимают немало места в горячих головах молодых адептов, - чародей засмеялся каркающим неприятным смехом. - Например, таких, как Сильвия. Она и ей подобные вбили себе в голову, что из этого бреда можно извлечь хоть что-нибудь...
- А что, книги.., книги Илэйны?..
- Они у нас, - сказал маг. - Вместе со всей Библиотекой Ужаса. Мы вытащили их из огня.., все, кроме последней. Кроме "Книги Явления". Пророчество о Каменном и Деревянном Братьях - в самом конце книги предпоследней. Основное - как раз в недостающей. Хотя... - он покачал головой, - Илэйнины пророчества не для серьезных чародеев. Это для молодняка хорошо. Стрр-р-рашные тайны! Зловещие предзнаменования! Невероятные заклятья!.. Романтично. Захватывает. Для тех, кто сам трудиться не любит - сущая находка... Ладно, Дану, раз ты не захотела ни свободы, ни богатства - разговор наш закончен.
Приятно, знаешь ли, иногда поговорить с тебе подобными. Даже если никакого толку не вышло. Посидишь в темнице, потом кончится Ливень - и ступай на все четыре стороны. Мне, повторяю, ни жизнь твоя, ни смерть ни к чему. - Маг махнул рукой и отвернулся. - Нет, все-таки я не понимаю. Ваше дело проиграно. Окончательно и бесповоротно, еще под Гунбергом. Я понял бы тебя, предлагай я предательство: выдать там убежище сородичей или что-то в этом роде... Но война давно окончена, Дану. Ты никого не предашь. Только не надо громких речей о тенях предков! - он предостерегающе поднял руку. - Мертвым все равно. Они мертвы. А ты жива. Пока еще. И, согласившись на мое предложение, сможешь добраться до своих, если захочешь. Сомневаешься?.. А-а, понял, ты решила, что я таким образом дотянусь до твоей родни? Ошибаешься, Seamni, ошибаешься, потому что все это я знаю и так. Радуга достигла такой мощи, что уже не слишком-то нуждается в прознатчиках. Теперь мне точно известно, где скрываются Дану. Известно, потому что в наших руках - Деревянный Меч. Я подозревал, что твои соплеменники нашли убежище в Бросовых землях - больше просто негде, - а теперь знаю точно. Ну, подумай еще раз, Дану...
- Нет! - почти выкрикнула Агата. И заплакала. Волшебник разочарованно вздохнул.
- В темницу, - он вяло махнул рукой. - В темницу ее, глупую...

Глава 13

Никогда еще Фесс не оказывался так близко к Ливню. Тучи закрыли все небо, клубящиеся потоки неслись низко, над самой головой. Кожу начинало жечь. Ливень готов был вот-вот разразиться.
И нигде - ни укрытия, ни прибежища; ни каменной крыши, ни пещеры. Только и оставалось, что нахлестывать коня, хотя животное и так мчалось, обезумев от ужаса.
Ливня боялись не только люди.
Воину Серой Лиги очень везло. От погони он оторвался в сплетенье хвалинских улочек; правда, первоначальный план - скрыться в городских лабиринтах - рухнул, он и не мог исполниться. Хвалин замер в ожидании беды, все двери на замках, все окна на запорах, каждая щель забита, заколочена и законопачена, так что и комар носа не просунет. Оставалось надеяться, что, загоняя коня, Фесс выберется из-под ливневой полосы - от города на юг тянулся широкий и удобный Тракт. В отличие от Острагского, здесь были каменные убежища. Но сейчас они наверняка полны... Монахи Обители Спасения будут, невзирая на Ливень, двигаться от укрывища к укрывищу, волоча исполинские облицованные камнем "дома" на колесах, выручая застигнутых бедой. Плата их высока - спасенный обязан был три года отработать в Обители - но разве это дорого в сравнении с жизнью!
Однако, как назло, все убежища куда-то подевались. Позади оставались миля за милей, кончились предместья, потянулся лес, стих, как всегда это бывает перед самым Ливнем, ветер; тоскливо заныло сердце, подкатило неизбывное "неужели конец?., не хочу-у!".
Скоро, скоро, совсем уже скоро... Пуста дорога; и живые и неживые - все попрятались. Вот-вот струи Ливня проверят, хорош ли твой дом. Фесс вскинул голову - и обомлел. Впереди, над деревьями, он увидел край Ливня!..
Лицо жгло все сильнее и сильнее. В воздухе разливалось злое волшебство Ливня, неудачливый аколит магической Академии чувствовал это. Спасение близко, если только...
Он бросил заклятье. Никогда воин Серой Лиги не станет творить чары без крайней на то нужды, Радуга не должна знать о твоих способностях, но сейчас, похоже, такой край как раз и наставал. Загнанный конь готов был вот-вот рухнуть. А до спасительного края - ну, быть может, пара миль, не больше. В этом году Ливень шел севернее обычного. Впрочем, бывало, что уходил и к югу.
Конь бешено заржал - точнее, не заржал, а почти что закричал от боли. Новые силы рвали мышцы и сухожилия, после такой гонки животное обречено, но иного выхода у Фесса не было. Или он убьет коня - или погибнет сам. Юноша знавал монахов, таких, что без колебаний бы выбрали жизнь коня, пожертвовав своей. Фесс к таким, увы, не принадлежал. Что делать, смертный несовершенен. Даже если он в дальнем родстве с Архимагом Долины.
Ядовитый воздух, казалось, вот-вот выжжет глаза. По морде коня текла кровь, капли срывал встречный ветер, алым веером кропя дорогу. Край ливневых туч приближался.
...После того как пал конь, Фессу хватило сил, чувствуя, как разрывается сердце, пробежать с полмили, прежде чем небо над головой внезапно просветлело, и в лицо ему глянуло неяркое солнце поздней осени. Шатаясь, Фесс пробежал еще сотни две шагов и свалился. Все. Сил больше нет. Приходите и берите меня, волшебники, я не смогу сопротивляться...
Однако никто, конечно же, не пришел. Фесс видел, как со зловещим шелестом рухнула на мир стена Смертного Ливня, видел, как корчились деревья, как на его глазах погиб какой-то глупый заяц - забежал, наверное, слишком далеко от родных мест, его здешние сородичи давно уже попрятались. Но сам воин был жив. Пусть он лишился и коня, и оружия - все это не беда. Теперь - в Мельин, как можно скорее в Мельин, пока не случилось непоправимого!..
Позади злобно шелестел Ливень. Пошатываясь, Фесс некоторое время смотрел на опутавшие лес бесчисленные, протянувшиеся из облаков зеленые нити. Откуда это зло? И отчего никто, та же хваленая Радуга, не противостоит ему? Не может, не умеет? Куда там! Скорее просто не хочет.
Он двинулся по вымершей, пустой дороге. Безоружному, без лошади и денег, ему предстояло одолеть полтысячи миль. Проклятый Ливень. Проклятая Радуга, из-за которой ему даже не воспользоваться магией - пусть даже той ограниченной, что была ему доступна.
Но, как бы то ни было, он должен дойти. Патриарх Хеон узнает обо всем. И об этом должен узнать Император. Теперь уже Фесс не сомневался, что сам Патриарх получил задание от Императора.
Да, это настоящий властелин. Такому приятно служить. Он сумел - неведомо как, но сумел! - проникнуть даже в замыслы всесильной Радуги. Сумел разгадать их и сумел ответить на удар ударом. Теперь только бы успеть предупредить его...
За спиной все еще слышалось шуршание падающих с неба струй. Если разобраться, Смертный Ливень не был таким уж страшным бедствием - после него не оставалась полоса выжженной дотла пустыни. Зачем-то он был нужен этому миру, миру, который Фесс уже привык считать своим домом.
Царило безветрие. Настигая одиноко шагающего путника, из-за спины полз распространявшийся вокруг Ливня кислый омерзительный запах. Наверное, так могла бы пахнуть сама Смерть, вдруг подумал юноша. Не оголенный костяк в черном плаще, какой любили изображать Старуху в старинных трактатах по демонологии, а то неведомое, неповторимое и ужасающее своим величием, что приходит к каждому из нас в конце его пути.

Гроза вонзает извивы клинков
В немую покорную твердь,
В конце дороги из снов и стихов -
Табличка с надписью "Смерть"...

Отчего-то вспомнились давние, детские еще стихи, писанные в безмятежном покое Долины, в родном доме, рядом с тетушкой Аглаей, такой ласковой, такой доброй.
Почему он ушел? Она ведь осталась одна-одинешенька. Клара Хюммель не в счет.
"Стой, Фесс, что с тобой?!"
С внезапной яростью он что было сил стукнул себя по лбу - до искр из глаз.
"Как ты можешь думать о тетушках и Долине сейчас, ты, воин Серой Лиги, один из лучших в своем ремесле? Как ты мог предаться подобным мыслям, не задумавшись над главным - не слишком ли много счастливых совпадений для одного побега, да не откуда-нибудь, а из твердыни самой Радуги, могущественного и кровожадного Арка ? Ты услыхал разговор двух магов, Илмета и Командора, - разговор, за содержание которого Патриарх должен выложить половину принадлежащих Лиге сокровищ. А тебе эти сведения достаются чуть ли не случайно. Подслушанный на лестнице разговор! И потом, ты беспрепятственно выбираешься наружу. Двое мальчишек на страже.., несерьезно. Да и манхалия...
Тебе не приходило в голову, что тебя провели, словно мальчишку? Ты не думал, что тебя выпустили сознательно, как раз и рассчитывая на то, что ты со всех ног кинешься к Патриарху? Тебе подсунули нечто.., признаться, нечто донельзя горячее.., и теперь им остается только проследить, что ты станешь делать. Нет сомнения, Фесс, все твои приметы, твой эфирный след, отпечаток твоей ауры, тень твоего сознания - все уже в архиве Арка, и, значит, всей Радуги. Ты не задумывался об этом? Нет? Очень зря, воин Серой Лиги. Семицветъе не умеет шутить. И свои башни они охраняют как следует. Тебя выпустили. Накачали отравленной ложью и выпустили. Так забрасывают чумную заразу в осажденный замок, когда проваливаются все мыслимые способы взять его".
Фесс остановился. Обхватил руками голову и взвыл, точно волк, от нестерпимого стыда. Наверное, обычный воин Лиги, гордый собственной проницательностью, этим бы и удовольствовался, но Фесс был, как-никак, прирожденным магом.
Если Радуга составляет заговор, каждая деталь в нем ложится точно на свое место и случайностей не допускается. И уже тем более не допускается гибель своих - разумеется, Командоров, а не послушников. Но Командор Арбель был мертв по-настоящему. Это меняло все дело - если кто-то и решил составить подобный заговор, откуда он мог знать, что Фесс станет действовать именно так, а не иначе, откуда он мог знать, что тот сумеет уложить опытнейшего боевого мага (Арбель не играл в поддавки и умирать никак не собирался); откуда он мог знать, что Фесс окажется именно на этой лестнице именно в это время?.. Хотя на последний аргумент нашлось бы и возражение - расставить подобные пары подсадных уток по всем возможным путям отхода не стоило больших усилий.
И потом - неужто в башне все были так уж уверены, что он выберется из-под Ливня? Жеребец вынес его, однако с тем же успехом мог и не вынести. И что тогда? Весь блистательный замысел псу под хвост?! Нет, Радуга далеко не так проста. И уж, конечно, Фессу не позволили бы убить Командора. А в том, что он мертв, бывший ученик Академии не сомневался. Обычный воин еще мог бы, а Фесс - нет. Его удар не просто смял и разорвал слабую человеческую плоть, он обратил в ничто неосторожно открытые астральные составляющие, а этого не переживет ни один маг. Простой Смертный - может ничего и не заметить, но для чародея это означает лишь немедленную (правда, безболезненную) смерть.
Итак, или кто-то на самом верху Радуги решил сыграть настолько крупную ставку, что отказался от всех веками освященных традиций Семицветья, или...
Или Фессу и впрямь очень повезло.
А может, кто-то очень быстро разобрался, что к чему и удачно сымпровизировал?
Голову можно ломать бесконечно, мрачно подумал Фесс. И так повернешь - вроде бы верно, и эдак - тоже. Ясно одно - Нечто и впрямь попало в башню Арка. Он не сомневался. Если, конечно, и это тоже не есть хитроумная ловушка. Какой из него в конце концов боевой маг? Разве он сумеет грамотно и полностью отсечь толково наведенную помеху? Не льсти себе, не сумеешь. Ну разве только наводить ее станет какой-нибудь недоучка.
Дорога плавно огибала лесистый холм. Облетевшие дубы и буки вскарабкались по пологому склону и замерли, точно окаменевшие от горя люди с беспомощно вскинутыми руками. Серое небо, за спиной - Ливень... Тишь и безлюдье. Самое время для Нечисти.
Фесс заставил себя остановиться. До холма оставались какие-то две сотни шагов.
У самого поворота воин Серой Лиги заметил каменный дольмен, весь поросший седым мхом-ползуном. Осенний день короток, тем более во время Ливня - не стоило пренебрегать удобным ночлегом. В дольменах удобно обороняться - вход только один, и притом достаточно узкий. И недаром ведь сооружен он тут, этот каменный шатер. Холм уж больно подозрительный.
Нечисть, в противовес всему, что о ней говорят сказки, как раз не очень любит затхлые болотистые овраги, буреломы и тому подобные места, где ей как будто бы полагается обитать. Причина проста - там нечего жрать.
И вот, особенно - перед и во время Ливня, Нечисть выходит на охоту. Во время него она, конечно же, держится подальше от гибельной завесы, однако давно уж замечено, что переносит Нечисть эту беду куда легче людей. Нет, конечно же, и вислюги, и кро-волюбки, и убраки, и оборотни, и суккубы - все они погибнут, оказавшись под Ливнем, но, если человек погибал в считанные минуты, Нечисть могла держаться часами. Почему, отчего - не знала и сама всесильная Радуга.
Да, холм определенно дурной. Фесс вспомнил - с этим бегством едва память не отшибло напрочь! - Холм Сильванов. Когда-то здесь было их капище. Да-ну, первые хозяева этих земель, придя сюда откуда-то с востока, истребили идолов, раздробили в пыль жертвенные камни, но аура недоброй магии так и осталась витать над красивой, высоко вознесшей кроны рощей. Конечно, истинному чародею она вреда причинить не могла - что ему неумирающая память тупых древних божков, только и умевших, что требовать жертвы! Но вот неосторожному селянину заходить сюда ночью, особенно в полнолуние, без нужды никак не следовало. Как не следовало появляться здесь и в дни солнцеворотов. Ходили слухи, что сильваны и иные родственные им существа, что ни год, собираются тут на свои бдения, и горе тому, кто попадется им на глаза!
Разумеется, Семицветье не раз и не два выпускало эдикты, разоблачая "нелепые слухи и возмутительные домыслы о рекомом Холме Сильванов". Разумеется, маги Флавиза и Гарама не раз собирали здесь народ как раз в те самые зачарованные дни; и, разумеется, от всего этого народ верил в "нехорошесть" холма еще сильнее. Дольмен здесь соорудили очень давно и чуть ли не сами эльфы - их считали особенными доками в делах Нечисти и потому проклятую Епископатом постройку не только не снесли, но, напротив, вроде б как даже содержали в порядке, тщательно, само собой, скрывая это и от магов и от священников.
На всякий случай Фесс сделал небольшой круг по лесу. Выломал себе изрядный дрын в качестве оружия и решил, что остальное зависит лишь от его рук.
Внутри тесного дольмена оказалось неожиданно сухо и уютно. Ни сырости, ни мокриц, ни пауков, ни даже непременных вдоль обочин большой дороги фекальных куч. Стены покрыты ползуном. На земляном полу - охапки соломы. И что удивительно - тоже сухой и чистой. У входа - старые пепел и угли.
По недолгому размышлению Фесс решил огня не разжигать. Плох родившийся в Долине, что не сумеет согреть себя без костра долгой осенней ночью. Подкоротил слишком длинный сук, чтобы не цеплять за стены, размахиваясь, и устроился поудобнее, перекрыв вход в дольмен несложным охранным заклинанием. Не слишком осторожно, но, если он надеется быстро достичь Мельина, сегодняшнюю ночь следовало отдохнуть. Кто отважится шарить по дороге в такой близости от Ливня?
Из людей - никто. А Нечисти Фесс не боялся. Он знал, что она опасна, но при этом не боялся. Этому сызмальства учат каждого, родившегося в Долине магов, Визардс Вэлли на одном из сказочных языков сказочно далекой вселенной...
Он сидел, слившись со сгустившейся в дольмене тьмой. Тьма, как и Свет, не бывает ни плоха, ни хороша сама по себе. Она просто есть. Фесс знавал немало совершенно отвратных созданий, собиравших настоящие кровавые жатвы в самый разгар сияющего летнего дня.
Мало-помалу свет угас. Серые осенние сумерки затопили все вокруг, на темном фоне восточного неба слились с мраком ветви деревьев. Заклятье жадно пило силу темноты, наливаясь мощью. Хвала Равнодушным Богам, кое-что Фесс все-таки помнил.
Он расшнуровал обувь. Лег, расслабился. Он должен поспать. Сознание бодрствующего в ночи особенно беззащитно перед заклятьями Поиска. Кто знает, может, весть из оставшейся под Ливнем башни Арка способно достичь Мельина? Бесчисленны тайны Радуги, и не родился еще мудрец, что сумел бы объять их все, без остатка.
Главное - цель, подумал вдруг Фесс. Цель, а все остальное - неважно. Он насмерть схватился с Радугой, и теперь уже не будет покоя ни ему, ни Семицветью, пока один из них не признает своего поражения, как бы не казались несоразмерны силы.
Когда мрак в дольмене стал совсем непроглядным, Фесс заставил себя уснуть. Кто бы ни явился к нему в гости этой ночью, он обязан выспаться. Завтра нужно одолеть самое меньшее миль пятьдесят - непонятно только, как это сделать и откуда возьмутся лошади, коих он вознамерился загнать до смерти.
Проснулся он резко, толчком, усилием воли гоня прочь дремоту. Кто-то большой, темный, живой, стоял перед узкой щелью входа в каменное укрытие и тяжело дышал. Даже до предела напрягшись, Фесс смог различить лишь смутный силуэт громадной фигуры; над головой поднимались два изогнутых рога. В лицо юноше потянуло ледяным ветром. Вокруг растекалось гнилостное зловоние, тоже все какое-то ледяное и липкое.
Фигура чуть двинулась, и Фесс различил положенный на плечо великана здоровенный меч-двуручник.
Существо пришло сюда за ним.
Фесс не шелохнулся. Поздно было гадать, почему он не почувствовал приближение этого создания раньше, почему заклятье подняло тревогу лишь в самый последний момент, когда врагу оставалось сделать один-единственный последний шаг; надо было драться, спасая собственную жизнь, потому что иначе...
- Просыпайся, - грубовато, но без злобы рыкнуло существо. - Хотя ты и так не спишь. Давай-давай, шевелись. Я не хочу стоять тут до утра. И не трясись так, я не стану входить внутрь, хотя мог бы - смотри, червь!
Вперед потянулась сотканная из мрака ручища. Пальцы - бесплотные пятна тьмы - коснулись Фессовой незримой паутины, закрывавшей щель, небрежно сметя прочь ничтожную преграду. Заклятье погасло вмиг, не подав и намека на тревогу.
- Я мог бы войти и взять тебя сонного, но предпочитаю беседу, - прорычала ночь. - Вставай, Смертный, вставай, и мы станем говорить!
- О чем? - как можно более невозмутимо спросил Фесс, не меняя позы.
Как такие существа могут спокойно расхаживать по владениям Радуги?! Как надменные маги терпят их присутствие?!
Фесс очень старался не выдать обуявшей его паники. Тварь из Тьмы явно стремилась его не испугать - жуткая, мертвящая сила пряталась глубоко под плащом, там же, где и истребительная, всесжигающая ненависть ко всему живому - Фесс чувствовал их, как чувствовал то, что этим разрушительным началам пока что не дается воли. Быть может, от его ответов зависит, обретут ли они вообще когда-либо свободу.
- О чем ты хочешь спросить меня, незнакомец? - было очень трудно не пустить в голос постыдную дрожь. - И, кроме того, на дороге не принято говорить, когда один сидит, а другой стоит, точно слуга. Здесь нет ни слуг, ни господ, только путники. Разожжем огонь и поговорим, как принято среди оказавшихся вместе ночью на Тракте.
- Ты молодец, - одобрительно рыкнул пришелец. - Другим бы давно уже понадобилась свежая смена подштанников, да и, пожалуй, не одна. Благодарю за приглашение, но костра мы разводить не будем. У меня есть одна маленькая слабость, я, изволишь ли видеть, ненавижу огонь. Нет, пусть все остается, как есть. Вдобавок ты не знаешь моего имени - и не узнаешь, прошу заметить! - я же знаю твое. И дарованное тебе Патриархом Хеоном, и принятое тобой сейчас, и даже то, каким тебя нарекла мать.
- Тогда прошу тебя, переходи к делу, - Фесс сам поражался своему спокойствию. Может, все-таки чувствовал, что явившееся к нему существо отнюдь не намерено его сожрать? На гончую Радуги оно тоже никак не походило...
- Да, да, я знаю, у тебя завтра дальний путь, - существо кивнуло, слегка наклонив рогатую голову. Фесс никак не мог понять, рога ли это на шлеме, или его ночной собеседник наделен был ими, так сказать, от природы. Если от природы, то Церковь смогла бы немало сказать по этому поводу, и едва ли ее слова показались бы Фессу приятными. За сношения с Дьяволом полагался костер без всяких снисхождении.
- Я знаю, у тебя завтра дальний путь, - повторил ночной гость. - И потому буду краток. Фесс, в моих интересах, чтобы ты благополучно добрался до места. Поэтому я помогу тебе. Но с одним условием.
- Уж не потребуешь ли ты взамен мою душу? - хотелось пошутить легко и небрежно, а вместо этого получилась чуть ли не отчаянная предсмертная мольба.
- Душу? Знаешь ли, я б не отказался, - совершенно серьезно ответил собеседник. - Но не бойся, до этого еще далеко. Пока что я предлагаю тебе честную сделку. Я дам тебе коня - взаймы, разумеется, - а ты пообещаешь мне кое-что.
- Как в сказках? Отдай мне то, что у тебя есть, но о чем ты сам не знаешь? - криво ухмыльнулся Фесс. Слова о том, что от его души бы не отказались, накрепко засели в голове.
- Как в сказках? Это когда жуткое чудище помогает герою, но при этом требует себе неродившегося его ребенка? Тоже лакомый кусочек, но должен тебя разочаровать. Ты всегда был на редкость осмотрителен и ни разу не потерял головы. Ни одна из деливших с тобой ложе подружек не может похвастаться твоим младенцем, хотя, видит всемогущая Ночь, многие втайне об этом мечтают. Сказать тебе, кто?
- Кто ты? - с трудом выговорил Фесс. - Я не верю в поповские байки, я...
- А разве я сказал тебе, что имею хоть какое-то отношение к Светоносному? - удивился пришелец. - Нет, Фесс, об этом мы говорить не будем. Я прошу у тебя совсем-совсем небольшого одолжения. Передай Императору вот это.
Темный сверток мягко упал возле каменного порожка.
- Ты же понимаешь, что я не могу этого сделать, - прохрипел Фесс.
- Почему? Боишься, что я посылаю твоему господину нечто вроде ядовитой змеи или что-то в этом роде? Гм.., да, подобная верность похвальна и нуждается в награде. Что ж, разверни пакет. Посмотри, что там.
- Магия может убивать, будучи заключенной в любую форму, - возразил Фесс.
- Тоже верно, - задумался гость. - Проклятье! Этого я не учел. Что поделаешь, спешка, впервые за многие годы так все удачно совпало... - Он резко оборвал себя, но Фесс готов был прозакладывать что угодно - его ночной собеседник имел в виду отнюдь не его, Фесса, появление на ночной дороге.
- Как же мне убедить тебя? Ты уже понял, что я более сильный маг, поэтому нет смысла предлагать тебе самому разобраться с моим подарком Императору.., ты все равно не поверишь, и будешь совершенно прав, кстати.., гм! Но, может, тебя успокоит рассуждение, что, желай я убить Императора...
- Императора, - раздельно сказал Фесс, - днем и ночью стерегут лучшие маги Радуги. Не знаю, насколько ты силен, но вполне может случиться, что с ними тебе не совладать.
- Да. Мне с ними не совладать, - согласился пришелец. - Я, кроме того, не могу изменить свою телесную форму, не могу стать ни призраком, ни духом, ни кем-либо еще. Хорош бы я был, явившись в славный Мельин! - Он негромко рассмеялся. - Ладно, Фесс. Словами мне тебя не убедить. Слишком уж подозрительно все должно тебе казаться.., да и я, признаюсь, не из служителей Спасителя. Хорошо. Коня возьми. До Мельина - он твой, а потом просто отпустишь его на все четыре стороны. А мой подарок Императору - возьми. Не говорю тебе - отдай ему его немедленно в руки. Я думаю, у Серой Лиги есть на службе волшебники...
- Нет, - покачал головой Фесс. - Когда-то Лига искала внутри Радуги недовольных, старалась перетянуть их на свою сторону... Кое-кого даже перетянула.
- А потом они изменили при первом намеке на прощение, - подхватил собеседник.
Он все время оставался до неестественности неподвижным. Мановение руки, коим он стер возведенные Фессом заклятья, так и осталось его единственным движением.
Даже сверток упал на землю словно бы сам по себе.
- Да, а потом они все до одного вернулись обратно, как только их поманили пряничком, - кивнул Фесс. - После этого Патриархи Лиги закаялись иметь дело даже с изгоями Радуги.
- Хорошо, решение принято. Мне уже пора. Возьми то, что я оставил.., и поступи с ним по собственному разумению. Но, предупреждаю, истинную силу свою эта вещь обретет только на руке Императора - хотя и тебе послужит верно, А Император.., он найдет ей применение. Время приближается. Барьеры падают...
Голос внезапно оборвался. Резко взвыл холодный, полный зловония ветер, что-то захрипело, послышался замогильный стон, и собеседник Фесса исчез, словно растворившись в воздухе. А где-то совсем неподалеку раздалось конское ржанье.
На пороге дольмена лежал темный сверток. Поколебавшись, Фесс осторожно откинул мягкую тряпицу - и едва не отпрянул от неожиданности.
Внутри свертка оказалась латная перчатка. Совершенно, абсолютно белая, она вся как будто светилась в окружающем глубоком мраке. Удивительно легкая, не из стали, а словно бы из кости.., все детали идеально пригнаны друг к другу, сочленения гнулись как угодно, и при этом нигде ни малейшей щелочки.
Превосходная работа. Такое могли сделать только придворные оружейники эльфов...
Фесс колебался лишь самую малость. В любом случае, оставлять здесь эту вещь было бы безумием. Она содержала в себе Силу, он чувствовал это; как чувствовал и то, что Радуге эта штуковина никак не пришлась бы по вкусу.
Он спрятал странную посылку. Собравшись с духом, решился засветить небольшой огонек и высунуться наружу из дольмена.
На земле, там, где стоял ночной гость, остался выжженный дочерна, остро пахнущий каким-то кислым ядом круг. И отпечатки пары массивных копыт в самой середине.

***

Когда ЭТО случилось, я как раз оканчивал страницу. Ненавижу, когда мне мешают именно в этот момент. Чистый лист, еще совсем недавно девственный, словно разум только что родившегося младенца, ныне обращен в хранилище мудрости. И, откладывая его, любуясь им, держа в вытянутой руке, представляешь - вот и еще один малый лист великого Древа.., вот и еще малая толика великой работы... И как-то перестаешь замечать убогость кельи, затхлость воздуха, нечистоту пола.
С чувством хорошо исполненного долга рассматриваешь ты исписанный лист и гордо прибавляешь его, тщательно выравнивая края, к кипе уже исписанных, но пока не переплетенных, давая себе краткий перерыв, до того как потянуться за листом свежим.
Келью враз заполнило холодом; его сменил испепеляющий зной. Ледяное дыхание из-за края ночи, смертельный жар раскаленных пустынь Междумирья; я лишь краем глаза успел заметить огнистую тень, мелькнувшую во мраке прохода - пламенные контуры было видно сквозь дверь. Тень проплыла мимо моей кельи - и скрылась прямо в стене. Осталось лишь нестерпимое зловоние гниющей плоти.
Отыскать источник оказалось до удивления просто. Несмотря на Ливень, обычные заклятия сработали. Показался край ночного леса, полузаросший лесом холм; мшистый дольмен у подножия, на обочине широкого Тракта. Я помнил эти дольмены, я помнил и тех, кто возводил их, и тех, кто разрушал. В дольмене был человек - очень напуганный, судя по всему; его аура трепетала багряно-желтым, словно осенний лист под готовым вот-вот сорвать его ветром.
А вот перед дольменом, мирно ведя светскую беседу, стояло существо, при одном виде которого у меня едва не подкосились ноги. О них лишь вскользь говорилось в самых старых и мрачных легендах Долины. Много тысячелетий назад в иных мирах, в иных пространствах они были побеждены. И вот вернулись опять.
Все, что я мог различить - это снежно-белую, девственно чистую ауру явившегося из-за Грани создания. Больше - ничего.
Однако в чем-то он неуловимо был схож с Хозяином Ливня. Я чувствовал их какое-то глубинное, древнее сродство; они слегка походили друг на друга и внешне, но это, разумеется, могло быть просто маскарадом.
У меня внутри все словно перевернулось. Не помня себя, метнулся к столу, схватил перо. Скорее, скорее, пока самое острое не изгладилось из памяти!
Запечатлеть, закрепить на тонкой коже рядами значков и символов; они не похожи на обычные буквы и ничего не скажут простому смертному; они обозначают не слова, но то неощутимое, доступное и открытое лишь истинному магу. Я забыл даже об огненной тени за дверью кельи.
Об этих существах я - даже я! - не знал почти ничего. Ничего, кроме сказанного парой строчек выше. Никто не ведал, почему и из-за чего началась вражда, кто нападал, кто оборонялся и что, собственно говоря, не поделили две могучие силы, столкнувшиеся на одной из троп Междумирья...
Я просто знал, что случилась беда.

***

- Ну, кажись, пришли. - Сидри, кряхтя, сбросил груз с плеч. - Торная дорога кончилась, теперь пойдем по древним ходам ноги да руки ломать.
Несмотря на предупреждение Сидри, оставив погруженных в магический сон лошадей, трое путников еще некоторое время шли достаточно ровным и широким тоннелем. Время от времени, правда, приходилось протискиваться шкуродерами, как называл гном узкие, едва боком пролезешь, щели. В остальном же дорога оказалась нетрудной. Не встретилось им и никого из подземной живности.
- Откуда она здесь-то, - ворчливо заметил гном в ответ на вопрос Тави. - Жрать им здесь нечего, разве что друг друга.
- А ты ведь говорил - в болотах это только присказка, - припомнил Кан-Торог.
- Ну да, говорил, говорил, конечно. Только мне ведь вас для решающего боя сохранить нужно, а не чтобы вы тут геройствовали возле каждого логова или там гнезда, - с некоторым цинизмом ответил Сидри. - Воля Каменного Престола ясна. Куда идти дальше - я знаю. Так ты что ж, недоволен, что я мало тебе чудищ по дороге обеспечил?
Вольный только пожал плечами, обрывая разговор. Все еще бубня что-то себе под нос, Сидри принялся обследовать закоулки небольшого многоугольного зала, куда привела их дорога. Тьма неохотно отступала перед неяркими факелами, таилась за выступами, и казалось, что там, в укрытиях, ожидает сигнала к атаке целое воинство. Тави нервно провела ладонью по мокрому лбу. Что с ней? Отчего так тревожно? Отчего, стыдно сказать, она так трусит? Да, впереди, в глубине копей, их ждет встреча с тем, кто заставил гордых гномов обратиться за помощью к надменной расе Вольных, почитаемых среди прочих нечеловеческих рас предателями - за то, что сумели как-то договориться и сжиться с ненавистной Империей. Но эту опасность она ждала. Гном не знал, что там - чудовище, обитель злой магии или нечто еще хуже; однако Каменный Престол, наверное, будь опасность совершенно неодолимой, попытался бы нанять не двух Вольных, а целую их сотню. Обитатели гор постоянно жалуются на бедность, хотя достоверно известно, что сокровищница Царь-Горы была-таки вынесена из-под самого носа штурмующих подземные бастионы хумансов.
Скряги-гномы отличались невероятной скупостью. Сами живя в бедности, они не трогали царских сундуков с казной. Тави понимала, отчего они давали умирать собственным детям, но не обращались за помощью к Радуге, когда в Новых Копях свирепствовали эпидемии. Магам только скажи "золото!" - и уже со следа их не собьешь. Радуга тоже копила золото, словно старый глупый дракон. Зачем - никто не знал. Ходили, правда, туманные слухи, что многие из вызываемых чародеями демонов очень падки до желтого металла, но мало кто им верил - всем известно, в преисподнях кипят целые реки расплавленного золота, подходи да черпай, если, конечно, жизнь не дорога. Да, маги оказали бы помощь замиренным гномам, пришли бы на подмогу со своими, ничего не скажешь, могучими эликсирами и снадобьями. Но какова бы оказалась цена?..
"Нет, едва ли в конце пути их ждет нечто неодолимое. Каменный Престол не бросает деньги на ветер. Если с заданием могут справиться только сто Вольных, столько он и наймет. Ни больше, ни меньше. А раз наняли двоих - значит, дело им под силу. И нечего беспокоиться".
Тави сама не заметила, что успокаивает себя наивными уверениями в некоем особом знании гномов, том самом знании, к коему всегда относилась с известной насмешкой.
- Ага! - донесся из дальнего угла басок Сидри. - Вот оно. Нам сюда. Давайте, давайте, поднимаемся. Отдыхать потом будем, когда в Старые Шахты выйдем...
- Старые Шахты? - насторожилась Тави. Этого названия она не помнила.
- Ну да. Чем слушала, красавица? - Девушка готова была поклясться, что гном ни разу не упоминал ни о каких там Старых Шахтах. - Сейчас полезем вверх. Старыми ходами, по пустым жилам проложенными. Доберемся до верхнего кольца. По нему, минуя завалы, до верхнего колодца Старых Копей. Оттуда - вниз. Сперва продухом, а потом.., потом как Силы Земные воспозволят, - закончил он отчего-то тише.
Кан-Торог, который, похоже, взял себе за правило принимать с ледяным хладнокровием все, что ни скажет Сидри, только пожал плечами и взвалил на спину груз. Тави осталась стоять, стиснув руки перед грудью.
Ей тут начинало очень не нравиться.
"Что значит "не нравится"?! - возмутился бы обучавший ее мэтр. - Маг на то и маг, чтобы сформулировать определение любому явлению. Пусть даже на языках Смертных для него не сыщется ни единого слова".
Ох, недоволен остался бы Наставник...
Она не дрогнула бы от сочащегося, словно гной, алчного и неутолимого вампирьего голода. Не поморщившись, миновала бы мутный поток горгульего вожделения. Она умела чувствовать направленную на нее злобу, гордилась этим умением, даже хвасталась, случалось; но сейчас... Это была не голодная похоть, не банальное предвкушение сытного обеда. Нет. Намного хуже.
Ее затошнило. Голова мерзко кружилась, да так, что пришлось сесть на камни. Идти она не могла.
- Тави? - напрягся воин. Меч уже в руке, готовый к бою.
Она не успела ответить. Где-то на самом дне сознания проплыло нечто вроде проскандированной тысячеголосым хором фразы:
"Идите, идите же к нам!"
И жгучая волна слепой паники, волна, словно состоящая вся из мириад острейших игл, прокатилась по телу. С губ сорвался короткий всхлип. Тело девушки дернулось, она повалилась на пол.
Кан-Торог в один миг оказался рядом, в левой руке - откупоренная деревянная бутылочка с противоядием, составленным самой же Тави; однако та, несмотря на муку, зло отпихнула пузырек.
...Боль помогала стереть последние преграды, помогала раскрыть разум льющемуся из глубин. Поток бесформенных видений, обжигающие искры Силы, невнятные контуры заклятий - Тави догадывалась, что это заклятья, но не могла распознать ни одной слово-или мыслеформы. Не могла понять и что за разум творит там все это - не человеческий и не звериный, если вспомнить о существовании полуразумных подземных драконов.
...Потом стало еще хуже. Ей казалось, она опускается прямо сквозь камень, минуя проточенные гномами, словно червями в яблоке, ходы во плоти горы. Она шла навстречу тысячеголосому хору, опускалась в непроницаемый ни для взгляда ни для слуха черный ласковый океан. Ей казалось, что вот-вот, еще немного, - и пелена мрака рассеется, и то, что она увидит, будет невыразимо прекрасно.
...Но тут Кан-Торог сумел наконец отодрать вцепившиеся ему в запястье пальцы и силком влить противоядие в судорожно раскрытый, перекошенный от боли рот.
Тави поперхнулась, заходясь в кашле. Разрыв темного потока отозвался чудовищным ударом боли, добравшейся до самого дальнего уголка ее тела. Эликсир огненной волной прокатился по горлу, и этот привычный ожог помог разорвать опутавшую ее паутину. Тьма внизу осталась непроглядной, девушка не достигла нижней границы подземных туч; снадобье, сильнейшее из ей известных, властно тащило за собой, преодолевая тягу подземного волшебства.
Кашель перешел в мучительную, желчь пополам с кровью, рвоту.
- Тави! Тави, что еще сделать?! - только теперь услыхала она голос воина.
Кан-Торог поступал как истинный Вольный - в том, что тебе неведомо, опирайся на приказы знающего и не отступай от них ни на йоту. Ему велели, ежели что, дать отпить из "вот этой!" бутылочки, что он и сделал, не вникая в смысл приказа. Но что дальше?
- Ни.., чего... - выдавила она, с трудом садясь. По щекам стекали слезы. - С-Сидри... Нам пока нельзя никуда идти... Не помню, что ты говорил о Силе Гномов, но.., там, внизу, совсем иная Сила... Не знаю, откуда и что это.., но очень страшно...
- Страшно! - гном насупился. - А не было б страшно, милочка, сами бы все сделали... Потому и обратились к вам, Вольным, - все знают, вам страх неведом.
- Страх ведом всем, почтенный, - наставительно заметил Кан-Торог. Разумеется, когда дело касалась кодексов и тому подобного, промолчать он не мог. - Ибо сказано - истинный воин есть воин побеждающий, дурак же, николь не страшащийся, побеждем есмь будет.
- Ну, вам виднее. Короче, нам-то ведь как раз туда, вниз, и надо! Что скажешь, красавица? Что видела?..
Кан-Торог метнул было на гнома уничижительный взгляд - чего, мол, обращаешься к Вольной, словно к трактирной служке? - однако Тави уже отвечала, не обращая внимания на непочтительный тон:
- Там тьма, Сидри.., точнее, не Тьма, как сила, там просто нечто под покровом Тьмы... И волшебство. Я.., я не знаю такого, гном.
Кан изумленно вскинул брови - изменило даже его прославленное хладнокровие: чтобы заносчивая Тави призналась, что чего-то не знает?! Светопреставление!
- Не знаешь - придется узнать, - посулил гном. - Нам обратного хода нет. Только через низ. За лошадьми, конечно, вернуться придется...
- Да что ты мелешь, какие там еще лошади! - рассвирепел Кан. - Уши песком засыпало, недомерок подземный? Слышал, что тебе волшебница сказала? Неведомая там магия, понял, нет? На такую штуку голым гузном только гномы, верно, и лезут.
Сидри повел плечами.
- Не кипятись, воин храбропрославленный. Одно дело делаем, и мне, случись что, помирать вместе с вами. Я только вот что скажу - пути иного у нас все равно нет, дорога до источников неблизкая, а потому давайте-ка, поднимаемся, и вперед. А неведомых волшебств.., много их еще у нас будет. Уж вы мне поверьте.
Никто не усомнился.

Глава 14

Темница, куда приволокли Агату, ничем не отличалась от множества других темниц, где ей приходилось сиживать. Ничем, кроме размеров. В крошечной клетушке невозможно было вытянуть ноги. Даже сидеть она могла, лишь прижав колени к груди. Под ногами - голый камень. По сторонам - он же, грубый, необработанный. Никаких признаков двери. Стоило аколиту втолкнуть ее в камеру и захлопнуть дверь, как створка слилась с окружающими стенами, словно и не было ее никогда. Свет тоже отсутствовал. И холод, холод, ледяной невидимый зверь, он тотчас вцепился в Агату всеми бесчисленными своими когтями.
"Я тут не выдержу, - с ужасом подумала она. - Нет-нет, не выдержу.., не выдержу..."
Темницы для рабов тоже не отличались удобствами, однако живой товар надо было сохранить для торговли, он не должен был потерять в цене, и потому до подобных изуверств нигде не додумались. Здесь же, стыдно сказать, не было даже куда справить нужду.
"Тут могут держать только смертников, - внезапно подумала Агата. - Только тех, кто уже не нужен. Кого отправят на жертвенник или просто сбросят в змеиную яму.
Или придумают что-то похуже. В Радуге есть настоящие мастера на подобные выдумки.
Протянуть здесь месяц, пока не кончится Ливень, невозможно. Она просто умрет от холода..."
Она всхлипнула, утирая вдруг полившиеся слезы грязной ладонью. Как это глупо.., побывать под Ливнем, вырваться оттуда - и все лишь для того, чтобы очутиться в вонючих подземельях Арка, обреченной на медленную смерть!
Наверное, другой бы на месте Агаты просто сел бы, уронил голову и тихо стал бы умирать от безысходности, холода и тоски. Но Дану не для того прошла всеми кругами преисподних хумансова плена. Пока бьется сердце, жива и надежда - так учили ее в детстве. Надежды не оправдались, вот сейчас, похоже, не оправдается и последняя из всех - но руки она на себя все равно не наложит. И постарается протянуть подольше.
В тесном каменном пенале согреться можно было, только прыгая. Агата скакала, пока совершенно не выбилась из сил, холод, правда, отступил.
Отдохнуть, замерзнуть, снова приняться прыгать.., остановиться, перевести дух - и так далее. Пока есть силы, она будет держаться.
Правда, сил этих ей хватит очень ненадолго.

***

Фесс тронулся в дорогу чуть свет. Отпечатки копыт так и остались отпечатками копыт, хотя юноша втайне надеялся, что все, привидевшееся ночью - не более чем сон. Но следы оставались, наглые, вызывающие, они отпечатались на окаменевшей от яда земле - наверное, навсегда. Едва ли кто теперь осмелится войти в этот дольмен, кроме разве что магов Радуги. Вот и пусть поломают себе головы, злорадно подумал Фесс. Оставленную ночным гостем латную перчатку он упрятал подальше, навертев на нее все, что только смог.
Становилось не по себе от одной мысли, что ЕЕ можно коснуться.
Невдалеке мирно стоял ничем не примечательный с виду пегий конь, пощипывал скудную осеннюю травку, однако Фесс даже не посмотрел в его сторону Лучше он прошагает всю дорогу до столицы пешком, чем сядет на этого зверя.
- Эй! Ты мне не нужен! - крикнул он, не сомневаясь, что принявшая вид коня тварь его поймет. И пошел вперед, не оглядываясь. "Воин Серой Лиги думает прежде всего не о собственной жизни, а как выполнить задание", - дурацкая строчка устава неожиданно сделалась спасением. Как хорошо быть просто тем, кто исполняет и не думает о черном ужасе, что стоит совсем рядом, что вполне различим, надо только присмотреться чуть внимательнее...
Как хорошо твердить про себя "я должен добраться до Мельина.., я должен добраться до Мельина...", стараясь не думать о случившемся ночью, о том, кто таков этот темный гость, что значит странный подарок... Перчатка могла оказаться чем угодно. Ловушкой, палачом и палаческим топором одновременно или, может, только шпионом-подглядчиком... То и дело подмывало избавиться от жутковатого подарка.
Дважды рука Фесса уже тянулась к свертку и дважды отдергивалась. "Не делай это, - раздавался строгий голос внутри. - Не делай, хуже будет".
Фесс не мог даже приблизительно представить себе, что он предпримет после того, как поговорит с Патриархом, если, конечно, Хеон еще жив. Уж слишком невероятна вся история побега. Что может решить Патриарх? Да самое очевидное, что перед ним либо двойник, либо самодоподлиннейший Фесс, только сделавшийся теперь куколкой Семицветья. И что тогда?..
Была, однако, и еще одна возможность. Стыдная, правда, но тут уж ничего не поделаешь. Вернуться домой. В Долину. Там оставались еще помнящие непоседливого мальчишку Кэра, они могли помочь. Но.., расписаться в поражении, признать его, поднять лапки кверху? Ну да, быть может, до Долины он еще доберется, а вот сможет ли потом выйти? Клара Хюммель - это не шутки. Возьмет да закроет ему путь. Очень даже просто. Для боевого мага ее ранга - это раз плюнуть.
Фесс подумал, что явно свихивается, когда вполне всерьез стал размышлять о том, не являлся ли ночной гость хитроумной засылкой от магов именно с той целью, чтобы заставить его, Фесса, поджав хвост, бежать домой? Или, что также не исключено - не является ли это еще более хитроумным замыслом его любящей тетушки, упросившей проделать такой фокус кого-то из знакомых магов высшего класса?..
После появления таких мыслей Фесс не выдержал. Будь здесь вода, кинулся бы с головой пусть даже и в канаву. А так пришлось всего лишь пуститься бежать во всю мочь, словно за ним гнался весь Арк со всем бесцветным Нергом в придачу.
Помогло, хоть и не слишком сильно.
Украсть коня было несложно, однако воровское ремесло Фесс презирал сызмальства. И, когда на Тракте появилась деревушка - уже ожившая, уже робко высунувшая носы из-за плотно законопаченных ставен и еще не слишком поверившая в такую удачу - Ливень мимо прошел! - он не колебался. Заплатить ему нечем, мухлевать в кости он считал ниже своего достоинства даже при таких делах, и, следовательно, оставался только один путь - говорить правду.
Дверь таверны была еще заперта, но, когда юноша что было мочи забарабанил в створки черного дуба, с позеленевшими медными петлями, открыли ему довольно быстро. Корчмарь выглядел, как и положено корчмарю - с немалым брюшком, но и с немалой ширины плечами. Волосатые руки тоже внушали уважение.
- Здрав буди, добрый человек! - поздоровался Фесс. - Разговор к тебе имею...
- Чего? - опешил трактирщик. - Ты откелева ж здесь взялся? С юга?
- С севера, хозяин, с севера. Насилу из-под Ливня выскочил, коня потерял...
- Ну и повезло ж тебе, паря, - пророкотал хозяин, давая дорогу. - Да ты заходи, заходи, у нас, правда, не повернешься, но народ сейчас уже разбредаться начнет. Что, коня купить хочешь? - он мигом сообразил, в чем дело. - Кони на продажу, конечно, имеются. У Талдыки-немого, у Хвата-обжоры, у...
Они миновали громадные сени, полные начавшего суетиться народа. Очевидно, корчма считалась здесь неплохим убежищем. Хозяин толкнул дверь, открылась общая зала, сейчас превращенная в какое-то подобие кочевого табора. Узлы, тюки, какие-то бочки, матрацы, пеленки, дети, родители, тут же - куры, другая мелкая живность. Все это скопище галдело, размахивало руками, торопливо собираясь.
- Давайте-давайте, поживее! - гаркнул хозяин. - Пить и гулять завтра станем. А сейчас - разбирай шмотки и быстро отсюда! Мне еще зал после вас, засранцев, мыть...
- Сам, что ли, мыть-то будешь? - ехидно крикнули откуда-то из глубины. Хозяин немедленно взбеленился, дело грозило кончиться розыском и потасовкой, однако Фесс твердо взял трактирщика под локоть.
- Почтенный, у меня дело. Дело Лиги, - закончил он шепотом.
Хозяин подскочил на месте, выпученными глазами уставившись на страшного гостя. Самозванцев Серая Лига не терпела. И разбойники, хоть раз попытавшиеся прикрыться ее славой, очень быстро оказывались либо зарезанными в собственном логове, либо.., но об этом не решались даже шептаться.
- Мне нужен конь, и быстро, - холодно бросил Фесс.
- А-а... ы-ы-ы... - просипел хозяин.
- Не бойся, тебя я убивать не стану. Мне нужна лошадь, и все. Получить ее обратно сможешь в Мельинс, трактир "Полосатый Кот", угол Купеческой и Тележной. Скажешь, мол, за конем патриарховым пришел. Тебе вернут.
Хозяин попался понятливый. Ни слова не говоря, пошел, вскрыл тщательно законопаченную снаружи и изнутри дверь конюшни, вывел невзрачную лошаденку.
- Благодарю. И помни, хозяин, - Серая Лига никого не обманывает. Ты получишь свою животину.
Кобылка оказалась на удивление резвой. По крайней мере, деревеньку она миновала вполне приличным галопом, и Фесс уже предался мыслям о том, как удачно все сложилось, что хозяин оказался не дурак, когда...
... - Ну а вот теперь мы полетим! - прорычал жуткий голос где-то под ним, и Фесс обомлел - вместо смирной лошадки он восседал на спине здоровенной летучей мыши, уже расправившей крылья. Он рванулся было - напрасно. Странная сила прижала его к шкуре зверя, покрытой густым мехом. Прежде чем Фесс успел хотя бы схватиться за оружие, тварь с протяжным клекотом прянула вверх.
- Раз хозяин сказал доставить тебя в Мельин, я доставлю! - рыкнул крылан, набирая высоту. - Сиди смирно, не то сброшу!
Фесс с каменным лицом закрыл глаза. Это было все, что он мог в тот миг сделать.
Полет оказался очень странным. Ни свиста ветра, ни его напора; они плыли в беззвучии. Сила вложенного в летуна заклятья заставила бы, наверное, Архимага Игнациуса съесть свою собственную бороду. И невольно Фесс задумался - да что же это тогда за гость, если он, похоже, заткнет за пояс всю Радугу? И для чего ему, такому могущественному, нужны какие-то жалкие помощники из смертных, пусть даже и не слишком уж простых?..
...Когда он наконец открыл глаза, они были уже почти в окрестностях Мельина.
Крылан резко нырнул вниз - у Фесса к горлу подкатила тошнота. И тотчас же следом за ней - опаляющий жар чужой магии. Боевой магии Семицветья.
Он невольно вцепился в мех. Тварь почти что падала, сложив крылья, ускользая из-под невидимых сетей, надвигавшихся с разных сторон. Конечно, глупо было рассчитывать, что к Мельину они подберутся незамеченными. Очевидно, добыча оказалась не по зубам, раз чародеи Радуги, вместо того чтобы просто приказать твари самой опуститься где следует, да при этом еще и представить связанным седока, принуждены оказались пользоваться ловчими снастями...
- Быстрее! - рявкнул крылан, и Фесс кубарем покатился по земле.
Он едва-едва успел повалиться в какую-то канаву - крылан попытался было резко уйти вверх, но тут сети до него-таки добрались. Казалось, летучее создание врезалось в целое облако голубой тончайшей паутины; громадные черные крылья затрепыхались, забились, когти рвали опутавшие нити; тварь закричала от боли, как закричал бы и человек, не завыла и не заревела, а именно закричала; и когда, вся окровавленная - паутина резала шкуру - она уже, казалось, вот-вот прорвется, голубая паутина превратилась в паутину огненную.
Пламенные клинки, сотни, тысячи лезвий кромсали бьющееся в агонии существо; крылан катался по земле, и кричал, кричал, кричал... Так мог кричать только человек.
А потом огненные сети сошлись наконец в единый шар белого огня, раздался гром, и обугленные остатки летучего создания расшвыряло по сторонам. Фесс помотал головой, приходя в себя - кто-то из магов Радуги использовал, наверное, всю силу Башни, чтобы расправиться с крыланом. Лицо все горело, в воздухе витал удушливый смрад. Теперь эта полянка надолго станет "заколдованным" или "гиблым" местом, если, конечно, никто не озаботится ее очистить от следов чародейства.
Так или иначе, Фесс был почти на месте. Но при этом едва ли не вся Радуга уже должна Знать о случившемся. Они будут здесь в считанные мгновения.
Он вскочил и побежал, мигом забыв и о горящем лице, и о засевшем в легких отравленном дыме. Как можно дальше отсюда. И - никакого волшебства. Они все равно станут искать его, положив на это все свои силы, все заклятья...
С неожиданной, отстраненной холодностью он вдруг подумал, что шансов больше нет. Ему могло повезти один раз, в хвалинской башне Арка. Здесь, около Мельина, с лучшими из лучших против себя, шансов не оставалось. Кроме лишь одного - уйти отсюда в Долину.
Леса вокруг имперской столицы - одно название, что леса, они все прорежены, исчерчены просеками, большими и малыми дорогами, тут и там натыканы сторожки, егеря свой хлеб едят недаром и, конечно же, так просто его не выпустят. И не дадут отсидеться. Фесс знал - лес будут прочесывать методично и неторопливо, окружив его тройным, а то и четверным кольцом стражи, пригнав сюда сотню-другую адептов низших ступеней - и в конце концов найдут. Скрыться он мог лишь в людском муравейнике Мельина, да и то ненадолго. Арк не забудет поражения, а теперь еще и эта тварь... Фесс понимал - насланные Радугой сети охотились не за ним, а за его крылатым конем. Пока еще о существовании наездника никто не знает.., но стоит очутиться здесь хоть самому завалящему магу, и все. Отпечаток его сознания - в архивах Арка; поделятся ради такого случая...
Выучка сказывалась - Фесс бежал ровно, с носка - на пятку, с носка - на пятку, почти не оставляя следов. Он, конечно, успеет проскользнуть до того момента, как сомкнется оцепление. Вопрос только в том, как его встретят в Мельине...
Только теперь он начинал понимать, что воин Серой Лиги по имени Фесс заканчивает свой путь. Он слишком сильно насолил Радуге. И у нее слишком много его следов. Не приходится сомневаться, теперь за него возьмутся всерьез. Да и за тетушку тоже. От этой мысли стало совсем плохо. Школа Патриарха Хеона вызвала к жизни слабосильно-утешительную мыслишку, что все случившееся, мол, есть хитроумный замысел самой же Радуги или, к примеру, Арка, нацеленный на то, чтобы заставить его, Кэра, убраться из Империи. Мысль эта продержалась непростительно долго - несколько мгновений, прежде чем исчезнуть под натиском холодно-рационального "нет". Ночной гость на дороге был самым настоящим, а вовсе не созданным Радугой страшноватым фантомом. За ним ощущалась Сила - не магическая и не человеческая, абсолютно и совершенно непознаваемая, пришедшая из ниоткуда и неведомо зачем.
Из ниоткуда. Неведомо зачем. "Твари Неназываемого. Граница", вдруг припомнились слова Командора. Не о них ли речь?..
Он бежал. Мысли метались перепуганными сурками, однако дышал он по-прежнему ровно и ни разу не сбился с ритма. Может, еще не все потеряно? Может, Радуга займется крылатым существом и не обратит внимания?...
На сей раз он так разозлился на себя, что на бегу хватил кулаком по собственному лбу. "Мальчишка, глупец! Радуга не стала бы Радугой, коль допускала б подобные детские ошибки! Как же, жди. Упустят тебя. Размечтался..."
И побежал дальше. Кажется, это все, что ему теперь оставалось.

***

В окружавшей Императора тьме горела одна-единственная крошечная лампадка - больным, бледным бело-желтым пламенем. Под пальцами чуть подрагивал теплый алтарный камень. Повелитель Империи стоял на коленях в крошечной молельне. Он знал - Сежес, Гахлан, Реваз и другие - сейчас далеко. У них что-то случилось, даже у надменной и всесильной Радуги бывают неприятности... Император отдал бы, не колеблясь, свою левую руку за то, чтобы узнать - какие именно. Что в целом свете могло заставить Сежес смертельно побледнеть и прижать руки к сердцу?.. Что могло заставить старого Гдхлана рухнуть в кресло, словно ему подрубили ноги? Их достигла какая-то весть, посланная из орденских башен - и тотчас же все до единого волшебники, исключая, конечно, аколитов из приставленной к Императору охраны, испросили разрешения откланяться. Они даже не сочли нужным скрывать раздражение, исполняя никчемный ритуал. Император не обижался. На приговоренных к смерти не обижаются.
Он оставался один в молельне уже долго, очень долго. Государственные дела подождут. Выпрошенные Сежес Второй и Пятый легионы ушли и без всяких происшествий второй день маршировали по широкому восточному Тракту. Заморская армия, хвала богам, перестала гоняться по джунглям за неуловимыми повстанцами, ограничиваясь фуражировкой. На севере бушевали небывало яростные в этом году Смертные Ливни, но тут уже было ничего не сделать. Помочь землепашцам можно будет, лишь когда небеса очистятся.
Каков цвет алтаря на самом деле, Император не знал. В молельне вечно царила темнота, а зажигавшаяся лампадка освещала все, что угодно, аккуратно побеленные чистые стены, голый, без лепнины, потолок, дверь, мозаичный пол - но только не алтарь. Его всегда окутывал сумрак. Он не был пятном тьмы, просто на него никогда не падал свет. На ощупь алтарь был твердым, гладким и отполированным, с острыми краями. Собственно говоря, его и алтарем-то назвать было трудно - просто камень, рядом с которым опускаются на колени, возлагают на него руки и думают. Никаких богослужений, воскурении, жертв или чего-то подобного. Никаких церемоний. Император приходил сюда редко - сказывалось недоверие ко всей и всяческой магии. Но все-таки приходил. Открываться не пробовал - кто знает, может, эта штука тоже под властью Радуги? Однако же заметил - камень выпивал усталость, прибавлял сил, мысли прояснялись, и порой удавалось найти ускользающее решение.
Конечно же, Император размышлял не только о Патриархе и Серой Лиге. Мысли его (предусмотрительно, как и всегда), раздробленные на мелкие кусочки, вращались вокруг Войны. Именно так - с большой буквы - называл он для себя неизбежную, неумолимо близящуюся схватку с Радугой.
"Без этого не стоять Империи. Либо они, либо я.
...Начинать придется внезапно, без подготовки, потому что любую подготовку Радуга учует и придавит в зародыше. И что, что тогда? Армия, штурмующая башни ?
Слишком просто и, как все простое, из наихудшего. Горожан, земледельцев?.. Завалить бойницы башен трупами?.. Стыдно, Император. И нечего кивать на предшественников, на отца - мол, они тоже не смогли решить, как же бороться с Радугой. Ты - повелитель, ты - хозяин, и решать нужно самому. И не отнекиваться, дескать, сколько ни думай, а без крыльев и магии полететь не сможешь. В Семицветье - люди. Пусть даже умеющие пускать молнии из глаз, пальцев и иных частей тела. А люди, как известно, имеют обыкновение умирать, если в силу каких-то печальных обстоятельств головы их отделяются от плеч.
...Надо рисковать, Император. Надо рисковать, и рисковать сейчас, пока.., пока есть надежда, что бледность Сежес, смятение Гахлана, растерянность Реваза не наиграны, что это не хитрая ловушка. Надо действовать, и притом прямо сейчас!"
...Не прошло и четверти часа, как посыльный императорской стражи, Вольный, уже колотил латной рукавицей в запертые двери трактира "Полосатый Кот", что на углу Купеческой и Тележной...

***

Комната была затемнена. Сидевший посередине ее на грубой мясницкой колоде человек бессильно и жалко таращил глаза. Возле стен замерли безмолвные фигуры в низко надвинутых капюшонах. Источая смутный, пряный запах, дымилось шесть курильниц, расставленных вокруг колоды. Руки сидевшего были скованы в запястьях, ноги - накрепко прикручены к колоде.
- Итак? - спросили из мрака. - Мы выполняем условия. Огонь убран.
- А дым?! Дым?! - человек зашелся в кашле.
- Я не хочу, чтобы ты начал бы метать тут направо и налево молнии, мой дорогой, - сказал голос Патриарха Хеона. - Курильницы - необходимая предосторожность. Давай лучше не будем ссориться и поговорим как знающие свою выгоду люди...
- Выгоду? Люди? - скованный издал нечто вроде хриплого карканья, которое сам, по-видимому, считал бесстрашным и презрительным смехом. - Вы все покойники! Радуга отомстит за меня! Страшно отомстит!
- Очень может быть, - невозмутимо сказал Хеон. - Только вот почему же она не сделала этого раньше? Для чего такие сложности с ничтожными червяками вроде нас? Хватать моего человека, посылать вместо него подменыша... Нехорошо, с одной стороны, а с другой - явный признак уважения. Да будь твоя Радуга хоть вполовину так сильна, как ты нам расписывал, наверное, никто из нас не дожил бы до этого допроса. Никто бы не смог захватить тебя, не смог бы притащить тебя сюда... Однако ж ты здесь...
- Хеон! Отпусти меня! - человек на колоде задергался. - Отпусти меня, раскайся, предай себя в руки милосердной Радуги - и тогда, быть может, тебе сохранят жизнь...
- Вот как? - насмешливо переспросил Патриарх. - Сохранят жизнь? Парень, у тебя были плохие наставники. Ты не озаботился узнать даже всем в Радуге ведомые вещи...
- Какие это? - настороженно спросил пленник, в очередной раз откашлявшись.
- Как-то раз в один маленький городок на западе прибыл кортеж, - тихо и ласково, задушевным голосом, словно рассказывая сказку любимому ребенку, проговорил Хеон. - В сопровождении двух полных когорт, которых по этому случаю маги взяли у Императора... Они знали, зачем приехали, у них была такая небольшая хитрая грамотка.., очень интересная грамотка.., про одну маленькую девочку десяти лет.., написанная внимательным аколитом Арка...
Человек на мясницкой колоде вдруг съежился.
- Легионеры пришли в дом, где жила девочка, - змеиным шепотом продолжал Патриарх. - Им было стыдно и противно, однако они присягали и обязаны были выполнить приказ. Девочку оторвали от родителей.., и потащили в башню. Две когорты окружили ее.., там было, наверное, десять колец оцепления. Видишь ли, мой дорогой, эта девочка умела колдовать.., совсем немного, чуть-чуть, но в ней были большие силы.., ее следовало сделать одной из вас. Однако... - голос чуть дрогнул, - даже у могучей Радуги случаются неудачи. Сломать девочку им не удалось. Да, да, малышка не выдержала пыток.., оговорила многих.., но те отделались поркой.., а вот ее... - Скованного пленника начала бить крупная дрожь. - Ты понял меня? - прошипел Патриарх. - Помнишь, что случилось с ней позже, с этой девочкой и с ее матерью? Помнишь костер? А теперь подумай - только недолго! - и скажи мне, что я с тобой сделаю.
- Радуга... - прохрипел было пленник, однако Патриарх лишь презрительно махнул рукой.
- Тебе уже будет все равно, неважно, отомстит за тебя твой Орден или нет. Моего конца тебе не видать. А вот я твой увижу. И возрадуюсь. Так что подумай хорошенько, прежде чем увалишь в отказ.
Некоторое время пленник молчал. Тихо потрескивали жаровни. Темнота вокруг ждала крови и криков.
- Убивай сразу, Хеон, - он сдавленно всхлипнул. - Если я расскажу - меня прикончат свои за предательство. Если не расскажу - убьешь ты. Но даже твоя фантазия не додумается до того, что будет ждать меня в башне!
- Ты так уверен? - ласково сказал Патриарх - ни тени гнева в голосе. - А что ты скажешь на предложение уехать отсюда? Я переправлю тебя на южный берег. Тебя проводят до границы. У тебя будет вдосталь золота. По-моему, это лучше, чем смерть.
- А откуда я знаю, что ты сдержишь слово? - жадно спросил пленник.
- Твои слова говорят лишь, что ты ничего не знаешь о Лиге, - Патриарх надменно отвернулся. - Решай, только быстро.
Человек раздумывал недолго.
- Я буду говорить... - пролепетал он чуть слышно.
- А будешь, так и хорошо, - спокойно заметил Хеон. Негромко отдал один за другим несколько коротких приказов - готовить корабль; принести золото; доставить соответствующую одежду; подобрать охрану; ну и тому подобное.
- Говори, говори, мы слушаем. Кто послал; какая цель; все по порядку рассказывай.
- ..Тоже мне, Радуга... - с едкой насмешкой сказал Патриарх, когда пленник умолк, выдохнувшись, и его, расковав, повели наверх, не забывая, правда, обкуривать при этом отбивающим способность к колдовству дымком. - Такие же, как и все. Маму родную продадут, если жареным запахнет. Фихте! Гонца к Императору. Пусть знает. Деревянный Меч у Арка, хм, хм.., и сулятся вот-вот заполучить Алмазный... Что-то сомневаюсь я, что у них это получится, а ты как думаешь, Фихте?..
- К-конечно... Но... Патриарх.., позволено ли будет спросить...
- Спрашивай, Фихте, я сейчас в хорошем настроении.
- У вас.., действительно.., сожгли дочку? Патриарх прикрыл на миг глаза.
- Нет, конечно же. Просто этот дурак должен был убедиться, что я разрежу его на мелкие кусочки при первой же возможности.
Однако пальцы Патриарха судорожно сжались при этом в кулаки.

***

- Будь ты проклят, Сидри, - вполголоса ругался Кан-Торог, обсасывая содранную костяшку.
- Говорил ж я тебе - Старые Пути. Тут осторожно надо...
- Осторожно, осторожно.., по такой крутизне лазить только мухи могут. А если б Тави сорвалась совсем? И я б ее не удержал?
- Пошли дальше бы вдвоем, - буркнул Сидри.
- Спасибо за откровенность, - не удержалась девушка.
- Когда Старыми Путями идешь, только так и нужно говорить, - Сидри то ли не понял иронии, то ли сделал вид, что не понял. - Погодите! Это еще что! Пока только камни, да каменные крысы, да каменные же змеи... (Тави брезгливо вздрогнула.) Это все пустяки. Труды наши начались еще только...
- Будет вещать, - зло оборвал гнома Кан. - Нам нужна вода. И дневка. Долго еще вверх-то лезть?
- А кто ж его знает? - спокойно ответил гном. Сухо щелкнуло, блеснула искра - Сидри раскуривал трубочку. - В Старых Путях завсегда так - когда на ровное место выберешься, неведомо. Даже мне.
Несчитанные часы они лезли по узкому извилистому проходу. Непохоже было, что его касались руки здешних обитателей - острые выступы, изломы, трещины, тоннель то взвивался ввысь, подобно норовистому коню, так что ползти приходилось по отвесному скату, то, напротив, распластывался, вытягивался, подобно червяку. Несколько раз приходилось пускать в ход предусмотрительно захваченные с собой костыли, вбивая их в едва заметные трещины. На выработанную жилу ход ничуть не походил - скорее на прогрызенный чьими-то зубами ход, неровный и низкий. Пробирались то и дело ползком, с трудом протискиваясь в узкие лазы; коренастый, широкоплечий гном проявил при этом куда больше сноровки, чем даже тоненькая Тави, не говоря уж о мощном Кан-Тороге.
Горы вокруг них оставались мертвы. Тави не чувствовала ни соседних тоннелей, ни какой-либо жизни - одна сплошная, глухая каменная толща. И даже обычных скальных духов тут не водилось, и саламандровых зародышей тоже, и жуков-камне-точцев - никого. Смерти, однако, тут тоже не ощущалось - казалось, жизнь вообще никогда не приходила сюда, трое же путников - первые и единственные гости этого мира с самого дня Сотворения. Не чувствовала она и следа тех, кто создал этот путь. Тягота строителей, их горе и отчаяние, их кровоточащие руки (если, конечно, они наделены руками) - все это оставляет вечные, неуничтожимые следы в душе окружающего камня. Знающий может разобрать их, хоть и с большим трудом - горы ревнивы и не любят ничем делиться. Здесь же... Тави могла б решить, что тоннель проложен быстрой водой, если судить по полному молчанию сошедшихся над их головами скал.
- Сидри! Ты же говорил - будут лестницы... Кто это строил? Гномы?
- Нет, - после паузы отозвался тот. - Не гномы. И не кобольды. Старые Пути, я ж тебе говорил. Лучше тут такие вопросы не задавать. Потом, красавица, потом, выберемся на Перемычку, потолкуем.
Помолчали. Гном сосредоточенно пыхал трубкой, Кан, точно пес, зализывал ссадину. Тави осторожно закрыла глаза. Прошлый раз ей было очень плохо. Однако, несмотря ни на что, повторить попытку она обязана.
И сразу же - вниз, вниз, вниз, раскрываясь навстречу поднимающемуся из глубин - сдавленному вечному стону изнемогающего под тяжестью камня, нетерпеливому бульканью жаждущей вырваться из подземного плена воды, смутному бормотанию тех немногих живых созданий, что обитали далеко, далеко от Старого Пути.
"Он поведет нас через Тьму", - вдруг припомнилось ей.
Да, Тьма была. Спокойная, невозмутимая, затопившая корни скал, омывающая их, ждущая - но без алчности, без кровавого вожделения, без нетерпения; просто смотрела, укрывая, точно плащ, спрятанный в ее глубинах невидимый клинок. Тави не сомневалась - Сидри тоже видел эту Тьму, когда ворожил еще в Хвалине. Но это была Тьма из мира гномов, Тьма, не совсем ему чуждая; мог ли он увидеть что-то в этой темноте? Осталась ли она закрытой и для него? Или?..
Она осторожно балансировала на самой грани темного моря. В толще скал смутно угадывалась тонкая паутина тоннелей, далеко-далеко, возле самого выхода, смутно мерцали несколько огоньков - Привратный Лагерь искателей; там пережидали Ливень самые жадные, не успевшие покинуть Хребет Скелетов до начала дождей. А еще дальше царило гнилостно-зеленое омерзительное Ничто - Смертный Ливень, гасящий все и всяческие заклятья, непроницаемый для магии, неодолимый, непобедимый...
Ничего похожего на недавнее видение. Ни скандирующего хора, ни бьющегося сердца чужой Силы. Все ушло, скрылось, подернулось непроницаемой пеленой; все так напугавшее ее в прошлое погружение бесследно исчезло. Осталась только пелена.
Она вздохнула и открыла глаза. Прорываться вниз силой смысла не имело.
- Тави! Ты что-то видела?
- Нет, Кан, нет. Только пустоту.., и Тьму, ничего больше.
- Мне это не нравится, - угрюмо бросил Вольный. - Нас не нанимали драться с пустотой. Где враг, я вас спрашиваю?
- Будет тебе враг, - подал сверху голос Сидри. - Все тебе будет. Давайте-ка трогаться...
...Каменная труба стала почти совсем отвесной. Тави ползла, расставив руки и ноги, упираясь сапогами в стены. Ей казалось - вся она изойдет сейчас кровавым потом. И, когда тоннель внезапно кончился и все трое дружно повалились на гладкий отполированный пол, ни она, ни Кан даже не смогли поверить, что изматывающая дорога через плоть скалы кончилась.
- Перемычка, - прохрипел гном. Первым поднялся на ноги, пристроил огрызок факела в железное кольцо на стене.
Тави осмотрелась. За их спинами в ровной, гладкой стене зияла узкая щель пролома. Небольшой овальный зал без окон, обычный для гномьих владений, по стенам - каменные барельефы, их гномы предпочитали и живописи и скульптуре, почитая первую недолговечной, а вторую - бессмысленно трудоемкой. Юная волшебница нашла силы подняться, зажгла новый факел и подошла поближе.
Первый барельеф. Какая-то торжественная процессия. Закованные в броню гномы-воители (любой из нынешних владык, не моргнув глазом, отдал бы половину своей казны за самую скромную и неказистую из изображенных броней; да, да, здесь были те самые знаменитые "живые латы", делавшие носившего их почти неуязвимым) вели колонну понурившихся ободранных пленных в цепях и колодках. Барельеф был вытесан с потрясающей точностью, различались даже самые мелкие детали; Тави хватило одного взгляда, чтобы понять - пленные были народом Дану.
- Вот это да... Сидри, что ж ты молчал?! Это сколько ж им лет?!
Гном подошел, мельком глянул, недовольно дернул округлой щекой.
- Вот уж воистину древность... Было такое, заратились мы с Дану.., мало что под корень друг друга не извели...
- "Мало что не извели!" - передразнила его Тави. - Именно что извели! Почему люди на Берегу Черепов высадиться-то сумели, а?
Сидри пробурчал что-то неразборчивое.
- Великие силы, никогда в жизни этого не видела.., и никто ведь не видел...
- Перемычка была замурована, - нехотя буркнул гном.
- Это понятно, что замурована.., нет, нет, Кан, смотри - это ж взятие Аэллы!
Громадный барельеф во всех деталях живописал кровопролитное сражение. В самой середине ощетинившийся копьями хирд гномов, словно таран, ломал рассыпной строй Дану; справа и слева два других хирда, поменьше, заходили во фланг и тыл обороняющимся. На заднем плане виднелись стены лесной крепости - громадные, сросшиеся стволами деревья, из крон которых густо летели стрелы; мастер с удивительным искусством сумел передать эту наполненность воздуха свистящими древками.
- Да, взятие Аэллы, - кивнул Сидри. - Эти данские дубы, - он ткнул пальцем в составлявшие стену деревья на барельефе, - они ведь совершенно не горят, и таранами их не сломаешь. Умылись тогда кровью.., но крепость-таки взяли, - с нескрываемой гордостью закончил он.
- А зачем? - не отрывая взгляда от барельефа, спросила Тави.
- Что "зачем"? Зачем брали? Так ведь война...
- А воевали из-за чего? - сердито бросила девушка. - Дрались-дрались, пока никого не осталось, а хумансы тут как тут... На Берегу Черепов ваш хирд нужен был, Сидри! А не под Аэллой...
Кан-Торог вытаращил на спутницу глаза, но ничего не сказал. Она говорила сейчас как истинная Вольная.., но Вольной-то при этом не была!
Гном меж тем многозначительно пожал плечами.
- Все еще можно исправить, красавица. Все еще можно исправить.
- Это как же? - насмешливо поинтересовалась девушка.
- А это уж ты у Каменного Престола спрашивай, не у меня, - вывернулся Сидри. - Я что? Я свое маленькое дело делаю, исполняю, что приказали. Мне иного и знать-то не положено - чтобы к врагам ненароком не попало.
Тави не стала дальше расспрашивать. Остальные барельефы в деталях изображали другие моменты войны - разумеется, победоносные для гномов. Тут была битва при Ледяной Могиле, когда, как и возле Аэллы, три далеко разошедшихся хирда сдавили в страшных объятиях бившееся без строя, каждый за себя, воинство Дану, закончив дело небывалой резней и тысячами пленных; и моменты трехдневного сражения на Черном Мосту, когда неполных четыре сотни гномов до последнего удерживали переход через Черный же Провал, полегли почти все, но продержались, пока не подоспела помощь; и подвиг Вестри сына Марви, "взятого в плен, но не разомкнувшего уста ни под пытками, ни даже под магией", и еще многое иное.
- Дураки, - вполголоса сказала Тави. - Силы великие, какие же дураки...
- Это кто ж такие будут, красавица? - ласково поинтересовался Сидри.
- И вы, и Дану, - в сердцах бросила девушка. - До чего себя тогда довели, а? Сколько городов друг у друга порушили? Сколько воинов перебили? И - никто не победил. Точнее, победили хумансы. А хочешь знать, почему, Сидри? - Потому что они - свободны.
- Что за чушь, красавица?! - возмутился гном.
- Никакая не чушь. Дослушай до конца, прежде чем орать. И у эльфов, и у Дану, и у гномов, и у нас, Вольных, все на обрядах, традициях, установлениях. Кланы у Дану, рода и колена у гномов, дома у эльфов, дружины у Вольных. Все держится железно - теми самыми обрядами и обычаями. Дану никогда не придет в голову похитить невесту из враждебного клана, это немыслимо, запрещено всем строем жизни, преступники не укроются нигде, они перестанут быть Дану! Гному никогда не придет в голову переселиться на поверхность, махнуть рукой на Каменный Престол и сделаться землепашцем. Вольный никогда не сменит меч на заступ или на молот. Как мы говорим, как мы обращаемся друг к другу, как ведем дела - все согласно Обычаю. Мы негибки, Сидри, понимаешь? Вы бились с Дану из-за чести и славы, потому что кто-то когда-то на кого-то косо посмотрел. Верно?.. А хумансам это - пустой звук. Они гибки, они приспосабливаются, они меняются, их обычаи мягки и подвижны, они закрепляют только то, что им на пользу, они поступают сообразно "обстановке" и.., выигрывают!
- Но они попрали честь! - вскинулся Сидри.
- Но они победили всех, - возразила Тави.
- Ненадолго, уверяю тебя, красавица, ненадолго, - яростно пропыхтел гном.
- Я слышала такие речи много лет, - холодно отозвалась девушка. - Еще когда училась... И все, кто пришли к Наставнику вместе со мной, только и говорили, что о скорой войне, о конце хумансового владычества и о долгожданной свободе. Их было много, моих товарищей, по большей части - куда талантливее и способнее меня.., и где они все сейчас? Их кости тлеют в отвалах башен Радуги!
- Тогда тем более ты должна отомстить! - крикнул Сидри. - Не заставляй меня думать, что на опасное дело я иду с трусихой!
- Чтобы отомстить, - голос Тави стал мягким и вкрадчивым, - неплохо по крайней мере дожить до такого дня, когда сможешь отомстить по-настоящему. А не пустить наудачу стрелу в сторону проезжающего по дороге мага, от каковой стрелы ему ни жарко ни холодно, а тебя вздернут вверх ногами на перекрестке. Не согласен, гноме?
Сидри ничего не ответил, только пыхтел разъяренно.
- И вообще странно тут у вас все, - внезапно заметил молчавший до того Кан-Торог. - Одни только победы. Это неразумно. Дану ведь в конце концов прорвались даже в Царь-Гору, смешно умалчивать об этом.
Гном недовольно скривился.
- Ну, прорвались, и что? Все равно ж мы их оттуда выбили!
- А они вас в конце концов - из Аэллы, - парировал Вольный. - Сидри, друг мой, эту войну Вольные разбирают по дням... Каждый из нас знает, чем она закончилась - взаимным истреблением. А когда заключали мир - "на старых границах и древних грамотах" - ты вспомни: Аэллу сожгли, Царь-Гора покинута, почти весь Каменный Престол погиб...
- Дану тоже мало не показалось, - упрямо буркнул Сидри.
- Верно, - согласился Кан. - У них к концу тоже осталось едва ли несколько тысяч, способных носить оружие. С севера надвигались орки и гоблины, с востока - эльфы. А что в конце концов? Все под хумансами оказались. И те, и другие...
- И вы, гордецы, тоже! - прошипел гном, став багровым от гнева.
- И мы тоже, - неожиданно легко и незлобиво кивнул Кан-Торог. - Правда, мы оказались умнее. Мы не дрались с необоримой силой. Мы не приняли удар грудью, мы заставили его соскользнуть по косо подставленному щиту...
- Чтобы вся его тяжесть пала на других, - бросил Сидри - точно в лицо плюнул.
- Кто мешал этим другим поступить точно так же? - пожал плечами Кан. - Тогда хумансовы бы ярость и мощь обратились против нас.
- Есть такое словечко - совесть. А еще - гордость. А еще - стыд! - выкрикнул гном; похоже, он готов был завязать драку.
- Сидри! Кан! Угомонитесь вы, оба! - резко вмешалась Тави. - Тоже мне, петухи бойцовые, нашли место и время! Нам отдохнуть надо, а не пререкаться тут! Давайте, раскрывайте баулы. Я лично есть хочу. И спать тоже.

Глава 15

Агата провела в каменном мешке совсем немного времени. В общем-то, не успела даже как следует промерзнуть.
- Выходи, - в коридоре за дверью ее ждали трое в одноцветных алых плащах; ого! Третья ступень! - Шевелись, данка!
"Что-то случилось у них. Не должны они были вытаскивать меня отсюда так быстро. Ни в коем случае не должны. Они знают, когда узник сломается. И никогда не вытащат его раньше срока".
Алые маги спешили - воспользовались заклятьем прохода. Это оказалось не слишком приятно - вновь погружаешься в ледяную тьму, колючий ветер рвет лицо; а потом сразу, в одно мгновение, оказываешься словно в самом жерле громадной топки. Испепеляющий жар, режущий глаза свет - все сразу. А потом все обрывается, и ты стоишь однюдь не в пасти дракона, а в просторном круглом зале с тщательно занавешенными окнами - тяжелые темно-малиновые портьеры с вышитым мелкими самоцветными блестками гербом Арка.
Ни ламп, ни свечей, ни тем более факелов Агата не заметила, однако в зале было светло, словно в яркий летний полдень; и не подумаешь, что за прочными каменными стенами свирепствует Смертный Ливень, и горе тем, в чьей крыше он найдет лазейку...
Посреди зала стоял коричневый круглый стол - из драгоценного смилитового дерева, шедевра Мастеров Леса из соплеменников Агаты. За столом, в жестких креслах с высокими спинками, застыли, точно каменные, мастера Арка. Командоры, как их называли в Алом Ордене.
Прямо напротив Агаты, хмурый и недовольный, брезгливо играл какой-то малахитовой безделушкой ее недавний собеседник, Верховный маг Арка. По правую руку от него сидела Сильвия - правда, сказать "сидела" было б не правильно, скорее она пыталась сидеть, то и дело ерзая в кресле. Оно и понятно - после порки спокойно не посидишь.
Всего Совет Арка составляли, как и положено, тринадцать Мастеров, включая Верховного мага. Сильвия была четырнадцатой.
А в самой середине громадного стола, окруженный рядным кругом мелкого песка, лежал Иммельсторн.
Агата пошатнулась. И тотчас же ощутила, как в Мече шевельнулось беспокойство. Он чувствовал возле себя дочь породившей его расы, он знал, что именно в ее руки передало его Древо, на котором он вырос; он мучительно тянулся к ней, не понимая, отчего он до сих пор не в ее ладони, отчего еще не крушит врагов?..
- Очень хорошо, - Верховный маг отложил безделушку. - Сильвия, не вертись. Надрали задницу, так иди к себе. Я тебя предупреждал. Всем мешаешь.
- Не буду больше, - пробурчала девчонка.
- То-то же... Все видели, достопочтенные мэтры?
Непонятно, почему Верховный пользовался словами. Маги такого уровня не нуждаются в грубых колебаниях воздуха, чтобы передать свои мысли. Очевидно, хотел зачем-то, чтобы слышала Агата. Собрание дружно закивало.
- Достопочтенные мэтры, в наших руках - Иммельсторн, легендарное оружие расы Дану, один из двух артефактов, которые мы не смогли ни повторить, ни тем более превзойти. Время Исполнения приближается, остались считанные дни. Но прежде чем осуществить задуманное, нам надо заглянуть в душу Иммельсторна, в душу Деревянного Меча, и для этого, как ни прискорбно, нам придется прибегнуть к посредству сей богомерзкой Дану.
Головы магов все как одна повернулись к Агате. Та отшатнулась, словно получив толчок в грудь - эти взгляды обливали нечистотой. Частью похотливые, частью кровожадные, частью безразличные, частью наполненные отвращением - все они были нечисты. Хумансы, что с них взять. Ошибка судьбы, невесть за какие заслуги отдавшей им победу на Берегу Черепов.
Верховный маг улыбнулся - или, вернее сказать, оскалился.
- Ты мне нравишься, Дану. Несмотря ни на что, ты горда и ты не сломлена. Лет сто назад я приказал бы распять тебя вниз головой на стенах башни, а в виде особой милости - позволил бы младшим послушникам попрактиковаться в стрельбе по живой мишени.., э-э-э.., ну, скажем, ледяными молниями. Уверяю тебя, ты умерла бы не скоро. Лет сорок назад я бы просто приказал тебя повесить - быстро и невысоко, чтобы не возиться. А сегодня - сегодня, Дану, я предлагаю тебе быть вместе с нами.
- Мне, богомерзкой Дану? - Агата нашла в себе силы презрительно скривиться.
- Ты предпочтешь с нашей стороны лесть и ложь? - Верховный с деланным удивлением поднял брови. - Ты предпочтешь, чтобы вокруг тебя увивались, умоляли, упрашивали, обещали?..
- Предпочту! - дерзко выкрикнула Агата.
- Ну, предпочесть ты можешь что угодно. Свои границы есть у всего. Помни, моя дорогая, что у Радуги множество способов решить ту или иную задачу. Когда не срабатывает метод качественный, мы пускаем в ход количественный, прости мне этот каламбур, тебя должны были обучать хотя бы началам алхимии. Пойми, данка, нам нет нужды притворяться. Мы предлагаем тебе честную сделку. Ты девочка с головой.., а потому взвесь все и пойми - нам сейчас гораздо проще договориться с тобой по-хорошему, чем принуждать к чему бы то ни было. Совсем недавно я уже сделал тебе некое предложение. Ты его отклонила. Я, однако, все же повторю - в обмен на твое согласие помочь нам, мы обещаем тебе или безопасную дорогу на юг, где и слыхом не слыхивали о Войне с Дану, деньги и все потребное для жизни, или можем проводить тебя в Бросовые земли. К остаткам твоего народа.
Агата низко опустила голову. Она чувствовала, как тупые крючья, прозрачные, бесплотные, невидимые - но от этою не менее злые и действенные, - вонзаются ей в кожу, рвут ее, вцепляясь в края отверстий черепа, в края глазниц, носового проема, за челюсти, тщась растащить, разъять кости, добраться до ее мыслей, прочесть их!..
Не в силах бороться, она отступила на шаг, с губ сорвался глухой стон.
- Достопочтенные мэтры, не переусердствуйте, - негромко проговорил Верховный, и впившиеся орудия пытки тотчас исчезли. - И воздержитесь пока.., от слишком уж деятельного вмешательства. Ты думай, Агата, думай. Я могу тебе помочь. Не хочу сейчас даже говорить о том, что мы от тебя хотим, скажу лишь - это не убийство, не э-э-э.., любострастие и не гм.., копрофагия. Ну и не им подобное, конечно. Вопрос совсем в ином. Можешь ли ты вообще пойти хоть на какое-то.., назовем это не слишком благозвучным словом "сотрудничество"? Или нет? Если нет - тебя отведут обратно в камеру. Мое обещание остается в силе. Ливень кончится - тебя отпустят. Или - ты соглашаешься. Тогда - открою ма-аленькую тайну - мы сможем сделать для тебя нечто большее, чем просто заплатить за помощь свободой, безопасностью и золотом. Мы можем вернуть тебя к родителям, Сеамни.
Это был удар. Кажется, она пошатнулась; кажется, она прижала ладони к враз запылавшему лицу; кажется, у нее что-то случилось с глазами... Колдун-хуманс бил наверняка. Потому что нет у Дану никого ближе отца и матери. Только полуживотные-хумансы могут так относиться к выносившим их во чревах...
Из полуобморока ее вырвал ледяной хлыст заклятья. Она различила перекошенное недетской злобой личико Сильвии - пусти юная чародейка в ход хотя бы десятую часть ее Силы, удар стал бы смертельным.
- Твои родители живы, - глядя в глаза Агате, произнес Верховный маг. - Они успели бежать, когда Третий легион штурмом взял последний форт в Айаскалском Лесу. И находятся сейчас... - Он сделал выразительную паузу, - в Бросовых землях. Там последний оплот Дану. И... - еще одна пауза, - туда сейчас идут войска. Второй и Пятый легионы. Пятый ты должна бы знать - они брали Истворскую Сеть. Там осталось пол-легиона, легата ваши взяли в плен и, в подражание имперцам, распяли на копьях. После этого в Пятом по сей день жив зарок - Дану в плен они не берут. Император знал, кого послать на это дело...
- Зачем ты это говоришь!.. - в голосе уже звенели слезы. Проклятье, неужто она разрыдается перед этим жалким хумансом?
- Чтобы ты яснее осознала свой выбор, - без тени издевки в голосе пояснил Верховный. - Чтобы поняла - от твоего решения зависит и судьба тех, что укрылись сейчас среди болот. И тех, что породили тебя на свет - тоже. В нашей власти, - он подался вперед, - в нашей власти, Сеамни, остановить эти легионы. В нашей власти сделать так, что некий разумный срок никто не вспомнит об этом убежище. Ну, что ты скажешь теперь?
- Ты все врешь! - отчаянно выкрикнула она. - Не верю-у-у!.. - уже захлебываясь плачем.
- Вру? О да, конечно, что же еще может использовать для достижения гнусных своих целей подлый хуманс, говорящее полуживотное, тварь низшей расы, рабочий скот, вечный раб? - Он усмехнулся. Остальные маги Совета сидели как каменные - лишь волны их опаляющей ненависти накатывались на Агату. - Но в чем вы, Дану, и ваши старшие братья-эльфы нам никогда не отказывали, так это в целесообразности. Мы ведь очень целесообразны, не так ли? - Слово "целесообразны" он повторил два раза, с явным нажимом. - Очень здравомыслящи. Очень практичны. Мы поступаем так, как нам выгодно, и чувства редко берут верх над рассудком - особенно у нас, магов. Не так ли?
О да, это было правдой.
- Если ты перестанешь рыдать и дашь себе труд хоть немного подумать, то поймешь - нам невыгодно сейчас тебя обманывать. Напротив, мы заинтересованы в обратном - в твоем искреннем желании заключить союз. Да-да, именно союз - союз могучего Арка и одной маленькой, до смерти перепуганной, плачущей девчонки-Дану.
- Чтобы я отдала вам власть над Иммельсторном?! Никогда!
- Глупая. Мы ведь все равно овладеем им. Магия Дану нами превзойдена - иначе не ты бы стояла перед нами, а, напротив, твои соплеменники властвовали бы над всеми землями. О да, я сказал - Иммельсторн нам не подвластен и не понятен. Но прибавь к этому слово "пока" - и ты поймешь, твой отказ не сможет нас остановить. Задержит - да, согласен. Но не более. А вот легионы тогда точно не остановятся. Двенадцать тысяч воинов, привыкших драться в лесах... Подумай, что останется там после битвы.
- Ты все врешь!
- Ошибаешься, Дану. Ведь в конце концов я мог бы применить пытки. Или просто вскрыть твой череп, расколоть его, как старый горшок, выкачать из него все потребное, а потом сделать все снова, как было. Если б мне нужны были от тебя какие-то сведения! - Он вздохнул. - Как все это было б легко и просто! Сколько таких же вот гордецов, как и ты, корчилось в камерах, торопясь скорее, как можно скорее рассказать все, что они знают.., и что не знают, тоже. Великие силы, они готовы были вырвать собственные языки - те казались им слишком медлительными. Все это - сильные воины, Сеамни. Твердые духом волшебницы твоей расы, целительницы, берегини. Они готовы были умереть. И умирали. Но лишь рассказав нам все, что могли. Подумай, зачем мы собрали этот Совет? Зачем мы битый час возимся с тобой, вместо того чтобы просто применить пару-тройку вскрывающих память заклятий? Почему мы не превращаем тебя в куклу, слепо выполняющую любые приказы? Ты ведь знаешь, все это нам по силам. Так рассуди же сама!
- Есть вещи, - всхлипнула Агата, - особенно магические.., которые нельзя отнять. Можно только принять в дар...
- А-а.., понятно. Нет, дорогая моя, вынужден разочаровать. Иммельсторн уже у нас. Знания твои мы можем отнять. Действие? Можем зачаровать тебя, стереть волю, исторгнуть душу, разложить ее на составляющие и вложить обратно - уже другую, покорную, рабскую, - его глаза блеснули. - А мы ничего этого не делаем! Почему?
- Может.., может, то, чего вы от меня хотите.., по силам только свободной от всяческих чар?
- Опять мимо. Но это гадание бесплодно, как ты видишь, Сеамни. Тебе недостаточно логики?
- Нет! Пока не скажете, в чем дело...
Совет дружно заулыбался. А Сильвия, та просто зажала рот, чтобы не расхохотаться, в результате чего зал огласило нечленораздельное хрюканье.
- Вот и хорошо, - с некоторым облегчением проронил Верховный. - Мы сдвинулись с мертвой точки. Ты уже не отвергаешь с порога идею работать вместе. Отрадно. Что ж, Дану, тогда слушай и запоминай. А потом я надеюсь услыхать твое решение. И очень надеюсь, что сумею тебя убедить. Тем более что дело придется иметь с твоим недавним знакомцем.
- Это с каким же? - не удержалась девушка.
- Хозяином Ливня, Сеамни.

***

"Великие силы, Мельин. А я все еще жив. Меня не выследили, не сгребли, не сожгли мимоходом молнией. Я иду по улицам, и никто не обращает внимания на скромного подмастерья, спешащего куда-то по своим делам. Никто не следит за мной.., если, конечно, за слежку не взялись самонаилучшие, вроде Ледяной Сежес, к примеру. Неужели тот черный крылан настолько их захватил, что Радуга не обратила-таки внимания на уцелевшего наездника?.. Или обратила, но с мертвящим хладнокровием ждет, пока этот самый наездник чем-нибудь себя не проявит, чтобы стало ясно, кто он таков ? Да нет, нет, ерунда, не может быть - я ведь запросто могу отравить пол-Мельина, побросав кое-какой порошочек в колодцы... Значит, Радуга тебя и в самом деле потеряла, Кэр. Ты забыл, что она все-таки не Создатель. Не всемогуща. А раз так, значит..."
Бедно одетый парень с простым, незапоминающимся лицом вошел в трактир "Полосатый Кот". Ухмыляясь, отпустил нечто сальное по поводу колышущегося зада дородной подавальщицы, спросил пивка с солеными земляными орешками, уселся за относительно чистый столик и стал ждать. Таких, как он, в трактире была добрая половина - молодые подмастерья и подручные, вырвавшиеся наконец из мастерских, сукновален, кузниц, шорниц, мелких лавок и тому подобного. Их хозяева обычно хаживали в заведения почище "Кота", но хозяин трактира, похоже, отнюдь не огорчался.
Фесс сидел, блаженно прихлебывая холодное пиво (нет на свете ничего лучше светлого мельинского! недаром его гномы так уважают - признанные знатоки и ценители). Воин Лиги ценит такие маленькие радости вдесятеро больше простого обывателя. Не слишком-то часто они ему достаются.
Собственно говоря, ничем серьезным он здесь заниматься не собирался. Он не должен был ни подходить к кому-либо, ни что-либо говорить. Его должны были просто заметить. И все. Фесс не собирался хотя бы на йоту отойти от полученных приказов. Пусть даже он знал и умел вдесятеро больше Патриарха - он принес клятву, он дал присягу и слово свое сдержит. Что с того, что Патриарх Хеон - отпрыск давно захиревшего и обедневшего баронского рода, что он бежал из дома в одиннадцать лет, едва умея читать, и даже слыхом не слыхивал о теориях Магии и Множественности Миров, Путешествиях Сознания и Первоэлементах, Законе Сохранения Магии и тому подобных вещах? Зато он был очень хорошим, заботящимся о своих "детях" Патриархом, и Фессу этого хватало. Ни о чем не хотелось думать.
"Есть своя прелесть даже и в том, что ты - простой исполнитель. Пусть ломают головы и решают другие. Я пью свое пиво и ни за что не отвечаю. И не хочу я гадать, откуда взялся тот ночной гость с копытами или черный крылан. Это - сюрприз для Радуги. Как хочется поверить, что они настолько перепуганы, что обо мне и впрямь забыли..."
Фесс допил пиво, аккуратно щелкнул по столу мелкой серебряшкой. Беззаботно поднялся, шагнул к двери...
...На пути его стоял сам Патриарх Хеон. И смотрел на Фесса, как на привидение. Вопиющее нарушение всех заповедей Лиги.
...К счастью, Патриарх опомнился быстро.
- А, явился, непутевый... - кашлянул, неторопливо прошел к своему столику.
- Дядюшка Паа! Здравствуй! - радостно завопил Фесс. - А я намедни вернулся только!.. С прибытком! Пивка тебе поставить, дядюшка? - и тотчас, не дожидаясь разрешения, сделал знак подавальщице.
Со стороны могло показаться, что эти двое беседуют исключительно о скобяном товаре. Дядюшка Паа был известным торговцем, хотя и не слишком удачливым. Бедным он продавал в долг, а потом об этом благополучно забывал; тем не менее на кружку пива ему хватало, хозяин "Полосатого Кота" получал хорошую мзду за молчание, а кроме того, преотлично понимал, что с ним будет, вздумай он распускать, где не надо, язык. Для всех остальных, случившихся тогда в трактире, беседа выглядела совершенно невинной.
- ..Замотали, обмишурили, поверите ли, дядюшка Паа, глазом моргнуть не успел - схарчили, и весь товар взяли, да по бросовой цене, ну, мне, понятно, деваться некуда...
...Ну, я их главному глаза-то все равно отвел, товар, что получше, наверх совать не стал, он шасть - вниз, а там-то все хорошее, вот и спекся он, дядюшка Паа...
...А на выходе две партии завернуть пришлось, никудышные, даже слепому не впарить...
...Насилу из-под Ливня товар вывез...
Патриарх слушал, поддакивал, охал, ахал - не расставался с личиной. Правда, и Фессу не удалось рассказать всего - как обусловленными фразами передать всю историю о черном госте? Да и не то здесь место. Он уже хотел вставить в гладко льющуюся речь знак "нужна встреча", как Патриарх сам подал его.
Что-то случилось в отсутствие Фесса здесь, в Мельине.

***

Император даже несколько удивился, когда его посланец вернулся живым и невредимым. Радуга словно бы и не обратила на эту эскападу никакого внимания. Может, заманивают? Подталкивают к ловушке? Возможно, но бежать от опасности уже нельзя. Жребий брошен.
Патриарх Хеон сообщал, что, как уже было передано повелителю посредством огненной потехи в кузнечном квартале, им разоблачен и захвачен подосланный Радугой шпион. Маг Красного Арка. Он явился в обличье Фесса, того самого воина, что был послан в Хвалин. Явился и передал - что, мол, Арк уже заполучил Деревянный Меч народа Дану. Очевидно, Радуга хотела, дабы эта весть дошла до Императора. Хеон не сомневался - из его человека, попавшего в плен, уже выжато все, что можно. Не исключено, что Радуга знает - или догадывается, что в данном случае равносильно знанию, - кто заказал Серой Лиге эту работу. Очевидно, волшебникам до смерти хочется узнать, кто же выдал их столь тщательно хранимую тайну Ему, Патриарху, удалось обезвредить волшебство шпиона и заставить его говорить. Прознатчик назвал имена, но больше - ничего существенного. Он был простым исполнителем с одним-единственным поручением - весть о том, что Деревянный Меч в руках магов Арка, должна дойти до адресата.
"Что за игра, - думал Император. - Ложь ли это, или истина? Тот старик.., он говорил как раз об этом, он правильно назвал имена и места.., я поверил.., и Хеон тоже... Радуга должна хранить эту тайну как зеницу ока, а она - она вместо этого специально посылает человека, дабы, упаси Высокие Боги, это известие не миновало тех, кто за ним охотится! Радуга хочет, чтобы поручившие это дело Хеону знали о Деревянном Мече.., или думали бы, что знают. Зачем это магам? Или они все-таки не знают Хеоновых заказчиков и хотят посмотреть, кто из сильных мира сего задергается, ударится в панику, начнет совершать поспешные и нелепые поступки?.. Тактика, вполне достойная Семицветья. Ну а если я не стану совершать этих самых поступков ? Хотя один уже совершен. Мой посыльный был в "Полосатом Коте" - его там наверняка заметили. Петля затягивается, Император, петля затягивается - так и ждешь, что вот-вот раздадутся эти слова. И какой же отсюда вывод? А вывод один и очень простой.
Атаковать немедленно. С тем, что есть под рукой".
Очень вовремя подоспело донесение, что в кузнечных рядах опять пожар.
Император стоял у окна и, холодея, читал в чередовании многоцветных вспышек пламени, что Патриарх Серых просил Императора принять его гонца. Во дворце и по возможности с глазу на глаз. Немедленно и более того, сейчас же.
Это был очень длинный день, вместивший в себя необычайно много событии. От восхода до заката можно успеть все, если не будешь терять времени.., и если плюнешь на осторожность.
Император подал знак охране. Уже ясно - крови не миновать. Все, что нужно - оттянуть развязку хотя бы на несколько часов.
- Распорядительницу Дома Удовольствий ко мне. Быстро!
Он заметил, как маги его конвоя обменялись быстрыми удивленными взглядами. Дивитесь-дивитесь. Не возбраняется. Вы-то мне заплатите самыми первыми.
...Император нетерпеливо барабанил пальцами по краю стола. На распорядительницу он даже не посмотрел.
- Четырех лучших девочек ко мне. В опочивальню. Быстро! - и резко поднялся. - В Зал приемов!
...Просителей было немного - час неурочный. Острый взгляд Императора мгновенно вцепился в стройного высокого парня. Да, это он. Хорошие бойцы служат Хеону, если этот смог вырваться из башни Арка...
...Дела он решал быстро, зло и нетерпеливо. Всем видом своим показывая, до чего ему опротивело это занятие и как хочется поскорее с ним покончить.
Аколиты Радуги обменялись маслеными взглядами, думая, что он не видит. Они слишком заносчивы, слишком самоуверенны, слишком презирают всех, не принадлежащих к Орденам; и, наверное, именно поэтому проиграют. Император отчего-то не сомневался в этом.

***

- ..Ты! - палец Императора указывал на Фесса. - Иди за мной. Твое дело разберем на ходу.
Владыка Империи поднялся. Качнулись занавеси; Фесс шел за ним. Взгляды окружавших Императора магов так и жгли ему спину. Он не сомневался, что его узнали. Впрочем, значения это уже не имело. Он передаст Императору латную перчатку. Он не может ни оставить ее у себя, ни спрятать. Конечно, лучше всего было б показать эту штуку кому-то из более знающих.., сходить с ней в Долину, отыскать ну хоть ту же самую Клару Хюммель...
"Ну так что же ты лезешь на рожон?! - кричал кто-то внутри. - Брось, поверни, беги отсюда! Уйди в Долину! Уйди, пока не поздно!.. Кто знает, на что способна эта штука! И что произойдет, окажись она на руке Императора!.."
Словно услыхав его мысли, Император обернулся на ходу. Взгляд его скользнул вниз, на небольшой округлый сверток, и глаза его внезапно расширились.
"Почуял", - со внезапным ужасом подумал Фесс, Император вдруг напомнил ему голодного хищника, дорвавшегося до свежего мяса.
...Почему, почему, почему Патриарх Хеон так настойчиво убеждал Фесса отдать повелителю этот жуткий дар из неведомой Тьмы?..
...И все больше тревоги во взглядах магов конвоя...
...Они остановились перед роскошными, черного дерева, резными двустворчатыми дверьми. Императорская спальня. Перед нею, склонившись, стояла женщина с холеным и злым лицом неопределенного возраста. Пустые глаза змеи, жадный рот - Фессу она сразу не понравилась.
- Наложницы повелителя готовы, - тьфу, пропасть, даже голос какой-то шипящий, неживой, ну точно змеиный.
Император медленно повернулся к Фессу. Глаза его казались затопленными кровью.
Зрачки с трудом ворочались среди алой мглы. Он уже все понял.
- Давай, - произнес Император. И протянул руку к свертку.
С запозданием, но кто-то из магов сообразил, в чем дело. Фесс понимал, зачем Император приказал доставить наложниц - нелепая попытка хоть на миг избавиться от присмотра. Воин Лиги почувствовал, как его начинает заламывать назад - не гнуть, не валить, а именно заламывать, боль огненной птицей рванулась вверх, он уже падал, не в силах бороться - нанесший удар чародей был настоящим мастером, однако Император успел еще раньше. И его Вольные успели тоже.
Их было четверо, молчаливых, закованных в сталь бойцов, лучших бойцов Империи и всего Севера, они могли ненавидеть проклятых хумансов, но клятва Верности и честь были для них куда важнее. Даже собственной их жизни. Они поклялись сражаться за Императора. И, видя неповиновение, ответили так, как умели. А умели они немало.
...Падая, Фесс наугад метнул плоский рукавный кинжал. Попал ли, нет - неведомо; но хватка боли ослабла. Он упал неловко, мгновение было потрачено на то, чтобы послать клинок; он откатился, но не так быстро, как нужно, и из внезапно нависшей над ним ослепительно-белой фигуры прямо ему в лицо полыхнула синяя молния. Каким-то чудом он успел дернуться и смог с удивительным холодным интересом увидеть, как его левое плечо превращается в обугленную массу, крошево костей пополам с сожженными мышцами.
И только потом пришла боль.
Теряя сознание, он все-таки успел понять - свертка с латной перчаткой у него уже не было.

***

Император почувствовал, что схватка вот-вот начнется, за миг до того, как ближайший к воину Серых маг выплел паутину заклятья. И успел выхватить сверток из руки уже начавшего заваливаться парня. Беднягу скрутило преизрядно, но - молодец Хеон, хорошо учит своих - из рукава воина блестящей рыбкой вынырнул тонкий и плоский клинок; набросивший чары маг взбулькнул и, нелепо вытаращившись, схватился за располосованную до кости скулу. Тотчас же мелькнули мечи Вольных; не мудрствуя лукаво, ближайший к Императору страж наотмашь рубанул аколита в синем плаще, голова покатилась, из перерубленных жил брызнула кровь; меч Вольного, однако, сам тотчас же вспыхнул ядовито-зеленоватым пламенем, воин не успел отшвырнуть предавшее его оружие; сжимавшая эфес рука в мгновение ока почернела, плоть с нее разлетелась кровавыми клочками, оставив лишь сухую, как у древней мумии, кость. Глаза Вольного лопнули; по лицу текла горящая тем же зеленым огнем слизь. Адское зрелище; при виде его все еще сопротивлявшиеся должны были немедленно побросать оружие и сдаться; вот только для Вольных потеря жизни ничего не значила в сравнении с потерей чести. Ни один не дрогнул. Меч второго стража легко, словно танцуя, коснулся незримым росчерком горла аколита в алом, и тот рухнул, захлебываясь кровью. И - воин тотчас же принял в грудь ветвящуюся злую молнию волшебника из Угуса; Императора обдало брызгами нестерпимо горячей, наверное, кипящей крови, на миг он увидел громадные, насквозь пробитые рваные дыры в спине Вольного, прежде чем тот упал.
Это дало Императору ту самую секунду, чтобы сдернуть ткань со свертка.
Он не знал, как это будет выглядеть. Белая латная перчатка? - пусть будет латная перчатка. Она сама оказалась на его руке. Император успел поднять ее, неосознанно пытаясь защитить голову от еще одной посланной в упор молнии...
...Синий язык пламени взорвался изнутри, осыпая все вокруг мириадами искр.
Перчатка мгновенно раскалилась, но свое дело сделала - чары лопнули, и последнее, что видели выпученные глаза аколита, были опрокидывающиеся стены. Император ударил выхваченным левой рукой кинжалом - в горло, как и Вольный.
Вокруг уже горели пол и тяжелые темные занавеси. Два последних стража, прежде чем погибнуть, захватили с собой еще по одному магу. Двое уцелевших пятились; лицо у одного судорожно дергалось, глаза навыкате, посеревшие губы что-то шептали - дает весть своим, подумал Император. Его окатила волна ломающей все тело боли, но - то ли помогала перчатка, то ли аколит был уже в панике - эту боль можно было одолеть. Рыча, Император шагнул вперед, правая рука уже сжимала меч; он услыхал отчаянный вопль "Не могу его удержать!" второго аколита; другой, тот, что шептал, вскинул руки перед грудью, словно защищаясь; лезвие аккуратно перерубило ему оба запястья. На вывороте руки Император ударил последнему магу в висок головкой эфеса; потребовалось еще два движения, чтобы добить обоих.
Все это заняло мгновения.
Император сорвал занавесь, взмахнул тяжелой тканью, сбивая огонь. На полу черными грудами лежали тела. Раненых не осталось.., хотя нет, парень Хеона заворочался и застонал. Император взглянул на рану и присвистнул. Не жилец. Правда, кровь отчего-то не течет.
- Я.., ухожу, - вдруг четко и ясно сказал воин. - Сними ее.., повелитель...
Лицо юноши исказилось - боль пробивалась к сознанию, однако он еще пытался говорить, несмотря на уже начавшее работать заклятье.
- Не.., пользуйся... Не.., надо. Подарок... Тьмы... Тело внезапно окутала мелкая сеть стремительно снующих огненных змеек. Вздулся и опал фосфоресцирующий пузырь высотой в рост человека. А когда он с тихим треском исчез, на полу уже никого не было.

***

Тави проснулась с криком. Вся в поту. Сон распался мириадами черных осколков, стек вниз, в неведомые глубины каменного лабиринта. Оставался лишь ужас, ужас и омерзение, словно к ней прикоснулось нечто холодное, осклизлое, извивающееся и дурно пахнущее. Тави не боялась, конечно же, ни змей, ни ящериц, ни мышей ни лягушек, да и смешно было бы; но сейчас она прямо-таки задыхалась от отвращения. Она не запомнила никаких деталей, никаких подробностей - ничего, кроме оставшегося чувства.
- Тави? - Кан-Торог был на страже.
- Что-то.., очень плохое... - выдавила девушка.
- Здесь, с нами?! - мигом напрягся Вольный.
- Н-нет.., наверное. Просто.., очень дурной сон.
- Ох, до чего ж я не люблю дурные сны у волшебниц... - недовольно проворчал проснувшийся Сидри. - Вечно они правдой оказываются! Лезет на тебя чудище чужинское, а потом глядь - да это ж тебе твоя же спутница удружила!
- Сновидение, - упирая на первое "и", строго сказала Тави, - сновидение давно и полностью искоренено. А то, ты прав, Сидри - иные такое из снов своих вызывали, приходилось всю школу по тревоге поднимать, а порой и Наставника звать!
- Ох, сомневаюсь, - вздохнул гном. - Ну да ладно, придется тебе поверить, волшебница. Потому что иначе совсем тоскливо становится. Не нравится мне здесь. Уходить надобно.
- Из галереи ваших побед? - не удержавшись, съязвил Кан-Торог.
- Именно, что из галереи, - огрызнулся Сидри. - Не знаешь будто, Вольный, что неупокоенные души павших как раз и тянутся к таким местам - рассчитывая рано или поздно отомстить.
- Очень любопытно, - не моргнув глазом, ответил Кан. - Знаешь, Сидри, в наших краях у каждой дружины есть такая же.., галерея, назовем ее так. И до сей поры никаких вредоносных духов никто там не замечал.
- Заткнитесь, оба! - Тави зашипела разъяренной кошкой. - Я слышу.., слышу...
Волшебница стояла на середине покоя, разведенные пальцы рук касаются друг друга кончиками перед лицом.
Тави как никогда четко ощутила внизу поистине Великую Тьму.
Черная волна мягким, слитным, неразличимым движением поглотила все нижние уровни. Еще за миг до того Тави могла различить смутные очертания изломанных ходов, серые полости низких залов, скупо освещенные казематы, смотрящие узкими бойницами со скатов - а теперь ничего этого не осталось. Только бархатисто-угольное сверкание, мерное колыхание аспидно-черного моря.
Словно и не трудилось тут никогда ни одного гнома. Словно первородная Тьма никуда и не уходила отсюда с самых первых дней Творения.
- Уходим, - прошептала волшебница.
- Куда? - негромко, со свойственным расе Вольных презрением к смерти бросил сквозь зубы Кан. - Они уже здесь, Тави.
Темная щель извергла из себя целую орду омерзительного вида зеленоватых существ, вроде громадных крыс, с головы до ног покрытых слизью. Лапы их проваливались в пол - камень плавился, разжижался, словно под действием вековой мечты всех до единого алхимиков мира - Абсолютного Растворителя.
"Это она. Тьма. Мы потревожили ее - и вот ответ", - успела подумать Тави.
Кан-Торог не отягощал себя излишними раздумьями. Перед ним были враги, с врагами он бился насмерть, все же прочее его не интересовало. Мягкое движение, шаг навстречу, короткий, как мысль, отблеск факела на отточенной стали; клинок прошел сквозь череп твари, почти не встречая сопротивления. Тело исчезло под напиравшим строем бестий; однако Кан-Торог, вместо того чтобы атаковать вновь, едва успел отскочить назад. В руках его вместо закаленного, гномьей стали меча остался лишь жалкий огрызок. Железо горело, стекая на пол крупными зеленоватыми каплями. Вольный с проклятием швырнул эфес - колдовской огонь стремительно полз к пальцам.
Сидри даже не попытался схватиться за топор. С дивным проворством отпрыгнув в дальний угол, гном сунул руку за пазуху. В горсти у него мелькнул алый мешочек, Сидри широко размахнулся - и твари попятились, залопотали что-то гнилыми, мокрыми голосами, больше всего напоминавшими хлюпанье и бульканье болотной жижи.
- Ко мне! - рявкнул гном. - Это их удержит.., на время!
Кан-Торог и Тави не заставили себя ждать.
Уже весь чертог оказался затоплен жуткими созданиями. Мокро щелкали пасти, горели фосфорным светом глаза, текла слизь, разъедая крепчайший камень; однако ни одно из порождений мрака не дерзнуло заступить за незримый круг, оставленный в воздухе широким размахом Сидри. Тави невольно прижалась к каменно-твердому плечу гнома; что за неведомую магию пустил он в ход?!
Она не выдержала - закричала. Вся мудрость, все познания, добытые долгим и тяжким учением, вопреки жестоким запретам Радуги, вся магия, которой она так гордилась - все исчезло сейчас перед живой стеной из существ, каких никогда еще не видывал многострадальный свет.
- Тави! - рык Кан-Торога был страшен. - Тави, твой черед. Сталь против них бессильна. Да очнись же, Тави! Очнись!
Юной волшебнице потребовалось собрать в кулак все свое мужество. Казалось, на нее устремлены сейчас мириады неживых, пропитанных гнилью и тлением взглядов, хотя на самом деле, конечно, в небольшой зал протолкнулось едва ли больше сотни крысовидных тварей. От десятков разинутых пастей шел едкий, кислый смрад, от которого слезились глаза и резало в горле.
- Кончай с ними, Тави, если только знаешь, как, - глухо сказал Сидри. - Каменный Престол вручил мне это на самый крайний случай.., не знаю, быть может, дальше будет еще хуже, а использовать знак можно только один раз...
- Плохой чародей делал, - одними губами, не поворачивая головы, ответила Тави. Оцепенение проходило. В конце концов, разве она - не настоящий боевой маг? Пусть даже это - ее первый поход, какая разница?
Типы, классы, виды и подвиды заклятий. Стихийные, Воскрешающие, Творящие.., десятки, сотни. Сила сжимается внутри тонкой незримой иглой, холодной, как межзвездный мрак. Силе нужно придать форму. Ту, которая окажется действенна против этих вынырнувших из бездн Великого Мрака созданий.
Тем временем крысы сумели продвинуться на один шаг вперед.
- Тави, заклятье слабеет! - прорычал Сидри.
- Ну что ж, значит, мы умрем сражаясь, как и положено воинам, гноме, - пожал плечами Вольный. В обеих руках он сжимал по длинному кинжалу.
- Не знаю, как ты, а я умирать не собираюсь, - сквозь зубы ответил гном. - Бррр, ну и твари! И откуда только взялись?
Казалось невероятным, что они еще могут разговаривать, стоя лицом к лицу с целой армией кошмарных созданий. Но для Вольного не имело ровным счетом никакого значения, что за враг перед ним - врага он убивал, равнодушно перешагивал через труп или тушу и шел дальше.
- Молчите, оба! - прошипела Тави. Она начала медленно покачиваться, тихо-тихо свистя по-змеиному сквозь зубы.
Крысы неожиданно взволновались. Они переминались с лапы на лапу, плотная их толпа неожиданно качнулась вперед, над уродливыми головами заклубилась плотная дымка. Гном закашлялся - едкие испарения лезли в ноздри и рот.
Тави медленно подняла руки над головой - и взоры всех без исключения тварей поднялись следом.
Визг, вырвавшийся в следующий миг из груди Тави, заставил и гнома и Вольного невольно зажать уши. По стенам побежали трещины, пол затрясся.
- Барельефы! - возопил Сидри. Но было уже поздно. Потолок рухнул, погребая под завалами камня всех без исключения тварей и древние изображения подгорного народа.
Бесчувственную Тави успел подхватить Кан-Торог.
- Чего стоишь столбом? - рявкнул он на гнома. - Открывай сумки!..
Из-под глыб медленно сочился темно-зеленый густой ручеек, постепенно проедая себе дорогу в полированных плитах.
Кану пришлось влить в рот Тави добрую половину своей фляжки, прежде чем девушка окончательно пришла в себя.
- Надо уходить отсюда, - прокашлял гном. - Хорошо еще, вход не завалило!
- Бери поклажу, гноме. Я понесу Тави. За полузаваленным залом открылся узкий проход. Ровные плиты пола исчезли, сменившись грубо вырубленными в теле гор ступенями. Свернутая в тугой винт лестница вела вниз. Навстречу Тьме.
- Кан... - слабо запротестовала девушка. - Надо остановиться, отдышаться... Нельзя сейчас никуда идти.., может, и вообще никуда идти не получится...
- Это почему же? - тотчас вскинулся Сидри. - Каменный Престол...
- Сказать тебе, что я с твоим Престолом, сделаю? - надвинулся на гнома Вольный. - Если Тави говорит - нельзя, значит, так оно и есть.
- Сидри, я про таких тварей никогда в жизни не слышала. И в книгах у Наставника ничего о них нет. Откуда они здесь взялись? Почему их остановило твое чародейство? Вы что, сталкивались с ними? Тогда почему ты молчал?
- Не сталкивались, не сталкивались! - огрызнулся гном. - Оберег мне дали, понимаешь? Оберег Пустых Холмов. Собирает всю силу гор, превращает в наговорный круг. И никто со злом через него не переступит. Нет, нет, не проси, я клятву на крови дал - из рук не выпускать... Берег я его до крайнего случая, когда уж назад пойдем, да вон оно как вышло. А все из-за тебя. Проворнее колдовать надо было. А не круг без точила вертеть. Чего, спрашивается, оцепенела? Сразу обвал вызвать не могла? Мне, чтобы такое сделать, надо полдня возиться.
Кан-Торог уже готов был взорваться, однако Тави лишь виновато склонила голову.
- Ты прав, Сидри. Я.., я очень испугалась. Я мышей и крыс с детства боюсь. А тут их сразу столько. Да такие огромные!.. Если б не ты...
Ничто так не умиротворяет мужчин, как признание женщиной своих слабостей. Сидри тотчас заухмылялся.
- Ладно.., забудем. Ты говори, что дальше делать? Провести-то я вас проведу, только ты скажи, можно ли? Тави отрицательно покачала головой.
- Пока нельзя. Пока я не пойму, что тут случилось. Тьма.., там такая Тьма внизу! Никогда не видывала такой. И крысы эти... Откуда взялись? Сколько ходила, сколько магов слушала - ничего подобного...
- Короче, Тави! - Кан-Торог не любил зряшних рассуждении.
- Выход я хорошо завалила. Если только камень они не прогрызут - мы в безопасности. На время. Мне надо подумать. Вы посторожите, ладно? Мне сейчас смотреть по сторонам недосуг будет.
- Идет, Тави. Только ты уж, пожалуйста, думай быстрее.
- Сделаю все, что могу, Кан.
...Итак, разобьем задачу на вопросы, как говорил учитель. Тьма. Великая власть и великая сила. Издревле живущая "под корнями гор". Смутные видения, преследовавшие волшебницу с самого начала пути по гномьим тоннелям - вот чем они кончились. Крысами, чья слюна способна плавить гранит. Тави не сомневалась, что враг без особого труда пробьется и через воздвигнутую ею преграду. Камень растает, растечется зловонными лужами - новые орды хлынут по открытому пути, ища ее, Тави, плоти и крови.
Она помотала головой, усилием воли отгоняя навязчивое и отвратительное видение. "Стыдись, ты же боевой маг, Тави!"
...Рухнули какие-то неведомые барьеры, и твари, никогда раньше не появлявшиеся не то что на поверхности, но и вблизи нее, запросто разгуливают теперь по опустевшим переходам гномьей твердыни. Может, это следствие Ливня. Тави живо представилось, как ядовитые, несущие смерть потоки сочатся, сочатся вглубь, пробираются водяными жилами, скользят меж рудных пластов, все ниже и ниже, туда, за самые потаенные рудники кобольдов, и еще дальше, к легендарным Костям Земли; как воняющие тухлой сукровицей тяжелые капли медленно падают на пол заповедных покоев, куда от сотворения мира не ступала нога ни смертного, ни бессмертного, как копятся на глянцевито-черных полах зловонные лужи, как они наконец подбираются к самим Костям и начинают разъедать их - медленно, неторопливо, неотвратимо... Кто знает, какие силы скованы там, за гранью ведомого людям и магам мира, за черными основами, за кажущимися пустыми и бездонными пространствами? Не оттуда ли пришло и это бедствие, Смертный Ливень, с которым никак не может справиться вся мощь Семицветья?..
Девушку трясло, точно в жестокой лихорадке. Когда каменная лавина накрывала толпящихся врагов, волна их предсмертного ужаса и боли окатила волшебницу, отозвалась где-то в тайниках души - и не она ли вызвала это озарение? Тави не знала. Ясно было только одно - путь назад отрезан окончательно. Сомкнувшиеся каменные челюсти и оставшийся там разрезанный надвое труп она, быть может, и смогла бы преодолеть, чудовищным напряжением сил и забвением всех и всяческих ограничений на мощь магии; но теперь, когда вход в барельефный чертог запечатан обвалом, - камни пополам с густой кровью крысовидных тварей - пробиться назад не было никакой возможности.
- Придумала что-нибудь, волшебница? - Сидри наконец нарушил молчание.
- Нет, - сквозь зубы ответила Тави. - Ничего тут не придумаешь. Заклятьями я вниз не полезу.
- Так что же, получается, лучше нам самим туда лезть? - гном удивленно развел руками.
- Лучше, - холодно сказала девушка. - Потому что метнуть сейчас вниз чары - все равно, что ткнуть палкой в осиное гнездо. Я понятно выражаюсь, гноме?
- Куда уж понятнее, - хмыкнул Сидри. - Но все-таки, скажи...
- Ничего я больше не скажу, - угрюмо бросила Тави. - Дорога нам все равно одна. Вниз. Кто бы что ни говорил.
- Тогда чего сидим? - гном саркастически пожал плечами.
- Отдыхаем, - Тави показала ему язык. - Тут сейчас безопасно, до известной степени, конечно. Мне, надо собрать силы.., не так-то легко рушить возведенные вашими мастерами своды, мой добрый гном.
- То-то же, - Сидри тотчас надулся от гордости. - Наконец-то оценила по достоинству...
...Они знали - на поверхности земли сейчас день, если, конечно, серый полусвет, затканное черными, смертоносными тучами небо и шелестящая завеса Ливня могут так именоваться. Барельефный чертог остался далеко позади. Сильно разрушенная узкая винтовая лестница вела вниз. Ни площадок, ни ответвляющихся коридоров - исполинский штопор, ввинчивающийся в неподатливую плоть гор.
Тьму разгонял слабый свет одного-единственного факела. Их следовало экономить, хотя Сидри и Кан тащили на спинах изрядный запас. Но кто знает, сколько еще блуждать в потемках, прежде чем они доберутся до цели? И кто - или что - встретит их там?
- Тысяча, - вздохнула Тави. - Тысячу ступенек прошли. Сидри, куда ведет этот ход?
- Наконец-то соизволила спросить, - гном ухмыльнулся в бороду. - Я уж думал - не снизойдешь.
- А без дурацких шуток нельзя, гноме? - тотчас взорвался Кан.
- Ежели без шуток, доблестный, тогда останется только лечь да помереть от страха. Так вот, красавица, мы сейчас идем по старой жиле.., очень старой и странной жиле, тут находили алмазы, хотя это место ничуть не похоже на их гнездо. Лестница ведет с Перемычки в старые залы, первый уровень над копями. Нам вниз. Пройдем через копи, потом спустимся еще ниже.
- Куда же это? - невозмутимо полюбопытствовал Кан-Торог.
- Через Горячую штольню к плавильням. Оттуда через Узкий штрек.., и все.
- И все? - не поверил Вольный.
- Все, - недобро ощерился гном. - И пусть все твои вольные боги помогут нам пройти!
- Ха! Я-то думал... - Кан пренебрежительно махнул рукой.
- А вот погоди, дойдем, тогда и посмотрим, как ты запоешь, - посулился гном. - Там, знаешь ли, не все так просто. Это ведь только кажется - раз, два, и ты у копей. Три, четыре - в плавильной. А потом - оба! - и уже на месте. Так не бывает, - снова повторил он.
- Сидри, послушай, дорогой, - необычно ласковым голосом сказала вдруг Тави. - Для чего тебе эти пикировки? Завидуешь Кану? Или просто отводишь душу? Мы с тобой в одной лодке. Зачем тебе злить нас? Я не понимаю, прости.
- Не понимаешь? - глаза гнома недобро блеснули. - Или прикидываешься? Что ж, тогда скажем по-другому. Ты, красавица, - магичка, да не из простых, куда как не из простых, а не в Радуге. И, сдается мне, патента Семицветного у тебя тоже нет. Значит, по закону милостивого государя нашего, следует тебя сперва осиновым колом проткнуть - только так, чтобы не умерла! - а потом поджарить на медленном огне. Или отдать тебя Радуге, она еще что-нибудь позаковыристее придумает. Так? Или нет?
- Предположим, что так, - спокойно сказала Тави, беря за локоть разъяренного Кана. - Не пойму только, к чему ты клонишь, Сидри?
- К чему клоню? А вот сейчас поймешь, - лицо гнома, и без того с потемневшей, обветренной, прокаленной и горнами и солнцем открытых карьеров кожей, стало густо-багровым. - К тому, что рабы вы все, и рабами останетесь, в ошейнике позорном сдохнете, красивыми речами прикрываясь, чтобы страх свой да позор от самих же спрятать!.. - глаза его дико выпучились, громадные кулачищи сжались. - Под Империей вы сидите, штаны обмочив, даже колдовать в открытую боитесь, все стараетесь, как бы и яблочки поворовать, и от садовника ускользнуть...
- Пусть говорит, Кан, - ледяным голосом сказала Тави. Пальцы ее с неожиданной силой сдавили локоть воина; вздувшиеся от бешенства мышцы ослабли. По лицу Кана тек пот; оно сделалось совершенно бешеным, однако Сидри все это, похоже, ничуть не пугало.
- Собралось бы побольше, таких, как ты, Тави.., и таких, как ты, Кан.., и таких, как я, и Дану, и эльфов, и кобольдов бы подняли, и с орками договорились бы, и троллей из каменного плена вызволили... Небось Империя бы недолго простояла. И никакая Радуга им бы не помогла. Экое кощунство - Семицветье священное только в небе и должно обретаться, а не... - он взмахнул рукой. - А мы только и знаем, что по мелочам пакостим, редко-редко когда из-за угла дерзнем стрелу пустить, или мальчишку-подмастерья орденского по голове огреть. Тьфу! - Сидри сплюнул. - Потому меня Каменный Престол сюда послал. А вы.., только о деньгах и думаете. Все рядились, что, мол, делать станем, что - не станем... Да все вы должны были делать! - в бешенстве заорал он. - Все понятно вам, чистоплюи?! Разозлить я вас хочу, посмотреть, есть ли в вас что настоящее или один только гонор пустой! Эх, Кан, вижу, ты меня уже убить готов... Кан, да я за тебя любому имперцу глотку не то что перережу - зубами перегрызу!.. Вместе нам надо, вместе, не порознь, всем навалиться, чтобы, как на Берегу Черепов.., только теперь мы уже не проиграем.
Гном задохнулся. Глаза его горели мрачным, кровожадным огнем.
Тави чувствовала, как гнев Кан-Торога уходит, точно вода в песок.
- Вот что я тебе отвечу, Сидри, коль пошел у нас такой разговор, - прозвучал в полутьме ее спокойный голос. - Я, скажу тебе, вовсе...
- Вовсе не Вольная, это я и так знаю, - проворчал гном. - Хумансов обманывай, не гномов. Мы-то завсегда в корень зрим...
- Правильно, - Тави и глазом не моргнула. - Я человек. Подобрана Вольными. Ими воспитана, ими взрощена, их золотом выучена. А знаешь, Сидри, почему я попала к Вольным? О Шаверской резне что-нибудь слышал?
Гном опустил голову.
- А то нет.., слышал, конечно.., наших там тоже немало полегло...
- Так вот, там была одна девчонка.., совсем еще несмышленыш, годика три, наверное. Родители в недобрый час выскочили на улицу, лавку пытались спасти... Но куда там - против Радуги не выстоишь. Сожгли их прямо у окон, когда отец трех мародеров положил. Железным шкворнем... - голос Тави зазвенел. - Маги Арка там наступали, они-то как раз и сожгли. Меня соседка подхватила, да не успела вытащить. Тогда всех детей подряд шерстили, искали со скрытыми способностями... Кого находили, убивали сразу. Даже себе не брали. Очень боялись чего-то. Меня тоже.., в общую кучу. Малышей.., их собрали в садок, как котят. Все плачут, маму зовут... А мам-то уже и не было ни у кого... - Она хрипло выругалась, настолько заковыристо и витиевато, что Сидри аж крякнул. - Потом пришел маг.., фиолетовый плащ, Орден Кутул, инквизиторы... На площади костер развели, большой такой - утварь жгли, из тех домов, где сопротивлялись, хотя кто ж там мог чего разобрать... Так вот, маг этот, фиолетовый.., брал малышей за шкирку, не на руки, смотрел эдак вот в глаза.., и бросал в огонь. Пламя низкое было.., чтобы умирали не сразу.
- А что же.., что дальше было? - голос гнома срывался.
- Потом.., потом сама-то резня как раз и началась. Потому что добрые жители города Шавера на такое злодейство смотреть не смогли. В оцеплении стояли наемники.., каменные сердца, руки по плечи в крови, они перстни вместе с пальцами рубили, серьги из ушей вырывали.., но такого даже они не выдержали. Смял их народ, в один миг смял, обезоружил, и вот тут.., мага фиолетового в камни втоптали. Медленно так втаптывали, чтобы смерти просил, как милости великой...
- А почему же он не колдовал? - задыхаясь, спросил Свдри.
- Потому что в толпе нашелся один маг не из Радуги. И сковал его. Мой учитель... Детей уцелевших расхватали. Дальше я плохо помню.., заклятье неважно сработало. В общем, только когда меня Вольные подобрали, снова что-то вижу. Так что не за что мне Радугу любить, Сидри. И Империю, Радугой созданную, Радугой пестуемую - тоже. И знаю я, что идем мы с тобой, гноме, за кое-чем не простым. Реки крови прольются.., нет, не реки. Моря. Океаны. Города пеплом рассыплются, горы в песок обратятся... - Тави раскачивалась, точно в трансе. - Война! Войну замышляете, Сидри, так ведь? Не простой ведь ты купец, правда, гноме? Идем мы за чем-то, что Каменный Престол скрыл перед бегством.., что не сумели захватить с собой. Лежало оно тут, лежало, часа своего дожидалось. И дождалось. А мы его должны добыть... Что потом, Сидри? Хирд, ломающий имперскую пехоту на мельинских полях? Штурм Хвалина? Штандарт Камня над Хребтом Скелетов?.. Вы этого хотите?
Гном ответил не сразу. А когда наконец заговорил, голос его уже звучал совершенно спокойно.
- Я понял, Тави, Империю ты не любишь. И Радугу тебе как будто бы любить не за что тоже. Ты должна быть с нами. Каждый чародей на счету. Тем более - боевой маг. И Вольные...
- Глупости! - резко бросил Кан-Торог. - Если вы, гномы, все как один спятили, то у нас, Вольных, капелька разумения все-таки осталась. Империя может выставить пятнадцать легионов. Не считая военного набора рекрутов и наемников. А вы? На что вы рассчитываете? Четыре боевых хирда полного состава.., ну, от силы - пять, да и те - в две трети легионного числа. Ты думаешь, с вами грудь в грудь биться станут, прочностью брони меряться? Как бы не так. Вас расстреляют на подходе. Думаешь, зря Империя столько лет пестовала арбалетчиков?.. А что не сделают они, докончит Радуга...
Отсветы факела упали на внезапно подавшегося вперед гнома. Лицо его исказила дьявольская усмешка.
- Если только мы выполним волю Каменного Престола, - еле слышно прошептал он, - Радуга уже ничего не сможет сделать.
Гном свято веровал в то, что говорил сейчас. И веру эту не смогли бы поколебать никакие доводы рассудка.
- Будьте с нами, - вновь горячо зашептал Сидри. - Тави! Каменный Престол не пожалеет никаких богатств, ни золота, ни самоцветов, чтобы только твой учитель встал на нашу сторону. Когда мы.., гм.., отступали с Хребта Скелетов, мы бросили половину наших сокровищ, но вывезли все, поколениями наших магов накопленное! Артефакты, эликсиры, рецепты, аппараты.., камни из самого сердца земли, пышащего вечным жаром, впитавшие ее кровь... Если ты, его ученица, способна на такое - каков же предел сил твоего Наставника? Тави, он нужен нам. Если он возглавит наше воинство... И притом, что магия Радуги будет отсечена...
- Сидри... - тихо сказала девушка. - Мой учитель никогда не выйдет на поле брани. Он - человек. Он никогда не станет сражаться против Империи, сколь бы плоха она ни была. Или против Радуги. Он учит нас, потому что считает - запрет на магию есть большее зло, чем... - она осеклась, словно сообразив, что выдала слишком много. - Но воевать против людей вместе с гномами, Вольными, эльфами, Дану и прочими - не станет. Это так же верно, как и тот факт, что меня зовут Тави-Алия, а его - Кан-Торог.
Гном обхватил голову руками.
- Почему, почему, почему? - донесся из тьмы его горячий шепот. - Почему вы так говорите? Почему все ищут, как бы приспособиться, как бы повыгоднее договориться со Злом, вместо того чтобы его ниспровергнуть? Ведь твой учитель, Тави, - он ведь уже убивал людей. И магов Радуги. Я слышал о Шаверской резне. В погромах погибло немало гномов. Но выжившие говорили о.., о странных вещах. Теперь я понимаю смысл этих рассказов. Твой учитель! Мы знали, мы подозревали.., собственно, с того самого момента, как наняли тебя, с того мига, когда Круг Капитанов уведомил нас, что плата возрастает вдвое, потому что вторым бойцом пойдет волшебница. Великая Глубь, о чем я!.. Твой учитель уже воюет с Радугой, Тави! И эта война никак не может закончиться миром!.. Так почему же...
- Потому что браки людей и Вольных обречены на бесплодие. Как и сожительства людей с гномами, - внезапно вмешался Кан-Торог. - Или с эльфами. Или с Дану.
- Не понимаю... - вырвалось у Сидри.
- Мой добрый гном, если ты склонишь к постельным утехам эльфийку, у вас может родиться дитя. Могут быть дети от браков Вольных и Дану, гномов и кобольдов, орков и троллей.., и даже - бррр! - орков и эльфов, хотя эти друг друга ненавидят люто. Но детей от браков людей и Старших Рас не бывает. Теперь ты понял, гноме? Люди - они воистину Другие. Чужие. Пришельцы. На Берегу Черепов дрались не просто старые хозяева земли и те, кто хотели просто стать новыми. Такое случалось, и не раз. Эльфы теснили Дану, Дану воевали с гномами, вы, Подземный Народ, дрались с гоблинами, орками и кобольдами, те толкались за лесные угодья с горными троллями. Но... На Берегу Черепов решалось не просто - кому владеть, а - кому жить. И жить выпало людям. Быть может, они - дети иного мира. Иных богов. Может, им в самом деле покровительствует неведомый Спаситель.., одного из служителей которого мы... - Кан-Торог осекся. - Теперь ты понял, почему учитель Тави никогда не поднимет меч против своего племени?
- Но сама Тави...
- Откуда ж мне было знать, за чем мы идем в бездны? - холодно ответила волшебница. - Боевые маги продают свои услуги за деньги. Каменный Престол дал хорошую плату. Мы скрепили договор. Но мы не подряжались драться со всей Империей. Я не упущу случая щелкнуть Радугу по ее слишком уж длинному носу, но...
- Все понятно, - гном совсем скрылся во тьме. - Все понятно. Ну что ж.., хорошо, что мы поговорили. По крайней мере, теперь я знаю, что от вас ждать.
- Что от нас ждать? - прежним, не сулящим Сидри ничего хорошего голосом проронила Тави. - Мы верны слову. Мы подрядились помочь тебе достигнуть цели и невредимым выбраться наружу. Мы сделаем это. У тебя есть сомнения в слове Вольных?
- У меня есть сомнения в слове людей, притворяющихся Вольными.
- Ничем не могу помочь, - зло сказала волшебница. - У тебя нет выбора, гноме. И у нас тоже. Потому что мы либо пробьемся все вместе, либо умрем. Тоже все вместе. Если бы ты не задержал крыс, я не успела бы сплести заклятье обвала. Если бы я не сплела заклятье обвала, твой круг не продержался бы долго. Они все равно бы тебя достали.
- Ладно, - вновь вмешался Кан. - Мы тут все наговорили.., много чего. Сидри! Мы идем дальше. Никто не отказывался от своих клятв. Давай поменьше думать о великом и высоком. У нас есть дело. Выполним его достойно. Вот и вся моя правда. Нехитрая, но действенная. Отдохнем еще немного, друзья, и, как только Тави скажет, что готова, двинемся дальше.

Глава 16

- Ты не ослышалась, Сеамни Оэктаканн. - Верховный маг Арка произнес имя Агаты с нарочитым людским акцентом. - Нам надо справиться с Хозяином Ливня. И помочь нам можешь только ты. Отпрыск свободной крови свободных Дану.
- Почему я? - в голову Агаты не пришло ничего другого. - Мало молодых рабынь-Дану на ваших скотных дворах? Ты был очень убедителен, - она постаралась усмехнуться, однако губы не слушались. - Не объяснил только одного. Почему именно я? Что, не подойдет другая несчастная, не.., не столь твердая сердцем? Совет разразился дружным хохотом.
- От скромности не умрешь, - Верховный маг позволил себе краткую снисходительную улыбку. - Ну, если уж ты настаиваешь... Боюсь разочаровать тебя, девочка, - ты не потомок великого мага прошлого, Силы в тебе, скажу прямо, - очень немного, куда меньше, чем, скажем, в ноготке моей своенравной Сильвии. Нет, Агата. Все дело, как ты, наверное, догадываешься, в Иммельсторне. Меч Дану лег в твои руки.., и тем самым возникли мириады тончайших, даже опытному магу невидимых связей, распутать которые не под силу даже всей Радуге, как не под силу ей остановить Солнце или свергнуть с небес Луну. Не стану описывать тебе все эти связи, они тянутся в иные миры, к иным звездам, через холодные бездны вечной смерти. Ну, вот теперь, кажется, все. У тебя еще остались вопросы, несносная девчонка? - Он ухмыльнулся.
- А чем вам помешал Хозяин Ливня? Что вы хотите с ним сделать?
Совет дружно застонал. Сильвия вскочила с места, на кукольном лице - ярость.
- Позвольте мне! Я с нее шкуру спущу!
- Тихо! - гаркнул Верховный, да так, что заколыхались даже тяжелые занавеси. - Она спросила - я отвечу. Сеамни, Ливни опустошают страну. Убытки чудовищны. Каждый Ливень - десятки погибших. Болезни, эпидемии, бешенство зверей, появление диковинных чудищ, каждое из которых, прежде чем его прикончат маги-егеря, ухитряется сожрать полдеревни. Почему же у тебя вызывает удивление то, что мы хотим покончить с этим бедствием? Мы были врагами эльфов, Дану, другой Нелюди; но о своих-то мы должны позаботиться? Ты идеально подходишь для этого дела. Награда - превосходит твое воображение. Ну, каких еще гарантий тебе требуется? Бумага от имени Ордена? Да за ради Спасителя, в которого так верит простонародье, я дам тебе этот пустяк, если для тебя он - важен. Что еще?
- А если условия начну ставить я? - вдруг тихо сказала Агата.
- Ты? Условия? Интересно, - Верховный маг демонстративно поерзал в кресле. - Давай, Сеамни, я слушаю.
- Разрешение всем Дану вернуться на родовые земли. В.., в тот лес, что вы называете Друнгом. И гарантия неприкосновенности. И выкуп золотом за причиненное зло. И грамоты от Императора. И равные права с людьми, с гражданами Империи.
Совет слушал ее в зловещем молчании. Сильвия кусала губу, подпрыгивая от нетерпения на месте - верно, мечтала засветить проклятой гордячке в голову чем-нибудь тяжелым.
- Все? - сварливо осведомился Верховный маг. - А передачи тебе лично власти над Империей не требуется?
- А что, мысль хорошая, - немедленно отпарировала Агата. - Я не против. Уж мне бы не пришло в голову издавать такие глупые законы!
Маг поднял руку, предупреждая волну яростных воплей.
- Хочешь поторговаться, девочка? И ты ставишь этот торг выше жизней собственных родителей? Мы предложили тебе реальную плату. Ты хочешь нереального. Если ты станешь упорствовать - я просто отправлю тебя обратно в камеру. Без всяких разговоров и переговоров. Мы как-нибудь уж обойдемся. А вот для всех, укрывшихся в Бросовых землях, твои капризы обернутся смертями. С тобой лично ничего не случится, это я тебе обещаю - кончится Ливень, тебя отпустят, но вот не захочешь ли ты сама наложить на себя руки после такого?
Агата молчала.
"Назад, слезы, назад, не сметь, назад, я вам говорю!"
- Итак. Мы увеличим награду. Восемь талантов золота - в придачу к свободе и дороге к твоему народу. На эти деньги в восточных провинциях можно купить очень многое. Ну, так как? Ты согласна?
- Десять талантов! - выпалила Агата, хмелея от собственной наглости.
- Идет, - Верховный маг и глазом не моргнул. - Десять талантов. Слово Арка. Сейчас тебе вручат долговое обязательство. Обменяешь на золото в любом банкирском доме. Все, господа Совет. Дело сделано. Известите Сежес, что легионы можно останавливать. Они свою роль сыграли. Арк не нарушает слова. Пусть воины возвращаются в казармы. Господа Совет! Сеамни Оэктаканн вступила в службу Арка, да продлят Силы дни нашего Ордена. Вы знаете, что нужно делать, господа Совет.
Растерянная Агата стояла, сжимая в руке внушительного вида грамоты из тонковыделанной кожи, украшенные пламенным гербом Арка и тремя красными печатями каждая. Верховный маг, приблизившись, надел девушке на шею тяжелую цепь девственной меди с тремя пламенными языками из авальонна. Полюбовался, склонив голову, отошел.
Первой из остальных магов к Агате подскочила Сильвия. Удивительно, но в глазах ее не осталось больше никакой враждебности.
- Пойдем, - она потянула Агату за руку. - Тебе нужно многому научиться, а времени мало. Ливень уходит на запад, еще три дня - и нам уже будет его не достать. Ну, идем же! Не бойся, глупая, ты же теперь - одна из нас! Цепь Арка на тебе - ты отныне неприкосновенна для любого мага Радуги! А уж поселяне - те так и станут тебе под ноги валиться! Ну, идем же, идем! Да нет же, не в пыточную, не смотри на меня так - ко мне в лабораторию...

***

"Дома..." - была первая мысль. Фесс открыл глаза - и тотчас не выдержав, глухо застонал от ворвавшейся в сознание боли. Потом, кажется, даже взвыл - во всю мощь легких. Попытался ползти - нет. Даже головы не поднять, счастье еще, что может думать.
Боль ему все-таки удалось немного приглушить, правда, на это ушли остатки сил. Раны на левом боку запеклись, покрылись черной коростой, кровь больше не текла, лишь зло стучалась в виски. Фесс кое-как перевалился на правую сторону, вогнал локоть в землю, словно кол, приподнялся...
Да, он не ошибся. Заклятие возврата сработало. Он дома, совсем рядом с восточной заставой. Вон и приметный дуб с раздвоенной вершиной. Проползти осталось две сотни шагов, не больше.
Но вот только проползет ли он их?
Первое же движение навылет пробило тщательно выстроенные барьеры. От боли вновь помутилось сознание. На левом плече черная корка лопнула, показалась алая кровь. Густая, она текла медленно, словно в жилах ее оставалось уже совсем немного.
Уронив голову в траву - мягкую, шелковистую, летнюю траву, куда как не похожую на унылые желтые поросли мельинских окрестностей, где давно и основательно хозяйничала осень, - полежал так некоторое время, отсчитывая судорожные толчки сердца. На сотом решился сдвинуться. Оставляя за собой примятый и окровавленный след, прополз несколько шагов. Вновь обессиленно рухнул.
Не доползти...
- Эгей, Пафни, глянь-кось, четой тут!
Возле самого лица опустилась нога в старом, залатанном очиге.
- Откель взялси-то? - спросил второй, столь же простецкий голос.
Фесс попытался ответить - безуспешно. Сознание плыло, уже ему не повинуясь.
- Магик, по всему видать, - авторитетно заявил обладатель латаного очига.
- Почем знаешь? - простодушно изумился второй.
- Дык, глянь сам, пень ты эдакий - валяется посередь поляны, трава примята, как полз - а боле никакого следу, ни звериного, ни евонного. Значить, понимай так - с неба свалился. А кто еще у нас могет тут с-неба сваливаться, окромя магиков? Не-ет, давай-ка, Пафни, руби две жердины да пояс развязывай. К заставе понесем, нам от магиков награда выйдет!..
Застучали топоры.
Сильные и грубоватые руки осторожно перевалили Фесса на самодельные носилки.
- Ну, взяли, Пафни! - услыхал он, и носилки оторвались от земли.
Закачалось высоко над головой синее-синее, чистое, ничем не оскверненное небо.
- Терпите, господин магик, немного осталось, скоро вас до заставы донесем, с рук на руки охране сдадим, они вам лекаря настоящего вызовут, ничего с вами не случится, все бывает, мы тут испокон веку живем, разного навидались, да и диво было бы подле Долины не навидаться, не-ет, господин магик, нам от долинных хозяев только добро выходило, мы устав блюдем, обычай знаем, шапки за десять шагов ломаем, милостей и благостей многих желаем... - бормотали над самым ухом.
А потом, сквозь туман боли:
- Эй, куда прешься, деревенщина? Застава тут, не видишь, зенки уже совсем пропил? - голос был резкий, женский.
- Никак нет-с, видим, усе, значить, видим, госпожа воительница, мы тут-с не баклуши бьем-с, раненого магика, изволите ль видеть, выносим, значить...
- Раненого магика? - голос воительницы тотчас зазвенел. - Да что же ты молчишь, деревня?! Голова на плечах засиделась?! Эй, Птах, одна нога здесь, другая там - лекаря сюда! Живо!.. Раненого сюда несите.., да осторожно, голытьба поганая! Так, опускайте.., и давайте, давайте в сторону, вон там стойте - их магичное достоинство придут, вас спросят, все без утайки чтоб рассказали! А то.., вы меня знаете!
- Знаем, госпожа Раина, как перед истинным небом, знаем... - униженно забормотали в ответ.
Фесс вновь сумел открыть глаза. Над головой - узорчатый потолок, караульню строили, словно царский дворец. И на фоне многоцветной мозаики - встревоженное молодое лицо. Большие серые глаза, сейчас напряженно сощуренные. Темные от пота, коротко подстриженные русые волосы. На плечах - вороненая кольчужная сетка.
Кажется, когда-то он знал ее.., видел...
- Ваше магичное достоинство! Господин Кэр! - всплеснула руками воительница. - Да как же это вас так угораздило?! Кто посмел?! Ну, дайте мне только до него добраться... - Она не теряла даром времени. Ловкие руки уже аккуратно обмывали рану, готовясь наложить временную повязку с заживляющим эликсиром. - Господин Кэр! Ох, горе-то какое!
- Н-не.., причитай... Раина... - выдавил из себя Фесс. - Не.., достойно...
- Недостойно воина над ранами друга причитать, - сурово отрезала шилдмэйден. - А над ранами тех, кого присягнула защищать...
Фесс хотел ответить, но перед глазами все вновь поплыло. В растревоженной ране проснулась боль. Не удержался, зажмурился и застонал. Раина тотчас метнулась к двери.
- Птах! - раздался ее яростный вопль. - Ну где же ты, остолоп вшивый, ох, насидишься ты у меня без увольнительных!..
- Нет нужды, славная Раина, - ответил низкий, хрипловатый женский голос. - Твой воин выполнил приказ в точности.
- Госпожа Хюммель... - валькирия почтительно поклонилась.
- Она самая. Перестань мести челкой пол и иди сюда. Чем ты обмывала рану?
- Настоем бессмертника алого, госпожа ма...
- Без чинов, Раина! Или мы с тобой вдвоем на стены Архады не лазили? - возмутилась волшебница. - Сейчас посмотрю.., молодец, грамотно. Теперь помоги мне.., подержи его.
Где-то в области горла родилась теплая волна. Покатилась вниз, с каждой секундой становясь все горячее и горячее.
- Ы-ы-ы!!! - не выдержав, заорал Фесс. Коричнево-черная корка на месте ран вспыхнула. Обломки костей, казалось, пустились в безумный пляс. Рваные мышцы судорожно задергались.
Он перестал что бы то ни было видеть. Осталась только боль, сделавшаяся, казалось, больше, чем он сам.
- Держи его, Раина, держи! - пробился резкий и злой голос Клары Хюммель. - Крепче, мать твою, воительница херова! Вскрываю... Таз подставь!
Звонко забарабанили капли по бронзовому днищу. Последний звук, который он слышал. Дальше навалилось беспамятство.

***

Тлели остатки тяжелого занавеса. Император стоял, молча глядя на изуродованные трупы. Волшебников перебили всех до единого - впервые имперские мечи попробовали кровь адептов Радуги. Дворец замер, повсюду царила жуткая тишина, и даже сам хозяин Империи не дерзал кликнуть стражу.
Его Вольные тоже были мертвы. Тяжелая потеря. Их мало, всего несколько десятков, и каждый - куда дороже, нежели чем "на вес золота".
"Это война, - подумал он. Вдоль хребта полз вверх отвратительный слизняк животного страха. - Война с Радугой. Со всемогущими чародеями. Ими не напрасно пугают детей с колыбели. Сежес в одиночку справится с целой армией. Два Верховных мага уничтожат неисчислимые полчища, сотрут с лица земли целые города. Страшно подумать, на что способно объединившееся Семицветье..."
"Тот, кто начинает во страхе, лучше бросься на собственный меч", - припомнились древние строки.
Сколько крови...
Взгляд Императора невольно упал на одного из мертвых магов. Меч Вольного рассек тому грудь; в глубине раны мерно и страшно пульсировало сердце.
Он что, еще жив?!
Как хорошо, что стены дворца в этой части увешаны оружием...
Император сорвал богато инкрустированный золотом парадный трезубец и вогнал его в тело поверженного. Маг не шелохнулся - он был уже мертв, жить продолжало только его сердце. Три стальных острия вонзились глубоко в пол. Раздалось шипение, из раны полезла какая-то зеленая пена.
Отступив на шаг, Император с невольным ужасом следил за трансформацией. Он слыхал о подобном - маги накладывали на самих себя жуткие чары, чтобы после насильственной смерти превратиться в кошмарных монстров и сполна отплатить обидчику.
Содрогаясь от омерзения. Император спешил добить уже один раз умерших врагов. На последнем чародее сталь вновь завязла. Выдергивать застрявший в паркете трезубец Император уже не стал. Просто запер за собой двери.
Вся схватка заняла совсем немного времени. Он шел по молчаливым коридорам, снимая часовых с постов. На лицах воинов читалось удивление - для чего повелителю все это понадобилось? Небывалое дело, как есть небывалое...
Император старался не думать о том, сколько их доживет до завтрашнего дня. Пора было забывать о людях. Перед ним - не более чем бессловесные орудия, исполнители его воли. И ничего больше.
Правда, если будет суждено, он погибнет вместе с ними. Живым в руки Радуги он не дастся. И умереть так просто ему нельзя тоже. О некромантах Семицветья ходили самые страшные слухи. И, как правило, все они были правдой.
- Сотника! - отрывисто бросил Император, когда процессия - он и почти три десятка воинов - добралась до малого тронного зала. - Сотника охраны и командира Вольных ко мне!
Кер-Тинор еще не оправился от раны. Вместо него телохранителей Императора возглавлял один из десятских, старший по неведомой никому лестнице подчинения Вольных.
- Ким-Лаг! Всю охрану сюда. Гонца.., моего гонца! Дай ему пяток сопровождающих, быстро в трактир "Полосатый Кот". Вот грамота. Пусть передаст.., дядюшке Паа. И пусть дождется ответа. Еще приказ - запереть все ворота. Никого не выпускать! Кто попытается выехать - тех кончать.
О том, что это может оказаться спешащий к умирающему лекарь, Император конечно же не подумал.
- Всем легионам - тревога! Легатов - ко мне! Сюда, ко дворцу. А теперь - пошли!
...Сотня панцирников дворцовой тысячи, десятка четыре арбалетчиков. Пятьдесят Вольных - против всей Радуги!
В Мельине медленно умирал день.
Императору подали вооружение. Прочные, гномьей ковки, латы, глухой шлем, длинный полутораручный меч...
- Нет. Что-нибудь полегче, парень. И.., без всяких там чар.
Бахтерец с императорским василиском на груди, островерхий шлем с открытым лицом, топор на длинной рукояти... Нет, пожалуй, меч надо взять тоже.
- Пошли, - сказал Император.
Здесь, возле самого дворца, вечерним временем осмеливалась гулять только самая родовитая знать. Склоненные головы, церемонные реверансы дам… - За мной! - глухо командовал Император. - За мной, если верны мне!
Он видел изумление и откровенный страх. И невысказанное проклятие судьбе, пославшей им эту встречу, будь она неладна...
Император усмехнулся. Надвигалась ночь. Славная ночь.
- К оружию! И за мной! - крикнул он, когда отряд поравнялся с первой из орденских миссий - миссией Голубого Лива.
Он обернулся, чувствуя разверзающуюся там жуткую пропасть. Отборные воины, охрана его дворца, отнюдь не горели рвением идти вперед. Мечи дрожали в покрытых испариной ладонях. Лица - бледны, глаза полны постыдного страха. Они поняли, что за приказ им предстоит выполнить.
И только Вольные остались бесстрастны. Как один человек, они уже обнажили оружие. Стрелки подняли арбалеты и луки.
Император не стал ничего говорить своей пехоте. Просто подпрыгнул вверх, взмахнул мечом - цепь, удерживавшая уже зажженный фонарь, лопнула. Раскрутив его, точно пращник ременную петлю, Император отправил необычный снаряд прямо в окно домика. Туда, где за голубоватыми, цвета морской волны, занавесями, уютно мерцали магические огоньки.
Зазвенело тонкое стекло.
- Убивайте их всех! - взревел Император. - Смерть всем магам! Смерть! Никого не щадить!
Топор свистнул. Доски брызнули щепой, точно кровью. Ярость удесятерила силы, сложный запор отлетел после первого же удара.
- За мно-о-ойй!
И тотчас же грянул клич Вольных:
- За Императора! За Императора! Смерть! Смерть! Смерть!
Ким-Лаг уже указывал саблей на соседний домик - миссию Угуса.
Занеся топор, Император ворвался в наполненную ароматами полутьму. Треща, впереди разгоралось пламя из разбившегося фонаря.
- Что тако... - из боковой комнаты вывернулась какая-то фигура в старомодном плаще и смешном колпаке. Проносясь мимо, Император ударил обухом. Мокрый всхлип, и фигура, обдирая сухой старческой рукой бесценный гобелен со стены, мешком валится на пол. Император не посмотрел, кого он убил. Над самым ухом свистнула стрела, арбалетчик разрядил свое оружие в возникший на винтовой лестнице силуэт - маг уже воздел руки, готовясь послать заклятье.
- Смерть! Смерть! Смерть! - неслось следом. Грозный рев десятков глоток. Кажется, воины сообразили, что к чему. А ведь могли и стрелу в спину всадить, мельком подумал Император. Он оказался в комнате, куда забросил с улицы фонарь - молодая женщина в голубой мантии яростно хлестала по огню содранной скатертью.
- Имп... - левая рука развернулась, воздух затрещал, пахнуло свежестью, точно перед грозой, и - топор вгрызся в основание высокой, лебединой шеи.
- Пера... - донесся предсмертный шепот. "Как легко, оказывается, убивать вас, маги..." Дальше, дальше, дальше, пьянея от пролитой крови!
- Здесь больше никого нет, мой повелитель, - вырос рядом с ним Вольный. Сабля окровавлена, но не так, чтобы очень сильно. - Было всего трое магов. Пятеро людей - слуги. Слуг мы убили тоже.
- Идем.., дальше, - выдохнул Император. Стоит ли думать о пяти ничтожных, когда в эту ночь Империя схватывается грудь на грудь с Радугой? - Здесь все поджечь...
- Будет исполнено, - воин поднес свечу к пышной парчовой обивке стены. Огонь радостно накинулся на новую пищу.
На улице уже творилось нечто страшное. Двое Вольных деловито волокли чье-то растерзанное, полуобнаженное тело, длинные льняные волосы волочились в пыли. Миссия Угуса уже горела тоже; из окон рвались страшные крики. Возле порога лежали тела - молодой широкоплечий маг и воин-панцирник с прожженной на груди кирасой.
Маги быстро взяли первую жизнь своих врагов.
Ким-Лаг вел своих дальше.
Воины-люди, с полубезумными лицами, толклись вокруг Императора, словно перепуганные дети возле потерявшего рассудок отца. Кое-кто последовал за Вольными - счеты с Радугой были, и немалые, - но большинство просто топталось на месте. Аристократы куда-то исчезли, только двое молодых франтов, уже успевших облачиться в доспехи, очень старались попасться на глаза Императору. Остальные, похоже, оказались умнее.
- Дальше!
Император смотрел на своих воинов. Привычка повиноваться удерживала их вместе, но еще чуть-чуть - и впитанный с молоком матери ужас перед всесильными магами заставит их в панике разбегаться кто куда, бросая оружие.
- Не сомневаться! - бешено крикнул Император. - Я - ваш повелитель! Пришел час расплаты!.. Больше они не будут над нами!..
Его бессвязные крики неожиданно и мягко прервал бывалый десятник. Старый вояка внезапно оказался стоящим чуть ли не плечо к плечу с повелителем.
- Сумлеваться не надо, ребята, - с проникновенной простодушностью сказал он. - Повелитель сказал - наше дело службу сполнять. А что драка - то наша доля воинская. Императорское дело - сказать, кого бить. А уж мы не подведем. Верно, ребята?.. Магиков? И магиков порешим. Дело наше простое... А ну, пошли!..
И они на самом деле пошли. С пустыми глазами, словно на учения, успевшие давным-давно надоесть опытным ветеранам...
Бой вспыхнул у третьей миссии - оранжевого Гарама. На миг мелькнула мысль о старике Гахлане; мелькнула и исчезла, потому что маги Оранжевого Ордена успели опомниться и дали отпор.
Сперва это был надрывный, истошный вой, вопль, полный муки и смертного ужаса, словно последнее предостережение всем безумцам, дерзнувшим посягнуть на священную жизнь магов, входящих в Радугу. Вольные хватались за кованые бока шлемов, словно пытаясь зажать уши; те из панцирников, более жадных до драки - или имевших свои причины ненавидеть Радугу, - падали, судорожно дергаясь, ползли прочь. Волна свирепой магии хлестнула из мирного, нарядного домика, опрокинула первую волну нападавших, погнала их прочь...
Черный камень в перстне Императора потеплел, но только безумец использует чары против таких волшебников!
- А-а-а! - надрывно взвыли за спиной. - Магики у меня сеструху сожгли! А-а-а!!!
Кто-то из панцирников, замахнувшись мечом и истошно сопя, бросился прямо к дверям домика. Поколебавшись всею миг и подхватив тот же безумный вопль, ринулись следом и остальные. Перепрыгивая через попадавших, отползающих кто куда Вольных, они железной волной вышибли разом и окна, и двери. Одно из окон дохнуло оранжевым облаком, двое воинов упали - однако стекла тотчас зазвенели под арбалетными стрелами. С жалобным треском вылетела рама, маг в оранжевом плаще нелепым движением, точно пытаясь выпрыгнуть на улицу, перевалился через подоконник и замер. Голова и грудь были пробиты четырьмя арбалетными болтами.
Безумие вскипало, словно варево в котле, поставленном на огонь. Котлом был город, огнем - мутная ярость, свобода убивать, наконец-то павший давний запрет.
Император ворвался в миссию Оранжевых, когда там все уже было кончено. Одного мага убили стрелами, двух других - изрубили на мелкие куски. Чародейство сразило еще двоих воинов, но никто даже и подумать не мог о таком размене - один за одного.
Вторым магом у Оранжевых была девушка. Однако никому даже в голову не пришло попытаться завернуть ей подол на голову. Совсем даже наоборот. Бегло взглянув на изуродованное тело, Император заметил самое меньшее полтора десятка глубоких ран.
- Жгите здесь все!
Однако, похоже, Радуга наконец-то начала разбираться, что к чему. В четвертой миссии - Зеленых из Флавиза - нападавших встретила пустота. Маги успели сбежать. То же самое - в пятой, шестой, седьмой...
Ну что ж. Самое главное еще впереди.
Опьяненные кровью люди и пришедшие в себя после магической атаки Вольные тянулись к Императору. Он - карающая длань, он знает, что делать, он, конечно, давно уже все продумал и решил...
Император высоко поднял топор - К башням! Братья, часть их уже бежала, как шелудивые псы! Остальным не миновать наших клинков! К башням, братья!
Левую руку Императора охватывала белая латная перчатка из кости неведомого зверя.

***

Пожилой торговец скобяными мелочами по имени дядюшка Паа сидел в трактире "Полосатый Кот", что на углу Купеческой и Тележной, за всегдашней своей кружкой пива. Было уже довольно поздно, тихий осенний вечерок, когда так приятно скоротать время за добрым мельинским, грея у огня старые кости, да рассказывать соседям, таким же старикам, как он, про шалости внуков...
Когда в сенях загрохотало и в залу ворвалась целая орава Вольных, Патриарх Хеон не стал ломать комедию. Гонец с налитыми кровью, безумными глазами ринулся прямо к нему, срывая с шеи ладанку. Грамота развернулась словно сама собой.
И, под совершенно ошалевшими взглядами недавних собутыльников, Патриарх Серой Лиги прочел неровные, торопливо набросанные на клочке линии рун:
"Кончаем Радугу. Убивай всех магов. Поднимай своих. Зажги город и атакуй башни. Полагаюсь на тебя".
Подписи не было. Вместо нее - оттиснутая в красном сургуче печать с имперским гербом - василиском.
- Велено ждать ответ, - прохрипел гонец. Патриарх Хеон раздумывал лишь самую малость.
- Мы, добрые верноподданные, исполним в меру слабых сил своих желание его Императорского Величества.
И - отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Гонец торопливо поклонился, бегом бросившись прочь. Время торопило. Повелитель насмерть схлестнулся с магами.., честь обязывает посланца быть рядом с господином, которому он присягал и чей хлеб ел.
Патриарх Хеон спокойно направился в глубь трактира, к потайной двери.
- Прячь семейство, хозяин, - на бегу бросил он. - И вы все тоже прячьте, добрые люди. Мельин запылает этой ночью со всех четырех концов.
В таверне повисла мертвая тишина. Только сдавленно охнула, тотчас закрыв лицо передником, какая-то стряпуха.
- Нонче в веселом Мельине станет еще веселее, - зловеще пообещал Патриарх Серых. - Так что.., впрочем, кто смел да удал, кому есть за что с Радугой посчитаться - милости просим. Оружия у нас достаточно - нашлись бы только руки его держать. Что скажете, добрые люди? А?
- Дык ведь Семицветье, дядюшка Паа... - робко выдавил из себя кто-то. - Пожгут они нас...
- Ежели как бараны на бойню пойдем - верно, пожгут, - кивнул Патриарх. - Вот таких, как ты, сердце еще до боя потерявших, и пожгут. А других, кто драться станет, глядишь, и нет.
- А что нам от Радуги плохого? - вдруг решился коренастый мужик в кожаном фартуке с набором шил в нагрудных газырях. - Опять же чудищ не пущает.., у меня давече опять под полом змей али скрутень скребси... Магов не станет - сожрут нас всех! И вся недолга!
- Тебя-то уж точно сожрут, дурень, - нехорошо усмехнулся Хеон. - Только вот о чем помыслите, народ честной, - коли Радуга и впрямь так уж всесильна - что ж она ни выворотней, ни вислюгов, ни тех же скрутней из-под славного Мельина не выведет? А? Что молчите, языки проглотили? А, впрочем, не до вас мне теперь. Кто хочет в дружину мою - Марика вам оставляю. С ним говорите. У него оружие получите, и он вам командиром станет. Понял, Марик?
- Не беспокойтесь, дядюшка, - хрипло ответил здоровенный наголо бритый парень с громадными, угольно-черными глазами, разом выдававшими в нем уроженца дальних восточных гор. - Усе у лучшем уиде исполню.
- Ну, ин ладно, - Патриарх Хеон махнул рукой. Свита - из числа завсегдатаев "Полосатого Кота" - тотчас двинулась следом.
Серым предстояло очень много работы.
Патриарх Хеон не был склонен ни к опрометчивым, ни к хоть сколько-нибудь необдуманным поступкам. Его излюбленный трактир, конечно же, известен Радуге. Конечно же, среди слушавших его зажигательные речи (а полагалось за них самое меньшее колесование) было немало шпионов. Может, в трактирной зале уже давно обитает призрак-слухач. От Радуги следует ожидать всего. И, конечно, сейчас же последует ответ...
Марик для того там и остался. Он, конечно, не так хорош в ближнем бою, как Фесс, но тоже справится даже и с дюжиной противников.
Ответ Радуги будет страшен. И пусть их карающая длань обрушится сюда, в небогатые (но и не в самые бедные) мельинские кварталы, где людишкам есть что терять...
Многолетний и обширный опыт подсказывал Патриарху Хеону, что лучший способ расшевелить Черный Город - это обездолить тех, кто еще хоть что-то имеет. Причем отнять все, чтобы потом они сражались как люди, которым терять уже нечего.
Патриарх Хеон слыл сейчас самым могущественным Патриархом Серой Лиги. А Марик был достойным учеником своего немногословного в обыденной жизни наставника.
- Ну, пивоглоты, жабоеды, будете ждать, пока маги поотрывают вам яйца? Или поступите как мужчины?! - Он с усмешкой обвел трактирную залу полупрезрительным взглядом.
- Братья! - вскочил бородач в кожаном фартуке. - Пошлите по домам, братья! Пусть, эта, дурни какие машутся с магами, коли головы совсем пустые. А нам, братья, нам-то с Радугой делить неча! Не желаю я поганые речи твои слушать, изменщик, тьфу и тьфу стократ на тебя, не снизойди к тебе Спаситель!
Обладатель фартука решительно встал и затопал к двери.
Марик с усмешкой глядел в широкую спину.
- Ну, которые тут еще трусы? Давайте-давайте, валите подобру-поздорову, а то сейчас маги пожалуют, по попке настегают!
Несколько человек хохотнуло.
Следом за бородачом из трактира поспешило убраться еще пять или шесть человек. Почти два десятка остались.
- Ты добрый человек, Марик, ты нам оружие только дай, значить, - вежливо, застенчиво и негромко попросил белокурый гигант с еще по-юношески мягкой бородой. На вид ему было лет восемнадцать, не больше. - А уж остатнее мы справим.., не сумлевайся, значить.
- Во! Слова настоящего мужчины! - Марик отличался и силой и ростом, но даже он не смог бы тягаться с белокурым шириной плеч. Они у него были, как у гнома. - Будешь у меня десятником, парень. Идемте! Семьи свои по дороге предупредите.
Весть о мятеже должна разойтись как можно шире. Так учил Патриарх. А он никогда не ошибается, он, десятилетиями размышлявший о том, как победить Семицветье.

***

Тави сидела, привалившись к неровной стене. Дыхание замедлено до предела, невидящие глаза широко раскрыты, вглядываются во мрак, проницая и камень и чародейные завесы.
Удивительное дело - она довольно ясно видела протянувшуюся под ними густую сеть тоннелей и переходов. Ничто больше не застилало ей взор - только самую глубь скрывал непроницаемый мрак.
На сей раз Тьма не пришла наверх. Она оставалась внизу, словно дразня юную волшебницу. Идеальную гладь черного озера лишь один раз потревожило слабое движение - Тави совсем замерла, пытаясь уловить, - и ей показалось, что на краткий миг она и впрямь различила фигуру человека. Он остановился, взглянул вверх. Тави показалось - улыбнулся; и улыбка эта вонзилась ей в глаза мириадами острейших игл.
Девушка не застонала. В дни учения доводилось терпеть вещи куда хуже. Она заставила себя не отвести взгляда. И - словно упали покровы, словно рассеялся мрак: она внезапно увидела странного пришельца целиком, увидела козлиные, оканчивающиеся раздвоенными копытами ноги, увидела его искаженное яростью лицо; и еще - увидела на левой его руке белую латную перчатку.
Козлоногий вскинул левый кулак, погрозил волшебнице. Резким, конвульсивным движением запахнулся в плащ. И - растворился в темном море, словно нырнул в него.
Транс оборвался.
Волшебница подняла голову, огляделась. Кан и Сидри жадно смотрели ей в глаза.
- Не знаю, что произошло... - Тави с трудом подбирала слова. - Там - по-прежнему Тьма. Но дорога вроде как открыта. Выглядит это.., ну, как будто вода опустилась.
- Живого никого не видела? - деловито осведомился Сидри.
- Живого? - Тави заколебалась. - Привычного нам - нет... Монстров там, или крыс, или еще кого-то - нет.
- А непривычного? - тотчас спросил гном. Тави рассказала об увиденном. Сидри с Каном переглянулись и дружно пожали плечами.
- Никогда о таком не слышал, - резюмировал гном.
- И никто, заметьте, не слышал, - резковато ответила девушка. - И что теперь? Поворачивать все равно некуда. Так что козлоногие, козлорукие - теперь уже все равно. Кто предупрежден, тот вооружен. Встали!
...Ходы, которыми их вел Сидри, все как на подбор оказывались низкими, с неровными, истрескавшимися полами и свисавшими сверху каменными сосульками. Бесконечный путь во тьме длился и длился; троица оставила в стороне главные гномьи тракты и просторные залы - слишком близко к главным воротам, слишком близко к дозорным постам Радуги. Сейчас, во время Ливня, эти посты скорее всего сняты, но кто ж поручится наверняка!
Спиральные лестницы сменялись узкими горизонтальными штреками, такими узкими, что казалось - сейчас придется бросать заплечные мешки. Шли, довольствуясь светом одного-единственного факела, горевшего еле-еле - поневоле приходилось растягивать скупые запасы.
Так они шли весь следующий "день".
- Глубоко забрались, - буркнул гном, когда они стали устраиваться на отдых. - Впереди всего ничего...
Он не стал произносить вслух "и как ровно идем-то", боялся сглазить. Этот день и впрямь, тьфу-тьфу, выдался удачным. Им никто не преградил дорогу, никто не завывал в отдаленных штольнях, никто не крался следом. Крысы, наделавшие такой переполох, тоже бесследно сгинули.
Правда, Сидри не мог не думать о своем хвалинском видении - ждущая их пасть Тьмы и мерзкий животный шепот: "Ты сам пришел сюда, ты мой!" Но пока.., благодарение, SuurazYpud'. Силе Гномов, пока они все целы и здоровы.
- Сегодня ныряем, - заметила Тави.
- Куда? - не понял сперва гном.
- Тьма никуда ведь не делась. - нехотя сказала волшебница. - Стоит там, стоит, нас дожидается. Ее я вижу, а больше - ничего, и не знаю даже, взаправду там все залито мраком, как вода, густым - или это только …только... - она пощелкала пальцами. - только мое воображение. Заклятием Истинного Зрения туда не проникнуть. Так что придется ждать, пока не увидим все собственными глазами.
Кан-Topoг молчал. Вольному, похоже, становилось скучно. Этот народ очень трудно испугать темными предсказаниями или тягостным ожиданием встречи с опасностью. Тот, кто привык идти навстречу судьбе с открытым забралом, для кого потери жизни - ничто в сравнении с потерей чести - его не испугаешь ни океанами мрака, ничем. Даже памятными крысами.
Сейчас Вольный сидел, полузакрыв глаза, на ощупь правя лезвие клинка. В этом деле Кан и его соплеменники доверяли пальцам больше, чем глазам.
- Ныряем - это через сколько? - невозмутимо поинтересовался он.
- Совсем немного осталось, - отозвалась волшебница. - В саженях и футах не измерить. Я просто ощущаю.., что граница близко.
- Тогда скажешь, как подойдем, - очень серьезно сказал Кан-Торог. - Хочу посмотреть, как это выглядит.
- Предпочту не видеть, - поежился гном. Тави молча пожала плечами. Цель была близка, она чувствовала это - не магически, просто интуитивно. Та самая таинственная цель, к которой так упорно пробивался Каменный Престол, не пожалев для этого никаких денег.
- Поднялись, - спокойно сказал Вольный. - А то до самого конца Ливня тут просидим. Бери факел, Сидри. Я пойду вперед. Указывай дорогу.
- Чего тут указывать, - проворчал гном. - Дорога одна. Эвон, дыра черная - туда и лезь.
- Хорошо, - бесстрастно уронил Кан. Нагибаясь, шагнул вперед, в последний момент обернулся. - Топор свой достань, гноме. Чую, драться придется.
- Там никого нет! - вздрогнула Тави.
- Посмотрим, - Вольный пригнулся еще ниже, мягким движением, держа перед собой меч (второй, из запаса), скользнул в темноту. За ним последовала Тави, держа в руке факел. Сидри, как всегда, замыкал шествие.
Довольно долго им пришлось пробираться наклонным ступенчатым коридором, согнувшись при этом в три погибели. Несмотря на предостережение Кана, ничего живого им по-прежнему не попадалось - Сидри даже позволил себе чуть усмехнуться.
А потом...
Это было действительно словно погружение под воду. Всю троицу охватил зябкий, промозглый холод. Спереди потянуло ледяным смрадным ветром, будто посреди зимы гнили и разлагались целые курганы мертвых тел. Факел затрепетал и тотчас потух, оставив путников в темноте.
- Сомкнуться, - негромко приказал Кан. Ему подчинились тотчас, даже Сидри.
Узкий подземный тракт заканчивался. Щекой Тави чувствовала движение воздуха, слишком слабое, чтобы его ощутил обычный человек. Впереди лежал громадный подземный зал, наверное, самый большой, какой только удалось бы представить. Юная волшебница отлично умела ориентироваться в подземных лабиринтах, не уступая старым бывалым гномам, однако здесь она совершенно потерялась. Всегдашнее чувство магии куда-то пропало; волной накатил панический страх - что, если эта теплота, этот внутренний огонь, постоянно горящий у тебя в груди, твоя суть и смысл твоей жизни, больше никогда уже не вернутся?!
Тогда лучше умереть сразу. Жить, потеряв Силу, для мага так же невозможно, как для угасшего Солнца - осквернять своей чернотой небосвод.
Трое спутников стояли, слегка соприкасаясь плечами. Факел погас, но никто не попытался разжечь его снова.
- Сейчас, - вдруг пробормотал Сидри. - Сейчас.., надо кое-что сделать...
- Молчи, дурак! - взвыла Тави, но было уже поздно.
Тьма ожила. Высоко над головами она начала рваться, лопаясь на мелкие кусочки; в разрывах холодно засияло нечто серое, как сталь. Пласты мрака поползли, прижимаясь к полу, словно неведомые ожившие твари. Кан легко качнулся вперед, крутнул меч, рубанул "на пронос", с размаху, развернулся - располосованное надвое темное пятно отползало, словно раненый зверь.
- Тави! Давай!
Однако волшебница и так не теряла времени даром. Она по-прежнему не чувствовала в себе "тепла" магии, но не зря же она училась у лучшего Наставника во всей ведомой Ойкумене!
Пальцы Тави с невообразимой быстротой выхватывали из черной кожаной сумочки-кисета какие-то засохшие корешки, крошечные косточки, разноцветные камешки, кусочки серебра, бронзы и меди; с ловкостью заправского жонглера она выкладывала их в некоем одной ей ведомом порядке.
- Тави! - Кан-Торог рубил и рубил. Схватка была бескровной и больше походила на бойню; но черных пятен темноты наползало уж слишком много. - Сидри! Где ты там?!
Гном не ответил; и в ту же секунду Тави нанесла наконец свой удар.
Выложенный ей узор внезапно засветился изнутри. Разрывая мрак, к высокому куполу зала взметнулась ослепительно-белая нить живого огня. Там, где она сшиблась со стальным мерцанием, во все стороны брызнули яркие снопы брызг. Пронесся сотрясший древние своды рык, огонь вцепился во что-то скрытое темнотой, мрак поспешно отступал, пламя разгоралось все ярче, жалкие обрывки тьмы ползли назад, к открывшимся дырам ходов в противоположной стене громадного, девственно пустого зала.
- Кан! - едва успела вскрикнуть девушка. Горящий мрак низринулся вниз. Смутно мелькнули очертания громадного тела, чем-то напоминавшего драконье; сотканная из темноты плоть пылала, черные кости распадались золой, однако существо не умело отступать. Заклятье Тави опоздало. Масса огня и мрака, сцепившихся в дикой схватке, словно бешеные псы, врезалась в Кан-Торога, легко, точно пушинку, отшвырнув Вольного к стене. Тави успела бросить послушное тело в другую сторону; внутри разливалось привычное тепло Силы, как будто охвативший девушку гнев помог разбить невидимые оковы.
Она ударила. Плетью ветвящихся молний, которыми умела при надобности в пыль дробить камни.
Горящий мрак взревел. Из темноты вынеслось нечто бесформенное, вынеслось с такой быстротой, что Тави не успела ни защититься, ни отскочить, ни воздвигнуть магический щит.
Ее сшибло с ног, в левом боку вспыхнула обжигающая боль. Она почувствовала кровь; и, понимая, что второго удара ей не пережить, сама бросилась в атаку.
Заклятье сложилось само, от урагана покорной ей мощи захватывало дух, камни стен оживали, складываясь в подобие громадного молота, что со всей силы опустился на спину неведомой горящей твари.
От истошного вопля Тави на миг оглохла. Под ногами тяжело содрогнулся пол. Вызванная ее волей лавина погребла под собой нападавшую бестию, яростный огонь потухал, зал стремительно тонул в темноте, но уже привычной, знакомой.
Вся дрожа, Тави поднялась с колен. По спине и бокам тек холодный пот, девушка дрожала, отдав для этого удара все силы без остатка.
- Кан... голос изменил ей, гортань отказывалась произносить звуки. Среди камней еще скользили последние затухавшие струйки огня. - Кан, ты жив?
- Очень, очень впечатляет, - насмешливо произнес голос из темноты. - Ну а что ты станешь делать теперь, ты, волшебница без магии, против всей силы Гор - и против моей силы?
Голос казался человеческим.
"Радуга?!" - обожгла на миг паническая мысль.
- Нет, не Радуга, - произнес тот же насмешливый голос. - Всего лишь я.
- Козлоногий! - вырвалось у Тави при виде вышедшего навстречу ей существа. На левой руке у него красовалась белая латная перчатка. - Кто ты?
- Некто не по твоим зубам, - последовал ответ. - Спасибо Сидри, он честно выполнил договор. Правда, и ты тоже немало постаралась.
- Сидри?.. Договор?.. - пролепетала Тави.
- Конечно. Я догадываюсь, за чем пришел сюда этот мошенник. Вы открыли ему путь, приняв на себя удар Темного Стража, а пока вы сражались, гном преспокойно спустился ниже. И сделал все, что было нужно, зачем его послал сюда Каменный Престол.
- Кто ты? - простонала волшебница.
- Тебе этого знать не обязательно, маленькая магичка. Какая разница, если ты все равно умрешь через несколько мгновений? Здесь теперь мое царство. Увы, я еще не успел укрепиться тут как следует, поэтому вы и проникли так глубоко. Мне жаль Кана, он храбро сражался. Удержать моих Темных Псов сумел бы далеко не всякий мечник. Он - сумел, дал тебе время сплести заклинание... А вот это ты зря!
Метательный нож сухо щелкнул о вскинутую латную рукавицу, щелкнул так, словно сделана она была не из металла, а из кости.
- Со мной такие штуки не пройдут, - глумливо сообщил козлоногий. - Да, да, знаю, что ты сейчас думаешь - мол, пусть болтает, пусть тешится, а я пока... Так обычно побеждают герои в сказках, когда их враг пускается в блаженные разглагольствования. Но у нас так не выйдет, слишком уж неравны силы. Ты ранена, ты истекаешь кровью. Совсем скоро ты станешь моей.
Тави содрогнулась.
- Смерть от потери крови - легкая смерть, - невозмутимо сообщил козлоногий. - Потом я тебя оживлю. Будешь у меня стражницей. Да и позабавиться с тобой будет очень даже приятно! Как бы ты не зыркала на меня, красавица, сделать все равно ничего не сможешь. Сейчас я расширю тебе рану, чтобы...
- Ты не сделаешь этого, тварь! - произнес сильный мужской голос. Козлоногий внезапно вздрогнул и скорчился так, словно его хлестнули кнутом.
- Ты не смеешь! Не смеешь, Заточенный! Это против воли Заточившего тебя!
- Мне все равно. - Стены дрожали, такая мощь чувствовалась в этом голосе. - Эта девочка тебе не достанется. Мне все равно, кто ты, из каких бездн поднялся и откуда знаешь, кто я такой. Но ее ты не получишь! Вот тебе - кое-что взамен!
Козлоногий взвыл, завертелся волчком; со всех сторон на него ринулась его же собственная темнота. Белая латная рукавица отбила, дробя в черную пыль, несколько самых отважных Псов, однако со всех сторон надвигались все новые и новые.
- Она моя! - бешено крикнул козлоногий. - Она моя, она занималась некромантией, она убила священника второй смертью!..
- Может быть. Но пока ее час не пробил, ты ее не получишь!.. Беги же, Тави, беги прочь! - грянул тот же голос. - Беги, он сильнее, чем я думал, беги!..
Она повиновалась, слепо ринувшись в черноту.

***

- Я все-таки дошел, - выдохнул Сидри. - Дошел, Rabbaar Drobdt! Я все-таки дошел... - Он твердил это, словно заклинание.
Крошечная каморка, низкая даже для него, гнома. Семь секретных дверей, тайны которых он не мог выдать Вольным никогда и ни при каких обстоятельствах - тоже позади. Лабиринт и ловушки - пройдены. Он у цели.
Впереди мягким светом горела исполинская друза горного хрусталя - в половину человеческого роста, лишь немногим ниже самого Сидри. Светилась она сама по себе, без всякой магии. А в самом сердце этой друзы...
- Draugnir, - молитвенно прошептал гном.
В сердце друзы дремал длинный, почти что по человеческим меркам сделанный, совершенно прозрачный меч, вырезанный как будто из одного-единственного кристалла.
Драгнир. Алмазный Меч народа гномов.
Сидри опустился на колени и забормотал заклинание.
Воля Престола исполнена. Жаль спутников, Кана и Тави, но воля Престола четка и недвусмысленна - никто не должен лицезреть Драгнир. И никто, кроме Сидри, не должен вернуться из Бездны. Колдовство в Хвалине вполне убедило гнома, что Темного Стража его спутникам миновать не удастся.
План исполнялся четко и почти без сбоев. Вот только крысы... Они гнома слегка тревожили. Но что значит его жизнь рядом с освобожденным Драгниром? Меч сам найдет теперь дорогу. Сидри лишь останется выполнять его приказы.
Алмазный Меч осторожно лег в бережные руки гнома.
- А теперь - домой, - прошептал Сидри.
За его спиной медленно угасала опустевшая друза.

***

- Значит, тут я и живу, - Сильвия забралась с ногами в громадное роскошное кресло алого бархата. - Нравится? Ты, наверное, такого и у своих Дану не видывала.
Агата не ответила. Да, не видывала, хумансовая девчонка права. Да и где ей было видеть, ведь она родилась на походном возке, когда армии Дану шли на юго-запад, кичливо намереваясь покончить одним ударом с протянувшей лапу за вековые границы Империей.
И были разбиты. Стрелы отскакивали от кованых лат, тяжелых, давящих, только и позволявших дошагать до строя лучников под ливнем длинных стрел, но зато уж позволявших это хорошо. Едва ли пара десятков воинов пали, пока они, искрошив палисад и рогатки, добрались до линии стрелков... А потом подоспели конники, легкая пехота и началась резня. До сих пор Агата не могла взять в толк - каким образом родителям удалось выжить и вытащить из окруженного лагеря ее, свою совсем еще крошечную дочь.
Агата мало видела знаменитых дворцов и арчатых пирамид. Походные, на скорую руку выплетенные в древесных кронах домики, чтобы только укрыться от непогоды. Что же до хумансовых лесов, то разве там может жить истинный Дану?
А в лаборатории у заносчивой девчонки Сильвии и впрямь оказалось уютно. Как и ее дед, она, похоже, жила здесь же. Только вот роскоши тут было куда больше. Мягких ковров, гобеленов, резной мебели и зеркал. Золотые и серебряные инкрустации, черное и розовое дерево, дивные панели из окаменевшей смолы - янтаря и много иного. Впрочем, с соблюдением меры. Роскошь не стала кричащей.
- Иди сюда. Сядь рядом. Голодна? Сейчас принесет поесть. Раз уж ты на службе Арка, мы должны тебя кормить и ублажать, - она захихикала, - Терпеть не могу ничего делать на пустой желудок.
Теперь она казалась совершенно иной, чем совсем недавно, в пыточной. Казалось, перед Агатой ее добрая подружка, с которой самое время посплетничать или поговорить об этом самом.., о стыдном. Опуская глаза и смущенно подхихикивая.
- Расскажешь мне про себя, Ссамни?
- Зови меня, пожалуйста, Агатой, - глухо попросила девушка.
- Надо же! - удивилась Сильвия, спуская ноги на пол. - Какие мы гордые! Не смеет низкорожденная хуманка трепать нечистым языком своим настоящее имя истинной Дану! Так, что ли? Ладно, мне-то, в сущности, все равно. Ну а есть-то будешь?
Отказываться было глупо, соглашаться - противно.
- Нет.
- Уважаю, - легко рассмеялась Сильвия. - Думаю, дело у нас с тобой пойдет. Ладно, тогда посиди здесь, подожди, пока презренная хуманка, рабыня своей плоти, не заморит червячка.
Для заморения червячка Сильвии потребовалась половина утки, запеченной с яблоками, десяток разделанных крабов с зеленью, кувшин какого-то желтого, светящегося изнутри напитка и четверть здоровенного сладкого пирога с маком.
- Хорошо быть волшебницей, - беззаботно поделилась с Агатой девчонка. - Можешь есть, сколько угодно, а растолстеть не боишься. Уф-фу-у-у! Теперь самое время поиграть... - голос ее стал совсем томным, - в другие игры...
Агату передернуло от омерзения. Нет, не напрасно говорили про хумансов, что это просто грязные и совокупляющиеся свиньи. Они не должны жить, это ошибка Небес, или Глубин, это ошибка всего мира - и когда-нибудь мир осознает эту свою ошибку.
Сильвия пару раз стрельнула было в Агату масленисто поблескивавшими глазками, но Дану стояла, точно соляной столп.
- Ладно, - юная волшебница поднялась. - Пойдем. Надо начинать. Времени мало, а пока ты запомнишь все, что нужно... Дед будет недоволен, если я задержусь Ливень-то уходит...
- Сильвия, а зачем вам нужен.., нужно.., это чудище?
Волшебница подняла брови. Несколько мгновений изучающе смотрела на Агату.
- Хотим, чтобы Ливень прекратился. Неужто непонятно? Скрутим Хозяина - убьем и само бедствие.
- А почему я?
- Тебе не надоело еще задавать этот вопрос? - поморщилась Сильвия. - Имей ты, как я, за спиной всю Школу Арка, вместе с дополнительными курсами, то, быть может... А так - извини, я только время впустую потрачу. Все равно не поймешь.
Спорить не имело смысла. Никакого иного ответа она не получит.
- Хорошо. Что я должна делать?
- Смотреть, что стану делать я, - хихикнула Сильвия. - Запоминать ничего не надо. Все запомнится само. Ты должна.., ты должна успокоиться. Тебе ничто не угрожает. Понимаешь? Ничто. Наоборот. Тут ты в полной безопасности. И, пока слушаешься, с головы твоей не упадет ни один волос. Все ясно? Тебе предстоит очень трудное дело, но и награда поистине царская.
- Я все равно не пойму, Сильвия, зачем Арку покупать столь дорогой ценой...
- А этого тебе понимать и не нужно, - строго сказала девчонка. - Сделай свое дело - и ты свободна. Хорошо тебе, хорошо твоему народу, хорошо нам. И простому люду, что живет в полосе Ливней.
Покрытые мраморными плитами столы были девственно чисты. Одиноко стояла лишь бронзовая горелка да плетеная корзина с кусочками древесного угля. Агата невольно содрогнулась, представив, какие пытки пришлось пережить медленно поджариваемым телам деревьев. Они ведь умирают куда медленнее нас, умеющих ходить...
Сама же Сильвия, нырнув куда-то под стол, извлекла оттуда глиняный кувшинчик, весь покрытый пылью. Деловито взмахнув кинжалом, рукоятью отбила горлышко. Потянуло острым и неприятным запахом - не то что-то паленое, не то что-то прокисшее, не понять, все вместе.
- Рисуй пентаграмму, - волшебница сунула кувшинчик в руки Агате.
- Где? И чем?
- На полу. Руками, - Сильвия поджала губы, словно раздраженная непонятливостью ученицы наставница.
- А.., что это? Мне и это знать нельзя?
- Отчего же? - Сильвия мерзко ухмыльнулась. - Кровь Дану. Точнее, детей Дану, девочек до трех лет. Магическим образом сохраненная...
Девушек-Дану учат сражаться с малолетства. Лук они получают раньше любой другой игрушки. Кувшинчик Агата бережно прижимала к себе левой рукой. Кровь Дану свята. Правая же схватила бронзовую горелку, запустив ей в голову Сильвии.
Это было сладко! Ой, до чего же сладко! Послушно растянулось время, давая во всех деталях разглядеть, как широко раскрываются глаза хуманки, как стекленеют от ужаса - она успела понять, что происходит; как, на один лишь краткий миг, глаза эти напрягаются судорожным усилием бросить заклятье; и как потом бронзовая штуковина врезается в ненавистное, округлое, человеческое лицо, лицо столь омерзительных пропорций и очертаний, как брызжет кровь и как девчонка, обхватив пробитый череп, падает на пол. И замирает.
Неужели это так просто? Убить ту, что устояла перед Хозяином Ливня?
Не выпуская кувшинчика, Агата нагнулась над поверженной, отогнула веко.
Да, мертва. Умерла мгновенно, не поняв даже, что умирает, иначе бы, наверное, сумела помочь себе магией.
Великие Силы, а что же дальше? Что она станет делать одна, среди врагов, когда бежать некуда, потому что на улице - Смертный Ливень?
Агата не помнила, сколько она простояла так в прострации над скорченным в кровавой луже телом. Бежать некуда. Сражаться нечем. Только вот эта бронзовая горелка. Запоздалые и лихорадочные поиски ничего не дали - Сильвия держала весь свой арсенал где-то в другом месте.
А потом в дверь осторожно постучали. Ненавязчиво и вежливо.
Агата неслышной тенью скользнула к порогу. Встала сбоку. Первого, кто ступит внутрь, ждет поистине теплый прием.
Деревянная, усиленная стальными полосами дверь запиралась тяжелым и толстым засовом, в глубь стены он уходил на добрую пядь. Такой так просто не выломать. Кому-то придется попотеть...
Однако по ту сторону двери никто потеть не собирался. Агата ощутила мгновенный леденящий укол пониже левого уха - кто-то воспользовался магией. Засов начал отодвигаться сам собой - и открылся прежде, чем остолбеневшая девушка успела схватиться за рукоять.
Бронзовую горелку она занесла над головой.
И со всей силы опустила на покрытый алым капюшоном затылок шагнувшего внутрь человека.
Рука, вылетевшая из-под красного плаща, двигалась с поистине нечеловеческой быстротой. Холодные пальцы впились в запястье Агаты, выкручивая его, так что Дану со стоном выронила свое оружие. Толчок в спину - и она, не удержавшись, покатилась по полу.
Дану презирали борьбу, считая ее уделом неразумных тварей. На войне их главным оружием был лук, и лишь затем - меч вкупе с легким копьем. Пришло время расплачиваться за ошибки.
- Так, - медленно сказал Верховный маг Арка, медленно поворачиваясь к скорчившейся в углу Агате. - Все понятно. Моя дорогая Сильвия наконец-то получила по заслугам. Что там у тебя?.. А-а, понятно. Нет, она никогда бы не стала дельным магом. Так что поделом ей, - он озабоченно поджал тонкие губы. - Я был почти уверен - что-нибудь да случится. И вот оно случилось... - маг с кряхтеньем устроился в том же самом кресле, где совсем недавно сидела Сильвия. - Ну и что ты теперь чувствуешь, Дану? Ты довольна? Ведь тебе удалось убить хуманскую девчонку. Врага. Твоя душа теперь спокойна? Или хочется убить кого-нибудь еще? Например, вырезать целый город? Могу подсказать неплохой способ - разрушить все крыши и пустить Смертный Ливень в дома. Очень впечатляющее зрелище может получиться, должен тебе сказать... О, да, да, хорошо - я чувствую твою ненависть. Превосходно, Сеамни. Жаль только, что твоя ненависть столь густо замешана на постыдном страхе. Ты убила оскорбившую тебя, хорошо; плохо, что теперь ты вся так и корчишься от ужаса. Стыдись, Сеамни из колена Оэктаканнов! Едва ли твои предки порадовались бы за тебя сейчас.
У Агаты все плыло в голове. Что происходит? Почему этот старик ведет с ней еще какие-то разговоры, вместо того чтобы просто вздернуть на дыбе?
- К цели ведет много путей, - Верховный маг носком сафьянового сапожка пихнул бессильно мотнувшуюся головку Сильвии, нагнулся - брезгливо стереть капельку крови с алого мыска. - Мудрый не ограничивает себя выбором. Он переходит с одного пути на другой, когда это необходимо. Опять не понимаешь? Ну и Бездна с тобой. Так, где тут краска? Сильвия всегда питала необъяснимую страсть к сильным эффектам, - он покачал головой. - Надо же, кровь девочек Дану.., очень мощное снадобье. Хотя, если подумать, мы вполне обойдемся и другими, можно сказать, домашними средствами... Ага, вот она.
Маг стоял, держа в руках простой деревянный полубочонок.
- Отличная алая краска. И никакой вам крови. Маг может все сделать сам, у идеального мага только один инструмент - его собственная голова, и беда тем, - он покосился на труп внучки, - кто этого не понимает. Ну, Сеамни, теперь у тебя выхода нет. Убийство Сильвии - такая штука, что даже я не смогу удержать ярость волшебников моего Ордена. Тебе надо убираться отсюда, да побыстрее. Твоя миссия важнее жизни какой-то глупой девчонки, которая сама виновата в случившемся. Так, не стой, рисуй пентаграмму. Как угодно грубо - это ложь, что малейшее отклонение линии - и все пропало.
Агата повиновалась. Да и что ей еще оставалось делать?
- Становись в центр, - властно командовал маг. - И открой мне себя.., не думай ни о чем.
- Ливень...
- На краткое время я удержу его над тобой. Пламень Арка пока еще могущественен. Дело твое просто.., на первый взгляд. Настичь Хозяина Ливня и убить его.
- Ч-что?.. - она поперхнулась. Больше шансов выжить имеет даже приговоренный к повешению - ведь веревка может оборваться...
- Ты можешь, Сеамни. В твоих руках был Меч Дану. Думаешь, кто другой смог бы так просто прикончить мою самонадеянную внученьку? Меч Дану.., это великое оружие. Оружие возмездия. Даже тот, кто всего лишь один раз коснется его рукояти, становится.., ну, по Сильвии видно, кем он становится. Ты приняла Иммельсторн от Царь-Дерева. Все, что осталось обрести - веру в себя.., этим Сильвия и собиралась заняться, но, увы... - волшебник развел руками. - Придется тебе обойтись без этого. Я направлю тебя прямо к Хозяину. Дальше тебе предстоит все сделать самой. Убей его, возьми его меч и его фонарь из черепа - и ты свободна Ты и твоя родня.
- Но это же... - слабым голосом произнесла Агата. - Зачем тебе такие сложности, маг? Ты мог бы прикончить меня как-нибудь не столь изобретательно...
- Подумай также и о твоих друзьях, что сидят сейчас у меня под замком. Догадываюсь, что к госпоже Эвелин, равно как и к жонглеру Нодлику, ты теплых чувств не испытываешь, но... А Кицум? А Троша? А Таньша - Смерть-дева? Помни, их судьбы сплетены с твоей. Им - идти по твоему горячему следу. Всему цирку господина Онфима. Надо ж, как странно, пригодилась нелепая выдумка, привлекла троих из Серой Лиги.., недурной улов. Так что иди, Сеамни. Иди и помни - Сила Лесов всегда пребудет с тобой, - и маг неожиданно улыбнулся.
"Нет, они положительно выродки и чудовища, - мелькнуло у Агаты в голове. - Надо было вздернуть меня и распять за убийство внучки, а он... Нет, хумансы должны исчезнуть. Навсегда, как ночной кошмар. Мы вырастим новые леса. Мы разрушим старые города. Мы вернемся в деревянные дворцы..."
- Все это может случиться, - негромко сказал волшебник. - Пути Силы неисповедимы. Судьба может обернуться против нас.
- И ты так спокоен? - вспыхнула Агата. Mar легко прочел ее мысли.., слишком легко.
- Конечно. Маг есть всею лишь вечный странник на великих звездных путях. Жизнь и смерть для истинного мага - ничто, пустой звук. Гибели боятся только недоучки - Он гордо вскинул голову. - И гак, Сеамни, ты готова?
- А разве у меня есть выход?
- Ты права, выхода у тебя нет. Так.., теперь выпрямись Подними голову.., голову подними, я кому говорю! Смотри мне в глаза.., не моргай.., не моргай.., не моргай...

Глава 17

Из темного небытия его вынесло мягкой волной заклятья. Целительного, нежно подхватывавшего, отгонявшего злой мрак забвенья.
Глаза открылись. Потолок. Высокий фигурный потолок, пересеченный коричневыми балками мореного дуба, испещренными прихотливой резьбой. Потолок парадного зала в их старом доме. Его и тетушки Аглаи.
- Очнулся, шельмец, забодай тебя корова, - над ним появилось лицо. Женское, уже не слишком молодое - по людским меркам лет тридцать пять, у глаз - сеточка морщин. Клара Хюммель терпеть не могла рядиться в молоденьких. Особенно когда тебе за триста, ты куришь трубку, носишь мужские сапоги и лосины, вечно таскаешь на поясе длинный полутораручный меч, которым, кстати, пользуешься с невероятной ловкостью. В опасных ситуациях - а их насчитывалось едва ли не больше, чем волос на голове - она привыкла полагаться на сталь, а не на магию.
И, надо сказать, пережила многих, кто придерживался противоположных взглядов.
- Великие силы, Клара... - А, вот и тетушка... - Клара, он будет жить?! - Бедная ты моя. Голос от слез так и дрожит.
- Не болтай глупости, Аля. Разве этого здоровяка так просто положишь! Вот увидишь, через неделю по девкам бегать будет, как новенький.
- Клара! - ужасается целомудренная тетушка. Ужасается, несмотря на то, что с Кларой они подруги уже лет эдак двести девяносто пять или около того. В общем, с самого детства.
- Не охай, Алька. Принеси лучше из моей сумки такой синий флакон, там еще орел на пробке. Да, пожалуйста, я сейчас еще пару заклятий наложу... А теперь слушай сюда, мальчишка, - дверь за тетушкой Аглаей закрывается и голос Клары Хюммель тотчас меняется. - Слушай, болван неотесанный, если ты еще раз напугаешь мне Алю, я.., я сама тебе яйца отрежу. Понял?! Ты на себя посмотри, посмотри, пока я заклятье держу!
Фесс скосил глаза.
Все левое плечо являло сейчас настоящий перепутанный клубок по меньшей мере полусотни наложенных заклятий. Клара сделала их на краткий срок видимыми.
- Не на чары смотри, на себя! - прикрикнула старая волшебница. - Смотри, смотри! Это ж надо быть таким тупицей, подвернуться под эдакую дрянь! У тебя шло стремительное гнойное расплавление и тканей, и костей, мне с трудом удалось спасти локтевой сустав и ключицу. От бицепсов твоих ничего не осталось.., не осталось бы, не впрысни я восстанавливающего волокна эликсира. Не пропадет твоя хваленая реакция, не пропадет... И еще моли не знаю уж кого, что эта дрянь, которой в тебя выпалили, не дошла до сердца. Тогда бы и я не помогла. Во имя неба, что там случилось? Не ко времени ввалился в спальню к этой, как ее? Сежес?.. Ладно, молчи, потом расскажешь. Когда Раина притащила меня к тебе, я думала - все. У тебя вместо левого плеча был во-от такенный черный комок, словно прилепившийся спрут. Черная корка, а под ней - гной и плавающие в нем кости. Не морщись! Слушай! Вот до чего себя довел! А все почему - связался, как мальчишка, с этими Серыми... Нет, я понимаю, Сежес, конечно, стерва, каких мало, стерва, нимфоманка и мазохистка.., временами еще и садистка, если не врали.., но драться с ней, подумай, Кэр, зачем?! Кроме тебя, у Али никого нет... А ты все никак не озаботишься подарить ей внука. Или внучку. А лучше - и того, и другую вместе. Мрак и тьма, на сей раз ты от меня не уйдешь. Клянусь Кровью Дану, я тебя женю, даже если для этого мне придется привязать тебя к кровати и дать невесте изнасиловать тебя в брачную ночь, - она хрипло рассмеялась. - Ну все, шутки в сторону. Аля возвращается. - Клара потрепала Фесса по голове. - Будь умницей, не огорчай ее, ешь все, что она приготовит. И поправляйся. Я завтра еще зайду. Динтру тоже пришлю, пусть старик на тебя поглядит, не вредно. Ну, бывай!
Сухие, обветренные губы мимолетно шаркнули Фесса по лбу.
- Клара! Не нашла я этого флакона, всю сумку перерыла! - плачущим голосом простонала вернувшаяся тетушка Аглая.
- Вот, видишь, я уже в дверях? Дома забыла. Надо вернуться. Да, попозже еще Динтра придет...
- Динтра? - у тетушки Аглаи такой голос, словно ей сообщили о вынесенном смертном приговоре, который вот-вот приведут в исполнение. - Зачем... Динтру? Ты же говорила... Значит, это опасно? Клара, Клара, не скрывай от меня, скажи всю правду, сколь бы тяжела она ни оказалась...
Тетушка у меня всегда питала слабость к сентиментальной любовной литературе, вяло подумал Фесс, слушая ее излияния.
- Аля! - рявкнула Клара Хюммель примерно тем же голосом, которым она отдавала приказы на поля боя своему неадру, ближней дружине. - Прекрати истерику, слышишь? Динтра займется внешним видом мальчишки. Не могу же я подсовывать кузинам урода со следами ожогов третьей степени!
- Ox, ox, не обманывай меня, Клара...
- Ну, пока. Я завтра еще заскочу. - Хюммель чмокнула тетушку Аглаю в щеку. Хлопнула входная дверь.
"Я дома, - думал Фесс, неотрывно глядя в потолок. - Меня притащили сюда, бесчувственного, и положили на здоровенный кожаный диван в большой зале, потому что мои комнаты, наверное, опять завалены всяким хламом. Тетушка прекрасная хозяйка, но вот только вещи имеют у нее свойство скапливаться в самых неожиданных местах. Например, в пустующих комнатах. Это называется "у меня до туда никак руки не дойдут...". Бедная, бедная тетушка. Магических способностей бабки она совершенно не унаследовала. Так, самый минимум, чтобы не выглядеть в свои триста как.., ну, понятно, как может выглядеть женщина в таком возрасте. А до остального руки действительно "не доходят".
Я дома, а в это время в Мельине..."
Мысль прорвалась сквозь поставленную Кларой завесу. Точно раскаленная игла вонзилась в мозг, заставила слепо подброситься на постели.
"Я тут, а в это время Мельин уже, наверное, горит со всех четырех концов. Император схватился с Радугой, и теперь игра пойдет по-крупному. Маги церемониться не станут".
Патриарх Хеон конечно же уже повел на улицы свою Серую гвардию - штурмовать башни и драться на баррикадах. Небо, как давно он готовился к этому дню!.. И вот - день настал, а его, Фесса, рядом нет. Нет, несмотря на принесенную присягу.
Он застонал, впиваясь зубами в угол подушки, забыв о слабых нервах тетушки.
- Кэрли, голубчик, что с тобой?!
- Н-ничего, тетя. Это.., не от раны. От.., несделанного дела.
- Какое еще дело, простите меня, силы великие?! Итак тебя еле живого дотащили! Лежи, лежи, не скачи, горе ты мое... Ну не к Архимагу же мне идти, угомона на тебя искать! - расстроилась тетушка.
- К Архимагу Игнациусу - не надо, - Фесс откинулся на спинку дивана. - К чему.., мне и так с места не двинуться.
- И очень хорошо! - сердито заявила тетушка. - Наконец-то отлежишься. В себя придешь. Может, за ум наконец возьмешься. А может, даже и женишься наконец. Сколько можно, Кэрли? Клара недавно такую девочку в свет вывела...
- Тетя, тетя, как же ты станешь делить меня с какой-то там смазливой вертихвосткой? - Фесс сделал не слишком удачную попытку рассмеяться. При малейшем напряжении все внутри отозвалось огненной болью. - Ты ж с ума сойдешь от ревности!
- Небось не сойду, - невозмутимо парировала тетя. - Уж я-то знаю, как невест племянникам выбирать. Небось гордячку да белоручку не возьмем.
- А если я в нее без памяти влюблюсь? В гордячку и белоручку?
- Вместе с Кларой перевоспитаем! - тетя решительно пристукнула кулачком. Отчего-то она считала себя большой докой в матримониальных делах и потому всегда с такой охотой говорила на эти темы. Здесь, как говорится, она чувствовала под собой прочный фундамент.
- Кого перевоспитаем-то? - не выдержал Фесс. - Меня или ее?
- Обоих! - решительно отрезала тетушка.

***

Улицы Мельина вскипели.
Из казарм лилась железная волна имперских латников - три полных когорты, двадцать четыре сотни мечей. Бежали легаты; седоусые центурионы, давно сросшиеся с панцирями, словно раки, строили манипулы. Неважно, кто враг, быть уличному бою, и ветераны сами знали, что им делать.
Орденские миссии остались позади, разоренные и горящие. Добротные дома возведены были из тесаного камня, даже перекрытия - длинные каменные балки, укрепленные особыми заклятьями. Огню не за что было уцепиться, стенные обивки, гобелены, мебель горели весело и ярко, но, не найдя дорогу дальше, пламя быстро опадало, начиная чадить. Несколько поотставших латников сунулись было внутрь, лишь для того, чтобы с разочарованными физиономиями выйти обратно.
Ни золота, ни серебра, ни каменьев! Где ж они, знаменитые богатства Радуги, до которых, как понадеялись горячие головы, теперь удастся добраться?..
Три охранных когорты шли на удивление бодро. Что, разом исчез вековой страх перед волшебниками? Или команда центуриона обладала не меньшей магической силой, чем испепеляющее огненное заклятье кого-то из Верховных магов?..
Посреди строя, рядом с привычно колышущимися недлинными плюмажами шлемов, Император постепенно начал приходить в себя. Самое страшное позади. Он перешел границу. Теперь осталось только сражаться, и да улыбнется ему удача!.. А если из Черного Города поможет Хеон...
Мало-помалу к Императору пробивались легаты, старшие центурионы - те, кому предстояло командовать в этом ночном бою.
- Аврамий! Возьмешь целиком всю первую когорту Веди ее в Черный Город, там сейчас тоже должно начаться. Присоединишься.., будешь искать Патриарха Хеона.
- Серая Лига, мой Император? - легат смотрел прямо. Он не боялся. И не кичился. Он просто спрашивал. Лига так Лига. Пусть будет Лига. Бойцы далеко не из худших.
- Серая Лига, - кивнул Император. - Я не знаю, где и как именно они начнут.., но должны уже вот-вот. Дело трудное, поэтому посылаю тебя и первую когорту. Когда ввяжетесь в драку, отправишь посыльного порасторопнее.
- Повиновение Империи, - легат по-уставному прижал правый кулак к латам на левой стороне груди. - Приказ повелителя будет исполнен, - Не хвались, Аврамий, магики - это тебе не синезадые за морем и даже не Дану, - проворчал Фибул, легат второй когорты, самый старый из всех. - Лучников...
- Знаю, знаю, дядька Фибул, - усмехнулся молодой легат. Аврамий происходил из родовой аристократии, но, как младший сын, не имел никакого права на майорат, кроме лишь ничего не значащего титула баронета, который он и сам никогда почти и не употреблял. - Не учи ученого.
- Тебя учить не будешь, живо маги задницу поджарят, - Фибул усмехнулся в усы.
- Хватит, - негромко сказал Император. Аврамий вздрогнул, Фибул смущенно кашлянул. Оба вытянулись по стойке смирно. - Фибул и Навкратий, нам надо взять башни. Они уже подготовились, драка будет нешуточной. Атакуем так...
Мимо тяжелым шагом шли центурии когорты Аврамия.

***

Патриарха Хеона окружало плотное кольцо людей. Кольцо лихорадочно пульсировало, сжимаясь и разжимаясь, из него то и дело выскакивали посыльные, мчащиеся куда-то сломя голову. Не желая рисковать, Патриарх вместе с ближними соратниками ушел в мельинские катакомбы. Мало кто знал, что Серые давно уже имели там свои ходы, немалым трудом и немалой кровью очищенные от Нечисти. Конечно, если Радуга примется за дело всерьез, не спасут ни камни, ни скалы, ни земля; но Патриарх был не из тех, что с мечом наперевес бросается очертя голову на стену выставившей копья панцирной пехоты.
Умелые руки ловко набросили на Черный Город незримую, прочную, стремительно набухающую кровью сеть. Каждый узелок в ней был кучкой вооруженных людей, стремительно обраставших сейчас все новыми и новыми сторонниками. Вести обнадеживали - черный люд в трактирах, на постоялых дворах, в самых бедных кварталах зашевелился. Охотно, споро и зло. Слишком долго и слишком жарко рассказывались по углам сказки о богатствах Радуги. Слишком уж давно маги Семицветья только тем и занимались, что собирали свою пятину. Долгое бездействие притупляло страх, делало страшное пугало привычной игрушкой, в которую можно безбоязненно запустить камнем.
Разумеется, поднялся далеко не весь Черный Город. На это Патриарх Хеон и не рассчитывал. За щедро раздаваемое агентами Лиги оружие жадно схватился в первую очередь лихой разбойный люд, какого всегда хватало в веселом городе Мельине, несмотря на все старания Семицветья и стражевых волшебников.
На каменном столе перед Хеоном и его приближенными помещался громадный чертеж города, выполненный с величайшим искусством. Отмечен был каждый дом, каждый двор, каждая щель в заборах; отмечены были и все ведомые Лиге подземные ходы, обиталища и гнезда Нечисти (Патриарх не сомневался, что тварей этих тайком подкармливают сами же маги) и прочее, столь же жизненно необходимое любому из воинов Серой Лиги.
- Что остальные Патриархи, Фихте?
- Патриарх Элиас ничего не ответил. Его личная охрана не пропустила твоего гонца, а приказа на форсированные методы посланец не имел. Патриарх Гермова замечен покидающим город вместе с семьей, ближними советниками, охраной и своей долей казны. Своим людям он отдал приказ покидать Мельин самостоятельно. Патриарх Фома сейчас направляется прямиком к башне Голубого Лива. Его люди получили приказ драться на стороне магов. Патриарх Дренмар ответил, что он - не самоубийца и выводит верных ему людей из Мельина через подземелья.
- Все, как я и ожидал, - хрипло хохотнул Патриарх Хеон. - Фома - трус и предатель, сразу же кинулся с доносом. Дренмар просто не верит в успех и тщится занять мое место, после того как мятеж будет подавлен, а остатки Лиги не примут ни обкакавшегося с перепугу Фому, ни тем более Гермову. Элиас мне пока неясен. Осторожничает. Да, ничего иного я и не ожидал. Приятно оказаться правым в собственных прогнозах. Травка готова, Фихте?
- Так точно, ваше патриаршество. Все сорок мешков, в аккурате.
- Где Ланцетник?
- Прибыли-с уже. Ожидают.
- Зови Ланцетника. И этого гнома-алхимика тоже зови.
Ланцетник явился в своей неизменной кирасе; только слева у него сегодня был еще привешен меч; седая бородка воинственно задрана.
Рядом с ним стоял гном. Ничем не примечательный, в простой одежде, какую носит мастеровой люд. Вот только перепачканный, прожженный в нескольких местах и покрытый пятнами кожаный фартук показался бы правителю Мельина очень, очень знакомым.
Это был тот самый гном, чей нож так удачно прервал страдания приговоренной волшебницы на Лобном месте.
- У тебя все готово, гноме? - деловито осведомился Патриарх.
- Не извольте беспокоиться, экселенц, - прохрипел тот. - Представим в лучшем виде.., и маму свою вспомнить не успеют, гады!
- Ланцетник, вместе с почтенным гномом пойдете в башню, как только ваши снадобья сработают. На тебе, Ланцетник, пленные. Обездвижить каждого, чтобы и глазом моргнуть не смог, а не то что колдовать.
Глаза Ланцетника тускло сверкнули. Борода задралась еще выше. Откуда-то из кармана он выудил кусочек замши, лишний раз принявшись протирать бока своей кирасы, и без того сегодня начищенной до зеркального блеска.
- Ваше патриаршество, я этого дня восемнадцать лет ждал, так неужто теперь сплохую? Сколько я моделек этих башен наделал, все прикидывал, как действовать, когда ее брать будем.
- Доклад, ваше патриаршество, - скрипуче сообщил Фихте. - На улице народишко сцепился с магами. Тот самый народишко, из "Полосатого Кота". Марик знатно идет...

***

Да, мое заточение рухнуло. Я нарушил клятвы. Я спас девчонку от, казалось бы, неминуемого. Заточивший меня - да, Он будет в ярости. Зато явившийся из Тьмы не получит свою добычу. И теперь, мне не знать ни сна, ни покоя, прежде чем я пойму, откуда же явилось это существо и что ему, в сущности, нужно.
...Ее отчаянный призыв достиг меня, несмотря ни на что. Пущенная в ход сила изумляла - раньше я думал, что такое под силу только магам Радуги, и притом не ниже второй ступени.
Огненная вспышка нарушила мое бдение, и я увидел. Увидел громадный подземный зал, испуганную, жмущуюся к стене девушку - и торжествующего, наглого победителя. Того самого, кого я так усердно и безрезультатно отыскивал в окрестностях Мельина.
И я не устоял.
Когда-то в прошлом я был слишком осторожен. Я слишком любил свое тогдашнее положение, наслаждался властью и милостями Богов. Потом пришла пора платить, позорным бегством и капитуляцией перед злейшим и исконным врагом. Жизнь в шутовской оболочке.., путь в распад, в ничто, в такие бездны, что дух корчится от ужаса, едва заслышав об этой дороге.
И на сей раз я рискнул.
Я пробился под толщу гор, несмотря на бушующий вокруг Смертный Ливень. Я брел всю дорогу от города до гномьих копей. Мне казалось, что ядовитые струи Ливня начисто слизнули плоть, оставив один лишь громыхающий костяк.
Вызывало тревогу и творящееся в имперской столице.
Я видел, как все это происходило. Преследуя странного гостя из мрака, мысль моя неотступно тянулась к Мельину. Можно было лишь догадываться, какая катастрофа, мрачно усмехаясь, поджидает нас впереди; я настойчиво искал создание, явившееся сюда из бездонных провалов, перешедшее вековечную Границу; искал и не находил.
Зато нашел нечто иное.
Мельин всегда эманировал очень сильно. Возведенный на старых фундаментах Дану (а они, в свою очередь, зиждились на еще более древних основаниях), вобравший в себя горе, радость, страх и отчаяние многих людских множеств, напоенный до краев магией, город, где по ею пору чувствовались еще древние чары самых первых хозяев этой земли, что носили звериные шкуры и не знали огня; город, где ковалась мощь семи Орденов - он не мог не притягивать моего взора.
Ночную тварь я в тот раз, конечно же, не нашел. Наивно было полагать, что она так просто останется дожидаться, пока я до нее доберусь. След терялся среди мрачных буреломов южнее Хвалинского тракта, под непроницаемой для меня завесой Смертного Ливня. Да, да, отсюда, из накрытого плотной пеленой туч Хвалина я могу видеть, что происходит в отдаленных землях, могу дотянуться даже до Южного Берега. Но вот окрестности самого города (да что там окрестности!) я не вижу, как и то, что творится на площади перед храмом Хладного Пламени! - лежащее совсем рядом так и оставалось сокрытым.
Да, гость из мрака нашелся потом.., под Хребтом Скелетов, когда я уже лишился всякой надежды.
...Волна отчаяния и ярости, хлынувшая с мельинских улиц, сбила меня с ног, захлестнула и поволокла за собой. Я уже не мог сопротивляться.

***

- Первое дело, робяты, это шоб магики вас не заметили. А сейчас, стал быть, всем рассыпаться. Рассыпаться, говорю! Кто из арбалетов бить умеет, вперед. Пращники есть? Ага, вижу. Камни готовьте. Как где взять? - мостовую видишь? Господа магики вблизи своей башни грязи не желают, значить, ну дак мы энтим тоже попользуемся. На открытое место не высовываться - изжарят, ну да это вы, мельинские, лучше меня знать должны. Как двери вышибать? - двери, мил человек, мы вышибать не станем. Если хочешь, можешь в них лбом побиться. Авось поможет. Дорога у нас одна - через окна, через вон ту галерейку стеклянную. У них там, вишь, сперва-то бойницы были, да потом решили - надо окна прорубить. И прорубили. И вокруг, эвон, балкон обвели. Ну так вот нам на тот балкон и нужно. Веревки, крюки - у всех все ладно? Тут ведь вам не легион, центурион не проверит. Оплошаешь - магики тебя на жаркое себе подадут. Ну, готовы, смертнички? Тогда ждем, счас нам сигнулу подать должны...
Это говорил стоявший в укрытии за изломом стены высокий человек с жестким, бездушным лицом. Глаза его были словно черные дырочки. Он один из всей толпы имел хороший меч и приличные доспехи.
А наискосок через площадь, отделенная от тяжело дышащей, потной, несмотря на осеннюю ночь, толпы пустым пространством мостовой, высилась башня. Я не мог в темноте различить герб, понять, какому Ордену она принадлежит. Впрочем, это сейчас было неважно. Люди Мельина сошлись грудь на грудь с магами Радуги.
Тяжелые бронзовые двери, изукрашенные рунами и отпугивающими незримых гадов мордами чудовищ, были, разумеется, плотно заперты. Башня подслеповато щурилась на разные стороны узкими щелями бойниц. Когда-то ее строили с расчетом на осаду. Но потом, за неимением осаждающих (даже в год наибольших своих успехов Дану не дошли до Мельина добрых полсотни миль), за неимением бунтов маги часть бойниц расширили, превратив в нормальные окна, правда, достаточно высоко над землей.
Из темноты свистнул первый камень. Кому-то надоело ждать, тоскливое стояние на самом пороге драки выпило силы до дна, и неведомый пращник рванул ременную петлю. Зазвенело стекло, обрушиваясь вниз хрустальным ручейком осколков.
Странно. Башня Радуги - и не заговорена от столь немудреного оружия?
За первым камнем полетел второй, третий.., миг спустя на башню обрушился целый ливень. От высоких стекол ничего не осталось, вырванные из мостовых булыжники ломали деревянные каркасы рам, напрочь сносили резные балясинки балкона, с глухим стуком отлетали от стен. Я слышал голоса, резкие злые голоса, бранью и зуботычинами удерживавшие горячих, но неопытных бойцов от самоубийственной атаки.
Впрочем, и стояние было не менее самоубийственным. Радуга не может стерпеть такое!
А затем в просвете какой-то улочки, что примыкала к площади, на мгновение мелькнули два силуэта - высоченный, худой человек в кирасе и с мечом, а рядом с ним - низкорослый широкоплечий крепыш, скорее всего - гном. Эти вели небольшой отряд пращников, пославших в цель странные снаряды, которые я сперва принял за начиненные горючей смесью - в полете за ними волочился дымный след.
Однако это оказалось нечто совсем другое. Пращники забрасывали башню тлеющими пучками трав. Сизый дымок все плотнее и плотнее окутывал строение, и тут я уже совсем растерялся - неужто они надеются, что Радуга попадется на столь примитивную уловку, как дымовая завеса?
Атака была неплохо скоординирована. Одни и те же люди командовали пращниками и теми, кто готовился лезть на стены. Как только башню заволокло дымом, темные улицы, лишь кое-где освещенные закатным заревом, исторгли из себя десятки штурмующих. Дикие вопли сотрясли воздух - казалось, в атаку пошли не цивилизованные жители столичного Мельина, а орда вечно голодных и злых троллей.
Неужели маги Радуги, подумал я, наконец-то чему-то научились и постараются погасить бунт иными средствами, чем реки крови?..
Однако я даже не успел закончить мысль - "кажется, тогда можно будет и сменить мнение", как в башне решили, что игры и баловство кончились. Никто не пытался выйти к толпе, урезонить ее, наконец просто спросить - в чем дело?
На самой вершине башни тускло сверкнул желтоватый огонек. По моему лицу прокатилась волна опаляющего жара, точно из раскаленной железной печи. Вложенная в заклятье мощь говорила о том, что чары плел маг самое меньшее первой ступени. Волшба, наверное, легко расколола бы средних размеров базальтовую скалу.
Над венчающими башню зубцами возникло смутное золотистое движение. В воздухе начали прорисовываться контуры громадного янтарного серпа, не одного - двух, соединенных вместе наподобие кос боевой колесницы. Громадные лезвия со скрежетом повернулись. Иллюзия была полной - я словно наяву видел громадные вал и толстую, плохо смазанную втулку.
В следующий миг двойной серп начал опускаться. Непохоже было, что каменные стены служат ему преградой. Два кривых лезвия свободно, будто призрачные, проходили сквозь кладку.
И они достигли низа как раз в тот миг, когда первые атакующие, пьянея от безнаказанности, забросили на балкон железные крюки и ловко, точно обезьяны в южных лесах, стали карабкаться вверх.
Признаюсь, я зажмурился. На своем веку довелось навидаться всякого, но тут, каюсь, я дрогнул. Сейчас все подступы к башне будут завалены фонтанирующими кровью, надвое перерубленными телами. Жалкие остатки тех, у кого хватило ума не лезть в первые ряды, бросятся наутек, только чтобы потом их бросили в ямы и медленно распяли по приговору Суда Радуги.
Я ждал криков, предсмертных воплей и жуткого хруста, с каким янтарные косы начнут рубить живую плоть. Всего того, что происходит, когда магия встречается с горячей, подхваченной порывом толпой.
От толпы потом остаются только скелеты.
... Когда я открыл глаза, янтарного цвета косы как раз врезались в густую толпу обступивших подножие башни людей. Я ждал летящих в разные стороны брызг крови, ошметков искромсанных тел; однако заклятье Радуги лишь разбросало атакующих. Кое-кто, правда, со стоном повалился, но это были совсем не те раны, каких я ждал. Какие-то личности в темных коротких куртках быстро раскладывали под стенами костерки, в них летели охапки какого-то сена. Десятка два человек волокли таран - ствол только что срубленного дерева; многие, облепив заброшенные на балкон веревочные лестницы, лезли вверх.
Пращники через головы атакующих продолжали забрасывать башню своими дымящимися снарядами.
Колдовские лопасти продолжали вращаться, разбрасывая людей; однако, попадая в облака дыма, лезвия внезапно становились какими-то совсем уж прозрачными, бесплотными и, сталкиваясь с нападающими, просто отталкивали их в стороны, не причиняя особого вреда.
Бойня обернулась фарсом.
Таран тем временем грянул в ворота. Люди уже лезли в черные провалы окон верхнего яруса, там во тьме что-то тускло сверкало. Вниз летели веревки, к ним цепляли мешки - те самые, из которых валили траву в костры - почти из всех бойниц нижних уровней густо валил дым.
Боевые серпы на глазах теряли силу.
После пятого или шестого таранного удара бронзовые створки не выдержали. Толпа с ликующим воем полилась внутрь.., а маги так и не показали, на что они способны. Может быть, башня покинута? Не может быть, чтобы там не нашлось бы укромных отнорочков!
В следующий миг я понял, что башня отнюдь не покинута. Толпа появилась на самой верхней площадке. Через зубчатый парапет перевалилось тело - в желтой мантии Ордена Угус. Мешком низринулось вниз, ударилось о камень, не правдоподобно далеко и сильно разбрызгивая вокруг себя кровь.
За первым телом последовало второе, уже обезглавленное. А на площадь из разбитых ворот вопящая кучка людей, десятка, наверное, два, выволокла еще одного мага в однотонном желтом плаще.
Точнее, это был не маг. Магичка. Чьи-то руки торопились скорее содрать с нее одежду, повалить, грубо раздернуть судорожно сжатые в последнем жалком усилии колени...
Я уловил ее ужас и отчаяние. Но больше ужаса от осознания того, что с ней сейчас сделают, глубже всего охватившего ее отчаяния было изумление. Настолько сильное, что достигло даже меня в далекой келье.
"Как они смогли?!."
А тем времем башня загорелась уже самым настоящим огнем. Пламя рвалось из бойниц, ликующие победители спешили убраться восвояси; я увидел, что они тащат пленных - двоих мужчин и еще одну женщину. Все маги были сильно избиты, всех их не вели, волокли под руки.
Толпа жаждала развлечения. Она разбивалась на круги, кто-то уже нес невесть откуда взявшуюся жаровню с угольями, кто-то рвал одежду с полубесчувственных пленников; блеснул нож - и один из магов зашелся в крике. Человек выпрямился, высоко подняв левую руку с зажатым в ней кровавым комком, и толпа ответила яростным животным воем.
Обеих женщин-магичек раздели догола, растянули на земле, и сейчас к ним уже выстроилось по длинной очереди. Бессвязные мольбы и стоны только распаляли победителей.
Солнце садилось. Площадь быстро погружалась во мрак, нарушаемый только заревом пожара. Башня горела неохотно, из бойниц большей частью валил дым, пламя с трудом пробивало себе дорогу. Опьяненная кровью и первой победой толпа ликовала.
Слабые стоны двух подмятых толпой, избитых и изувеченных женщин стали совершенно неразличимы.

***

Тепло, покой и домашний уют. Что еще надо уставшему от странствий воину Серой Лиги, в последний миг выскользнувшему из-под магического удара?
Фесс повернулся на бок и поморщился - левое плечо еще давало о себе знать. Тетушка Аглая, при полной поддержке закадычной своей подружки Клары Хюммель, обрушила на него прямо-таки целые водопады родственной заботы. Весь дом ходил на цыпочках, домовые осмеливались переговариваться только шепотом, дворовые тролли кололи дрова и дробили уголь под прикрытием заклятия неслышимости, ведьмочкам-горничным было строго-настрого ведено ходить в закрытых темных блузах и самых длинных юбках, какие только возможны, дабы не смущать молодого человека, только-только начавшего оправляться от страшных ран, и не вызывать у него никаких мыслей, оному выздоровлению мешающих.
Зато служивший у тетушки уже лет сто эльф-кулинар Хрондальф получил неограниченные возможности реализовать все свои планы и сотворить наконец деликатесы, для которых у тетушки вечно не находилось нужных ингредиентов, типа печени Царь-рыбы или гребешков птицы Сив. Помогла Клара Хюммель, за гребешками ей пришлось совершить настоящее путешествие, вернулась она "с парой свежих дырок в боку", как выразилась волшебница, но зато феноменальный суп для раненого Хрондальф создал.
Разумеется, боевой маг не была бы боевым магом, если бы не воспользовалась моментом и не поспешила представить пару-тройку наиболее "перспективных", опять же по ее выражению, своих двоюродных и троюродных племянниц.
Говорят, время в Долине течет по-иному, чем в обычных мирах. Фесс провалялся в постели целую неделю - в то время, как в Мельине прошло самое большее несколько часов. Были места, где дело обстояло наоборот - час Долины оборачивался там сутками, неделями, а то и месяцами.
К полному отчаянию тетушки, неудовольствию Клары и разочарованно поджатым губкам Клариных племянниц, Фесс, быстро поправившись физически, оставался очень плох "как духовно, так и душевно", по заявлению срочно приглашенного вторично Динтры, знаменитого мага-целителя. Большую часть дня больной лежал, отвернувшись к стене, ел вяло, лишь уступая мольбам несчастной тетушки Аглаи.
Что стало с Императором? Что стало с Лигой, которой он, Фесс, присягнул на верность? Яснее ясного, началась свара с Радугой. Семицветье не прощает оскорблений. И сделает все, чтобы отомстить.
А он валяется здесь, пестует заживающую руку и ничего, ничего, ничего не делает для того, чтобы помочь своим.
"Своим? Ты сказал "своим", рожденный в Долине?
Своим. Именно что своим".
- Та-ак, - Клара Хюммель вошла, как всегда, без стука, распахнув дверь пинком ноги в высоком черном ботфорте. - Может, ты все-таки объяснишь мне, что это за хандра? Ты мне не нравишься, мальчик, очень не нравишься. И почему ты был так невнимателен к Фро...
- Твоя Фромма - жеманная дурочка, - проворчали из-под натянутого до самого носа одеяла. - "Ах, Кэр, неужели вы сами размахивали там этой ужасной железкой, именуемой меч? Как это, наверное, страшно!.." И потом у нее вьются волосы. Терпеть не могу кудрявых.
- Не заговаривай мне зубы, мальчик. - Клара подтянула табурет, уселась, закинула ногу на ногу, выудила из кармана кожаный кисет с небольшой черной трубочкой и неторопливо принялась ее набивать. - Я знаю тебя с пеленок. Я тебя обмывала и укачивала...
- Ну и что? - одеяло упрямо не желало откидываться. - Я слышал об этом уже раз двести, Клара.
- А раз слышал, - игнорируя насмешку, напирала волшебница, - то должен понять, ты мне небезразличен, шалопай. И я терпеть не могу, когда ты изводишь Алю. Она ночей не спит...
- Будто кто не дает, - буркнул Фесс.
- Ты! Ты же и не даешь! Думаешь, я не вижу, что с тобой творится? Спишь и видишь вновь оказаться в своем разлюбезном Мельине, так?
- Допустим, - донеслось из-под одеяла. - Кажется, я уже достаточно взрослый, чтобы принимать решения...
- Нет уж, мой дорогой, - непреклонным голосом объявила Клара. - Раз уж ты здесь - изволь слушаться. А не то подвешу в паутине лет эдак на сто. Подумай сам, кто ты и кто они, эти твои Серые? Банда наемных убийц, насколько я помню, давненько уже не бывала в Мельине. Что у тебя с ними общего? Только не говори про честь. Честь наша - здесь, в Долине. Раз уж так распорядился Фатум... Пусть мельинская заварушка раскручивается без тебя. Мы и так потеряли слишком много молодых магов в последнее время. - Клара угрюмо отвернулась. - Не хватало еще потерять и тебя! Нужно возвращаться в Академию, Кэрли. Из тебя выйдет отличный боевой маг. Если хочешь, поработаем на первых порах в паре, а то, я смотрю, у тебя и впрямь несколько гипертрофированные представления о чести...
- Клара! - Фесс откинул наконец одеяло.
- Заживает неплохо, - невозмутимо отметила волшебница. - Но медленнее, чем должно в твои годы. Лежать еще самое меньшее неделю. Чешется сильно?
- Угу.
- Скажи Динтре спасибо. Новые мышцы растут еще лучше прежних! Ну, так ты даешь мне слово? Слово мага Долины?
- К-какое такое слово?
- Не прикидывайся дурачком, - Клара деловито выпустила несколько голубых колечек дыма. - Дай мне слово, что никуда не уйдешь из Алиного дома, пока не поправишься. Еще неделя. Обещаешь мне? И учти, Кэр, если ты сейчас сбежишь.., так и знай, лучше бы тебе сюда потом и не возвращаться. Точно в паутину упеку.
Она вышла, не попрощавшись. Верный знак, что к предостережению следует отнестись со всей серьезностью. Клара принадлежала к пятерке самых мощных магов Долины, серьезно уступая разве что самому Архимагу Игнациусу.
Не в силах лежать, Фесс вскочил на ноги. "Проклятье! Там, в Мельине.., там льется сейчас кровь всех, оставшихся верными Императору, маги наверняка уже оправились от первого шока и планомерно начинают сжимать кольцо. Гибнут один за другим, закрывая Императора собственными телами, Вольные. Сдвинув щиты, смыкая строй над погибшими, до последнего отбиваются легионеры. Только все это напрасно, молнии рвут строй, под ногами воинов разверзаются провалы, волны пламени идут в наступление... Как могут простые смертные противостоять Радуге?
А он, почти что настоящий маг (только без академической грамоты), валяется здесь, изображая для тетушки, которой не о ком заботиться, беспомощного тяжелобольного. Стыд и позор!"
Он бесшумно выскользнул из комнаты. По залитой солнцем лестнице скользнул вверх. На втором этаже, где после смерти отца располагался теперь его кабинет, прижал ладонь к стенной панели мореного дуба, одними губами прошептав пароль.
Стена послушно раздвинулась.
От избилия выставленного здесь, в хранилище, оружия пришла бы в восторг сама Клара Хюммель.
Фесс выдернул из стойки боевую разъемную глефу, точную копию той, что пропала в арсеналах Арка. Пристроил за спину меч - тонкое прямое лезвие, по серой стали вьются черные руны: добыча отца, вывезенная из мира безумных богов и рушащихся храмов, где кровавые жертвоприношения - единственная возможность пережить ночь. Надел перевязь с метательными ножами. Привесил к поясу пару кинжалов, третий сунул в петли за голенищем.
Вторым заклятием открыл неприметный шкафчик в глубине хранилища, не глядя, выгреб все амулеты и обереги.
"Ибо пришел День Чести его, и как можно что-то оставлять напоследок?.."
Последним был большой голубой кристалл размером с указательный палец. Фесс поставил его в бронзовую подставку на рабочем столе, вздохнул поглубже, сосредоточился и...
Камень взорвался, исчезнув в ослепительной вспышке. За спиной Фесса разлилось привычное сероватое мерцание портала.
Жаль камня, их осталось всего четыре, но зато теперь даже Клара не сможет проследить его путь и не сможет сразу же кинуться в погоню. Да если и кинется - в Мельине ей придется искать его без всякой магии, камень напрочь уничтожит все следы.
Напоследок он аккуратно закрыл и запечатал все тайники. И - не оглядываясь шагнул в портал.
Охваченный пламенем и залитый кровью Мельин ждал его.
"Ибо пришел День Чести его. И никто не может встать между ним и его Честью".

***

Император ждал контрудара Радуги. Ждал и никак не мог дождаться. Маги медлили, несмотря на то что уже пролилась их кровь. И это бездействие врага пугало куда больше, чем самые грозные их атаки.
Три когорты на громадный город, возведенный над чуждыми человеческой расе катакомбами, три когорты на город, где несколько сотен магов только первых трех ступеней, не считая младших волшебников, послушников, учеников и подмастерьев. Где-то далеко, в глубине кварталов Черного Города, должен выступить Патриарх Хеон, если, конечно, Радуга не задушила его мятеж в зародыше...
Когорты молча шли мимо наглухо запертых дверей и ворот, мимо поспешно захлопнутых ставен. Здесь, в Белом Городе, обывателям было что терять. Сперва Император хотел было послать герольдов, возвещать по Мельину волю повелителя; но затем махнул рукой. Не до того. Да и запуган народ здесь. Слишком хорошо ему известно, на что способны маги Семицветья.
Когорта Аврамия ушла вперед, к воротам; две другие ломились напрямик, охватывая кольцом подворья Орденов.
Это было как удар грома. Вечернее небо озарилось ярким заревом. Налетевший порыв сухого и горячего ветра нес сильный запах гари. Там, где находились Кожевенные ворота, через которые Аврамий выводил в Черный Город свои центурии, в небо поднимался витой столб рыжего огня, перемешанный с иссиня-черным дымом.
Вот и ответ, обмирая, подумал Император. Вот и ответ.
Черный камень в перстне потеплел, как случалось всегда, если амулет ощущал вблизи чужую магическую силу.
"Не думай об Аврамий. У тебя под рукой еще две когорты. Вперед!"
- Вперед! - выкрикнул он, не пряча голоса. Вольные сомкнули строй вокруг него. Подворье Солея, Синего Ордена, занимало целый квартал, правда, небольшой. Изящная каменная ограда, верх - словно белый барашек на волне. За оградой - крошечный скверик, черепичные крыши построек и высокая орденская башня - главный штаб Синих в Мельине.
- К мечу! - многоголосая команда центурионов. За спиной Императора арбалетчики вскинули оружие, готовые ливнем стрел снести любого, кто покажется над оградой или на башенных галереях. Штурм начался.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

АЛМАЗНЫЙ МЕЧ, ДЕРЕВЯННЫЙ МЕЧ
КНИГА ВТОРАЯ

Глава 1

- Ушел! Ушел. А я проморгала, проворонила, дура старая! - Клара Хюммель в ярости пнула ни в чем не повинную табуретку. - Мой грех, Аля, недоглядела! Недооценила. Твой петушок, оказывается, куда крепче, чем я думала. Сбежал! Сбежал и портал запечатал! Знал, негодяй, что мы кинемся его искать. Не пожалел отцовского амулета, только б нас с толку сбить!..
- Силы великие, Клара, что же теперь делать? - простонала тетушка Аглая, обхватив голову руками.
Просторная поварня носила на себе следы безудержного гнева боевой волшебницы - пара черных пятен гари на стенах, куда Клара в запале всадила по молнии, бесформенные груды посуды и утвари, сметенные со своих мест, вздыбившиеся в дальнем углу плиты пола. По потолку очумело металось какое-то существо: не то муха, не то паук размером с кошку; его Клара сотворила мимоходом, после чего некоторое время прицельно расстреливала огненными шарами.
- Что теперь делать? - Клара бухнулась в деревянное кресло, задрала обтянутые кожаными лосинами ноги на стол и принялась набивать трубку. - Ничего не сделаешь, Аля. Он уже, наверное, в Мельине. А там его сам Архимаг не найдет. Не город, а крысятник - столько всяких ходов, подземелий, катакомб...
- Но, Клара, мальчик же...
- Все понимаю! - Волшебница зло зыркнула на подругу. - Не надо только ничего говорить, Аля. Ну что ж.., придется мне отправляться в гости к Сежес и иже с ней. Работа предстоит немалая... Кэрли у нас парнишка способный.
- Ой, Клара, ой, спасибо тебе...
- Rhobuar reacyl! - по-гномьи выругалась волшебница. Тетушка Аглая тотчас залилась румянцем.
- Клара, ты что, такие слова...
- Тут иначе и не скажешь, - пробурчала Хюммель. - Ладно. Скоро-споро снаряжусь, в путь-дорогу я пущусь... Прощай, Аля. Не печалься. Думаю.., через недельку я твоего ненаглядного племянничка хоть связанным, но притащу. Не надо, не надо, не охай и не благодари! А то обижусь.
...Она уже подходила к своему дому - почти в самом сердце Долины, на берегу Круглого Озера, когда ее внутреннего слуха слегка коснулся мягкий, осторожный и деликатный зов:
- Клара, прости, что отвлекаю...
- Мое почтение, господин Архимаг! - Клара мгновенно подобралась.
- Военная косточка, - вздохнул тихий голос Игнациуса. Могущественнейший волшебник терпеть не мог войн и всего с ними связанного. К Гильдии боевых магов Игнациус всегда относился с плохо скрываемой брезгливостью. Единственное исключение было сделано для Клары Хюммель. - Перестань тянуться, Клара, мы не на плацу. Извини, что отрываю от важных дел, но тебя не слишком бы затруднило уделить мне пять минут для приватной беседы?
- Пять минут? А мы успеем? - не удержалась волшебница.
- Клархен... - укоризненно, словно наставник расшалившейся девчонке, заметил Архимаг.
- Прошу прощения, господин Игнациус, - елейно пропела Клара. - Уже бегу. Немедля. Теряя по дороге части туалета...
- Клара... - продолжал расстраиваться чародей. - Ну когда ты наконец повзрослеешь...
Несмотря на то что возраст Клары перевалил за три сотни, Игнациус имел все основания обращаться к ней, как к девчонке. Сам-то он был раз эдак в десять постарше.
Архимаг, некоронованный король Долины, жил скромно. Дом его стоял в центре поселка, возле Рунного Камня, намертво вросшего в землю на берегу озера.
Каблуки Клары постукивали по тщательно выметенным и вымытым за ночь тротуарам - гоблины-дворники знали, что последует, если на идеально чистых улочках Долины окажется хоть одна соринка. Волшебница шла мимо утопающих в зелени домов - почти настоящих дворцов, с мраморными статуями, колоннадами, портиками, ротондами, эркерами и прочими архитектурными ухищрениями. Здесь жили чародеи Гильдии целителей, и заказы они принимали самое меньшее от принцев крови.
В Долине всегда стояла хорошая погода: царило вечное лето, нежаркое, ласковое, земля в окрестностях давала три урожая в год, возделываемая руками арендаторов, собравшихся сюда из множества разных миров. И нелегко, ой как нелегко было получить вожделенный надел бедолагам, что сумели добраться до сторожевых застав!..
Но о них Клара Хюммель никогда не думала. Она даже не замечала их поклонов - низких и раболепных. Те, чьим трудом и процветала Долина, для Клары ничего не значили. Она была боевым магом, и этим все сказано.
Дом Архимага Игнациуса отделяла от улицы невысокая изгородь, вся увитая темно-зеленым плющом. Сам дом, небольшой, двухэтажный, с башенкой обсерватории на крыше, казалось, скорее подошел бы средней руки купцу, чем могущественному чародею, способному гасить и вновь зажигать звезды.
Клара отворила скрипучую калитку. Слуг Игнациус не держал, все потребное по дому делал сам или с помощью магии, и, конечно, до несмазанных петель руки у него никогда не доходили.
- Клархен! - Архимаг уже стоял на крыльце, приветствуя гостью. Совершенно седой, смуглый, впалые щеки, нависший над тонкогубым ртом крючковатый, как у ястреба, нос. - Нет-нет-нет... - Он сердито нахмурил кустистые брови, но Клара, в полном соответствии с этикетом, уже стояла на одном колене, приложившись к сухой старческой ладони.
- Ты что, ты что, вставай немедленно! - всполошился Игнациус. - Знаешь ведь - я этого не люблю...
- Что ж я могу поделать, владыка, - тихонько ответила Клара, и в самом деле ощущая себя в этот миг простой девчонкой, только-только окончившей Приготовительные классы Академии. - Как еще я могу выразить свое уважение?
- Выражай как-нибудь иначе, - буркнул Игнациус, в смущении поглаживая белоснежную, как и положено магу, бороду. - Проходи. У меня к тебе серьезный разговор.
Дом Игнациуса изнутри очень походил на своего хозяина. По углам застыла тяжелая мебель черного дерева - буфеты, шкапы (не шкафы, а именно шкалы, по мнению Клары, куда более древние, чем сам Игнациус); стены до середины были покрыты резными панелями драгоценного каменного дуба, выше - кремовые тканые шифоны. Едва волшебница и Архимаг шагнули за порог, дверь мгновенно и бесшумно захлопнулась.
Клара почувствовала едва ощутимую теплую струйку, коснувшуюся щеки. Игнациус ставил защиту, да такую, что пробить ее не смогли бы вес обитатели Долины, возникни у них такая безумная мысль.
- Пройдем в кабинет. - Архимаг учтиво посторонился. Резные створки сами собой раскрылись перед волшебницей.
В кабинете Игнациуса царил строгий, почти маниакальный порядок. Бумаги, свитки, книги, манускрипты, глиняные таблички, берестяные грамоты - все на своих местах. Единственное окно закрывала внушительной толщины решетка. Игнациус задернул шторы.
- Не хочу, чтобы нас видели, - неожиданно сказал он.
Клара едва не поперхнулась от неожиданности.
- Но кто?..
- Есть теперь и такие, - строго сказал волшебник, садясь в знаменитое свое кресло, сделанное из черепов чудищ, в разное время поверженных Архимагом. - Ты спросишь - кто они такие?.. Пришедшие с Границы, Клархен, пришедшие с Границы.
- Почему же мы тогда бездействуем?! Устроить облаву и выловить всех мерзавцев до единого! - Клара стиснула кулаки.
- Дорогая моя, ты мыслишь чересчур прямолинейно.., как истинный боевой маг, и это меня несколько огорчает. - Игнациус нацелился в Клару длинным сухим пальцем с отращенным желтым ногтем. - Я поставил защиту, потому что всякий знает - без оной я разговариваю разве что с зеленщиком или молочником. Отсутствие защитных заклятий показалось бы подозрительным. Нет, все должно быть как всегда. Сейчас я встану и задерну штору. Тоже как всегда.
Кабинет погрузился в сумрак. Некоторое время Архимаг молчал, положив острый подбородок на сцепленные пальцы рук и проницательно глядя на Клару.
- У меня к тебе просьба, милая Клархен. Нет-нет, погоди, не надо высокопарных слов. Я знаю.., м-м-м.., у твоей подруги, Аглаи Стевенхорст, есть некоторые интересы в Мельине, которым.., м-м-м.., которые тебе также небезразличны, - закончил он почти смущенно. - Извини, ты ведь знаешь, я терпеть не могу лезть в чью-то личную жизнь, но...
- Я готова исполнить любое повеление. - Волшебница склонила голову. Игнациус поморщился.
- Перестань, девочка. Это не повеление. Это просьба. Потому что, имей я что приказать - будь уверена, вся ваша Гильдия в полном составе отправилась бы его выполнять. Но я не имею. Приметы смутны, предсказания расплывчаты, гадания противоречат одно другому. Ясно только одно - твари с Границы уже здесь. Они проложили тропку в наш мир.., и теперь ждут только подходящего момента. Ты спрашивала - почему не выследить мерзавцев? Да, это было б неплохо. Только это ведь не вторжение, Клара. Пока не вторжение.
Мне нужен разведчик в Мельине. Там творится нечто донельзя странное. Даже мои чары бессильны явить картину происходящего. Я прощу тебя отправиться в Мельин, но - ради всего святого - ни во что не вмешиваться. Слепые силы, держащие в равновесии все Упорядоченное, очень чувствительны. Растревожить их очень легко, а вот потом успокоить - куда как труднее. Впрочем, ты все это знаешь не хуже меня. Разберись, что там такое, кто с кем схватился, почему и во имя чего. И возвращайся. Очень желательно - целой и невредимой. - Игнациус вздохнул.
- А что может быть нужно.., этим тварям с Границы? - спросила Клара. - Мы враждуем давно, наверное, с сотворения Мира, но...
- Я не знаю. - Игнациус покачал головой. - Если бы эти бестии были слугами Великого Хаоса.., тогда все ясно. Смерть, разрушение, низведение всего до уровня Первоначального. Однако эти совсем иные.
Я чувствую их присутствие. Но не более. Себя они ничем не проявили - по крайней мере здесь, в Долине, Единственный мир, где, как мне кажется, они уже действуют, - это Мельинская империя. Я прошу тебя отправиться туда. В одиночку. Эти твари хитрее и осторожнее крыс.
- Я должна...
- Клархен, деточка, ты должна увидеть их. Хотя бы одну. Ничего больше. Упаси тебя Творец пытаться захватить их или паче чаяния ввязываться с ними в драку. Они тогда просто уйдут, а мы так и не отыщем прогрызенной ими дырки. Следующий раз они пройдут дальше и легче. Тебе все понятно?
- Да, - смиренно сказала волшебница. - Но, владыко, неужели в таком важном деле ты полагаешься только на...
- Конечно, нет, милая Клара, - суховато ответил маг. - Конечно же, нет.

***

"Кажется, на этот раз ушел чисто” - подумал Кэр. Он пробирался через заболоченную низину уже добрых три часа, и непохоже было, что Кларе удастся его достать. Заклятие оказалось нацелено не совсем точно, Кэра выбросило милях в пяти к запалу от Мельина, в самом сердце глухого Ведьминого Леса. Название сохранилось еще с тех времен, когда только-только набравшее силу Семицветье огнем и мечом искореняло неподвластную ей магию. По слухам, именно здесь совершались жуткие обряды, захваченные “ведьмы” - то есть умевшие хоть сколько-нибудь колдовать женщины - приносились в жертву неведомым богам. В Долине болтали, что этот, без сомнения, варварский метод оказался тем не менее довольно-таки действенным.
С тех пор прошли века. Лес залечил раны. На месте алтарей, жертвенников и кострищ поднялась новая поросль. Однако, несмотря ни на что, камни и корни крепко хранили память.
Здесь, в Империи, ночь вот-вот должна была вступить в свои права. Среди могучих столетних лесных исполинов духи воздуха ткали мягкую вязь туманных покрывал. Кэр поежился - вечер выдался прохладным, а использовать магию он не хотел. Плотнее закутался в плащ, поудобнее перехватил глефу. Ведьмин Лес пользовался дурной славой. Императоры - и отец нынешнего, и дед - не раз поговаривали, что, дескать, неплохо бы его вырубить совсем, но каждый раз противилась Радуга. Насколько мог судить Кэр, здесь было нечто вроде заповедника. Именно в Ведьмин Лес отправлялись охотничьи экспедиции семи Орденов, когда требовалось пополнить запасы в зверинцах. По изобилию водившихся здесь мерзких тварей Ведьмин Лес дал бы фору даже зловещим северным чащам, И сейчас юноша ощущал чужое присутствие, жадные глаза следили за ним из-под корней, чьи-то носы алчно ловили его след на земле, а там, с вечереющего неба пару раз донеслось хлопанье явно не птичьих крыльев.
Разумеется, никто бы не потерпел в самом сердце Империи такой рассадник чудищ, если б не Радуга. Кэр краем уха слышал, что сюда, в Ведьмин Лес, отправляли приговоренных к смерти. Особенно если приговоренные отличались знатностью происхождения.
Правда, он до сих пор шел как по ровному. Никто не дерзнул заступить ему дорогу. С одной стороны, это, конечно, радовала, но с другой - неужели ж от него так несет силой Долины, что даже неразумная нечисть Ведьминого Леса спешит убраться от греха подальше?
По его расчетам, до края Леса оставалось идти еще с час. Немного. Еще полчаса через поля и выгоны - и он окажется на большаке. Едва минет полночь, будет в Мельине. И тогда… Он взмахнул глефой, перерубив какой-то канат, подозрительно мягко упавший сверху прямо перед его лицом. Брызнула горячая кровь, корчащееся змеиное тело свалилось под ноги, окутываясь багровым паром.
Первый привет от Ведьминого Леса.
Кэр даже не нагнулся посмотреть добычу. Перешагнул и двинулся дальше.
Из чащи на него смотрели нечеловеческие глаза. Слишком пристально и внимательно даже для полуразумного зверя.
Однако ему дали уйти невозбранно.
Змея так и осталась единственным чудищем, встретившимся в Ведьмином Лесу. Как он и рассчитывал, через некоторое время деревья наконец расступились, он очутился на неширокой полоске ничейной земли, заросшей буйным прутняком. Однако даже крестьянские козы - ни-ни! - никогда не забредали сюда поглодать веток.
Брести через выгон пришлось довольно долго. Вскоре впереди тускло замерцал огонек - напрягшись и пустив в ход самую малость магии, Кэр разглядел каменную казарму, обнесенную самой настоящей стеной с бойницами. Две угловые каменные башенки, судя по всему, предназначались для лучников. Между бойниц то и дело поблескивал огонь.
Легионеры. Кэр с досады хлопнул себя по лбу. Болван! А он-то еще радовался, что его забросило в столь глухие места! Конечно же! Разбросанные вокруг Ведьминого Леса манипулы Восьмого легиона, взявшие в кольцо гнездовье столь любезных Радуге чудовищ. И, разумеется, доверяют они не собственным глазам, а охранным заклятиям, наложенным той же Радугой. Счастье еще, что Кэр не пересек границы. А то бы уже пришлось иметь дело с легионерами, убивать которых ему вовсе не улыбалось.
Некоторое время он потратил на то, чтобы отыскать сторожевые нити. И уже приготовился аккуратно закольцевать одну из них, когда...
Восточный край небосвода озарила мрачная алая вспышка. Мгновением позже раздался громоподобный удар, еще чуть позже налетел горячий ветер, заставляя Кэра спрятать лицо в ладонях.
Ветер был полон злой магии.
Кэр услышал крики. Сейчас все легионеры, что только были на заставе, выскочат на крышу смотреть. Хотя чего там смотреть? Ясно и так - в Мельине пошла в ход самая изощренная, самая мощная боевая магия Радуги.
Как Кэр и предвидел.
Он быстро, двумя кинжальными заклятиями перерезал незримые нити "тревожки” и, не скрываясь, в полный рост зашагал дальше. Ждать больше нельзя. К утру от Мельина останутся только груды пылающих развалин.
"Ты должен успеть, ты должен успеть”, - твердил он про себя, шагая по большаку. - Пусть мне еще неясно, что делать, но успеть я должен. Эх, эх, мне сейчас бы того крылана!.."
Ночной тракт был пуст и мертв. На востоке всходила луна, однако ее лик едва можно было различить - невидимый во мраке, впереди поднимался исполинский столб дыма.
А снизу его подсвечивало тускло-багровое зарево.
Мельин горел.
Воин Серой Лиги (в ней Кэра, одного из лучших разведчиков, знали под именем Фесс) остановился.
"Кажется, пора перестать играть в игрушки”.
Он на ощупь вытащил из заплечного мешка маленькую вещицу - оправленный в бронзу кусок янтаря с окаменевшим скорпионом внутри. На первый взгляд - ничего особенного, дешевая побрякушка; однако Фесс знал, каких трудов и какой крови стоило его отцу добыть эту безделушку на Заокраинном Западе, в тех странах, где никогда не заходит солнце.
Этот предмет способен был в один миг переправить его куда угодно, в любое место ведомой и неведомой Ойкумены, притом Фессу не грозило очутиться в самом сердце скалы или напороться на дерево. Другое дело, что силы талисмана быстро иссякали, а возобновить их можно было либо в Долине, либо там, где сделали оберег.
Фесс сжал его в правом кулаке. Повернулся лицом к едва-едва тлевшей на дальнем горизонте зеленоватой закатной черте - и медленным речитативом начал заклинание.
Полились неторопливые звуки древнего языка, рожденные в эпоху столь древнюю, что по сравнению с ним казалось юным даже светило. Смысл этих строк давно забылся, отец Фесса, прежде чем погибнуть, провел немало времени, тщась расшифровать загадочные слова. Безуспешно.
Слоги звучали, точно гулкая медь старинных колоколов. Мир вокруг стал внезапно болезненно, пронзительно четок; все оказалось словно залито бледным лунным светом, но настолько резким и сильным, что разглядеть можно было даже самую мелкую песчинку под ногами. Все предметы предстали как бы в особицу, не заслоненные, не затененные другими. Пространство меж ними исчезало, пожираемое невесть откуда рванувшейся Тьмой.
Так все и застыло - на грани света и мрака. Фесса окружали тени-призраки деревьев, ноги его попирали серый труп дороги, завернутый а саван из пыли, а потом в самой глуби обступившей воина темноты родилось какое-то движение.
Фесс не выдержал - вздрогнул. Ни о чем подобном записки отца не говорили.
Тьма раздернулась, словно театральный занавес. И прямо на Фесса разъяренными алыми глазами-буркалами глянула знакомая уже физиономия козлоногого ночного гостя.
- Ты!.. - загремело в ночи. - Как смел ты, червь... Откуда-то из-под взметнувшейся полы плаща тянулась уже к добыче длинная когтистая лапа, не имевшая ничего общего с человеческой плотью.
Каким-то поистине сверхусилием Фесс удержал готовую вот-вот прорваться под натиском безумного страха плотину в своем сознании. Вес, что он сейчас мог, - это сохранять до предела натянутую сеть заклятья. Пошевелить рукой или ногой значило остаться как раз без этой самой руки или ноги. Он не мог даже говорить. Все слова, какие можно, давно уже сказаны.
Когти тянулись, тянулись, тянулись...
Однако и само заклятье работало. Лапа козлоногого никак не могла добраться до Фесса - расстояние меж ними все увеличивалось и увеличивалось, хотя воин по-прежнему не делал ни одного шага и вообще не шевелился. Пространство само рвалось навстречу козлоногому, и его сила не могла превозмочь власть древней магии.
Серый полусвет вокруг стянулся в тугой непрозрачный кокон. Исчезли деревья, исчезла дорога, исчез козлоногий; только черная, поросшая какими-то не то лишайниками, не то полусгнившим мехом лапа неподвижно застыла, в бессильной угрозе вознеся кинжалы когтей.
А кокон уже разматывался...
Внутрь хлынул трепещущий алый отсвет пожаров.
Фесс был в Мельине.
И у ног его валялась жуткого вида костлявая лапа козлоногого, с корнем выдранная из сустава.

***

Агата открыла глаза, мимоходом удивившись тому, что до сих пор жива. Заклятье, которым воспользовался Верховный маг Арка, оказалось не из приятных.
Тело болезненно ныло, отчаянно протестуя при одной только мысли о том, что нужно куда-то идти.
Девушка лежала лицом вверх, глядя прямо в черное, клубящееся тучами небо. В воздухе стоял отвратительный, металлически-кислый запах, настолько сильный, что Агате тотчас же стало дурно.
"Сила Лесов.., да ведь я под Смертным Ливнем!” - с ужасом подумала она.
Крупные ядовито-желтые капли, точно стрелы, мстили ей прямо в глаза. И, не долетев до вожделенной живой мишени, бессильно скатывались по невидимому щиту, закрывавшему девушку-Дану с головы до ног.
Чары Арка оказались все-таки сильнее.., по крайней мере сейчас.
Агата заставила себя встать. И удивилась, мельком глянув на себя. Заклинание Верховного мага не только перебросило ее под Ливень, не только защитило от неминуемой гибели, оно еще и изменило ее одежду. Вместо серой хламиды рабыни - удобная куртка из мягкой кожи новорожденного лосенка, просторные брюки, заправленные в высокие сапоги. Оружия при ней, правда, не было. Да и то сказать - какой меч (кроме разве что Иммельсторна) она может противопоставить такому чудищу, как Хозяин Ливня?
Не было при ней и никакой еды. И ничего, чтобы разжечь костер - хотя какой огонь выживет здесь, среди мокрой гнили? Очевидно, в Арке рассчитывали, что с делом своим она справится быстро.., или столь же быстро погибнет.
Куда идти дальше, она не знала. Даже Верховный маг Арка не мог пробиться своим чародейством под непроницаемый покров Смертного Ливня. Оставалось надеяться, что Хозяин где-то неподалеку.
С минуту она поколебалась, размышляя, могут ли сейчас мэтры Красного Ордена видеть то, что с ней происходит. Решила, что едва ли - тогда бы они вполне смогли справиться с чудовищем сами, без ее, Дану, помощи, и пошла куда глаза глядят.
Кругом под хлещущими бичами Смертного Ливня корчился лес. Все живое попряталось, не высовываясь наружу без крайней на то нужды. Ливень без пощады уничтожал плоть людей, Дану, гномов, эльфов, пожирал всяких упырей и иную Нечисть, сотворенную при помощи магии или магией пользующуюся, но простых лесных тварей он миловал, хотя ожоги оставлял.
Агата плелась сквозь дикую чащобу, перебираясь через поваленные стволы, прыгая через непонятно откуда взявшиеся рытвины, обходя жуткого вида черные ямы, покрытые громадными пятнами черно-розовой плесени. Куда она идет, девушка не знала. Но надо было двигаться. Это она чувствовала. Иначе - смерть.
Здесь, под Ливнем, казалось, царил вечный полумрак, словно летним вечером. Солнце не могло пробиться сквозь плотную пелену, ни единого его лучика не проглядывало сквозь несущуюся броню туч. И тем не менее Агата ощущала его. Солнце только-только поднялось над горизонтом. Разгоралось утро.
Вскоре удалось выбраться из овражистых буреломов на более-менее ровное место. Деревья поредели; и, едва взглянув на одно из них. Агата чуть не вскрикнула от удивления.
Ей повезло набрести на островок чудом уцелевшего Друнга, Леса Дану.
Auenno, Drquitti, Atmilla... Агата повторяла имена деревьев, словно имена родичей, подруг. Просто стояла и повторяла. Хотелось заплакать - но слезы, похоже, навсегда остались там, в забытом детстве. Хотелось прижаться к морщинистой коре стволов - но заклятье Верховного мага хранило Дану лучше ее самой, не давая слабой плоти коснуться напоенной Смертным Ливнем поверхности, И все-таки это был Друнг. Деревья узнали ее, пусть даже и под покровом чуждой, ненавистной хумансовой магии. Агате чудилось - она слышит невнятное бормотание, обращенные к ней голоса; неосознанно потянулась вперед - зачерпнуть сосредоточенной под корнями деревьев Силы, пусть даже этой Силы не хватит даже затеплить лучину.
Агату никто и никогда не учил магии всерьез. К моменту ее рождения величайшие волшебники народа Дану уже пали в безнадежной борьбе с Радугой; их ученики шли в бой, едва-едва освоив пару-тройку заклятий. И, конечно же, гибли, гибли, гибли...
И сейчас девушка потянулась за Силой так же естественно, как умирающий от жажды тянется к воде. Может, сказались наложенные чары. Может, беснующийся вокруг Смертный Ливень. Но, так или иначе, Агата ощутила, что на миг сделалась единым целым с этой небольшой рощицей, прочувствовала каждый корень и каждый трепещущий под ударами злых капель еще не сорванный осенью лист. Она сама сделалась деревом, раскинула руки-ветви, облако волос стало листвой, пальцы ног - корнями.
Мгновение растянулось на годы. Деревья говорили с ней, поверяя свои боль и ужас; она видела рассеянные тут и там среди моря мусорных хумансовых лесов клочки Леса Истинного, Леса Дану. Она уходила в прошлое, когда великая держава ее народа тянулась на много дней пути, когда лесные города соединяли едва приметные тропки, по которым двигались караваны, когда никто и слыхом не слыхивал о дремавшей на Дальнем Юге беде...
Так длилось до мига, пока связь не оборвалась.
Это было точно удар огненным хлыстом. Агата скорчилась и заскулила, точно побитая собачонка. Кошмар окружающего мира навалился тяжким, невыносимым бременем. Не было никакой державы Дану, жалкие остатки некогда великого народа доживали свой век, попрятавшись в самых дальних, глухих уголках Бросовых земель. А сама она, с рабским ошейником на горле, выполняла безумный приказ безумного мага безумной хумансовой расы...
Внезапно, резко и зло взвыл ветер. Струи Ливня с новой силой хлестнули по возведенной магами Арка защите: разбиваясь, как о стекло, они желтоватыми потоками сбегали вниз. Деревья испуганно пригнулись. Вся собранная Агатой сила исчезла мигом подобно подхваченному ветром прелому листу.
Она знала! Она знала!..
И потому ничуть не удивилась, заметив появившуюся среди стволов громадную фигуру Хозяина Ливня.

***

И снова я, заточенный в подземельях храма Хладного Пламени, продолжаю свои хроники. То, что творилось сейчас во всем Северном Мире, я могу назвать не иначе как кошмаром. Все надежные, многажды проверенные скрепы рвутся. Давным-давно установленное и устроенное изменяется, обращаясь в полную свою противоположность.
Козлоногая тварь из Тьмы внезапно обнаружилась там, где я меньше всего ее ожидал, под Хребтом Скелетов, и притом на пути у очень милой компании, которой мне уже довелось помочь, когда они только прорывались ко входу в гномьи шахты. Дорогу туда мне открыло отчаяние девушки - Тави. Я воочию, несмотря на бушующий Смертный Ливень, увидел и черный зев подземного зала, и искаженную дробящей душу яростью морду козлоногого, и даже трепет слезинки в уголке глаза Тави.
За козлоногой тварью крылась такая Сила, что даже я отступил, невольно прикрывая глаза ладонью. Мне показалось, что эта Сила - сила Тьмы... Однако почти мгновенно я понял, что ошибаюсь. Тьма была всего лишь одной из магических субстанций нашего мира, а скорбный собственный опыт уже давно отучил меня с предубеждением относиться к ярлыкам и названиям. Пусть даже громким и страшным.
Тьма.., нет, что-то иное стояло за этим созданием, пусть даже и облаченным в темное. В последний миг мне удалось отвести удар и спасти девочку, но, похоже, ее спутника постигла печальная участь. И теперь мне остается только попытаться отыскать ее в лабиринте гномьих тоннелей, отыскать и вытащить на поверхность, только ее одну, потому что третий их спутник, гном, бесследно исчез. Он не погиб, он просто скрылся где-то в недрах Хребта Скелетов, в паутине подземных ходов, которые, конечно же, знал куда лучше, чем люди знают пять своих пальцев.
Узел тайны затянулся до последнего предела. И было от чего впасть в отчаяние - даже мне. Я не смог удержать вцепившиеся друг другу в глотку силы. Чудовищное возмущение магических потоков закрыло от меня имперскую столицу, Мельин. Я больше не мог видеть, что там творится, и готовился к худшему, Только теперь становится до конца понятной наложенная на меня кара. Чувствовать, знать или хотя бы догадываться - и не мочь ничего изменить, бездеятельно ждать, выплескивая все наболевшее на пожелтевшие страницы летописи - короткими, кинжальными строками хроник.
И еще - ждать, пока горе, ужас, отчаяние или даже смертные муки кого-то из бродящих по земле малых сих, на которых остановился мой взор, не позволят мне вырваться из каменной кельи, что глубоко, глубока под фундаментами хвалинского храма Хладного Пламени...

***

Сидри шел, блаженно улыбаясь собственным мыслям. Дело сделано! Дело сделано! Он уже ясно видел благоговейные физиономии членов Каменного Престола, когда он, Сидри Дромаронг, внесет в потайной покой величайшее сокровище своей расы!..
"Ну а волшебница и воин.., что ж делать. - Сидри не сожалел о погибших спутниках. - Чародейство то ошиблось, они столкнулись с такой мощью, что ни Тави, ни даже десятку таких, как она, было б не под силу справиться с этим врагом. Они знали, на что шли, они - наемники Каменного Престола, и твоя помощь, Сидри, их бы все равно не спасла. Ты просто погиб бы рядом с ними, и все. Погиб, не добравшись до заветной друзы. Так какой смысл геройствовать? Что? Честь? Твоя, Сидри, честь - ничто по сравнению с жизнью Подгорного Племени. Если Каменный Престол требует, чтобы ты пожертвовал своей честью, - что ж, ты сделаешь это. Тем более что невелик и грех - Тави была хумансом, их гномы ненавидели, пожалуй, даже сильней, чем эльфов и Дану. А Вольные... Вольные - предатели, в свое время они отказались помочь Подгорному Племени в их войне с людьми.., так что совесть пусть замолчит и здесь. Двумя опасными врагами стало меньше - успокойся, Сидри, по всем канонам, ты совершил доброе дело. Теперь остались сущие пустяки - выбраться наружу. Точнее - выбраться достаточно высоко, чтобы никакие крысы или иные чудища не потревожили тебя. И там, в заранее обусловленном, другими посланцами Каменного Престола подготовленном месте, ты спокойно дождешься окончания Смертного Ливня.
Все хорошо, Сидри. Все хорошо, ты понял это? Забудь о Вольном и Тави. Забудь навсегда. Когда оружие ломается, ты либо чинишь его, либо делаешь новое. Это оружие тебе уже не починить, так что забудь о нем. Думай о награде, ожидающей тебя по возвращении.., или, еще лучше, о том, как армии твоего народа, неся позади своих рядов Драгнир, заключенный в несокрушимый каменный ковчег, ломают и опрокидывают людские рати, как ощетинившийся копьями хирд давит остатки имперских легионов у стен Мельина и как потом они, гномы, диктуют всем остальным, как будет теперь устроена жизнь на отвоеванных у хумансов землях Северного Мира.
Ему повезло. Можно сказать, невероятно повезло, потому что магия Драгнира, ничуть не ослабевшая за века вынужденного заточения, показала ему тщательно замаскированную - Даже от зоркого взора гнома - потайную дверь. И теперь Сидри поднимался совсем иным путем, нежели тот, которым он вел своих спутников вниз. Все правильно. Из любого тайного места гномы всегда вели несколько коридоров. И потому сейчас на его пути не встречалось и десятой доли того, что довелось им испытать, пока они пробивались вниз. Вот только крысы... Иногда гному казалось, что он чувствует их запах, кислый, чем-то схожий с запахом Смертного Ливня. И тогда он с замирающим сердцем клал руку на гладкий эфес Драгнира, чувствуя, как чудо-меч оживает в ответ на его прикосновение, готовый к немедленной схватке, истосковавшийся по крови и жизням врагов...
Но угроза всякий раз обходила его стороной. Еще Сидри несколько заботил убитый сдвинувшимися камнями священник. Гном достаточно разбирался в магии, чтобы понять - это смерть вторичная, безвозвратная, смерть не только тела, но и души. А может, даже и не смерть, а что-то еще хуже смерти. Хоти что может оказаться хуже смерти, практичный и расчетливый гном представить себе не мог. Смерть же вторичная слыла такой штукой, с которой не следует шутить даже самым искусным магам. Кто знает, во что перевоплотится погибшая душа, в какое страшилище! Все о прошлой жизни, конечно, забудется (потому-то это и зовется смертью), останется лишь неутолимая вечная жажда мести всему живому. Поговаривали, что такие бестии способны были отыскать обидчиков где угодно, даже за гранью смерти обычной.
Впрочем, гномы не такой народ, чтобы их легко можно было б испугать призраками. Когда тревога становилась до неприличия сильной, Сидри лишь покрепче стискивал гладкий, холодный эфес Алмазного Меча.
Он шел длинными извивами винтовых лестниц. Шел в полной тьме, на ощупь; факелы ему заменяло дивно обостренное Драгниром чутье.
Путь наверх оказался куда как длинен. Тайная дорога потому и была тайной, что вела в обход всех сколько-нибудь крупных залов, мастерских и копей.
Сидри шагал и дивился. Быть может, сумей он раньше отыскать вход в эту галерею, им бы не пришлось пробиваться вниз силой, с такими трудами и потерями. Но.., тогда тайна стала бы известна и его спутникам. Быть может, он, Сидри, еще мог бы положиться на слово Вольного - но вот Каменный Престол не положился бы никогда. Тем более они никогда бы не потерпели проникновения в тайну Алмазного Меча девушки-волшебницы. Дитя человеческой расы не смеет касаться гномьих святынь. А то она.., с ее-то проницательностью.., могла и догадаться кое о чем. Например - хотя бы приблизительно! - о том, что есть Драгнир и на что способна заключенная в нем мощь.
Нет, Тави должна была погибнуть. И унести с собой все, что знала. А кроме того, сэкономить Каменному Престолу изрядную сумму денег - из тех, что пришлось бы выплатить ей по завершении миссии. А кому, как не Сидри, было знать, каким трудом достаются гномам тяжелые золотые кругляшки имперской чеканки! Согнанные со всех мало-мальски крупных золотых приисков, лишенные доступа к жилам, гномы вынуждены были пробавляться самыми бедными рудами, которыми раньше побрезговали бы даже алчный гоблин или кобольд. Но и в этом случае Каменный Престол, по крупицам копя золото, не осмеливался подделывать монеты Империи. Разумеется, подземным мастерам ничего не стоило бы воссоздать форму, причем так, чтобы даже на монетном дворе ничего бы не заподозрили.., но их несравненное искусство ничего не могло сделать против магии Радуги. Волшебники Семицветья пристально следили за полновесностью ходившей в их владениях монеты, и еще каким-то образом они всегда знали, где она отчеканена. Трупы фальшивомонетчиков, болтавшиеся на косых крестах возле самых оживленных перекрестков неподалеку от Мельина, были куда как красноречивы.
Все золото гномам шло от торговли. А уже имперские купцы, разумеется, всегда брали товары подземных обитателей по дешевке. Даже полудрагоценные камни, милостиво оставленные "на поживу” гномам. Что же говорить о железных крицах или полуобработанных заготовках! Разумеется, о том, чтобы ковать на продажу оружие, и речи быть не могло.
Ну что ж, значит, он, Сидри, сделал вдвойне доброе дело. Сколько пришлось надрываться его соплеменникам, чтобы добыть те самые золотые имперские кругляши, которыми Тави и Кан-Торог надеялись получить свою плату! Сколько пролито было пота, сколько пришлось перелопатить бедной, полупустой руды, сколько пережечь угля, чтобы в конце концов казна Каменного Престола стала хоть сколько-нибудь полнее! Сидри без преувеличения считал, что выпускать из рук просто так хоть одну доставшуюся таким трудом монетку - не что иное, как преступление.
Он поднимался молча, лишь изредка позволяя себе краткий отдых. Гномы могут подолгу обходиться без пищи, правда, возмещая сие неумеренным обжорством, как только представляется возможность. Потом, когда кончится Ливень, он выберется наружу. У него окажется фора в несколько дней, пока добытчики из Хвалина и даже пережидающие Ливень в Главном Чертоге гномьего королевства наконец рискнут высунуть носы из своих убежищ.
Все хорошо, Сидри...
Галерея закончилась крошечной квадратной камерой - тупиком. Гном засветил один из немногих оставшихся у него факелов, несколько мгновений осматривал се, сосредоточенно посвистывая, а затем нажал на едва заметный выступ, притаившийся в дальнем углу как раз на высоте его, Сидри, глаз.
Послышался глухой скрежет. Несмотря на прошедшие годы, сооруженный гномами механизм работал безупречно. Плиты одной из стен начали расходиться; гном поспешил нажать на скрытый рычаг вторично, боясь пустить внутрь капли Смертного Ливня. Каменные ставни послушно сомкнулись.
Натекшую лужицу ядовито-желтой жижи гном долго и тщательно забрасывал каменной крошкой. Ему вновь повезло - галерея открывалась в один из древних наблюдательных пунктов, разбросанных по южным склонам Хребта Скелетов. Теперь оставалось только спуститься вниз - не по лестнице, а по скале.
Как только кончится Ливень.
Бешеный бег сквозь тьму. Ноги сами несли Тави, несли неведомо куда, повинуясь только одному приказу - вперед и вверх. Горы послушно раскрыли перед ней свое чрево, она мчалась по запутанным тоннелям, не думая, не запоминая дороги, влекомая одной лишь мыслью - подальше от явившегося из мрака чудовища.
...Остановилась она, лишь когда совсем выбилась из сил. Мрак навалился со всех сторон удушающей массой, и только сейчас Тави поняла, что все время, пока бежала, она оставалась в абсолютной, непроглядной тьме без малейшего проблеска света. И при том каким-то чудом умудрилась ни разу не споткнуться и ни на что не налететь. Сейчас, когда унималось бешеное биение сердца, она уже могла припомнить - вся паутина тоннелей предстала ей в каком-то неярком сером свете, угасшем, как только она остановилась. Кажется, сейчас она на какой-то развилке... Девушка ощупью добралась до стены, села. Зверски хотелось пить, пришлось свернуть голову сберегавшейся на черный день фляжке.
Вода тяжелыми глотками катилась вниз по горлу, Тави усилием воли сдержала готовый вот-вот прорваться панический страх - она одна, заблудившаяся во тьме неведомых переходов, где и сами гномы не ходили без света, что она станет теперь делать, на самом краю неотвратимой гибели?
"Ты волшебница, моя дорогая. Ну так и поступай соответственно”.
Заплечный мешок был цел, на месте оказалось и оружие (хотя, когда ТАК улепетываешь, во все лопатки, не диво остаться и без штанов); самое же главное - глубоко внутри тлела негаснущая искорка магии, то, что дает жизни волшебника и цель, и смысл.
"Ну-ка, хватит сидеть, - прикрикнула на себя Тави. - За работу, подруга! Надо.., надо отыскать... Кан-Торога..."
Каждое последующее слово давалось все тяжелее и тяжелее. Неужели ей придется вновь спускаться вниз, туда, где ее, наверное, уже поджидает козлоногий?.. При одной мысли об этом сделалось дурно. И хотя Тави тотчас же обозвала себя всеми мыслимыми и немыслимыми словами, помогло это слабо.
"Трусиха! Ничтожество! Дрянь!"
Однако коленки все равно дрожали. Мощь магии козлоногого явно на голову превосходила силы Тави; открытого боя ей не выдержать. Если б не та невесть откуда пришедшая помощь, она бы уже была мертва.., точнее, хуже, чем мертва.
Но бросить Кана непогребенным - значило оскорбить, гибельно унизить не только погибшего друга, но и всю расу Вольных, принявших в свое время Тави, учивших ее, кормивших и защищавших. Человек по крови, Вольная по духу - и до конца дней своих ей пребывать в этой мучительной раздвоенности.
Конечно, будь на ее месте Кан-Торог, он не колебался бы ни секунды, призналась себе волшебница, Не думая об опасности, он пошел бы искать ее тело чтобы похоронить так, как положено, или погибнуть.
И не важно, что при этом он сам наверняка бы погиб. Вольные очень плохо умеют отступать.
И куда, во имя всего святого, делся Сидри? Гном все время держался рядом с ней, а потом как-то разом, внезапно, исчез. Козлоногий что-то говорил об этом.., но мог запросто и соврать. Сидри не праздновал труса, он дрался наравне со всеми и не показывал спины.., едва ли его так просто испугала горящая тьма, принявшая облик исполинского пещерного дракона.
Значит, надо отыскать еще и гнома. Тави тяжело вздохнула, нащупала мешок и потянула за тесьму.
Не всегда новые способы лучше старых. После того как дедовская предметная магия несколько раз сработала там, где спасовало волшебство куда более современных систем, Тави отчего-то больше доверяла сейчас засушенным корешкам и мышиным лапкам, чем сосредоточению, концентрации и визуализации, как говаривали маги Радуги.
Потратив самую малость Силы, чтобы засветить отщепленную от факела лучинку, девушка принялась раскладывать на полу запасенные ингредиенты, Потом пришлось долго и нудно вычерчивать концентрирующую пентаграмму. Пыхтя, Тави вымеряла УГЛЫ - горе тому волшебнику, у кого линия хоть на волос отклонится от истинного положения, того единственного, в котором уравновешиваются магические потоки!
...А тут еще вдобавок - неровный пол, выбоины, трещины и тому подобные сюрпризы. Решение задачек “на неровности" относилось к числу наименее любимых Тави занятий. Больше, чем их, она не могла терпеть только благотворительность.
Когда она, вся взмокнув, наконец обессиленно привалилась к стене, в глазах у нее все плыло от напряжения, ныла перенатруженная спина. Зато пентаграмма - восхитительная, несравненная пентаграмма, учитывая условия, в каких пришлось ее чертить! - была готова, и чашечки с ароматическими смолами стояли в остриях лучей, и специально подобранные композиции кореньев и камней - в основаниях, и аккуратно расщепленные надвое свечки - на главных пересечениях, Наставник мог бы ею гордиться.
Теперь дело за малым - отыскать козлоногого. И Сидри. И.., мертвого Кана. Если чудище уже убралось из того зала, где разыгралась схватка, Тави спокойно спустится.
Без кремня и огнива, сами собой, затеплились свечи, Мягкие огненные язычки скользнули по сложенным в чашки благовониям. Весь этот обряд был, кстати, отнюдь не шаманством, не подделкой или подпоркой для начинающих колдунов, еще не умеющих сосредоточиться в должной степени. Тави чувствовала, как вся эта, на первый взгляд такая нелепая, бутафория и в самом деле цепляется за какие-то неведомые, глубинные ответвления потоков магических Сил; цепляется, тащит их на поверхность, заставляет повиноваться беззвучным приказам легионы странных, обитающих в толще скал неразумных существ; и как эти легионы, подстегиваемые невидимыми бичами, послушно приходят в движение, растекаясь по истощенным рудным жилам, скользя по едва-едва заметным, тончайшим водным ниточкам, пронизывающим скалы; спешат, торопятся, бегут, выполняя пока еще не ее, Тави, приказы, но повеление заключенных в пентаграмме куда более могущественных сил. При попытках проникнуть глубже в суть этих иерархий Тави почти мгновенно становилось дурно. Она не понимала, почему столь примитивные приемы неожиданно оказываются на удивление действенны, почему предметная магия, магия пришепетываний и заговоров, бессмысленных обрядов и еще более бессмысленных ритуалов сплошь и рядом оказывается сильнее магии утонченной, магии мысленной, опирающейся лишь на дар и способности самого волшебника...
Тем не менее древнее заклинание Поиска под Твердью сработало на славу. Тави почувствовала одного из своих спутников. И, увы, Кан-Торог был мертвее окружающего девушку камня. Опаленное подземным огнем тело так и осталось лежать возле стены огромного зала, где Вольный принял свой последний бой.
А Сидри? Где он? Перед мысленным взором Тави огненно-алым светом пылала обнажившаяся на краткое время сеть тоннелей, залов и переходов; гнома нигде не было. Ни его самого, ни его тела. Он исчез, исчез бесследно, как будто сама Тьма поглотила его, обратив в часть себя.
Козлоногого, кстати, тоже нигде не было видно. Громадный зал, где разыгралась трагедия, оставался пуст. Сейчас Тави видела его весь, от края до края - ничего необычного. Тьма куда-то попряталась, Псы скрылись, и нигде ни малейших признаков того Темного Стража, с которым они сражались.
Только одинокое тело Кан-Торога. И зажатый в руке Вольного меч.
Тави тяжело вздохнула. Похоже, их предприятие закончилось полным провалом. Кан убит, Сидри сгинул бесследно - наверное, утащен слугами козлоногого.., ведь, даже испугайся он и сбеги, Тави увидела бы его след.
Нет, об их миссии пора забыть. И думать о том, Как выбраться отсюда самой. И как рассказать обо всем Кругу Капитанов.
Но прежде всего следует похоронить Кана.
Тави вновь вздохнула и погасила заклятье. Надо идти вниз. Дорогу она отыщет - волшебница она в конце концов или нет?

***

Патриарх Хеон мог быть доволен. Снадобье Ланцетника действовало надежно. Можно сказать, било наповал, лишая силы даже самые мощные заклятья Радуги. Пращники из личной охраны Патриарха забросали башню магов тлеющими свертками с искусно составленной смесью множества трав - дым напрочь отбивал у волшебников способность колдовать. А потом искусно разогревший толпу Марик взял башню приступом. Разумеется, первыми пробившимися внутрь (но отнюдь не полегшими в рукопашных схватках с ошалевшими от всего случившегося защитниками) были не уличные оборванцы - тем достались пленницы, - а люди Патриарха. Очень быстро и решительно наложившие лапу как на денежный ящик магов, так и на весь арсенал волшебных средств. Ланцетник и его помощник гном не теряли времени даром, торопясь выпотрошить захваченную башню. Все отлично понимали, что маги очень, очень скоро опомнятся.
Посыльные меж тем приносили все сплошь хорошие вести. Император поднял три когорты, очистил придворные миссии Орденов и сейчас двигался к их подворьям. Одна когорта - Аврамия - идет на помощь сюда, в Черный Город. Волшебники, похоже, растерялись и не знают, что делать. За секрет противодействия их чарам Патриарх в свое время заплатил Ланцетнику столько золота, сколько тот смог унести, а унести он смог поистине немало, несмотря на свою выдающуюся худобу. Правда, львиную долю добычи Ланцетник потом оставил в руках ловких шулеров, работавших на Хеона, так что, если не считать некоторого гонорара карточным виртуозам, потери свои Патриарх возместил. Впрочем, окажись Ланцетник хоть самим святым Дунстаном, презиравшим все людские пороки, и не вернись к Хеону и малой толики потраченного золота, он бы ни о чем не жалел. Потому что не признанный той же Радугой лекарь, травник, алхимик, оружейник и самую малость маг, хотя, само собой, без патента. Ланцетник сумел-таки отыскать такое сочетание самых на первый взгляд безобидных растений, дым которых обладал способностью парализовать саму способность магов творить чары, вызывая у них жесточайшие приступы болезненного кашля. Изобретение Ланцетника было с успехом испробовано - сперва на ведьмах или иных хоть немного владевших магией и приговоренных к смерти самой же Радугой.
И вот настал звездный час...
Под землей было сухо и чисто. Патриарх заранее позаботился о том, откуда он станет командовать атакой, Как, впрочем, и о том, куда он отступит в том случае, если атака окажется неудачной.
В этом и состояло его отличие от Императора. Императору отступать было некуда.
- Что с башней Флавиза? - отрывисто спросил Патриарх.
- Окружена-с, сейчас задымляют-с, ваше патриаршество.
- Экселенц! - Бесцеремонно расталкивая сгрудившихся вокруг Патриарха, к нему пробирался Ланцетник. - Экселенц! Мы нашли.., в общем.., талисман, очень мощный, позволяющий...
- Короче, мэтр Ланцетник, - поморщился Патриарх.
- Радуга оправилась от неожиданности и сейчас перейдет в контратаку, - упавшим голосом сообщил алхимик.
- Почему ты так уверен? - с каменным лицом спросил Патриарх, игнорируя явный испуг на лицах его людей.
- Амулет.., талисман.., он.., позволяет оценить...
- Короче, подсказал талисман. - Хеон оборвал мэтра. - Ты уверен, что это...
- Уверен, экселенц, - проскрипел Ланцетник, - Надо как можно скорее - , - Это ясно и так. - Патриарх начал отдавать приказы:
- Рассыпаться. Пусть магия Радуги жжет тупых мужланов, что полезли сейчас с вилами и топорами на ночные улицы Мельина. Переждать. Но башню Флавиза… - Туда-то они и ударят в первую очередь, - сухо скрипнул Ланцетник. - Туда вот-вот ворвутся... Патриарх и глазом не моргнул.
- Фихте! Подкрепление к башне Флавиза. Пусть пока не вмешиваются и держатся в тени. Отправь два полных тагата.
- Но, экселенц... - не выдержал Ланцетник.
- Тебе, кстати, лучше тоже отправиться туда, - обернулся Патриарх. - Двинемся сразу после их удара.
Ланцетник прикусил язык и как-то бочком-бочком заковылял прочь. Приказы Патриарха Хеона не обсуждались и не повторялись.
- Атакуем башню Лив! - доложил очередной гонец. Дождался патриаршего кивка и тотчас умчался прочь.
- Что-то Император задерживается... - задумчиво проговорил Хеон как раз в тот миг, когда и пол, и стены, и потолок заходили ходуном, а воздух отчего-то наполнился горьким запахом - пережженного пепла, как выразился служка Фихте.
Люди вокруг Патриарха замерли. О, ни один из них не был трусом, но сейчас Хеон ощутил, как над всеми ними начинают расправляться совиные крылья Страха.
Слишком уж могущественна Радуга. И слишком уж неудобно то оружие, с которым они вышли против Орденов Семицветья.
- Что, оробели? - спокойно, не повышая голоса, сказал Патриарх. - Намочили штаны? Сейчас побежим сдаваться и просить прощения? Фихте! Давай гони своих бездельников! Я должен знать, что там случилось...

***

Аврамий все сделал правильно. Ему в отличие от того же гнома - помощника Ланцетника - не требовалось копить обиды на магов. В любой Империи есть люди, превыше всего - и даже собственной жизни - ставящие так называемое благо государства, разумеется, так, как они его сами понимают. Под благом Империи легат понимал безусловное повиновение Императору и всяческое укрепление его. Императора, власти. Так решили боги, так решил Спаситель. Значит, так будет лучше и для людей. А когда на Империи, как пиявки, висят маги.., то чем скорее они уйдут, тем лучше.
Радугу Аврамий знал не понаслышке. Его родная сестра была волшебницей Ордена Лив. И семья ничего не слыхала о ней вот уже семь лет - с того момента, как четырнадцатилетняя девочка-подросток без колебаний переступила порог башни магов в Мельине.
Когорта шла неплохо. Легат служил не так долго, однако все старые воинские хитрости знал назубок. В городе достаточно более-менее безопасных крысиных нор, где можно отсидеться. Центурионы не станут спешить выдавать беглецов, если дело, по их мнению, грязное. Однако сейчас манипулы шли ходко и ровно, не нарушая строя, длинной железной змеей, протянувшейся по улицам замершего от ужаса города.
И никто не пытался улизнуть от отработки своего легионерского жалованья.
Белый Город остался позади. Впереди - Кожевенные ворота и за ними - город Черный. Там, где сейчас вот-вот начнется настоящее дело.
Кожевенные порота... Слишком узки. Стары и слишком узки, Манипулам придется перестраиваться на коду. Затор. Потеря времени...
Когорта Аврамия не зря набиралась из мельинских уроженцев. И потому никто не удивился его команде:
- Через стену! На крюках!
Отчего-то легату очень не хотелось протискивать свою когорту, все восемьсот мечей, через узкое игольное ушко старых ворот. Стража от них уже ушла, но тяжеленные створки были наглухо закрыты. Засов - настоящее бревно - задвинут до отказа.
- Открывайте! - бросил легат.
Его когорта уже разворачивалась вправо и влево от ворот. Легионерские сапоги ступали по плоским крышам, во множестве летели забрасываемые за края бойниц крюки с длинными веревками; десятки людей уже лезли вверх.
Несколько воинов рысью подбежали к воротам. Засов медленно двинулся в сторону.
Легат Аврамий отчего-то с тревогой взглянул на вечернее небо - по-осеннему темное и недоброе. И - отошел подальше от Кожевенных ворот.
В следующий миг Радуга показала, что слухи о ее растерянности и неспособности контратаковать, мягко говоря, преувеличены.
Аврамий видел, как это было. Видел, как облака внезапно набрякли алой сияющей каплей. Как эта капля потянулась вдруг вниз, как стремительно истончилась огненная нить, еще удерживавшая страшный подарок магов высоко над землей, и как наконец эта нить не выдержала и огненная капля сорвалась.
Земля встала на дыбы. Жидкий огонь плеснул во все стороны, и все, к чему он прикасался, тоже обращалось в огонь. А, там, куда упала капля, там, где только что были Кожевенные ворота и прилегавшая к ним небольшая площадь (вместе с парой-тройкой домов), там сейчас кипел котел чистого белого пламени. В небе же, разметывая тучи, стремительно рос черно-алый огненный гриб, плюющийся короткими молниями, разбрасывающий вокруг себя десятки и сотни таких же капель, что и породившая его самого, только поменьше...
От десятка легионеров не осталось ничего, даже пепла.
Аврамий с трудом приподнялся на локте. Дорогу преграждал костер - костер, в котором пищей пламени служил сам камень. Горели скелеты привратных башен, горели остовы соседних домов, по несчастью возведенных слишком близко; пылала мостовая, расплавленная алая масса мало-помалу проваливалась все глубже и глубже, словно огонь, раз получив пищу, и не думал успокаиваться. С шипением и треском полыхала стена - точно деревянная, а не из крепчайшего камня. Однако легионеры как ни в чем не бывало продолжали лезть через нее.
Аврамий дал знак сигнальщикам. Пусть разверзнутся небо и земля, пусть облака запылают огнем, когорта должна услышать знакомый приказ: “Рассыпься и жди!"
Удостоив пожар не более чем парой взглядов, легат махнул окружавшим его охране и сигнальщикам. Время идти за стену и им. Когорта ждет.
А маги хоть и сильны, но тоже промахиваются.
"Будем надеяться, что этот промах не останется единственным”, - подумал легат, отпуская веревку по другую сторону стены.
Оставаться в стороне, когда его воины штурмуют подворье Лива, Император не мог и не хотел. Вычурные доспехи с гербом державы - разъяренным василиском - были выкованы гномами. Император сам испытывал нагрудник. Пущенное со всей силы копье сломалось, а на блестящей поверхности металла не осталось даже царапины. Давно, очень давно были сотворены эти доспехи.., в те годы, когда люди и гномы помирились на время.
Когда вместе сражались против эльфов и Дану. На высокой арочной галерее внезапно появилась облаченная в голубое женская фигура. Император едва успел вскинуть руку, останавливая мигом нацелившихся в волшебницу арбалетчиков.
Он угадал - чародейка высоко подняла не отягощенные оружием руки в знак того, что хочет говорить. Понятно, что маги не нуждались в мечах и стрелах, однако повернутые к врагам открытые ладони всегда означали только одно - знак мира, предложение переговоров.
- Что произошло, повелитель?! - с неподдельным отчаянием в голосе выкрикнула волшебница. - Зачем это безумие? Почему ты убиваешь нас? Что мы тебе сделали?..
Черный камень в перстне Императора потеплел, как и всегда, если рядом начинала твориться какая-то волшба.
Сулле, второму легату и командиру манипулы арбалетчиков, достаточно было одного едва заметного кивка головы повелителя.
Воздух на миг потемнел и сгустился от стрел.
А перед облаченной в голубой плащ чародейкой засветился жемчужно-серый овал призрачного щита. Слишком мало времени оставалось у нее на более изощренное заклятие.
Тяжелые железные дроты, что насквозь прошивали всадника в полном защитном вооружении, бессильно отскакивали от новосотворенной преграды.
- Это твое последнее слово, Император? - донеслось с высокой галереи. - Тогда да узришь ты гнев...
Император вскинул руку. Впереди уже нарастал рев хлынувших внутрь подворья легионеров; у Голубой волшебницы оставалось совсем мало времени на достойный ответ, и Император надеялся, что его черный камень в состоянии хотя бы ненадолго отвлечь чародейку.
Теплота камня означала творение чар. И сейчас эта теплота поднималась от перстня вверх по руке. Камень - и заключенное в нем существо - готовились исполнить приказ. Подарок самой Радуги обращался против нее. Пусть это далеко не самый сильный амулет, не самый сильный талисман, но в течение многих столетий он верой и правдой служил повелителям Империи, он помнил каждое биение сердца каждого из Императоров, он знал вкус их крови, что, случалось, лилась на него из ран; и нынешний владелец перстня верил, что все это не могло пройти бесследно, Вокруг вытянутой руки Императора стремительно сгущалось багряное облако. Все, о чем он мог сейчас мечтать, - это если не рассеять, то хотя бы растянуть прикрывавший волшебницу щит. Силы камня пришли в движение; они видели цель и сами знали, что делать.
Десятки и сотни крошечных крылатых существ, состоящих из одних лишь кожистых крыльев и жилистых лап с громадными когтями, что призваны были для одной-единственной цели, с истошным воем рванулись в атаку. Им было отпущено совсем немного времени, вся жизнь их длилась несколько мгновений - долететь до щита волшебницы.., и все.
Могучие силы, вызвавшие эти существа к жизни, давшие им на мгновение новые тела, вновь свертывались тугими глобулами, уходя внутрь черного камня.
По руке Императора струилась кровь, обильно сочась прямо из пор. “Камень ничего и никогда не делает даром, если только не спасая жизнь своего господина - или, может, просто того, кому он разрешает носить себя?” - вдруг подумалось Императору.
Повелитель повернулся к Сулле, но командир арбалетчиков уже все сделал сам. Имперские стрелки умели перезаряжать свое страшное оружие за считанные мгновения, с невообразимой быстротой ловя прицел.
Пестрая туча вызванных камнем существ уже вцепилась в края сотворенного волшебницей щита.
- Прочь! Прочь, вы!.. - услыхал Император отчаянный вскрик девушки.
Слишком поздно.
Крылатые твари горели и корчились в мгновенно брошенном чародейкой огненном шлейфе, но свое дело они сделали. На краткий миг, но они растянули, разорвали несокрушимую, казалось бы, преграду, открыв дорогу второму залпу арбалетчиков Суллы.
На сей раз имперские стрелки не промахнулись.
Огонь ничего не мог сделать с железными дротами. Растянутый, с прорехами щит тем не менее отразил почти все стрелы - за исключением двух. Одна вошла в щеку волшебницы, пробив навылет голову, другая впилась под левую грудь.
Маги Семицветья живучи. Могучие чары не раз и не два спасали даже самых тяжелораненых. И, наверное, будь стрела лишь одна, волшебница Лива сумела бы спасти себя.
Но на два смертельных ранения ее не хватило.
Арбалетные стрелы отбросили девушку к дальней стене галереи - такова была сила удара. Голубое, еще не успевшее пропитаться кровью платье исчезло за изломом парапета.
Когорта отозвалась восторженным ревом.
Легионы Империи умели брать приступом любые крепости. Вот и сейчас - не прошло и мгновения, а вверх уже летели канаты с крюками и самые отчаянные уже карабкались по ним, точно обезьяны в южных лесах.
Однако здесь не было мэтра Ланцетника с его травами. Гибель одной магички еще не означала поражения остальных.
Император скомандовал общую атаку. Скорее, скорее, пока остальные не оправились от потрясения, пока не выстроили новую защиту; он понимал, что использовать черный камень вторично уже не сможет.
Резервные манипулы двинулись на приступ.

Глава 2

Будь я проклята! - громко сказала Клара Хюммель сама себе. - Пусть я достанусь на потеху оркам, если я хоть что-нибудь понимаю!
Она стояла возле южных, Морских ворот Мельина. Широченный, вымощенный брусчаткой Тракт вел на полдень, к недальнему морю, вел по высокому речному прилугу. Внизу теснились пристани - многие купцы предпочитали сами подниматься вверх по течению, продавая свои товары в Мельине, где цены традиционно держались выше, чем в приморских городах юга.
Насколько Клара могла припомнить, ночной Мельин никогда не отличался спокойствием и умиротворенностью. И хотя волшебница редко бывала здесь, о катакомбах, вполне пригодных для развлечения боевого мага се ранга, она, конечно же, слышала. Как и о веселых кварталах Черного Города, куда, случалось, заглядывали даже се товарищи по Гильдии.
Однако такого фейерверка она, конечно же, не ожидала.
Все вокруг было залито мрачным алым светом, трепещущим, словно в неистовой пляске смерти. Зарево над городскими кварталами поднялось до самых звезд, заставляя стыдливо померкнуть ночные светила. Доносились тяжкие удары, словно исполинский молот раз за разом бухал о землю. То и дело вверх взмывали языки ярко-желтого пламени, рассыпающиеся среди черных дымных облаков тучами подвижных, веселых искр.
И та незримая для простых смертных среда - таинственный воздух магов - прямо-таки дрожала и звенела от мощи пошедших в ход заклятий.
- Если все это устроил ты, мой мальчик, то, право же, тебя надо приволочь в Академию хоть на аркане, - пробормотала Клара себе под нос.
Волшебница постояла возле наглухо запертых ворот еще некоторое время, размышляя. Судя по всему, выследить мальчишку в Мельине с помощью магии сейчас не удастся. Клара Хюммель была крайне невысокого мнения о чародеях Радуги, но при том безумии, что творилось сейчас в городе, при таком возмущении всех магических потоков нечего было и думать отыскать тончайший эфирный след беглеца.
Клара витиевато выругалась. Ее проклятие заставило бы покраснеть даже городового орка, поелику в нем упоминались все без исключения родственники неназванной персоны до двенадцатого колена и перечислялись разнообразные способы интимных отношений между ними. Отношения эти отличались известной экзотичностью, причем зоофилия была, пожалуй, самым невинным извращением из всех.
Облегчив таким образом душу, Клара подошла к воротам. Стража сбежала - волшебница не чувствовала поблизости ни одного живого существа.
- Хотела б я знать, с кем они тут дерутся, - сообщила чародейка запертым дубовым створкам. Те сочувственно промолчали.
Как всякий боевой маг высшего класса, Клара Хюммель умела летать - хотя прибегала к этому крайне редко. Заклятье левитации требовало огромных сил, вызывая вдобавок после этого дикие головные боли и тошноту, точно при беременности. Но сейчас, похоже, без этого было не обойтись - разносить ворота вдребезги волшебница не хотела, а карабкаться по веревкам считала несолидным. Лучше уж пусть поболит голова, чем она унизится сама перед собой.
Она потратила довольно много времени, сплетая сложное, изощренное заклинание, однако пускать его в ход отчего-то не спешила. То самое шестое чувство, которым так часто обладают маги, всегда слыло Клариной сильной стороной. И сейчас что-то подсказывало ей - жди здесь. Не уходи. Жди.
Своего внутреннего голоса Клара старалась слушаться. За долгую - для боевого мага в особенности - жизнь себе она научилась доверять.
Она ждала, стараясь не обращать внимания на полыхающее зарево.
До утра было еще далеко.
На окровавленную, но еще живую и дергающуюся руку-лапу козлоногого чудища с торчащим обломком кости было страшно даже смотреть, не то что касаться. Фесс не обольщался - такие твари наверняка очень живучи, куда как живучее людей или даже магов; воин Серой Лиги не удивился бы, узнав, что вместо оторванной козлоногий уже заимел новую конечность.
Он стоял в неприметном тупичке возле пересечения Дровосечной и Углежогной улиц. Эти места Черного Города Фесс знал более чем хорошо. Обычно здесь было тихо. Лихой народ сюда захаживал редко - многим ли разживешься у бедняков?
Однако сегодня была такая ночь, что переворачивает все на свете. Изумленный Фесс увидел взбудораженных мужчин с кольями и топорами в руках; увидел женщин, похватавших домашние резаки и прикрутивших их веревками на манер наконечников копий к длинным ручкам от метел; увидел детей, подростков с пращами, шмыгающих под ногами взрослых; увидел все то, что на обычном языке называется мятежом.
Он увидел разметанный в клочья дом; не осталось даже фундамента, одна безобразная яма да груда обугленных бревен. Фесс втянул ноздрями воздух - гарью совершенно не пахло. Дом сжег не обычный огонь, его уничтожила магия.
Он увидел тела на обочине - неузнаваемые, полуобугленные, с чудовищно разорванными животами. И тоже - никакого запаха. Обитателям этого дома очень сильно не повезло.
Руки сами собой взяли глефу на изготовку, хотя Фесс понимал, что сейчас сражаться здесь совершенно не с кем. Маги разили издалека, оставаясь неуязвимыми в своих зачарованных башнях.
Его, конечно, заметили. Но, хотя по-воински одетые и до зубов вооруженные люди едва ли особенно часто встречались в этой части Черного Города, особого внимания Фессу никто не уделил. Ему даже пришлось схватить за рукав дюжего мужика с топором на длинной рукоятке, чтобы узнать хоть что-нибудь.
- Где они? - в лоб спросил Фесс. Ясно, что задавать сейчас вопросы типа “А с кем это вы, голубчики, тут деретесь?” было по меньшей мере опрометчиво.
- В башне попрятались, гады. - Мужчина ничуть не сомневался, что под “они” подразумеваются именно враги, чародеи Радуги. - Засели, сволота, и огнем плюются. Эвон Даркин дом сожгли. И Даркины все погибли. Лютой смертью. - Он неожиданно хлюпнул носом. Видно, погибшие Даркины приходились ему кем-то большим, чем просто соседи.
- А чего именно сюда-то плюнули? - спросил Фесс, держа глефу на изготовку.
- А Дану их знают! - Мужчина злобно ощерился. - Не видал я. Только уж когда стукнули, увидел. Как дом рушится, значит, увидел, - уточнил он.
- Ну так что ж, пошли тогда к башне. - Фесс перехватил оружие поудобнее. - Пошли, и, клянусь, никакая магия им уже не поможет!
Они влились в толпу. Разрозненные группки к тому времени успели превратиться в настоящий людской поток. Очевидно, внимание чародеев привлекло что-то иное - в стороне, левее, где-то около Самоцветной улицы, раздалось пять или даже шесть громких хлопков, словно какой-то исполин от души аплодировал закончившим выступление артистам.
Фесс невольно вздрогнул. Он знал - и, следовательно, мог чувствовать достаточно, чтобы понять, какой силы магия пошла в ход.
Толпа, очевидно, тоже научилась уже кое-чему. Кто-то вскрикнул, раздались многоголосые проклятия, заплакали женщины. Фесс повернул голову - в багрово-черное небо медленно поднимались пять витых столбов золотисто-желтого пламени.
Воин вздрогнул. Зашиты от этих чар он не знал. Если его накроет...
Внезапно и сильно заныло плечо, так что он даже скривился от боли.
Они миновали большой, наполовину сожженный трактир. На мостовой лежали неубранные трупы - не меньше двух десятков. Сюда, похоже, маги ударили прицельно.
Башня Зеленого Ордена гордо стояла посреди неширокой площади, подобно всем остальным твердыням Радуги в пределах кварталов Мельина. Вокруг нее в беспорядке были набросаны тела - похоже, первый штурм дорого обошелся восставшим.
- Спервоначалу огнем плевались, - выдохнул прямо в ухо Фесса его давешний собеседник. - А вот теперь что придумают?..
Маги Радуги и впрямь могли придумать многое. Могли, например, сотворить заклятье Перемещения и дружно покинуть башню, предоставив горожанам разбивать лбы о ее несокрушимые стены и терять людей под ударами охранных чар.
Острый шпиль башни тонул в багряных клубах дыма. На противоположной стороне площади горело несколько домов - тоже, как видно, под действием волшебства, потому что пламя не дерзало перекидываться дальше.
На балконах и высоких галереях башни не было видно ни души. Казалось, огонь возникает сам по себе, ниоткуда, словно карающий гнев самих богов.
Однако никаких богов тут не было.
Фесс застыл, вжимаясь в покосившуюся стену дома - плохая защита, но все же лучше, чем никакой. Он понимал, что шансов у нападающих нет. Пусть даже они завалят трупами все подступы к бронзовым воротам, Наверное, в иное время он попытался бы проникнуть в башню через подвалы и катакомбы - он не сомневался, что каждый подобный оплот Радуги имеет хотя бы один потайной отнорок. Но, конечно же, не сейчас.
Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, пытаясь уловить ток пронзающих весь тварный мир потоков магической энергии, зачерпнуть в них Силу - он ведь был как-никак магом, хотя и не закончившим кичливую Академию в родной Долине.
И немедленно ощутил опаляющий гнев. Кто-то, куда более сведущий в магической войне, нежели Фесс, держал в тугом узле все доступные воину потоки. Фесс видел разворачивающееся покрывало мрака и пару горящих огнем глаз на нем - Страж Силы заметил чужака и готовился к отпору.
Первое, что сделала Радуга, - это постаралась защитить себя от волшебников-ренегатов.
Фесс с мучительной болью еле-еле сумел оторваться от двинувшегося на него чудовища.
Он не успел даже подумать, что же делать дальше, как левее, там, где в площадь вливался крошечный проулок Старьевщиков, кто-то истошно завопил, и крик этот подхватили сперва десятки, а затем и сотни глоток.
- На приступ, на приступ, на приступ, на приступ!
Так бывает, что людям кажется - они неуязвимы. Им кажется, что стены рухнут от одного их боевого клича. Им кажется, что ворота откроются сами по себе и засовы отодвинутся тоже сами, едва их ладони коснутся створок.
Боевое безумие. Когда целое войско обращается в сонм разъяренных берсерков, не замечающих ран, не чувствующих боли и не боящихся смерти. Не боящихся и не замечающих даже собственной гибели.
Фесс распластался по стене, вжался в нее, понимая, что бежать вместе со всеми - это смерть куда более верная, чем если прыгать с обрыва в тысячефутовую пропасть. Он очень хотел бы зажмуриться - даже у воинов Серой Лиги наступает предел. Но глаза отказывались закрываться. Веки не повиновались. И, оцепенев, оледенев, Фесс смотрел.
...Толпа хлынула со всех сторон, из всех улиц, улочек, проулков и просто щелей между домами. Фесс и представить себе не мог, что багровая тьма таит в себе столько народу. Мелькнули стрелы, лучники целились в окна верхних ярусов и бойницы - нижних. “Напрасная попытка, - подумал Фесс. - Никому из магов нет нужды стоять на виду или хотя бы около бойницы. Они сейчас все внутри, собрались вокруг талисманов, вокруг напоенных магической силой кристаллов, что помогают улавливать и использовать даром текущие реки Силы; ничто не заставит магов высунуть даже и нос, а вот от толпы сейчас ничего не останется”.
Конечно, маги могли бы прибегнуть к иллюзии, внушить атакующим панический ужас и, наверное, небезуспешно.., если бы попытались сделать это немного раньше. Сейчас толпу не остановила бы и орда огнедышащих драконов.
Раздалось глухое “зумпф!”, словно целая стая исполинских китов выдохнула разом. Башня засверкала нестерпимым блеском, от кончика шпиля до самых фундаментов, окна превратились в черные провалы на фоне ослепительного сияния, а потом пламенеющая тень самой башни вдруг резко поднялась вверх, раскрываясь точно зонт и нависая над полной народу площадью исполинским шатром. Фесс судорожно зашептал про себя затверженную еще с детства молитву-оберег. Ничто иное защитить его уже не могло.
Пылающая сеть рухнула вниз, и площадь в одно мгновение обернулась истинным адом. Огненные нити распарывали бегущих, словно на пути огня оказалась не полная крови человеческая плоть, а плавкий воск свечей. Зашипел и потек камень; кровь убитых мгновенно вскипела, и площадь окуталась густым паром.
Фесс наконец-то смог закрыть глаза. Но он знал, что крики умирающих будут преследовать его теперь даже за гранью смерти.
Однако есть смела далеко не всех. Слишком далеко отстояли друг от друга слагавшие се нити; наверное, половина атакующих избегла этой участи. Перепрыгивая через тела упавших, скользя и падая в покрывшей камень горячей, парящей крови, они бежали дальше - вперед, вперед, только вперед, к воротам!
Фесс мельком подумал: “Неужто маги настолько боятся, что прибегли к таким чарам? Ведь если б они просто заперлись в башне..."
Теперь из бойниц вырвался целый рой зеленоватых шаровых молний. Запахло свежестью, как при грозе. Однако Фесс ясно видел - это второе заклятье куда менее мощно, нежели первое. Огненная сеть скосила полтысячи человек; от второго погибло самое большее сотня. Уцелевшие издали дикий вой, добежав наконец до вожделенной башни; створки ворот задрожали и загудели от обрушившегося града ударов; тотчас начали расти живые пирамиды.
Фесс и представить себе не мог, что мельинские обыватели так хорошо умеют штурмовать укрепления. Не мог и представить, что ненависть к магам настолько глубока, что может бросить людей на верную смерть, и они будут умирать с яростно-бессмысленным боевым кличем на устах.
Волшебники Долины, как правило, пренебрежительно относились к простым смертным. Но в эти мгновения Фесс понял, что сам бы он никогда и ни за что не нашел в себе сил с таким высоким презрением к собственной жизни рвануться навстречу уничтожающему огню. Он думал, как победить и выжить. Умиравшие на площади люди думали только о том, чтобы победить.
Откуда-то появился импровизированный таран - вывороченный из земли привратный столб с окованным навершием. Десятки рук раскачали столб, железо грянуло в бронзу дверей, и Фесс, замирая, понял, что маги проигрывают, несмотря на все свои силы. Они сожгли сотни и сотни, но оставшиеся с муравьиным упорством продолжали штурм, не разбегаясь в ужасе и не поднимая рук, моля о пощаде. Если народ ворвется в башню, защитникам придется совсем плохо. Чародеев просто задавят числом, и тут уже не поможет никакая магия.., кроме разве что самой изощренной. Но ею, казалось Фессу, аколиты Флавиза не владели.
Сверху, из окон, вниз полетела зеленоватая светящаяся пыль, словно стаи мелких мотыльков. Защитникам пришлось встать к бойницам. Очевидно, в башне не нашлось достаточно сильного мага, чтобы вновь объединить мощь всех чародеев, зачерпнуть сил в неиссякаемых магических реках и ударить, применив заклятие наподобие той огненной сети, обратившей во прах самое меньшее пять сотен человек. Каждый волшебник сражался сам за себя.
Зеленая пыль опустилась на головы штурмующих, и боевой рев толпы тотчас прорезали истошные вопли. Пыль мгновенно въелась в плоть, пожирая кожу, кровь и мышцы; мелькнули обнажившиеся кости, Таран упал; однако на место погибших тотчас же встали новые. Лучники, не скрываясь, били и били по окнам и бойницам, били почти что в упор, и Фесс видел, как черные росчерки стрел то и дело врывались в узкие темные щели.
Звук ударов внезапно изменился - запоры и петли начали поддаваться. Еще немного, и створки рухнут.
Очевидно, в башне это тоже прекрасно поняли.
Обмерев, Фесс увидел медленно разгорающееся над шпилем зеленоватое сияние. Он чувствовал магию - магию рвущую, разрыхляющую, ломающую преграды, но притом отнюдь не убийственную. Воин не понимал, что задумали защитники; ему и в голову не могло прийти, что...
Брусчатка площади заходила ходуном. Тут и там появились провалы, над ними тотчас же закурился дымок. Потянуло мерзкой вонью, и тут Фесс осознал, что происходит.
"Тупица!” - только и успел он обругать себя, бросаясь вперед.
Маги нашли самое простое решение. И, наверное, самое лучшее.
Целые столетия Мельин простоял на раскинувшейся под его улицами паутине старинных катакомб, проложенных руками еще дочеловеческих рас. Фесс знал, что самые старые выработки восходят к временам, когда здесь и слыхом не слыхивали не только о людях, но даже об эльфах, гномах и Дану.
Потом пришли новые хозяева и, не утруждая себя, возвели новые дворцы и хижины на старых фундаментах. Вот тогда-то в подземельях Мельина, и появилась - во множестве! - та самая Нечисть. Правда, долгие годы мир подземный и мир наземный не слишком-то беспокоили друг друга. Обитатели Мельина быстро усвоили, что глубоко им лучше не лезть, а обитатели катакомб, несмотря на всю свою звериную тупость, - что двуногих обитателей поверхности лучше не трогать. К тому же регулярные удары Радуги, точно метла мусор, выметали из подземелий целые легионы свежих трупов.
Однако, несмотря на это. Нечисть под Мельином никогда не переводилась. Питалась чем придется, отбросами большого города в том числе.
И ждала, ждала, ждала...
...Из провала с писком ринулась целая лавина тварей, чем-то похожих на здоровенных крыс, только покрытых грязно-зеленой чешуей. Из другой ямины высунулась огромная усатая морда громадного безглазого червя; из третьей вывалился клубок спутанных щупалец, тотчас сграбаставших и потащивших к себе живую добычу.
Фесс видел, как падали люди, как в их руках замелькали, вздымаясь и опускаясь, дубины, топоры и самодельные копья. Однако маги, похоже, стянули сюда Нечисть из-под всего Мельина. Были тут и отродья, каких Фесс никогда не встречал и даже не подозревал, что такие существуют. Гигантов было мало - им труднее найти пищу да и вообще передвигаться по тесным, извилистым ходам катакомб; однако зубастой мелочи хватало.
Фесс наотмашь рубанул глефой по голове только-только высунувшегося из провала червя. Лезвие просекло плоть на всю глубину - черви эти тем и отличались от змей, что не имели ни черепа, ни даже костей.
Фонтан зеленой дурно пахнущей слизи взлетел, наверное, футов на шесть. Туша провалилась обратно в темноту; Фесс собрался было запечатать дыру заклинанием, но впереди уже разгорелась настоящая битва.
Обитатели верхнего Мельина сражались с обитателями нижнего.
О башне и магах все словно бы забыли.
Это было тоже яростное сражение; подстегиваемые магией твари нападали, не помня себя, забыв об осторожности и страхе перед огнем. Висли на людях чудовищными гроздьями, пуская в ход и клыки, и когти, и щупальца. Ядовитые жвалы, стрекала, острые шипы гребней - в ход шло все.
Фесс врезался в кипящее море тварей. Воин Серой Лиги рубил с такой быстротой, что оба клинка глефы слились в одно шелестящее кружение; черная и зеленая кровь взмывала потоками, когда очередное сердце лопалось, разрубленное надвое зачарованной сталью.
Фесс оставлял позади себя настоящую просеку. Спасти его могла только быстрота, нельзя было дать тварям вцепиться ему в ноги - что они обычно проделывали со своими противниками.
Его заметили. И оказалось, что маги Флавиза очень даже пристально следили за всем, что творилось на площади.
Фесса спас инстинкт. Воспитанный в Долине, прошедший неплохую школу у Клары Хюммель, он успел уклониться в последний момент. Облачко зеленой пыли проплыло возле самой его головы - и, промахнувшись, опустилось на какую-то злодейского вида многоножку, только-только высунувшую уродливую харю из-под земли.
Заклятье само просилось наружу, и Фессу стоило немалых усилий сдержаться. Радуга не должна ничего знать о нем.., по крайней мере пока.
Однако становилось ясно, что люди проигрывают битву. Слишком много повылезало Нечисти; ярость уступала место страху и желанию выжить.
Таран бросили. Сперва постепенно, а затем все быстрее и быстрее люди начали отходить; и не прошло нескольких мгновении, как отступление превратилось в паническое бегство.
Люди бежали - а твари мчались по пятам, бросаясь на их плечи всей массой и заваливая вожделенную добычу. Немногих уцелевших спасло лишь то, что бестии тотчас устраивались пировать, забыв про все на свете.
Фесс видел, как чешуйчатая зеленая крыса вспрыгнула на плечи истошно завизжавшей девчонке лет пятнадцати, увидел, как в тонкой руке взлетел нож и как проткнутая тушка покатилась по камням - и как сразу три крысы вцепились девчонке в ноги, а едва она, взвыв от боли, нагнулась, размахнувшись ножом, сразу пара тварей оказалась у нее на голове и шее. Брызнула кровь из прокушенных вен; девочка выпустила нож, зашаталась и рухнула навзничь. Полчища крыс тотчас накинулись на новую добычу.
Глефа воина Серой Лиги опоздала на считанные мгновения.
Отбиваясь на ходу, Фесс бежал следом за остальными, всей спиной чувствуя нацеленные в него полные ненависти взгляды.
Радуга распознала врага.
Агата замерла, подобно птичке перед удавом, глядя на громадную уродливую фигуру. Хозяин Ливня был во все той же древней, покрытой пробоинами и вмятинами броне, рогатый шлем, чудовищный череп-фонарь в левой руке, глазницы пылают зеленым огнем; длинный фламберг в правой длани, по черному клинку бегут струйки Смертного Ливня; злая сила, чужая самой плоти этого мира, “древних ратей воин отсталый”, неведомо как избегнувший объятий смерти и сохранивший в себе одно-единственное чувство - жажду. Жажду теплой крови, словно истинный вампир.
Агата не могла двинуться, не могла пошевелиться.
И маги Красного Арка надеялись, что она справится с эдаким страшилищем? Она, безоружная?
Она не могла ни бежать, ни сражаться. Только стояла, бессильно уронив руки, и смотрела на приближающуюся смерть.
Что ж, может, оно и к лучшему. Там, в Вечном Лесу, куда уходят после телесной гибели все Дану, она рано или поздно встретится с родителями, с друзьями детства, с кем играла под походными телегами армии Дану...
Пусть только скорее.
Чудовище остановилось. Череп повернулся, два зеленых луча-кинжала уперлись в Агату. Магия Арка выдержала удар - хотя отдача разлилась тяжелой болью по всему телу девушки-Дану.
- Чую, чую, чую... - забубнил глухой шлем. Смотровая щель обернулась к Агате. - Выпью душу, выпью душу, выпью.., выпью...
И Хозяин Ливня сделал первый шаг к обмершей Дану.
"Конец...” - обреченно подумала она. И, точно в сказках. Агата на самом деле вдруг увидела себя совсем крошечной, играющей рядом с родителями; только теперь она понимала, что за странные повозки окружают их и почему и мама, и отец облачены в доспехи, а за поясами - длинные и тонкие мечи с рукоятками, выточенными из корней тех деревьев, что росли рядом с домом.
Картина сменялась картиной. Вот праздник Первого Локона, после которого девушка считается взрослой и может жить сама, как считает нужным - но в полном согласии с многочисленными обычаями Дану. Вот на празднике звучат обращенные к ней, Сеамни Оэктаканн, слова жреца, слова Уст Леса: желает ли она покинуть родительский кров? И ее ответ в полном согласии с традицией: “Разве я изменщица отцу моему и матери моей? Разве оттолкну я взрастившее меня лоно и защищавшую меня грудь?"
И потом - дни и ночи, ночи и дни, походы, сражения, краткие мирные передышки... Империя наступала, легионеры шли сквозь леса, и даже все искусство прославленных лучников-Дану не способно было их остановить.
И потом - о, злая судьба, пославшая ей и тотчас же отнявшая Иммельсторн, последнюю надежду народа Дану!
Иммельсторн... Агата представила себе, что в руке - чуть шершавый эфес Деревянного Меча. Представила себе его дивную соразмерность, остроту его гибельного лезвия...
Когда она открыла глаза, то почти по-детски обиделась невесть на кого, увидев свою правую ладонь по-прежнему пустой.
Однако Хозяин Ливня не приблизился ни на шаг. И даже зеленый блеск в глазницах черепа как-то приугас.
Острие фламберга опустилось к земле.
- Вы.., пью... - повторил Хозяин Ливня, но уже без прежней уверенности.
Неужели сама мысль о Деревянном Мече повергла непобедимое чудище в такой ужас? Дрожа, Агата постаралась вновь вызвать ускользающее видение - представить себе восхитительно гармоничный изгиб клинка, баланс, при котором оружие кажется продолжением руки, спокойную силу Лесов, что дремлет где-то в душе Меча, в ее непредставимой глуби, а когда открыла глаза… Хозяин Ливня закинул свой чудовищный черный фламберг на плечо.
- Дочь Дану! - внезапно прогудел он. Вполне членораздельно, хотя и очень низким рокочущим басом. - Дочь Дану.., изведавшая.., принявшая... Дочь Дану!
Агата наконец нашла в себе силы попятиться. Говорящий Хозяин Ливня казался еще страшнее молчаливого.
- Возрадовался я, что ты оказалась на пути моем! - Страшный череп теперь и вовсе смотрел в землю. - Рад я вельми! Дай руку мне, Дочь Дану, и мы покинем сию юдоль!
- К-куда? - еле-еле смогла пролепетать Агата.
- Ко мне, Дочь Дану, ко мне на восходный брег великого моря, где солнце поднимается из воздушных бездн, где стоит мой дом. Давно я искал равную тебе, о Дочь Дану! Многих встречал я, но.., лишь ты, приявшая великую силу Иммельсторна... Идем же!
- Но.., но я... - пробормотала Агата.
- Не семь важно вес сие, не семь важно и все иное, - поднял руку Хозяин Ливня. - Значимо есмь лишь то, что я нашел тебя. Идем же!
Агата сжалась, замерла, парализованная ужасом. В сознании вновь всплыл образ Деревянного Меча - но на сей раз Хозяин Ливня не остановился. Он просто подошел к Агате и протянул к ней руку в наполовину истлевшей и распавшейся ржой латной перчатке.
- Пусть творится то, что должно! - торжественно провозгласил великан. - А наш с тобой путь, о Дочь Дану, - на восход, на самый восход, где горы встают из пламенеющего моря!
Гигантская рука коснулась возведенного магией Арка защитного купола.
- О-о, - прогудел Хозяин. - Зрю я, ты послана огненными колдунами! - Вокруг латной перчатки заплясал ореол чистого алого пламени. Однако старинная сталь медленно, но верно продолжала вдавливаться внутрь. Из-под глухого забрала вырвался короткий стон.
- Сильна волшба их, и неможно превозмочь ее так просто! - сдавленно проговорил Хозяин. И в этот миг завеса лопнула.
Мир вокруг Агаты взорвался. Тьма, смешанная с яростным пламенем, ринулась на нее со всех сторон.
И последнее, что успела подумать девушка, - не на это ли и рассчитывал хитроумный Верховный маг Арка?..

***

Ливень прекратился внезапно, в один миг. Сидри так и подскочил на жестком каменном ложе, когда неумолчный стук капель по внешней стене вдруг стих, Не веря своим глазам, Сидри заставил ставни открыться. Небо оставалось серым и бессолнечным, но страшные черные тучи Смертного Ливня истаивали, рассеиваясь безвредным паром, как всегда случалось после его окончания.
Гном в задумчивости почесал бороду. По его расчетам, ждать нужно было еще не меньше трех недель. Что случилось? Почему впервые за много-много лет Смертный Ливень прекратился намного раньше срока?
И не случится ли так, что он возобновится? Попасть под него в дороге, особенно после того, как добыт Драгнир, Сидри совсем не улыбалось. Если Ливень внезапно кончился - чего не случалось никогда раньше, - то почему бы ему и не начаться вновь?
- Не торопись, не торопись, Сидри, - сказал сам себе гном. - НЕ ТОРОПИСЬ! Каменный Престол это бы не одобрил. Выжди. День, два, может быть, три. Пока все остальные...
"Нет! - внезапно подумал он. - Об этом не может быть и речи. Среди хумансов наверняка найдутся отчаянные, что уже собираются в дорогу. Ты рискуешь попасть под Ливень - но страшнее Ливня встретить кого-то из Радуги. Забыл почтенного Ондуласта?
Больше гном не колебался. Собрав немудреные пожитки, он принялся крепить веревку. Незачем рисковать. Он спустится вниз по внешней стене - именно сейчас, пока в округе нет никого из охотников за самоцветами и их магов-покровителей.
Сказано - сделано.
Немного времени спустя гном тяжело перевалился через каменный парапет. За спиной его, намертво прикрученный великим множеством петель, покоился Драгнир.
Тави осторожно выглянула из низкой дыры тоннеля. Все правильно. Это здесь.
Она по-прежнему не пользовалась факелами. Магия позволяла видеть даже в кромешной тьме, а сейчас был не тот момент, чтобы экономить силы.
Громадный зал, где разыгралась давешняя схватка, был пуст. Лишь у стены застыло чудовищно скорченное и изломанное тело Кан-Торога. Вольный лежал, так и не выпустив оружия.
Тави осторожно опустилась на одно колено. Нечего было и думать исполнить все до единого сложные ритуалы Вольных, и все же какие-то слова она должна найти.
- Ты умер лучшей смертью, какой только может погибнуть Вольный, - негромко сказала Тави, опуская мертвому веки. - Ты умер, сражаясь с поистине неодолимой силой, и ты одолел ее - своей гибелью. Я обещаю, Круг Капитанов узнает о случившемся. Твоя дружина сможет гордиться тобой, Кан-Торог. А тело твое да пребудет здесь до той поры, пока не изменится мир и Спаситель, в которого не верили ни ты, ни я, не воссядет для Последнего Суда.
Девушка выпрямилась. Осторожно разжав сведенные последней мукой пальцы, взяла меч - согласно обычаю, снискавший славу клинок должен и дальше пребывать в дружине, несмотря на гибель владевшего им.
- Я донесу его до Круга Капитанов, - сказала мертвому Тави. - Все возрадуются и воздадут тебе хвалу, Кан-Торог. И душа твоя возрадуется тоже, странствуя по неведомым надмировым путям...
Она закрыла глаза и развела руки в стороны, раскрываясь, давая волю дремлющей внутри магической искорке.
Удар! Золотистый ливень молний вонзился в каменную плоть стены; с грохотом обрушилась лавина, погребая под собой тело Вольного.
Тави задержалась лишь для того, чтобы выплавить на поверхности самого крупного из рухнувших обломков имя Кан-Торога рунами его родного языка.
Теперь оставалось только отыскать дорогу наверх.., да как-то переждать Ливень.
О том, что он кончился, молодая волшебница пока еще не знала.

***

Патриарх Хеон мог быть доволен. Черный Город запылал сразу со всех концов. Летучие отряды Серых нападали на башни магов то гам, то здесь, стремительно атакуя и столь же стремительно отступая, так что ответные удары магов приходились по пустому месту - то есть по домам невинных горожан.
Так что не было ничего удивительного в том, что спустя несколько часов после полуночи Черный Город взял башни волшебников в плотную осаду. Даже видавший виды Патриарх удивился - такой ярости и самопожертвования от мельинских обитателей он не ожидал.
Его собственные гагаты, ударные полусотни ночных воинов, приступом взяли четыре из четырнадцати башен в Черном Городе; трофеи уже сделали Хеона самым богатым человеком в Мельине - кроме разве что Императора. Ланцетник, тот прямо-таки утопал в магических амулетах, оберегах и прочей добыче.
Хеон чувствовал - враг дрогнул. Маги сбиты с толку, растерянны, и неудивительно - они никогда еще не встречались со снадобьем Ланцетника, не знали, как ему противостоять и как с ним бороться; однако эта растерянность скоро пройдет, когда они поймут, что они имеют дело не с заурядным мятежом, а с настоящим восстанием, тогда в дело вступят Верховные маги Орденов, вроде Реваза и Сежес. Надо успеть уничтожить как можно больше рядовых волшебников, учеников, аколитов - Хеон знал о заклятье Кольца, о том, что маг высшего уровня может объединить силы своих более слабых собратьев, сплетая такие чары, перед которыми не устоят ни горы, ни небеса. Пока этого не случилось - паки и паки истреблять всех, кто носит одноцветный плащ, истреблять, пока в Мельине не останется ни одного волшебника!
И тогда он, Хеон, потребует с Императора соответствующую плату.
Лишенные руководства, маги в провинциальных городах станут легкой добычей. Нет сомнения, после сегодняшнего успеха остальные Патриархи Лиги не будут значить уже ничего. Обогатившиеся воины Хеона станут предметом зависти; к Хеону придут новые тагаты воинов, покинув своих прежних Патриархов.
И тогда Серая Лига станет истинной хозяйкой Империи.
О том, что будет дальше, Хеон не задумывался, считая себя трезвомыслящим и не витающим в облаках.
Но на переломе ночи гонцы стали приносить совсем иные известия.
Там, где наступали гагаты Патриарха, все было в порядке. Зато в иных местах - в частности, возле второй башни Флавиза, что возле пересечения Углежогной и Древосечной улиц - маги отбили все атаки мельинцев, выпустив на поверхность орды Нечисти. Началась резня. Жители в панике бегут, а маги... Маги выходят из башен, намереваясь скорее всего оказать помощь собратьям других Орденов, окруженных войсками Лиги.
- Нечисть валом валит-с, ваше патриаршество. - Зубы верного Фихте выколачивали дробь. - Того и гляди сюда пожалуют-с, ваше патриаршество!
Хеон не повел и бровью. Никто не должен видеть его растерянности. У него в резерве еще оставалось четыре полных тагата, он имел чем парировать внезапную угрозу, но чем тогда развить успех?
И все-таки такое не проигнорируешь.
- Фихте, разверни один тагат поперек дороги этих тварей, а другой пусть ударит им в бок, - приказал Патриарх. - Еще один тагат - на Углежогную, если маги действительно покинули убежище - окуривать их дымом и расстреливать. Никаких пленных. Они уже не нужны.
- С-слушаю-с, ваше патриаршество, - слабым голосом ответил слуга. Ему, единственному в Серой Лиге, позволялось быть трусом. Маленькая прихоть великого Патриарха. Точнее, Патриарха, которого непременно назовут великим - после этой ночи.

***

Легат Аврамий благополучно провел свои манипулы в Черный Город. Разумеется, маги не ограничились одним ударом - за первым вскоре последовал второй, более удачный: легат потерял два десятка человек убитыми и почти столько же - ранеными и обожженными.
В Черном Городе на пути когорты стали все чаще и чаще попадаться кучки людей с неказистым, самодельным оружием. Легионеров окликали; кто-то находил приятелей.
- Куда идете? - слышалось со всех сторон. “Ясное дело, боятся, что нас послали усмирять бунт", - подумал легат. И крикнул - так, чтобы слышала вся улица:
- Магов бить идем! По слову Императора!
- Ур-р-ра! - истошно завопил кто-то, и этот крик тотчас подхватили десятки глоток. К рядам легионеров начали пристраиваться люди. Центурионы не препятствовали. Старые вояки знали - первыми в бою всегда гибнут новички. Так пусть уж лучше эти, чем свои же воины. Цинично, как и любое старое солдатское речение.
Однако, углубившись на пять кварталов в паутину улиц Черного Города, легат понял, что дальше идти церемониальным маршем ему не придется. Волшебники успели приготовиться к отпору.
Легат не имел никаких способностей к волшебству - в отличие от собственной сестры. Однако - и это, похоже, было семейным даром - мог чувствовать направленную против него магию. Второй удар оказался бы куда более тяжким, не скомандуй легат вовремя: “Рассыпаться!”.
Вот и теперь. Впереди лежала пустая, мертвая улица, лениво горел угловой дом на следующем перекрестке. Врагов видно не было, но они уже ждали когорту. Ждали и готовили западню.
Первые ряды - принципы - смыкали щиты; далеко за последними шеренгами триариев арбалетчики приготовились стрелять навесными.
Легат вместе с несколькими телохранителями и сигнальщиками пробрался на чердак покинутого обитателями дома, Впереди, в кварталах мельинской бедноты, бесшумно вспух, оторвался и растаял в мрачном небе огненный пузырь. Над крышами заплясали язычки пламени, там начинался пожар.
- Эдак они весь город спалят, пока мы тут прохлаждаемся! - вслух, специально для своих солдат, сказал легат. Многие, очень многие имели в Черном Городе и родню, и друзей.
Щитоносные шеренги застыли. Легат вел когорту тремя параллельными улицами - рискованно, однако так оставалась хоть какая-то свобода маневра.
Затаившийся впереди враг ждал. Оно и понятно - ему не было нужды обнаруживать себя, маги остановили наступление целой когорты одной лишь тенью своего присутствия.
Аврамий скрипнул зубами. Ничего, кроме разведки боем, ему не оставалось.
Он подозвал старшего центуриона, вполголоса отдал несколько приказов. Выкликнули добровольцев. Два десятка отозвавшихся первыми и без колебаний Аврамий повел за собой - дворами и проулками, не слишком обращая внимание на заборы и прочие глупости.
Несколько раз в окнах мелькнули перекошенные от ужаса женские лица, но, конечно же, никто не дерзнул заступить легионерам дорогу.
…Гнилой потемневший забор, кривой сарай, крытый дранкой, покосившиеся стены старого-престарого двухэтажного дома - внизу помещался дешевый трактир-харчевня, верхние комнаты трактирщик сдавал внаем. Легат успел вскинуть руку в последнее мгновение, едва сознания только-только коснулась смутная тень угрозы.
И вовремя.
Воздух над их головами зазвенел и застонал, рассекаемый невидимыми клинками. Запоздавшего легионера разрубило надвое, не помогли ни щит, ни кованый панцирь. Аврамия окатило струей горячей крови; однако, как ни быстр был враг, легат, сражавшийся в свое время с морскими разбойниками, успел заметить скользнувшую по крыше тень, - Там! - крикнул Аврамий, указывая вверх. Восемь арбалетов ответили ему дружным, слитным залпам. Имперские арбалетчики были приучены стрелять, ориентируясь по вытянутой руке легата или центуриона.
Колотясь о дранку раскинутыми руками и ногами, вниз, во двор скатилась пробитая тремя болтами тощая фигура.
Убитый маг был почти мальчишкой. Наверняка ученик, по крайности - подмастерье, которому наскоро внушили пару боевых заклятий и бросили в бой, пока настоящие маги берегут свою драгоценную плоть.
Легат покачал головой. Сейчас им просто повезло.., просто повезло. Они заплатили одним за одного. Но дальше, если на каждой крыше и на каждом чердаке будет сидеть по такому мальчику, от когорты ничего не останется и сделать она ничего не успеет.
Они продвинулись на пару домов дальше. И столкнулись со второй засадой.
На сей раз им повезло меньше, да и заклятие оказалось наложено тоньше и искуснее. Доски лестницы, по которой они поднимались, внезапно ожили, со стен глянули вниз чудовищно искаженные зверские физиономии, и легат уже потом только понял, что это невероятно измененные их собственные лица и что само заклятье - не более чем кривое зеркало.
Но прежде чем легионеры прорвались сквозь строй деревянных врагов, они потеряли троих. Одного мага - опять же мальчишку - зарубили, второму арбалетная стрела пробила правое плечо, и его скрутили.
- Глянь-ка, девчонка! - удивился седоусый центурион, командир стрелков.
Девушка, тонкокостная, некрасивая, глядела на легионеров, точно мышь на схватившую ее кошку. Аврамий заметил, что кровь из ее простреленного плеча уже не течет.
- Где остальные? - чисто проформы ради спросил он.
- Не скажу! - Девица оскалила мелкие зубки и стала невероятно похожа на крупную крысу.
- Кончайте се, - вздохнув, приказал легат. Не было ни времени, ни возможности допросить девчонку по-настоящему.
Та судорожно всхлипнула, но так ничего и не сказала. И даже о пощаде просить не стала.
- Повиновение Империи, легат! - Центурион поуставному прижал кулак к латам. - Не дозволите ль сперва?.. Мы быстро.
- Ума лишился, Клодиус!
- Никак нет, легат, девка эта - из Желтого Угуса, а я слыхал, что они таковскому посвящены, что ежели ученицу, значить, девственности лишить, эвто ей хужее смерти. Да вы сами гляньте, легат!
И он с силой рванул за длинный подол.
- А-а-а"! - истошно завопила девчонка, забившись так, что из плеча разом струей брызнула кровь. - Не-е-е-ет! Все скажу! Скажу-у-у!!! Только не это! А-а-а!!!
Ее всю мгновенно покрыли крупные капли пота. На шее судорожно забилась жилка, зрачки расширились. От ужаса она вообще забыла про магию, Аврамий не чувствовал сейчас ничего, даже самого слабого присутствия волшебства.
- Связать! - мгновенно распорядился легат. - И помни, девка: станешь говорить - добром тебя отпустим, нет - ты сама знаешь, что будет. Всю когорту через тебя пропущу.
Вернулись с добычей.
Тем временем над Мельином уже окончательно сгустилась ночь, однако беспрерывна полыхающее зарево превратило ее почти что в день. То туг, то там в небо взмывали столбы пламени, иногда сопровождавшиеся грохотом, иногда, напротив, бесшумные.
Доносились чьи-то крики, то и дело запах дыма перекрывало отвратительное зловоние, словно кто-то вывалил посреди улицы содержимое выгребной ямы.
...Девчонка и впрямь рассказала немало интересного.
- Смотри, головой отвечаешь, центурион, - предупредил легат, опуская на лицо забрало и поудобнее перехватывая меч. - И ты, девка, смотри - если соврала, я тебя и из подземелий Радуги достану.
- Не соврала я-а-а-а... - послышалось в ответ рыдание.
Когорта развернулась в боевой порядок. Дома, где засели маги-стрелки, брались по всем правилам военного искусства, под прикрытием арбалетчиков.
Снова и снова, разбившись на группы, высоко подняв щиты, а то и составив настоящую “черепаху”, солдаты Аврамия со всех сторон врывались в указанный “языком” дом, выбивая окна, двери, а то и используя подвалы. Короткий визг стрел; сталь и магия сплетались в смертельных объятиях, навстречу воинам летели молнии, тек жидкий огонь, воздух оборачивался жалящей вьюгой ядовитых снежинок - но больше одного заклятья не успевал сплести ни один маг.
А зачастую не успевал и одного.
Аврамий вновь сам повел центурии в дело.
Затаив дыхание, легат карабкался по приставной лестнице. Чердачное окно было приоткрыто, и оттуда прямо-таки смердело магией. Снизу, с первого этажа, уже слышался лязг мечей, рык и проклятья - похоже, этот чародей оказался мастером Зверей.
Аврамий неслышно взмыл над подоконником, с лету воткнул короткий и толстый меч в тонкую спину, обтянутую коричневым плащом с пятном от пота посередине. И отскочил, словно разлетевшиеся волной медно-красные густые волосы убитой девушки могли укусить.
Продвигаясь, легионеры несли потери, но и маги теряли немало. Когда ночь перевалила на вторую половину, когорта Аврамия очистила добрых два десятка кварталов, истребила почти пять десятков молодых волшебников (и волшебниц, надо признать), потеряла убитыми и ранеными около семидесяти человек (да еще сотню присоединившихся к ним горожан) и вплотную подошла сразу к трем башням - Угуса, Солея и Лива.
Оставалось преодолеть последнюю сотню локтей - и когорта соединилась бы с гагатами Патриарха Хеона.
Но в этот момент маги дали свободу Нечисти.
Сидри по-прежнему невероятно везло. Без всяких происшествий он достиг подножия гор и, не задерживаясь, двинулся вдоль хребта на запад, избегая углубляться в болота. Каменный Престол преусмотрел и такую возможность. Его посыльные будут ждать Сидри Дромаронга на всех дорогах, какими он только сможет вернуться.
Гном шагал, улыбаясь в бороду. Он смаковал свою победу, словно старый пьяница - бутылку хорошо выдержанного вина. Он сгорал от нетерпения - и в то же время наслаждался каждым мигом ожидания, словно наяву видя воспрявшие духом гномьи рати, хирд, облаченный в сияющую броню, и Драгнир, пламенеющий Драгнир, величайшее оружие, когда-либо созданное в пределах этого мира, оружие, сотворенное для того, чтобы побеждать.
О том, что существует и двойник Алмазного Меча. Иммельсторн, Деревянный Меч, Сидри забыл и думать. Да и то сказать - кому какое дело до этой забытой всеми легенды презренных Дану? Они уничтожены (единственное достойное дело хумансов), а мы, гномы, живы, и у нас теперь есть Драгнир!
Он даже принялся напевать, со страшной силой фальшивя. Раса гномов не отличалась музыкальными талантами, так же, как эльфы и Дану, - способностями к строительству подземных чертогов и неприступных крепостей.
Тави устало брела, поднимаясь по очередной бесконечной лестнице. Девушка вымоталась - магия точно пиявка высасывала из нее телесные силы. Так бывает всегда, когда приходится долгое время поддерживать какое-то одно монотонное и простое заклинание, в данном случае - способность видеть в темноте.
Подземелье, где над телом Кан-Торога воздвигся настоящий курган, осталось далеко внизу. Тави не сомневалась, что она уже достигла уровня моря и даже поднялась еще выше, но до сих пор ей никак не удавалось отыскать ничего похожего на выход. Конечно, в запасе оставалось немало времени - несколько недель, пока не прекратится Смертный Ливень, но постоянно блуждать в потемках - от этой перспективы радости как-то не прибавлялось. Да и живот бурчал все настойчивее и настойчивее. Магия могла заглушить чувство голода, прибавить на время сил, но вот вовсе обходиться без еды, как некоторые маги высших стеле ней, Тави пока еще не умела.
Однако там, за пределами гор, творилось нечто донельзя странное. Тави привыкла - из-под Смертного Ливня не в силах вырваться ни одно заклятье, даже самое сильное или самое простое. Однако сейчас она начинала улавливать слабый отзвук отдаленных, пронизанных магией мест - тех мест, где потоки незримых сил отчего-то цеплялись за плоть этого грубого, парного мира. В таких местах древние ставили святилища, там камлали шаманы, потом над некоторыми из них возникли храмы или башни Радуги, а многие оказались и просто забыты.
Сейчас Тави внезапно почувствовала их слабое эхо. “Что случилось? Проклятье, наверху, похоже, творится нечто из ряда вон, а ты петляешь по этому бесконечному гномьему лабиринту, не в силах отыскать дороги. Сознайся, та короткая вспышка, когда ты и в самом деле видела во тьме без всяких заклятий и безошибочно находила дорогу, осталась позади. Теперь, используя обычный магический арсенал, ты только и можешь, что примерно узнать направление.
Если бы при этом ты еще смогла проходить сквозь камень, было б совсем хорошо”, - угрюмо думала молодая волшебница.
Наконец она совсем обессилела. Уселась на ступеньку (лестница и не думала кончаться), достала из мешка скудный съестной припас.
Надо отдохнуть. Иначе она просто не сможет ничего сделать, даже воспользоваться магией.
Однако стоило ей сесть и забыть на время о необходимости переставлять ноги - зов древних святилищ, слабые отголоски природной волшбы, сделался, как никогда, чист и заметен. Магия оправлялась от вызванного Смертным Ливнем шока, и это значило, что в этом году он точно прекратился, и почти на три недели раньше обычного.
Тави даже рот разинула от удивления, едва только осознав случившееся. “Ливень прекратился! Вот это да! Скорее, скорее прочь отсюда! Выбраться наконец на поверхность! Сколько можно ползать словно червь по этим распроклятым тоннелям!"
На сей раз она решила, что нет больше смысла таиться, Пришло время пустить в ход настоящую магию - и пусть в погоню бросается хоть вся Радуга!
Открытый бой лучше муторного блуждания по каменным коридорам. А в том, что такой бой будет, Тави не сомневалась. Волшебство, которое она собиралась сплести, требовало больших сил. Для Семицветья это все равно что огонь в ночи. Конечно, маги ринутся на нее, как стая волков на добычу. Тем более что дозорный их пост совсем недалеко - у главного входа в гномьи подземелья.
Но и ждать - тоже выше ее сил! Учитель говорил - есть моменты, когда от драки бежать нельзя, сколь бы ни было велико преимущество врага.
Тави не сомневалась, что сейчас для нее настал как раз такой момент.
Магия рвалась на волю, внутри горело яростное пламя, еще больше раздуваемое ее гневом. Тонкие ноздри девушки трепетали, глаза блестели. Скорее, скорее, скорее!
...Чародейства ее было сложным. Она пустила в ход разом и древнюю, и новую магии. Тави знала, что волшебникам Радуги сейчас кажется - вся гора внезапно засветилась изнутри, став на мгновение прозрачной. Выпущенная на свободу Сила срывала с тьмы ее каменные одежды, яркий (особенно после подземного мрака) свет лился внутрь, озаряя весь запутанный лабиринт ходов и залов.
Дорога наружу лежала перед ней, видимая словно на ладони. Заклятье продержалось лишь несколько секунд, но и этого Тави было достаточно. Обессиленная, она почти рухнула на камни, не замечая их жесткости. Гранитные ступени показались ей в тот миг мягче самой пышной перины.
Немножко отдохнуть.., и наружу, наружу, наружу!
...Когда волна закованных в латы ЕГО, Императора, солдат ворвалась на подворье, он едва не заорал от восторга. Первый бой был выигран, сопротивление магов сломлено, и легионеры уже волокли пленников - основательно избитых, окровавленных, большей частью без сознания. С особенным усердием обдирались, само собой, женщины.
Старание воинов было понятно - волшебник, воющий от боли, не способен творить заклинания.
Дрожащих, перепуганных чародеев и чародеек согнали в кучу. Арбалетчики подняли оружие, беря их на прицел. Как ни быстра магия, короткий железный болт, что навылет пробивает конного воина в полном двойном доспехе, все равно оказывается расторопнее волшбы.
Недвусмысленный намек был вполне понятен.
И все-таки нашлись храбрецы даже среди адептов Радуги.
- Что мы тебе сделали, убийца?! - выкрикнул высокий молодой голос. Девушка лет двадцати с растрепанными русыми волосами шагнула вперед, придерживая на груди разорванное платье. - Мы верно служили тебе!.. А ты...
Император с каменным лицом слушал обрушившийся на него поток бессвязных проклятий. Черный камень перстня он держал на виду, так, чтобы каждому из пленных стало ясно - даже начни они колдовать, дать команду арбалетчикам он все равно успеет.
- Оскорбление особы императорской крови, - громко и невозмутимо проговорил он, когда русоволосая магичка выдохлась. - Карается смертной казнью по усмотрению особы императорской крови. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, приводится в исполнение немедленно.
Он позволил себе несколько мгновений острого наслаждения - наслаждения бессильным животным ужасом в глазах жертвы и всеобщим оцепенением среди остальных пленных магов.
А затем резко выдернул меч из ножен. Лезвие зашипело, рассекая воздух. Обезглавленное тело мгновение еще стояло, фонтанируя кровью из перебитых жил, а затем мешком рухнуло на аккуратно замощенный деревянными шестиугольниками двор.
Замерев от ужаса, забыв даже и думать о колдовстве, пленные маги смотрели на откатившуюся голову девушки; спутанные русые волосы перемазаны кровью, рот искривлен мукой.
"Кажется, урок неплох”, - подумал Император, бросая на тело жертвы белый надушенный платок, которым он только что стер кровь с клинка.
В глазах магов и магичек он читал один только страх. Похоже, никто и не помышлял о борьбе. Кое-кто, опасливо перешептываясь, кивал на белую латную перчатку - Император носил ее, не снимая.
Впрочем, держать в плену чародеев еще опаснее, чем воевать с ними. Выход здесь только один.
- Стрелки, залп! - резко выкрикнул Император.
Арбалетчики выполнили приказ даже раньше, чем успели осознать его смысл.
Тела магов мешками повалились одно на другое и на землю.
- Проверить и живых добить, - распорядился Император, поворачиваясь спиной к убитым.
Он понимал, что с этого мига Радуга не будет знать ни сна, ни покоя, пока не рассчитается с ним за содеянное.
Однако странным образом он не боялся.
Белая латная перчатка из кости неведомого зверя как влитая сидела на его левой руке.

Глава 3

Понятно. Приятно провести время не удастся”. Обычно Клара Хюммель, словно простая смертная, не упускала ни одной возможности походить по торговым радам, лавкам и рынкам Мельина, всюду торгуясь до изнеможения, до последнего гроша. "Похоже, будет не до развлечений”, - думала Клара, сидя на гребне стены. Торопиться было незачем и некуда. Город горел, подожженный со всех четырех сторон, искать там Кэрли сейчас совершенно бессмысленно.
Однако в то же время Клара никак не могла решить, что же ей предпринять - раньше подобные колебания были ей совершенно несвойственны. Задание Архимага Игнациуса не отличалось четкостью. “Ищи!..” Вот и все. Конечно, сама Клара смертельно бы оскорбилась, начни Игнациус долго и нудно растолковывать, что и как ей предстоит исполнить.
Твари с Границы.., разумеется, о них ходили всякие слухи. Боевые маги Долины встречались с ними и раньше, в каком-то забытом мирке вдалеке от нахоженных троп; обменявшись короткими дуэльными выпадами, стороны разошлись, огрызаясь и зализывая раны. Ни те, ни другие не собирались драться друг с другом и не вставали друг у друга на пути. Боевые маги выполняли свою работу наемников, а чем занимались в том мире их визави, никого не волновало. В пропитанной, пронизанной магией Вселенной можно встретить самых причудливых созданий. Нет смысла бороться со всеми сразу, Но, судя по словам Игнациуса, кое-что изменилось. Не принадлежащие ни к сонму Черных Богов, ни тем более Светлых, эти бестии преследовали какие-то свои, одним им ведомые цели. Власть над миром - непохоже. Что-то иное, совсем иное, абсолютно иное...
В том и трудность - не понимая этики и ценностей этих существ, невозможно сказать, куда или против чего будет направлен их следующий удар.
И вот Клара бездействовала, являя собой первоклассную мишень - темный силуэт на фоне залитого багровым неба. Что происходит в Мельине, было понятно и так - восстание, бунт, мятеж, маги пытаются сейчас его подавить. Что ж, боги Крови им в помощь, Клара совершенно не собиралась вмешиваться. На великой Тропе - сотни, тысячи миров, под разными небесами, все они открыты магу Долины, так что пусть местные колдуны сами разбираются со своими подданными - кажется, тут, в Мельине, именно такие порядки?
Громыхнуло несколько раз подряд. Клара поморщилась - накладывавший чары использовал большую мощь, но распоряжался ей куда как неумело, словно пытался прибить муху громадным кузнечным молотом.
"Эдак они от города к утру ничего не оставят”, - раздраженно подумала Клара. Мельина ей было бы жалко - город отличался красотой, хотя она его ни разу так как следует и не осмотрела.
Как и все боевые маги, Клара Хюммель была любознательна, и это качество ничуть не ослабело с годами.
...И все-таки оказалось, что на стене она торчала не зря. Где-то на самой границе мрака, границе, ведомой лишь магам и незримой для смертных, на самом рубеже ночи и того великого, необъятного и непознаваемого, что стоит за простым отсутствием света, - там прошло короткое, резкое движение, словно рябь по темной воде.
Клара мгновенно насторожилась. Неужто твари клюнули? Конечно, она торчала на самом виду не просто так. Она чуть приоткрыла брешь в маскирующих и защитных заклятьях, самую малость, чтобы только...
Она не знала, чего “чтобы только”. Подманить неведомого врага? Наверное. Но первая заповедь боевого мага предписывала всегда избегать зряшного и ненужного риска - а Клара сейчас очень рисковала. Она давала понять местным обитателям, кто хоть сколько-нибудь разбирался в магии: “Я не ваша! Я не из этого мира!” - то есть злостно нарушала вторую заповедь Гильдии боевых магов. Впрочем, Клара как раз и не сомневалась, что заповеди существуют только для того, чтобы их нарушать, иначе жизнь утратит всякую прелесть. Движение повторилось. На сей раз Клара была готова - и потому не упустила момент.
По самому краю ночи мягко скользила зыбкая, то и дело меняющая очертания тень, принимавшая форму то ската с пучком каких-то щупалец, на манер бороды свисавших с морды, то почти человекообразной фигуры, лишь только со странно вывернутыми - коленками назад - ногами. “Как у козла, пожалуй, - подумала Клара. - Или у кузнечика. Нет, пожалуй, все-таки у козла. Ну, здравствуй, здравствуй, гость незваный! Хотела б я - вместе с Архимагом Игнациусом - знать, чего тебе тут понадобилось, мой дорогой?.."
За первой тенью последовала вторая, потом - третья, четвертая, пятая... Они скользили неслышно, пробираясь той узкой тропой между ведомой всем нам ночью и исполинским темным миром, что придвигается вплотную к нашему, стоит нам задуть лучину или погасить факел.
Твари умели хорошо прятаться. Клара не без гордости подумала, что тут даже лучшая из местных магов - эта, как ее, Сежес - не смогла бы ничего заметить, Игнациус сказал - не ввязываться в драку.., только посмотреть. Но не к лицу ей, знаменитой Кларе Хюммель, у которой за спиной почти три десятка выигранных войн, возвращаться назад со столь скудной добычей!..
Клара выжидала, внимательная и напряженная, точно тигрица в засаде. Пусть твари пока думают, что это они охотятся на нес.
На самом деле все, конечно же, “задом наперед и совсем наоборот”.
Ну, давайте, ближе, ближе, еще ближе!.. Клара слегка встревожилась, когда число теней перевалило за дюжину. С незнакомым противником нельзя допускать такого численного перевеса. Даже если твой противник размером с клопа. А эти создания, увы, были куда больше.
Но отступать было уже поздно. Тем более что ничего интересного Игнациусу Клара рассказать все равно бы не сумела.
Вот если б она явилась к Архимагу с захваченным “языком”!
"Клархен!.. - наверное, только и смог бы воскликнуть Игнациус, доведись ему услышать эти ее сугубо девчоночьи мысли. - В твои-то триста с гаком!.."
Маскируясь, Клара стремительно плела заклятье. Очень сложное и вычурное, оно должно было в единый миг вырвать одну тварь из подступающих к волшебнице и одновременно - открыть Врата, через которые Клара попадет в слепой мир без солнца, луны и звезд, в царство дремлющей ночи, где земная твердь не осквернена жизнью. Это место служило идеальной тюрьмой. Клара была далеко не так глупа, чтобы тащить своего пленника прямо в Долину. Нет уж, ради такого случая Архимагу придется слегка поразмять кости.
...Ну вот и готово. Давайте все сюда, ребятки!....Упругая тень взвилась в воздух, бесшумно вспарывая плоть ночи. Клара успела разглядеть режущие воздух плавники-крылья (точь-в-точь как у ската), сжавшийся в двойное кольцо" шипастый хвост, усеянный отливающими синевой иглами, пучок шевелящихся щупалец, окаймлявших распахнувшуюся внезапно очень, очень широко пасть; за первой тварью тотчас же прыгнула вторая, за ней - скопом все остальные.
Воздух зазвенел от столкнувшихся в противоборстве сил. Клара успела разглядеть, как внезапно и резко распрямившийся хвост первой бестии рубанул по ее незримой магической удавке, удар этот отозвался болью во всем теле волшебницы, ее заклятье лопнуло; впервые на памяти Клары Хюммель тварная плоть живого существа оказалась способна преодолеть ее, Клары, магию; рефлексы опередили разум, она сплела самое сильное, самое убийственное заклятье, неосознанно выбирая Стихию Огня, - и встретила летящую тварь потоком ядовитого, прожигающего любую браню пламени.
Огонь жадным языком слизнул черную плоть с гибкого, составленного из великого множества костей скелета. Несколько мгновений скалящийся череп еще продолжал лететь по инерции, но затем натолкнулся в воздухе на второй слой Клариной защиты и горящей, рассыпающейся трухой соскользнул вниз, к подножию стены.
Клара мгновенно перенацелила заклятье на вторую атакующую тварь.., но было уже поздно. Гибкий точно кнут хвост хлестнул ее по ногам, рванувшиеся вперед щупальца впились в плечи, разумеется, остановить магию это не смогло, тварь вспыхнула точно так же, как и первая, но успевшая подлететь третья небрежно, одним касанием прорвала Кларину защиту и выдохнула ей прямо в лицо морозное облако какой-то сладковатой дряни.
В глазах у Клары взвихрился многоцветный звездный хоровод, и она потеряла сознание.

***

...Фесс мгновенно понял, что он отрезан. Воин Серой Лиги остался один на заваленной телами людей и трупами Нечисти площади, и в спину ему упирался очень, очень злобный взгляд - из какой-то бойницы. Прозвучал беззвучный приказ - ни с места.
Впрочем, Фесс и так не собирался бежать. Впереди все еще продолжалась свалка, люди и Нечисть истребляли друг друга, источавшие смрад провалы больше не извергали потоки тварей, что заменили бы убитых, Фесс надеялся, что мельинцы выстоят.
А вот ему уже не уйти. Он на прицеле. Воин очень хорошо представлял себе, какие заклятья творятся сейчас в башне.
Последовал второй молчаливый бессловесный приказ - бросить оружие.
"А вот уж нет, господа хорошие”, - подумал Фесс и усмехнулся как можно более гадостно, словно те, в башне, могли различить его ухмылку и прочесть его мысли. Он играл сейчас с огнем, но иного выхода у него не было. Придется рискнуть - или ему не миновать второго плена. И тогда ему уже будет не вырваться. Ему не подстроят побега, как в прошлый раз...
"Брось оружие!” - приказали ему из башни вторично.
Фесс согнул правую руку в известном всему свету непристойном жесте. И, сделав шаг в сторону, рухнул в черную дыру провала - за миг до того, как земля на том месте, где он только что стоял, вспучилась жгучим пламенным пузырем.

***

- Мой замок, о Дочь Дану, - напыщенно и торжественно провозгласил Хозяин Ливня. - Войди в него. Будь гостьей. Та, чья длань осязала прославленный Иммельсторн, Деревянный Меч, всегда желанна в этих стенах.
Агата наконец смогла осмотреться. Здесь, на восходном взморье, утро уже уступало место не по-осеннему яркому дню. Под ногами лежала иссиня-черная скала - без малейшего вкрапления иных цветов, И всего лишь в шаге от Агаты скала резко обрушивалась вниз тысячефутовой пропастью - далеко внизу кипела белая полоса прибоя, восточный океан в вечной ярости грыз черные кости земли.
За спиной Агаты не было никакой тропы или дорожки, не было ничего и впереди - одна только пропасть, глубоко врезавшийся в сушу узкий залив, какой на севере именуют фьордом. А на той стороне, венчая исполинский пик, словно черная корона, высился замок.
Тонкая центральная башня казалась нацеленной в самое сердце небес пикой; серп острых стен, вычурные рондоли с черными железными шатрами над ними - и нигде никаких признаков моста или ворот.
И над всем этим чистое голубое небо; никогда и не заподозришь, что здесь дом того жуткого создания, что повелевает несущими смерть тучами.
Гигант в древних доспехах высился за спиной Агаты.
- Что же ты медлишь, о Дочь Дану? - прогудел его голос. - Войди же! Старые стены ждут тебя!
Агата взглянула вниз и судорожно сглотнула, спеша скорее отвести взгляд. От одного вида распахнувшейся бездны становилось дурно. “Он испытывает меня? Зачем?"
- Конечно! - раздалось за спиной. - Воистину ты догадлива! Замок должен принять тебя. Но содеет он это, лишь, если ты сама превозможешь свой страх.
"Шагнуть через пропасть?” - мысленно спросила Агата, внутренне очень желая услышать, что ей предстоит всего-навсего переведаться с огнедышащим драконом.
- Шагнуть через пропасть, - с прежней торжественностью подтвердил гигант. - Догадка твоя верна, о Дочь Дану!
Это напыщенное "о Дочь Дану!” уже начинало надоедать Агате.
Шагнуть через пропасть... Легко сказать!
- Так и только так сможет замок Ливня понять, действительно ли ты та, о которой говорится в пророчествах Илэйны? Иначе напрасен весь труд мой, и все терпение мое, и все жертвы мои напрасны тоже! Как и жертвы всех тех, что с жизнью расстались под Смертным Ливнем!..
Агата не в силах была отвести взгляда от ждущего ее тела провала. Шагнуть? Опереться о невесомый воздух, зависнуть на миг - и рухнуть вниз; нет, нет, она не может, она не в силах!
- Можешь! - прогудело за ее спиной. - Ты можешь и ты содеешь это, Дочь Дану! Сила, Сила, Сила ждет тебя впереди! Великая Сила! Покорная тебе Сила!
"Он покупает меня?!
- мелькнула отчаянная мысль.
Толчок в спину. И упругий удар ветра - прямо в лицо.
Хозяин Ливня просто столкнул ее вниз.
Ветер втолкнул обратно в горло рванувшийся было крик.
И в тот же миг ноги коснулись незримой опоры.
Агата шла над пропастью. А из-за спины доносился чудовищный хохот Хозяина.
Замок на вершине приближался с каждым шагом. Она останется там.., останется, пока не овладеет Силой.., пока не поймет, в чем заключались пророчества Илэйны… и тогда вернется обратно могучей волшебницей; подобно весеннему урагану, она промчится над страной, над Auerthrin-d!Dhaan, Страной Весеннего Ветра, страной народа Дану. Ее давно потерянной страной.
О, месть ее не будет знать себе равных! Она прольет патоки крови, она сотрет все семь Орденов с лица земли, как презренную плесень, она вырвет Иммельсторн из их грязных рук, вернет Деревянному Мечу былую славу и потом - когда ее, конечно же, провозгласят королевой - укрепит его над своим троном; и будет она править мудро и справедливо, и ее прозовут Сеамни Великой, и долго еще после ее смерти, что неизбежно наступит когда-нибудь в отдаленном будущем, хумансы будут пугать детей ее именем, именем Сеамни Грозной, Мстительницы.
...Она не заметила, как очутилась возле кольца черных стен. Пропасть осталась позади. Только теперь Агата почувствовала, что вся дрожит, а одежда на ней совершенно мокра от пота.
Камень перед ней внезапно сделался совершенно прозрачным. Прозрачным до такой степени, что непонятно было, воздух ли перед ней или же, шагнув, она столкнется с невидимой преградой. Шестое чувство подсказывало Агате, что останавливаться нельзя, что это какая-то ловушка, очередное испытание, непонятно зачем устроенное Хозяином Ливня.
Она шагнула, невольно зажмуривая глаза. Ничего. Еще один шаг, и еще - вокруг потемнело, на девушку упала тень. Стены вновь стали прежними, угрюмыми и черными.
Замок был невелик. Едва ли пятьдесят шагов отделяло Агату от противоположной стены. Тонкая башня, сейчас особенно сильно напоминавшая вонзенную в небо пику, одиноко возвышалась посреди мощеного двора. Больше никаких построек тут не было - настоящие замки возводят совсем не так, но какое дело было Хозяину Ливня до всех и всяческих правил, если он сам устанавливал для себя любые законы?
И сам Хозяин - легок на помине! - уже стоял на пороге башни. В отличие от стен тут имелись нормальные двери - тяжелой кованой бронзы, все покрытые причудливым литьем. Люди и чудовища, драконы, эльфы, гномы, обитатели пучин - тут были все. Сражающиеся, пирующие или просто мирно беседующие.
Когда такое было, чтобы Дану мог спокойно говорить с гномом или орк - с эльфом? Такое, наверное, случалось только в сказочные времена.
- Входи, о Дочь Дану, - прогрохотал великан. - Входи же!
И Агата вошла.

***

Лес еще не оправился, еще не ожил после секущих ударов Смертного Ливня. Словно не веря в окончание бедствия, все живое продолжало прятаться по логовам и укрывищам, не решаясь высунуть наружу и носа, Сидри шагал через чащобы один-одинешенек. Впрочем, гном не сильно страдал от этого.
Как он и ожидал, хумансы особо мешкать не стали. Едва только стих перестук несущих смерть капель, старатели тотчас покинули лагерь. И наверняка двинулись вглубь от Главных ворот пережидавшие там лихую пору охотники за самоцветами. Так что гном убрался с их дороги как раз вовремя.
Похоже было, что его не заметили. Больше всего Сидри заботили дозорные маги Радуги, что несли стражу в привратной башне; однако миновал день, наступило следующее утро, а никакой погони он не почувствовал.
Сидри долго боялся даже думать о такой удаче, не то что поверить в нее. Он оставлял позади милю за милей, держа горы по правую руку, не рискуя забираться в гибельные болота.
День сменился ночью, ночь уступила место дню;
Хребет Скелетов начал сворачивать на полдень, тесня зловонные трясины. Узкая полоска предгорных лесов расширилась, появились звериные тропы. Гном безостановочно шагал и шагал.
И никто так и не попытался его остановить. Миновала неделя. Теперь Сидри шел почти точно на юг, он мог бы перевалить через сделавшиеся здесь низкими и пологими горы, но тропы через Хребет Скелетов маги всегда сторожили очень бдительно, и Сидри решил не рисковать. Его мешок с провизией показал дно, однако гнома это совершенно не заботило. Он знал, что конец пути близок, и это поддерживало его лучше мяса и хлеба.
...Гном обогнул очередной лесистый холм. Ему показалось, что на вершине смутно виднеется нечто вроде одинокой башни; как всегда в таких случаях, Сидри избрал обходной путь. Про себя он не переставал дивиться, куда же делись те маги, что напали на них, когда они, тогда еще втроем, пробивались вовнутрь. Опытному волшебнику ничего не стоило засечь след гнома, даже если этому следу было больше недели; так почему же вся Радуга так и не помчалась за ним?..
- Сидри Дромаронг? - раздалось внезапно у него за плечами. - Мы ждали тебя по велению Каменного Престола!
Двое гномов в полном вооружении, в глухих шлемах и длинных кольчугах-бахтерцах стояли по обе стороны тропы. Оба держали наготове боевые топоры. Нагрудные пластины и шлемы украшала сложная вязь рун, инкрустированных золотом по вороненой стали.
- Эрл Хродар Хенсаронг, эрл Китар Хенсаронг.
Сидри почтительно поклонился. Двое братьев-эрлов числились среди ближайшей свиты Каменного Престола и славились как непревзойденные воители.
- Успешен ли был путь твоей секиры, Сидри Дромаронг? - прогудел из-под забрала Хродар, старший из братьев.
- Успешен, о эрл, - ответил Сидри, кланяясь в знак уважения, но отнюдь не низко, соблюдая достоинство того, кто принес Алмазный Меч.
- Твои слова есть истина, пока Горы не скажут нам обратное. - Китар торжественно поднял руку в кольчатой рукавице. - Мы горды проводить тебя домой. Каменный Престол и весь народ гномов с нетерпением ждут вестей. Мы отправим вперед гонца.
- Нет, нет! - испуганно перебил эрла Сидри, от страха забыв даже об этикете. - Гонца могут перехватить...
- Этого гонца не перехватишь, Дромаронг. - Хродар тяжело взглянул на Сидри. Гордый эрл не привык, чтобы в его словах сомневались. - Сейчас ты убедишься в этом сам.
Над лесом взвился столб дыма. Братья-эрлы, не мудрствуя лукаво, избрали самый простой способ, Ни Хродар, ни Китар ни разу не попросили Сидри дать им взглянуть на прославленный Драгнир. Алмазный Меч увидит свет в предназначенный для этого час перед Каменным Престолом и избранными эрлами Подгорного Племени - чтобы потом никогда уже не знать ножен, до самого последнего дня, до дня окончательной победы, когда ненавистные хумансы будут сброшены в морс - там, где их нога впервые осквернила землю Северного Мира, на Берегу Черепов.

***

- Тави никогда еще не спала так крепко, в то же самое время так ясно осознавая СБОЮ душу вне покоящейся плоти. Она отдала все силы без остатка, когда заставила на миг рассеяться вечную тьму подземелий. И теперь должна была бы спать как убитая, однако вместо этого...
...Она видела огонь, вздымающий свою рыжую гриву над огромным городом - чуть ли не над самым Мельином. Она видела странные пугающие тени, что крались вдоль самого края ночи, и тени эти казались подозрительно похожими на их козлоногого приятеля, встреча с которым стоила жизни Кан-Торогу.
Она видела жуткие сцены на улицах горящего города, видела пламя, пожирающее стариков в их постелях и младенцев в люльках. Видела мечущихся людей, разрываемых на части вырвавшимися из подземелий тварями наподобие собак, но с пастями аллигаторов, обитателей влажных джунглей жаркого юга - Учитель рассказывал о таких.
А потом ее взор подернулся алым, и из этого облака внезапно проступила фигура священника - истерзанного, с изрезанным лицом, с торчащими кольями в мякоти рук и ног, теми самыми кольями, которыми Тави прибивала труп к земле, готовясь заняться некромантией.
Лицо несчастного было перепачкано кровью, рот приоткрыт. Он заговорил - но губы не двигались.
- Вот и свиделись, Тави...
- Чего тебе надо?! - чуть не поперхнулась она, давясь неслышимым криком. - Возвращайся в обитель мертвых! Тебе нечего делать среди живых! Даже среди их снов!
- Ты думаешь, что я мертв? - Губы священника растянулись в кошмарном подобии улыбки. - Ты ошибаешься, волшебница. Ты убила меня.., убила страшно, я умер второй, конечной смертью, но все равно не до конца. Душа моя ныне в пыточных застенках Повелителя Мрака, что имеет отвратительный облик получеловека-полукозла, и его заплечных дел мастера уже готовят свой инструмент.
- Что тебе надо?! - срываясь, взвизгнула Тави. Мертвец жутко осклабился.
- Тебя, - жизнерадостно сообщил он девушке. - Тебя, мою убийцу. Тобой заплачу я выкуп Темному Властелину и обрету наконец покой. Мои хвалинские братья обещали помочь мне в этом. Они согласились с радостью, потому что вес равно скоро умрут, как и всякая живущая тварь. Ибо приходят дни Великой Битвы, Спаситель готовится сойти с небес на землю, повергнуть окончательно мрак и судить каждого по делам его. И я возрадуюсь, когда услышу свой приговор!
- Что ты сказал.., о Спасителе? - пропустив мимо ушей все обращенные к ней угрозы, ошеломленно произнесла Тави.
- Близится час Последней Битвы. Как никогда близок он уже, - нараспев произнес мертвый. - Ведома всем притча о соломинке, что ломает спину верблюда; и кто знает, не моя ли первая смерть была той соломинкой, что высвободила Зверя из Бездны?.. Вспомни пророчества Илэйны, Тави, вспомни ее пророчества. Два Брата уже обрели свободу, и теперь Богам осталось лишь расплавить мир и отлить его заново - в новой, лучшей форме, где не останется места ни злу, ни порокам.
...Тави проснулась в холодном поту. Никогда еще посещавшие ее видения не отличались такой яркостью и никогда еще не запоминались так хорошо.
Она вытерла мокрый лоб. “Стыдись, волшебница! Тебе ли бояться каких-то там снов! Пустое все пустое. Пустые слова и угрозы, туманный отблеск твоего собственного раскаяния и сожаления. Так что пусть все идет к воронам!"
Она - она не отступит и не повернет назад. Она пойдет до конца, тем более что дорога к выходу теперь известна, и Тави больше ни за кого не отвечает, кроме себя самой. Все, что ей осталось сделать, - это добраться до Вольных, ее единственного дома теперь.
А потом - потом она попытается разыскать Наставника. Это будет нелегко, но вполне достойно ее. Он скажет, что делать дальше, - он всегда ей это говорил.
Сборы были недолги. Вскоре Тави уже шагала по тоннелям, уверенно ориентируясь даже в кромешной тьме. В заклятии Света она больше не нуждалась.
Ей казалось, она знает эти залы и коридоры уже много, много сотен лет. Она словно бы впитала, вобрала в себя память всех живших здесь поколений Подгорного Племени, цепко хранившую в себе каждый поворот, каждую развилку на пути к свету. Она шагала уверенно, не сбавляя шаг и не сбиваясь.
...Остались позади старые рудничные уровни, где давным-давно были выбраны вес запасы железа, олова, свинца и меди; остались позади заброшенные мастерские, где кое-где еще валялся позабытый впопыхах инструмент, на который не польстились алчные охотники за самоцветными камнями, подметавшие подземелья словно хорошая метла в поисках всего хоть сколько-нибудь ценного. Остались позади жилые пещеры, залы приемов, кладовые, возведенные на подземных водопадах мельницы, что до сих пор впустую крутили свои вечные колеса. Тави шла, не ведая усталости. До безумия хотелось как можно скорее увидеть солнечный свет, хотя девушка не могла сказать точно, ночь царит сейчас наверху или же день.
...Наконец бесконечный коридор закончился отвесной и гладкой стеной. Очередная замаскированная дверь; с замком Тави пришлось повозиться, открыть его без Сидри оказалось куда как нелегко. Пока она магией не заставила провернуться и встать как положено все без исключения шестеренки, засов не поддавался.
И наконец...
...День, день, яркий день! И на небе - никаких следов Смертного Ливня! И птицы, ошалело носящиеся в обнаженных древесных кронах! И свежий лосиный след прямо у скальной подошвы! Мир, мир, прекрасный и светлый мир! Тави не удержалась - завопила во все горло от восторга.
...И тотчас сама зажала себе рот. Где-то рядом таились враги. Где-то рядом в чащу вглядывались две пары внимательных глаз. Не требовалось много усилий, чтобы понять - они ищут... Сидри! Ну да, конечно же, Сидри! И притом они даже не слишком скрываются. Самонадеянны, однако, эти маги Радуги!..
Тави подавила первое желание ничком броситься в траву. Враги засели неподалеку, но ее пока что не видели. Их заклятия были нацелены на то, чтобы найти гнома. Его и только его.
Двое магов караулили узкую, едва заметную тропку, что вилась вдоль самых подножий круто вознесшихся ввысь скал. Неширокая полоса леса отделяла горы от обширных трясин, где команде Тави пришлось пережить несколько не самых приятных часов. Собственно говоря, именно этой лесной полосой молодая волшебница и собиралась уходить на запад, к закатным границам Империи, где начинались владения Вольных, И именно на этой тропе маги устроили засаду. Тави почти не сомневалась, что это та самая пара, что преследовала их на пути в подземелья. Переждали где-то Ливень, проклятые, и вот, глядите-ка, уже на посту. Вот только зря вы ждете Сидри, любезные. Сидри остался там, внизу, вместе с тайной своего похода. Вам ее уже никогда не узнать, потому что даже трупа вы не получите. Сидри... Сидри уже далеко, в лучшем мире, он...
Она осеклась. Потому что в тот же миг ее мысленному взору предстал тот самый Сидри Дромаронг, которого она считала погибшим и которого даже бросила искать; гном, оказывается, был жив-живехонек, бодро шагал себе по лесной тропе, что-то фальшиво напевая под нос и не обращая никакого внимания на творящееся вокруг.
"Предатель! - беззвучно взвыла Тави. - Ясно как день, этот треклятый гном просто прикрылся нами, как живым щитом, сделал свое дело и теперь преспокойно уходит - тоже, как и она, на запад, к поселениям гномов в изгнании. А что это за штука приторочена у него за спиной? Замотано в дюжину ветхих тряпок.., но на то волшебнице и глаза, чтобы видеть сквозь подобное... Сейчас.., сейчас... Ой, мамочка!.."
Через плотную ветошь Тави на миг ощутила яростный, безумный блеск Алмазного Меча. Это было как режущая яростная вспышка, как блеск гневной молнии; Меч словно бы кинул краткий косой взгляд на дерзкую.
И вот теперь Тави и в самом деле упала ничком, прикрывая глаза ладонью и судорожно шепча слова-обереги. Заключенная в Мече сила могла в считанные мгновения сжечь се, Тави, дотла со всем ее магическим умением. Бурлящий в Мече гнев, что копился в нем бессчетные столетия, готов был вот-вот выплеснуться наружу - и тогда горе тем, кто окажется на его пути!
Так вот за чем Каменный Престол послал Сидри в подземелья; вот почему так легко - для гномов - согласился на запрошенную Кругом Капитанов цену: вот почему гномы отправили за величайшим сокровищем своей расы только одного воина - они прекрасно понимали, что лишние секиры привлекут ненужное внимание.
Тави могла лишь восхититься, насколько четко осуществлен был замысел. Гномы учли все, кроме одного - Сидри не имел права погибать. Но с этим риском Каменный Престол вынужден был смириться.
Алмазный Меч... Тави припомнила смутные предания, что рассказывал Учитель, когда они проходили историю народа гномов. Величайшее оружие, когда-либо выходившее из рук подгорных мастеров. Громадный кристалл, выращенный из единого зародыша-песчинки. Оружие, при помощи которого гномы надеялись по-иному повернуть ход войны с Дану - войны, в ходе которой Подгорное Племя и народ Дану почти что полностью уничтожили друг друга.
Страшны и невыразимы словами были те обряды, что творились над Алмазным Мечом. И никто в целом мире не ведал пределов его сил, на что он способен в достойной держать его руке. Или в НЕДОСТОЙНОЙ.
Тави настолько забылась, что не почувствовала даже, как внимание магов - судя по всему, так и не заметивших пока что Сидри, - обратилось на нее. Она не обращала внимания на медленно стягивающуюся вокруг нее магическую сеть, незримую и неосязаемую для простого смертного - но не для волшебницы ее ранга.
...Она ощутила опасность, лишь когда путы начали затягиваться. И, не в силах сдержаться, заверещала, словно зажатая проходимцами сельская девчонка, которой заворачивают юбку на голову. Попалась! Попалась! Так глупо попалась!..
Сеть стягивалась туже и туже, отрезая все возможности пустить в ход магию. Нечто подобное испытывает, наверное, человек с зажатым ртом. Задыхаясь, Тави собрала все силы и рванулась - раз, другой; все напрасно. Силу взять неоткуда. Пленившее ее заклятье было наложено очень умело - быстро и без суеты.
По щекам Тави текли крупные злые слезы. Она, боевая волшебница, прорвавшаяся в самое сердце тьмы, одержавшая победу в том почти безнадежном бою, выбравшаяся на поверхность из каменных гробниц царства гномов, теперь барахталась здесь, спутанная по рукам и ногам, в ожидании своей судьбы.
Она не замедлила появиться в лице двух магов в одноцветных алых плащах. Арк - ну конечно же. Огненные всегда были сильны в Хвалине и его окрестностях. Оба волшебника были средних лет, бородаты, очень серьезны и вовсе не казались торжествующими победителями.
- Но она одна! - воскликнул один из них, с седым клоком в угольно-черной бороде и длинным лицом с тонким прямым носом. - А где же гном? Вы говорили, она должна будет идти с гномом! И где он, я вас спрашиваю?!
- Не торопитесь, коллега, - сквозь зубы ответил второй, помоложе, отличавшийся необычным красновато-рыжим цветом не по годам густой бороды. - Думаю, это она нам сейчас и скажет, Сохраняя абсолютно спокойное, сосредоточенное выражение лица, рыжебородый внезапно протянул руку, без всяких церемоний запустив ее Тави за пазуху, Его руке магическая сеть не препятствовала.
Все, что оставалось Тави, - истошно завизжать. Что она немедленно и сделала. Правда, толку от этого все равно не было никакого. Волшебник и не думал останавливаться.
- Имеет ли смысл, коллега? Нам нужен гном, - невозмутимо напомнил чародей постарше.
- Разумеется, имеет, коллега. Я предпочитаю допрашивать, когда некоторая часть моего тела находится внутри допрашиваемой, а не вне ее, - точно так же серьезно ответил рыжий. - Таков мой метод. Как вам известно, коллега, я добивался определенных успехов.
- Да-да, разумеется, - вдумчиво кивнул первый.
- А вы сами, коллега? Не желаете присоединиться? - вежливо осведомился рыжебородый. Руки его уже успели расстегнуть Тави кафтанчик, обнажив грудь. Теперь эти руки возились с пряжками и крючками пояса.
- Я? О, только после вас, коллега. Да и к тому же.., гм.., мои предпочтения в отношении женщин...
- А-а, флагелляция? - догадался рыжий.
- Да-да, вы правы, дорогой коллега. После того как вы закончите, мы привяжем ее к дереву, и вот тогда я...
- Конечно, что ее жалеть, если потом ее все равно сожгут, - философски заметил молодой маг. - Ага, ну вот мы и у цели. О, какая прекрасная попка! Вашей любимой плетке будет где разгуляться, дорогой коллега.
- Вижу и предвкушаю. - Пожилой чародей нервно облизнул губы.
- А-а-а-а! - благим матом заорала Тави. Слезы хлынули уже в три ручья. Кажется, на сей раз она попалась… действительно попалась.., и оставалось только одно - ждать, пока оба злодея не насытятся се телом; быть может, потом их заклятие ослабнет?
Тем временем рыжий стянул с нее штаны. Она последним отчаянным усилием попыталась сжать колени - напрасная попытка. Рыжий деловито уложил се на спину и нагнулся над ней, распахивая плащ.
- Советую вам поторопиться, коллега, - напомнил второй волшебник. - Гном может уйти далеко. Нам понадобится больше времени, чем планировал Верховный маг.
- Прекрасно понимаю ваши опасения, дорогой коллега.., минуточку... А ну-ка.., у-ух!..
- И-и-и-и! - завизжала Тави.
- Ее визг ласкает мне слух, - стыдливо признался пожилой. - Люблю, когда они кричат. Ух.., ух.., ух.., ух...
- И! И-и! И! О! - Все, что осталось несчастной Тави, это издавать подобные бессмысленные звуки. Она чувствовала, как дурманящей волной накатывает чужая магия, как мутится сознание; она понимала, что волшебники Радуги не станут прибегать к примитивной игре в вопросы и ответы, они просто выкачают все, что им нужно, из се погруженного в транс сознания; не исключено, что выйдет она из этого транса беспомощной полуидиоткой.
Скручена! Связана! Изнасилована!
Зажмурившись что было силы, она впилась зубами в губу, прокусила ее на всю глубину и отчаянно завопила от боли и в тот же миг вновь ощутила в груди знакомую теплую искру. Она была очень слаба, эта искра, но она существовала, и Тави не раздумывая бросила заклятье.
Дико заорав, рыжебородый отлетел в сторону, низ живота заливала кровь; пожилой успел закрыться, по воздвигнутому им щиту в землю скользнул дробящийся поток разноцветных искр - разорванное и скомканное заклятие Тави.
Однако проклятая сеть все-таки лопнула.
Рыжебородый маг все продолжал орать, катаясь по земле и оставляя за собой кровавый след. Пожилой, изрядно побледнев, но не лишившись самообладания, вскинул руки перед грудью в классической позиции для атакующей магии. Тави чувствовала его Силу - чародей был опытен, и сейчас, конечно же, дело придется иметь не с потоком чистой Силы.
Однако она ошиблась. Чародей использовал те мгновения, пока Тави копила мощь для второго удара, не для собственной атаки, а чтобы послать сообщение своим. Тави уловила его общий смысл, но ни сбить с курса, ни исказить послания уже не сумела.
Ее атака стиснула мага тысячами невидимых щипцов, раздирая кожу, норовя добраться до глаз; однако и маг оказался непрост, он сохранил достаточно сил, чтобы вжать столько же крепчайших алмазных клиньев в смыкающиеся стальные челюсти.
Первый раунд закончился вничью, и Тави посмотрела на старого волшебника с некоторым уважением. Тот, конечно, был садистом и извращением, но свое дело знал крепко.
Тави пришлось потратить некоторое время, приводя себя в порядок. Маг использовал эти секунды как нельзя лучше. Земля под ногами девушки внезапно раздалась, открылся пышущий жаром провал, откуда к ее щиколоткам потянулись десятки иссиня-черных уродливых лап - отвратительных пародий на человеческие руки.
Девушка отбила это венцом желтых молний. Маг ответил вихрем из мириад мельчайших стальных снежинок, каждая из которых резала точно бритва.
Рыжебородый тем временем затих и лежал лицом вниз не шевелясь.
Волшебник и Тави обменялись еще несколькими выпадами. Наверное, дойди дело до предметной волшбы, презираемой чародеями Радуги, девушка одержала бы верх, но в тех заклятиях, что на языке Гильдии магов относились к категории “mind-casting”, - силы оказались равны.
. - Исход дела решил самый что ни на есть простой и грубый удар носком сапога в причинное место. Маг взвыл и повалился ничком. Тави с жестокой яростью размахнулась кинжалом и, пропустив мимо ушей запоздалое "пощади!”, до конца дослушала предсмертные хрипы и бульканья старика.
Однако она знала, что маг успел подать весть своим. И это значило, что погоня не заставит себя ждать, У молодой волшебницы оставалось совсем мало времени, чтобы настичь Сидри и по-свойски потолковать с ним.
Рыжебородый чародей, похоже, был мертв. Земля подле его тела вся пропиталась кровью. Тави усмехнулась, походя пнула труп сапогом и плюнула убитому на затылок.

***

В подземелье, где укрывался Патриарх Хеон с приближенными, царила тяжелая тишина. Дело поворачивалось совсем не так, как хотелось бы Серым и как оно шло всю первую половину ночи. Шесть башен из четырнадцати удалось в конце концов взять; однако остальные пока держались, и держались крепко. Тагаты увязли в выплеснувшейся из катакомб лавине Нечисти, с трудом сдерживая ее натиск. Фланговым ударом тварей удалось лишь остановить, но не отбросить. А за ордами Нечисти осторожно, как бы ощупью, двигались маги. Гонцы уже доложили Патриарху, что происходит с немногими воинами Лиги, имевшими несчастье ранеными или оглушенными попасть в руки чародеев. От этих известий стало не по себе даже привыкшему ко всему Хеону.
И ни одному из ночных воинов не удалось даже близко подобраться к покинувшим свои убежища волшебникам.
Патриарх нагнулся над подробным чертежом Мельина. Гонцы то и дело приносили новые вести, специально приставленный к чертежу слуга переставлял разноцветные фишки, отмечая положение сражающихся тагатов, восставших толп мельинцев, Нечисти и вообще всего, что передвигалось в городе. Имперские когорты увязли в лабиринте улиц сразу за Кожевенными воротами - точнее сказать, за бывшими Кожевенными воротами. На помощь от Императора рассчитывать не приходилось.
У Патриарха Хеона оставался в резерве один-единственный свежий тагат. Все остальные уже были введены в бой, понесли потери; следовало бы отвести их в безопасное место, но, увы. Нечисть, которую никто не принимал в расчет, спутала все карты.
И все-таки Хеон продолжал бороться. Серые держали в кольце четыре башни магов, еще две штурмовали толпы озверевших от всех чудес нынешней ночки мельинцев; Нечисть удавалось пока сдерживать, к тому же немало тварей увлеклось охотой за безоружными горожанами, истребляя всех поголовно, уже не ради еды, а чтобы только удовлетворить дикую жажду убийства.
.Маги знали, кого пускать в город.
Однако ночь рано или поздно кончится. Днем Серые сражаться не любили; Патриарху Хеону надо было найти способ переломить ход сражения. Конечно, лучше всего для этого подошла бы парочка свежих имперских легионов, их можно бросить в лоб, пусть погибают, не свои, не жалко; а резервные тагаты, зайдя с флангов и тыла, довершили бы разгром.
Но пары легионов не было, имелась одна-единственная когорта, с боями берущая дои за домом, квартал за кварталом - и все-таки продвигающаяся медленно, слишком медленно.
- Мэтр Ланцетник! - окликнул Хеон мага-ренегата. - По-моему, пришла пора привести в действие кое-что из наших трофеев. Нет ли у нас под рукой чего-нибудь подходящего? Например, чтобы загнать Нечисть обратно в катакомбы и запечатать выход - хотя бы на время?
- Есть, экселенц, - проскрипел Ланцетник. - Есть такой талисман, очень мощный, взятый...
- Подробности можно опустить, мэтр. Действуйте!..
Ланцетник повернулся, собираясь направиться к комнате, куда складывались добытые в башнях магические трофеи, когда из всех ведущих к подземелью коридоров внезапно раздалось какое-то шуршание, писк и топоток множества когтистых лапок по каменному полу.
Все окаменели. Звук этот мог означать только одно - Нечисть сумела прорваться и в эти, казалось бы, надежно защищенные тоннели, - Бегите, экселенц! - завопил Ланцетник, бросаясь к добыче. - Быть может, я...
Из переходов донесся шум схватки. Охрана Патриарха не собиралась сдаваться без боя. Его приближенные тоже обнажили мечи, набросили на голову кольчужные капюшоны.
- Отходим! - крикнул Хеон. Разумеется, он не был бы самим собой. Патриархом Серой Лиги, если бы не имел в запасе пары потайных выходов. Верный Фихте уже нажимал рычаг, поднимая тяжелую каменную плиту пола.
Верещащий зеленоватый клубок, ощетинившийся выпущенными когтями, ринулся из черной дыры прохода прямо в лицо слуге. Фихте взвыл и покатился по полу, пытаясь отодрать вцепившуюся в него тварь, шипастый хвост которой вовсю хлестал его по шее и затылку.
Следом за первой из тоннеля ринулся целый поток бестий - зеленых чешуйчатых крыс, тонкий злобный визг повис в воздухе, смешиваясь с людскими воплями ярости и боли. Замелькали мечи, свистнули стрелы, бестии закувыркались по полу - окружение Хеона дорого продавало свои жизни.
Однако врагов оказалось слишком много. Весь пол в подземелье покрылся кровью, человеческая смешивалась со звериной, предсмертные стоны перемежались сдавленным писком и хряском разрубаемой чешуйчатой плоти; уцелевшие воины Лиги сражались по колено в крови, скользя на рассеченных телах, а поток крыс все не иссякал.
Хеон рубился наравне со всеми. Патриарх сражался холодно и расчетливо, с обдуманной яростью, выверяя до волоска каждый удар. Он должен был продержаться. Пусть падут все остальные, пусть верный Фихте затих, полуразорванный, где-то среди мертвых зеленых тел - он, Хеон, начнет все заново. Только бы ему выбраться отсюда!
Люди вокруг него падали. Несмотря на хорошие кольчужные доспехи, несмотря на то, что крыс они беспощадно истребляли десятками. Нечисть все-таки брала верх. Когти и ядовитые шипы впивались в глаза, в щеки, в любое не защищенное сталью место, мелкие зубы ломались о плетение кольчуг, но все-таки успевали прокусить врагу шею прежде, чем клинок прервал жизнь твари.
Среди всего этого хаоса Хеон внезапно увидел окровавленного Ланцетника; мэтр судорожно отмахивался ножом от наседавших на него бестий. В левой руке волшебник сжимал какой-то предмет размером с голубиное яйцо, такой же формы и мягко светящийся голубоватым.
- Нет, мэтр!" - только и успел крикнуть Хеон. Ланцетник упал на одно колено. Целая волна крыс опрокинула его, терзая и разрывая на части; однако из-под этого жуткого покрывала, зеленого и шевелящегося, внезапно поднялась человеческая рука, обглоданная кое-где почти до кости и покрытая черными кислотными ожогами. Судорожно скрюченные пальцы сжимали талисман, и он уже не светился голубым. Цвет его сделался совершенно черным, послышалось гулкое "буммм!", словно ударил исполинский колокол, и из треснувшего яйца-зародыша во все стороны рванулся поток всесжигающего пламени.
- Не на... - успел выкрикнуть Хеон, прежде чем огонь охватил его.
Правда, смерть Патриарха была быстрой.
И он так и не увидел, как хлынувшее между еще живых пальцев Ланцетника пламя кипящим потоком ринулось по всем тоннелям и переходам, выжигая дотла все живое. Огненные стрелы неслись сквозь тьму, и везде, где они настигали Нечисть, вспыхивал очередной погребальный костер. По всей паутине катакомб мчалось это пламя, рвалось на поверхность, и по улицам Мельина один за другим начинали бить огненные фонтаны, довершая начатое заклятиями Радуги.
Вспыхнуло все, что еще не горело и что могло гореть. Черный Город в мгновение ока обратился в сплошное море пламени. Зарево поднялось до самых звезд, в единый миг стало светло как днем. В огненном аду, сгорая, метались люди и твари, в единый миг позабыв о вражде. Нечисть тоже хотела жить - но вырвавшиеся на поверхность пламенные стрелы искали и находили ее повсюду, от них невозможно было укрыться, от них нельзя было бежать, с ними нельзя было сражаться.
Оставалось только умирать.
Пламя разделило сражающихся, отрезав магов от их добычи, горожан и легионеров - от волшебников; огонь прорвался наружу прежде всего там, где тагаты Хеона продолжали биться с напирающими тварями, и потом уже всюду, где начали рушиться, не выдерживая напора пламени, древние каменные своды; разверзающиеся провалы поглощали целые кварталы.
Рухнули даже три башни Семицветья - из числа еще не занятых Серыми.
Ланцетник сумел отомстить за себя.

***

Огненный вал не застал когорту Аврамия врасплох. Легат успел почувствовать чудовищный выплеск магической силы, уловил “запах” рванувшейся в наступление стихии огня - и скомандовал пожарную тревогу. Ничего лучшего в тот миг он сделать просто не мог.
Легионеры попятились. Впереди них во множестве мест из-под земли рванулось пламя, выворачивая каменные плиты, разнося стены, обрушивая дома; устремившаяся было в наступление орда Нечисти горела, твари в предсмертных судорогах носились кругами или катались по земле в тщетных попытках сбить пламя; с них огонь устремился вверх по стенам и кровлям, заскакал по чердакам, и то тут, то там стали слышаться дикие вопли угодивших в огненную ловушку магов-бойцов. Далеко не все из них могли открыть проход в порожденном чарами Радуги пламени.
Легат приказал трубить отход. Нечего было и пытаться наступать сквозь этот разверзшийся ад.
Легионеры помогали бежать и немногим горожанам, вес еще остававшимся здесь. Несчастью выскакивала из домов, едва успев схватить в охапку детей да кое-какие вещи, а иным не удавалось и того.
За спинами отходящей когорты пламя пело победную песнь.

***

Белый Город пострадал существенно меньше. Маги выпустили Нечисть на свободу именно в Черном Городе, и потому в Белом к уже имевшимся добавилось лишь пяток пожаров.
Император ждал, пока легаты и центурионы приведут в порядок когорты. Победа была полная - они взяли все три подворья, и тела по-быстрому казненных магов валялись на камнях, в лужах крови. Не пощадили никого - Император знал, что заразу надо выжигать каленым железом.
Если, конечно, не воспользоваться магией. Две когорты потеряли в общей сложности около пяти десятков легионеров. Ничтожная потеря для такого боя, когда враг может испепелить тебя за версту, а ты должен обязательно добежать на расстояние удара мечом.
Император ждал. Раскалившийся до почти невыносимого перстень с черным камнем на его руке медленно остывал. Однако Император не смотрел на камень, где медленно угасала, закрываясь, пара чьих-то алых глаз; его взоры оставались прикованы к белой латной перчатке.
...Когда уже поднятая на копья волшебница, дико вскрикнув, метнула в него ветвящийся пучок молний, он неосознанно успел лишь вскинуть левую руку. И способное навылет прошивать скалы заклятье разбилось, словно волна о камень, о спокойное белое мерцание странного подарка. Вся сила удара ушла в землю, оставив в ней дымящуюся воронку глубиной в полтора человеческих роста.
Миг спустя волшебница умерла на копьях, но перед глазами Императора до сих пор стояло ее молодое лицо, искаженное уже не от боли и предсмертного ужаса, а от неописуемого удивления.
Последний взгляд умирающей был устремлен на белую латную перчатку.
"...Куда как непрост был этот дар, и кто знает, к чему стремится, к чему может быть приложена скрытая в нем сила?
Но сейчас все это неважно. Маги нанесли-таки удар по Черному Городу, - с глухой яростью думал Император, глядя на бушующее зарево. - Не многие ж там уцелеют... Аврамий... Хеон.., все остальные.., просто жители, исправные налогоплательщики, верившие в своего Императора - который сам же и навлек на их голову эту беду”.
Двигать когорты в огонь Император не мог. Не знал он и заклятий, способных утишить пламя. Оставалось только одно - держать оборону, не давая огню прорваться в Белый Город.
Правда, едва ли маги позволят ему это.
Император никогда не верил ни в удачу, ни в судьбу. Стечение обстоятельств - оправдание труса или слабого сердцем, не способного идти до конца. Сегодня ему не удалось одержать верх - значит, он будет сражаться дальше.
"Вы слишком мягкосердечны, принц, - кажется, так говорила когда-то нестареющая Сежес? Что ж, ты хорошо воспитала меня, ведьма. Пожинай теперь сама эти плоды”.
Легаты спешили с докладами. Все в порядке, подворья обысканы, все сколько-нибудь ценное собрано, когорты готовы двигаться дальше. Убитые оставлены на попечение мортусов.
Император резко кивнул. В Белом Городе еще целых четыре подворья магов, и едва ли они...
Он не закончил мысль. Подбежал запыхавшийся дозорный, едва успел вытянуться и стукнуть кулаком о кирасу, отдавая честь, и выпалил единым духом:
- Маги идут... От подворий... Много. Там, там и там, - он показал рукой. - Кирила убили... А я мага из арбалета прострелил - и дворами, дворами!..
"Он не врет”, - подумал Император.
- Как тебя зовут? - спросил он, вглядываясь в лицо солдата.
- Фока я, мой Император.
- Я запомню тебя, Фока. Твоя награда ждет тебя, а пока возьми вот это. - Император снял с пояса одно из украшавших его золотых колец. - Когда все кончится, сможешь славно погулять. - И он дружески хлопнул воина по плечу, - Никак нет, мой Император! - отчеканил легионер, вытягиваясь еще больше. - Я никогда не продам...
- Ладно, ступай, - махнул рукой Император. Бурные выражения верноподданнических чувств он недолюбливал. - Посмотрим, всегда ли ты так же хорош, как показал себя сейчас.
Совершенно одуревший от счастья, легионер по-уставному повернулся кругом и побежал прочь, придерживая висящий за спиной арбалет.
"Маги не стали ждать, пока их окружат. Что-то заставило их выйти из-под защиты стен и искать боевой удачи на улицах Белого Города. Почему? Отчего? Оттого, что три подворья пали одно за другим и никакая магия не смогла остановить порыв легионеров?"
Император вновь, в который уже раз, пристально взглянул на белую латную перчатку. "Неужели это ты помогаешь мне, неведомый дар? И опять же - почему и отчего? Какая и кому в этом выгода, кроме меня? У Радуги есть еще один враг? Тогда это хорошо, потому что, как известно, враг моего врага - мой друг”.
- Мой Император, они уже близко. - Сулла деликатно кашлянул, выводя своего повелителя из задумчивости.
- Разворачивай стрелков, второй легат. Если ты сумеешь удержать их до моего сигнала, обратно вернешься уже полным легатом.
Сулла криво ухмыльнулся.
- Понял, мой Император. Пусть повелитель не сомневается - Сулла вернется назад до сигнала только мертвым, Зазвучали слова команд. Манипулы развернулись фронтом навстречу магам, арбалетчики заняли верхние этажи, крыши и чердаки; к легионерам присоединилось и немало простых обитателей Белого Города - вид пылающих кварталов Черного Города мог обратить против Радуги кого угодно.
Однако здесь собирался народ не чета бедноте из-за стены. Бывалые центурионы, поседевшие в походах, урядники городской стражи, выслужившиеся легионеры - они пользовались привилегией увольняться со службы вместе с оружием и сейчас, как встарь, собирались к легионным значкам, с особым шиком салютуя легатам.
Их было уже больше двух сотен, и они продолжали прибывать.
Император сжал левый кулак. "Ну, таинственный дар, неважно, откуда ты явился, из света или из тьмы, оружие ли ты хаоса или порядка - готов ли ты к бою?"
И насмешливый, одному Императору слышимый голос ответил - четко и внятно: “Сейчас и всегда, чело вече!

Глава 4

Из башни били прицельно - кто-то из волшебников развлекался пусканием огненных стрел по живой мишени. Уйти Фессу не давали - стоило ему приблизиться к столь желанному устью улицы, как дорога перед ним взрывалась клубами огня. Конечно, держи Фесса на прицеле только один волшебник, воин Лиги ушел бы легко; он вырвался бы, окажись стрелков двое, трое или даже четверо; но в башне, судя по всему, засело самое меньшее две дюжины опытных и бывалых магов. Они не совершали ошибок и не покупались на нехитрые финты. Они развлекались игрой с человеком - массовое истребление им уже прискучило, хотелось чего-то нового, и упрямо цеплявшийся за жизнь Фесс подходил для этого как нельзя лучше.
Он прыгал через мертвые тела, то падал, то вскакивал, перекатываясь через плечо, уходя от настигавших его молний отчаянными длинными прыжками, когда тело вытягивалось параллельно земле точно в полете. Он кружил вокруг башни, стараясь беречь силы и дыхание - в надежде на чудо.
...И когда все до единого провалы на площади дохнули огнем, куда более жгучим и яростным, чем устремленные в него, Фесса, молнии, он понял - вот его шанс.
...Он обернулся в последний миг - да так и замер, пораженный до самой глубины души. Башня, несокрушимая башня волшебников Радуги, медленно оседала, проваливаясь вглубь, словно сама земля разъялась под ее фундаментом. По стенам бежали трещины; часть с грохотом обвалилась, открывая внутренности - перекрытия, лестницы, балки, из накренившегося, словно корабль в бурю, зданий начали выскакивать фигурки людей. Из-под подошвы башни взлетали вверх огненные струйки, словно строение тонуло в полыхающей жидкости.
Фесс хищно усмехнулся. Одним движением вытер мокрую от пота рукоять глефы и, лавируя между фонтанами рвущегося из-под земли огня, ринулся к башне.
Пришла пора воздать должное за свои нелепые прыжки.
Он ощущал напор чужой силы, но неистовое, уже опалившее ему лицо пламя само, оказывается, разрушало атакующую мощь изощренных боевых заклятий. Правда, напор огня быстро спадал, на площади отвратительно пахло паленым; маги вот-вот опомнятся и примутся за него всерьез.
Наполовину обрушившаяся, башня тем не менее устояла. С одной стороны громоздились кучи битого камня, поднимаясь аж до третьего этажа, и по этим осыпям, балансируя, сейчас спускалась цепочка людей.
Фесс не стал метать ножи или заточенные звездочки. Нет, с этими он разберется иначе - “честным клинком, к лицу лицом!”. За его спиной дальше и дальше в город уходила волна пламени, без остатка пожирая немудреные деревянные домишки мельинской бедноты.
"И после этого вы еще хотите жить, маги? Сперва выпустили орду Нечисти, а когда это скорее всего не помогло, решили просто сжечь весь город со всеми обитателями!"
- А-а-аргх-х-х!.. - только и вырвалось из груди пожилого волшебника, помогавшего сойти с каменной груды совсем еще молоденькой девчонке - тем не менее уже заслужившей право на одноцветный плащ.
Глефа вскрыла мага, точно нож хирурга или бальзамировщика, от горла до самого паха. Фесс увидел широко раскрытые глаза девчонки, плещущийся в них ужас.., и хотел было сдержать руку, но опоздал. Глефа сама, словно живая, на обратном ходу ткнула девушке под ребро своим вторым лезвием.
Жалящая пламенная стрела задела плечо Фесса, он зарычал от боли, нырнул, уходя от второго удара, - и длинное ледяное копье взорвалось облаком радужных искр, впустую разбившись о камень.
Третьего мага он просто скинул в еще не угасший провал - тот вцепился в рукоять глефы, пальцы свело судорогой, пришлось помочь ему разжать их при помощи ножа.
Четвертого - разрубил напополам. Пятого - вернее, пятую - сбил на камни обухом клинка и каблуком раздавил горло.
Фесс поднимался по каменной осыпи, окруженный шелестящим облаком крутящейся стали. Шестой маг набросил на него было душащую невидимую сеть, и Фесс едва-едва успел метнуть с ладони остроконечную звездочку, оборвав действие чар.
У него прибавлялось ран, он не обращал на них внимания. Камни за его спиной были все покрыты кровью; мертвые тела лежали, раскинув руки, лицами вверх или же, напротив, ничком, словно в последнем тщетном усилии спрятаться от неотвратимого ужаса.
...Когда он добрался до ровного пола башни, за ним осталось четырнадцать трупов - из них половина женщин.
В ближнем бою маги уступали воинам Лиги - чтобы точно нацелить заклятие, нужно время. Командор Арбель имел его в достатке, окажись сейчас здесь он или маг его уровня, Фессу было б несдобровать.
- Что-то рвануло левый бок, обвилось вокруг груди; воин увидел прямо перед глазами распахнутую змеиную пасть. Заклятье было брошено мастерски, все, что Фесс успел сделать, - это хлопнуть себя по левому рукаву; скрытый самострел - стальная трубка с пружиной внутри - плюнул железным оперенным шипом прямо в небо твари. Ногой Фесс опрокинул невысокую тощую фигуру.., и уже поднимая окровавленную глефу, понял, что на сей раз убил мальчишку - не старше двенадцати лет.
И на этом все как-то сразу кончилось. Уцелевшие маги бежали; куда - Фесс не успел заметить. Воспаленный разум не замечал пока ран и не чувствовал боли, но по левому боку текло что то теплое и липкое.
Пошатываясь, Фесс спустился с развалин. Вокруг полыхали пожары; страшная ночь не кончалась. Что вообще происходит в Мельине, где Император, жив ли он? Жив ли Патриарх - Фесс связан присягой, он не может уйти просто так, бросив Лигу.
Но сейчас надо было просто выбираться отсюда, Закрываясь плащом от нестерпимого жара на пылающих улицах, Фесс упрямо пробирался к границе Белого Города. Живых на его пути уже не встречалось,
***

Агата сидела, откинувшись, в низком кресле, задрав ноги на табурет. Рядом с ней валялся распиленный рабский ошейник - наложенные на него чары оказались нипочем Хозяину Ливня. Пальцы Агаты медленно скользили по натертой железом шее.
"И за это вы мне тоже заплатите, хумансы. Очень дорого заплатите. Вы, зловонная плесень на лоне матери-земли, вы, ошибка обленившихся богов, - бойтесь мести Сеамни Грозной!"
Кицум бы сказал, что это лучший номер, который ему когда-либо доводилось видеть на подмостках. Но, увы, старого клоуна тут не было, и Агата продолжала упиваться кровожадными помыслами. Другое дело, что все эти помыслы при ближайшем рассмотрении могли вызвать разве что смех своей напыщенностью и помпезностью.
Да, Кицуму нашлось бы над чем посмеяться. Агату окружали голые иссиня-черные стены, такие же черные, как и весь замок Хозяина Ливня. С высоты исполинской горы было видно далеко окрест. Восточные хребты вздымались неистовым танцем застывшего камня, частоколом острых вершин, лишь слегка прикрытых сверху снежными шапками. Внизу на десятки миль тянулся непроходимый лабиринт ущелий и долин, безжизненных, безводных, где не росло ни одного дерева, а на востоке простирался великий океан. Агата никогда не могла даже предположить, что морской простор может оказаться настолько беспредельным, Далеко-далеко, так далеко, что глаз бессилен был различить грань меж небом и морем, лежал волшебный горизонт; каждое утро из-за него торжественно выплывал алый шар солнца, окрашивая словно специально собиравшиеся здесь легкие облака во все оттенки праздничного розового цвета.
Агата провела весь вчерашний день одна-одинешенька, стоя или сидя у окна и глядя на волнующуюся морскую гладь. Далеко внизу пролегла тонкая белая нить прибоя - словно искусная мастерица аккуратными мелкими стежками намертво пришила друг к другу неразлучные морс и землю.
Девушка народа Дану по имени Сеамни Оэктаканн слишком долго была лишена одиночества. Все годы проклятого рабства. И теперь наслаждалась каждым мгновением тишины.
Хозяин Ливня - своего настоящего имени он так и не назвал - не докучал ей и вообще не показывался на глаза. Невидимые глазу слуги доставляли яства и напитки - самые изысканные, какие только Агата могла себе представить. Полученную в башне Арка одежду Агата с омерзением спалила в камине при первой же возможности. И сейчас на ней было роскошное платье цвета молодой листвы, все покрытое серебристыми росчерками. Черные волосы девушки украшала берилловая диадема - все драгоценности мира были доступны ей ныне, однако Сеамни выбрала то, что ей положено было б надеть, отправляясь на первый в ее жизни бал. Ничего лишнего ей было не нужно.
"Позови меня, когда почувствуешь, что устала от тишины, - сказал ей Хозяин Ливня. - Я думаю, что двух или трех восходов тебе будет достаточно”.
"Как бы не так. Нужно провести долгие годы в рабстве у гнусных хумансов, чтобы научиться ценить одиночество”. А увидев только один-единственный восход, Агата поняла, что ей не хватит ни двух, ни даже десяти.
Сам замок, похоже, был нежилым - тишь, пустота, никакой обстановки или предметов роскоши. “Ты сделаешь вес сама”, - говорил Хозяин Ливня. Но это потом, потом, после того как она отдо...
А что, если в это время имперские легионы уже подходят к Бросовым землям? - вдруг обожгла се страшная мысль. Агата замерла, не в силах пошевелиться. Она НЕ выполнила приказ магов Арка! Хозяин Ливня НЕ убит, и его меч НЕ принесен в башню Красного Ордена!
"Так что помешает магам теперь двинуть войска вперед? Мама.., отец.., что будет с ними, что будет с остатками народа Дану, которые ты так хотела спасти. Сеамни Оэктаканн?"
Она почувствовала, как покрывается потом. Хотелось вскочить, куда-то немедленно бежать, что-то немедленно делать; как она могла забыть о ТАКОМ?!
Агата вихрем вылетела из комнаты, очутившись на неширокой галерее, что вела вокруг центральной винтовой лестницы. Где же искать Хозяина? Где он может быть?..
Сеамни неосознанно выбрала себе покои на самом верху, под крышей башни. И теперь бегом бросилась вниз.
Второй ярус. Пустые комнаты, голые стены, никого и ничего. Дальше, дальше! Третий ярус. То же самое.
Ступеньки сами ложились ей под ноги. Она летела, не чуя под собой опоры. Ниже, ниже, ниже!
Пустые ярусы один за другим оставались за спиной. Агата с разбегу миновала самый нижний, где были выходившие во двор двери; лестница вела дальше, в подвалы; там девушка еще ни разу не бывала.
Воздух изменился. Стал как будто бы гуще, спертей, тяжелей; и Агате показалось - она чувствует кислый привкус Смертного Ливня. Со всех сторон надвинулась темнота; на стене девушка увидела факел, воткнутый в ржавое железное кольцо.
Откуда здесь факелы? Да и зачем они, если наверху замок отлично обходится без них - несмотря на то, что на пронзавшей башню сверху донизу винтовой лестнице окон не было совсем?
Изменились и сами стены. Они внезапно обрели вид донельзя древних, потрескавшихся, с пятнами мха, с сочащейся по швам водой (откуда она здесь, если замок стоит на высоченном горном пике?); ступеньки стали стертыми, точно по ним ступали бессчетные тысячи ног.
Агата замешкалась. Куда она идет? Ведь, наверное, достаточно Просто позвать Хозяина - мысленно, без всяких слов?
Она попыталась. Ничего. И лишь снизу, из темной глубины, куда вела, свиваясь бесконечными кольцами, каменная лестница, донеслось нечто наподобие ударов молота о наковальню. Очень-очень глухих и далеких.
Агата продолжила спуск. Теперь она уже не бежала, она осторожно шла, касаясь стены рукой, - камни ступеней стали предательски неустойчивы.
Кислый запах все усиливался и усиливался. Агата закашлялась - что же будет дальше? Она просто не сможет идти!
Однако она смогла. Из глаз беспрерывно текли слезы, горло душил кашель - она спускалась. В воздухе сгустился туман, мглистое марево, в котором угрюмо и смутно маячили блеклые пятна факелов. Вскоре Агата уже с трудом могла различить собственную вытянутую руку. Что же будет дальше, как она станет искать Хозяина?
"Стыдись, - сказала она себе. - Ты прошла огонь и воду, ты ускользнула из-под Смертного Ливня, в твои, именно в твои руки отдан был Иммельсторн; так неужели ж ты отступишь сейчас, когда все, что от тебя требуется, - это спуститься по темной лестнице и слегка покашлять?"
На какое-то время это помогло. Однако потом стало только хуже. Намного хуже. Снизу доносились какие-то замогильные стоны, кислая вонь сделалась почти нестерпимой, Агате пришлось оторвать полосу от подола собственного платья, смочить в попавшейся луже и прижать к лицу - это принесло некоторое облегчение.
Потом к стонам и кислому туману добавилась целая армия злых, что-то постоянно шепчущих голосов, Казалось, они хором проклинают ее, Сеамни, предрекая ей невиданные горести и муки. На дне души ожил и зашевелился страх - хотя Агата и была уверена, что после всего пережитого ничто испугать ее не в силах. Оказалось, что очень даже в силах, Девушка остановилась. Бешено колотилось сердце, каждый его толчок болезненно отдавался в межреберье, как будто там, в груди, бился в слепом ужасе о прутья костяной клетки насмерть перепуганный зверек.
- "Нет. Я должна идти дальше! И я пойду”...Виток, виток, еще виток - ноги устали спускаться, и Агата боялась даже думать, как же она станет выбираться из этих глубин. Туман, по счастью, больше не сгущался; однако пришлось несколько раз останавливаться и мочить тряпку в стекавших со свода струйках - без этого дышать было совершенно невозможно.
...А потом лестница кончилась. Перед Агатой в тумане смутно виднелось устье широкого тоннеля.
Пошатываясь, она двинулась туда. Удары молота и глухие стоны слышались теперь совсем близко.
...В зале туман чуть рассеялся, хотя дышать легче не стало. Исполинский зал тянулся во всех направлениях, насколько мог окинуть взор. Рыже-алые цепочки факелов уходили в бесконечность; в темноте смутно виднелись отблески огня на гладких, словно бы отполированных гранях, уходящих вверх, куда не мог дотянуться свет.
Агата вгляделась - впереди, шагах примерно в ста, из одной области мрака в другую тянулась цепочка странных созданий, частью смахивавших на зверей, частью - на людей. Двигались они странно, судорожными рывками, словно увечные или раненые. Да, впрочем, так оно и было - на теле каждого, неважно, зверином или человеческом, зияли страшные черные раны; Агате показалось, что кое-где даже обнажились кости.
Длинная живая цепь ползла и ползла унылой чередой; в этом монотонном движении было нечто завораживающее. Агата невольно подалась вперед, пытаясь рассмотреть подробности.
- Выпью, выпью, выпью... - вдруг раздалось глухое бормотание - где-то там, далеко впереди. Послушное эхо исправно донесло до Агаты смягченные и ослабленные отзвуки.
Она замерла. Неужели Хозяин Ливня?.. Сеамни попыталась повернуть назад - однако ноги не слушались. Они сами несли девушку вперед, все ближе и ближе к жуткой шеренге. Теперь уже стало видно, кто шагает в ней - упырь с напрочь сожженным боком, кости черепа обнажены, одного глаза нет, вместо него - черная пустая дыра, крылатый вислюг, чешуя на боках и спине вся изъедена, словно его окунули в кислоту...
Кислоту? Ну конечно же, кислоту! Агата замерла, пораженная своей догадкой. Тянувшаяся перед ней цепь была цепью жертв Смертного Ливня. Все, кого застигла и скосила широкая коса смерти и кто не попался на глаза Хозяину, шли теперь его мрачной подземной темницей, не то сами во плоти перенесенные в его замок, не то отражения их несчастных душ.
И цепочка эта шла навстречу самому Хозяину Ливня.
Обмерев, Агата шагала вдоль нее. Люди, чудища, Нелюдь - все живое и хоть в малой степени разумное, застигнутое врасплох или под плохим укрытием, шагало теперь здесь, без малейшей искры разума в угасших глазах - конечно, у кого еще оставались глаза.
Стараясь не смотреть на несчастных, Агата вновь почти бежала вдоль их казавшегося бесконечным ряда. По обе стороны возвышались какие-то постаменты из гладкого черного камня, не простые постаменты - девушка чувствовала устремленные на нее алчные взоры, слышала шепот бесчисленных губ “выпью, выпью, выпью тебя!.."
Цепочка завернула за очередной такой постамент. В глаза плеснуло мелькание низких языков необычайно темного, почти что черного пламени. А на высоком каменном монолите, окруженном танцующими огнями, стоял Хозяин Ливня; у подножия горел костер, сложенный из нагих костяков.
Агата едва не лишилась чувств от ужаса. Вот закованная в ржавые латы рука внезапно и резко удлинялась, тянулась вниз, хватала очередную жертву за плечи и резко вздергивала ее вверх. В левой руке у Хозяина - его жуткий череп-фонарь. Когда зеленые клинки лучей упирались в лицо несчастному, пронзали голову насквозь, еще уцелевшая кожа, мышцы, жилы начинали мгновенно чернеть, слезая с костей каплями зловонной черной жижи. На миг можно было заметить быстрое радужное сияние, исчезающее под краем рогатого шлема; зеленые лучи скользили дальше, освобождая скелет от плоти, - и вот в костер падает новая порция пищи для огня.
Глухие стоны, что слышала Агата, - это те последние звуки, что издавала плоть обреченных, прежде чем перейти в ничто и бесформенной кашей, крупными черными каплями стечь на пол и затем, по выдолбленным в камне желобкам, - куда-то еще дальше.
Пылающая сплошным огнем смотровая щель шлема поднялась. Нечеловеческий взор уперся в Агату.
- О! Ты уже здесь, о Дочь Дану! - прогрохотал чудовищный голос. - Ведомо было мне, что ты долго не усидишь в одиночестве и душа твоя взалкает действия. Это хорошо! Идем же, и скажи мне, в чем твоя нужда!
Агата судорожно сглотнула - Хозяин Ливня подхватил с пола ребенка, человеческую девочку лет примерно восьми. Левая часть ее лица была полностью, до кости, сожжена, зато правая отличалась невероятной, почти немыслимой для извращенного хумансового рода красотой.
- Таких особенно люблю, - невозмутимо заметил Хозяин Ливня, поднимая пылающий череп. - Но ты пока еще не готова принять эту пищу, - благодушно объявил гигант, одним движением оказываясь подле Агаты. Нагой костяк ребенка уже рухнул в огонь. - Хотя пройдет совсем немного времени - и ты уже не захочешь ничего иного.
- Н-не з-захочу?..
- Конечно. Души людские и не людские - истинная пища того, кто хочет обрести настоящее бессмертие, - напрямик пояснил исполин.
- Н-но я.., я... Я пришла совсем не потому, а...
- Говори! Говори смелее, о Дочь Дану! Если это в силах моих, я постараюсь исполнить желание твое!
- Я-а., я не могу говорить здесь...
- Тебя смущает моя трапеза? - удивился Хозяин Ливня.
- Да-а... - только и смогла выдавить из себя Агата. Гигант некоторое время колебался. Оставлять столь приятное занятие ему явно не хотелось.
- Хорошо, о Дочь Дану, - наконец решился он. - Остальную добычу я прикончу завтра. Эй вы, сыть, завтра я приду за вами! Наслаждайтесь второй жизнью, сколь бы краткой она ни оказалась! Ха-ха-ха! - Он разразился бурным грохочущим смехом.
Агата содрогнулась. Сейчас перед ней возвышалось совершенно иное существо, нежели то, с кем она столкнулась в Друнге. Жуткое, ненасытное, злобное. Получающее наслаждение из мук и смерти живых созданий...
На этом месте своих размышлений Агата поспешно прикусила язык. “Разве не ты помышляла о мести - мести всей человеческой расе? Этим хумансам уже отомстили - за тебя. Так почему же тебя это смущает? Ты хотела бы обрушить на головы человеческого рода худшие бедствия!
И что тогда на самом деле надо от меня Хозяину Ливня?” - подумала Агата, забыв о том, что великан способен читать се мысли, как открытую книгу. Однако тот ничем не ответил - то ли погруженный в себя, то ли решил не обращать внимания на ее страхи и неуверенность. Тем временем они вышли к лестнице. Начался подъем; вновь навалилась удушливая кислая вонь. Агата пошатнулась; будь что будет, дальше она идти не может!
Могучие руки оторвали ее от ступеней. Миг - и она обнаружила себя сидящей на старом, покрытом ржавчиной наплечнике. Гигант размеренно шагал, ноги его поднимались и опускались с размеренностью часового механизма.
Агата обнаружила, что удобнее всего сидеть, ухватившись за торчащий сбоку шлема острый обломок рога какого-то давным-давно исчезнувшего чудовища, И, хотя после всего увиденного касаться чего бы то ни было на Хозяине казалось совершенно невозможным. Агата все-таки положила ладонь на этот рог - теплый, шершавый и как будто бы сам по себе живой.
Подъем занял куда меньше времени, чем спуск.
Гигант шагал сразу через несколько ступенек с быстротой скачущей во весь опор лошади.
- Так что взволновало тебя, о Дочь Дану? - прогудел Хозяин из-под шлема, когда они очутились в комнате Агаты, Поневоле сбивчиво девушка принялась рассказывать.
- Ты можешь остановить их? - полным надежды вопросом закончила она. Сейчас ей не было дела до того, добро или зло стоящее перед ней существо, оно обладало Силой, и этим все было сказано. Сейчас Агата попросила бы помощи хоть у самих богов Хаоса.
Хозяин Ливня долго молчал.
- Не в силах моих сокрушить мощь легионов Империи, - признался он наконец с мрачной торжественностью.
У Агаты упало сердце.
- Но ведь ты.., ведь ты...
- Я повелеваю Смертным Ливнем, Сеамни. - Хозяин внезапно заговорил без вечной своей напыщенности. - Но я и раб своего служения. В этом замке рождаются несущие смерть облака.., рождаются из разлагающейся плоти убитых тем же самым Смертным Ливнем. Ты видела, как это происходит. Сеамни, Потом некогда бывшее живой плотью выпаривается на жару - от огня, где горят кости. Облака эти копятся долго, целый год, чтобы на один-единственный месяц обрести свободу и устремиться по раз затверженному, отмеренному в небесах курсу...
- Но в эту осень Ливень шел всего неделю! - в исступлении воскликнула Агата. - Пошли его снова! Пошли его на юг! Пусть он упадет на головы хумансов как давно заслуженная ими кара!
- Повернуть Ливень на юг? - недоуменно повторил Хозяин.
- Ну да! Да! Да!!! Там никто не ждет его, там нет столь прочных крыш и каменных убежищ вдоль дорог, там ты соберешь обильную жатву, Сила твоя возрастет неизмеримо! - вскричала Дану, Хозяин Ливня молчал. Тишина затягивалась, становясь просто невыносимой; и наконец Хозяин Ливня сказал - очень медленно и очень тихо, так, что Агата едва-едва разобрала его слова:
- Ты можешь повести Смертный Ливень на юг сама, о Дочь Дану.

***

Тави надо было как можно скорее убираться отсюда. Два трупа в одноцветных плащах говорили сами за себя. Не так много времени потребуется магам Радуги, чтобы разобраться что к чему и выслать подкрепление. А ей, Тави, нужно догнать этого проклятого гнома. Сидри придется ответить за смерть Кан-Торога - и хорошо бы поставить этого подземного недомерка-предателя перед Кругом Капитанов. Тогда долг Тави перед мертвым будет исполнен целиком и полностью.
Однако взять след гнома оказалось куда как нелегко. Что-то постоянно мешало, сбивало с толку, отвлекало внимание. Поневоле пришлось пустить в ход магию, что давало лишние шансы тем же волшебникам Радуги настичь ее, Тави, Но и магия не слишком помогала. Внутренний взор Тави неизменно натыкался на слепящий свет, целый сноп колючих и острых лучей, устремленный ей прямо в глаза; размытая фигура Сидри мелькала за деревьями, и все, что мота понять волшебница, - гном идет в том же направлении, что и она, опережая се как будто бы совсем ненамного.
"Ну, погоди же, - взъяривала себя Тави. - Погоди же, ты... - и она добавляла в адрес гнома такое словосочетание, которое заставило бы покраснеть даже видавших виды кормщиков. - Прежде всего я выщиплю по волоску всю твою жалкую бороденку, а потом...” “Потом” получалось весьма разнообразным, причем некоторым ее задумкам позавидовали бы даже опытные палаческих дел мастера.
Осенний день угасал. Час проходил за часом, а почти бежавшая Тави до сих пор так и не догнала гнома, И, что еще хуже, не видела она и его следов - обыкновенных, заметных глазу, а не магии.
"Куда же ты провалился, выродок?!” - бранилась волшебница, однако никакие ругательства не помогали. Сидри исчез.
"Нет, так нельзя”, - остановилась Тави. Чего доброго, она может и в самом деле потерять гнома, дать ему скрыться с Алмазным Мечом, упустить самую драгоценную добычу во всем населенном мире - да она скорее сама отдастся в руки Семицветья, пусть ее насилуют хоть всем Арком, если после этого она настигнет Сидри!
Зато когда Алмазный Меч попадет ей в руки... О, это будет славная резня! Власть Семицветья рухнет, каждый сможет заниматься колдовством, маги будут сами вольны выбирать себе учеников и объединяться в Гильдии с Орденами, но никогда, никогда, никогда больше у них не будет никакой власти.
Власть, разумеется, останется только у нее, Тави. Хотела б она посмотреть, как Император сможет отвергнуть се условия, когда у нее в руках засверкает Алмазный Меч!..
А для этого надо всего лишь догнать коротконогого, почти ничего не смыслящего в магии гнома. Но, скоро уже ночь; и где же Сидри? Тави замерла. Так дальше продолжаться не могло, она должна понять, что происходит!
...Молодая волшебница не успела даже разложить все ингредиенты для действа предметной магии. Порыв горячего ветра обжег щеку, небо над головой из темно-темно-синего стало внезапно лимонно-желтым, а из-за окружавших Тави деревьев стали одна за другой появляться фигуры в алых плащах; первым шел рыжебородый волшебник, тот самый, которого она так опрометчиво посчитала мертвым. Лицо его покрывала смертельная бледность, видно было, что каждое движение причиняет ему почти что невыносимую боль; однако он упрямо шел вперед. Его ненависть и жажда мщения окатили Тави жгучей волной; неудивительно, что маг ненавидел ее так сильно - если принять во внимание, какой именно части тела лишило его заклинание молодой волшебницы.
Чародеи Арка не пожалели сил. Чтобы перебросить на такое расстояние целую орду магов. Орден должен был до дна опустошить свои кладовые Мощи; минет не одна неделя, пока чародеи Арка войдут в полную силу.
Тави не стала ждать, пока ее свяжут по рукам и ногам. Она бросила заклятье, словно опытная вышивальщица вонзила иглу в свое рукоделие - с такой же точностью и аккуратностью.
Волшебница использовала одно из самых грозных, самых свирепых заклятий. Не огонь и не молния - потоки чистой Силы опытному магу легко отклонить, - не вызов полчищ ночных демонов - на это у нее самой не хватило бы ни сил, ни решимости, - но Смещение миров.
Эти чары относились к числу наиболее тайных и запретных. Они ни много ни мало разрывали на долю секунды саму ткань мироздания, сводя воедино различные миры, так что те, на кого это заклятье было направлено, оказывались в совершенно иных вселенных. И уж там они могли полагаться только на удачу - магия их родного мира не действовала в иных слоях реальности.
Это заклятье Тави берегла на черный день, когда ее и впрямь окружат со всех сторон и не будет никакого иного выхода. Глупо было тратить его на тех двух магов - тем более что, раз использованное, заклятье потом могло не отзываться и не срабатывать долгие недели и месяцы. Мироздание не слишком любит, когда его тревожат.
Ответом на се чары был многоголосый вопль ярости и отчаяния. Тут и там возникали вытянутые светящиеся конусы, скрывшие в себе подступавших магов Арка. Почти никто из них не успел отбить заклятие Тави - кроме двоих.
Одним из них оказался рыжебородый волшебник. Сила его ненависти одолела чары, ему даже не пришлось прибегнуть к противозаклятью - он просто раздвинул плечом светящиеся стены ловушки и пошел дальше, прямо на сжавшуюся возле ствола Тави.
Вторым оказался совсем молодой маг; красный плащ он сбросил, оставшись в черной кожаной куртке, украшенной серебряными шипами. В отличие от рыжебородого этот обнажил меч.
Тави поняла, что надо бежать. Эта пара была смертельно опасна: рыжебородый - своим отчаянием, черный - холодным презрением и силой, немалой магической силой. Тави как на ладони видела его прошлое - низкое рождение, нищета и голод, случайно встреченный маг, что заметил в простолюдине способности к чародейству, и вся последующая жизнь, проведенная в убеждении, что он не такой, как все, что он лучше и дворян, и простолюдинов, что ему предназначена высокая судьба и нужно лишь не зевать, в подходящий момент ухватив птицу удачи за хвост.
Против двух таких врагов ей было не устоять. Сблокировать сразу два заклятья она бы не смогла; или, если бы чары начал творить рыжебородый, маг в шипованной куртке довершил бы дело мечом. И тут не помогла бы даже вся знаменитая школа Вольных.
Тави сотворила отвлекающий фантом и ринулась наутек, под защиту облетевших стволов. Деревья никогда особенно не любили магов Радуги; конечно, стоила такая помощь немного, но все же лучше, чем ничего.
Рыжебородый разразился чудовищными проклятиями. Тави исчезла с линии огня за долю мгновения до того, как волшебник дал волю тщательно выверенному и сбалансированному заклятию. Там, где только что стояла Тави, из-под земли вынырнули две пары чудовищных огненных клешней, вынырнули и защелкали в ожидании обещанной добычи.
В этом беда всех сильных чар - они требуют точной привязки к месту. Впрочем, это заклятье отличалось изощренностью - дымящиеся пласты земли отвалились, на поверхность выбралось существо, больше всего напоминавшее исполинского морского рака, вот только клешней он имел не две, а целых четыре. Свитое из тугих пламенных струй тело превышало добрых семь футов, и еще на четыре фута вперед тянулись многосуставчатые клешни.
Если бы маг накрыл Тави своим заклятием, ее не спасла бы никакая защита.
Девушка бросилась бежать, петляя как заяц. Она не сомневалась, что сейчас в игру вступит второй маг, и потому старалась не оставаться на месте ни единого мгновения и ни в коем случае не бежать по прямой - это верный путь в магический капкан.
На бегу она чутко ловила мельчайшие биения магии, стараясь угадать направление атаки и характер заклятия. За спиной уже мелькала огненная спина выпущенного в погоню за ней чудовища, но сейчас это не слишком волновало Тави. Чудовище могло оказаться только приманкой, средством отвлечь ее, в то время как главный удар последует совсем с другой стороны.
...Рак настиг се на берегу лениво текущего ручья с низкими, топкими берегами, сплошь покрытыми желтым мертвым папоротником да поваленными гнилыми стволами. Тави легко перемахнула через поток, набрасывая за собой покрывало-обманку; рак со всего разгона вылетел за ней следом, защелкал клешнями, судорожно засучил лапами; покрывало расступилось под ним, огненное тело провалилось в ручей, взметнулись клубы пара, а в них Тави с торжеством увидела искаженную яростью полузвериную-полуптичъю морду - пасть льва, а глаза и перья - орлиные.
Это был ее излюбленный прием - когда на тебя выпускают чудовище, противопоставь ему свое. Подобные чары требовали очень хорошего знания необозримого магического бестиария, потому что каждой твари требовалось противопоставить не просто кого угодно, а ее и только ее “истинного врага” - на языке магов.
Тави знала такого “врага” выпущенного на нее страшилища.
Тварь в облаках пара взвыла, зашипела и с размаху хватила полупрозрачной лапой по рачьей спине, так что во все стороны брызнули капли жидкого огня. Ответом было разъяренное щелканье клешней.
Чем закончится эта битва, Тави досматривать не стала. Схватки между “истинными врагами”, как правило, приводили к гибели обоих противников. Она мчалась дальше, от всей души молясь сразу и Темным, и Светлым богам, прося о том, чтобы маги потеряли ее след в поднявшейся неразберихе.
Впрочем, куда там. Оба се врага оказались для этого недостаточно глупы.
Они не стали пытаться вмешиваться в битву двух призраков, И рыжебородый, и маг в кожаной куртке перемахнули через ручей на разумно далеком от места схватки расстоянии. Отрыв от Тави они сократили - в отличие от девушки у них не было нужды петлять.
Тави чувствовала упорно сходящиеся на ней опорные магические линии создаваемого заклятия. Это вновь оказался рыжебородый; оно и понятно: второй маг ждет ее ошибки, ждет, чтобы она сама атаковала магией, но такой глупости она не сделает. Сейчас Тави следовало лишь финтить, хитрить, обрываться да блокировать нацеленные в нее чары, дожидаясь, пока силы у обоих преследователей иссякнут, и уж тогда атаковать самой.
...Конечно, будь здесь кто-нибудь равный по силам тому убитому ею старику волшебнику, Тави б не колебалась. Но молчаливая, сосредоточенная и холодная мощь молодого мага просто пугала ее. Он не тратил силы, он просто пытался настичь Тави мечом, а не заклятьем.
...Развязка наступила внезапно, когда лес давно и полностью погрузился в ночную тьму. Смертельная игра в кошки-мышки длилась уже несколько часов. Тави почти что выбилась из сил, она тяжело дышала, в боку прочно обосновалась тянущая боль; куртка на левом плече пропиталась кровью, на правом бедре появился ожог - не все нацеленные в нее заклятия она сумела отразить полностью. Дважды она пыталась напасть сама - и каждый раз только чудо спасало ее от верной гибели. Тот, второй маг контратаковал молниеносно и донельзя опасно. Оба следа на Тави оставили как раз его заклятья. И в то время как рыжебородый постепенно слабел, как и рассчитывала Тави, его молодой напарник не выказывал никаких признаков усталости. Он все сокращал и сокращал отрыв, готовясь к последнему, конечному рывку.
...Бесшумная, сливающаяся с ночью тень рванулась ей наперерез; зашипел рассекаемый мечом воздух; и в тот же миг сталь зазвенела о сталь. Тави выхватила собственный клинок.
- Давай, Рамиз! - крикнул голос из мрака. - Я держу ее, давай же!
"Значит, рыжебородого насильника звали Ремизом”.
- Осторожнее, Илмет! - завопил из зарослей рыжебородый. Голос у него был изрядно усталым. - Осторожнее, она шлялась с Вольными!..
- Вот мы сейчас и проверим, какая школа лучше, - последовал ответ сквозь зубы. - Давай же скорее, Рамиз!
Тави зарычала, славно волчица, у которой отнимают волчат. Ее взяли в клещи. Пока она отмахивается мечом, ей не сплести сколько-нибудь сложного заклинания. А защиту ее прорвут любые, даже не самые хитроумные чары.
Взвизгнув, она взмахнула плащом, норовя зацепить и запугать клинок волшебника. Левая рука скользнула к голенищу, выхватывая метательный кинжал. Взмах, сталь звенит о сталь, и брошенный клинок отлетает в сторону, отбитый стремительным взмахом.
Тави опешила. Пожалуй, впервые в жизни она встречала противника не из расы Вольных, кто превосходил бы ее умением.
- Ну же, Рамиз! - резко и зло крикнул Илмет. Понимая, что ей осталось жить считанные мгновения, Тави слепо ринулась вперед. Бок обожгла боль - меч Илмета распорол кожу и скользнул по ребру; она от души, без замаха ударила эфесом в лицо магу. Тот взвыл и на миг вздернул вверх свободную левую руку; в тот же миг Тави метнула в него самый что ни на есть простой огненный шар-файербол, заклятье, защищаться от которого учат совсем зеленых новичков, это вообще первое защитное заклятье, которое узнает неофит. Хоть сколько-нибудь опытный маг обратит на это внимания не больше, чем человек на одинокого комара.
Однако если застать даже бывалого волшебника врасплох...
Огненный мячик не больше обычной детской игрушки прожег насквозь куртку, кожу, мышцы, ребра и угас, лишь достигнув правого легкого. Илмет молча упал - не то мертвым, не то просто лишившись чувств.
В следующий миг Тави прыгнула на уже приготовившего заклятье Рамиза. Меч столкнулся с магией, воля Тави словно сталь рубила нацеленные в нее чары, точно так же, как се меч рубил шею волшебника. Она чувствовала, как на миг ее всю охватил огонь.., и как заклятье угасло вместе с остановившимся сердцем Рамиза.
Задыхаясь, Тави упала наземь, торопясь сплести отсекающее боль заклятье, - она понимала, что ранена, и ранена серьезно. И понимала также, что если позволит себе "прилечь и отдохнуть”, то скорее всего проснется уже в руках волшебников Арка.
Шатаясь и припадая на обе ноги сразу, она пустилась бежать. Тави понимала, что ей лучше умереть от усталости, до предела напрягая посредством магии и сердце, и мышцы, и легкие, чем угодить в плен. Она лучше многих знала, как Радуга умеет мстить за своих.

***

Моя рука механически ползет по чистому желтоватому листу тонко выделанной кожи. Несмотря ни на что, я продолжаю свою хронику. Когда-нибудь, верю я, найдется маг, мудрый достаточно, чтобы расшифровать тот язык, на котором я пишу, язык, звучавший в стенах Замка Всех Древних задолго до падения этой твердыни. Тогда ему пригодятся эти заметки, заметки о том, как весь мир внезапно оказался на грани полного уничтожения и отнюдь не потому, что нашелся очередной Темный Властелин, одержимый подобной идеей. - Нет, угроза возникла как бы из ничего, из стечения множества обстоятельств и из наложения множества Сил.
Козлоногая тварь, с которой я схватился в подземельях Хребта Скелетов, оказалась далеко не единственным неприятным гостем наших пределов. За ним последовали иные. Точно мясные мухи, привлеченные запахом гнили, твари слетались к агонизирующему Мельину, наслаждаясь эманациями людских страданий и смерти. Подобный способ добычи пропитания существами из демонических бездн отнюдь не есть что-то странное или удивительное; странным было то, что я не понимал ни откуда появились тут эти существа, ни чего они, собственно говоря, добиваются.
Их “козлоногий" облик оказался маской. Я ожидал чего-то подобного, но никогда не мог даже предположить, что действительная их природа окажется настолько отвратительна моему не слишком отличному от человеческого взгляду.
Я увидел этих тварей в действии, и открывшееся мне едва ли могло порадовать. Я оказался невольным свидетелем того, как полдюжины этих существ захватили в плен волшебницу, судя по всему - гостью из Долины; а надо знать этот магический анклав, свободное владение прирожденных волшебников среди и вне миров, чтобы отнестись к захватчикам как к более чем серьезным противникам.
Но этого мало. Твари из тьмы, в конце концов, пока держались не на виду, предпочитая действовать чужими руками, а вот второй полюс Силы...
...Помню, что меня сморил короткий сон, когда это случилось. А потом в него ворвалось яростное пение десятков тысяч голосов, тучи рассеивались, из-за них рвались неистовые, гневные лучи света. Это напомнило мне.., нечто из моего прошлого, которое я бы искренне хотел навсегда забыть.
Я увидел крошечную фигурку девушки, той самой, которую я спас от козлоногой твари. И видел склонившуюся над ней исполинскую фигуру, облаченную в золото и багрянец, с осиянным челом; от нее веяло холодной, строгой Силой, и все-таки здесь она была слабее многих и многих магов. Не более чем посланец иных иерархий, подумал я. Для пришельца не оказались преградой каменные толщи гор; странными нитями, нитями ужаса и боли, он был привязан к ней, к этой маленькой волшебнице, хотел бы я познакомиться с ее учителем, ведь это должен был быть могучий маг, и притом не из числа чародеев Радуги.
Посланец говорил - я видел лишь беззвучные отражения его слов. Он обращался не ко мне - и вся моя Сила не могла пробиться к смыслу его речений. Но и увиденного мне показалось достаточно.
Пророчества редко выглядят благоприятными; как правило, они предвещают лишь горе и бедствия. Этот посланец не оказался исключением. Правда, возвещал он приход таких иерархий, что даже мне стало не по себе. Откуда-то из совершенно иного измерения двигались они, эти силы, полные стремления судить и карать по своему усмотрению.
И это показалось мне в тот миг страшнее всех и всяческих козлоногих вместе взятых.
Девушка-Дану, которую я совсем недавно вывел из-под надвигавшегося Смертного Ливня, исчезла из моего взора - несмотря на внезапно и необъяснимо прекратившийся Ливень. В свое время я занялся бы этим и только этим; однако сейчас, после всего того, что я увидел и узнал, Ливень казался ничего или почти ничего не значащей мелочью.
И что я мог сделать, уже нарушив один раз установления Заточившего меня? Послать к воронам все и всяческие запреты - но кто знает, чем это обернется, быть может, происходящее как раз и есть следствие моих опрометчивых поступков?
...Я писал. Потом я займусь делом. Я вызову духов, я буду говорить с ними, я буду пытаться отыскать ответы на путях высокого волшебства - и все это лишь для того, чтобы заглушить свой собственный неотвязный страх…
***

Когорта Аврамия отходила в полном порядке, уступая напору разбушевавшегося пламени. Нечего было и пытаться что-то гасить - остановить огонь можно только на рубеже старой стены, что окружала Белый Город. Сложенная из камня, высокая и толстая, она едва ли так просто поддастся огню.
- Подтянись! Щиты плотнее! - то и дело слышались крики центурионов.
Пропитанный дымом, нестерпимо горячий воздух, черный ураган дыма за спинами; подхваченные вихрем, летят пылающие головни. Тут и там рушатся прогоревшие остовы домов; Мельин корчится в огненной агонии. К утру - знал Аврамий - от Черного Города не останется почти ничего.
Вместе с легионерами уходили и мельинцы - все, кому повезло вырваться из огненной западни, кого миновали зубы Нечисти и не задели боевые заклятья магов. Даже бывалые ветераны скрипели зубами, глядя на отчаяние матерей, чьи дети остались в пылающих руинах, или на черную ярость отцов, чьи сыновья и дочери умирали от яда подземных тварей.
И все как один проклинали магов.
Кожевенных ворот больше не существовало, когорта прошла свободно. До Белого Города огонь пока не добрался, пожары, что вспыхнули здесь, удалось сдержать, не дать им распространиться повсюду. Да и дома здесь были по большей части каменные.
Аврамий первым делом отправил гонцов с одним простым заданием - отыскать Императора и две его когорты, с которыми тот остался штурмовать подворья магов в Белом Городе. Когорта, конечно же, не остановилась - Аврамий слишком хорошо помнил судьбу Кожевенных ворот. Легат уводил своих солдат !! прибившихся к ним мельинских повстанцев в глубь Белого Города.
Улицы здесь тоже были полны народа. Легионеров то и дело окликали - вопрос был один: Что произошло? Тут еще оставалось немало людей, кто искренне надеялся отсидеться, несмотря на надвигающееся со всех сторон зарево.
Им отвечали - обитатели Черного Города спешили выплеснуть всю ярость и гнев. Сам Аврамий шагал молча. Нельзя было оставлять стену.., там можно задержать огонь. Впрочем, добровольные пожарные команды уже бежали со всех ног.
Вопрос лишь в том, подумал легат, позволят ли маги им это сделать.
Вскоре начали возвращаться гонцы. Императорская армия, как гордо именовались теперь три оставшиеся у Императора когорты (половина легиона), сосредоточивалась у захваченных подворий Радуги.
Аврамий поднял бровь, выслушивая запыхавшегося гонца. Повелитель не стал наступать дальше. И, если когорты собирают в единый кулак, притом что Черный Город охвачен огнем и там не с кем больше сражаться, это значит одно - повелитель намерен прорываться прочь из столицы.
"Пожалуй, верно, - мысленно одобрил своего повелителя Аврамий. - Мельин обращен в развалины, запасы уничтожены, как и укрепления и арсеналы. Кроме того, сидя на одном месте, магов не одолеешь. Надо осаждать и брать башни Радуги одну за другой, пока не падут все семь.., или восемь, если считать Бесцветный Нерг. Потом станет легче. Мешкать сейчас нельзя, в Мельине маги уничтожили собственные дома; на пепелище им делать нечего. Значит, война перекинется на окРайны.
...И какой удобный момент для восточных мятежников! Какое подходящее время, чтобы оторвать от увязшей во внутренних смутах Империи еще один кусок, еще три-четыре провинции! И какой удобный момент для Нелюди, замышляй она сейчас настоящее восстание! Хорошо еще, что кончилась война с Дану, а то неизвестно, чем бы она закончилась”.
...Аврамий без всяких происшествий довел когорту до войск Императора. Повелитель стоял, окруженный со всех сторон молчаливыми Вольными его личной охраны, и легат невольно ощутил укол ревности - Императора оберегали не люди, хотя и самые близкие к ним по виду и характеру. Аврамию пришлось бы больше по душе, если б стража повелителя состояла из обычных легионеров. Эти по крайней мере не предадут.
Капитан Вольных, словно прочтя его мысли, вперил в лицо легата мрачный взор. Аврамий не опустил глаз. Ему нечего стыдиться.
- Говори, легат! - с силой произнес Император. - Что произошло в Черном Городе? Откуда это зарево? Где Патриарх Хеон?
- Повиновение Империи! - Аврамий четко отсалютовал, - Моя жизнь в руках повелителя. Моя когорта не дошла до воинов Патриарха Хеона. Нам преградили дорогу маги, но мы прорвались, мой Император, трупы магов сосчитаны и доказательства собраны с тел, но потом нам снова преградили дорогу. Сперва вырвавшиеся из катакомб чудовища и иные твари, а потом огонь. Это было очень сильное заклятье, мой Император, Маги зажгли Мельин, когда поняли, что проигрывают. - Он сделал паузу и добавил, понизив голос:
- Погибло очень много твоих верных подданных, мой повелитель.
- Знаю, - у Императора дернулся уголок рта. - Знаю, мой Аврамий. Что ж, за невыполненный приказ на сей раз карать не стану. Вину свою и своей когорты искупишь в бою. На нас идут маги, Аврамий. Разворачивай своих, пойдете во второй линии сразу за стрелками. - Император поднял сжатый левый кулак, провел пальцами правой руки по белой латной перчатке. - Мы примем бой. И потом будем прорываться прочь из города. Навкратий! Пошли глашатаев. Пусть все мои подданные, кто сохраняет верность присяге, уходят вместе с войском. Пусть глашатаи обойдут сколько возможно улиц, возвещая мою волю.
- Повиновение Империи! - глухо сказал немолодой центурион, командовавший двумя дюжинами императорских глашатаев.
Аврамий, не получив разрешения идти, по-прежнему стоял навытяжку. Император повернулся к нему.
- Ступай, мой Аврамий, ступай. Я знаю, твои люди выдержали тяжелый бой.., и я обязательно дал бы вам отдохнуть. Но не сейчас. На счету каждый меч. Нам предстоит справиться с полусотней магов Радуги.
- Повиновение Империи, - севшим голосом ответил Аврамий, отдал честь и поспешил к своим людям. Отдать приказ готовиться к бою, из которого ни один из них скорее всего не вернется.

***

Отпустив Аврамия, Император смотрел, как легат легко, несмотря на тяжесть кованых доспехов и щита - командир когорты сам носил щит, не доверяя оруженосцу, - легко бежит к своим манипулам, как что-то командует и покрытый копотью строй четко, как на параде, разворачивается, направляясь в глубь мельинских улиц.
Браво идут.., и все-таки в этом бою надежда, увы, не на мечи. А вот на эту латную рукавицу, словно вторая кожа облегающую сейчас левую руку Императора.
"Сейчас и всегда, человече! - неотступно звенел в ушах ответ той неведомой Силы, что жила в этой перчатке.
Она будет сражаться за меня? За себя саму? Или за своего неведомого творца?
Впрочем, неважно. Маги приближаются. Сейчас все и станет ясно.
Император стоял недвижно, точно статуя. И немногие окружавшие его сторонники, особенно из старых, выслужившихся ветеранов, перешептываясь, находили в нем большое сходство с его покойным дедом, великим воителем, кто железной рукой подавил баронские бунты в западных и южных провинциях и едва было не воссоединил всю Империю - и точно воссоединил бы, кабы не козни все тех же магов.....Теперь все можно было списывать на их козни...Когорта Аврамия скрылась за домами, утекла, словно ручейки талой воды, в трещины улиц; легионеры спешили занять позиции, прикрыть стрелков Суллы - и самим ждать момента для страшного и сокрушительного удара накоротке.
Подошли Фибул и Навкратий, за ними следом - дюжина центурионов и несколько десятских.
- Каковы будут приказы, повелитель? - Старый легат смотрел прямо и бесстрашно. Вся жизнь солдата - легионера, десятского, урядника, сотника, центуриона и, наконец, легата - проходит в убеждении, что умереть в своей постели для них недоступная роскошь. Наверное, потому в поблекших с годами глазах читается сейчас такое неколебимое спокойствие и невозмутимость.
- Сулла продержится недолго, - отрывисто проговорил Император. - Его вскоре сомнут. Нам надо истребить как можно больше магов и прорываться из города. Здесь больше делать нечего. Забрать казну, имперские реликвии - и уходить. Фибул, возьми мою охрану.., всю.., и сотню своих ветеранов. Доставите сюда казну. Полагаюсь на тебя, старый друг. Ступай. Мы постараемся продержаться тут сколько возможно.
- Повиновение Империи, - спокойно отсалютовал старый легат. - Воля Повелителя священна и будет исполнена. Ручаюсь в том своей жизнью.
Фибул четко выполнил уставный поворот кругом и махнул рукой Ким-Лагу, командиру Вольных. Тот молча сделал знак остальным воинам.
- А теперь подождем... - проронил Император, когда небольшой отряд скрылся в ведущей к дворцу улочке.
Ждать пришлось совсем недолго.

Глава 5

Когда Клара открыла глаза, первое чувство было - опасность. Боевой маг обязан чуять такое за милю. Чуять и избегать - или наносить сокрушительный упреждающий удар. Схватки грудь на грудь хороши на турнирах. В Гильдии боевых магов ценились чистые и быстрые победы, по возможности малой кровью среди сил нанимателя.
Тьма казалась настолько плотной, что давила словно вода на глазные яблоки, заставляя болезненно щуриться. От жесткого пола тянуло холодом и сыростью; пахло нечистой водой, плесенью, старым камнем. Пахло здесь и смертью, а также существами, что любят лакомиться трупами.
Руки и ноги Клары были свободны. Правда, сама она - раздета донага.
Волшебница не шевелилась. Есть много чувств, кроме зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания. Простые смертные называют их все одним словом “шестое”, хотя на самом деле чувств этих гораздо больше шести.
"Так, кажется, цела. Ничего не сломано. Ран нет. Это хорошо... А вот что плохо - так это сосущая пустота в груди, там, еде у мага всегда теплится огонек его Силы. Что такое?.. Нет совсем, исчез, погас или?.."
Несколько томительных минут она вслушивалась в себя. Нет, хвала всем даймонам и богам, это просто такой мир, где ее способности не действуют.
Такое случалось, хоть и очень редко. Попадались среди бесчисленных миров Великой Сферы такие, что пронзавшие их магические потоки отчего-то не взаимодействовали с материальной плотью этих миров - даже у истинных магов, рожденных в Долине и изначально обреченных на служение Волшебству. В Гильдии сохранились описания трех таких миров. Не исключено, что Клару заточили в одном из них.
Впрочем, маг Долины способен на многое и без всякого волшебства. Пусть нельзя зачерпнуть сил из окружающего мира - зато они есть в тебе, пусть немного, но есть.
Сперва Клара хотела как следует разглядеть внутренности своей камеры - или куда там се бросили? - но, по здравом размышлении, отказалась от этой мысли. Сил мало. Их надо беречь.., беречь на самый крайний случай вроде повешения, колесования или сожжения. Все эти способы физического воздействия на магов Клара очень не любила. Ее саму сжигали ни много ни мало трижды.
Она продолжала лежать неподвижно. Если ее не убили сразу - значит, похитителям от нее что-то нужно. Это могла оказаться и церемония публичной казни, но так или иначе они не попытались расправиться с ней сразу же и по-тихому, что заставило Клару немедленно преисполниться к ним величайшего презрения. Идиоты. Они не понимают, что теперь с ними расправится она и второй раз ее мельинская ошибка уже не повторится. А потом она приведет сюда хоть всю Гильдию, и они зальют этот мир огнем от горизонта и до горизонта, буде им придет такое в голову и не вмешаются местные боги.
Впрочем, доводилось нам переведываться и с богами.
Тьма внезапно изменилась. Нет, в нее не проникло ни единого лучика; волшебница почувствовала присутствие трех живых существ; потянуло едва заметным кислым запахом.
Перестукнули копыта.
- Эй, чародейка! - послышался осторожный оклик. - Мы знаем, ты вернулась в себя.
Говоривший пользовался языком Долины, и это Кларе сильно не понравилось.
- У нас не принято лишать даму одежды, если с ней хотят говорить, - надменно-королевским тоном проронила она.
- Нам надо было убедиться, что ты не скрываешь на себе никаких амулетов, - почти извиняющимся тоном произнес голос.
- Ну я как, убедились? - невозмутимо поинтересовалась Клара.
- Убедились, чародейка, ты можешь получить свое обратно...
- Вот тогда и поговорим, - отрезала Клара. - Да, и я хочу, чтобы здесь было светло. Терпеть не могу сумрака. У меня в темноте без косметики нездоровый цвет лица.
- Твои желания несложно выполнить, волшебница. - Упругий воздушный толчок, и возле правой Клариной руки упал тугой сверток с одеждой. Несколько мгновений каких-то перешептываний - тьма сменилась неярким светом.
Сузив до предела зрачки, Клара рассматривала своих пленителей.
Один из них имел гротескный вид рогатого получеловека с поросшими густой грязно-серой шерстью козлиными ногами. Над ушами торчали залихватского вида витые рога.
Двое других выглядели точь-в-точь как те, что захватили Клару в Мельине. Они парили на высоте примерно человеческого роста, больше всего похожие на исполинских скатов, только с пучком щупалец возле провала пасти, как у морских кальмаров. Глаз их Клара не разглядела - провалы на гладкой коже были залиты темнотой.
- Отвернитесь! - скомандовала волшебница. - У нас не принято, чтобы другие глазели, как дама одевается.
Козлоногий послушно отвернулся. Два летучих существа тоже повиновались, но с явной неохотой.
Пока волшебница одевалась, выяснилось, что се одежда с патологической аккуратностью избавлена от всех тех небольших сюрпризов, что всегда имеет с собой любой боевой маг на случай внезапных и непредвиденных осложнений. Здешние хозяева понимали толк в чародействе.
- Где мои вещи? - крайне неприятным голосом осведомилась Клара: примерно как теща, справляющаяся у зятя, где он шатался всю ночь и почему от него разит чужими духами. - У меня с собой было много.
- Мы взяли их, потому что иначе ты могла убить наших, - последовал донельзя откровенный ответ. - Мы предприняли естественные меры предосторожности, волшебница. Думаю, на нашем месте ты поступила бы точно так же.
- Это не ваше дело - рассуждать, как бы я поступила, - нагло заявила Клара. - Если вы хотите вести со мной переговоры...
- Да. Мы хотим, чтобы ты передала своим собратьям в Долине только одно - уйдите с нашей дороги или мы вас растопчем. Мы ничего не имеем против вас. Нам просто нужна дорога. А вы - вы как камень на ней. Нам не обойти вас. Мы можем вас только убить. Но мы не стремимся к зряшной жестокости по отношению к высшим существам, к которым все принадлежим.
Козлоногий говорил ровным голосом, он старался сделать его донельзя сухим, почти безжизненным, однако Клара явственно ощущала кипевшую в нем ярость, - Вот как? - Клара оделась и теперь демонстративно осматривалась в поисках стула или кресла. Увы, не было видно ничего, кроме небольшого пятачка каменного пола - за пределами узкого круга света клубился мрак. Ни стен, ни потолка разглядеть было нельзя, - Именно так, волшебница. Мы наблюдали и поняли - единственная сила, способная нам помешать, - это вы. Уйдите отсюда и дайте нам дорогу. Вам ведь все равно, где жить.
- Это еще почему? - возмутилась Клара. - Наши дома, наши поля, наши сады...
- Возродите их в другом месте, волшебница, - сухо заявил козлоногий. - Вам это далеко не так трудно, как низшим формам, населяющим здешнюю реальность.
- Не так трудно, это верно, - прищурилась Клара. - Но не кажется ли тебе, уважаемый, не знаю твоего имени, что это не лучший способ вести переговоры - хватать меня, утаскивать в плен, оскорблять, раздевая догола?
- Согласен, - через силу выдавил из себя козлоногий. Один из парящих в воздухе “скатов” несколько раз яростно хлестнул шипастым хвостом вправо-влево, со свистом рассекая воздух. Сильно запахло кислотой.
- Спокойнее, спокойнее, - повернулся к нему козлоногий. - Это неизбежно. Проигравшие всегда пытаются скрыть свою горечь за напускной бравадой и пустыми словесными оскорблениями.
Клара демонстративно задрала нос. Первый успех - ей удалось вывести врага из равновесия.
- Да, да, волшебница, - козлоногий вновь обращался к ней. - Я согласен, это невежливо, некрасиво и грубо. Правда, мы не признаем законы этого мира, но все равно, - его аж перекосило, - прими наши искренние извинения.
В искренности козлоногого Клара-то как раз и сомневалась больше всего.
- Почему же вы не обратились к Совету Долины? К Архимагу, в конце концов? - с деланно невинным видом спросила Клара. - Переговоры надо вести не со мной. Я всего лишь скромный член Гильдии боевых магов, зарабатываю себе на жизнь тяжким трудом наемницы и не имею никакого влияния в Совете!
- Охотно объясню, волшебница. Мы не.., мы не можем принимать приятные вашему глазу формы. Таков закон, который мы не в силах преступить. Для вас мы - кошмарны, омерзительны и отвратительны. Ваш первый порыв - уничтожить нас. Впрочем, верно и обратное - вы отвратительны нам так же, если даже не сильнее. Но это не имеет отношения к делу. Появись мы в Долине - это означало бы войну. Не так ли, волшебница?
Кларе с неохотой пришлось признать, что на сей раз козлоногая бестия права. Райна бы подняла тревогу, едва заметив такое существо, не говоря уж о “скатах”, а любые белые флаги были б восприняты как коварная воинская хитрость. Гильдия привыкла сперва бить, а потом разбираться.., тем более что в прошлом Долину не раз штурмовали.
- Поэтому мы и решили захватить тебя, волшебница. Мы не знаем твоего имени, но нам ведомо, что ты - из Долины. Мы дадим тебе возможность вернуться туда. Пойди в свой Совет, пойди к Архимагу, расскажи ему о нас и о том, что мы требуем. Видит Великая Тьма, это вовсе не так сложно.
- Рассказать о вас? Но я смогу поведать немногое, - Клара состроила недовольную мину. - Я ничего не видела и ничего не знаю - с чем же я приду в Совет? С повестью, более похожей на детские сказки? Если вы хотите, чтобы я говорила за вас перед Советом, дайте мне узнать о вас больше! Кто вы, откуда, куда и зачем идете и почему мы не можем с вами разойтись мирно, никуда не трогаясь с места? Я по-прежнему не понимаю, почему наша Долина так мешает вам!
- Разве ты не поняла, волшебница, что мы уничтожим вас, если вы не уберетесь куда подальше? - теряя терпение, прорычал козлоногий. Оба существа справа и слева от него яростно сплетали и расплетали щупальца, секли воздух хвостами и вообще всячески выражали свой гнев. Пожалуй, даже чересчур демонстративно.
"Переигрывают, - подумала Клара. - Слишком грубо и слишком явно. Чего-то вы недоговариваете, господа хорошие..."
- Я поняла. Ты говорил достаточно ясно, сударь Не-Знаю-Как-Вас-Там. Но это не отменяет мой вопрос. Если ты и впрямь не хочешь войны с магами Долины, ты должен открыть мне больше, потому что иначе мне не убедить ни Архимага, ни Совет. А в том случае, если я их не уговорю, войны не избежать. Погибнут многие, в том числе и у вас. Мое пленение вам обошлось недешево.
- Да, не так бескровно, как нам бы хотелось, - признался козлоногий. - Но это дела не меняет. Ладно, волшебница, как знак нашей доброй воли, как знак того, что мы не хотим войны, - слушай и не говори потом, что не слышала! Повтори мои слова перед твоим Советом, и да вложат боги Тьмы в их головы достаточно рассудка, чтобы принять правильное решение!
...Мы призваны, волшебница. Мы - оружие.., орудие.., тебе не нужно знать, чего именно или кого. Мы здесь потому, что мы призваны. Потому что давным-давно прозвучали великие слова Силы, приковавшие наше внимание к этому миру - впрочем, как и к бесчисленному множеству других. Вот эти слова, волшебница:
"Когда Алмазный и Деревянный братья получат свободу, настанет Час Судьбы этого мира”. Далеко-далеко за пределы этого слоя Реальности разнеслись эти слова.., и они достигли нашего слуха. Мы - исполнение предсказания; мы - это Час Судьбы. Но мы не собираемся никого карать или судить. Нам просто надо пройти.., и здесь Силы нам благоприятствуют. Мы - дорожные строители, волшебница.., мы созидаем великий путь. В этом наша миссия. В этом наша жизнь и наша судьба. Мы рождены, чтобы обращать миры в один Великий Путь.., для Того, кто пойдет следом за нами.
Клара слушала, невольно завороженная звучавшей в словах козлоногого силой и достоинством. Глумливость куда-то исчезла, существо, говорившее с волшебницей, было предельно искренно и серьезно.
- Говорил уже и повторю вновь - мы не хотим войны с сильными, кто населяет эти места. Мы не воины, мы не ищем славы или добычи. Мы просто прокладываем путь. Нам не нужна ни ваша Долина, ни скопленные вами богатства. За нами - сокровища множества миров, что уже стали Путем. Тебе никогда не представить огромности этого богатства, волшебница. Мы могли бы купить вас, но это уронило бы нашу честь, честь созидателей Пути. Поэтому мы говорим вам - уходите! И тогда останетесь живы.
Козлоногий умолк. Его гротескная физиономия с подвижными, постоянно кривящимися губами вся блестела от пота.
- Что ты ответишь нам, волшебница? Клара помолчала, собираясь с духом. Нельзя сказать, что все услышанное не произвело на нее совсем уж никакого впечатления.
- Я поняла твои слова. Ты можешь быть уверен.., я передам их Совету и Архимагу. Они будут серьезно обсуждать их. И.., я постараюсь убедить Совет склонить слух к твоим условиям.
- Я рад, - сухо поклонился козлоногий. - Когда ваш Совет примет решение.., напишите его на вашем языке и оставьте... Нет, не надо. Мы сами будем ждать тебя в окрестностях Мельина на третий день, считая от того, что вот-вот настанет в ваших владениях. Тебе пора отправляться в дорогу, волшебница. Твои вещи ты найдешь на развилке дорог в полумиле от вашей заставы. А в Мельине.., ты сама поймешь, где нас искать. - Он усмехнулся.
Суконные ворота, которыми Фесс вернулся в Белый Город, стояли открытыми настежь и покинутыми. Пламя яростно штурмовало высокие каменные стены, горели деревянные шатры боевых башен, но сами башни, сложенные без всяких балок, из одних только каменных глыб, стойко сопротивлялись огню. Подхваченные горячим вихрем, через стену, словно зажигательные ядра катапульт при осаде, летели пылающие головни, однако на той стороне их встречали ведрами воды и кусками мокрой мешковины. Тлело только полкрыши самого ближнего к стене дома - большой скобяной лавки, однако там огонь лишь бессильно шипел, отступая под натиском воды.
На улицу высыпал весь народ от мала до велика. В толпе потерянно бродили, или сидели, или лежали где придется вырвавшиеся из Черного Города погорельцы - на них никто не обращал внимания, обитатели еще недавно чистых улиц Белого Города озабочены были спасением собственного жилья. Вид полыхающих за стеной домов был чрезвычайно красноречив.
Попытки Фесса выяснить, где Император и где маги, ни к чему не привели. Те, кто хотел сражаться вместе с Императором, уже ушли, остались только те, кто думал лишь о спасении домов и имущества. Однако из их поневоле сбивчивых и противоречивых рассказов Фесс понял, что сюда не добирались ни имперские войска, ни их противники. Императора следовало искать где-то возле орденских подворий - там бои шли всю первую половину ночи.
Фесс повернул на север.
Белый Город был весь охвачен ужасом. Твердые сердцем ушли - кто к стене, бороться с наступающим огнем, кто - к Императору; большинство же, конечно, просто остались дома.
Впрочем, некоторые приняли сторону магов. Особенно из тех семей, где были ушедшие в Радугу дети или родственники.
...Фесс услыхал свист стрелы, тело само рванулось в сторону и вниз, рука взметнулась, ловя дрожащее древко.
- Серый! Серый! Смерть ему! Смерть смутьяну! - раздались вопли.
Их было, наверное, с десяток - сытых и свежих молодцов, явно голубой дворянской крови, что бросились на него из-за полуоткрытых ворот роскошного особняка. Фесс не стал тратить на них слишком много времени - двух он убил, остальных просто раскидал, не желая задерживаться. Но про себя отметил - далеко не все дворянство идет за Императором, а это значит - Империя на пороге гражданской войны. Какие-то провинции встанут за Императора - по большей части это север и запад, там почти нет баронских владений, а крестьяне свободны. Юг почти наверняка останется за магами - они связаны с баронством родственными узами, а где бароны - там и баронские дружины, и сельские ополчения...
Конечно, обученные панцирники легко разметают бездоспешных, но.., история сохранила немало примеров того, как закованные в броню дружины пасовали перед нестройной крестьянской толпой, наспех похватавшей косы, цепы и вилы.
...На свое счастье, магов Фесс заметил раньше, чем они его. Несколько человек в однотонных синих, желтых и оранжевых плащах, не таясь, шли посреди пустой улицы, освещенной только заревом пылавших в Черном Городе пожаров. Надо сказать, что выглядели они не слишком бодро; кое-кто еле тащился, кого-то просто вели, поддерживая под руки.
Но у каждого в руке был длинный посох. Посох со сверкающим кристаллом наверху.
Фесс похолодел. Маги Радуги собирались прибегнуть к заемной Силе, Силе Камня и Дерева, соединенной в посохе волшебника. Посохи эти уже много лет почитались детством магического сообщества, их не использовали - верилось, что все, на что способны посохи, маг Семицветья способен сделать и так, быстрее и лучше.
Фесс знал длинную запутанную легенду и об этих камнях, и о тех деревьях, из чьих ветвей были вырезаны посохи, но вспоминать об этом сейчас было явно не время и не место.
Радуга решила драться насмерть, если уж эти посохи оказались вынуты из арсеналов. И это значило также - набольшие Семицветья считали, что проигрывают битву за Мельин, если уж решились на такой шаг.
Использование посохов с Искажающими Камнями еще долго будет аукаться в пределах Мельинской Империи - изменением действия многих заклятий, смешением магических потоков и источников, вторжением чудовищ из других измерений, появлением Бродячих богов и иных бедствий, многие из которых могли обернуться настоящими катастрофами.
"Радуга бросила на кон свою последнюю ставку, - подумал Фесс и тотчас оспорил себя:
- Нет, не последнюю”. Он не понимал, где Верховные маги Орденов, где Сежес, Реваз, Гахлан, где главы Арка, Флавиза. Угуса, Кутула?.. Почему не выступили они?..
...Никем не замеченный, он крался следом за кучкой магов. Их было восемь: пятеро мужчин и три женщины. Все казались измученными и обессиленными. “Если только это не ловушка.., у Императора появится шанс", - мелькнуло у Фесса.
Напасть на магов со спины было бы сейчас чистой воды самоубийством. От стольких Фессу не отбиться, несмотря на все его умение. Тогда, около башни.., они играли с ним, играли и несколько заигрались. Волшебники сами загнали себя в ловушку, когда башня рухнула, а магический удар обратил во прах их собственные заклятья.
Он прижался к стене, моля все силы мира и миров, чтобы его не заметили. Иначе это и в самом деле окажется очень короткий поход. Знать бы еще, где Император...
Маги шли, не оборачиваясь, не утруждая себя заклятиями поиска. Казалось, они твердо знают, где враг. Кравшийся следом Фесс увидел, как один из волшебников внезапно остановился и поднял посох, острием сверкающего и светящегося Искажающего Камня указывая на островерхую черепичную крышу одного из богатых домов - внизу большая оружейная лавка, второй этаж - жилой. Здесь обитал кто-то из знатных членов весьма уважаемой Гильдии оружейников.
Маги остановились как по команде. Они не скрывались. Первым поднявший посох волшебник - Фесс не видел его лица, чародей стоял к нему спиной - не глядя протянул назад руку; ему тотчас же подали еще один посох. Маги выстроили широкое кольцо, держась за посохи друг друга. Искажающий Камень на конце поднятого посоха светился ровным зеленым светом.
Волшебник что-то гортанно выкрикнул - Фесс узнал старый язык магов, на нем записывали заклятья Примерно пять столетий тому назад, он давно вышел из употребления - вместе с чарами того времени. Новые были куда быстрее и убийственнее. Однако сегодня сгодились и старые. Раздалось тяжкое "умпф!”.
Старый дом вздохнул, точно смертельно уставший человек. Окна и двери, точно открытые рты, выдохнули облака едкой каменной пыли. Стропила и перекрытия просели, стены начали заваливаться внутрь - и все это вместе еще ниже, в подвал. Фесс услыхал отчаянные вопли заживо погребаемых и гибнущих под завалами людей.
Что там было, чем магам не понравился этот дом?.. Восемь волшебников медленно двинулись дальше, однако не сделали и пяти шагов. Новая остановка, вновь составляется кольцо, вновь "умпф!”, и еще один дом исчезает в облаках кирпичной пыли, складываясь словно карточный. И вновь крики.
Проклиная себя за трусость, Фесс поднял левую руку. Пружинный самострел он уже успел перезарядить. Конечно, расстояние великовато, но...
Воин не помнил, когда он последний раз целился с такой тщательностью. Он затаил дыхание, он учел дувший вдоль улицы горячий ветер, учел все, что можно учесть, и, вверяя свою душу богине стрелков, осторожно и плавно, как на учениях, одним движением вжал спусковую скобку.
Четырехдюймовый трехгранный шип вырвался из трубки. Фессу показалось, что время остановилось, он видел, как черный росчерк дротика медленно-медленно, словно во сне, летит прямо к покрытой желтым капюшоном голове волшебника с поднятым посохом, мягко касается ткани, проминает ее, входит все глубже и глубже, на плаще появляется небольшое пятно, а потом все внезапно вернулось на круги своя, дротик пробил череп мага и остался внутри.
Волшебник грохнулся, словно подрубленное дерево. Никаких трагических предсмертных взмахов руками, он просто повалился лицом вниз, прямо на свой посох.
Семеро оставшихся волшебников мигом обернулись к Фессу.
После чего ему пришлось показать, что он и в самом деле умеет очень быстро бегать. Укрывавший его угол дома разнесло на мелкие кусочки; половина стены рухнула, открывая внутренности комнат; на миг Фесс увидел прижавшихся друг к другу мужчину и женщину, глаза широко раскрыты, оба кричат в животном ужасе; однако им еще повезло, куда больше, чем другим, оказавшимся под обломками.
Фесс метнулся вправо, влево, через дворы, через заборы, мимоходом рубанув какого-то обезумевшего пса, что норовил вцепиться ему в ногу.
Кажется, оторвался. Но маги взялись за дело всерьез, теперь они просто рушат все дома, где возможно хоть какое-то сопротивление. Подобраться бы.., еще хоть раз.., на расстояние выстрела...
Он едва успел вцепиться в наполовину отломанный фигурный выступ на какой-то аляповатой колонне, украшавшей фасад роскошного особняка. Впереди него по улице шествовала еще одна восьмерка магов - все как один с посохами.
И на сей раз его, похоже, ждали.
- Вот он! - истерично завопил высокий женский голос, совсем молодой.
Фесс ничком бросился на землю, и в тот же миг воздух у него над головой застонал и вспыхнул. По стене вниз побежали быстрые черные струйки - плавился сам камень.
Искажающие Камни были страшным оружием, куда более слепым и беспощадным, чем даже простой, немудреный меч. Опытный воин еще может остановить размах руки или изменить направление; заклятье, сотворенное с помощью Искажающего Камня, не повернуть и не отменить.
Фесс перекатился через плечо раз, другой, третий, сбивая врагам прицел; мельком он увидел поднятые посохи, зеленые огни на их концах, почувствовал клокочущую ярость Искажающих Камней, наконец-то выпущенных на свободу; он хлопнул по правому самострелу - однако железный дротик вспыхнул в воздухе: Искажающие Камни знали свое дело.
- Беги! - заорал он сам себе. - Беги, дурак! Он рванулся с места так, как еще никогда в жизни, даже когда уходил из-под Смертного Ливня. Он мчался огромными прыжками, помогая себе теми несложными заклятьями, что всегда у него получались, тело послушно взмывало над землей, проскальзывая между мельчайшими частицами времени, само уворачиваясь от направленных в него огненных стрел; на Фессе вспыхнула одежда, он не замечал ожогов; меч был в правой руке, кинжал в левой...
"...Стоп. Как ты мог забыть?.."
...Кинжал он метнул вперед, не надеясь попасть, просто отвлекая внимание. Ему нужна была доля секунды, не больше, и, когда левую ладонь оцарапали острые края выхваченного амулета, он даже успел рассмеяться.
...Они ударили одновременно, Сила Искажающих Камней скрестилась с Силой Фессова амулета. Он сделал его сам, это был его первый амулет, и Клара Хюммель долго качала головой, осторожно держа пинцетом изящную золотую вещицу с двумя торчащими в обе стороны тонкими и короткими лезвиями.
- Требует крови... Мальчик, ты понимаешь, какие силы может высвободить кровь мага Долины?.. Заклятий на крови избегаю даже я.., разве что Архимаг Игнациус может...
Она оборвала себя.
- Спрячь эту штуку, Кэрли.
- Не называй меня так!
- Не пререкайся! Спрячь эту штуку, Кэрли, а лучше всего - отдай мне, - Я сделал ее в память о маме. И папе, - глядя исподлобья словно волчонок, сказал мальчишка. - Я ее тебе не отдам. Отбери силой, если сможешь.
Клара долго молчала.
- Хорошо, - наконец сказала она. Молча повернулась и пошла к дверям. - Какое счастье, что у меня нет детей! - на ходу сообщила она косяку и створкам. - Наверное, иначе я стала бы детоубийцей.
...Левая ладонь потеплела от крови.
- Лети! - закричал Фесс, падая и инстинктивно прикрывая голову руками.
Посреди мельинской улицы две могущественные Силы сшиблись в смертельной схватке.

***

...Они сидели и говорили - Агата в своем испорченном, пропахшем кислотой и гнилью платье, и мрачный гигант, никогда не снимавший полуистлевших доспехов.
- Ты можешь сама повести Ливень, Сеамни. Но.., это значит.., стать такой же, как я. Бессмертие. Сила. Мощь. Вес это будет твоим. И ничего из этого тебе не будет нужно. Посмотри на меня, Сеамни. Посмотри внимательно. Я.., я то, что я есть. Я пью души, это мой хлеб, и.., и его хватает ненадолго. Приходится долго копить. Я могу многое - в этом облике. Но так хочется иногда вновь стать человеком!
- Человеком? Хумансом? - отпрянула Агата.
- А кем я был рожден, как ты думаешь? Человеком, Сеамни, человеком. И.., и теперь я тоже могу делаться им.., ненадолго, правда. Тогда хожу по земле, смотрю, учу...
- Учишь? Чему?
- Магии, Сеамни, магии. Я учил многих. Но ни из кого так и не вышло толку. Все стремились получить силу лишь для того, чтобы урвать что-то себе, отняв это у других. Те же разбойники. Только разбойники честнее. Они выходят на большую дорогу с ножами и топорами, зная, что у жертв тоже может найтись оружие и что потом за ними, разбойниками, будет послана имперская стража, от которой не откупишься. А эти.., они хотели иметь все, не дав взамен ничего. Я спасал людей от костров Радуги. Я вытаскивал их из тюрем, где они ожидали казней. И ничего, ничего, Сеамни! Их уже не переделаешь.
- Хумансы - враги моей расы, - глухо сказала девушка-Дану. - Они убили моих родных, сожгли и вырубили наши леса, мы теперь - в рассеянии, жалкие остатки некогда могущественного народа. Я хочу отомстить, Хозяин.
- Отомстить? - эхом откликнулся великан. - Зачем ты говоришь это мне, человеку, Сеамни?
- Ты больше не человек, Хозяин. Ты - сам по себе.
- Я был рожден человеком, Сеамни, я вышел из человеческой утробы. Мать, что в муках рожала меня, принадлежала к человеческой расе. Такое не отбросишь и не отринешь. Я не поведу Ливень. Сделай это сама, если хочешь.
- Но какая между нами разница? - воскликнула Агата. - Ты убиваешь, чтобы жить. Убиваешь людей, точно волк - скотину. Даже если ты не поведешь Ливень на юг, даже если это сделаю я - какая будет разница для тех, на кого падет мое мщение? Для тех легионеров, что уже идут жечь последний приют моего народа? Когда тучи накроют их, уже не будет никакой разницы, кто их убил. Если ты позволишь мне сделать это самой, ты будешь мстителем в той ж степени, что и я.
- Нет! - Латный кулак с грохотом ударил по каменной столешнице. - Нет!..
- Ты убиваешь, чтобы жить. - Агата наклонилась вперед, глаза горели полубезумным огнем. - Но тем, кого ты убиваешь, нет дела до твоих мотивов. Они умирают в муках.., проклиная судьбу и богов. Тебя они не знают. Им все равно, как тебя зовут и что тобой движет. Ты ушел с севера раньше срока.., поведи облака на юг! Твоя жатва еще не собрана.
- Ты боишься стать такой, как я? - Взгляд из узкой прорези шлема, казалась, сейчас прожжет Агату насквозь. - Ты хочешь получить все, не отдав ничего?
- Разве мы на рынке, чтобы торговаться? - отпарировала Дану. - Просто.., просто если те легионы выполнят приказ, мне и жить будет незачем.
- А зачем живу я?!
- Не знаю! - жестко отрезала Агата. - Могу сказать только одно - такое бессмертие мне и даром не нужно. Я пройду свой земной круг и вернусь к предкам, в неувядающие небесные леса.
Гигант долго молчал, опершись подбородком на сжатый кулак. Молчание длилось, пока не стало совершенно невыносимым.
- Что ты решил? - не выдержала Агата. Хозяин Ливня медленно поднял голову.
- Я помогу тебе остановить легионы. Но не так, как ты думаешь.

***

Я закончил укладывать свои нехитрые пожитки. Ждать больше нельзя. Этот мир слишком долго оставался моим домом, чтобы я мог спокойно взирать на его гибель. Пусть нить моей судьбы оборвется здесь - я должен сделать все, чтобы оборванной оказалась только одна она, а не мириады и мириады других.
Я собирал котомку и удивлялся сам себе - какое раньше дело было мне до всех этих смертных, занятых своими мелкими и ничтожными проблемами? У меня было мало учеников, я старался действовать в одиночку, ни с кем не желая делить славу или почести.
Сейчас я смеюсь над собой тогдашним. Маги не всезнающи, не всеведущи и далеко не так мудры, как это порой представляется простым смертным. Когда имеешь дело с магией, субстанцией, априори не поддающейся адекватным описаниям, где заклятья с течением времени могут сменить свое действие на нечто совершенно противоположное, трудно бывает предугадать, распланировать и затем лишь действовать в соответствии. Маги вынуждены во многом опираться на интуицию.., и невольно они приобретают привычку распространять этот же подход и на иные области, требующие как раз точного знания и вдумчивого анализа.
Мне предстояло покинуть Хвалин и успеть дотянуться до горла явившихся из мрака созданий прежде, чем они дотянутся до моего собственного горла, а вместе с ним - и до горла всего этого мира. Мне нужно было остановить их. Неважно, как, но далеко не любой ценой, Прощай, заточение, прощай, келья, прощай и ты, чертенок Ниобий; едва ли у меня найдется теперь время вызывать тебя. Понимаю, тебе будет не слишком весело, ну да уж придется тебе меня извинить.
Я не знаю, что ждет меня за порогом старого храма. Мое заточение охраняли могучие заклятья, но, как я понял, угрожали они в основном не мне. Такие я бы преодолел или нашел способ их обойти. Нет, Заточивший меня придумал кое-что похитрее; и я от души надеялся, что свои угрозы он исполнил не в полной мере.
Я постоял несколько мгновений на пороге кельи, зажмурившись и собираясь с духом.
Ну, пора!
Я шагнул за порог. Ничего не случилось. Передо мной лежал сырой коридор храмовых катакомб. Не слишком глубоких, без всяких сюрпризов - невесть зачем отрытых строителями храма много лет назад. Скорее всего они выбирали отсюда легкий и близкий камень, оставив после себя не слишком длинный лабиринт коротких штолен и штреков.
По узкой и крутой лестнице со стертыми ступеньками я начал подниматься наверх.
...На самом верхнем уровне, уже не в катакомбах, а в подвалах храма я наткнулся на первую живую душу - заморенного монашка в рабочей коричневой рясе. Он брел, шевеля губами, вдоль длинного ряда пузатых бочек, время от времени что-то отмечал стилом на восковой табличке, что использовались для черновых записей вместо дорогой бумаги и еще более дорогой телячьей кожи.
Я не хотел привлекать к себе внимание, но и пускать в ход магию просто так не хотелось тоже. Я вжался в сырую, покрытую плесенью стену в надежде, что монашек - судя по всему - помощник отца-ключаря или отца-эконома - мирно пройдет себе мимо, считая свои бочки, однако он оказался куда как глазаст. Себе на беду, конечно.
Когда он, ненароком повернувшись, увидел меня, прижавшегося к стене, лицо у него перекосилось до неузнаваемости, рот съехал куда-то набок, глаза округлились и полезли на лоб, уши судорожно задергались, словно у норовистого осла; монашек выронил и стило, и вощаницу, медленно поднял над головой трясущиеся крупной дрожью руки и завопил так, что, казалось, сейчас рухнут все своды подвала. Все еще продолжая неистово вопить, он порскнул вперед, в темноту, с такой быстротой, словно за ним гнались все до единого демоны преисподней.
...И что его так испугало, хотел бы я знать?.. Вопли монашка медленно затихали в отдалении; бежать ему тут было некуда, только по кругу вдоль храмовых кладовых. Невольно подумав, что второй встречи со мной он, пожалуй, не переживет, я заторопился к ведущей наружу лестнице.
Она вела в неприметный боковой неф храма. Я от души надеялся, что прихожан будет немного. Впрочем, храм Хладного Пламени никогда не пользовался особым почтением у простонародья.
Кстати, встреченный мной монашек носил вышитый на рясе знак Спасителя. Интересно, что он делал тут? Да еще с таким деловым видом?
...Однако мне не повезло, В храме шла служба. И притом такая, что мне и в голову не могло б прийти.
Служили вместе жрец Хладного Пламени и епископ, слуга Спасителя. Храм был набит битком, народ едва не сидел друг у друга на головах, и, стоило мне появиться в нефе, как мало что не все головы тотчас повернулись ко мне.
Что последовало за этим, не опишет, наверное, никакое перо, включая мое. Исторгнутый из сотен ртов многоголосый вопль ужаса забился под сводами храма, словно ослепшая от света летучая мышь. Жрец и священник разом упали окарачь, норовя уползти под кафедру, немилосердно пиная и отталкивая при этом друг друга, как будто бы там, под кафедрой, их ждало безопасное во всех отношениях убежище. Остальные прихожане, топча и опрокидывая друг друга, ринулись прочь, в дверях немедля возникла давка; истерично визжали женщины, кто-то пытался добраться до высоких, украшенных самоцветными витражами окон; кто-то просто падал, прикрывая голову руками и тихо завывая от ужаса, какой-то мужчина диковатого вида с воплем “Последний день, братья, последний день!” немедленно повалил свою соседку на пол, задирая ей юбку; я не убежден, что изо всех сил вопившая женщина заметила хоть что-нибудь из происходившего с ней.
Пол в храме, как всегда бывает при паническом бегстве, расцветился обрывками одежды, какими-то растоптанными свертками и еще множеством вещей, встретить которые здесь никак не ожидаешь.
Стараясь не смотреть в сторону занявшейся лихорадочной любовью пары, я прошел к выходу. По углам тряслись скорченные словно в судороге люди; успокаивать их сейчас было бессмысленно, лучшее, что я мог сделать, - это убраться подальше и дать им возможность прийти в себя.
На улице я застал те же следы поспешного бегства Площадь перед храмом вымерла за долю мгновения, только в соседнем кафедральном соборе суматошно затрезвонили все колокола.
Я пожал плечами и пошел дальше. Собственно говоря, в Хвалине мне было делать нечего, все в чем я нуждался, - это спокойный мерин, чтобы без всяких колдовских штучек добраться до Мельина, где мои враги, похоже, развернулись вовсю, судя по отзвуку в магическом эфире.
Я шел по улицам в сопровождении заунывного собачьего воя и треска судорожно запираемых дверей, ворот, окон и ставен. Наверное, я мог бы сжечь подряд несколько домов - и мне все равно бы не открыли даже под страхом немедленной смерти.
Нечего было и надеяться честно купить лошадь. Я вздохнул и направился к южным воротам.

***

Безумная гонка через леса продолжалась. Хрипло и тяжела дыша, Тави бежала неприметной тропкой; спина обливалась потом под плотно пригнанным заплечным мешком.
Сперва очень донимали раны - до тех пор, пока она не пустила в ход волшебство. Пришлось поорать от боли, зато теперь на месте ожогов и рваных ран остались лишь аккуратные розовые шрамы. Она потратила много сил и не могла теперь встретить всех магов Радуги в открытом бою, как сперва хотела. Оставалось только бежать и выжидать.., без особых надежд на успех.
Маги Радуги не собирались выпускать свою жертву. У них были кони, но лошадей Тави удавалось испугать и заставить бежать в совершенно ином направлении, чем нужно было преследователям. Только эта магия еще и спасала девушку - чародеи Радуги пока не подобрали ключа к этому заклинанию, придуманному самим Учителем Тави, но, можно не сомневаться, скоро они раскусят и эти чары.
Нет, она не боялась смерти, только было обидно, донельзя обидно умирать, когда этот подлец Сидри сбежал с Алмазным Мечом и наверняка получит за него горы золота. А уж что станет делать с этим почти всемогущим оружием Каменный Престол, Тави боялась даже и думать.
А ее гонят на юг, пытаясь в то же время прижать к болотам. В одиночку ей там не пробиться, значит, опять же придется останавливаться и драться. Тави знала - она не попадет в руки Семицветья ни живой, ни даже мертвой, добычей для некромантов Радуги. Последнее предсмертное заклятье испепелит ее тело и развеет по ветру прах, так что даже искусники семи Орденов не найдут ничего, на чем бы продемонстрировать свое черное мастерство.
У нее не было времени ни чтобы поесть, ни чтобы поспать. Маги казались неутомимыми, одну охотничью команду сменяла другая. Они надеялись, что Тави просто свалится, не выдержав гонки.
О, как бы не так, - скрипела она зубами. - Вы крепкие парни, там, в Радуге, но и я тоже не из слабых. Надо оторваться.., во что бы то ни стало оторваться”, - твердила она про себя до тех пор, пока не перестала различать даже смысла этих слов. Тави понимала - ей негде укрыться, ее гонят в самое сердце имперских владений, где Радуга особенно сильна, почти что непобедима; даже ее Учитель не дерзал бросать Семицветью открытого вызова в глубинных землях Империи, где в каждом городке высилось по башне одного из Орденов. В конце концов ее просто затравят, как лисицу или зайца, даже если она сумеет чувствительно покусать немало охотников.
"Их слишком много. Они слишком сильны. Они не дадут мне выбраться на дорогу..."
На дорогу? Ну конечно же, на дорогу! Глупая, зачем она теряет время и силы, пробиваясь сквозь приболотную глухомань! Надо атаковать самой, пока они этого не ждут, взять их на испуг и пробиться к тракту. А там захватить пару-тройку коней. Тогда даже Радуге придется повозиться, прежде чем она схватит ее!
Тави не привыкла откладывать исполнение собственных решений.
...Ждать пришлось недолго - лишнее свидетельство тому, насколько близко было к печальному концу ее отчаянное бегство. Между деревьями появились всадники - они пробирались осторожно, шагом, низко нагибаясь к гривам.
Магов было около десятка - правда, лишь трое или четверо были всерьез опасны. Остальные - ученики и подмастерья, смазка для клинка.
Тави знала, что Илмета она скорее всего не добила - он сильный чародей, может оправиться, даже если ему вогнать кинжал в сердце по самую рукоятку, Учитель говорил, что иных магов Радуги не мог лишить жизни даже палаческий топор; надежным средством наставник признавал только огонь - после того как жертву проткнут полудюжиной осиновых кольев.
Конечно, с магами такой силы Тави еще не встречалась - на свое счастье. Они оставались далеко, в Мельине, все эти Сежес и прочие.
...Вот они, всадники. Едут, развернувшись в цепь; у двоих в ладонях теплятся голубые зародыши огненных шаров-файерболов. Это неприятно - файерболы непростые, очень сильные и верткие, такой сложно отбить.
Другие тоже заготовили подарки - нет, столько ей не отклонить, придется ставить щит, это больно и пожирает уйму сил, а она только-только начала приходить в себя после того, как залечила раны. Прорыв должен быть быстр.., очень быстр. Иначе это и впрямь окажется ее последний бой.
Левую руку Тави согнула в локте, полуоткрытая ладонь смотрит вверх. Правая кисть опирается о левую запястьем и сама до предела оттянута назад. Получилось нечто вроде гротескной пасти, поиграть с малышом.
Правда, сама Тави играть отнюдь не намеревалась. Да и детей в жизни своей она не то что никогда не имела, но и почти что ненавидела.
Магия жеста была не столь древней, как предметная; кое-кто из волшебников Радуги, из старого поколения, вес еще пользовался проверенным арсеналом. Правда, все нынешние Верховные маги, за исключением, быть может, старика Гахлана, уже давно отказались и от жеста, отдавая предпочтение магии мысли.
Ну, давай, Тави!
Она зажмурилась, во всех деталях представляя себе пару сплетшихся в чудовищное кольцо драконов. Один встал на дыбы, другой еще только разворачивает бронированные извивы исполинского тела. Открываются кроваво-алые пасти, слюна - жидкий огонь - течет по жемчужным усам; глаза - две пары пылающих изумрудов - в упор смотрят на приближающихся врагов; раскрываются тонкие кожистые крылья, и вот...
- Атака! - слышит Тави чужой крик. И тотчас же - шипение файерболов. Горло стискивает костлявая лапа удушья, глаза горят, словно в них плеснули кислотой; Тави вскакивает, руки взмывают вверх, точно птичьи крылья; голова вспыхивает мгновенной болью, но воображение уже замкнуло вокруг нес горящий бледным перламутровым пламенем щит, Вспышка! И сразу - вторая! Земля летит навстречу, Тави тяжело ударяется о нее всем телом, не успев даже подставить руки, но ее собственное заклятье тоже работает, она слышит отчаянные крики ужаса и боли; глаза залиты кровью, откуда она взялась - уже не вспомнить; Тави знает одно - надо бежать, и она бежит, слепо, на одном инстинкте уворачиваясь от стволов и сучьев; что творится с магами, она не знает, о щит разбивается еще один файербол, се вновь бросает оземь, и она вновь встает, хрипло рыча от первобытной ярости и отплевываясь кровью.
...Наконец крики стихают. Шатаясь, она бежит дальше. Остатки сил уходят, чтобы сплести заклятье, утоляющее жажду. Тави сжигает себя, но иного выхода нет и воды набрать тоже негде.
Она не знает, настигло ли кого-то ее заклинание, но, судя по тому, что погони пока не видно, волшебство ее не пропало даром... Тави бежит дальше.

***

Сулла и Аврамий, скорчившись в три погибели, сидели на низком чердаке какого-то дома, что смотрел прямо на широкую и ровную Баронскую Тропу, как издавна называлась эта улица. Когда-то по ней шли приведенные к покорности ленные владетели, шли, дабы принести последнюю присягу своему повелителю - или чтобы умереть на плахе за ослушание или паче того мятеж.
Арбалетчики Суллы заняли все верхние этажи, легионеры Аврамия - нижние. Не было времени сооружать баррикады - они лишь послужили бы Радуге преотличной мишенью.
- Повелитель приказал держаться, - проговорил Аврамий, ерзая и вытягивая шею, тщась разглядеть происходящее в дальнем конце Баронской Тропы. - Ему нужно время, чтобы вывести когорты из города.
- Немудрое решение, - сплюнул Сулла. - Магиков надо бить здесь, раз уж взялись, в чистом поле они от нас даже доспехов не оставят.
- Ты сомневаешься в приказе повелителя? - с холодным изумлением спросил Аврамий.
- Сомневаюсь, сынок, сомневаюсь, Я не дослужился бы до второго легата, коль всегда исполнял бы приказы, не сомневаясь. Мои ребята начнут первыми, и уж тут не зевай! Магиков надо брать на испуг. Валите вперед все вместе, сбивайте их щитами, потому что стоит им опомниться...
- Я был в Черном Городе. - Аврамий с обидой вскинул подбородок. - Я знаю. Мои легионеры убили не меньше магиков, чем твои стрелки, второй легат.
- Ладно, сударь первый легат, или, по-старому, господин тысячник, - усмехнулся ветеран. - Не хорохорься. У нас с тобой сейчас дело одно - сохранить своих ребят и вычистить побольше магиков. Я не думаю, что они дадут моим молодцам показать призовую стрельбу...
- Когда начнется свалка, твои же не станут стрелять?
- Станут, сударь первый легат, конечно же, станут, Они станут стрелять при первой возможности подколоть магика своей булавкой. Ты должен понять - один чародей стоит целой манипулы. Ты можешь положить полкогорты за дюжину чародеев, и я назову это выгодным обменом.
- Сулла! Я не поведу моих солдат под твои стрелы!
- Ты предпочтешь, чтобы тебя повесили вниз головой, вспороли живот и стали медленно накручивать кишки на деревянную скалку, остановив кровь заклятиями и ими же не давая тебе помереть в тот же миг от боли? - невозмутимо поинтересовался Сулла. - Мы можем оба остаться здесь.., и наши ребята тоже, но тех магиков, что идут сейчас на нас, мы обязаны прихватить с собой тоже.
- Где это учат изрекать столь необычные и оригинальные сентенции? - фыркнул Аврамий. - Я рассчитываю на четыре твоих залпа, Сулла, после чего поведу своих в рукопашную. И уж, пожалуйста, не стреляй!
- Я...
- Это приказ, второй легат, понятно?
- Понятно, сударь первый легат. Повиновение Империи! - Сулла угрюмо стукнул себя кулаком по латам.
- Повиновение Империи, - кивнул Аврамий...Сулла едва-едва успел разослать гонцов.
- Легат, что это? - услыхал Аврамий его сдавленный хрип.
Впереди, примерно в двух сотнях шагов, там, где засели арбалетчики Суллы, медленно оседала темная пыль над грудой озаренных пожарами развалин.
- Дом начисто смели, - скрипнул зубами Сулла. - Лавка.., лавка оружейника Амброзия, мир его праху. Какой был мастер!..
- Не каркай, легат, может, дом давно пуст...
- Пуст он, как же. Там моих шестеро было!.. Ночь и дым не давали рассмотреть, что же на самом деле творится там. Легаты переглянулись.
- Надо атаковать, сударь первый легат, - выдохнул Сулла. - Кажется, магики смекнули, что их ждет, и теперь просто будут рушить все дома, где почувствуют твоих или моих ребят. Они, наверное, вперед и вовсе не пойдут. Зачем?
- Командуй атаку, легат, - отрывисто распорядился Аврамий. - Мне нужна каждая стрела.
Треск пожаров и крики пересек привычный каждому легионеру рев боевой трубы. Сигнал, по которому ноги ветеранов сами начинают шагать вперед, а руки привычно перебрасывают вперед щит и берут на изготовку первый пилум. Спустившись вниз, Аврамий выхватил меч и легко побежал вдоль сплошного ряда домов, увлекая за собой засевших там солдат.
…Рев наступающей когорты прокатился над крышами, легионеры привычно смыкали ряды, выстраивая стену щитов.
- Ап-ап-ап-ап-ап! - подбадривали своих центурионы.
А впереди один за другим начали рушиться дома.
На крыши выскакивали стрелки Суллы, навскидку разряжая арбалеты куда-то в темноту вдоль Баронской Тропы; из слуховых оконцев тотчас подавались новые, с натянутыми тетивами; слыша над головой привычный свист железных дротов, легионеры приободрились еще больше.
...Сразу по нескольким улицам и улочкам, что шли с параллельно Баронской Тропе, вперед двинулась железная стена, ощетинившаяся частой оградой пилумов. У магов не было обычных щитов, для которых в основном предназначались эти короткие тяжелые копья, но рука бывалого легионера пробивала тяжелым пилумом конский круп навылет, Аврамий бежал среди своих, чувствуя, как холодеет сердце - его когорта была сейчас слишком хорошей мишенью. Он отлично помнил судьбу Кожевенных ворот и не слишком обольщался надеждой.
...Он получил-таки от Суллы четыре залпа. Многие арбалетчики успели четыре раза нажать на спуск, прежде чем крыши стали рушиться под ними. Кто успевал или кому везло, прыгал вниз; кому очень везло - успевал отползти, прежде чем дом погребал под собой защитников.
Немногие счастливчики, не переломавшие и не вывихнувшие себе ноги, выхватывали мечи, присоединяясь к легионерам Аврамия, или же торопливо натягивали тетивы, пристраивая арбалеты над плечами щитоносцев первого ряда.
- Вона, вона они! Магики впереди! - заорали в передовой шеренге.
Аврамий видел врагов словно на ладони. Семеро магов в однотонных плащах разных цветов; один уже как будто лежал на мостовой; остальные составили круг над погибшим, и в руках у каждого Аврамий увидел какой-то посох, увенчанный зеленым светящимся камнем, остроконечным, словно копейное навершие.
- Когорта-а!.. - закричал он, взмахивая мечом. Ему отозвались центурионы - и из глубины, и с соседних улиц.
- Когорта-а-а!"
До магов оставалось не больше сотни шагов. Легионеры перешли на бег.
Рядом с Аврамием оказался молодой арбалетчик, богатырского сложения парень со шрамом на лице, в чьих могучих руках тяжелый легионный арбалет казался детской игрушкой.
- Последняя! - проорал солдат, вскидывая приклад к плечу. Тетива загудела. Аврамий ожидал увидеть - надеялся увидеть! - как отлетит, пробитое навылет, тело кого-нибудь из магиков, однако вместо этого железный дрот натолкнулся в воздухе на колышущуюся полупрозрачную завесу на манер тонкой кисеи и вспыхнул в воздухе, разламываясь на рассыпающиеся снопами искр части.
- Проклятье! - зарычал стрелок. Забросил арбалет за спину и выхватил меч.
Аврамий ощутил внезапный болезненный укол - магия готова была прийти в действие.
До волшебников оставалось не более пяти десятков шагов.
- Легаты Аврамий и Сулла пошли в атаку! - Бледный гонец стоял навытяжку перед Императором. - Легат Аврамий просит поддержки.
- Они спятили! - не выдержал Навкратий. - Они могли держаться там сколько угодно!..
- Но не против магиков, легат, - шевельнулись губы Императора. - Не против магиков. Передайте Сулле и Аврамию приказ держаться. Нам надо время, пока Фибул не вернется с казной.
- Их всех перебьют, мой Император, - угрюмо сказал легат. - Моя когорта...
- Когда мы выйдем из города, нам понадобится каждый меч, Навкратий. Побереги своих. Я ручаюсь тебе, что этот бой - не последний.
Щенок с перебитыми лапами, хрипящий на черном камне жертвенника... Нож, летящий в живот Сежес...
- Этот бой - не последний, - с усилием повторил Император. - Мы отступим, как только вернется Фибул.

Глава 6

Клара осторожно раздвинула кусты. Вес правильно. Козлоногий не обманул. Вот она, знакомая дорога, вон и крыши заставы, а вот и Райна, меряет шагами обочину - в полном вооружении, только забрало поднято.
Стараясь, чтобы вес выглядело, как обычно, Клара вышла из зарослей.
- Госпожа Хюммель! - воскликнула мгновенно повернувшаяся к ней воительница. - Уже вернулись! С удачей?
- Как всегда, Райна, как всегда. - Клара снисходительно похлопала валькирию по обтянутому двойной кольчужной сеткой плечу. - Ты же знаешь, у меня нет привычки возвращаться на щите.
- О да. - Воительница смотрела на Клару горящими глазами. - Госпожа Хюммель.., могу ли я.., дерзну ли...
- О чем ты хочешь просить, доблестная?
- Когда окончится срок моей службы здесь.., и я отработаю свое право тут жить.., вы возьмете меня с собой, когда отправитесь на войну? Меня уже тошнит от этих мелких стычек! Мой меч уже давно не пил вдоволь крови!
У входа в долину, несмотря на все усилия магов и стражи, никогда не прекращались беспорядки - уж слишком много охотников находилось пощупать мошну здешних обитателей. Райна ела свой хлеб не зря.
- Пожалуйста, госпожа Клара, кирия, - умоляла воительница. - Я устала здесь. Возьмите меня, я пригожусь! Я буду вашим оруженосцем, я готова таскать за вами дорожный мешок, лишь бы вновь побывать в сражении!
Клара помолчала. И, видно, что-то в ее лице опасно изменилось, так что Райна вдруг осеклась и схватилась за меч.
- Я думаю, тебе нет нужды проситься на войну со мной. Райна, - медленно сказала волшебница. - Потому что война, боюсь, скоро сама придет сюда.
На скулах воительницы набухли желваки.
- Тогда, с вашего позволения, госпожа, я пойду устрою смотр стражи. И отряжу глубокий поиск.
- Погоди, погоди, Райна, - вздохнула Клара. - Все это далеко не так просто. Смотр, пожалуй, проведи.., и глубокий поиск устрой тоже, но так, чтобы об этом никто не знал, кроме меня и Архимага господина Игнациуса.
Лицо Райны приобрело выражение фанатичного восхищения.
- Не извольте беспокоиться, госпожа Хюммель. Все будет исполнено в лучшем виде.
- Хорошо бы, - проворчала Клара, глядя в спину удалявшейся валькирии.
...В Долине ничто не изменилось. Собственно говоря, и времени прошло совсем немного. Однако Клара уже давно заметила - сколько бы ни длился твой поход, к Долине ты подходишь утром и впереди еще целый долгий день, за который можно успеть очень многое.
Она шла по привычно чистым улицам, привычно раскланиваясь со знакомыми; правда, дом Аглаи Стевенхорст Клара обошла стороной. Не хватало только еще объясняться сейчас с лучшей подругой.
Волшебница спешила к дому Архимага Игнациуса. “Жду тебя, милая Клархен, - прозвучало у нее в сознании, когда она поднялась на крыльцо. - Дверь не заперта”.
Архимаг вышел из-за стола, встречая ее, неожиданно галантно поцеловал руку. Небрежно повел странно загнутыми пальцами правой руки - Клара почувствовала, как дом окутывает облако непроницаемой магической защиты.
- Ты голодна, Клархен? Я вижу, ты прямо с дороги... Приказать завтрак?
- Едва ли я сейчас могу что-то есть, - покачала головой волшебница. - Владыка, дело куда хуже, чем кажется отсюда, из нашей милой Долины...
Архимаг Игнациус слушал Клару, не перебивая. Длинные сухие пальцы задумчиво играли крупным остроконечным самоцветом необычного ярко-ярко-зеленого цвета, ярче, чем даже молодая трава.
Искажающий Камень. Не более чем забавная игрушка, пресс для бумаг и свитков в руке Архимага, Страшное оружие в иных мирах.
Когда она наконец замолчала, Игнациус вздохнул и откинулся в кресле, как никогда похожий на старого охотничьего ястреба - если только ястребы могут поседеть до снежной белизны.
- Ну что же, милая Клархен, - неторопливо произнес Архимаг, и Клара внезапно ощутила, что по спине у нее бегут струйки холодного пота. Она поняла, что ей страшно, так страшно, как никогда еще в жизни; и что от последующих слов Архимага будет зависеть вся судьба Долины. - Не могу сказать, что ожидал чего-то подобного. Рад бы, но не могу. Ты видишь сейчас редкий случай - Архимаг признает свое поражение. Моя память тут бесполезна. Ни я, ни кто-либо из предыдущих Архимагов никогда не сталкивался ни с чем подобным. Надо же, они прокладывают Путь! Дочиста уничтожая миры, что ли?.. Надо разведать, милая Клархен. И, боюсь, мне придется отправляться самому. Времени осталось очень мало, а рисковать безопасностью всей Долины я не могу. Пожалуйста, собери всю вашу Гильдию.., да, да, там, где обычно, Я буду говорить.
- Владыка, вы хотите драться?
- Не знаю, милая Клархен, не знаю. Конечно, всегда лучше решить дело миром, но...
- Неужели мы станем спокойно смотреть, как эти твари обращают в ничто целый мир? - тихо спросила волшебница. - Целый наш мир, куда у нас нахожены Тропы! И кто может поручиться, что эти создания сказали все-таки правду? Я ведь могла и ошибиться.
- Спокойно смотреть мы, конечно, не станем, Клара, - сухо сказал Архимаг, вновь принимаясь крутить в пальцах Искажающий Камень. - Но и класть всю Долину под ноги могучего врага, о котором мы почти ничего не знаем, было бы крайне неразумно. Нам надо еще многое выяснить. Что это за Путь? Откуда и куда он ведет - или это какой-то совершенно иной вид Пути, из ниоткуда в никуда через ничто? Проклятые “скаты” дали нам слишком мало времени. Надо попытаться выиграть его побольше.., поэтому тебе придется возвращаться в Мельин. Думаю, они следят за тобой и сами тотчас отыщут тебя. Постарайся выторговать у них побольше времени, Клархен, а я пока прикрою тебя и вышлю разведку. Я объявлю день и час заседания Совета - не сомневаюсь, наши козлоногие гости имеют тут, в Долине, и глаза, и уши. Все должно выглядеть предельно достоверно. На Совете мы объявим, что не можем принять окончательного решения из-за нехватки правдивых вестей, но склоняемся к тому, чтобы принять предложения наших.., м-м-м.., гостей. Постарайся выторговать у них отсрочку, Клара. Совсем-совсем небольшую. Пару дней, не больше, хотя лучше, конечно, три. Начинай торговаться с трех, девочка. Потом уступи, но ни в коем случае не отпускай меньше двух. Тебе все понятно, Клархен?.. Тогда иди и собери мне вашу Гильдию, всех, кто сейчас в Долине.
...Гильдия боевых магов никогда не отличалась многочисленностью, в противовес тем же целителям, мастерам погоды или инженерам. Далеко не у всех правителей сопредельных и несопредельных стран хватало казны оплатить услуги настоящего мага. Всего в Гильдии сейчас числилось шестнадцать членов, из которых целых двенадцать предавались в Долине сладостному ничегонеделанию.
Гильдийский клуб, однако, помещался в самом престижном месте Долины - на узком мысу, что подобно наконечнику стрелы вонзался в Круглое Озеро. Гильдия боевых магов была самой древней и когда-то самой богатой и самой почитаемой. Однако те времена уже давно миновали, золотой век воинов-волшебников остался позади - даже Игнациус не помнил дней их расцвета. Однако в самые трудные годы, когда Гильдия, чтобы поддержать своих членов, один за другим продавала знаменитые трофеи и редкие артефакты, ни у кого не зародилось даже мысли продать клуб, хотя Гильдия целителей предлагала за него огромную сумму, достаточную, чтобы несколько поколений боевых магов провели всю жизнь в роскоши и неге.
Здание было похоже на небольшой замок с башнями в виде вставших на дыбы драконов по углам; сплетшиеся и перекрывающиеся крылья каменных чудовищ образовывали крышу. У высокого и крутого крыльца с коваными перилами, опять же в виде распластавшегося и вытянувшегося дракона, стоял привратник, он же сторож и хранитель клуба, старик Гормли. У него было очень бурное прошлое. Годами он, кстати, почти не уступал Архимагу Игнациусу, и Клара знала, что два старика частенько проводят вместе время за кружкой доброго зля, сваренного осенней порой окрестными гоблинами.
В самой Долине, как известно, осени не бывало.
Гормли служил привратником уже очень, очень давно - он поступил на эту должность еще до рождения Клары, Где и от кого он, не будучи магом, получил секрет бессмертия - знал, наверное, один только Игнациус.
Несмотря на годы, Гормли сохранил военную выправку и бравый вид. Поскольку несение караульной службы без оружия старик почитал чепухой, он всегда облачался в полный доспех и лишь лет двадцать назад сменил тяжелые латы на более легкую кольчугу.
Гормли отсалютовал Кларе обнаженным мечом, четким движением вбросив клинок обратно в ножны.
- Гильдия собралась, фройляйн Хюммель.
- Сколько можно тебе говорить, Гормли, что в моем возрасте уже неприлично именоваться "фройляйн”!
- Ничего не могу поделать, фройляйн Хюммель, вот когда я погуляю на вашей свадьбе, тогда и стону именовать вас “фрау”, - невозмутимо отпарировал старик.
Клара поморщилась и взбежала по ступенькам. Гормли ухмыльнулся ей вслед.
Зал собраний Гильдии мог вместить куда больше народу, чем обычно собиралось тут. Что делать, первоначально Гильдия насчитывала почти две сотни членов, а в годы своего расцвета - и до трехсот; в зале спокойно могли усесться около полтысячи человек. Сейчас там сошлись всего двенадцать. Горел камин - не огромный пиршественный очаг в середине зала, рассчитанный на жарку пары быков одновременно, а небольшой, в дальней стене. Члены Гильдии сдвинули кресла к огню; позвякивало серебро кубков (по традиции стекло, хрусталь или кристаллы здесь не допускались), длинные тени метались по стенам, скользя по развешенным тут и там памятным трофеям, добытым членами Гильдии в разные времена и пожертвованным для этого своеобразного музея.
- Клара!
- Государыня моя Клара Хюммель!
- Ну наконец-то Клара кончила красить губы и соизволила явиться...
- Где ты пропадала, Клархен?
Кто-то пододвинул ей высокое жесткое кресло с вырезанным на спинке гербом Гильдии - драконом, обвившимся вокруг обнаженного меча.
- Зачем ты нас собрала?
- Что такое случилось? - слышалось со всех сторон.
- Друзья мои, погодите! - как могла, отбивалась Клара. - Владыка сам будет говорить. И сам все скажет. Ай! Мелвилл, старый греховодник, если ты не перестанешь трогать мой зад так нагло… - Значит, потихоньку, не нагло, можно, да, Клара? - тотчас отпарировал Мелвилл. На вид ему можно было дать лет сорок - статный черноволосый мужчина с легкой проседью на висках и короткой щетинкой усов над верхней губой. На самом деле ему было не меньше четырехсот. Правда, последнее время он совсем отошел от дел, предпочитая в своем саду выращивать дивные, невиданные сорта орхидей, что ценились среди магов Долины много выше золота.
- Да ну тебя! - необидчиво отмахнулась Клара. - Давайте немножко посерьезнее, друзья мои. Дело, поверьте, не столь уж веселое.
Смех как-то сразу стих.
- Дело? Дело - это хорошо, особенно если за него неплохо заплатят, - задумчиво проговорила Эвис, самая молодая из членов Гильдии - ровесница Кэрли Лаэда, но, поелику не принадлежащая к бесчисленному сонму Клариных дво-, тро-и четвероюродных племянниц, от знакомства с ним отставленная. Впрочем, Эвис не скучала. О ее похождениях уже ходили легенды.
Тонкая, миниатюрная, черноволосая, с эльфийскими миндалевидными глазами и высокими скулами, Эвис была очень хороша. Она вечно жила в долг, потому что считала своей обязанностью одеваться у самых дорогих и модных кутюрье Долины. Судя по тому, что на ней сейчас была простая куртка из драконьей чешуи - рабочая одежда боевого мага, - дела у нее в очередной раз шли не очень.
- Насчет оплаты не знаю, - покачала головой Клара. - Речь пойдет о судьбе Долины. О нашей с вами судьбе. Похоже, придется вспомнить, что нас не зря называют боевыми магами. Обычно мы сражаемся по найму и получаем золото за свои услуги, но когда надо защищать родную Долину, место, где мы все родились и выросли...
- А почему мы должны бесплатно защищать тех же докторишек? - нимало не смутившись, заявила Эвис. - Они гребут золото не то что лопатами, а целыми телегами, сражаться же не умеют вовсе. Если нам придется пойти всем в бой, они останутся у нас за спинами, ноя и скуля от страха!.. Так почему бы им не раскошелиться чуток? Гильдия целителей бы не обеднела, а мы… - О времена, о нравы! - демонстративно всплеснул руками Мелвилл. - Девочка, ты далеко пойдешь. А представь себе, что если тебя ранят...
- Про воинских целителей я не говорю, - вывернулась Эвис. - Они ребята что надо. Я и не сомневаюсь, что они будут с нами. А всякие там женские доктора.., детские.., которые спасают высокорожденных принцев и герцогов или делают тайные аборты забеременевшим в отсутствие мужей королевам - почему мы должны защищать их?
- Потому что тебя, соплячка, принимала и обмывала целительница этой Гильдии! - рявкнул Мелвилл.
Наступила звонкая тишина. Один член Гильдии тяжко оскорбил другого, а это означало дуэль.
- Мелвилл! - бросилась вперед Клара. - Ты не прав, называя Эвис соплячкой. Она может ошибаться, но имеет право высказывать свое мнение открыто. Здесь клуб Гильдии, не забывай об этом!
Мелвилл отвернулся и что-то проворчал.
- Прошу прошения, Мелвилл, если задела тебя, - медовым голоском проворковала Эвис, на миг прижимаясь щекой к его плечу. Клару обдало терпким ароматом ее духов. Да, мужчины от такого просто не могут не дуреть...
- Ладно, чего там.., проехали. Приношу свои извинения, Эвис.
- Вот и ладно, вот и хватит об этом, - поторопилась перевести разговор на другое Клара. - Нам надо обсудить...
- Обсуждать станете после, - раздался холодный голос Архимага, и Эвис первая опустилась на правое колено, приветствуя старейшего волшебника Долины по всем правилам Долгого Этикета.
Ее примеру последовали остальные. Последней, чуть помешкав, на одно колено опустилась Клара. Она ждала, что Игнациус, страшно не любящий подобных церемоний, сейчас же начнет вопрошать “ну когда же наконец прекратятся эти глупости?!“, требовать, чтобы все немедленно встали и отряхнулись, однако...
- Благодарю вас, господа, - сдержанно сказал Игнациус. Архимаг облачился в свое самое лучшее, парадное одеяние - длинный коричневый плащ с золотыми звездами, на седые волосы он надел знак своего достоинства - узкий обруч чистой платины с огромным, величиной с воробьиное яйцо, лучащимся диамантом посредине. На памяти Клары Игнациус надел этот обруч впервые.
- Вы можете встать, господа, - после паузы произнес наконец Архимаг. Он слегка повернул голову - как бы в поисках, куда сесть. Несколько пар рук мгновенно пододвинули кресло.
- Благодарю, - сдержанно сказал Игнациус. - Прошу выслушать меня стоя, господа Гильдия. Так, я надеюсь, вы поймете меня лучше.
Мы стоим на самом краю истребительной войны. И притом с таким врагом, о котором мы почти ничего не знаем. Страшным врагом. Врагом, который жаждет не просто захватить наш мир или обратить его в доминион Хаоса, но уничтожить, целиком и полностью уничтожить, обратив в нечто совершенно нам чуждое и непонятное. Я думаю, госпожа Клара Хюммель, что столкнулась с этими тварями лицом к лицу, сможет дополнить мой рассказ. Прошу тебя, Клара!

***

Падая, Фесс перекатился через плечо раз, другой и замер, прикрывая голову руками. Ничего большего он сделать сейчас не мог. Только молить всех известных ему богов и демонов.
Над мельинской брусчаткой стремительно разворачивались извивы темно-алого чешуйчатого тела. Широкие крылья уперлись в воздух, увенчанная рогатой короной голова взметнулась выше крыш. Янтарные глаза вспыхнули яростным пламенем. Синевато-стальные когти, каждый длиной в руку взрослого человека, заскребли по камням, высекая снопы искр. Длинный хвост, заканчивавшийся мощным жалом на манер скорпионьего, щелкнул, играючи обрушив внушительного вида стену, Дракон воплотился между Фессом и восьмеркой магов. Пасть чудовища раскрылась, извергнутый Искажающим Камнем поток огня исчез в ненасытной утробе, дракон торжествующе взревел, по чешуйчатой броне безвредно щелкнуло несколько зеленоватых разрядов - напрасные попытки остановить гиганта, - и созданное магией из крови Фесса существо ринулось в атаку.
Удар хвостом - и тела магов летят в разные стороны, ударяясь о стены, точно тряпичные куклы, раскидываемые капризным ребенком. Шея дракона изгибается, из глотки вырывается поток пламени; человеческие тела на мостовой вспыхивают, распадаясь черным пеплом, однако и дракон вдруг начинает дергаться, горло конвульсивно вздувается, он исступленно ревет - и брюхо его внезапно лопается под напором того самого зеленоватого огня, что создание Фесса с такой жадностью глотало несколько мгновений назад.
...Когда стих вихрь, Фесс осторожно приподнял голову. Никого. Драконье пламя - лучшее средство для разрушения нацеленных в тебя заклятий. Жаль, конечно, что чудовище продержалось так мало. Видно, к крови неплохо бы добавить еще и знаний.
Шатаясь и зажимая порез грязноватым платком, Фесс шагнул взглянуть на останки. Нет.., нет.., ничего нет. Пламя без остатка слизнуло и плоть, и кость, и камень, и сталь. Булыжник мостовой обратился в зеркально блестящую лужу. Не уцелело ничего; хотя нет - что это там, в стороне?
Не тронутый драконьим огнем, в сточной канаве лежал выпавший из руки чародея посох. Посох с Искажающим Камнем в навершии.
Недолго думая, Фесс подхватил свою добычу.
И как раз в этот миг раздался знакомый сигнал - “легиону к атаке!”.
Впереди, в самом конце улицы, Фесс увидел стремительно растущую стену щитов.
Он добрался до легионов Императора, однако теперь, с этим посохом в руках, как бы его самого не приняли за мага.
Фесс повернулся и бросился бежать. Объясняться с рядовыми легионерами никак не входило в его намерения.
Как, впрочем, и лезть в самую гущу боя, что стремительно нарастал за его спиной.
Маги столкнулись лицом к лицу с солдатами имперских когорт.
Аврамий успел довести своих, прежде чем волшебники нанесли удар. Прямо посреди шеренг вспыхнуло ослепительно белое огненное кольцо, языки пламени взметнулись, словно зубцы в короне, Легат слышал отчаянные вопли заживо сгораемых, видел падающих легионеров - против этого чародейства не помогали ни латы, ни щит.
Первый ряд наступающих рассыпался, но назад не повернул. Десятка полтора солдат - и среди них сам легат - остались целы и невредимы.
И в тот же миг - любо-дорого было посмотреть! - все уцелевшие дружно метнули пилумы; короткие копья еще летели, а легионеры уже выхватили мечи.
У легата пилума не было, и он не успел нагнуться, подхватить оружие у мертвых. За ним, огибая пламенное кольцо и перешагивая через трупы товарищей, двигались задние шеренги, раздирая глотки хриплым и отчаянным боевым ревом. Пилумы летели...
Летели, пока не врезались в ставший внезапно видимым перламутровый призрачный щит - такой же, что останавливал арбалетные болты. Железо наконечников вспыхнуло, однако сжечь тяжелые копья было не так-то легко, как быстрые, но легкие в сравнении с пилумами стрелы.
Аврамий видел, как горящее колье ударило одного из волшебников в бок, так что тот со стоном скорчился и повалился навзничь. Ага, значит, этот барьер можно прорвать!
Кольцо волшебников почти исчезло за взметнувшимися снопами искр. Прикрывшись щитами, легионеры набегали, готовые к последнему, решающему удару мечами, легат нагнал своих, затыкая одну из прорех в и без того неплотном строю; он уже видел искаженные ужасом лица магов - несмотря ни на что, они не разрывали кольца; перед самым лицом колыхался перламутр магической завесы, и Аврамий со всего разбега ворвался в нее.
Он не думал в тот миг о себе, не думал и о смерти; он знал лишь, что через перламутровый щит можно пробиться, и Аврамий вломился прямо в него в тот миг, когда Искажающие Камни всех семи посохов извергли настоящий дождь коротких зеленых стрел.
Щит, шлем и латы легата в один миг охватило пламя. Сталь горела словно бумага. Однако даже магический огонь оказался бессилен пожрать доспехи Аврамия за долю мгновения. Легат успел выбросить пылающий клинок вперед на всю длину руки.
Горящая сталь пробила грудь волшебнику, и шипящее, раскаленное острие, уже изглоданное пламенем, высунулось из спины точно между лопатками.
Уже теряя сознание от непереносимой боли в обожженных глазах, легат со всей силой повернул клинок в ране.
Он упал, однако через его тело рвались новые и новые легионеры, они подступали сплошными рядами, успев сомкнуть строй; их доспехи и щиты горели, но видно было, что чародейство не справлялось - слишком много стали в единый миг пересекало черту заклятья.
- Легата уби-и-и-или! - истошно заорал кто-то, тоже падая и тоже не замечая собственной смерти.
Валившие сзади сотни легионеров отозвались яростным воплем.
- Отомсти-и-и-и-им! - выкрикнул кто-то в задних рядах.
- Отомстим! - подхватило множество глоток. Возле самого кольца магов - они теперь уже пятились, стараясь не разорвать крута - возник настоящий вал из горящих человеческих тел. Легионеры падали, однако каждая следующая шеренга продвигалась дальше, вот уже солдатские ряды сомкнулись над раненым магом, и его тело тотчас взлетело над колышущимся морем шлемов, распятое на копьях, Дождь зелено-огненных стрел поредел. Перламутровый щит стал почти не виден; прорывающиеся через него легионеры вовсю хлопали друг друга по шлемам и по щитам, сбивая пламя. Чары явно теряли силу, Вновь полетели пилумы; одна из уцелевших волшебниц шагнула вперед, отчаянно выкрикнула что-то - острия копий зазвенели, ударяясь о невидимую преграду.
Когорта несла чудовищные потери, погибали центурионы, но даже оставшиеся без командиров солдаты продолжали рваться вперед, инстинктом ветеранов понимая - еще немного, и маги не выдержат.
Шестерка волшебников пятилась недолго. Им удалось еще раз зажечь истребительное кольцо в самой гуще легионеров, удалось еще раз оживить свой пламенный щит, но и их силы иссякали тоже, справиться с напором сотен воинов они уже не могли.
Кто-то из солдат, в ослеплении боя забыв о собственной жизни, сумел вскарабкаться на крышу; обогнав отступающих магов, он метнул свой пилум прямо в спину девушке, что держала отражающий копья щит.
Острие вышло на добрых два фута у нее из груди.
Щит исчез.
Легионер тотчас свалился, получив прямо в лицо удар лоскутом зеленого пламени, но свое дело он сделал.
Кольцо магов распалось; еще несколько секунд они бежали с посеревшими от ужаса лицами в тщетной надежда спастись - но поздно. Ревущая волна легионеров накрыла их, заработали мечи.
- Сдаюсь!.. - отчаянный женский вопль, последняя попытка купить себе жизнь - солдаты не обращали на это внимания и не брали пленных.
...Они остановились, лишь когда тела волшебников обратились в размазанную по брусчатке кровавую слизь.
- Легат! Где легат? Найти командира! - орали уцелевшие центурионы.
Это первое дело после боя. Если командир убит, долг его солдат - отыскать тело.
...Аврамию повезло. Упав в числе первых, он оказался погребен под валившимися сверху телами. Пламя угасло; несмотря на ожоги, легат остался жив. Лицо его обгорело страшно, кое-где чуть ли не до кости, но глаза каким-то чудом уцелели.
- Легат.., вот он, легат... Стойте, да он дышит! - услыхал Аврамий.
- Отходим, - последнее, что успел прохрипеть легат, прежде чем окончательно потерял сознание.

***

Сулла приводил в порядок растрепанные манипулы когорты Аврамия и своих немногих выживших арбалетчиков. Маги наступали сразу по пяти улицам, на одной отчаянная атака Аврамия смяла их и уничтожила, на другой волшебники, похоже, перемудрили с собственным заклинанием, вырвавшийся дракон спалил их самих, всех, кроме одного, который успел удрать. Легионеры наступавшей там манипулы не понесли потерь и в решающий момент ударили в спину тем магам, что обратили легионеров в бегство - еще на двух других улицах вдоль Баронской Тропы.
Почти все они погибли. От когорты Аврамия в полных восемь сотен мечей осталось чуть больше двадцати пяти десятков - две манипулы обычного состава. Баронская Тропа, другие улочки были завалены трупами убитых, которые громоздились один на другой, кое-где под ними совершенно скрывалась брусчатка.
Очень мало оказалось раненых. Оружие магов разило вернее мечей и копий.
А за спинами уцелевших легионные трубы играли сигнал отхода. Время было выиграно. Фибул вернулся с казной - но об этом ни Сулла, ни Аврамий, ни тем более их солдаты не знали. Они просто приходили в себя после безумного боя, в котором пало столько их товарищей...
Не выжил никто из первых рядов. Они собой прокладывали дорогу сквозь тенета вражьей магии, открывая путь идущим следом.
Большинство уцелевших были ветеранами, триариями, “людьми третьей шеренги”, опорой войска. Как всегда, труднее всего было пережить первый бой.
- Уходим, - хрипло сказал Сулла. Оставлять непогребенными своих мертвых было не в обычае мельинских легионов, но сейчас выбирать не приходилось. Им надо скорее убраться из Мельина, потому что второй атаки магов им не выдержать. В сгоревшем городе будет не найти ни еды, ни крова - пожары мало-помалу прорывались и внутрь кольца стен вокруг Белого Города.
- Ма-арш! - хрипло скомандовал Сулла. Легионеры начали отход.
Император видел, как они возвращались. Измученные, покрытые копотью и ожогами, в почерневших от колдовского огня латах, они тем не менее держали строй.
Но как же мало их вернулось!..
Сохраняя по уставу каменное выражение на лице, Сулла остановился в положенных шести шагах от своего повелителя.
- Повиновение Империи! Приказ исполнен. Истреблено магов - сорок. Один сбежал. Когорта Аврамия - без пятисот пятидесяти мечей. Легат тяжело ранен. Я, второй легат Сулла, принял командование. В руках повелителя отныне моя судьба, - закончил он опять же уставной формулой.
- Поздравляю, первый легат, - губы Императора разомкнулись. - Ты и твои солдаты сделали нечто превосходящее человеческие силы. И, - Император возвысил голос, - все, кто пережил этот бой, повышаются в чине на один ранг! Центурионы станут третьими легатами, урядники - центурионами, простые воины - урядниками! Всем по пять золотых - немедля, сейчас!
- Ого-го-го! - восторженно взревели остатки когорты. Оказывается, повелитель умеет не только посылать на верную смерть, но и щедро награждать! Да, такому можно служить!
Вскоре кольцо мельинских стен осталось позади. У ворот Императора ждала приятная неожиданность - полный легион, Шестой легион, обычно стоявший в трех десятках миль к северо-востоку, в большом военном лагере.
- Мы получили приказ и немедля выступили. Шли всю ночь, - отрапортовал приведший солдат легат.
- Кто передал приказ? - удивился Император, тотчас же заподозрив неладное. - И где он?
- Вот, мой повелитель. - Легат почтительно протянул свернутый в трубку кожаный лист.
Все правильно. Имперская печать - василиск, его, Императора, собственноручная подпись. Да, он рассылал эти грамоты, и гонцы, конечно, могли покрыть эти тридцать миль, но чтобы эти же мили еще успел пройти пешком целый легион - в такое Император поверить не мог.
- Вот только гонец был странным, - замялся легат. - Вроде как и не человек.., но нам удивляться не положено, нам положено исполнять приказы - точно и быстро, не рассуждая.
- Чем же был странен гонец? - отрывисто спросил Император.
- Он.., у него.., ноги козлиные были, мой повелитель, - шепотом признался легат.
Император пожал плечами. “Вот еще одна загадка. Сперва - белая перчатка, теперь - неведомо как, в один миг доставленный приказ... Кто-то очень могущественный помогает тебе, Император, помогает, сам оставаясь при этом в тени. Ну что же, вновь скажем - спасибо тебе, неведомый. Неважно, почему ты нам помогаешь, важно, что ты помогаешь”.
Следом за имперскими когортами из Мельина, из Белого Города, тянулись его обитатели. Многие были вооружены.
К полудню у Императора было уже немалое войско. Не теряя даром времени, он приказал выступать. Нужен провиант, нужны воинские припасы, нужны новые когорты. Война жадна, точно дорогая куртизанка.
Оставив за спиной горящий Мельин, длинная, растянувшаяся на мили людская река медленно потекла на северо-восток.
Как жалел сейчас Император, что согласился с Сежес и дал магам целых два легиона! Со Вторым и Пятым под его рукой он раздавил бы в городе всех до единого магиков, и никто не ушел бы живым.
Войско двигалось. Война с Радугой продолжалась.
Фессу не стоило больших трудов примкнуть к имперцам. Когорта легата Аврамия, покрывшая себя славой во время ночного боя, набирала новых рекрутов. Второй легат, еще вчера бывший всего-навсего центурионом, лишь мельком взглянул, как Фесс орудует мечом, и хлопнул воина по плечу.
- Ты никак из Лиги, парень?
- Так точно, - отрапортовал Фесс.
- Знаю, ваши храбро дрались. Ну, в строю тебе делать нечего. Беру тебя в разведчики. Ступай к Фаргу, центуриону, потом в каптерку. Хвала небу, огонь до складов не добрался, сидели бы сейчас голые и босые...
Центурион Фарг оказался невысоким, тощим, жилистым воином лет сорока от роду. Под его началом было два десятка разведчиков - правда, ни один из них и в подметки не годился выходцу из Серой Лиги. Отряд Фарга двигался в самой голове колонны; далеко вперед и вбок были высланы дозоры.
Из Серой Лиги, парень? - Фарг цепко посмотрел Фессу в глаза. - Хорошо... Это не я тобой, а ты мной и моими командовать должен.
Такое признание из уст имперского центуриона стоило дорого.
- Я знаю, у вас свои правила, есть тайные приемы и прочее, но тому, чему можно, научишь моих? Нам не сегодня завтра сцепляться с магами...
- Я сделаю вес, что смогу, центурион, - отозвался Фесс.
Фарг улыбнулся.
- Не тянись, парень. Здесь этого не надо. А потом.., я знаю, ты справишься со мной в один миг, и я не люблю, когда люди, умеющие больше меня, встают по стойке “смирно”, как зеленые новобранцы. Расскажи лучше, как у вас там было, в Черном Городе? Злодеи все-таки эти маги, никого и ничего не пожалели, столицу сожгли, сколько народу сгорело - не сочтешь... Ну ничего, теперь мы за них возьмемся.
"Если только они раньше не возьмутся за нас”, - подумал Фесс.
Он влился в ряды имперцев, растворился в нескончаемой людской реке, крошечная капля в волнах живого моря; он жал руки и хлопал по плечам разведчиков Фарга, он препирался с интендантом - все шло, как в любом войске мира, где ему доводил ось бывать. На краткий срок можно выбросить из головы все высокие материи и думать о простом, земном - когда привал, какую дадут пайку и не отправиться ли с новыми приятелями на поиски сомнительных удовольствий - монахом Фесс отнюдь не был.
...Он знал, что на следующие сутки все уже изменится и он не найдет себе места, пытаясь разгадать замыслы Радуги и понять, когда и как будет нанесен ее следующий удар. Мельинская удача больше не повторится. Внезапно атаковать не удастся. Надо готовиться к долгой изнурительной войне. Едва ли Радуга пренебрежет людскими ратями. Чародейство может поддерживать телесные силы человека, но не слишком долго - хлеб и мясо оно не заменит. Значит, магам придется выйти из башен и принять бой в открытом поле, Фесс невольно вздрогнул, представив себе эту бойню.
А может быть, маги возьмут на вооружение принцип гуэрильи - малой войны, ежедневно, ежечасно терзая набегами имперское войско, пока оно не начнет разбегаться в разные стороны? Кто знает, маги хитры. Они не пустили в ход всю свою силу в Мельине, даже в последней атаке не участвовал никто из грандов - они предпочли дать свободу Искажающим Камням, но не показываться самим. Фесс знал, что верхушка Радуги отнюдь не обделена храбростью. Если они не показываются - значит, таково их намерение. Нечего и рассчитывать на трусость врага.
...На северо-запад войско шло весь день. Император то и дело высылал герольдов: в каждую деревеньку, каждый малый город, через которые шел его легион. Кое-где небольшие группки воинов присоединялись к нему; а то и бывалые, уже выслужившие свое солдаты вновь вставали в строй. Армия росла.
На ночлег войско остановилось в Скагре, небольшом городке милях в двадцати от многострадального Мельина. Обширные воинские лагеря на окРайне городка, примыкавшие к окружной стене, тем не менее остались пусты - Император разбросал манипулы по разным местам. Кожевенные ворота показали, что маги очень любят бить по заранее пристрелянным целям. Наверняка такой “прицел” они имели и для воинских лагерей. Конечно, Мельин показал - жизнь простых обывателей для магов ничто, но накрыть весь город одним огненным покрывалом им пока что не под силу.
Единственная в Скагре башня магов - башня Ордена Кутул - стояла пустой и покинутой. Волшебники ушли оттуда, как только имперцы приблизились к городу. Разумеется, никто из перепуганных горожан и близко не подошел к ней.
- Эй. Ребята! - Фарг стоял перед костром своей дружины. Разведчики, не слишком доверяя по совету Фесса крышам этой ночью, обосновались под открытым небом, на опустевшем к вечеру городском рынке. - Повиновение Империи! Есть дело. Разведать, что там и как в брошенной магиками башне. Там уже стоит оцепление, так что мне нужен пяток добровольцев.
Легионеры переглянулись. Фесс уже знал - если их центурион заговорил о добровольцах, значит, дело швах.
- Повиновение Империи! - Фесс встал первым. - Позвольте пойти одному, центурион. Там могут быть опасности, против которых мечи не лучшее средство.
- В любом случае я иду с тобой, - отрезал Фарг. - Таков приказ. Слово Императора, и я его выполню.
Фесс кивнул.
Разведчики Фарга рассыпались у них за спинами. Арбалетчики на всякий случай взяли на прицел узкие темные окна башни; Фесс и Фарг стояли на высоком крыльце, возле небрежно притворенной бронзовой двери. Словно в знак издевки, заперта она не была.
- Тут, центурион, я буду командовать, - шепотом сказал Фесс. - Скажу замереть...
- Знаю, - хмыкнул Фарг. - Замру, можешь быть уверен. Я знаю - вы. Серые, в таких штуках доки. Говаривали, вы и к Бесцветному Нергу в башню лазили?
- Было дело, только я сам туда не ходил. - О том, что вернулось лишь двое из трех десятков посланных, сейчас лучше было умолчать. - Теперь помолчи, центурион. Мне надо кое-что сделать, - Повиновение Империи, - невозмутимо, точно старшему по званию, отозвался Фарг.
Фесс осторожно опустился на корточки. Со стороны могло показаться - он занят распутыванием какого-то клубка. Не требовалось много сил или познаний, чтобы ощутить оставленные сбежавшими хозяевами сторожевые заклятья. Все - мощные, хитроумные, иные должны были сработать сразу, иные - с изрядным запаздыванием.
Затаив дыхание, Фесс вытащил из-за пазухи Искажающий Камень. Посох - оболочка, что навязали маги, прежние хозяева; Фесс постарался избавиться от напоенной чарами деревяшки как можно скорее. Посох помогал подчинить себе Искажающий Камень, но он же и направлял его мощь в угодное Радуге русло, Использовать посох Фесс не решился бы никогда, разве только в случае крайней, смертельной нужды.
Фарг за спиной дернулся, но смолчал. Обострившимся слухом Фесс улавливал слабый шорох выползающей из ножен хорошо смазанной стали.
Камень в руках Фесса слабо засветился. Пальцы воина ощутили легкую дрожь, словно Камень подрагивал от нетерпения.
- Ничего, ничего, сейчас отпущу, только ты уж, пожалуйста, не взорвись, - шепотом сказал ему Фесс.
Разумеется, он не знал и десятой доли необходимых для работы с Искажающим Камнем заклятий. И речи не могло идти о том, чтобы использовать это могучее оружие в его полную силу - скорее всего тогда от самого Фесса останется меньше, чем даже воспоминание.
Он зажмурился, судорожно вспоминая все преподанные Кларой Хюммель уроки по работе с захваченными вражескими артефактами - один из важнейших базовых курсов в обучении боевого мага.
Как всегда при любом магическом действе, он очистил сознание. Как всегда, после короткой судороги боли глаза стали видеть совсем иные лучи, чем доступные обычным смертным. Как всегда, он ощутил биение невидимого, спрятанного в толще разных Слоев Реальности Сердца Мира; его кожи коснулся холодящий, вызывающий дрожь поток чистой Силы, что вечно струится от края до края Вселенной; и Искажающий Камень предстал не просто остроконечным обломком зеленоватого кристалла, но сложнейшей вязью зелено-огненных нитей, сжатых до предела сил: ведь камень сам по себе, хоть и активен магически, никогда не проявит таких свойств, как Искажающий.
Собственно говоря, Искажающий Камень не был камнем. Это было именно сплетение замкнутых на себя чар; его можно было б уподобить клубку переплетенных, вцепившихся в хвосты друг другу и себе змей.
Фессу с самого начала было не по себе, а сейчас по спине просто градом полился пот. Он представлял, на что способны лучшие маги Радуги с Искажающими Камнями в руках.
И все же кристалл подчинялся. Медленно, не сразу, однако Фессу удалось отыскать доступную его пониманию перемычку. Осторожно, стараясь не задеть иные, дремлющие пока чары, он потянул за кончик невидимой нити.
Пот на спине мгновенно высох. Воина обдало внезапным потоком жара. От макушки до пят прошла мгновенная судорога, остро заболели кости, напряглись мышцы, вздулись вены - словно из его собственной плоти на волю рвалось нечеловеческое, чудовищное существо.
Торопясь избавиться от хлынувшей в него излишней, избыточной мощи, не умея совладать с внезапно прибывшими силами, Фесс поспешно отвел мощь Камня в полуоткрытую бронзовую дверь.
Огненная нить перечеркнула черный проем, послышалось шипение.
- Падай! - успел крикнуть Фесс. Наложить отпорное заклятье он уже не успел бы, осталось лишь отводить, отворачивать хлынувшие из двери клубы синеватого зловонного дыма. Вдохнуть его означало умереть быстро, но мучительно.
Фарг растянулся на камнях; напрягая все силы. Фесс отводил лезущие и лезущие из двери клубы в сторону и вверх. Ну когда же это наконец кончится - дым был чистой магией, а вовсе не примитивной ловушкой, что порой устраивали хитроумные монахи во времена Войны Монастырей, тщетно надеясь, что ядовитые испарения защитят их высеченные в скалах твердыни от вторжения чародеев Радуги.
"Заклятие не может быть настолько сильно! Я сейчас не выдержу!"
...Дым кончился. Фесс обессиленно привалился к стене. Сейчас он не мог даже поднять руку, утереть заливающий глаза пот.
...Это сделал Фарг. К вящему облегчению Фесса, центурион не задал ни одного вопроса. Искажающий Камень, потухший и темный, лежал возле самого порога башни.
- Первую ловушку сняли, - прохрипел наконец Фесс. - Первую сняли, но, боги, если придется тратить столько же сил на последующие...
- А ты не торопись, ночь впереди длинная, - спокойно сказал Фарг. Казалось, центурион ничуть не удивлен способностями своего нового легионера. Как, впрочем, и не кажется особо взволнованным из-за того, что они только что чудом избегли смерти. - Дверь открывать можно?
- Теперь - да, - отозвался Фесс.
Центурион зацепил крюком створку, потянул на себя. Дверь бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях - маги не жалели масла.
Открылся темный холл, дальние углы тонули во мраке, У дальней стены еле-еле просматривалась винтовая лестница.
Фарг выжидательно посмотрел на Фесса. Тот вновь взял в руки Искажающий Камень. Только что обезвреженная ловушка была далеко не единственной.
Камень начал сперва блестеть, потом вновь засветился - куда ярче, чем в прошлый раз. Зеленые лучи рванулись внутрь; быстрые блики заиграли на множестве нитей, во всех направлениях пересекавших полуокружность холла.
"Еще! Сильнее! Жарче!” - Фесс не помнил формул управления Искажающим Камнем, он просто воззвал к его собственной разрушительной природе; нити наливались зеленым пламенем, вот во множестве мест закурился дымок, вот пробились тонкие лепестки огня, вот лопнула первая нить, за ней - вторая, третья...
Хорошо, что дверь открывалась наружу. Фарг оттянул ее не полностью, и сейчас тяжелая створка попросту сбросила их с крыльца - в нее, словно в парус, ударила могучая волна пламени. Вторая западня Радуги оказалась куда серьезнее первой. И обезвредить ее просто так Фессу не удалось.
...Когда они наконец поднялись, огонь наверху уже утих. Над дверьми по каменной кладке тянулся язык гари. Фесс тяжело вздохнул и вновь побрел вверх по ступеням.
Повиновение Империи, приказ надо выполнять.

***

Тави удалось обогнуть Хвалин, удалось миновать несколько расставленных у нее на пути засад. Урок пошел впрок, маги Радуги теперь не спешили навязывать безумной девчонке ближний бой. Теперь они скорее теснили ее, отжимая в бесплодные и безжизненные края, выжженные Смертным Ливнем, где вода до сих пор еще несла в себе следы лившегося с небес яда. Тави же, напротив, пыталась пробраться на Тракт, пробиться на юг - нечего было и надеяться оторваться от магов Семицветья тут, в лесах.
И все же разрыв между ними увеличился. Тави сжигала себя, в ход шло все, чему она успела научиться; девушка чудовищно исхудала, а когда оцарапалась, проступившая кровь оказалась темно-коричневого цвета. Сознание же с необычайной четкостью, и ясностью отсчитывало оставшиеся дни. Тави точно знала, через сколько времени она свалится без сил, став легкой добычей преследователей.
Если до того времени не случится чуда. И все-таки ей повезло. В момент предельного напряжения обостряются дремлющие инстинкты, жертва - словно судьба дает ей последний шанс - неосознанно чувствует, где преследователь. И, как правило, бежит прочь от него. Тави поступила наоборот. Она побежала навстречу...Она столкнулась с магами возле самого Тракта, что вел от Хвалина на юго-восток, к имперской столице. Развернувшись редкой цепью, около дюжины аколитов младших ступеней посвящения прочесывали лес. Тави тут скорее всего не ждали - она загнала себя почти насмерть, она бежала всю ночь без отдыха; из носа, не переставая, сочилась кровь.
"Я прорвусь или умру”, - равнодушно подумала она.
Волшебница хотела устроить засаду, однако ей противостояли не зеленые новички. Они почувствовали ее раньше, чем она их, и успели подготовиться, перехватив ее возле самого Тракта. Было их немного, всего пять человек - остальные семеро оказались далеко от места схватки, - молодых, но уже тертых. Тави уловила дрожь великого Эфира, предвестник сплетаемого заклятья, инстинкт опередил сознание, она бросилась плашмя, одновременно воздвигая свой собственный щит, но чары - это не стрела, что безвредно пролетает над твоей головой, если тебе повезет вовремя нагнуться.
Ее не пытались убить, она нужна была Арку живой и только живой; очевидно, дело было уже не только и не сколько в том, что Тави знала, сколько в желании отомстить.
...Неподъемная, давящая и не дающая поднять голову Сила навалилась ей на плечи. Не пошевелить ни рукой, ни ногой.
- Я держу ее! - завопил ломающийся мальчишеский басок.
Какой прыткий, однако...
Терзая зубами и без того уже изувеченную губу, Тави тащила клинок из ножен. Теплая искра в груди не угасала, но молодые охотники действовали на редкость слаженно. Волшебница не могла разорвать цепей наложенного на нее заклятья.
"Неужели ты был прав, священник? Мы тяжко оскорбили богов, и удача отвернулась от нас..."
- Эй, вы, там! А ну-ка, хватит! - раздался вдруг с дороги дребезжащий старческий фальцет.
- Что такое? Это что еще за образина? - со всегдашним жестоким презрением молодости к старикам, рявкнул кто-то из аколитов.
- А ты посмотри на меня и узнаешь, - жизнерадостно предложил все тот же голос.
- Какого... А-а-а-а!!! - Вопрос прервался воплем такого дикого животного ужаса, что Тави вздрогнула. С разных сторон послышались истошное ржание, крики, треск кустов и быстрый-быстрый перестук копыт.
Прижимавшее ее к земле заклятие исчезло.
- Выходи, девочка, - сказали с Тракта. Прямо посреди осенней дороги, под низким серым небом, стоял старик в поношенном, залатанном плаще неопределенного цвета, в основном - цвета жидкой дорожной грязи. Совершенно обыкновенный старик, морщинистый, сутулый, с длинной спутанной бородой; голову покрывал засаленный платок, из-под которого во все стороны торчали седые волосы, явно забывшие как о мытье, так и о гребне. Правда, абсолютно ничего страшного в нем не было. Обыкновенный грязный нищий, какие во множестве шатались по имперским городам, несмотря на строгие указы Радуги против бродяжничества и угрозу попасть в работные дома.
И что же обратило в столь паническое бегство пятерку тертых аколитов Семицветья?
- Я их прогнал, - деловито сказал старик. - Смешно было б дать тебе погибнуть сейчас, Тави.
- Откуда ты меня знаешь? - с трудом прохрипела она. Наведенные самой на себя чары слабели, колени дрожали, ноги подкашивались, во рту - омерзительный вкус медной пуговицы, а в глазах - желто-синие круги пополам со звездами.
- Мы виделись, - сказал нищий, протягивая ей руку и помогая перебраться через канаву. Рука оказалась сухой и необычно сильной. - Может, ты вспомнишь пещеру гномов?
- Так это был ты... - только и смогла выдавить Тави, изумленно уставившись на волшебника. - Кто ты? Учи...
- Нет, я не твой Учитель. - Нищий покачал головой. - И, увы, не знаю его. Хотя хотел бы. А кто я... Видишь ли, у меня много имен. В этом мире меня знали как Заточенного.
Тави едва не лишилась чувств. Ноги ее подогнулись; хорошо, что старик успел обхватить ее за талию.
- Боги!.. - Она задыхалась, глядя на своего спасителя расширенными от страха глазами. - Когда мы шли сюда.., священник говорил, что.., что они верят - в тот день, когда ты выйдешь из своего заточения, наступит конец мира - - Успокойся и пойдем, - мирно сказал старик, ведя Тави за руку словно маленькую. - Здесь нам делать нечего. Тебе нужна горячая еда, горячая ванна и трое суток сна. - Он улыбнулся.
- Кто ты, господин? - Тави предприняла попытку упасть на колени.
- Перестань! - всполошился маг. - Ну, хорошо, егоза, зови Акциумом. Не слишком люблю это имя, натворил.., много чего, пока его носил, но что уж поделаешь.
- Акциум, Акциум... - бормотала Тави, судорожно пытаясь отыскать в памяти это имя, - Не трудись, - заметил волшебник. - Я носил это имя в очень далеких местах.
- На востоке? - жадно спросила Тави. - На востоке, за морем?
- Н-ну... - помялся чародей, - можно и так сказать. И за морем, и даже еще дальше. Так далеко, что даже и не описать. Идем, идем! Не глазей так на меня. Нищих никогда не видела?
- А.., а почему же разбежались те, что...
- Показался им в другом обличье, - пожал плечами Акциум. - Иллюзия, ничего больше. Просто даже удивительно, что они поддались на столь простую уловку. Там, в пещере, пришлось куда труднее.
- Ты убил его?! - У Тави появилась надежда на то, что за Кан-Торога все-таки отомстили. Пусть даже и не она.
- Нет, - вздохнул Акциум. - Не удалось. Он.., скользкий и верткий. Его так просто не возьмешь. А тогда я еще не пускал в ход всю силу. Потому что, сама понимаешь, сидел под храмом.
- Заточенный.., но почему у белых Слуг Спасителя такая вера? Что стоит тебе...
Акциум опустил голову. Видно было, что говорить на эту тему ему неприятно.
- Тави, девочка.., давай не будем об этом. Мир наш и впрямь ждут трудные времена, собственно говоря, я потому и покинул свою келью. Эти козлоногие твари - они смертельно опасны. Хотя если разобраться и если верить пророчествам Илэйны, не должны они были препятствовать вашему прорыву. Вы ведь шли к Алмазному Мечу? Тави кивнула.
- Мы с Каном не знали.., а Кан так и не узнал. Мы были просто наемниками. Нас нанял Каменный Престол - довести гнома Сидри Дромаронга до некоего места в пещерах под Хребтом Скелетов и сопроводить обратно. Вот и все. А.., когда схватились под землей с козлоногим, Сидри куда-то исчез. Потом я его отыскала - он удирал на запад, с Алмазным Мечом за плечами...
Акциум задумчиво кивнул.
- Внутрь нас, похоже, загнали маги Радуги. Они гнались за нами от Хвалина. Через болота.., там к нам пристал странный такой священник, он-то и рассказал о тебе. А потом его убила какая-то болотная тварь, и я.., я...
- Ну, говори, говори, Тави, - мягко сказал волшебник. - Я тебе не судья. Только твоя совесть - но ведь она-то и так все знает.
- Я занялась некромантией. Я хотела узнать... Акциум прикусил губу и молча отвернулся, Тави замерла, трепеща до глубин души: что сейчас сотворит с ней этот загадочный чародей?
- Ну, что сделано, того не воротишь, - вздохнул наконец он. - Вес сходится, одно к одному. Хотя непонятно мне, чем вы помещали козлоногому? Ведь если... Если он хотел Алмазный Меч для себя, то все равно просчитался - оружие унес Сидри. Или же той твари из Тьмы надо было, чтобы Меч унес именно Сидри? - в задумчивости закончил Акциум, последние слова уже еле слышно пробормотав себе под нос. - Может, они тоже знают о пророчествах Илэйны?..
- Мой Учитель немного говорил о них... - робко подала голос Тави.
Акциум горько усмехнулся.
- Пророчества! Громадное большинство и людей, и гномов, и эльфов, и магов думает, что пророчества - это увиденное будущее, что перед провидцем открывается завеса и он пронизывает взором саму Великую Реку Времени.., хотя мне все больше и больше кажется, что это не так.
Он по-прежнему вел Тави за руку, и той почему-то очень не хотелось, чтобы Акциум отпустил ее ладонь. Появилось чувство, что она под защитой, что с ней больше ничего плохого не случится - давным-давно забытое чувство. Из далекого погибшего детства.
- По-моему, - говорил Акциум, мерно шагая пустынным, размокшим от дождей Трактом, - пророк не столько провидит будущее, сколько творит сто. Понимаешь, Тави? Творит! Сам, без всяких там провидении и прозреваний! Его воля настолько сильна.., или находится в случайной гармонии с потоками эфирной магии.., невероятно редко, но все-таки такое случается.., что его мысли, образы, чувства сами начинают влиять на будущее. Понимаешь меня, Тави?
- Понимаю, - замирая, прошептала она.
- Илэйна могла произнести свое пророчество, когда уже всем стало ясно - Дану обречены. Горечь и боль искали себе выхода. И нашли. - Акциум вздохнул. - Я тоже виноват, Я слишком пекся о себе.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Заточенным меня прозвали не зря, - слабо улыбнулся маг. - Я и в самом деле был посажен под замок.., одним из небожителей. - Лицо его передернулось. - Мне нельзя было покидать своей кельи. Но.., я презрел запрет. Слишком долго этот мир был моим домом.
- Этот мир? - похолодела Тави.
- Разумеется, - пожал плечами Акциум. - Мир не един, как ты, наверное, знаешь. Он.., он множествен. Есть много небес и много звезд. Есть много пределов и много границ. И есть те, что умеют ходить от одного неба к другому.
- Боги! - Тави едва не задохнулась.
- А.., понятно, девочка. Твой Учитель не сказал тебе об этом ни полслова. Что ж, похоже.
- Похоже?
- Я думаю, он был из Радуги, - пояснил Акциум. - Изначально. Потом покинул ее. Маги Радуги - кроме лишь самых сильных - ничего не знают о множественности миров.
- Ты научишь меня? - немедленно вырвалось у Тави. Она забыла даже о собственной слабости, - Научишь ходить между мирами?
- Ишь какая быстрая, - невесело усмехнулся чародей. - Ты видела лишь крошечный пятачок своего собственного мира, а уже мечтаешь о других!.. Давай поговорим об этом после.
- После чего?
- После того, - серьезно сказал Акциум, - как станет ясно, погаснет это небо или нет.

Глава 7

Такого бурного собрания Гильдии Клара не могла припомнить при всем желании. Яростный спор вспыхнул, едва только она умолкла и Архимаг дал знак говорить.
Первой бесцеремонно выскочила Эвис, глазки горят, ворот нарядной рубахи расстегнут на пару пуговиц больше того, чем необходимо.
- Стереть их в порошок! Мы боевые маги или кто? Когда какая-то Нечисть посягает на нашу Долину, какие тут могут быть сомнения! Никаких переговоров, ника...
Архимаг сделал едва уловимое движение бровью - над Эвис появилось вместительное деревянное ведро с водой.
- Тебя поостудить, внучка? - ласково осведомился Игнациус. - Твоя точка зрения мне ясна. Теперь я хочу понять, многие ли тут разделяют ее?
Эвис поспешно сама зажала себе рот, одновременно пытаясь увернуться от падающих с донца капель.
Однако вид плавающей в воздухе бадейки отнюдь не остудил других.
- Почтенный Игнациус, я согласен с Эвис, - неожиданно сказал Мелвилл. - Надо драться, а не унижать себя переговорами.
- Унижать? - Игнациус поднял бровь. - Мальчики и девочки, вы занимаетесь своими играми.., а вы помните, что мы не одиноки? Что есть слепые силы природной магии? Что есть великие иерархии, уходящие в такую высь, что даже моего зрения не хватает достигнуть ее вершины? Что есть намертво прикованные к какому-то миру боги, чья мощь тем не менее превышает всю нашу совокупную?! Вы помните обо всем этом?..
- Да простит меня достопочтенный Архимаг Игнациус, - подал голос молчавший до того времени Эгмонт, в элегантном черном камзоле, с небольшой серебряной розой на груди. По его словам, он получил ее от своего боевого побратима в каком-то из особо дальних миров Границы. - Но если все решено без нас, для чего потребовалось это собрание? Если вы, владыка, решили вести переговоры и отдать Долину без боя - что можем сделать мы, горстка боевых магов? Ведь известно, что в случае разногласий вы можете созвать Народное собрание.., а Гильдии целителей, погодников и мастеров выскажутся так, как вы этого пожелаете. Зачем тогда этот спектакль?
- Эгмонт, мне следовало бы почаще драть тебя длинной хворостиной, когда ты еще ходил ко мне в класс, - ворчливо сказал Игнациус. - Глядишь, тогда ума бы в тебе прибавилось, хотя сия вероятность, увы, исчезающе мала. Ты не слышал Клары?
- Слышал, владыка. - Эгмонт учтиво наклонил голову. - Но мне ясно одно - как бы ни был силен враг, ему нельзя уступать без боя, потому что он все равно вернется и тогда потребует еще больше. Как говорится, “войны нельзя избежать, ее можно только оттянуть, а это пойдет лишь на пользу неприятелю”.
- Ты не совсем прав, Эгмонт, - вступил в разговор Мелвилл. - Да и цитату ты привел неточно. Оттяжка войны может пойти на пользу и нам, ибо...
- Нападающий всегда имеет преимущество первого удара, - запальчиво перебил Эгмонт.
- Но лишь в том случае, если...
- Ну вот, начинается спор профессионалов, - вздохнул из своего кресла Игнациус. - Клара! Ну хоть ты-то меня понимаешь?
- Понимаю, владыка. - Клара коротко поклонилась. - Нельзя, чтобы в такой момент в Долине начались внутренние свары и раздоры, нельзя, чтобы горячие головы из числа моей Гильдии рванулись в драку по собственному разумению...
- Молодец, Клархен, я не зря вручал тебе диплом с отличием, - одобрил Игнациус. - Кстати, дочь моя, а почему ваша Гильдия так долго лишена главы? - добавил он, но уже так, чтобы слышала одна только Клара.
- Владыка... - Клара не выдержала - покраснела. Она - глава Гильдии?
Боевые маги и в самом деле уже давно никого не выбирали, с тех пор как знаменитый Роб Кламон погиб в неравном бою, прикрывая отход пятерых юных, только что прошедших посвящение волшебников и волшебниц.
- Разве время сейчас говорить об этом?!
- Самое время, Клара, - заверил ее Игнациус. - Мне нужна твердая рука, чтобы держать этих сорванцов...
- Господа Гильдия, - вслух произнес Архимаг. - Мне нужно ваше решение. И вы нужны мне для глубокой разведки. Мы почти ничего не знаем об этих созданиях. Но глубокая разведка - это не диверсионный рейд, Эвис, к тебе это особенно относится. Мне нужно ваше слово, ваше единство и ваше понимание. Клару я отправляю прямо к этим бестиям.., отправляю одну, с целью выторговать хотя бы два лишних дня для того, чтобы нам действовать не вслепую. Вы понимаете меня, господа Гильдия?
- Конечно, владыка, - немедленно отозвался Эгмонт. - С другой стороны, нельзя не заметить...
Спор вспыхнул заново. Гильдия разделилась надвое. Половина - те, кто помоложе, во главе с Эвис и Эгмонтом, - стояли за немедленную и всеобщую войну. Другая половина, во главе с Мелвиллом, - за переговоры. Страсти разгорались, Эгмонт начал хвататься за изящную шпагу, Мелвилл порывался натянуть боевые перчатки, остальные их разнимали...
Клара молчала. Да и что тут говорить? Никакие слова или описания не смогут передать то, что она тогда почувствовала. С Эвис надо не спорить, а отправиться вместе к этим.., может, тогда бы помогло. Но слово Архимага - закон.., иногда даже более жесткий, чем хотелось бы.
- Клара, тебе пора, - услыхала она.
- Что, прямо сейчас? - удивилась волшебница.
- Конечно. Так я могу быть уверен, что за тобой никто не увяжется и не испортит дело. Клара молча кивнула.
- Можешь повидаться с Аглаей Стевенхорст, - неожиданно официально сказал Игнациус.
- Спасибо, владыка... - растерялась Клара.
- Спасибо скажешь, когда вернешься. Все, иди. Времени очень мало. Удачи тебе, дочка!
Однако к Аглае Клара заходить не стала. Кэрли так и остался где-то в мельинском огненном море, и лучше даже не думать, что с ним могло случиться. Пусть уж лучше Аля думает, что Клара в поиске, - если, конечно, доброхоты из Гильдии не разболтают... Хотя нет, Архимаг их так просто не отпустит, только под страшной клятвой молчания.
Она лишь на краткое время забежала домой. Сборы боевого мага обычно быстры; однако на сей раз Клара долго и придирчиво отбирала талисманы и обереги. Как бы то ни было, идти второй раз к козлоногим безоружной ей совершенно не улыбалось.
На заставе в караул уже заступила другая смена, Райны видно не было. Клара вздохнула. Плохо, что Игнациус посылает ее в одиночку. Пока один ведет переговоры, второй смотрит по сторонам и запоминает. Азбука. Аксиома.
Она шла пешком по широкой, наезженной, гладкой и ровной дороге. За нешироким лесом начинались земли арендаторов, здесь еще действовали законы Долины, а вот уже чуть дальше тропы принимались виться, и каждая из них вела в свой особый мир. Когда-то Клара исходила их все - пока была молодой и сил, чтобы найти собственную дорогу в любое место, еще хватало.
Сегодня ей нужна была мельинская Тропа, одна из дальних, боковых. Этот мир не принадлежал к числу первостепенных для Долины, однако Клара сознательно не хотела попадать туда прямиком, как в прошлый раз. Ей хотелось взглянуть на окрестности...

***

- Ну что, пошли? - невозмутимо сказал центурион Фарг.
Пламя в башне отбушевало. Больше ловушек как будто не было. Можно заходить - если, конечно, верить Искажающему Камню и забыть о том, что его зовут Искажающим.
Они шагнули за порог. Фесс стоял, напряженный как струна, пытаясь уловить малейшие признаки магического возмущения, хотя и понимал, что совершает ошибку. В таких местах помогает не напряжение, а, напротив, предельное расслабление, когда Сила свободно течет сквозь тебя, как вода по руслу ручья, и тогда ты, глядя сверху, отлично видишь все завихрения и водовороты - те места, где Сила натыкается на спрятанные ловушки. Но это, увы, удел опытных магов, мастеров своего дела. Поневоле приходилось надеяться на зеленый камень.
Однако холл им удалось миновать без всяких происшествий. Перед тем как ступить на лестницу. Фесс вновь положил перед собой Искажающий Камень. Сосредоточился, постарался повторить то же, что проделывал за порогом, однако на сей раз камень не отозвался.
Фесс выругался про себя как следует, попытался еще раз - вроде бы сеть слабый отклик. Потянулся дальше, вверх по ступеням - как будто бы чисто.., хотя как можно утверждать наверняка!
За его спиной Фарг терпеливо ждал.
- Стой здесь, - приказал Фесс. Если что и случится, он еще может рассчитывать на Долину и умелые руки тамошних целителей. Фаргу после начала войны с Радугой надеяться стало не на кого.
Широкая винтовая лестница поднималась из холла на второй этаж. Обливаясь потом, ступая осторожно, точно босыми ногами по битому стеклу, Фесс миновал два полных витка.
Второй этаж башни представлял собой нечто вроде гостиной. Не требовалось особых усилий - и самый младший ученик понял бы тотчас, что тут не осталось даже пылинки, обладающей хоть какими-нибудь силами. Маги уходили отсюда в полном порядке, не торопясь, и, разумеется, вывезли все, что только могли.
Но зачем тогда такие мощные охранные заклятия? Или это просто прощальный подарок?
Фесс крикнул центуриону.
- Ишь ты, - заметил Фарг, с профессиональным умением выуживая из-за массивного буфета забытую нитку жемчуга. - Неплохо жили господа маги!
- Эй, не трогай! - запоздало крикнул Фесс.., однако Фарг спрятал ожерелье в карман и залихватски подмигнул Фессу, - Было их, а стало наше!
- Погоди, надо проверить! А что, если...
- Ну проверяй, проверяй. А только такие вещи за буфетами не прячут. Уж ты мне поверь. Приходилось с магическими сюрпризами сталкиваться. Когда за морем воевали или там с пиратами.
Центурион, привыкший охотиться за добычей в разоряемых городах, оказался совершенно прав. В жемчуге не содержалось ни единого грана магии.
- Тебе повезло, - мрачно кивнул Фесс. - Только смотри, больше ничего не хватай. Ладно?
- Не хватай... - усмехнулся центурион, - Ладно, чародей. Идем дальше.
Третий этаж оказался трапезной. Четвертый - спальней. Ни одной ловушки и ничего интересного. Все, что можно, вывезено. Фарг приуныл - его жемчуга оказались единственной добычей, Пятый этаж. Здесь когда-то была библиотека. Теперь - только пустые полки. Маги не бросили ни одной книги. Ни одного листка.
Фесс смотрел на высокие конторки для письма вдоль окон, вдыхал застарелый запах книг, кожаных переплетов, натертого пола - несмотря ни на что, он блестел, - невольно вспоминая Академию. Там все выглядело почти так же - куда богаче, но...
...Может, он был не прав в своем смешном ребячьем бунте? Он сумел бы сделать гораздо больше, будь он настоящим боевым магом Долины.
"...Но тогда бы этот мир стал мне совершенно безразличен, - зло сказал он себе. - Перестань, что сделано, то сделано, и даже Архимаг Игнациус не повернет вспять ход времени”.
Шестой этаж. Дорогу туда преграждала внушительного вида железная дверь.
- Ого, - без всякого удивления сказал Фарг. - Ну что, Фесс-волшебник, сам вскрывать будешь или меня пустишь?
- Какое тут “пустишь”?! - возмутился воин Серой Лиги, доставая кристалл. - Нутром чую - так просто они бы тут ничего запирать не стали.
- Знаешь, брали мы один монастырь, - преспокойно, точно на биваке у костра, сказал Фарг. - Пираты там засели, монахов многих в расход пустили.., долго выкуривать пришлось, но не о том речь. Дошли мы потом до такой же вот двери. Ну, думаем, клад немереный. Взялись ломать. Ломали, все руки сбили. Вскрыли - а там ничего! Оказывается, отец-эконом запер. Просто так. Не выносил святой отец открытых дверей.
- Славная история, - пробормотал Фесс, возясь с кристаллом. - Мне нравится. Только тут, по-моему, не в отце-экономе дело...
Впереди чувствовалось Нечто. Сила, затаившаяся и ждущая, но.., не хищная и не алчная, что всегда ощущается в ловушках и настороженных на двуногую дичь заклятьях.
- Отойди-ка...
- Ага! - Фарг подобрался. - Нашел что-то, Фесс-чародей?
- Да как будто...
"Нет, не обезвредить. Это вообще не западня. Просто невесть что. Э, будь что будет!"
- Открывай, центурион.
- Давно бы так, Фесс-чародей...
В руках Фарга появилась изогнутая стальная штуковина длиной примерно в локоть. Центурион пару раз ковырнул возле креплений массивных, вживленных в камень петель, потом принялся возиться с замком.
- Эх вы, господа магики... - послышалось его бормотание. - От кого запирались-то? Дверь славная, а вот замок никуда. У того отца-эконома, вот это я понимаю, замок был всем замкам замок - гномы делали, а тут...
Что-то кракнуло, и дверь распахнулась.
"Так вот что они здесь прятали, - разочарованно подумал Фесс. - Лаборатория. Ничего интересного. Все, конечно, увезли. Даже самой завалящей ступки или колбы, конечно же, не оставили”.
Его подозрения полностью оправдались. Полки, шкафы, ящики столов - вес подметено начисто.
Фаргу с его школой грабежа хватило нескольких мгновений.
- Эй, Фесс! Смотри-ка сюда! Еще одна дверка. Не потайная, но так просто и не заметишь. И тоже запертая. И - ощутимое дыхание Силы оттуда. После нескольких неудачных попыток Фарг покачал головой.
- Славно заперли. И от таких, как я, и, наверное, от таких, как ты, Фесс. Попробуй - может, в Серой Лиге лучше, чем в легионах, умеют двери открывать?
Фесс запустил руку во внутренности куртки.
- Ух ты! - одобрил Фарг, глядя на множество тонких изогнутых штифтов Фессовой отмычки. - Гномы делали? Правильно, хочешь замок добрый поставить - к гному ступай, хочешь взломать - к нему ступай опять же...
Замок оказался сложным. Фесс промучился изрядное время, пока наконец не нащупал нужные сухарики внутри.
- Откры.., а-а-а!
Он едва успел закрыться. Спас намертво вбитый Кларой Хюммель инстинкт.
И тем не менее низринувшийся на него поток огнистого сияния - не огня, а именно света! - смял воздвигнутым щит, отбросив Фесса прочь. Однако, как ни краток оказался миг, он успел разглядеть громадное зеркало, вмурованное в стену.
- Что ж ты, чародей... - простонал Фарг, поднимаясь с пола и осторожно снимая шлем. Лицо центуриона оказалось жестоко обожжено - хорошо еще, что уцелели глаза.
- Это не ловушка была, Фарг... Погоди, сейчас помогу.
Несмотря на слабые познания Фесса в магическом целительстве, кое-какие уроки первой помощи он, разумеется, помнил.
- Спасибо... - прохрипел Фарг. Лоб центуриона блестел от пота, однако боль уже отступала.
- Посиди здесь, я попытаюсь пробиться. - Фесс вновь прибег к Искажающему Камню, однако на сей раз Камень заупрямился уже всерьез. Он, похоже, сам решил поживиться от даром растрачиваемой Силы, и все повелевающие заклятья Фесса соскальзывали с магического кристалла, как вода с того знаменитого гуся.
Фесс выругался. Длинно, долго и изобретательно, вспоминая бесшабашную юность в Долине, где в ходу были ругательства множества миров и народов.
- Эк ты его! - уважительно крякнул Фарг. - Знатно у вас в Лиге ругаются...
...Фесс сдался после доброго часа усилий.
- Возвращаемся, Фарг, Здесь нужен настоящий маг. Я ведь так.., по верхам нахватался.
- Если б не нахватался, нас бы уже три раза основательно поджарили, - резонно возразил центурион. - Ладно, возвращаемся так возвращаемся. Если дальше дороги нет...
...Когда они выбрались наружу, вокруг башни стояло настоящее живое кольцо и несколько всадников в роскошных доспехах, на породистых конях, молча ждали в седлах.
Окруженный стражей Вольных, там стоял Император.
Его холодные глаза расширились, когда он увидел Фесса.
Повелитель Империи ничего никогда не забывал.
- Ты?!
Фесс преклонил колено, несмотря на то, что по рождению и крови он был куда выше владыки Мельина - точнее, теперь его обугленных руин.
- Повиновение Империи. Я тот, кто передал повелителю латную рукавицу, что ныне украшает его левую длань.
- Расскажешь мне об этом после. - Выдержка у Императора была поистине железная. - Доклад, центурион!
- Повиновение Империи. - Фарг колено преклонять не стал - еще бы, центурион! - Мы исполнили приказ. Мы прошли так далеко, как только смогли.
- Что у тебя с лицом, центурион? - перебил Император.
- Старые хозяева подарочек оставили, - с допустимой старому служаке вольностью усмехнулся центурион. - Там такое зеркальце, что даже вот он, искусник, ничего поделать не смог.
- Я хочу видеть. - Император спешился.
- Мой повелитель! - всполошился немолодой всадник рядом, с нашивками первого легата.
- Спокойно, Фибул. Я не для того начал войну, чтобы бегать даже от самой тени Радуги! Проводите меня, вы двое и вы. - Он кивнул стоявшей возле него молчаливой паре Вольных.
Старый легат только покачал головой. Окружавшие башню легионеры зашумели.
- Не ходи, повелитель! - выкрикнул какой-то смельчак. Всегдашняя солдатская привилегия - обращаться так из строя к владыке Империи.
- Если я не пойду, - Император повернул голову в ту сторону, - мы никогда не опрокинем магиков. Нам нельзя их бояться. Если так - мы будем разбиты еще до боя. Неужели я должен говорить это моим храбрецам, одержавшим победу в Мельине? И легко взбежал по ступеням.
- Объясняй, - коротко бросил он Фессу. - Что здесь было? Я чувствую следы магии...
- Две огненные ловушки, мой повелитель, - почтительно сказал Фесс. - Обе сняты.
- Каким образом? - отрывисто спросил Император, глядя на покрытый копотью потолок.
- Искажающий Камень, мой повелитель. Я немного умею с ним обращаться. Серая Лига накопила немало подобных сведений...
- Патриарх Хеон ничего не говорил мне об этом, - угрюмо заметил Император. - Но в любом случае он знал, кого посылать в Хвалин... Какого ты рода, воин? Как твое имя? Таких людей, как ты, Империя должна ценить.
- Мой повелитель слишком щедр, - смиренно поклонился Фесс. - Я не могу похвастаться знатностью, мой Император. Я найденыш. Меня вырастила Лига. Патриарх Хеон был мне вместо отца. Мое имя Фесс, Лигийское - Aectann.
- Лига дает своим воинам имена на языке Дану? - остро взглянул Император, поглаживая белую латную перчатку.
- Такова традиция, мой господин. - Фесс вновь поклонился.
- Ну что ж, раз традиция… - с неопределенным выражением протянул Император. - Я буду звать тебя Фессом, Слушающий Ночью.
- Как будет угодно Императору.
- Так, что здесь?..
- Гостиная, выше - трапезная. Тут не было никаких ловушек. И ничего интересного тоже, мой повелитель. Они вывезли вес что могли. Времени было достаточно.
- Тогда ведите дальше, - приказал Император.
- Это опасно, мой господин, - заикнулся Фесс. Император только пожал плечами. Пальцы его вновь пробежали по белой латной перчатке...Они оставили позади шесть этажей башни.
- Это здесь, мой господин.
- Сам вижу, - сквозь зубы ответил Император. - Оставайтесь тут! Я иду дальше.
- Повиновение Империи, но...
- Молчи, воин.
- Здесь не хватило даже волшебства Искажающего Камня! - в отчаянии вскрикнул Фесс.
- Посмотрим, хватит ли тут моего... - туманно намекнул Император.
Фесс уже готов был прыгнуть. Император не должен входить туда, ни за что не должен!
- Не надо, - мягко произнес голос у него над ухом. Он оглянулся - Вольный стоял рядом, оба меча - и большой, и малый - наголо. - Повелитель поступает как хочет.
- Но там же...
- Повелитель знает, что делает. Император даже не повернул головы, хотя слышал весь диалог с первого до последнего слова.
Подняв левую руку и выставив ее перед собой словно для защиты, он ступил на порог. Фесс невольно дернулся следом - и почувствовал холод стали возле самого горла. Это не остановило бы его, но тогда пришлось бы убивать Вольных... За Императором захлопнулась дверь.

***

Он стоял в самом начале узкого и низкого прохода. Стертые ступени - куда более стертые, чем полагалось бы в сравнительно недавно построенной башне, - вели вверх, где прямо в бутовый камень стены вмуровано было высокое овальное зеркало, совершенно здесь неуместное.
Оно было живым. Явственно, недвусмысленно и неприятно живым. Пустые стеклянные глаза уставились куда-то в середину переносицы Императора. Там, по ту сторону, копился гнев. Черный камень в перстне предупреждающе потеплел.
"Ничего, ничего, друг мой, прости, но на сей раз мне придется пренебречь твоим остережением. Я должен дойти.., дойти и взглянуть”.
Зеркало осветилось изнутри. Радостным, солнечным и ласковым светом, отнюдь не мрачным испепеляющим пламенем, черно-багровым, цвета перемешанной с жирным дымом засохшей крови.
Левая рука в латной перчатке словно сама собой взлетела, прикрывая глаза.
"Умри”, - услыхал Император.
Золотистое сияние затопило короткую лестницу - словно весь гнев Радуги обрушился наконец на голову ослушника.
Обрушился - и, бессильный, разбился о белый блеск перчатки.
Злые змейки боли рванулись от кисти вверх, к плечу; Император сморщился. Однако случалось ему терпеть боль и куда сильнее; он не остановился.
Он рванулся к зеркалу, словно от этого зависела вся его жизнь; на пальце вспыхнуло огненное кольцо, черный камень в перстне просто горел, воспламененный близостью источника могучей силы.
Однако от латной перчатки шло спасительное тепло. Она внушала уверенность. Она сама превращалась сейчас в оружие, которое может дробить предательские, плюющиеся огнем зеркала.
Последние ступени пришлось одолевать, с натугой продираясь через льющийся навстречу жесткий поток. Но перчатка на левой руке всякий раз отбрасывала наваливающегося врага. Император наотмашь бил левой рукой по воздуху, в сиянии ему чудились смутные контуры какой-то фигуры; это был враг, его должно было смять и сокрушить, а это Император умел делать очень хорошо. Он умел забывать о боли и страхе.
...Внезапный поток жара прорвался сквозь его защиту и ударил в лицо. Кровь бросилась в голову; Император чувствовал, как из разбитых носа и губ по лицу стекают горячие щекочущие струйки, однако он одолел последнюю ступень, услышал откуда-то из глубины зеркала панический вопль: “Не могу его удержать! У него.., него...” - и тут поток бесплотного огня внезапно прервался.
Император смотрел в зеркало магов Радуги. Наверное, первый из простых смертных, добившийся этого силой оружия.
Мутная поверхность очищалась; поток яростной Силы иссякал, отступая перед угрюмым напором человеческой воли.
"Зеркало магов. Вспомни свои уроки, - сказал он себе. - Оружием врагов тоже можно пользоваться не хуже, чем своим собственным”.
Перед Императором лежала живая, трепещущая и дышащая серебряная гладь.
"Ну же, тварь! Повинуйся истинному хозяину!” Черный камень перстня послушно выбросил вперед незримую стрелу Силы.
Зеркало дрогнуло. Серебряная дрожь стремительно таяла. Однако своего лица Император по-прежнему не видел, хотя в тот миг это удивляло его в последнюю очередь. Магические зеркала - не те предметы, что следует использовать при исправлении прически.
Он видел. Его воля ломала сопротивление там, по ту сторону стекла, в Зазеркалье. Он привык побеждать. Он победил себя, когда его рука добивала щенка на черном жертвеннике. Он победил себя, когда убивал магов. Он победил, когда бросил своих легионеров в огненную мясорубку и обрек когорту Аврамия на мучительную гибель. Он больше не был мальчиком, послушной куклой, что покорно выслушивала выговоры Сежес. До нее он тоже доберется, в свое время, конечно, а пока он должен подчинить своей воле это проклятое зеркало, заставить его показывать то, что нужно ему!
И зеркало внезапно показало. Изображение получилось настолько четким, что казалось - он просто парит в воздухе над узкой, наполовину заросшей лесной дорогой. А по дороге шли двое. Высокий мужчина средних лет со странным, неприятным лицом, словно состоящим из одних только костей, на которые натянули тонкую-претонкую кожу со старого барабана. И девушка, закутанная в добротный дорожный плащ с меховой опушкой, в плащ запретного для простых смертных - и даже для него, Императора - белого цвета. Капюшон плаща был откинут, осенний ветер лениво шевелил иссиня-черные волосы цвета воронова крыла; вглядевшись. Император различил вытянутые, заостренные кверху ушки. Девушка, вне всякого сомнения, принадлежала к племени Дану. Император едва сдержал крик. Это лицо.., не с нею ли он схватился во время той памятной дуэли с мастером Н'Даром - или как там его звали на самом деле? Неужели это она стояла против него во время поединка, а вокруг смеялась и глумилась толпа Дану, этих отвратительных Нелюдей, которых...
...Две испуганные малышки, прижимающиеся друг к другу. Совсем крошечный младенец. И он, мальчишка, опьяненный впервые пролитой кровью существ, умеющих страдать и мыслить. Разорванная шея девочки-Дану... - Шею! - закричал Император. - Покажи шею! Он забыл все затверженные формулы. Мертвая вязь букв - ничто перед горящей человеческой волей, волей существа, которого впереди ждет только черная яма могилы, гниение, тлен, разложение...
Смертный не боится смерти. И потому он так силен.
Император кричал на магическое зеркало, точно на нерадивого слугу.
Внезапно налетевший порыв ветра встрепал густые смоляные пряди. Девушка-Дану досадливо вскинула руку, но поздно - обнажилась тонкая шея, обезображенная застарелым длинным шрамом, какой оставляет тупая, покрытая зазубринами сталь.

***

- Расскажи мне, расскажи - молила Тави, то и дело норовя бухнуться на колени перед волшебником Акциумом прямо в холодную и противную осеннюю грязь. - Расскажи мне! Ну расскажи же! Я сделаю все, все, что ты захочешь.., можешь продать меня в рабство, только, ради богов истинных и ложных, ради Спасителя, если ты в него веришь, - расскажи!
- Да что же мне тебе рассказать? - отбивался маг.
- О других мирах.., о том, откуда ты пришел.., о том, за что тебя заточили...
- Успеется, - проворчал Акциум.
- А почему ты стал нам помогать? - не отставала Тави.
- На вас троих завязался тугой узел, - нехотя ответил волшебник. - Слишком тугой для обычной троицы авантюристов, искателей приключений. Опять вмешались Высшие Силы, будь они трижды прокляты! Они могучи, но, с одной стороны, равнодушны, а с другой - капризны, словно дети. Порой я даже сомневаюсь, разумны ли они...
- И что? Что было дальше? - Забывшись, Тави дергала мага за складку плаща.
- Вас было несколько - несколько таких.., групп, я имею в виду. Судьба свела вас. Это тоже неспроста.
- А я не верю, - Тави внезапно отвернулась. - Я не верю в Судьбу. Это что, такой суровый дядька, что для собственного развлечения мечет кости, а потом смотрит, что получится, и изрекает через своих оракулов какие-то туманные речения?
- Да нет, конечно же, не дядька, - усмехнулся Акциум. - Раньше, когда я только учился волшебству.., я тоже кипел гневом, я негодовал на несправедливость мироустройства... Почему маги могут жить сколь угодно долго - если только их не прикончит какой-нибудь бродячий дракон или другой маг-конкурент, - а трудолюбивые крестьяне, искусные ремесленники, прилежные писцы, тороватые негоцианты должны умирать? Почему Судьба порой уничтожает целые народы, оставляя города, страны и континенты заваленными мертвыми телами? Почему время от времени пробуждаются какие-то древние, постарше звезд и небес, ископаемые чудища - и, бывает, целые миры тоже гибнут, потому что помощь опаздывает или же тварь оказывается слишком сильна...
Акциум сморщился, словно от сильной зубной боли.
- И вот ты сидишь, сидишь под землей, в зловонной келье, видишь все это и бессилен помешать, потому что... - Он осекся. - И даже мои слова, оказывается, способны влиять на Судьбу... - он вновь сморщился, - на Судьбу миров. Тьфу, пропасть! Как мне это все надоело!.. С нудным постоянством.., бьешься лбом в эти стены Высшей магии, а когда доходишь до предела... - он с неожиданной яростью рубанул ладонью, - когда доходишь до предела, оказываешься в келье, - Ты не хочешь мне рассказать? - по-прежнему не отставала Тави.
- Не могу, - хмуро отозвался маг. - Когда-то я был... О, кем я был тогда! А потом - падение. Падение... Акциум.., это дурацкое имя.., и, наконец, - заточение. А сейчас этот мир тоже на грани падения. На него наползает тень. Точнее - нет, не тень. Тень - это означает: нечто появилось между тобой и солнцем. А тут.., эти твари... Я видел множество разных, но этих - я не знаю. А когда-то мнилось - пределов знанию нет...
Он замолчал, отыскивая дорогу между серыми лужами. С неба начинала сеять мелкая и нудная водяная пыль - та самая, что пробивается сквозь самый плотный плащ.
- Куда же ты идешь сейчас?
- На юг. К Мельину. Лезть в гномьи подземелья нет смысла. Твари где-то там, возле столицы.., и, кстати, я так и не могу понять, что там происходит. Со стороны кажется - там пошла в ход боевая магия. Причем немалых порядков. Кто, скажи мне, может драться в Мельине, используя такие силы?
- Радуга подавляет мятеж? - тотчас предположила Тави.
- В имперской-то столице? - хмыкнул Акциум. - Ладно. Я сейчас не хочу пускать в ход чародейство, а то и так.., наворожил порядком.
- А здешние...
- Здешние нас догонять не станут, - с непререкаемой уверенностью бросил волшебник. - Не та порода.., пуганые. Хотя.., вот тут все с ними драться намерены - тебя вот возьми.., а мне вот что-то сомнительно...
- С Радугой - сомнительно? - так и вскинулась Тави. - Да они.., да знаешь ли ты?..
- Догадываюсь, - хмуро сказал волшебник. - Сила в тебе немалая, но вся от ненависти. Боюсь, как бы тебе се не потерять - когда насытишься местью.
- Если при этом падет Радуга... - напыщенно начала Тави, однако Акциум тотчас перебил ее:
- А ты хорошо представляешь себе, что произойдет, если Радуга и в самом деле падет?
- Н-ну... - замялась Тави. Досадливо нахмурилась, но потом честно призналась:
- Не знаю. Но хуже не будет уж точно.
- А почему? - тотчас спросил Акциум. - Я, конечно, долго просидел под землей... - Он подмигнул Тави. - Но равнять меня со слепым кротом, по-моему, не слишком-то разумно.
- Я не равняю! - обиделась Тави. - Но Радуга - злодеи... Они убивали, жгли, разоряли...
- Это потому, что так случилось с твоей семьей, - безжалостно уронил Акциум. - А те, кого это не коснулось?
- Тогда откуда ж мятеж? - немедленно поддела мага Тави. - Откуда такая волшба в Мельине?
- Может, пираты по реке поднялись? - предположил Акциум, но не слишком уверенна.
- Пираты? - хмыкнула девушка. - Сейчас, по осени? Едва ли. В южных морях уже вовсю штормит. Они появились бы раньше - или позже, уже после нового года.
- Ну, тогда не знаю, - проворчал Акциум. - Но ты не уводи разговора, не уводи. Почему ты так уверена, что остальным это тоже надо - повернуть власть Радуги?
- Потому что тогда бы колдовать могли все... - вырвалось у Тави. Опомнившись, она зажала рот ладонью, но было уже поздно.
- И знаешь, что тогда будет? - немедленно подхватил волшебник. - Ты можешь представить себе, что это такое - вырвавшаяся на свободу Сила, Сила, истекающая через сотни тысяч источников, через мириады рвущих ее на части жадных рук? Ты понимаешь, что ты хочешь дать детям играть даже не с огнем, а с.., с... Ты хочешь просто бросить их всех в самое сердце лесного пожара - и гордо назвать это свободой!
Несколько мгновений Тави молчала, ошарашенная не столько даже отповедью старого волшебника, сколько его последней фразой.
"Бросить их всех в самое сердце лесного пожара...! Всех... Всех? ВСЕХ!!!
- Ты хочешь сказать - магия отнюдь не удел избранных? - замирая, произнесла она.
- Гм.., язык мой - враг мой. - Маг досадливо нахмурился. - Конечно, Тави. Конечно. Далеко не все умеют играть на лютне, но касаться струн и извлекать из них звуки могут все, если только они не лишены рук. Хотя в этом случае можно воспользоваться зубами. Ну так вот и с магией то же самое. Я, если честно, считал - это все и так знают... Старый дурак.
Так вот представь, что будет, если все вокруг примутся терзать лютни, Тави. А ведь магия - это отнюдь не столь безобидная вещь. Ты согласна? Невежда никогда не сыграет сложную и тонкую мелодию, но чисто случайно.., его какофония… если применить это к магии.., может вызвать к жизни такие создания, что лучше бы сотворившего такое.., заранее с жерновом на шее - да в воду.
Собственно говоря, все Ордена магов только тем и заняты, что не дают неразумным детям спалить самих себя - и все окружающее вместе с ними.
- Не правда! - не выдержала Тави. - Властью они заняты! Властью! И наживой! Мой Учитель говорил...
- А кстати, кем был твой Учитель? - тотчас подхватил Акциум. - Мы немного уже говорили об этом.., и я считаю его покинувшим Радугу чародеем, причем весьма высокой ступени, иначе он не смог бы научить тебя так ловко чувствовать Силу. Опиши мне его! Я знал в лицо многих из Радуги.., очень даже многих.
- Хорошо, - чуть растерянно ответила Тави. - Он был высок.., много выше среднего роста. Очень худой. Лысый. И такой.., лицо такое.., костистое. Очень-очень, так что я сперва даже пугалась, а потом он объяснил мне, что это у него после неудачного наложения заклятия...
- Худой.., лысый.., костистый череп... - забормотал Акциум. - Нет. Не знаю такого. Среди высших иерархов такого точно не было. Орла.., то есть боги меня вразуми, кто же это может быть? - Он с неожиданной пристальностью взглянул на Тави. - Ничего не приходит в голову. Это плохо, очень плохо. - Он казался до крайности озабоченным.
- Это что, так важно? - в упор спросила Тави.
- Сейчас - нет, но чует сердце, потом еще аукнется... Хотя ты права, нынче нам об этом думать пока рано.
- А о чем надо? - немедленно спросила девушка.
- О том, откуда взялись эти козлоногие и как с ними справиться, - со всей серьезностью ответил маг. - И еще.., о том, во что выльется нарушение мной запретов.
- Ты их нарушил? - изумилась Тави.
- Конечно. Когда покинул келью.
- И что теперь? - Невольно в ее грудь вползал холодный страх. - Что теперь будет? Что мы можем сделать?
- С Заточившим меня - увы, ничего, - мрачно ответил Акциум. - Его невозможно убить, с ним невозможно справиться силой оружия, его можно только переубедить.
- А почему он тебя заточил? - пошла на второй круг Тави.
- Не будем об этом, - отрезал Акциум. - Не будем об этом больше. Пожалуйста.
- Хорошо, - уныло ответила Тави. Однако сразу же:
- А ты станешь меня учить?
- Тебя? - изумленно воззрился на нее Акциум.
- А что тут такого? Мой Учитель сгинул. Наверное, погиб. Или ушел из этого мира, если правда то, что ты говоришь... Что мне теперь делать? Кана убили... Сидри сбежал с Алмазным Мечом, а я из-за этих проклятых аколитов Семицветья упустила его... Каменный Престол не упустит случая очернить меня перед Кругом Капитанов. Меня изгонят...
- Э, неужели бесстрашная Тави собралась плакать? - изумился волшебник. - Не стоит, девочка. Я видел, как ты сражаешься.
- Но идти мне вес равно некуда-а-а-а...
- Но дом-то у тебя есть? - озабоченно поинтересовался Акциум.
- Дом.., есть кровать, под которой стоит мой сундучок. Вот и все, - с горькой откровенностью вырвалось у Тави. - Там, на западе, во владениях Вольных.
- И чем ты занималась до того.., до этого?
- Была у Вольных наемницей, походным магом, потому что немного знаю волшебство... Ходила с ними в походы. Может, помнишь монастырь Тра...
- Трансваарден? Помню, - усмехнулся Акциум. - Да, слыхал. Элегантно. Так, значит, это была ты?
- Я, Кан и еще двое.
- Элегантно, - повторил Акциум. - Помню, это произвело на меня известное впечатление... Я даже решил, что к этому случаю причастна Радуга - уж слишком сильно ощущалась там рука бывалого мага...
- Правда? - Тави даже покраснела от удовольствия.
- Правда. Только смотри не вздумай зазнаваться, моя дорогая!
- Но, может, тогда ты все-таки...
- Тави, - со вздохом сказал волшебник, - мы едва знаем друг друга. Ты даже представить себе не можешь, насколько это опасно - путешествовать сейчас со мной. На меня охотятся не какие-то там захудалые драконы или свихнувшиеся эльфы. Заточивший - это тебе не просто так. Ты не можешь вообразить себе всю мощь Заточившего. Его, что повелевает... - Акциум опомнился и осекся. - Все, хватит, - ворчливо сказал он. - А то я уже начинаю скакать через твою веревочку. Смотри, дочка, будешь еще приставать с расспросами - уста заклятьем запечатаю, как сказали бы песнопевцы. У меня сейчас есть дело. Если хочешь, идем со мной...
- А Сидри? А Алмазный Меч? - вдруг вскинулась Тави. - Что же, пусть он уходит?!
- Сейчас - пусть уходит, - жестко сказал маг. - Я не слишком хорошо представляю себе, что такое Алмазный Меч и на что он способен.., но будет лучше, если гномы сейчас получат свое сокровище и оно исчезнет в подземельях. Поверь, так будет лучше для всех. Потом, если захочешь, ты сможешь свести счеты с этим трусливым гномом. Впрочем, конечно, можешь отправиться прямо сейчас, но тогда наши дороги разойдутся, а ведь ты, если я не ошибаюсь, хотела чему-то у меня учиться, ведь правда, Тави? Мне кажется, я смогу кое-что для тебя сделать...
Разумеется, это решило дело.
Мы шагали по дороге, и я испытывал поистине неземное блаженство. После веков заточения я говорил с живым существом, очаровательным и юным. Чудовищно, непредставимо юным по сравнению с тяжким грузом канувших тысячелетий. Тави, милая девочка с необычайно сильным даром.., из тебя могла бы получиться неплохая волшебница.
Могла - потому что чем дальше, тем грознее становились знамения. Милая девочка их просто не замечала. На свое счастье.
А вот я видел. В движениях неба, в содроганиях глубоких подземных вод, в колебаниях аэра крылся ужас. Необоримый, всепоглощающий. Я мот припомнить такое только один раз - когда великое заклятье мятежника призвало в этот мир новую Сущность, вознамерившуюся пожрать все вокруг...
Нет, Заточивший. Я не сдамся без боя. Не для того я отринул путь Акциума.., хотя и назвался милой девочке этим самым именем. Я буду драться за этот мир - если потребуется, я буду драться даже в союзе с Радугой.
Отчего-то мне все сильнее кажется, что так и выйдет.
Мы шли по дороге, дальше и дальше. Впереди - Мельин; я верил, что там я найду разгадку.

***

- Ну вот. Это то, о чем ты просила, Дану. - сказал за спиной Агаты странный голос - словно во рту говорившего всякий раз сталкивались костяные пластинки. - Преображение окончено. Теперь, - в голосе послышалась горькая усмешка, - я могу называть себя человеком. Или, почти человеком.
- Едва ли это достаточно высокое звание для такого могучего мага, как ты, - со всегдашним своим презрением к роду проклятых хумансов заметила Агата.
- Не звание, а телесная форма, - клацнуло у нее над плечом. - Просто форма, с двумя руками и ногами, - Почему тогда не Дану?
- У меня уши не острые, - совершенно серьезно возразил Хозяин Ливня.
- Ой, держите! Ой, не могу! Но ведь не люди были первыми с двумя руками и ногами, а мы - Древние Расы! Эльфы, гномы, Дану, Вольные.., да те же гоблины и орки!
- Гм.., ты и вправду так думаешь?
- Конечно! У Дану это знает любой ребенок! Хозяин Ливня как-то странно посмотрел на нее.
- Ну ладно. Мне кажется, в пути нас будет ждать еще один сюрприз...
- Это какой еще сюрприз? - насторожилась Агата.
- Насчет древности, - с самым невинным видом объявил Хозяин Ливня, Агата демонстративно дернула плечами.
- Увидим, - таинственно пообещал он. Путь их длился совсем недолго - однако они уже приближались к сердцу Мельинской Империи. О нет, Хозяин Ливня в нынешнем своем виде не мог мгновенно переноситься на громадные расстояния, что он проделал в прошлый раз вместе с Агатой по дороге в свой восточный замок. Вместо этого приходилось отыскивать древние ворота - круги стоячих камней, зачастую скрытых в густых, непроходимых зарослях, в диких и заброшенных землях. Хозяину Ливня приходилось плести головоломные цепи заклятий, удерживая натянутую сквозь пространство незримую нить, вдоль которой пролегал сейчас их путь. Он поистине был великим магом, и Агата невольно задавала себе вопрос - кем же он был раньше, пока не сделался тем, что он есть теперь: алчным чудовищем, человеко-и душеядцем?
- Скажи мне, куда ты хочешь попасть? - спросил он Агату, когда они только-только оставили позади ворота замка.
Дану задумалась. Конечно, прежде всего надо остановить легионы, но, с другой стороны, они еще будут тащиться до Бросовых земель не одну неделю. Времени много. Она должна успеть.
И она назвала башню Алого Ордена в Хвалине.
Ведь где-то там остался Деревянный Меч, величайшее сокровище, доверенное ей, которое она не уберегла.
Хозяин Ливня только пожал плечами.
- Мне все равно, Я обещал помочь тебе, и я помогу. В человеческом облике он изъяснялся куда более будничным языком, нежели в своем истинном.
- Ну, вот он, твой Хвалин, - сказал Хозяин, устало откидывая капюшон. Голый костистый череп был весь мокрым от проступившего пота. - Подожди идти к воротам - мне надо набросить на тебя иллюзию. Любой маг, конечно же, сразу распознает, но… так хоть нам не придется убивать стражников.
- Я могу, - спокойно сказала Агата. - Чем меньше хумансовых стражников, тем лучше.
- Грррм! - дернулся Хозяин. - Послушай, Дочь Дану.., поверь, сейчас тебе не нужна лишняя кровь. Крови будет предостаточно, когда ты станешь прорываться в башню...
Агата шагала по улицам Хвалина с истинно королевским достоинством. Тот, кто многие годы носил рабский ошейник, кто был двуногим скотом и говорящей вещью, поймет ее.
На них обращали внимание. Молодые мастеровые, возчики, торговцы, разносчики и прочий люд - как же, по одежде знатная дама, а идет пешком, не в карете, не в портшезе!
Башню Арка венчал острый сверкающий шпиль, и на нем - флюгер в виде орденского герба. Три переплетенных языка пламени - казалось, ветер только раздувает их неистовую мощь.
Вознесшееся ввысь строение отличалось своеобразной суровой красотой. Мощь Радуги позволяла строить не просто крепости или там башни, где можно отсидеться в случае чего.
- Что делаем дальше, Дану? - спокойно спросил Хозяин Ливня.
- А ты сам?..
- Я сам? Мне в общем-то Радуга безразлична, - последовал ответ. - Они домогались моего Меча, но с таким же успехом может его домогаться пятилетний ребенок. А тебе, я так понимаю, нужен Иммельсторн. Ну что ж.., тогда прорываемся внутрь. Только скажи сперва - ты уверена, что Деревянный Меч по-прежнему здесь?
Агата закрыла глаза. “Старая сила Дану, помоги же мне!"
Ей показалось, что башня, покачиваясь, наплывает на нее, а каменные стены становятся прозрачными. Алое сияние разливалось вокруг - отсвет могучей силы Красного Ордена, и на самом верху башни, наверное, в апартаментах Верховного мага, Агата увидела знакомый росчерк холодного зелено-жемчужного пламени.
- Он там, - уверенно сказала она.
- Хорошо. - Хозяин Ливня кивнул. - Я помогу тебе, Дочь Дану, но с тем условием, что ты потом тоже поможешь мне. Есть средство вернуть себе привычный человеческий облик...
Глубоко упрятанные в череп глаза зло сверкнули.
- Это нелегко, но и ты требуешь от меня нелегкой службы. Ну как, ты согласна?
- Что ты такое говоришь?.. - побледнела девушка. - Ведь я еще там сказала...
- Что не желаешь стать такой же, как я? Помню. Но у тебя еще будет шанс изменить свое мнение. - Хозяин Ливня чуть склонил голову набок, презрительно сощурился и вяло махнул рукой.
Осеннее небо над их головами начало стремительно заволакиваться тучами.
- Что ты хочешь сделать?! - не выдержав, завизжала Агата.
- Тебе ведомо мое оружие, - последовал почти что глумливый ответ.
- Не-е-е-е-т! - вырвался у нее отчаянный вопль.
Она повисла на плечах Хозяина - жестких, костистых плечах, словно под тканью плаща не осталось ни грана плоти.
Башня содрогнулась. Кольцо бешено пляшущих туч все расширялось и расширялось...
На самом верху башни, на высоте, возле основания шпиля, внезапно появилась человеческая фигурка в однотонно-алом плаще.
- Спасибо тебе, Агата, - удовлетворенно заметил голос Верховного мага. - Ты исполнила то, о чем мы просили.., почти исполнила.
- Что?! - взревел Хозяин, отпрыгивая в сторону.
- Как ты мог попасться на столь простую приманку, Хозяин? - усмехнулись наверху. - Девчонка привела тебя прямо в ловушку.., прямо ко всей мощи Арка. На это мы и рассчитывали.
Только теперь Агата сообразила, что площадь перед башней как-то уж больна подозрительно пуста. Ни людей, ни повозок, ничего - голый камень под ногами да наглухо закрытые окна и двери в окрестных домах.
А потом на крышах, в проулках - повсюду вокруг них стали появляться фигуры в красных плащах. Их было много - десятки, если не сотни; здесь сейчас собрался, наверное, весь Орден.
- Ты.., ты... - Хозяин обернулся к Агате. Глаза его превратились в два рдеющих угля.
- Нет! - завопила Агата. - Я тебя не предавала! Не предавала! Не...
Сжатая в кулак рука взлетела, готовая ударить. Агата сжалась в комочек, закрывая лицо ладонями, - вся ее храбрость куда-то исчезла, остался лишь животный страх; ноги отнялись, сердце летело куда-то вниз, в бездонную пропасть, и не было ни выхода, ни спасения...
- Не смей обижать нашу верную Дану! - глумливо выкрикнул кто-то. Щеки коснулось быстрое холодное дуновение - словно совсем рядом с лицом пронеслось ледяное лезвие меча.
- Да беги же ты, дуреха! - грянул откуда-то сверху голос Верховного мага. Незримая рука схватила ее за шиворот, весьма нелюбезным рывком поставив на ноги. Не удержавшись, Агата вновь упала, и, похоже, это спасло ей жизнь - невидимая ледяная стрела вновь промчалась совсем рядом.
...Агата судорожно сучила ногами, пытаясь отползти подальше, однако Хозяин Ливня, похоже, забыл о ней - ему противостояли куда более грозные противники.
Вокруг вес стало красным-красно от орденских плащей. Арк бросил в бой все силы. В середине пустой площади, окаймленной кровавым кольцом, неподвижно застыл Хозяин Ливня. Агата помнила его страшную силу, помнила, как Сильвия едва-едва сумела вырвать добычу из когтей нерассуждающего голодного чудовища, каким был тогда Хозяин; неужели Арк всерьез рассчитывает справиться?..
Арк рассчитывал. Над башней набирал силу изумительной красоты радужный вихрь; словно исполинское копье, он целился прямо в сердце стягивающихся над Хвалином туч. Маги в алых плащах, похоже, совместно творили какое-то заклинание; творил нечто и Хозяин; вспомнив, на что он способен, Агата нашла в себе силы подняться. Не в силах повернуться, она пятилась и пятилась, пока не уперлась спиной в какой-то забор.
В этот миг маги атаковали. Наверное, они опередили Хозяина лишь на краткий миг - однако в магических войнах, как и в обыкновенных, зачастую верх берет именно тот, кто нанес первый удар.
Над площадью прямо из воздуха сгустилась исполинская сеть, сотканная из мириад огненных нитей. Алый Орден не мудрствовал лукаво - заклятья, основанные на силе пламени, удавались им лучше всего. Сеть перечеркнула небо, зависла на миг, а потом стремительно рухнула.
И тотчас же с пронзительным, режущим слух визгом радужное копье оторвалось от шпиля башни, рванувшись прямо ввысь.
Настоящим, живым огнем вспыхнул герб ордена на самом острие шпиля.
Хозяин Ливня закричал. Ничего человеческого в этом крике уже не оставалось. В нем звучали слова давным-давно уничтоженного языка, потому что сами эти звуки казались оскорблением мировой гармонии. В боевом кличе Хозяина - неведомого существа, неведомо как возникшего и неведомо к чему стремившегося, - слышалась такая ненависть, что Агата даже зажмурилась - крик резал глаза, словно напоенный кислотным ядом ветер.
В руке Хозяина возник, плавно соткавшись из бесформенного облачного обрывка, длинный черный клинок. Острие уставилось в зенит, и, теперь уже шепотом, но таким, что слышала вся площадь и, наверное, слышал весь замерший от ужаса Хвалин, Хозяин произнес слово Силы.
Прямо вверх прянула черная молния. Из обхвативших радужное копье своими плотными боками туч вниз устремились первые ядовитые капли.
Над Хвалином начинался Смертный Ливень. Сеть громко затрещала. Черный пар брызнул во все стороны, алые ячейки горели, горело само слагавшее их пламя, в свою очередь, распадаясь и обращаясь в ничто. С боков им на смену рвались новые и новые сплетения алых нитей, спеша залатать прореху; но и сила Хозяина не уступала, вверх рвались стрелы темного пламени, мощь Арка не могла погасить этот костер; в небе радужное копье пробило слой туч навылет, появилось смутное серое пятно, воздух внезапно замутился, Агате показалось, будто мириады мириад рук старательно ловят мчащиеся к земле капли Ливня, однако, конечно же, никакая сила остановить это бедствие не могла.
Все, что оставалось Дану, - это мотнуться под защиту какого-то каменного сарая, иных в Хвалине и не строили.
Ни один из магов не сдвинулся с места, и невольно Агата воздала должное мужеству врага. Магов можно было назвать подлецами, но трусами они явно не были.
Ни та, ни другая сторона даже и не помышляла о переговорах. Бой шел на уничтожение. Никаких компромиссов и перемирий. Очевидно, счеты были и в самом деле велики - возможно, так велики, что даже счет Агаты показался бы перед ними жалкой детской обидой, что бесследно пройдет самое большее через четверть часа.
И все-таки они боялись и смерти, и боли. Агата никогда не думала, что сможет пережить то, что увидели ее глаза и услыхали се уши. Многоголосый вопль, вопль ужаса и отчаяния, вопль корчащейся человеческой плоти, вопль десятков и сотен жертв; кто-то начал метаться по крышам, в припадке безумия срывая с себя одежду, кто-то кубарем катился вниз, в эти последние мгновения надеясь отыскать укрытие; однако большинство чародеев остались стоять, не разрывая круга и не ослабляя мощи нацеленного на врага заклятья.
На мостовую перед Агатой упали первые дымящиеся капли.
Однако в небесах мощь Арка явно брала верх. Радужное копье разделилось на тысячи мелких стрел, пронзавших черные косматые клубы, и капли падали медленно, неуверенно, редко, словно сила Ливня готова была вот-вот иссякнуть...
Прореха в сети сузилась до размера человеческой головы.
И тогда Хозяин вновь закричал. Это была уже не ярость, это был тяжкий стон попавшего в ловушку и смертельно раненного зверя.
- Будь ты проклята! - услыхала обмершая Агата.
А Б следующий миг черный меч вспыхнул весь сразу, от эфеса до острия; Хозяин направил свой удар не в магов, не в сеть, что стремительно опускалась, почти что падала, ему на плечи; он направил его в основание башни Арка.
Никогда еще Хвалин не слышал такого безумного грохота. Казалось, сотни тысяч подземных демонов рванулись на волю из своих убежищ, ломая на своем пути даже крепчайшие кости земли. Воздух прорезал невыносимый, на самом пороге человеческого слуха, полувизг-полускрежет - словно железом вели по тонкому стеклу. Подножие башни окуталось дымом; то и дело в клубах мелькали гротескные, искаженные физиономии каких-то чудищ; физиономии гримасничали, кривились и дергались, составляясь на несколько мгновений и тотчас же исчезая.
Сперва Агате показалось, что с башней ничего не случилось и Хозяин лишь зря потратил силы. Но потом.., потом башня внезапно приподнялась, словно пытаясь оторваться от косных фундаментов и рвануться в небо, по серому камню стен зазмеились черные трещины, шпиль переломился у самого основания, и гордый герб из огненного авальонна грянул вниз, вдребезги разбившись о камни брусчатки.
А в следующее мгновение башня рухнула бесформенной грудой битого камня, крошева стен и обломков балок, месива утвари и обстановки - страшный пирог, щедро пропитанный алой начинкой.
Агата скорчилась под каменным навесом, прижимая ладони к ушам. После такого удара, казалось ей, разве что-то еще может оставаться в живых?..
Однако большинство магов Арка были живы, жив и сам Хозяин Ливня; борьба не прекращалась, алая сеть стремительно стягивалась в глухой темно-красный кокон, внутри которого все еще стояла высокая фигура с черным мечом в гордо поднятой руке.
Капли Смертного Ливня уже не падали. Сила его Хозяина иссякала. Он обрушил и обратил во прах башню врагов, но сколько их еще стояло на крышах домов, окружающих площадь! А сеть стала уже слишком частой и слишком тугой, чтобы разорвать ее, - оставалась только бросить оружие и отдаться в руки торжествующим победителям, утешая себя тем, что с собой ты уносишь целое сонмище врагов. Он захохотал.
- Выпью, выпью, выпью... - Плечи Хозяина стремительно раздавались вширь, он рос, утрачивая человеческий облик; с черепа слезла кожа, из-под нее показалось изъеденное ржавчиной железо старого шлема; то же самое - и с плечами, и с руками; монстр возвращался к жизни, потому что лишь в таком виде Хозяин мог еще продолжать борьбу.
Голоса магов Арка теперь молчали. Над руинами башни, казалось Агате, еще трепещет слабое алое зарево, словно последний, прощальный салют; магия этого места была сильна, очень сильна, однако башня стояла на чужих фундаментах, возведенных руками Дочеловеческой Расы, задолго до рокового Исхода и битвы на Берегу Черепов. Сейчас Агата, дальний потомок древних строителей, чувствовала и магию, и...
...И холодный зелено-жемчужный блеск зачарованного клинка, клинка, что когда-то (казалось, что давным-давно!) сам лег в руки презренной рабыни-данки в остатках Друнга, великого оплота некогда великого народа...
Иммельсторн был здесь! Он звал ее, он чувствовал се, он посылал к ней весть сквозь завалы битого камня!..
В те мгновения она забыла обо всем. О еще срывающихся с неба, из побежденных туч, отдельных каплях Смертного Ливня, каждая из которых тем не менее означала гибель, о магах, густо стоящих на окрестных крышах, и даже о самом Хозяине Ливня.
Она просто вскочила и, не помня себя, ринулась через площадь к развалинам.
- Ар-р-р-гх! - донеслось откуда-то справа. Она не повернула головы. Ей казалось, что в огненном сиянии над развалинами ей по-прежнему виден отсвет Меча.., и она бежала, бежала, не чуя под собой ног, не видя ничего, кроме этого отсвета.
Алая сеть пала на нее, но Агата даже не заметила этого. Красный блеск в глазах - ну и что?..
Она не слышала изумленных криков собранных вокруг чародеев.
Однако они допустили ошибку, распределив внимание и соответственно разделив силы. Часть их перенацелилась на Агату. Хозяин Ливня неожиданно расправил плечи. Опутавшие его красные нити громко затрещали, словно обычные путы, разрываемыми могучим движением.
Он крутнулся вокруг себя, целясь мечом в заполненные волшебниками крыши домов. Поток черных молний вновь рванулся с вытянутого клинка, но на сей раз сталь меча вспыхнула. Лезвие таяло словно свечка; черные капли покатились вниз, и Хозяин Ливня взвыл от непереносимой боли, когда они коснулись железа его лат.
Однако же он не опустил оружия.
Первый дом взорвался изнутри, из окон ринулись потоки коричневого дыма, скрученные в тугие спирали. Крыша просела вниз, черепица и стропила полетели в разные стороны, а убийственный поток молний уже разносил на части следующий дом, за ним еще и еще...
Разумеется, Хозяину Ливня не было никакого дела до несчастных и ни в чем не повинных обитателей, что гибли сейчас под обломками. Он убивал магов, щедро тратя на это последние мгновения жизни.
Потому что за его спиной готовился последний удар.
Маги горохом посыпались вниз, но черные молнии были быстрее. Площадь окружало кольцо развалин, а молнии рвались все дальше и дальше, настигая ускользающие жертвы...
Никто сперва не обратил внимания на странную процессию служителей Спасителя, священников в белых одеждах; они шли, распевая какие-то свои гимны, точно одурманенные, неся перед собой иконы и священные изображения; ни один из них не дрогнул и не повернул назад при виде творящегося на площади ада. Агата тем временем успела добежать до развалин. Башня осела, расплескалась каменными брызгами; в щелях темно блестела кровь. Мелькали какие-то изломанные вещи, бросился в глаза смятый серебряный кубок, вынесенный на поверхность каменной волной; дальше, дальше - Агата прыгала по камням, забыв обо всем; и она не видела, как Хозяин Ливня обернулся к сгрудившимся вокруг своих икон служителям Спасителя, как его меч рвал остатки алой сети, он уже почти освободился, еще немного - и спадут последние петли, однако голоса людей в белых рясах вдруг взлетели высоко-высоко, затрепетали в священном экстазе, и перед их рядами внезапно сгустился призрак - призрак их товарища, такого же священника, в перепачканной кровью и болотной грязью рясе, с глубокими, сквозными ранами от когда-то вбитых в тело кольев.
Тави узнала бы этого священника в один миг. Призрак легкой дымкой заструился вперед; черные молнии рванулись ему навстречу, пронзили насквозь, не причинив тем не менее никакого вреда; темное пламя охватило сгрудившихся в кучу людей в белых рясах, раздались ужасные крики, несколько человек метнулись в разные стороны, падая и корчась; остальные упрямо стояли, продолжая что-то распевать.
Однако ни один даже самый крошечный язычок черного огня не дерзнул коснуться простой размалеванной доски, что они несли. Пламя трусливо отпрянуло от иконы, словно поджавшая хвост дворняга перед львом.
Но ничего этого Агата уже не видела. Не видела и того, как призрак окровавленного священника со всего размаху налетел на Хозяина Ливня, не слышала запоздалого изумленного хрипа, что вырвался из груди Хозяина, не видела, как треснуло и осыпалось на камни ржавое железо пустых доспехов, как мука на призрачном лице священника сменилась выражением непредставимого, неописуемого на языке Смертных или Бессмертных блаженства, и не видела, как с легким, скорбным шорохом, словно от погребального савана, грозный, отомстивший за своих братьев призрак расплылся легким паром, навсегда перестав существовать.
Агата не видела ничего этого. Потому что баюкала на руках точно ребенка вновь обретенный Иммельсторн.

Глава 8

Под ногами Клары Хюммель неспешно развертывалась Тропа. Начавшись у самого устья Долины, возле сторожевой заставы, она вела все дальше и дальше, мимо легкомысленных березовых рощ - почтенный Архимаг Игнациус питал некую сентиментальную слабость к этому виду лесов, - мимо небольших, но глубоких и чистых речек, сохраняемых с особой бережливостью мостков, аккуратных сараев, новых, недавно обновленных срубов над придорожными колодцами, мимо всех прочих признаков богатой, мирной, ухоженной сельской страны.
Однако сама Клара шла, вооруженная с головы до пят; не поскупились ни Гильдия, ни Игнациус, хотя Архимаг и уверял Клару, что у нее все наверняка отберут и брать с собой такие веши - все равно что раскрывать перед врагом собственные силы: гости с Пути, похоже, отличаются недюжинной сообразительностью, будучи вполне способны сложить два и два. Однако Клара не поддалась - идти на переговоры к этим бестиям совсем без оружия казалось ей величайшей глупостью. Все равно что пожаловать на великосветский прием голой.
Слева у нее висела шпага, не меч, но именно шпага; на оголовке эфеса горел крупный рубин. Это зачарованное оружие в свое время выковали гномы под началом Темедара, легендарного основателя Гильдии оружейников Долины; шпагой этой можно было только колоть, однако она одна стоила многих волшебных мечей вместе взятых.
На правом бедре покачивался парный шпаге кинжал-дага; его рукоять тоже украшал рубин, только поменьше размером. Эту вещь после долгих мук сотворил Огаст, любимый ученик Темедара, сотворил, уже будучи смертельно больным; Огаст всю жизнь пытался превзойти своего знаменитого учителя, так что это превратилось в настоящую манию. Он потратил десятки лет на поиски необходимых ингредиентов; он грозился выковать меч, которому не будет равных; однако, несмотря на все старания, оружейника хватило только на небольшой острый кинжал.
Им, кстати. Огаст и закололся, после того как понял - с Темедаром ему не тягаться. Однако - о злая ирония судьбы! - испробовав крови своего создателя, дага приобрел совершенно особые свойства, каких никогда и быть не могло у вещей, вышедших даже из рук Темедара...
За обоими голенищами сапог Клара прятала по паре узких метательных ножей - подарок Игнациуса. Волосы она заплела в косу, точно девчонка; коса заканчивалась увесистым стальным шариком - хитроумным изобретением того же Темедара.
А кроме того - спрятанный кистень, тонкая, гибкая словно нить боевая спица в шнуровке куртки, кастет, боевые кольца на пальцах обеих рук... На шее - амулеты и обереги; словом. Клара была вся увешана оружием, точно рождественская елка с игрушками. Со стороны это могло бы показаться смешным - Клара Хюммель, знаменитый боевой маг по найму, никогда не злоупотребляла магическими побрякушками. И уж, конечно, никогда ничего не заимствовала из арсеналов Гильдии. И всегда ходила со своим мечом, пусть и не столь знаменитой работы, но отведавшим куда больше крови, чем шпага Темедара, в основном пребывавшая за семью замками в сокровищнице Гильдии.
Разумеется, не забыла Клара и свой собственный любимый меч. По длинному прямому клинку, легкому и подвижному, вились руны - несмотря на внешнюю хрупкость, это оружие не сломал бы даже знаменитый паровой молот гномов Кольчужной Горы, что в Восточном Хьерварде.
Помимо всего прочего, этот набор знаменитого оружия мог послужить и демонстрацией силы. До сих пор во всем ведомом мире не нашлось ничего, на что бы не действовало созданное в Долине оружие или боевые чары. И Клара, и Архимаг Игнациус имели некоторые основания считать, что незваные гости из Тьмы, обладая плотью, не окажутся невосприимчивыми к мечам и стрелам Долины.
"Так что пусть видят, - злорадно думала Клара. - Пусть смотрят, нюхают, пусть скалятся и причмокивают; пусть их воображение - если только очи наделены воображением - нарисует им картины боя, разрубленные, искрошенные, сожженные заклятиями тела на подступах к Долине и рвущиеся им навстречу чары защищающих свой дом магов: пусть им представится все это - глядишь, и станут неуступчивее и перестанут выдвигать всякие глупые требования навроде оставления им Долины..."
Тропа сворачивала в сторону, ныряя в глубокий овраг, невесть откуда взявшийся здесь, в ровном и светлом лесу. Клара решительно свернула вниз; над ее головой сомкнулись кроны берез; вокруг подозрительно быстро стемнело, словно уже наступали сумерки.
Над этим загадочным свойством тропы перехода много столетий бились лучшие маги-теоретики Долины из числа тех, что идут по самому краю, отыскивая для своих занятых более прозаическими делами коллег новые заклинания, изготавливая амулеты, талисманы и обереги. Однако тайна - из редкого разряда безопасных тайн - так и не поддалась. Практичный же ум Клары Хюммель такими вопросами и вовсе никогда не задавался. Темнеет и темнеет, пусть себе темнеет. Нас от этого не убудет.
Мало-помалу заросли становились все гуще; привычные травы, кусты и деревья исчезали, их место занимали странные, причудливые создания из тех редких пород, что росли только здесь, на тропах перехода, не встречаясь нигде больше; Клара знала, что множество попыток перенести этих полурастений-полуживотных в Долину закончилось ничем и лишь сравнительно недавно, лет десять назад, молодому магу Клинзору удалось наконец это сделать. Теперь у него в оранжерее под стеклянными колпаками рос в миниатюре целый лес этих созданий; правда, Клара так и не поняла, какой из этого Клинзор извлек толк и извлек ли его вообще. Впрочем, чародей мог себе это позволить, будучи сыном главы Гильдии целителей...
Вокруг стало совсем темно. Тропа слабо светилась; по обе стороны шевелились руки-ветви укорененных там существ - Клара никак не могла решить для себя, к растениям они принадлежат или все ж таки к животным.
Начинался неприятный этап. Потом он сменится опасным; за ним последует ничтошный (не ничтоЖный, а именно ничтоШный, от слова “ничто”). И вот этот-то самый, ничтошный, интересовал Клару больше всего.
Неприятности действительно начались - после того как исчезли последние следы нормальной растительности, небо стало непроглядно черным, а в кустах, более похожих на гротескные фигуры людей, заухали чьи-то голоса.
Сперва Клара даже не повернула головы - ей ли, боевому магу, бессчетное число раз ходившей по тропам из мира в мир, обращать внимание на здешних обитателей, несчастных существ, загнанных сюда, в последний самый дальний приют, более сильными или удачливыми соперниками? Она не взялась за оружие, не оживила, вызвав из памяти, какого-либо боевого заклятья...
Однако потом Тропа внезапно исчезла. Перед волшебницей встала живая стена. Множество гонких серебристых листьев, на ходу сворачиваясь трубочками, - неприятно и сильно напоминая при этом иглы, - потянулось к ней. В черном небе над самой головой медленно вспыхнули три огня - точнее, не три огня, а три глаза. На миг мелькнуло исполинское треугольное тело, свесившийся вниз, слегка загнутый в кольцо шипастый хвост...
Тварь походила на спутников козлоногого. Но только внешне. Память никогда еще не подводила волшебницу - отличий слишком много. Из совсем-совсем давних тайников, где хранились еще школьные познания, выплыло слово “zzashpaupat”. И еще одно - стремительное, как вспышка, предупреждение - “ОПАСНОСТЬЮ.
Клара бросилась яичком с проворством, которое изумило бы даже Фесса. Зачарованная шпага осталась без дела, волшебница ловко выдернула из притороченных за спиной ножен свой собственный меч.
Серебристый клинок неярко сверкнул - за спиной Клары еще светилась Тропа.
В следующий миг с неба низринулась смерть. Громадный зверь, что держался в воздухе вопреки всем законам тяготения, рухнул на жертву, точно коршун на курицу. Клара успела заметить вздувающийся пузырь внешнего желудка, сочащиеся ядовитой слизью щели между подвижными сочленениями брюшной брони - чародейка рывком перекатилась через плечо с не доступной никакому воину Серой Лиги резкостью; чудовищный хвост твари ударил в то место, где видел тело Клары половину - нет, всего лишь четверть секунды назад.
Но еще быстрее оказался серебристый клинок. Его внезапно залила сплошная чернота, он слился с окружающим мраком, стал частью его, жадно впитывая рассеянную повсюду великую Силу Хаоса, Силу, что пронзает те мельчайшие промежутки между самыми крошечными частицами Реальности, что на языке высокоученых людей в одном далеком мире зовутся “атомами - смертельно опасное заклятье" и играючи рассек толстенную брюшную броню жзашпаупата, перебив несколько главных жил и боковых нервных узлов.
Клара знала, куда ударить.
Она сделала еще один перекат.., и почувствовала, как в плечо впился пяток игл. Клара не выдержала - выругалась, уколы одновременно и жгли огнем, и морозили погибельным холодом - верный признак, что в рану введен яд.
Кусты-кровопийцы подобрались слишком близко - видимо, эта разновидность умела ходить.
Туша жзашпаупата тяжело рухнула на тропу, придавив заросли, что перекрывали дорогу. Кларе ничего не оставалось делать, как вкатиться вверх по отлогому бронированному крылу.
Пять серебряных трубочек торчали у нее из плеча. Оборванные черенки еще пульсировали, судорожно содрогались, на срезах пузырилась алая кровь волшебницы.
- Не слабо... - прошептала Клара, пряча меч. Правое плечо быстро немело. Еще немного, и...
Хороший боевой маг умеет делать разом не три, а тридцать три дела. Кларе пришлось в тот миг проявить все свои таланты.
Заклятье - и она видит свое плечо насквозь, видит сквозь одежду, кожу и мускулы, видит точки проколов, синеватые области расползающегося по капиллярам яда, видит помеченную тем же синим отравленную кровь, что глупое сердце гонит все дальше и дальше.
Заклятье - и она ищет - уже в дальней дали! - разум Архимага Игнациуса. Она должна сообщить, что привычная дорога перекрыта, что мир Мельина, похоже, блокирован, а это означает куда более серьезные вещи, чем даже схватка с козлоногими находниками...
Заклятье - и к се друзьям по Гильдии, Эвис, Мелвину, Эгмонту, несется призыв: “На помощь!"
Заклятье - и наконец вступает в силу ее собственная магия, вступает в бой с расползающимся по телу ядом. На лбу Клары появляется пот, ее начинает трясти как в лихорадке; сердце бьется судорожно и учащенно, то и дело давая перебои; кровь меняет привычное русло, где замирая, а где и поворачивая вспять; Клара гонит весь яд обратно в плечо (которое уже ничего не чувствует, и правая рука уже совсем не шевелится), потому что паралич можно вылечить только тем же ядом, которым он вызван...
- Клара! Клара! Что случилось?! - это Игнациус. Здесь, на тропе, уже довольно-таки далеко от Долины, магическое зрение отказывает даже ему.
- Владыка... - Но тут заклятие наконец начало действовать, яд, обращенный в антидот, взялся за пораженное плечо, и Клара не выдержала - завопила во всю глотку.
- Клара! Ты на тропе?! Ты вызвала подмогу?! Я иду к, тебе, держись, Клархен! - Она не успела даже остановить Архимага.
...Конечно же, Игнациус успел первым. Клара, впрочем, уже оправилась достаточно - по крайней мере ругаться она могла, и притом весьма изобретательно.
Игнациус легко, словно молодой, взбежал натушу убитого зверя, цепкие сухие пальцы мигом прощупали плечо волшебницы.
- Как же тебя угораздило, Клархен?.. А, понимаю, понимаю... zzashpaupat.., редкий экземпляр... Обрати внимание, Клара, какой размах крыльев… да еще и кустики... Так, понятно, Monsterum Zhaup, чрезвычайно активная разновидность...
Убедившись, что Кларе ничто не угрожает, Игнациус тотчас же принялся расхаживать взад-вперед по огрызку тропы, что-то вполголоса бормоча себе под нос - искаженный язык все того же дальнего мира, что ведал понятие “атомы”. Исходный язык назывался “латынью”, и Клара помнила, как Архимаг восторгался чеканной четкостью его формулировок, выражая уверенность, что простые смертные никогда не смогли бы создать такой шедевр...
- Эвис и остальных я завернул обратно, ты уж извини, - внезапно буркнул Игнациус. - Им тут делать нечего, а я должен подумать...
- Что ж тут думать, владыка, - кто-то перекрывает нам дорогу в Мельин! И, сдается мне, я этих тварей знаю...
- А мне вот кажется, что ты ошибаешься, милая моя Клархен. - Игнациус без всякого видимого усилия приподнял здоровенное, весом с пару быков, крыло убитого чудовища, пристально разглядывая что-то в ране. - Никто нам ничего не закрывал. Нашим козлоногим друзьям это не под силу, разве что на их стороне вмешался кто-то из высших иерархов, но это вряд ли - я бы чувствовал. Это.., это...
Над их головами появился силуэт второго жзашпаупата, однако на сей раз хватило одного небрежного взмаха руки Архимага. С испуганным воем тварь взвилась и исчезла в темноте.
Клара мысленно позавидовала, однако Игнациус, напротив, застыл с крайне озабоченным и даже недовольным видом.
- Клара, чтобы прогнать этого беднягу, мне потребовалась сила, способная обратить целую их стаю в ластящихся котят, - неожиданно сказал волшебник. - Боюсь, что-то... - Он осекся. - Но, так или иначе, тебе надо продолжать путь... Сейчас посмотрим, не отсырел ли огневой припас в подвалах!
Игнациус поднял руку. Пальцы заплясали, сплетаясь и расплетаясь в каких-то быстрых, неестественных фигурах. Клара остолбенела - Архимаг Игнациус, давным-давно совершавший все магические действия легким движением мысли, прибегает к магии жеста и слова!..
Наудивляться она не успела - сквозь заросли пролегла идеально прямая линия бесшумного и бездымного пламени. Хищные кусты в один миг распались во прах. Открылась тропа, но теперь уже не светящаяся, черная. Заросли по обе ее стороны, казалось, отсек исполинский пламенный меч.
- Н-да, - закряхтел Игнациус. - Прямо хоть сам с тобой иди.., но не могу, извини, девочка, не могу. Надо поднимать Долину. Дело, похоже, куда серьезнее, чем мы думаем. И твари с Пути тут совершенно ни при чем.
- Зачем пугаешь, владыка? - упрекнула его Клара. Несмотря на всю се храбрость, душа сейчас пребывала где-то пониже щиколоток.
- Пугаю? Нет, Клара, не пугаю. Отправляйся скорее, не теряй времени, что-то подсказывает мне, что вскоре тропа станет и вовсе непроходимой. Давай, давай, шагай, да не оглядывайся! Удачи в дороге не будет.
Клара молча повиновалась,
***

...Зеркало уже больше не пыталось сопротивляться. Оно полностью подчинялось воле Императора. Приблизив почти вплотную лицо и не замечая, как под белой латной перчаткой покрывается трещинами и крошится камень оправы. Император вглядывался в изображение. “Да, сомнений нет, это она. Та безымянная девочка, которую когда-то не убил, точнее - не добил один очень злой мальчик”. По вискам и лбу стекал пот.
...С нее начинался его счет крови. Быть может, ей он и закончится - если, конечно, удастся ее отыскать. Но почему зеркало в башне Радуги показало ему именно эту девочку, неведомо как выжившую и уцелевшую? Наверное, он слишком сильно и часто думал о ней, сказал себе Император. Быть может, это лишнее свидетельство того, что за обоими покушениями стояла Радуга, очень стараясь выдать их за запоздалые попытки мести Дану и притом надеясь вырвать у него новые легионы? Что ж, своего они добились.., подставив несчастных Дану - если только они и впрямь закрепились в Бросовых землях, в чем он лично сомневался.
"Но ты, ты, девушка-Дану, ты выросла, ты прошла сквозь огонь и смерть, тебя, полумертвую, истекающую кровью, тащили железными крюками с арены угрюмые прислужники, тебя сбросили в ров вместе с другими моими жертвами в тот день... Силы великие, вместе с теми малышками и крошечным младенцем.., сбросили в ров, куда открываются ходы некоторых городских катакомб, куда приходят по ночам лакомиться трупами обитатели мельинских подземелий: и ты выбралась отсюда, ночью, вся в липкий крови, выбралась, слыша за спиной отвратительный хруст костей...
Неважно, кто твой спутник. Неважно, кто ты сейчас - бродячая шлюха или, напротив, один из последних воинов народа Дану, до конца сражавшегося с нашествием хумансов. Я в долгу перед тобой. Услышь же меня, Дочь Дану! Услышь и приди! Я огнем и мечом выкорчую с земель моей Империи заразу Радуги; я схватился насмерть с твоим, Дану, старейшим и злейшим врагом, ибо известно, что мечи и копья принесли победу людям лишь после того, как Семицветье сокрушило в незримой войне мощь магии Дану. Услышь меня, Дану! Император не может быть в долгу ни перед кем, даже перед самим собой; Император, не платящий долги, не может оставаться Императором”.
Немалым усилием он заставил себя оторваться от зеркала. И магическое стекло тотчас же потускнело, подернулось дымкой, онемело, умерло. Только теперь Император увидел раскрошившийся под пальцами его левой руки камень - белая перчатка, похоже, обладала в определенные моменты силой тарана.
Больше в крошечном, без окон, помещении не нашлось ничего интересного. Император некоторое время помедлил, а потом принялся легкими ударами дробить каменное обрамление зеркала. Эту добычу он не упустит.

***

Когда повелитель показался в дверном проеме, таща на себе здоровенное овальное зеркало высотой почти что в человеческий рост, Фесс и Фарг первыми бросились к нему, опередив даже стражу Вольных.
Что представляет собой добыча Императора, Фессу объяснять не было нужды, Магическое зеркало, служащее для связи и для того, чтобы показывать отдаленные места, куда устремляется мысль стоящего перед зеркалом мага.
"Никогда бы не подумал, что Радуга владеет такими заклятиями, - мелькнуло в голове у Фесса. - Но, чтоб мне вновь отведать розог Клары Хюммель, каким же образом повелитель сумел выломать эту штуку? Вон по краям еще каменная крошка и сколки раствора..."
Император повернулся к Фессу.
- Идем! Кажется, ты кое-что смыслишь в чародействе. Мне тебя надо наконец-то расспросить как следует вот об этой штуке, - и он высоко поднял левую руку.
- Прикажете снять охрану, повелитель? - тотчас спросил какой-то пожилой легат.
- Снимай, - кивнул Император. - Башня пуста, как панцирь сваренного рака. Больше тут ничего не осталось. Маги все вывезли, а что не вывезли - то принес я.
- Какая смелость! - раздался чей-то льстивый возглас - кажется, местного купеческого старшины, затесавшегося в толпу. Император неспешно повернул голову, взглянул - и купец тотчас же проглотил язык.
- Мы останемся здесь на несколько дней, - громко сказал Император, обводя свою свиту взглядом. - Многие благородные фамилии Империи хотят присоединиться к нам и нашему правому делу. Надо дать им срок. Несколько свежих легионов уже идут на соединение с нами. И тогда мы дадим бой!
- Повиновение Империи, - отозвался разноголосый хор.
- Мой повелитель, а что делать с сернами и земледельцами? Они сбегаются сотнями, прослышав о походе на Радугу! - шагнул вперед другой легат. Его имя Фесс знал - Сулла, бывший командир арбалетчиков в городских когортах Мельина, сделавший головокружительную карьеру всего за одну ночь.
- Сформируй запасную когорту, первый легат, - пожал плечами Император. - Назначь опытных центурионов.., из числа тех ветеранов, что пристали к нам в Мельине. Пусть учатся. Потому что пока крестьяне - просто смазка для мечей.
- Повиновение Империи! - Сулла стукнул кулаком в латный нагрудник и отошел.
- Иди за мной, воин, - повторил Император Фессу. - Ты мне должен многое рассказать.
Владыка Империи занимал, разумеется, лучшее здание в городке - ратушу. Однако, едва миновав молчаливую стражу при входе, Император свернул вбок, где темнел спуск в подвалы.
Фесс и Фарг по-прежнему тащили зеркало.
Позади осталось несколько железных дверей и спусков. Насколько мог судить Фесс, подземный ход совершенно явно уходил из-под ратуши. Интересно, неужели даже этот жалкий городишко тоже воздвигнут на чужих фундаментах?
В памяти невольно встал Хвалин, путь сквозь темные лабиринты, бассейн с черной, непроглядной водой и слепая девушка, поднимающаяся из его глубины...
По всей длине хода уже были развешены факелы. Катакомбы содержались в отменном порядке - сухие стены, тщательно заделанные щели между камнями, нигде ни единого пятна сырости, ни тем более плесени.
Миновали еще один пост Вольных. За последней дверью открылось императорское убежище - просторный подземный зал, наспех убранный и приспособленный под жилье.
- Поставьте зеркало к стене, - распорядился Император. - Ты можешь идти, центурион. Ты проявил рвение и бесстрашие. Завтра я объявлю о твоей награде перед легионом, а сейчас возьми вот это, - горсть монет перекочевала из одной ладони в другую, темную и мозолистую, - чтобы ты и твои товарищи не скучали этой ночью. Ступай.
- Повиновение Империи! - Центурион преклонил колено, как и полагалось при получении похвалы от Императора.
Фесс остался наедине с владыкой. Лицо Императора казалось сейчас высеченным из белого мрамора - неподвижное, окаменелое, на котором живыми оставались только глаза.
- Говори, воин. С самого начала.
И Фесс принялся рассказывать. О том, как Патриарх Хеон послал его в Хвалин со специальным заданием, о том, как он следил за молодым чародеем Арка, как попал в западню и был взят в плен, как его допрашивали в башне Арка, как ему удалось бежать - или же ему ловко подстроили побег, - как, спасая жизнь, он состязался в быстроте со Смертным Ливнем, как в старом дольмене его навестил странный гость, принесший в подарок вот эту латную перчатку.
И как потом Фесс пробивался в Мельин, как был ранен в схватке с магами… - Постой-постой, - внезапно перебил Император. - Я помню. Тебе разнесли плечо.., рана явно смертельная, но ты накрылся каким-то магическим куполом и скрылся. Куда, хотел бы я знать?
- К себе домой, - не колеблясь и честно глядя в глаза Императору, ответил Фесс. - Это заклятие - оно из моего оберега, что действует только один раз. Оно же и залечило мои раны. Я получил его от Патриарха, когда отправлялся на последнее задание...
Фесс догадывался, что Хеона уже нет в живых. Поэтому на него можно было смело валить все странное и необъяснимое.
- Гм.., хорошие, однако, амулеты водились у Патриарха, - холодно заметил Император. - Ладно, продолжай.
Фесс продолжал. О дикой схватке на улицах горящего Мельина, о гибели магов, о том, как он пробивался сквозь пламя в Белый Город, о том, как увидел магов с Искажающими Камнями на посохах...
- Искажающими? - поднял брови Император. Покажи мне!
Фесс повиновался.
Император медленно стащил с левой руки перчатку. Не прикасаясь, склонился над загадочно мерцавшим кристаллом. Потер пальцем выпуклый черный камень в перстне, поморщился, словно от внезапной боли.
- Искажающий Камень... - медленно, словно пробуя слова на вкус, проговорил он. - Никогда не слыхал ни о чем подобном. Могуча же Радуга, если способна подчинять себе даже такие вещи! Хорошо еще, если они не умеют делать их сами. Страшно подумать, что могла бы натворить орава самых младших аколитов, дай им в руки такие игрушки!
Сомнений не было, Император, сам не будучи магом, мог смотреть на вещи и вторым, истинным зрением.
- Я думаю, Фесс, лигийское имя - Аэктанн, - Император произнес это с нарочитым хумансовым акцентом, - ты не тот, за кого себя выдаешь.
Фесс опешил. Опешил до такой степени, что даже не нашелся, что сказать.
- Я хорошо знал Серую Лигу, - медленно продолжал Император. - Владей их бойцы хотя бы четвертью твоих талантов, они не отступили бы перед Нергом. И уж, конечно, в Мельинской битве они стерли бы магов с лица земли. Собственно говоря, у меня есть только два ответа на вопрос: кто ты? Первый - и самый для тебя неприятный, - что ты ловкий прознатчик Радуги!
Император вскочил, резким, но в то же время и неуловимо мягким движением выбрасывая вперед руку с перстнем. Не ожидавший этою, Фесс не успел сблокировать заклятье. Ему показалось - в подбородок со всего размаха врезался бронированный кулак. Воина опрокинуло на спину; еще миг - и зал заполнился невесть откуда возникшими Вольными.
- Обыскать и связать, - коротко бросил Император, не сводя с Фесса пристальных глаз. - Ну, что скажешь теперь, прознатчик?
- Скажу, что ты глуп, Император, и подданным нет смысла проливать кровь за такого тупицу, как ты, - прохрипел Фесс из глубины веревочного кокона - Вольные не жалели сетей, заматывая в них Фесса, словно редкостную рыбину.
- Вот как? - усмехнулся Император. Черный камень в его перстне целился Фессу в середину лба, отчего спеленатому воину становилось очень даже не по себе. - Отчего же, позволь тебя спросить? В тебе есть Сила. Мой перстень не лжет. Кто в нашем мире может владеть такой силой, не пройдя обучения в башнях Радуги?
- А маги эльфов, Дану или гномов? - парировал Фесс.
- Ты - человек, - холодно сказал Император, слегка сощурившись. - Ни эльф, ни гном и ни Дану - никто из этих рас не станет учить человека, их смертельного врага, Серая Лига приняла некоторое участие в войне против Дану - думаю, они нескоро забудут ваши тагаты. Придумай что-либо получше. Да поторопись. И, кстати, не пытайся наложить на меня чары - я их отобью. Тем более когда на руке у меня вот это. - Не сводя глаз с Фесса, Император ловко вдел левую руку в белую латную перчатку.
- Я вам принес ее, мой Император, - с укором сказал Фесс. - Неужто, будь я и в самом деле на службе у Радуги, я добровольно отдал бы вам в руки такое мощное оружие против нее? И разве не помните вы, как маги приставленного к вам конвоя едва не прикончили меня, когда я пытался передать вам подарок?
- Я пока что не жаловался на память, - холодно сказал Император. - Но я учился у Сежес. И я знаю, что бывают засланные к врагу воины, которым позволено все, даже убивать своих, лишь бы заслужить доверие той стороны, с тем чтобы нанести в решающий момент один-единственный удар, что враз положит коней распре. И я знаю коварство Радуги. Все это может быть задумано заранее. Сежес, не колеблясь, принесет в жертву десятки магов, если только это обеспечит ей победу - или достижение иных целей.
- Вы были в моей власти, Император, когда вошли в башню, - напомнил Фесс. - Если я маг, то мне нечего бояться легионеров...
- Вполне возможно, мне и не будет дано постигнуть все замыслы Радуги, - пожал плечами Император. - Я задал тебе вопрос. Ответа - правдивого ответа! - я не получил. Обратиться к палачам или ты все-таки признаешь свое поражение и расскажешь все сам?
"Холодные глаза уже вынесли мне приговор, - подумал Фесс, взглянув в лицо Императора. - Он не верит. И правильно - кто бы на его месте поверил? Но не могу же я рассказывать ему о Долине! Командор Арбель знал.., но Арбель - маг. Кто знает, быть может, они каким-то образом и сносятся с нашими... Арбель назвал Архимага Игнациуса “нашим”... Нет, вес равно, все равно - не стану ничего говорить! Не имею права!"
- Я никогда не принадлежал к Радуге. Никогда не учился у них. У меня проявились способности, а Учитель.., вы же знаете, что даже в Радуге есть свои ренегаты. Кое-кто из них служил Патриарху Хеону.
- Ты спокойно работаешь с Искажающим Камнем, - словно не слыша слов Фесса, сказал Император. - Тебе ведомы сложные управляющие заклятья. Ты снял ловушки в башне Радуги. Неужели Учителя такого уровня покидают Семицветье? И неужели Радуга так спокойно на это смотрит? Только не говори мне, будто семь Орденов не в состоянии отыскать сбежавшего чародея. Тем более что бежать-то им особо некуда.
- Внутри Радуги нет единства. - Фесс сделал попытку пожать плечами. - То, что хорошо для Солея, плохо для Лива. И наоборот.
- Виляя, ты только усугубляешь свою участь, - почти ласково сказал Император. - Почему бы тебе не рассказать мне все как есть?
- Но я рассказал вес как есть!
- Нет. Если ты маг, то поймешь меня, - Очертания камня в перстне внезапно расплылись.
Фесс узнал заклятье правды, чудовищно упрощенный вариант, но тем не менее действенный. Самое большее, что мог уловить Император, было еда” или “нет” - в ответ на вопрос, говорит ли допрашиваемый правду.
Однако и этого сейчас было более чем достаточно.
- Насчет Радуги... - по мраморно-белому виску Императора стекала струйка пота - заклятие удерживалось еле-еле, камень в перстне был для этого слишком грубым инструментом. - Кажется.., ты говоришь правду. Ненавижу это слово - кажется. Казаться может только девке - беременна она или нет. Мужчина всегда знает точный ответ. Или добивается его.
- Я говорю правду и...
- Нет, - покачал головой Император. - Ты не блокируешь, не искажаешь мое заклятье, ты просто врешь. Но если твоя непринадлежность к Радуге - истина, почему бы тебе не сказать и остальную правду? Откуда ты, если не из Радуги?..
- Мой Император.., вы принуждаете меня к ответу, который может стоить мне жизни - покачал головой Фесс. Он знал - долго заклятие правды не продержится. И сейчас осторожно, в одно касание, легкими, словно падение пера, толчками, он отводил чары в сторону.
Насчет “стоить мне жизни” Фесс не лгал. Кодекс Долины мог - правда, в исключительных случаях - лишить мага бытийности, если его болтливость обернулась нападением на Долину и смертью ее защитников - чем-то похоже на Смертные Заповеди одного скрытого эльфийского королевства...
Правда, эти древние законы еще ни разу не приводились в действие. Но об этом Императору знать, конечно же, не следовало.
- Принуждаю, - согласился Император.
- Тогда какая мне разница, как я умру? Некоторое время Император, казалось, колебался.
И Фесс затаил дыхание - ему почти удалось отвести заклятье. Пусть.., пусть он спросит сейчас!
И, когда Император спросил, - а Фесс ответил, - уголки губ повелителя Мельина чуть дрогнули в некоем слабом намеке на улыбку.
- Кажется, ты и в самом деле не врешь... Ну что ж, тогда развязать его. И подайте мне кошелек. Выпей за мое здоровье, воин. Потом, разумеется. Прежде ответишь еще кое на что.
- Погоди, девочка. - Маг Акциум внезапно схватился за сердце. - Что-то.., что-то жуткое творится сейчас в Хвалине...
Они шли вместе уже второй день. Несмотря на истощенность Тави, Акциуму удалось каким-то образом добавить ей сил - причем не самоедским, привычным ей способом. Наверное, ближе всего оказалось бы простонародное “воздухом закусила”. Придорожных трактиров Акциум не избегал тоже - и почему-то ни у кого не возникло даже и мысли потребовать с него денег за снедь. Правда, предложение Тави добыть лошадей он после некоторого раздумья и с явным сожалением отверг.
- Я сперва тоже хотел. Но.., на лошадях нас быстрее найдут, то есть если мы поедем верхами, - непонятно сказал он. - Радуга умеет видеть.., у них своеобразные инструменты - вот как этот, с лошадьми, например, - недейственные, действенные, нельзя не согласиться.
В пути Акциум старательно избегал магии, кроме лишь самой необходимой. Оно и понятно - нет вернее способа отыскать чародея, чем по творимой им волшбе.
Куда они идут и что станут делать в Мельине - он не говорил. Впрочем, пока что Тави было не до страшных россказней об “ужасных опасностях”, которым якобы подвергается мир. Мир подвергался этим опасностям с унылым постоянством. Однако ж ничего, переживал. Сожженные дотла города отстраивались, под корень истребленные было земледельцы вновь поднимали застоявшиеся пашни; так случалось каждый раз - густая человеческая кровь одолевала. Другим, правда, везло меньше. Они исчезали. Отчаянно сопротивляясь, выкрикивая страшные проклятия победителям.., проклятия, которые не исполнялись.., побежденные уходили. Где-то в тайных криптах, лесных укрывищах или глубоких подземельях судорожно метались по желтой коже книг перья полусумасшедших пророков, отчаянно пытавшихся втиснуть в замороченные, рваные строчки всю ненависть к торжествующим пришельцам, принимая рожденные воспаленным воображением видения за великую истину, заставляя себя верить в собственный бред и заражая безумием соплеменников.
И соплеменники шли в бой. Поднимались в последние атаки, самые яростные, самые неистовые. Шли в бой с именами провидцев на устах - и гибли в железном удушающем захвате имперской пехоты. Легионы не знали и знать не хотели никаких заклятий и тем более проклятий. Зато они отлично умели ударять - “как одна рука”, наступать и по ровному месту, давя врага стеной щитов, подобные в чем-то гномьему хирду, драться и в лесу, и среди холмов, в узких горлах пещер - повсюду, где они настигали врага.
Они знали, что раненых врагов надо не лечить, а добивать. Оказавшие сопротивление поселки или города - сжигать дотла, с тем чтобы потом маги дожгли даже сам пепел. Они не были ни особенно жестоки, ни особенно кровожадны - просто в памяти каждого легионера, сколько бы ни минуло поколений, жил неизбывный ужас, ужас, что передавался от отца к сыну и дальше к внуку с правнуком, - ужас перед тем, что погнало бесформенные людские толпы в отчаянную атаку на правильный строй лучников-Дану - там, на Берегу Черепов.
И потому они побеждали. Раз за разом. Случалось, их разбивали - когда Дану удавалось на время помириться с гномами, а эльфы переставали грызться с орками, старательно перечисляя все обиды за последние три тысячи лет. Однако на месте расстрелянного из эльфийских луков, изрубленного гномьими топорами, проткнутого эльфийскими копьями и размозженного орочьими палицами легиона тотчас появлялся новый. Выжившие становились легатами и центурионами, они вели в бой новобранцев - и никогда не попадались дважды на одну уловку.
В знаменитой “битве четырех” под Арсинумом хирд фронтальным ударом опрокинул центр имперской армии, легкая пехота Дану, укрывшись за наскоро возведенными баррикадами, ливнем стрел вымела с поля атакующую конницу, всадники-эльфы совершили глубокий охват флангов - однако легионы не побежали. Там, где бился хирд, всевозраставшее ожесточение схватки привело к тому, что в ход пошли ножи; тела валились на тела, оружие гномов застревало в пробитых доспехах, низкорослые воители не успевали меняться в строю - и в конце концов хирд рухнул. Конные егеря Императора сшиблись с эльфами и в горячей кавалерийской рубке остановили их прорыв. А резервный легион, выстроившись “черепахой”, под градом стрел Дану прошел-таки через смертное поле, втоптав лесных лучников во прах.
Та битва не закончилась ничьей победой - лишь взаимным истреблением. Потери молодой тогда Империи были куда больше, чем у ее противников. Однако она с легкостью могла менять одного за троих. Для старших рас губителен оказался даже такой размен...
И власть взяла Радуга.
"Помни о Радуге, - не уставал повторять Тави ее Учитель. - Не вздумай относиться к ней с пренебрежением, оно погубило не одного сильного мага! Да, ты одарена куда богаче их рядовых аколитов и волшебников средней руки. Ты выстоишь в бою одна против трех или даже четырех противников. Ты с легкостью расправишься с одиночкой. Не дай этим победам опьянить тебя! Только поднявшись высоко, - Учитель при этом всегда наставительно поднимал палец, - только обретя власть над собственным телом, обучившись искусству трансформации и сама пройдя через такую трансформу, сможешь ты соперничать с ними. А это очень, очень длинный путь!.."
Она не сомневалась. Но старый Учитель пропал бесследно, и никакое магическое искусство не смогло отыскать и малейших его следов.
Заночевали па постоялом дворе. Хитрый хозяин залихватски подмигнул Акциуму - мол, понятно, понятно, старый развратник, заарканил молоденькую! - но волшебник даже не повернул головы.
- Нам надо поспать, Тави. Хотя в такую ночь спать-то как раз и не полагается. Радуга попытается отыскать нас. Нет ничего проще, если человек, особенно чародей, спит. Не знала?.. Такими премудростями твой Учитель пренебрег?.. Как это похоже на чародеев Семицветья!
Он тщательно запер дверь, хотя, по мнению Тави, хилая щеколда удержала бы разве что трехлетнего ребенка.
- Нужно поспать, - сказал он снова и улыбнулся. Тави уже заметила, что ее спутнику особое удовольствие доставляли простые житейские радости - еда, сон, беседа... - Завтра длинный переход. Мельин далек, а нам надо спешить. Не хотелось бы, чтобы козлоногие опередили нас из-за такой ерунды, как дальняя дорога.
- Тогда почему бы не наплевать на осторожность? - удивилась Тави. - Ты способен обращать аколитов Радуги в бегство одним только движением брови! Чего тебе бояться?
Акциум некоторое время печально смотрел на нее. Отчего-то Тави стало очень неуютно - словно она громко начала распевать на похоронах похабные куплеты.
- Я боюсь, что, защищаясь, мне придется убивать.
- Что ж в этом такого?
- Радуга сейчас достаточно сильна, чтобы в случае необходимости встать лицом к лицу с козлоногими. Я не хочу ее ослаблять. И поэтому к тебе, Тави, просьба - если.., если у нас выйдет.., гм.., нежелательная встреча, пожалуйста, удержи свою руку. Может статься, что нам пригодится даже Радуга.
- Это как? - вспыхнула Тави. - Чтобы я миловала тех, что меня... - Она не закончила и залилась внезапным румянцем.
- Козлоногие могут оказаться пострашнее Радуги.
- Демоны из преисподней! Да что им тут вообще нужно?
- Не знаю, но едва ли они решили просто прогуляться. Я должен встретить их лицом к лицу. Тогда многое прояснится.
- А если оправдаются плохие ожидания?
- Вот тогда о распрях с Радугой придется забыть, - с некоторым сожалением сказал волшебник.
- Ну вот уж нет! - вскинулась Тави. - Я никогда...
- За себя ты уже отомстила, - остро взглянул чародей. - Насильники мертвы.
- А за моих родителей? За погром? За тысячи таких же, как я, которым повезло меньше и они оказались на кострах?!
- Высокие и красивые слова, Тави, - серьезно сказал Акциум, - есть верный признак неуверенности в собственной правоте.
- А какими, дьявол, словами мне это называть? - кошкой зашипела всерьез рассвирепевшая Тави. - Это что, милая благотворительность? Или трагическая ошибка?
- Не то и не другое, - кивнул Акциум. - Радуга всячески пыталась предотвратить неконтролируемое распространение чародейства. Я могу осуждать их методы, но не саму цель.
- Как это так?!
- Когда магические потоки, пронзающие мир, начинают дробиться на слишком частой сети, каждый узелок в которой - маг, мир не ждет ничего хорошего. Нарушение равновесия...
- Я плевала на твое равновесие! - Тави окончательно вышла из себя. - На такое равновесие!..
- Маг не может мыслить столь узкими категориями...
- Чем-чем?!
- Понятиями. Тави, быть магом - это отнюдь не только ловкое и быстрое плетение заклятий. Это много, много больше...
Тави скривилась.
- Это ответственность, неподкупность и непредвзятость, - словно не замечая ее гримасы, сказал Акциум. - Твое возмущение мне понятно - когда-то и я был таким же. Только ты можешь в лучшем случае поджарить задницы паре-другой аколитов Радуги, а я...
Он осекся, быстро и раздраженно проведя пальцами от правого виска вниз по щеке. На коже остались алые полосы.
- Не люблю говорить на такие темы. О былой Силе.., и о прочем. Не жди демонстраций, Тави, такие Силы не приводятся в действие по...
- По прихоти, - закончила за него Тави. - Акциум, я не девочка. Знаю, что такое Сила... Знаю, что ее нельзя пускать в ход по пустякам. Я не голозадый дикарь с Южных Морей, которому нужны всякие фокусы, чтобы он уверовал в новых богов... Но все-таки...
- Все-таки? - не выдержав, загремел Акциум, так что Тави даже отшатнулась от неожиданности. - Никаких “все-таки”! Тави, я мог гасить и вновь зажигать звезды. Я мог рушить горы и воздвигать новые хребты. Я был, я был...
Он внезапно замолк и уронил голову в ладони. Воцарилось неловкое молчание.
- Ладно, - глухо сказал маг, не отводя рук от лица. - Нет смысла продолжать, Тави. Сегодня отдохнем.., а завтра посмотрим, что можно сделать с твоим обучением.
Куда нежнее, чем мать ребенка. Агата прижимала к себе Деревянный Меч. В самом сердце оставшегося после битвы магов хаоса. На руинах башни Красного Арка. И ей сейчас ни до чего не было дела. Пальцы скользили по светло-коричневому клинку, по корявому сучку-гарде, по эфесу, более напоминавшему древний древесный корень.
Иммельсторн вернулся в руки народа Дану. И теперь все будет необычайно хорошо. Сознание заливал ровный золотисто-коричневый свет, в котором тонуло все окружающее. Агата ничего не видела и не слышала.
Не видела развороченную, окруженную разрушенными домами площадь, не видела многочисленные трупы в алых плащах, что густо лежали в развалинах, не видела обугленные тела служителей Спасителя. Не видела вообще ничего, Пораженные смертельным ужасом, обитатели Хвалина - те из них, кому повезло жить вдали от башни Арка, - не высовывали на улицу даже носов. Руины молчали.
Невдалеке от Агаты с грохотом отвалился камень. Появилась человеческая голова - немытая, всклокоченная, глаза болезненно щурятся от яркого света. Голова высунулась, повернулась в сторону Агаты и тотчас же спряталась, словно от испуга. Ее сменила другая - лысая. Обладатель ее оказался порешительнее - в проеме показались плечи, обтянутые порванным и измазанным клоунским нарядом.
Старый Кицум, кряхтя, выбрался на поверхность. За ним - Троша. Следом - жонглер Нодлик. Эвелин, его жена. Таньша - Смерть-дева. Еремей - заклинатель змей. И, наконец, последними вылезли Тукк и Токк, братцы-акробатцы.
Цирк господ Онфима и Онфима почти в полном составе. Не хватало лишь самих хозяев, да еще рабыни-данки по имени Агата...
Какие силы сохранили их в подземельях рухнувшей башни? Какие силы помогли пробиться к поверхности?
Магия слепа и страшна. Но и она повинуется Судьбе.
Кицум обернулся. Выглядел старый клоун неважно, но держался бодро. Или очень старался создать такое впечатление.
- Агатка! - воскликнул он, словно встретив на ярмарке старую приятельницу. - И ты здесь! Ну, молодец, молодец.., вытащила-таки нас. Я сразу так и сказал: “Вы носы не вешайте, Агатка нас вытащит...” И вытащила! Ну, дай хоть обниму тебя! О, и игрушку свою добыла... Вот и славно, вот и хорошо. Троша, помоги мне!
- Ки... Кицум...
- Кицум, Кицум, - жизнерадостно закивал клоун. - Вставай, Агата, пошли отсюда. Пошли, Сеамни, нечего тебе тут делать, надо ноги уносить... А ну, девки, быстро сюда! Да поклониться, поклониться-то не...
Однако ни Таньше, ни даже Эвелин приказывать не было нужды. Обе женщины низко, истово поклонились.
- Агата.., госпожа.., ты уж прости нас.., по злобе человеческой все сотворили...
Простишь, госпожа Агата? Стыд-то, стыд-то какой... - бессвязно бормотала Эвелин.
Таньша просто молчала. Порывисто схватила руку Агаты, прижала к мокрой от слез щеке.
- Прости...
- Ну, все? Идем, идем же, идем! - торопил всех Кицум.
Агата поднялась. Она до сих пор оставалась словно во сне. По сравнению с Иммельсторном все остальное было мелочью. Что делать дальше, она подумает потом.
Она дала себя поднять. Дала увести с развалин. Сейчас весь мир вокруг нее сжался до размеров Деревянного Меча.
На обезображенные останки Хозяина Ливня она даже не взглянула.
И она не видела, как из-под камней с трудом выбралась невысокая тонкая фигурка, вся окровавленная и безволосая. На ощутимый толчок Силы Агата просто не отреагировала - Иммельсторн поглотил все ее внимание, все, без остатка, Израненная, оскальпированная девушка, в которой Агата не без удивления узнала бы Сильвию, пошатываясь, спустилась по обломкам башни. Спотыкаясь на каждом шагу, она доплелась до обугленных останков того, кто при жизни прозывался Хозяином Ливня. Брезгливо морщась, пошевелила прах носком сапога. И, нагнувшись, с усилием подняла исполинский, чуть ли не выше ее самой, черный меч. Застонав, попыталась взвалить оружие на плечо - но лишь всхлипнула от боли и чуть не растянулась на камнях. Невольно она согнулась, залитое кровью лицо оказалось совсем-совсем низко над останками.
Никто, кроме одинокого сокола, невесть откуда появившегося над городом, не видел, как глаза изувеченной девушки внезапно расширились. Трясущаяся рука потянулась достать из-под груды ломающихся черных костей овальную золотую пластинку размером с ладонь; судя по налипшей на нее черной гари, ее словно бы вживили в само тело погибшего.
Пальцы Сильвии стиснули пластинку подобно тому, как утопающий хватается за брошенный ему канат. Из сжавшегося кулака тотчас же потекла кровь.
Девушка прошептала одно очень короткое слово - не то имя, не то...
Однако этого не разобрал даже паривший в небе сокол.

***

- Ты будешь присутствовать на совете, - сказал Император Фессу. - Слушай внимательно. Ко мне сейчас идут много баронов.., идут с дружинами, не столь многочисленными, как мне бы хотелось, но идут. Однако бароны издавна посылали к магам вторых сыновей. Дворянство, голубая кровь испокон веку связаны с Семицветьем. Я хочу, чтобы ты слышал их речи на совете. Не буду тебя больше допрашивать.., хотя и чувствую, что ты не сказал мне всего. Что ж, обойдемся тем, что есть. Ты не шпик Радуги, и этого мне достаточно. И ты сам волшебник. Так что смотри и слушай. У разведчиков тебе делать нечего. Получишь нашивки второго легата.
- Ого! - невольно вырвалось у Фесса. В имперской армии, как известно, это был весьма высокий чин. Случалось, вторые легаты командовали и когортами.
- Никаких "ого”. Отныне ты - мой оруженосец, назовем это так. Радуга неизбежно постарается расправиться со мной, и чем раньше, тем лучше, поэтому...
- Повиновение Империи! - Фесс опустился на одно колено. - Дерзну нарушить речь повелителя, но Радуге нет сейчас никакой выгоды в вашей смерти. Империя держится на неизбывной традиции преемственности власти, переходящей от отца к сыну. Никогда у мельинских императоров не рождалось более одного ребенка… и никогда не родилось ни одной девочки. Они брали в жены девушек из богатых и Видных родов или простолюдинок, но рождались почему-то только мальчики. Наверняка не обошлось без Радуги. И если сейчас род Императоров прервется.., если вы погибнете, не оставив наследника...
- Я понял тебя, - кивнул Император, Мраморное лицо осталось бесстрастным. - Но ты ошибаешься. Радуге вполне по силам сотворить подменыша. Куклу. Послушного болванчика в их руках. Так что... - Он махнул рукой и коротко взглянул на Фесса. - Говори дальше.
- Но почему тогда Радуга не сделала этого раньше?
- Быть может, они так и не смогли договориться, кто и как будет творить эту куклу или как они все вместе станут ею управлять, - пожал плечами Император. - Они ведь не слишком-то доверяют друг другу...
- И едва ли станут доверять больше сейчас, когда началась война, - заметил Фесс.
- Почему? - На сей раз Императору изменило спокойствие.
- Война - это отличный шанс покончить с врагом чужими руками. В Мельине большей частью гибли волшебники Лива, Солея, Флавиза и Угуса. Кутул если и пострадал, то не слишком. Магов Арка я вообще не видел. Гарама тоже. И, как всегда, остался в стороне Всебесцветный Нерг. Что, если теперь уцелевшие решат, что их подставили? Будут они больше доверять друг другу или нет?
- У них нет иного выхода, кроме как сплотиться, - решительно проговорил Император, - Я не могу рассчитывать на такую удачу, как распри в стане Семицветья.
- На такую удачу - нет. Но едва ли они решатся оставить Империю без главы. Есть ведь иные способы. Можно и не убивать человека, не заменять его големом. Можно обратить в голема его самого.
Глаза Императора зло и коротко вспыхнули.
- Но тогда опять же вопрос - почему они этого не сделали? Они приняли уличный бой… который мне удалось превратить в свалку. Они начали вести войну по нашим правилам, когда исход решает стойкость и выучка легионов. Почему же они не ударили сразу по мне?
Вместо ответа Фесс посмотрел на белую перчатку. Император уже почти не расставался с ней.
- Понимаю, - сказал молодой владыка, в который уже раз принимаясь рассматривать дар тьмы. - Амулет ночи. Быть может, он несет в себе великое зло. Слыхали мы о всяких амулетах.., кольцах, например... Владельцы становились их рабами, они не могли расстаться с ними даже на миг, они занимали все их помыслы, а потом эти самые амулеты предавали своих хозяев, обращая их в страшные чудища, в рабов на службе у жутких некромантов... Да, я читал.
- Перчатка защищает вас, повелитель. Не знаю, обладает ли она такими свойствами, как те знаменитые амулеты, но...
- То есть ты хочешь сказать, что сейчас я неуязвим для Радуги?
- Едва ли, - покачал головой Фесс. - Никто не может утверждать такое наверняка. Мы не сталкивались с лучшими силами Семицветья. А я... Я не столь опытен, чтобы установить это, так сказать, теоретически.
- Тогда не будем и выяснять, - жестко сказал Император. - Затягивать войну я не намерен. Нельзя дать магикам собрать все силы... Впрочем, это уже тема для военного совета.
- Вы доверяете мне, повелитель. - Фесс низко склонил голову. - А ведь почти не знаете...
- Если Император ошибается в выборе людей, он не Император, - слегка дрогнула мраморная маска. - Меня этому учили долго и упорно, Я считаю, что кое-чего достиг. Итак, до встречи на совете, сударь второй легат.
Фесс счел за лучшее вновь опуститься на колено и как можно ниже склонить голову. Император ограничился легким, едва заметным кивком.

***

- Говорят, забирают тебя от нас? - спросил центурион Фарг, когда Фесс пришел к лагерю разведчиков. - И еще... О, прошу простить, второй легат!
- Перестань, - отмахнулся Фесс. - Повелителю понравилось, как я ловушки снимаю. Тут еще есть парочка.., тоже снять надо.

***

Совет собрался в том же подземном зале, где уже успел побывать Фесс. В глазах пестрело от роскошных вызолоченных лат примкнувших к армии родовитых аристократов - гербы, гербы, гербы, фамильное оружие и снова гербы. Простые армейские доспехи на этом блистающем фоне почти совершенно терялись. Фесс обратил внимание, как мало в зале легионных командиров и как много предводителей баронских дружин.
Другие легионы еще не подошли. Хотя, Фесс знал, Император послал приказ вернуться Второму и Пятому, пытался даже отправить какую-то тайную депешу за море, в сражающуюся там армию; правда, едва ли подобное предприятие могло увенчаться успехом без посредства Радуги. Сам Фесс тут помочь ничем не мог.
- Повиновение Императору! - холодным голосом провозгласил командир стражи Вольных, предвосхищая появление владыки.
- Повиновение Империи! - недружным хором ответили собравшиеся в зале. Четче и дружнее всех это получилось, конечно же, у легионных командиров.
Император, как и все, явился на совет при оружии и в доспехах. “Разумная предосторожность”, - отметил про себя Фесс.
- Прошу, добрые мои подданные, - произнес Император, указывая рукой на обширный стол, где расстилалась карта Северного Мира - от ледяной полярной пустыни до побережья ОкРайнного Океана.
- Вы читали эдикт о войне, потому повторяться не стану, - спокойным, мерным голосом сказал Император. - Вы здесь, и значит, вы исполнили свой долг. Теперь нам надлежит решить, как быстро и без лишних потерь закончить эту войну. Как заповедал мне мой царственный отец, на подобных советах младшие начинают первыми. Говорите, Император станет слушать.
Бароны задвигались и закряхтели. Судя по всему, говорить никто не стремился. Легаты держались спокойно - их дело исполнять.
Фесс, настороженный и собранный до предела, стоял неподалеку от Императора. Возле повелителя застыли с мечами наголо четверо Вольных; это, конечно, неплохая защита, однако... Фесс ощупал плотный мешочек с Искажающим Камнем, висящий на шее.
Однако неписаная традиция - первыми говорят младшие, как годами, так и титулованием - неожиданно оказалась нарушена.
- Повиновение Империи, - наконец заговорил один из баронов - внушительного роста, в драгоценных доспехах, что стоили, наверное, целое состояние. Правда, доспехи эти выделялись отнюдь не ковкой, а роскошью и золотом прихотливых гравировок.
Барон Брагга, владелец огромных латифундий, разбросанных по всей Империи. Один из самых богатых людей государства. Из четверых выживших его детей двое средних были учениками Семицветья. Все в зале это прекрасно знали. Похоже было, что бароны сговорились заранее, ясно давая понять Императору, что никакой внутренней войны им даром не надо.
- Веление Императора - закон для верноподданных, - басил барон. - И, получив эдикт, немедля поспешили мы. И явили тем самым свою преданность короне. Однако, по старым грамотам, по вольностям баронским, благородное сословие может спросить у повелителя: а для чего вообще нужна эта война? Здесь не возьмешь добычи, не сыщешь славы - не то что за морем! Никто из нас не знает, как воевать против магов, - мы всегда сражались в союзе с ними. Да и как мечи могут противостоять чарам? Благородное сословие прибыло в лагерь повелителя, как велел нам наш долг, однако мы говорим сейчас - мечи в ножны. Нет смысла в этой войне. Нас всех перебьют, и участь наша будет поистине ужасна. И тогда на освободившиеся земли вернутся богомерзкие Дану и всякие прочие эльфы.
Фесс украдкой взглянул на Императора - тот слушал совершенно спокойно, лицо его как никогда напоминало сейчас мраморную маску.
- Благородное сословие имеет предложить повелителю послать нас как депутацию к магам. Я немало послужил вашему царственному родителю, мой Император, никто не поставит под сомнение мою верность Империи, и сейчас я готов отправиться к чародеям. И говорить с ними, дабы прекратить сие ослабляющее Империю бедствие.
Барон с достоинством поклонился, в тишине скрипнули его доспехи.
- Очень хорошо, - сказал Император. Сказал так, словно именно этих слов и именно этой речи он ждал. - Прошу благородное сословие высказываться дальше.
Бароны не заставили просить себя дважды. Они выходили один за другим, на разные лады повторяя одно и то же - с магами воевать невозможно, Радуга - надежнейший страж и оплот Империи, как может левая рука объявить войну правой, нельзя забывать о недобитых Дану, надо помнить об эльфах, нельзя спускать глаз с гномов, говорят, на севере умножились орки...
Император не произнес ни единого слова в ответ, ограничиваясь лишь короткими учтивыми кивками.
Но, конечно же, о своих сыновьях и дочках, что ушли в Семицветье, не дерзнул произнести вслух ни один из баронов.
А Император, само собой, напоминать не стал.
- Признателен благородному сословию, - ничего не выражающим голосом произнес он, когда многочисленные бароны и немногочисленные графы наконец выдохлись. - Я все понял. Теперь пусть говорят командиры, носящие легионный меч.
Легат Сулла шагнул вперед, прямой и напряженный, словно на строевом смотру.
- Магиков надо кончать быстро, - пролаял он. Словно и не слышал слов барона. - Хвала Спасителю, у нас достаточно сил - я воздаю должное храбрым баронам, подоспевшим к нам со своими дружинами. В трех днях пути неспешного марша находится главная башня Ордена Кутул. Предлагаю нанести удар и уничтожить засевших там чародеев. Для этого потребуется… Побагровевший Брагга вновь шагнул на середину. Взмахнул рукой - латы отозвались скрипом и лязгом.
- Ты разве не слышал, о чем говорилось тут, легат?!. Какой удар! Надо вступить в переговоры!..
- Даже если условием их станет выдача меня Семицветью, Брагга? - холодно спросил Император. Глаза его изучали барона с отстраненным интересом. Никаких иных эмоций на мраморной маске, заменившей лицо.
- Ар.., гхм.., мой повелитель... - смешался барон.
- С позволения всемогущего повелителя, - прошелестел мягкий голос. Из задних рядов выступил высокий и тонкий человек, тоже в богато изукрашенных доспехах - только в отличие от Браггиных эти вышли из кузниц гномов.
Из-под черного шлема ниспадали до плеч густые белые волосы, не седые, а именно белые, с легким розоватым оттенком, словно снег под лучами заходящего весеннего солнца. Вместо левого глаза - уродливая черная впадина. Повязки не было.
Граф Тарвус. Не менее богатый, чем Брагга, почти независимый правитель земель у восточной границы.
- Посмотрите на мой левый глаз, благородное сословие, и вы, доблестные легаты. - Граф говорил необычайно мягко и негромко, его голос можно было спутать с низким женским. - Этот глаз мне выжгли в подземельях Радуги. Выжгли медленно, специальным заклятьем, не дававшим мне, помимо всего прочего, потерять сознание от боли. А знаете, за что, досточтимый нобилитет и легатство? Я не отдал им свою дочь. Корнелия обладала способностями. Ее хотели забрать. Однако она предпочла отречься от титула, она взяла в руки меч и стала наемницей. Я не знаю, жива она или ухе отдала жизнь на виселице. А все потому, что не хотела становиться волшебницей. Не хотела проходить через те ритуалы, что требует Радуга, кощунственно прозываясь именем прекраснейшего небесного видения. Когда я отказался выдать им мою девочку, они взяли меня. Корнелию не нашли - она успела бежать. Тогда мне выжгли глаз. В полном соответствии со статьей кодекса. За укрывательство, - Граф изящным жестом указал на пустую глазницу. - Я знаю, почтенные нобили, многие из вас отдали своих детей чародеям. Все мы понимаем - помимо всего прочего, они заложники, гарантия нашей верности. Кто поднимает руку на семь Орденов, поднимает руку на своих же детей. Не спорю, придумано очень ловко. И вот мы уже слышали речь барона Брагги. Что же поведал нам доблестный барон, чью смелость не подвергнут сомнению даже его враги? “Давайте скорее сдадимся, - сказал отважный барон. - Давайте заключим мир любой иеной”. Вот что стояло за гладкой, отрепетированной речью. Но подумал ли преславный барон, что цена этого мира - наша честь?..
Граф сделал эффектную паузу. Барон Брагга стоял красный как рак, сопел, кряхтел и тискал эфес длинного полутораручного меча.
- Да, да, уважаемые нобили, да, мой повелитель, - вновь заговорил Тарвус, возвышая голос. - Не стану говорить, что маги потребуют, чтобы мы отказались от присяги нашему Императору. Согласно этой присяге все мы - его верные и вечные защитники, пока смерть не смежит нам очи. Его слово - закон для нас. Кто не хотел - мог не присягать. Мог бежать. Мог уйти за восточный рубеж. Мог стать прислужником Радуги - у любого человека благородного происхождения можно отыскать хотя бы слабый намек на магические способности. Однако кто присягнул - тот должен знать, что пути назад нет. Слово Императора - закон. Коронный Совет утратил власть. Кстати, почему здесь нет ни одной составлявшей его персоны? Где Его преосвященство архиепископ Мельинский? Где иерархи церкви Спасителя? Где столичное дворянство? Я, граф Тарвус, с малой дружиной гостил у моего старинного друга, барона Лейафы, в окрестностях сего благословенного городка. Услыхав призыв повелителя, мы с моим благородным другом не мешкали... Однако где же многочисленное и доблестное мельинское дворянство?..
Ответа не последовало. Никто не посмел перебить графа, а Император молчал, лишь едва заметно кивнул, давая Тарвусу знак продолжать.
- Император изронил свое слово. Не дело нам, добрым подданным, подвергать его сомнению, Честь наша, и доблесть, и слава требуют точного выполнения воли повелителя, Я согласен с преславным легатом Суллой. Надлежит бить по главным башням Орденов. Башня Кутула - ближайшая. Не исключено, что там нас и станут ждать. Но до следующей - недели и недели пешего марша. Требуется солидная подготовка. Обеспечение фуражом и провиантом. А Кутул - близок. Предлагаю не мешкать и выступить немедленно, Отставшим частям - двигаться прямиком туда. К башне Кутула ведут хорошие дороги, даже по нынешнему времени года. Я все сказал, господа.
- Прошу позволения, мой повелитель, - прохрипел Брагга, выступая вперед.
- Говори, говори, барон, - равнодушно проронил Император. - Вот только отчего ты называешь повелителем меня? По-моему, тебе следовало бы обращаться так к почтенной Сежес или кто там сейчас занимает в Семицветье пост главы Ареопага?
- С позволения Императора - никто, - поклонился Тарвус.
- Мы побеседуем после, граф, мне любопытно узнать, откуда у вас такие сведения. - Император светски улыбнулся. - Пусть сейчас говорит барон.
- Мой Император, граф Тарвус усомнился в нашей преданности и верности. - Сжав кулаки, Брагга метнул в графа злобный взгляд. - Но преданность и верность - это не только слепое повиновение. В Книгах Спасителя сказано: “и если пастырь ведет отару к обрыву, не возбраняется отаре повернуть вспять”. Война с магами - это путь к обрыву, мой Император! Они перебьют нас так же легко, как...
- В Мельине, - заметил Император, - им этого не удалось.
- Но сколько храбрых легионеров осталось на мельинских улицах?! Сотни и сотни! За несколько погибших волшебников...
- Вся Радуга едва ли превышает числом семь тысяч человек, - спокойно сказал Император. - Мы можем выставить вдесятеро больше. Только легионы, не считая дружин доблестных баранов.
- Разве в такой войне важна численность?! - завопил Брагга, забыв об этикете.
- Как показал Мельин - важна, - уронил Император. - В ближнем бою маг успевает сразить девятерых. Но десятый сражает его. Но не об этом сейчас речь, доблестный барон. Насколько я понял, ты не хочешь принимать участия в этой войне. Молчи! Ты уже все сказал. Так вот, все, кто думает так же, как барон Брагга, могут покинуть мой лагерь немедленно. Даю вам свое императорское слово, что ни один волос не упадет с вашей головы, потому что на мой призыв вы откликнулись. Но предупреждаю - сели мы встретимся как враги, пощады не будет. Не будет пощады никому, кто станет сражаться за Радугу. И я хочу, чтобы герольды провозгласили об этом немедленно.

Глава 9

"Кик хорошо, - думала Клара Хюммель, - что я решила осмотреться. Как хорошо, что мне взбрело в голову воспользоваться тропой, а не воротами. Мы стали слишком самонадеянны. Беспечны. Опьянели от собственной силы, от того, что за много веков никто не бросил нам по-настоящему серьезного вызова. И вот, пожалуйста. Хищные твари над тропой. Плотоядные растения - по бокам. Дикий Лес, внезапно выпрыгнувший из своих дрейфующих в межреальности гнезд, чего не случалось уже добрых два века. Что-то страшное происходит там, внизу, что-то страшное, а мы по-прежнему ни о чем не знаем и ничего не понимаем. Но теперь есть шанс, что разберемся. Если, конечно, я унесу отсюда ноги”.
Путь оказался долог, тернист и прямо-таки усеян внезапно возникающими препятствиями. И не только хищниками или плотоядными растениями-кровососами. Порой волшебницу охватывало внезапное удушье или начинало казаться, что тропа и все окружающее ее скручивается в один исполинский кокон. Неведомая сила рвала и трепала пролегшие в Междумирье пути, просто чудо, что они все еще вели куда надо.
И дело тут явно было не только во вторгшихся козлоногих тварях. Клара всем своим существом урожденной волшебницы ощущала глубокие, острые вибрации, какие-то непонятные судороги, волнами прокатывающие по пронзающей Межреальность Силе.
И невольно ей захотелось, чтобы в высоких небесах на самом деле жили боги, мудрые и добросердечные. Чтобы Спаситель, в которого столь неколебимо верит Аглая, оказался бы чем-то большим, чем просто легенда.
Она отбрасывала эти мысли как малодушные и недостойные боевого мага, однако они возвращались вновь и вновь.
Кларино появление в Мельине оказалось безрадостным. Стоял пасмурный осенний день; над развалинами города еще поднимался дым, догорали остатки Черного Города. Белый Город его обитателям удалось отстоять, однако лишь для того, чтобы теперь с мечами наголо защищать от рвущихся туда погорельцев. Кто-то сбивался в угрюмые ватаги, намереваясь двигаться в южные земли; кто-то, напротив, бессмысленно толокся у покрытых густой копотью городских ворот, которые уже никто не охранял.
Даже ко всему привычной Кларе стало дурно - настолько сильно пахло паленым. Даже приблизительно невозможно было прикинуть, сколько же людей заживо сгорело в Черном Городе.
Она медленно шла по грязной дороге, мимо наспех разведенных костров, краем уха ловя обрывки разговоров.
- Все магики. Все они, проклятые, - горячилась женщина, прижимавшая к себе трехлетнего мальчонку - видно, не было сил отпустить после того ужаса, из которого они вырвались. - Мятеж учинили, правильно их владыка к ногтю решил прижать...
- За Императором! За ним идти надо! - талдычил рядом с ней древний дед - чуть ли не единственный в пестрой толпе погорельцев. Дед опирался на увесистую палку, и вообще непонятно было, как ему удалось выбраться из огня. - Он легионы на север повел. К нему пристать надо! У него и припас, и все!..
- Ага, нужен ты ему больно, - хмуро бросил здоровенный мужик в кожаном фартуке. - Из-за него-то все и началось. Он сам первый на магиков напал. Небось не трогал бы их, и все обошлось бы...
Дальше Клара слушать не стала, прошла мимо. Все понятно и так. Разброд и смятение, смятение и разброд. Император, заваривший всю эту кашу, исчез, все беды свалились на головы ни в чем не повинных горожан.
"Такова суть всякой власти. Кроме лишь той, что у нас в Долине”, - не без гордости подумала Клара.
Она шагала прочь от Мельина на юг широким и упругим шагом. Неброско одетая женщина - сейчас лет тридцати пяти на вид - со шпагой у пояса и мечом за спиной. Магия в Мельине была мертва - и Клара, почти не прикладывая усилий, могла идти по четкому следу. Козлоногие не прятались. Похоже, они как раз хотели, чтобы она их отыскала.
Остановилась она только один раз - перекусить взятыми еще из Долины запасами, когда унылые ряды спасшихся из огня жителей скрылись наконец за поворотом дороги и вокруг потянулись живые изгороди - вдоль дороги лежали поля и фермы.
День уже клонился к вечеру, когда Клара добрела наконец до места.
Старый дольмен на склоне холма - он врос в землю так, что между тремя могучими каменными плитами получился не сквозной проход, а пещерка. Сам холм был весь покрыт пожухлой травой, мертвые тела летних красавиц шуршали под ногами.
Дольмен казался совершенно пустым и мертвым. Ни малейшего дуновения Силы. Все незримые обитатели холмов давно пали в неравной борьбе или ушли далеко на восток, в Бросовые земли.
Клара сбросила с плеч поклажу, расстелила на холодной и липкой земле чешуйчатый плащ из кожи василиска, не пропускавший ни сырости, ни мороза, - завернувшись в него, можно было спокойно спать на снегу, не боясь отморозить почки и вес прочее. Привалившись спиной к шероховатому камню, расслабила тело и принялась ждать.
Дольмен не только казался, он и на самом деле был пустым и мертвым. Ни один маг этого мира не смог бы при всем желании откопать в нем ничего необычного. Но Клара Хюммель к их числу не принадлежала. Дольмен многое видел и многое помнил. Где-то в самой глуби невообразимой для смертного памяти магического камня, помнившего первое появление Тьмы и первых ее служителей, запечатлелся извилистый ход из-под холма, что на самом деле был не холмом, а древним могильником. Клара сосредоточилась и постаралась дотянуться до подземной камеры. Легко пронзила толстый слой земли. Девять слоев бревен, Слой белого камня - он, похоже, содержал включения парализующей магические способности субстанции, однако Клара пробилась - слишком велика была инерция; правда, прорыв этот отозвался сильной и резкой болью в висках.
Дальше ничего не было. Только затхлый воздух склепа. Каменный гроб таких размеров, что в него смело можно было уложить пяток человек.
И пятно тщательно замурованного хода, что вел еще глубже. Волшебница попыталась осторожно проникнуть под каменную крышку саркофага, проникла и...
И тотчас же отдернулась, словно ее обожгло.
Существо, что покоилось в каменном гробу, не имело ничего общего с человеком, кроме прямохождения и наличия пары ног, очень похожих на козлиные. Верхняя же часть тела очень напоминала тех самых летучих "скатов”, которых она видела при первой встрече с козлоногими. А еще это создание очень походило...
Очень походило на неразумную и злобную тварь жзашпаупата, что пыталась преградить ей путь на тропе.
Клара тихонько охнула. Ей внезапно стало очень страшно. Виски покрылись липким потом.
Долина стояла лицом к лицу с поистине неодолимым врагом.
Резкий ожог прервал ее видение, некоторое время она просто сидела, болезненно морщась и приходя в себя. Потом уловила, как там, внизу, открывается магическая дверь. По подземному ходу поднимались те, с кем она собралась вести переговоры.
Их было трое, как и в первый раз. Она узнала говорившего с ней козлоногого - на сей раз он вырядился в аляповатый черно-красный шелковый плащ, совершенно не по холодной и мокрой погоде.
Два его крылатых спутника уставились на волшебницу немигающими рыбьими глазами. Крылья их чуть заметно шевелились. Свернутые в кольцо хвосты замерли в готовности.
Клара удивилась. Она ожидала долгого пути, обысков, конфискации оружия... Вместо этого козлоногий пришел к ней сам. Небось попросит сейчас снять меч и шпагу - сам-то он, кстати, безоружен.
- Я безоружен, почтенная Клара Хюммель, - вежливо кивнул козлоногий. Распахнул плащ, демонстрируя роскошный шелковый дублет. - Ты можешь прощупать меня заклинанием. Я понимаю, что верить на слово - не в твоих правилах.
Недолго думая, Клара пустила в ход хитрое, заковыристое заклятье, содержавшее четыре уровня обхода ловушек и аж семь уровней защиты от отводящих волшебство чар.
Похоже было, что козлоногий говорил правду. Оружия при нем действительно не было. Сила - была. И немалая. И арсенал совершенно непонятных, непривычных Кларе заклятий, которые она, случись что, не сразу бы решила, как и с какой стороны блокировать. Оставалось надеяться, что се чары будут так же непонятны и новы для козлоногого визави. Заклятье сделало снос дело и теперь медленно угасало, всасываясь внутрь дольмена. Всасываясь.., всасываясь.., всасываясь...
Тварь в каменном гробу пошевелилась. А волосы у Клары на голове встали дыбом. Хитрость козлоногого прочитывалась мгновенно - он был здесь в большей безопасности, чем в любом ином месте. Потому что Кларе оставалось рассчитывать только на свой меч, без всяких там амулетов и вообще без какой-либо магии. Потому что иначе тварь под курганом проснется.
"Я не знала, - виновато подумала Клара. - Я не знала, что вам был ведом этот ужас, древние. Я не знаю, что это за бестия и откуда она, но я чувствую ваш ужас. И.., стоит взглянуть.., я вижу бесчисленные костяки, окружающие могилу. И я чувствую заклятье. Варварское, грубое, но прочное. Оно простояло столько веков.., потому что было скреплено жертвенной кровью. Людской кровью”.
Клара не была сильна в истории Северного Мира, ничего не знала об Исходе, о битве на Берегу Черепов. Но, расскажи она кое-кому из здешних историков о своей находке, ее ждал бы восторженный прием. Потому что могильник был много древнее, чем сама Мельинская Империя, куда древнее, чем Исход, старше самых первых поселений гномов и эльфов.
Однако скелеты, окружавшие подземную камеру, были человеческими. Все до одного.
Ах, как обрадовались бы этому открытию семь Орденов!..
Но как могло получиться, что подобное прошло мимо их внимания? Почему же они не докопались до истины? Неужто их удовлетворило молчание дольмена?
- Мы будем говорить здесь? - Клара наконец нарушила тишину. Хотя уже и знала ответ.
- Откровенно говоря, мы предпочли бы спуститься вниз и говорить возле саркофага, - последовал насмешливый ответ. Козлоногий ухмылялся. Лицо его неестественно съехало куда-то набок. - Во избежание случайностей.
- Вы могли бы поступить, как в прошлый раз. - Клара пожала плечами. - Я пришла на переговоры, не на поединок.
- Однако ты вооружена до зубов.
- Прошлый раз я тоже была вооружена.
- Нет, Клара, - осклабился козлоногий. - Нет, говорить мы будем здесь. И все твое оружие останется при тебе. Но я хочу, чтобы ты поняла, что будет, если ты пустишь в ход магию.
- Я поняла, - холодно отозвалась Клара, надменно вскидывая подбородок. - Я очень хорошо вас поняла. Но ведь мы собрались здесь не для того, чтобы упражняться в риторике, перебрасываясь колкостями. Вы сделали определенное предложение, Я принесла вам ответ.
- Каков же он? - вновь улыбнулся козлоногий.
- Мы просим у вас три дня, чтобы Совет мог вес как следует обсудить. У нас нет одного правителя. Такие важные дела решает Совет из наиболее достойных представителей Долины. У нас слишком мало правдивых сведений. Мы не можем принимать решения, основываясь лишь...
- Но ведь ты видела могилу, - бесхитростно перебил ее козлоногий. - Мы привели тебя сюда не только чтобы заставить отказаться от использования магии. Мы привели тебя сюда, чтобы ты поняла нашу силу. Мы - Созидатели Пути. Нам безразлично, какие преграды лежат перед нами. Долг превыше всего. И остановить нас не сможет уже ничто. Этот мир - наш. Уйдите с дороги, маги Долины. Война между нами будет долгой и кровавой, но вас - сотни, а нас... Нас никогда не бывает меньше, сколько бы ни погибло в боях. Мы возрождаемся вновь и вновь. Потому что Путь должен быть завершен, и тогда мы вернемся в Лоно.
- Вернетесь куда? - не удержалась Клара.
- Вернемся в породившее нас Великое Лоно. Наступит конец времени, и цель будет достигнута. Мы вновь станем Единым.
- Пока мы едины, мы непобедимы, - не удержавшись, проворчала Клара себе под нос. Эту песенку она подслушала в одном очень-очень странном и смешном мире.., куда иногда наведывалась отдохнуть и поразвлечься.
- Вы случайно оказались у нас на дороге, - продолжал тем временем козлоногий. - Вы похожи на нас. Мы принадлежим к высшим расам, Клара Хюммель. Ты можешь улыбаться, но в действительности это так. Драться с вами нам нет необходимости. Наверное, ты уже поняла, что мы вообще деремся только по необходимости. Необходимости, которую диктует Путь.
- Да что такое этот ваш Путь, что ради него надо обращать все в руины? - не выдержала чародейка. - Объясните, раз уж мы начали переговоры! Быть может, он настолько важен, что, как только Совет узнает об этом, то сразу же решит убраться из Долины в самую глубокую преисподнюю!
- Путь - это путь. Дорога. Тракт. Тропа. Проселок. Какие еще слова я должен употребить?
- Откуда и куда он ведет? - настаивала Клара. - Кто двинется по нему?
- Он ведет к Дому, - не раздумывая, ответил козлоногий, - Породивший нас пройдет по Пути и вернется домой.
- Слишком туманно для меня, слишком туманно! Ты произносишь слова, за которыми нет ничего, кроме звуков. “Породивший”, “Дом”.., у них слишком много значений.
- Я сказал все, что мог сказать. - Козлоногий развел руками.
- Хорошо, - прищурилась Клара. - Давай тогда еще немного поговорим о тебе. Как здоровье твоей почтенной супруги? И твоих детей? Прости меня, от неожиданности я позабыла все формы вежливости на таких переговорах - ведь поинтересоваться твоей семьей было моим долгом в самом начале. Я исправляю ошибку.
- Я понял тебя, - кивнул козлоногий. - Задавая простые вопросы, ты стараешься изучить нас. Но мне придется разочаровать тебя - у меня нет ни семьи, ни детей. Эти понятия.., гм.., у нас не в ходу.
- Но ты же понимаешь, что это такое! - удивилась Клара, - Разумеется. Мое дело - готовить все к моменту, когда в очередном мире начнется возведение Пути. Поэтому я должен знать понятия и термины из того мира, куда мы приходим. Я знаю, что такое семья.
- Ты пришел на переговоры. Ты хочешь решить дело миром, - принялась втолковывать козлоногому Клара. - Но мы до сих пор так и не начали говорить всерьез. Чего ты хотел добиться, приведя меня к этому кургану? Показать свою силу?.. Какое отношение имеет к вам эта бе.., это существо?
Козлоногий улыбался. И ничего не отвечал.
- Это не разговор, - покачала головой Клара. - Мы не понимаем друг друга.
- Отчего же? - изящно удивился ее собеседник. - По-моему, наоборот. Ты поняла, что война с нами будет жестокой и кровавой. Ты поняла это очень хорошо, куда лучше, чем в первый раз. Тогда ты была ослеплена гневом, тебя унизили, взяли в плен, связали. Я понимаю - оглушить ударом из-за угла и скрутить можно любого силача. Каждый может оказаться в плену. Унижение и другие чувства могут плохо влиять на способность трезво мыслить. Поэтому мы решили поговорить с тобой здесь. Не подвергать тебя разоружению... Я правильно выражаюсь?
- Да, правильно, - механически ответила Клара. Было мучительное ощущение, что только что она узнала нечто чрезвычайно важное, важное настолько, что перед всем этим поблекли бы любые тайны Долины. - Правильно...
- А если правильно, то каков же будет твой ответ? Маги уйдут? Или ввяжутся в борьбу? Мы не торопимся, у нас впереди вечность, но, с другой стороны, мы избегаем неоправданных задержек, ибо неоправданная задержка есть преступление перед Породившим нас, если, конечно, ты правильно меня понимаешь.
- Мне кажется, я тебя понимаю, - серьезно ответила Клара. - Я убедилась в твоей силе и в.., серьезности ваших намерений. Я постараюсь передать все это Совету. Ну так как насчет двух дней? Или это тоже будет преступная задержка? Подумай, двумя днями ты можешь выиграть месяцы, если не годы.
- Годы - вряд ли, - без тени насмешки откликнулся козлоногий. - Годы - вряд ли. Скорее уж месяцы. Это реально. Хорошо. Ты получишь два дня. Но не более. На три я бы уже не согласился. Через два дня, ровно в это же время, я буду ждать тебя здесь, у этого холма. Приходи с ответом. Надеюсь, ты правильно меня поняла.
Козлоногий повернулся и ловко юркнул во тьму дольмена. Два “ската” последовали за ним.
Клара грязно выругалась.

***

Император упорно не желал отпускать Фесса от себя.
- Лазать по кустам и перелескам - не твоя задача, - непреклонным тоном заявил он. - Маги не выставят против нас войска.., пока не выставят.
- А засады" Я говорил с легионерами, которые дрались в Мельине, - маги вовсю использовали тактику внезапных ударов из заранее подготовленных засад...
- Это будет. Непременно будет, как только они поймут, куда мы направляемся. Что ж, придется смириться с некоторыми неизбежными потерями. - Император философски пожал плечами.
- Как это так - смириться с потерями, которые можно предотвратить, повелитель?
- Фесс, как же ты не понимаешь? У меня достаточно людей. И на подходе свежие легионы. Потери в мельинском бою практически восполнены - за счет мельинских же добровольцев. Солдат сражается не только за жалованье и Империю. Он сражается еще и для того, чтобы отомстить за командира.., за погибшего товарища. Я собираюсь дать им такую возможность. Я хочу, чтобы магов ненавидели... - лицо его на миг утратило бесстрастное выражение мраморной маски, - ненавидели еще сильнее, чем их ненавижу я. Хотя, увы, понятно, что это лишь благие пожелания.
Император и Фесс ехали рядом, стремя в стремя. Вокруг молчаливо двигался эскорт - восьмерка Вольных. Фесс уже понял - при них можно говорить о любых тайнах. Гордые воины действительно умрут под пытками, но не скажут ничего. Их нет смысла пытать.
- До башни Кутула осталось два перехода. Войско растет. Подошел Одиннадцатый легион. Наконец-то удалось собрать весь Первый. Прибыл авангард Четвертого, одна когорта. Осадный парк из Грецеля. Сил достаточно, - вслух размышлял Император.
- Но баронские дружины... Барон Брагга... - напомнил Фесс.
- Барон Брагга, - Император позволил уголку губ чуть-чуть дрогнуть, так, лишь самую малость, - воспользовался своим правом. Я, конечно, не думаю, что старый развратник так уж любит своих детей, принявших плащи Радуги. Просто он уверен, что мы будем разбиты. И решил не вмешиваться. Что ж, если он и впрямь отправился домой, я его не трону. Но если он переметнется к магикам, я вырезку весь его род до двенадцатого колена.
Это было сказано просто и без всякой рисовки. Император просто оповещал своего новообретенного и высоко ценимого советника по делам чародейства и волшебства о своих методах. А поскольку Фесс знал, что у Императора слова не расходятся с делом, методы эти впечатляли.
- То же самое и с остальными отходниками. Пусть даже от меня уйдут все бароны.
- Но, мой Император, легаты и другие офицеры - отпрыски знатных родов...
- Зато солдаты в легионах - отнюдь не знатных, - с нажимом ответил Император. - У меня хватает бывалых центурионов, давно уже заслуживших нашивки легата. Я не могу повысить старых вояк, нет свободных когорт. Сдается мне, что теперь они появятся в изобилии.
"...Четыре полных легиона, - думал Фесс. - Да еще и дружинники баронов. Мельинское ополчение. Почти тридцать тысяч человек. Конечно, Одиннадцатый легион - это не Девятый Железный и уж тем более не Первый, но и не из последних. Шестой, конечно.., м-да, в общем. Постепенно подтягиваются когорты Восьмого - Император снимал кольцо охраны с Ведьминого Леса. И, наконец, новый, только что сформированный - Шестнадцатый. Три мельинские когорты, дворцовая охрана, вернувшиеся в строй ветераны. Тоже не шибко приятно.
Однако ни мешкать, ни выжидать Император не может. Радуга уже оправилась от неожиданности. Она уже планирует ответный удар. Не исключено, что после этого на карте Империи - или как там будет называться управляемое магами государство? - возникнет новое море. Или просто сухая, выжженная впадина глубиной эдак, в полмили...
Однако нет. Я говорю не то, я думаю не о том и не того опасаюсь. Когда меня взяли в плен, командор Арбель очень уверенно говорил о Долине. Нет сомнения, какие-то связи имеются. А что, если Радуга, зная дорогу, уже послала туда за помощью? Что, если мне придется иметь дело с.., с Кларой Хюммель? Вполне возможно. У Радуги - богатства несчитанные. Они вполне могут нанять хоть всю Гильдию.
И тогда Императора не спасет даже эта чудо-перчатка. Клара отлично умеет ломать чужие амулеты на расстоянии”.
Фесс почувствовал, что покрывается потом. Да.., это реально. Радуга может не ввязываться в бой. Мельин показал, что с имперской армией не так-то просто справиться даже магам, Легионы Мельинской Империи умели сражаться и в сомкнутом, и в рассыпном строю, умели наваливаться сплошной фалангой и, если надо, биться один на один. Могли построиться и баталией, квадратным строем, выставив на вес четыре стороны длинные пики или алебарды, имея в середине арбалетчиков, могли встать скалой, сомкнув шиты - первый ряд на одном колене, со щитами, над ними - второй ряд с алебардами, а еще дальше - меняющиеся стрелки.
Легионеры умели все. В отличие от Нелюдей, отличавшихся каждый каким-то, одним талантом. Никто не сравнился бы с гномами в умении биться строем, с Дану - в меткости стрельбы из лука, с эльфами - в вольтижировке и искусстве конных схваток. Легионеры уступали оркам силой; среди людей очень редко попадались берсерки, какими у орков был едва ли не каждый второй. Люди проигрывали Дану в умении вести лесную войну, гномам - в осаде крепостей, кобольдам - в сноровке из ничего возводить полевые укрепления, оборачивающиеся непреодолимыми преградами на пути наступающих цепей. Гоблины слыли несравненными пращниками и большими мастерами вести войну в болотах. Словом, люди уступали всем.
И тем не менее побеждали, потому что хоть и не так хорошо, но владели всеми способами ведения войны. Пожалуй, только Вольные сравнились бы с ними таким набором умений, однако вышло, что с Вольными люди ни разу не воевали. Напротив. Во всех войнах, что сотрясали Северный Мир, Вольные выступали или союзниками людей, или же по крайней мере не были противниками.
За что и прослыли предателями.
С четырьмя легионами у Императора были шансы.., против одной башни. И если Радуга не вызвала помощь из Долины, против Гильдии им не выстоять. Клара собаку съела на таких делах.
Длинные колонны легионов растянулись на несколько миль. Солдатские сапоги топали по мокрой брусчатке - хвала прадеду, что первым начал мостить главные военные тракты. Тяжелые осадные орудия не утопали в грязи.
Солидная, широкая дорога вела прямиком от Скарге на юго-запад, упираясь в башню Кутула. Воздвигнутая на высоком берегу полноводной Тиллы, башня располагалась примерно в двух милях от небольшого городка Сколле, речного порта и перевалочного пункта. Там стояла когорта стражи Орденов, там же помещался местный суд Радуги, занимавшийся ловлей и уничтожением “незаконных колдунов”, многие жители были прочно связаны с Семицветьем, работали на Радугу, выполняя ее заказы, и трудно было ожидать от них радушного приема. Между городком и башней тянулись заливные луга, сейчас скошенные и пустые. Выше по течению Тиллы начинались звонкие боровые леса, насаженные Радугой лет двести назад, после того как отсюда после полуторагодовалой кровавой кампании были выбиты Дану, а их леса преданы огню.
Привычные людям деревья хорошо укоренялись на обильно удобренной пеплом земле.
Сама башня Кутула могла внушить уважение кому угодно и в первую очередь - людям, знакомым с техникой осад. Собственно говоря, башней ее называли только по привычке, потому что при ней имелись и несколько жилых корпусов, и какие-то склады, и еще целая куча строений непонятного назначения, иные со сферическими куполами, иные с острыми, начинавшимися чуть ли не от земли шпилями; все это хозяйство было обнесено каменной стеной изрядной толщины и высотой в четыре человеческих роста. Перед стеной был выкопан глубокий ров, весь обложенный камнем. Фесс не сомневался, что в случае надобности ров можно в один миг заполнить водой. Или еще чем-нибудь похуже воды.
Имелось тут и солидное предмостное укрепление - тоже каменное, с тремя небольшими башнями; сам мост, разумеется, был сделан подъемным.
А над невысокими черепичными крышами пристроек возвышалась башня - шестиугольная, высоченная, увенчанная тремя впивающимися в небо пиками. В сложенных из белого камня стенах лишь кое-где виднелись черные точки окон. Снизу стены подпирали мощные контрфорсы.
Наверху развевалось знамя Кутула - золотой змей на фиолетовом фоне. Такой же флаг - и на предмостном укреплении.
Башня, а фактически крепость, Фиолетового Ордена была неплохо укреплена. Фесс слыхал, что охрана ее была доверена не только чарам, но и обычным мечам стражников. Брать такую твердыню с налета означало умыться кровью. Вот только едва ли это остановит Императора. Его, похоже, не могло остановить уже ничто.
Легионы шли споро. Вдоль всего тракта загодя устраивались места под военные лагеря, магазины с припасами. Император приказал не экономить. Солдат кормили горячим. Жалованье выплачивалось вовремя. А что еще нужно легионеру для счастья? Разве что пухленькую потаскушку под бок...
По пути к армии присоединилось немало люда - главным образом бароны и графы со своими дружинами; правда, так и не соизволил явиться ни один из членов Коронного Совета; не было и никого из высших иерархов церкви Спасителя. Фесс прекрасно понимал, что это значит - знатнейшие лорды Империи спешат договориться с Радугой за спиной Императора, И кто знает, к чему приведут эти переговоры - как бы не пришлось биться с армией, состоящей из таких же точно людей, как и легионы Императора.
"И никто из магов Радуги не пытается завязать переговоры с нами, - думал Фесс. - Считают, что наша песенка спета? Что нас можно сбросить со счетов? Или такое развитие событий отвечает их интересам? Радуга полагает, что все идет, как они и предвидели? Быть может, именно на бойню в Мельине и восстание Императора они и рассчитывали, когда подстраивали мне побег? Уж не идем ли мы прямиком в ловушку? Слишком уж очевидно решение.., ударить по ближайшей башне.., ничего иного. Что стоит магам стянуть туда силы и сжечь войско на марше? Но если могут, то почему не делают? Следует ли из этого, что они - не могут?.. Не знаю. И никто не знает. И нечего без нужды тянуться за Искажающим Камнем - волшебники наверняка зорко следят за любым проблеском магии в лагере Императора. Слухи о волшебниках-ренегатах не могли не иметь под собой совсем уж никакой почвы.
Смотри и слушай, Фесс. Этот глупый совет - единственный, который ты можешь дать самому себе, наемник собственной совести. О, это щедрая нанимательница - она платит тебе покоем; правда, при этом словно вампир пьет кровь тех, кого ты убиваешь. Что тебе в этом мире? Почему ты взял на себя труд судить Радугу - да еще и при том, что у нее, оказывается, какие-то таинственные связи с твоей родной Долиной? Клара Хюммель знает Сежес... Не понимаю, почему я должен убивать этих волшебников - сейчас, когда они оставили глупые мысли убить меня. Почему я с такой уверенностью сужу о том, что хорошо и что плохо для этого мира? Да, я немало прожил здесь, но моя родина все равно далеко отсюда. Почему мою совесть можно успокоить только смертями?"
Подобные мысли, случалось, посещали Фесса и раньше. Но никогда - столь ярко и яростно. На лбу проступил пот.
"Постой, - сказал он себе. - Постой. Ты прячешься за присягу. Мол, я ничего не решаю. Я выполняю приказы. Не более того. Но ведь ты не неграмотный солдат. Или ты тоже считаешь, что всех магов надо перебить? Всех до единого, как мечтает Император? Ну, его еще можно понять - логика борьбы за власть проста: или ты, или тебя. Но ты - ты уверен, что маги Радуги - это абсолютное зло, с которым допустим только один разговор - на языке огня и стали? Ты убежден в этом? Ты презираешь этот мир..."
"Ничего подобного! - возмутился он собственной мысли. - Этот мир - твой! Этот, а не приторная Долина!"
"Не обманывай себя. Твой мир - это Долина. Ты - пришелец. Тебя ждут уютный дом и ласковая тетушка Аглая, которая только и ищет повод о тебе позаботиться. Тебе есть куда отступать. Ты развлекаешься. Ты играешь в преданного солдата, в лихого ночного воина. Ты выполнял приказы Хеона, потому что таков был твой каприз. Тебя не понуждал голод. Когда ты впервые появился в этом мире, у тебя ни с кем не было счета кровью. Не было ни друзей, ни врагов. Разве это не повод пересмотреть сейчас кое-какие из твоих взглядов - особенно насчет того, кому ты здесь враг, а кому нет? По-моему, это время как раз пришло. Если Император дойдет до башни Кутула, здесь прольются реки крови. Именно реки. Легионы начнут штурмовать башню как самую обыкновенную крепость.., и будут умирать целыми когортами, выкашиваемые вихрями ледяных стрел, сжигаемые пламенем, давимые рушащимися с неба каменными лавинами... Потом наверняка будут чудовища. Зверинцы Радуги богаты. И, как шептались в Лиге, волшебники только тем и заняты, что все время выводят новые и новые, более смертоносные и ужасающие породы. До тех пор, пока не получится Monsterum Ultimuss. Существо, которое по определению будет непобедимо”.
Фесс давно уже отпустил поводья, но обученный войсковой конь шел сам по себе, четко держась в строю. Император, занятый своими мыслями, тоже молчал.
Уже под вечер их нагнал гонец. Монах в красной рясе с белой оторочкой, один из немногих боевых монахов личной гвардии Его преосвященства архиепископа Мельинского. Мрачное лицо, горящие глаза фанатика. Бритый череп, тонкий хрящеватый нос. Красно-белая ряса подпоясана грубой веревкой. Фессу приходилось слыхать, что под толстой пенькой скрывается тонкая железная нить - из особого, неразрывного железа, секрет которого хранили лишь несколько гномьих семейств. Говорили, что эта нить способна резать даже закаленную броневую сталь, способна рассечь надвое летящий клинок. Правда, сам Фесс этого оружия в действии никогда не видел.
Монах почувствовал взгляд Фесса, неприязненно взглянул на него, выразительно положив правую руку на узел веревочного пояса. Вольные придвинулись ближе, обнажая клинки; арбалетчики подняли оружие.
- Что тебе, Божий человек? - спросил Император из-за спин телохранителей. Фесс видел, как он поднял правую руку, направляя на монаха перстень с черным камнем.
- Послание, - кратко сказал монах. Поклоны он, очевидно, считал необязательной для себя мирской суетой. - От Его преосвященства. - Рука монаха нырнула за пазуху, извлекла внушительный деревянный футляр для свитков, опечатанный несколькими красно-белыми печатями. - Велено ждать ответа.
Все титулование адресата монах опустил тоже.
- Пожалуйста, прими письмо, Фесс, - спокойно сказал Император. - А ты подожди в сторонке, Божий человек.
Монах коротко дернул головой и повернул коня. Фесс мимоходом взглянул на благородное животное и порадовался за слуг архиепископа - гонцам своим он давал настоящих скакунов.
Под внимательными взглядами Вольных Фесс ощупал футляр. Его пальцы пробежались по деревянному ящичку точно по флейте - в поисках потайных пружин, что могли бы внезапно выстрелить отравленной иглой. Нет. Ничего. И никаких следов магии.
Он сорвал печати. Внутри лежал свиток. Самый простой свиток. Не разворачивая, Фесс протянул его Императору.
- Хорошо, - ровным голосом сказал тот, закончив чтение, - Эй, Божий человек! Передай Его преосвященству, что я сожалею.
- Больше ничего? - крайне непочтительно рыкнул монах.
- Больше ничего, - усмехнулся Император. Не говоря ни слова, монах повернул лошадь. Кто-то из арбалетчиков поднял оружие, взял прицел. Император отрицательно покачал головой. Стрелок крякнул и подчинился.
Спросить, что было в письме, Фесс не решился. А Император молчал.
Спокойно прошла и следующая ночь. И следующий день. Легионы приближались к цели. Гонцов больше не было. Вообще ничего не было. Войско шло. "Каша варится” - говорили про такие дни бывалые центурионы.
На третий день войско увидело башню.
"Сколько ж раз я ее видел? - подумал Император, сидя в седле и глядя на вознесшиеся к самым облакам шпили. Казалось, тучи настолько низки, что даже задевают острия. Башня стояла во всей своей жутковатой красе. И она была далеко не единственной. - Еще шесть.., а если считать с Нергом - семь. Да еще бесчисленные башни, разбросанные по городам. И еще потайные убежища Радуги в отдаленных местах Империи. Школы молодых магов, упрятанные в такой глуши, что до них не доскачешь даже за месяц. Владения и богатства Радуги велики.., слишком велики. Она кажется неодолимой, как кажется неприступной сама эта башня. И все-таки мы возьмем ее. Сломаем. Согнем, пусть даже она каменная, эта башня. Воля Империи, которая никогда не отступала, если браться за что-то всерьез”.
На почтительном отдалении от башни Шестой легион возводил контрвалационную линию. Маги должны думать, что Император затевает длительную, по всем правилам, осаду. Сперва - контрвалационная линия, затем - циркумвалационная.., рвы, волчьи ямы, частоколы, валы и прочее; неспешно разворачивающийся осадный парк. Спешно собирались виней, “черепахи" и мускулы; без гелиполей, осадных башен, Император решил обойтись. Он не мог терять столько времени.
Пусть маги думают, что сейчас начнется самая обычная осада. Под прикрытием виней вперед выдвинутся метательные машины; затем к стенам придвинут ограды, перед которыми пройдет мускул, таща здоровенный таран и попутно выравнивая землю. По этим подходам поползут осадные башни; из многочисленных виней начнут заваливать фашинами рвы; засевшие на гелиполях стрелки заставят осажденных покинуть стены. Мускул или “черепаха” с тараном брешируют стену, после чего останется только отдать команду к общему приступу. Вес это вместе займет не один месяц.
Разумеется, так воевать с магами станет только безумец.
Легионеры усердно копали. Маги ничем не выказывали своего присутствия - хотя Императору даже не требовалась помощь Фесса, чтобы почувствовать, как за каждым его движением наблюдают. И притом очень пристально.
Ни та, ни другая сторона не выслали послов, словно молчаливо согласились с тем, что переговоры бесполезны.
Император не раз и не два ловил на себе напряженные взгляды свиты - о чем написал архиепископ? Удовлетворять их любопытство Император не спешил. Он не был уверен, что, узнав о содержании письма, все его войско не разбежится в тот же миг. Что бы ни случилось, маги получат свое. Черный жертвенник, залитый кровью несчастного щенка, будет наконец-то отмыт. И песок арены, на которой гибли дети Дану, тоже. Если, конечно, о песке можно так сказать.
Первый легион за спиной Императора занимался военными упражнениями. В Первом служили только самые лучшие; попасть туда считалось большой честью. Высокие стройные силачи, все как на подбор; считалось, что они способны обратить в победу даже безнадежно проигранный бой.
Теперь им предстояло померяться силами с магами.
Городок же Сколле, где, конечно же, побывали и фуражиры, и разведчики, оказался пуст. Люди ушли, забрав имущество и угнав скот. И, надо сказать, это заботило Императора куда больше, чем все маги вместе взятые. Если им удастся превратить эту войну в войну людей...
Спустился вечер. Тихий осенний вечер с моросящим дождичком. Маги ничего не предпринимали. Они ждали. Они могли позволить себе ожидание.
В лагере имперской армии горели многочисленные костры. Сновали фигуры, где-то еще слышался стук заступов. Осажденные, что наверняка смотрели на все это из высоких окон башни, могли быть спокойны. Ни в эту ночь, ни в следующую Император ничего не предпримет. Да, собственно говоря, он и не может ничего предпринять.

***

За три дня Тави и маг Акциум одолели добрых шестьдесят миль. Не так плохо для пары пеших путников. Правда, с каждым днем, даже с каждым часом волшебник становился все мрачнее и мрачнее. Порой он замирал, словно вслушиваясь в какие-то едва уловимые отзвуки; Тави же, как ни старалась, ничего расслышать, конечно, не смогла.
Маг сдержал свое обещание. И начал ее учить. Да такому, что Тави только и успевала закрывать отваливающуюся от изумления челюсть.
Этот чародей, совершенно очевидно, скрутил бы в бараний рог любого волшебника Радуги с той же легкостью, с какой человек походя срывает лист с дерева. Он плел сложнейшие заклятья, посылая к воронам все привычные Тави законы сложения чар.
- Но как же так? - только и могла слабо вопрошать Тави. - Преобразование в системе “ветер - огонь - кристалл”.., оно запрещено всеми трудами по магии, потому что кристалл антагонистичен ветру по природе своей и потому вносит в базис заклятья неустранимые возмущения, которые потом уже не погасить...
- Кто тебе сказал такую глупость?! - негодовал в таких случаях Акциум. - Надо же, додуматься до такого! Ветер, видите ли, у нее антагонистичен кристаллу! Ты решила, что это так, ибо ветер подвижен и изменчив, в то время как кристалл, напротив, почти что вечен и неизменен, если только мы не подвергнем его огранке?
- Да...
- А теперь попробуй работать с кристаллом так же, как с ветром. Почувствуй плененный в кристалле свет. Почувствуй его мятущийся дух, почувствуй его отчаяние, его стремление разорвать тесную клетку, вырваться наконец на волю! Уподобь это его стремление вечной свободе ветра! Ощути внутреннюю свободу кристалла - забудь о его правильных гранях!..
И то же самое с ветром. О да, он хаотичен, он неупорядочен, он сам по себе, однако он подчиняется строгим законам. Вспомни, что я рассказывал тебе о причинах зарождения вихрей. Вспомни о строгих иерархиях духов воздуха. Вспомни об их взаимодействии - разве не напоминает это структуру кристалла? А когда ты научишься инвертировать формы заклятий под разные стихии и источники силы, ты получишь в свое распоряжение неисчерпаемый арсенал. Давай рассмотрим хотя бы известный всем файербол, сиречь огненный шар. - Увлекшись, Акциум говорил с подлинным азартом. Между его ладоней тотчас вспыхнула миниатюрная сфера чистого пламени. Это волшебство он себе позволял. - Мы можем работать с ним как с простой огненной стихией. Каковы главные ее составляющие? Уничтожение, распад, горение, истечение запасенной силы. Но давай попробуем усложнить методы. Взгляни - разве не прекрасен танец этих крошечных саламандр, заключенных в сфере из огня? А теперь вспомни, что я говорил тебе о плененном в кристалле свете.
- Но, Акциум, здесь же...
- Ну, конечно, огонь - стихия разрушения. Это излюбленное оружие Хаоса. Но помни, в любом распаде надо уметь усмотреть зарождение новой структуры. Хотя бы на считанные мгновения, пока будет действовать твое заклятье. В этом нелегко разобраться.., потому что можно порой скомбинировать и впрямь несоединимое. Не заклинай мух при помощи закона пауков, гласит старое изречение.
- Но как же отличить? - впадала в отчаяние Тави.
- Некоторые простые пары антагонистов тебе придется просто заучить. В дальнейшем ты сможешь делать это уже без вмешательства рассудка, машинально...
...Разумеется, Тави не могла оставить без внимания подавленность и печаль ее нового наставника.
- Не знаю, не знаю, - он только и делал, что качал головой в ответ на ее настойчивые расспросы. - Я пытаюсь отыскать козлоногого - разумеется, не применяя никакой активной магии. И до меня доносится странное эхо. Эхо истерзанной земли. Земля напугана, Тави, и напугана смертельно. Нет, нет, не спрашивай меня, чем именно. Все равно сейчас сказать не смогу. Пока мы не добредем до Мельина и не отыщем настоящего, первичного гнезда этих бестий. Тогда станет ясно, что делать... - глаза Акциума внезапно сделались больными и тусклыми, - если, конечно, Заточивший меня не начнет действовать. Ты не забыла, что я бежал из заключения?
- Не забыла...
- Не хлюпай носом. Ты уже настоящая волшебница... Как жаль, что у нас нет хотя бы года... Так вот, если со мной что-то случится - ты закончишь дело за меня.
- К-как?.. - жалко пролепетала Тави.
- Ты перебьешь их всех, - без тени сомнения, вполне серьезно сказал Акциум. - Я не хочу, чтобы этот мир обратился в ничто. Я полюбил его. А козлоногие... Сперва я решил, что это - Хаос. Но я ошибался. Это нечто иное. Совсем иное.
- Но как же я тогда с ними справлюсь?
- Будешь драться, - пожал плечами маг. - Мне казалось, ты неплохо умеешь это делать. Не раскисай, чародейка! Держи себя в руках! Любой враг страшен только до тех пор, пока ты о нем ничего не знаешь. Воображение - штука полезная, но не всегда.
Слухи о мельинском побоище докатились до них на третий день пути. Промчавшись по Тракту, измученный гонец осадил коня у трактира, скатился с седла наземь. Одет он был в имперские цвета. Наспех влил в себя кружку пива, кое-как отряхнул плащ, развернул свиток - и начал читать, гордо глядя поверх голов сбежавшегося народа.
Он читал - и на быстро растущую толпу падало мертвое молчание. Никто не осмеливался даже пошевелиться, не то что нарушить речь герольда каким-нибудь выкриком.
Император начал войну с магиками. Всем добрым подданным вменяется не оказывать чародеям никакой помощи, не платить десятины, не предоставлять убежища; все, кто желает, - пусть вступают в войско. На этой войне легионеру положено будет полуторное жалованье.
Кое-кто кидал шапкой оземь и отправлялся навстречу вербовщикам. Большинство же обывателей занялись тем, чем и положено в преддверии большой войны: стали зарывать и прятать имущество. Многие, особенно имевшие родню на дальних границах Империи, не без оснований решили, что пришла пора навестить свойственников.
Маг Акциум выслушал принесенные известия молча. Только уголок рта подрагивал. Вокруг них с Тави гудела таверна - десятки людей вопили и орали одновременно, кто - топя свой страх в подозрительно крепком пиве, кто - мучаясь томительной нерешительностью, а кто - только прикидываясь, а на самом деле слушая и запоминая имена.
Грады и веси Империи кишели соглядатаями Радуги, в громадном большинстве теми, кто не имел ни грана магической Силы.
- Только этого нам и не хватало, ученица, - тяжело вздохнул чародей. - Император сцепился с Радугой.., и, значит, рассчитывать на их помощь в нашем деле нельзя.
- Рассчитывать на чью помощь? - опешила девушка.
- На помощь Радуги, разве меня поразила внезапная шепелявость, а тебя - столь же внезапная потеря слуха? - поморщился маг. - Радуга не вся состоит из свихнувшихся злодеев или прекраснодушных идиотов, что в принципе еще опаснее. Я рассчитывал поговорить со стариком Гахланом.., еще кое с кем из его кружка. Пойми, Тави, беды этого мира должно решать силами этого же мира. Каждое мое заклятие, да что там заклятие! - каждый мой шаг может оказаться роковым для этой тверди. Такое тебе в голову не приходило?.. Очень плохо, если нет, тогда получается, что я лишь теряю с тобой время!..
- Наставник, Радуга - мои враги, они едва не убили меня, они… - Я знаю это не хуже тебя, Тави, Просто иногда надо понять, что твоя месть есть не больше, чем твоя месть. Ты схватилась с Красным Арком, однако это еще не значит, что любой маг Синего Солея или Голубого Лива точно так же ринется на тебя, едва завидев. Они все разные, там, в Радуге...
Тави опустила голову. Все накрепко затверженное с самого детства, с огненного аутодафе, говорило - никакого доверия врагу. Никаких сделок с ним. В тот миг, когда ты решишь, что обставила Семицветье, на твоей шее захлестнется петля, которую не разорвать никаким заклятьем.
А Учитель, великий маг, которого она знает лишь несколько дней, похоже, куда больше думает о том, как бы спасти весь этот мир - обычное занятие для великих магов, на меньшее они не размениваются. И что значат в сравнении с этим чувства какой-то там Тави, если он опять занят всегдашним долом самых больших магов?
Она, изгой, которому предстояло вернуться к Вольным и, стоя перед Кругом Капитанов, рассказать о гибели Кан-Торога, о предательстве и бегстве Сидри с драгоценной добычей, о преследовании Радуги, - она просто не могла сейчас думать о каких-то там судьбах мира. Ее собственная судьба представлялась тонкой нитью с медленно смыкающимися железными половинками ножниц над нею. Едва ли Круг Капитанов будет очень доволен случившимся. Тави может долго распинаться о коварстве гнома, но ничто не сможет отменить одного простого и гибельного для нее вопроса:
"Ты наша волшебница, тебя послали с Каном именно на случай непредвиденного, и нечего говорить теперь, что все это оказалось тебе не по силам!"
Что она станет делать тогда? Лишиться последней, пусть даже и призрачной надежды быть в один прекрасный день принятой народом Вольных как полноправный воин; внешне она не отличалась от них - поработали заклятья, но кровь, как правильно говорил Кан, невозможно заменить никакими заклятьями.
- Что с тобой? - заметил ее опущенную голову Акциум. - Не по нраву мои слова? Девочка, я видел тебя и твоих спутников, еще когда сидел в келье. Мне ни к чему тебя обманывать; я догадываюсь, что идти тебе просто некуда. Не переживай. Радуге я тебя не отдам. И с изуверами, что десятками жгли детей при самомалейшем намеке на магические способности, я связываться не собираюсь тоже. А быть может, нам с тобой не потребуется никакой помощи вовсе, - закончил он, явно стремясь приободрить Тави.
Однако в это очень слабо верилось.

Глава 10

После того как отступила боль, унялось головокружение и в глазах перестали мелькать алые круги, Клара Хюммель вернулась к холму с дольменом. Она потратила уйму сил, чтобы отправить в Долину, Архимагу Игнациусу, как можно более подробное сообщение - вместо того чтобы двинуться туда самой.
А вернувшись, Клара Хюммель нескоро ушла от дольмена. Тайна, скрытая в глубинах гробницы, заинтриговала ее до чрезвычайности; она не помнила, чтобы кто-то из магов Долины прежде сталкивался с таким.
Не приходилось сомневаться: тварь в склепе была родней этих самых Созидателей Пути. Так что же, выходило, они уже приходили в этот мир? И были вынуждены отступить? Почему? Отчего? И когда все это случилось?..
Конечно же, сухие, рационалистически мыслящие создания, отягощенные очередной великой целью (Кларе не раз приходилось убеждаться, что почти все неприятности - именно от таких, отягощенных сознанием собственного величия), не случайно оставили ее одну у дольмена. Разумеется, они все рассчитали и теперь могли только посмеиваться, наблюдая за отчаянными попытками разъяренной волшебницы добиться хоть чего-то, не применяя опасно сильных заклятий.
Курган был очень стар, много старше и самой Мельинской Империи, и городов нечеловеческих рас, когда-то в изобилии разбросанных по северному континенту. Кларе пришлось изрядно повозиться, прежде чем ей удалось точно определить дату - тварь в каменному гробу начинала беспокойно дергаться, как только чародейка пускала в ход даже самое невинное заклинание. Пришлось порыться в памяти, вспоминая основательно забытый курс алхимии, раздел “Датировки. Методы полевых определений”.
Итак, скелеты вокруг погребальной камеры - человеческие. Совершенно точно человеческие, не эльфов, не Дану и уж тем более не гномьи. Людские. А это, в свою очередь, значит, что когда-то, задолго до звездного часа державы Дану, здесь жили люди.
Двенадцать тысяч лет назад пращуры нынешних хозяев Мельина и всего северного материка выкопали глубокий котлован, погребя на самом его дне кошмарное порождение истребительного Хаоса. Принесли ритуальные жертвы - наложенные чары оказались настолько прочны, что продержались тысячелетия. Потом закрыли гробницу камнями, бревнами, насыпали сверху курган. И напоследок соорудили дольмен.
Спрашивается, зачем? Дольмены испокон веку считались вратами Силы, путем, по которому духи умерших могли на время возвращаться в сохраненные от тления тела, выбираться на поверхность, уже облеченные плотью - если, конечно, при погребении были правильно наложены все заклятья.
Клара забыла про сон и отдых. Она не могла позволить себе магического светильника, пришлось разложить самый обыкновенный костерок. Сколько раз ей пришлось изругать себя последними словами за то, что так мало знала об истории мира Мельинской Империи! Все, что ей доводилось слыхать, - мол, люди пришли из-за южных морей, победили наспех собранное ополчение Дану на Берегу Черепов (в других мирах Клара могла припомнить еще примерно две дюжины таких же названий), после чего люди, точно половодье, разлились по всем землям обширного материка. Отчего и почему они бежали сюда, на север, что послужило причиной Исхода, Клара, конечно же, не знала.
Получалось, что теперь ей жизненно необходимо докопаться до самых корней. Прорваться сквозь двенадцать тысяч лет, понять, что же случилось здесь, почему и отчего остановилось победное шествие Созидателей Пути, какая сила сумела отбросить эти создания, на целых двенадцать тысяч лет замедлив их победную поступь?
...Прошла вся ночь. Наступил день; обессиленная Клара сидела на холме, завернувшись в измазанный грязью плащ. Больше здесь ничего сделать было нельзя. Неподалеку, у подножия, в громадной яме она закопала все срочно вызванные при помощи магии алхимические аксессуары. Конечно, потом надо вернуться и все уничтожить, но пока сойдет и так. Как ни странно, люди очень редко приходили сюда, на этот курган - словно недобрый дух этих мест все еще продолжал жить и разгуливать по окрестностям.
...И как это Радуга ничего не заметила? Куда смотрела гордячка Сежес? Она ведь хаживала в Долину.., редко, но хаживала и казалась при этом деревенской девчонкой, впервые попавшей на королевский бал. Ах, если бы Игнациус был другим.., если бы он и впрямь стал главой всех магов во всех ведомых Долине мирах! Быть может, тогда никакие козлоногие и прочие не осмелились бы тревожить покой Клариного дома.
Но нет, Архимаг всякий раз лишь вежливо усмехался, стоило кому-то из Гильдии боевых магов завести речь о власти.
Однако пора и возвращаться. Как бы ни хотелось Кларе продолжить поиски (а такой курган просто не может быть единственным), надо помнить, что два выторгованных у козлоногих дня уже скоро пройдут. Совет должен вынести вердикт. Мир или война. Стоять насмерть - или бежать, забыв обо всем.
Обо всем? И о мальчишке Кэрли тоже?.. Дьяволы и преисподняя, что же будет, если этот мир достанется “путейцам”? А что, если Кэрли ранен, валяется где-то в грязной лачуге, если уже не похоронен в общей могиле, то есть раздет алчными мортусами и заброшен в грязный, наспех откопанный ров?..
Равнодушие и забывчивость у Клары имели свойство сменяться приступами бешеной активности.
"Времени осталось немного, но я отыщу тебя, стервец!"
Она никак не могла понять, что Кэрли не из тех, кому “вечно двенадцать”.

***

Фесс понимал, что Император мешкать не станет. Но никогда не мог и помыслить, что до такой степени.
Роскошный походный шатер повелителя Империи был пуст. Император даже не ночевал в нем, хотя Вольные плотным кольцом окружали полог. Фесс отправился искать местечко посуше - моросивший дождь к ночи усилился, понемногу превращаясь в ливень.
Войско готовилось к ночлегу. Легионы разбили палатки, окопали их и сейчас, судя по всему, предвкушали, несмотря на дождь, более-менее спокойную ночь.
Вместо этого на самом краю лагеря, где особенно густо, несмотря на прохудившиеся небеса, пылали костры, - где-то там внезапно началось шевеление, тьма дрогнула, потекла вперед, через контрвалационную линию дальше, к укреплениям предмостья. Луну закрывали тучи, и лишь, до предела напрягая глаза, Фесс разглядел двинувшиеся вперед шеренги.
Первое чувство оказалось горькой обидой. Император начал сражение, а он, Фесс, болтается по лагерю, не имея никаких приказов!
- Что такое, центурион? - он ухватил пробегавшего мимо солдата за короткий мокрый плащ.
- Атака, не вишь, че ли? - грубо оборвал его легионер.
Лагерь менялся точно по волшебству. Словно из ничего, из пронизанной холодными дождевыми струями тьмы возникали правильные шеренги манипул. Без привычного рева буксинов, без зычных команд легионы пошли в атаку.
Пронесся порыв холодного ветра, косые плети ливня резанули лицо Фесса; воин крякнул, одернул плащ и, не теряя времени, побежал вперед. Если он не нужен сейчас Императору, он пригодится легионерам.
Это был очень хороший план. Император не сомневался, что башня Кутула не поддастся никакой осаде. Ее можно было взять только внезапным натиском - натиском, который самим магам бы показался нелепым и безнадежным.
Император скомандовал атаку, когда се и в самом деле никто не ожидал. Ни один из баронов ничего не знал - только легаты имперских войск.
Ничего не сказал Император и Фессу. Странный парень.., и кто знает, можно ли ему до конца доверять? Кто знает, не смотрит ли его глазами - даже без его ведома - кто-то из волшебников Семицветья?..
Император оставил в роскошном шатре все фамильные доспехи, включая меч. Перед боем он облачился в обычную броню легионера с вытесненным василиском на груди. Пусть панцирь не выкован гномами, сейчас важно как можно дольше продержать магов в неведении, где он сам. Зачем жечь идущие на приступ легионы, если можно решить все дело одним ударом?
Сейчас он как мальчишка радовался бушующей осенней непогоде, холодные струи ливня, просачивающиеся под плащ, казались более надежной зашитой, чем сталь. Многие боевые заклятья - он знал - требуют особого состояния четырех стихий. Да и файерболы не слишком-то хороши, если метать их в жидкую осеннюю грязь.
Император с немногочисленной свитой затерялся на самом переднем краю атаки, возле контрвалационной линии. Его окружала лишь стража Вольных - как всегда, бесстрастных и молчаливых - да командиры легионов с посыльными. Герои мельинской битвы - Аврамий, Сулла и прочие - повели свои когорты вперед. Они уже имели опыт схваток с магами. Опыт, которого не было больше ни у кого.
Стоя на самом краю земляного вала (ничего больше отрыть, конечно же, не успели; громко названная “контрвалационной”, линия осады являла собой лишь кое-где намеченные рвы и валы), Император смотрел на шагающие колонны. Обычно легионеры приближались к стенам “черепахой”, тесно сбив щиты; сегодня же, напротив, они наступали без всякого строя, славно толпа восставших мужиков-лапотников, - естественный шаг, если вспомнить судьбу павших у Кожевенных ворот в Мельине.
Шеренги приближались к предмостному укреплению. Тьма все сгущалась, на западе погасли последние отсветы заката, затянутое низкими дождевыми облаками небо было темно, словно выходное облачение Его преосвященства архиепископа, но легионы Империи умели биться и в полной темноте.
"Сейчас маги, конечно же, в панике вскакивают с теплых постелек, - злорадно подумал Император, не обращая внимания на срывающиеся со шлема частые дождевые капли, - В недоумении и растерянности бегут по местам, гадая, что же такое задумали их враги? Без осадных машин, без катапульт легионы идут в атаку, словно перед ними расстилается голое поле, в дальнем конце которого их ждет лишь нестройная толпа ополченцев какого-нибудь варварского западного племени”.
Первые ряды штурмующих докатились до края рва, а укрепления оставались молчаливы и безгласны. Ни звука, ни огонька. И никаких следов активной магии.
По уже сложившейся привычке Император погладил белую латную перчатку на левой руке. “Она не подведет. Она выручит. Не знаю, чем потом потребуется расплачиваться за ее помощь.., но я готов. Жизнь одного человека - слишком ничтожная цена победы”.
В глубокий, но лишенный воды ров полетели фашины. Шестой легион постарался. Он вышел из лагерей полностью экипированным, захватив даже вязанки хвороста, которые сейчас и пошли в дело. Самые жадные до драки - или самые отважные, - не дожидаясь, пока загатится ров, метали вниз веревки, скользя по ним с ловкостью танцующих на вантах пиратов Внутренних Морей.
Маги по-прежнему бездействовали.
Манипула за манипулой четко, как на учениях, сбрасывала фашины в ров. Воины ловко менялись, не теряя даром ни секунды и ни на миг не останавливаясь. Те же, кто успел спуститься в замощенный камнями ров, уже лезли вверх по противоположной стене, ловко цепляясь стальными крюками-кошками за выступы и неровности кладки; несколько человек уже одолели ров и теперь, точно бессмертные, примеривались забросить якорьки на гребень стены.
Кажется, в башне Фиолетовых проснулись только сейчас. Император уловил тревожное тепло, хлынувшее из камня в перстне; накатила мгновенная дурнота. Так. Игры кончились, волшебники поняли, что это не имитация атаки, это самый настоящий штурм, и решили больше не мешкать.
- Вперед, - негромко скомандовал Император своей свите.
Настало время узнать, в самом ли деле полученный им подарок настолько ценен.
Два десятка человек мгновенно затерялись в бушующем у стен укрепления людском море. В простых доспехах, ничем не отличавшихся от обычных легионерских, они пробиралась вперед, и только очень опытный глаз сумел бы, преодолев завесу ночи, обнаружить их в этом кажущемся хаосе.
...Ров был уже завален в десяти местах, первые смельчаки карабкались на стены, словно из ничего появлялись узкие штурмовые лестницы - одно звено вставляется в другое, в него - третье, и вот уже готов осадный снаряд, вот он уже приставлен к стене, и живая, закованная в сталь нитка начинает подниматься по нему вверх.
Легионам не всегда требовалось тратить время на сооружение десятков и сотен штурмовых лестниц.
...А маги все еще что-то готовили. Император чувствовал стягивающиеся силы, чувствовал гнев ветров, разъяренных всаженными в их незримые бока шпорами, чувствовал гнев пламени, ярящегося в подземных горнах; огонь и ветер сливались сейчас воедино, готовые к смертельному удару.
Из мрака наверху свистнули первые стрелы, выпущенные скорее всего в никуда, - что, наконец-то проснулась охрана? Где они были до сих пор, интересно знать?..
Зазвенела сталь - взобравшиеся на стену схватились с немногочисленными защитниками. Неужели все так просто? Словно в учебнике военного искусства. Внезапная ночная атака в дождливую погоду, расхлябанная, забывшая свой долг охрана.., как хотелось бы в это поверить!..
Император и его свита оказались у ворот. Собственно говоря, это были не ворота, а днище подъемного моста.
Слева и справа легионеры с ревом, отбросив осторожность, лезли и лезли вверх по приставным лестницам.
"Попробуем”, - Императора охватывала какая-то неистовая лихость, казалось, он сейчас способен в одиночку справиться со всей Радугой. Тяжелый мост из добротных дубовых брусьев, окованный многочисленными стальными полосами, закрепленный в гнездах на чудовищных засовах, казался несокрушимым. Здесь потребовался бы не один день работы самого мощного тарана.
Император поднял левую руку. Ну, таинственный подарок, подарок Тьмы и Хаоса, подарок Смерти и Разрушения, вот теперь пришел черед проверить тебя по-настоящему!..
Императору почудилось - вся его кровь, все жизненные силы покинули мышцы, сердце, легкие, бурлящим потоком устремляясь к сжатому левому кулаку. Собственная кровь представилась ему обрушившейся на берег всесокрушающей волной - волной всесжигающего пламени, волной, поднявшейся до неба, поглотившей луну и звезды, испепеляющей сам небесный свод; и он, словно в молодецком кулачном бою, изо всех сил выбросил левую руку вперед, целясь в фигурное сплетение железных полос прямо перед его глазами.
...И тотчас же закричал от нестерпимой боли. Стремительной ледяной змеей она рванулась вверх к левому плечу. Император пошатнулся - со всех сторон его тотчас подхватили руки Вольных. Глаза уже ничего не видели, он чувствовал, как его поднимают над землей и несут прочь из боя, в тыл...
Фесс видел, как это было. Разумеется, он не стал отсиживаться в лагере, когда начался приступ, Никто не отдавал ему никаких команд, он оказался предоставлен самому себе и постарался использовать эту свободу как можно лучше.
Он был возле самых ворот, когда увидел расчищавших путь Вольных. Потом увидел Императора - солдатские доспехи не помогли, породу и осанку не спрячешь под заемным железом, - увидел и едва не отшатнулся.
Сила Императора обжигала. От природы чувствительный к магии, Фесс сейчас оказался словно в пылающем костре. Он невольно зажмурился, но и сквозь сжатые веки видел огневеющее человеческое сердце, что гнало сейчас по жилам не кровь, а кипящий огонь.
Белая латная перчатка, диковинный дар, принесенный самим же Фессом, напротив, показался тусклым и слабым. Какое-то волшебство он в себе содержал, конечно же, не без этого, но не столь же всесокрушающее!..
А потом словно рухнула невидимая плотина. Фессу показалось - вся кровь Императора разом пришла в движение. Жилы на левой руке вздулись. Кожа лопалась, вены обращались в диковинное и страшное подобие подрукавных самострелов, что использовал сам Фесс, - вырвавшись из плоти, жилы извергали сейчас поток жидкого огня. Белая перчатка словно бы растворилась, пламя миновало ее, и тугой кулак ударил прямо в ворота.
Подъемный мост окутался дымом. Горело все - камень, железо, дерево, даже грязь под ногами; раздробленные на мелкие куски, створки повалились под ноги торжествующим легионерам, что, обгоняя повелителя, с боевым кличем ринулись в пролом. Мелькнули какие-то смутные тени в жалком свете факелов, мелькнули, чтобы тотчас же быть втоптанными в окровавившийся камень. Солдатская волна захлестнула укрепления, и теперь требовалось не сколько истреблять защитников, сколько брать в плен, Дрожа от ужаса, Фесс прислонился к стене. Сделав свое дело, магическое пламя быстро угасало.
Магия крови. Страшная, потайная, наполовину запретная даже в Долине магия - тем более такая. Фесс не мог узнать ни одной знакомой связки, ни одного узла сплетения стихийных сил - словно ребенок, полагаясь на инстинкт, а не на разум, соткал в одночасье такую паутину, что ее теперь не распутать и всей Академии с самим Архимагом в придачу.
Так, значит, тот ночной гость... Фесс почувствовал дурноту при одной мысли о том, кем может оказаться эта тварь. Нет, нет, только не это! Неужели он своими руками вручил Императору то, что погубит весь этот мир?!.
Вот теперь Фесс и в самом деле горько пожалел, что он недоучка. И что так мало знает о магии крови. Как, кстати, и о Хаосе.
Внезапный магический удар Императора, чувствовал Фесс, нарушил какие-то уже сложившиеся планы осажденных магов. Даже здесь, за пределами стен, ощущались их растерянность и ужас. Неистовый выброс Силы смял и разметал их собственные многомудрые построения, и теперь всеуничтожающее заклятье предстояло плести снова.
Легионеры заняли уже все башни и стены. Арбалетчики, заняв позиции наверху, принялись считать болтами вражеские бойницы.
И вовремя. Озаряя мрачным алым светом башни, ров и стены, на волю вырвался первый файербол. Вот вперед и вниз метнулась ветвящаяся плеть голубой молнии, и кто-то, угодивший под нее, взвыл в агонии, Маги, кажется, сообразили что к чему. Ясное дело, сейчас на стены выгонят всех учеников, едва-едва только научившихся лепить огненные мячи и пускать с рук молнии. Солидным, серьезным чародеям нужно время. Едва ли они отважатся на фокусы с Силами Земными - башня нужна им целой и невредимой. Защитить же заклятием ее и развернуть безданную пропасть под ногами штурмующих - на это едва ли хватит сил даже у главы Фиолетового Ордена. Нет, скорее всего это будет нечто менее глобальное, но более действенное...
Впрочем, летящие через ров огненные ядра и стрелы, какие-то зубастые черные чудовища, бесшумно скользящие на широких крыльях и падающие сверху на головы и плечи штурмующих, небезуспешно начали прореживать их ряды. Среди солдатских плащей замелькали белые накидки нестроевиков, тех, чьей обязанностью было выносить раненых из боя.
Все больше и больше магов появлялось на стене, несмотря на ураган стрел, которыми их осыпали арбалетчики Суллы. И вес больше и больше легионеров падало, бессильно выронив оружие. Несколько молний ударили в ров, но тут, похоже, магия спасовала перед плохой погодой - мокрый хворост лишь шипел, не загораясь.
Фесс отбросил колебания. Что бы там ни было, он присягал и не отступит от данного слова. Даже если Императору помогают сейчас все силы Хаоса.
Былой воин Серой Лиги ужом скользнул вперед, Пока его товарищи пытаются атаковать в лоб, он зайдет сзади - нельзя же допустить, чтобы они погибли зря!..
А тем временем Вольные, тащившие Императора на руках прочь из боя, внезапно остановились. И повернули назад.
- Повелитель ранен! Лекаря! Немедля!.. Император узнал голос капитана своих стражей. Вольные отличались молчаливостью, но уж если говорили...
Правда, омерзительная тошнота и головокружение отступали. Одежда под латами стала вся теплая и липкая: Императора с ног до головы покрывала его собственная кровь. Однако больше она уже не текла.
- Стойте! - возвысил он голос. Голос остался прежним - тяжелораненый не смог бы так говорить. - Назад.., все назад! Маги опомнились.., и пока они не...
Вольные повиновались. Они всегда скрупулезно исполняли приказы.
Император сорвал перчатку с левой руки. Кисть выглядела так, словно в нее разом было всажен добрый десяток ножей. Каждую жилу, вплоть до самых мелких, пересекал поперечный разрез, сейчас уже покрытый темно-багровой коркой запекшейся крови.
Император вновь ощутил кипящую внутри Силу. Демоны и преисподняя, будь что будет, он пойдет вперед! Он не оставит своих солдат умирать, прикрывая его!
Все стены вокруг башни Кутула уже расцвели настоящим фейерверком огней. Понятно. Маги делают свое дело. Может быть, они даже смеются. Ничего, скоро улыбаться им станет и вовсе нечем.
Возле ворот он уже шагал сам. За спиной Императора разворачивались запасные легионы - Восьмой и Шестнадцатый; наконец-то продрали глаза баронские дружины. Эти медленно, в беспорядке подтягивались к месту боя.
- Повиновение Империи! - услыхал Император. Граф Тарвус изящно поклонился повелителю. С головы до ног закованный в вороненую сталь, он возглавлял немалый отряд.
- Остальные дружины на подходе, мой Император. Прикажи нам атаковать - легионеры, похоже, боятся этих новогодних шутих. - Граф небрежно кивнул в сторону полыхающей огнями стены.
- Хорошо! Вы смените Шестой легион, - коротко кивнул Император. И, понимая, что Тарвус ждет еще каких-то слов, добавил:
- Я не забуду вашей услуги, граф...
- Повиновение Империи, - вновь поклонился тот.
Потрепанные манипулы Шестого легиона забросили щиты за спину. Разномастные, диковинно вооруженные, в причудливых доспехах - каждый ленный властитель старался перещеголять соседа, - баронские дружины выдвигались вперед.
А Император послал назад приказ готовиться Первому легиону.

***

Фесс не стал мешкать или состязаться в меткости с мальчишками, метавшими из бойниц файерболы. В привычной, хоть и мокрой насквозь куртке ночного воина он стоял, прижавшись к холодному камню у подножия стены. Ее подошва содержалась в отменной исправности - суперинтенданту крепости следовало отдать должное.
Фесс выхватил из рукава тонкое шило, вогнал в едва заметную щель между камнями. Подтянулся, повиснув на одной руке, достал второе шило. Воткнул. Подтянулся вновь...
Он карабкался по обращенному к реке фасу крепости. Отсюда не ожидали атаки, да и то сказать - подобраться по узкому обрыву смогли бы очень немногие. Оставалось надеяться, что и наверху охрана не слишком многочисленна. Фессу не хотелось отмечать свой путь трупами раньше времени.
...Когда он добрался до верха, руки уже изрядно ныли. Хорошо еще, что откованные гномами иглы входили в щели, точно горячий нож в масло.
Фесс скользнул в бойницу. Вырвал из-за спины притороченную там глефу. Никого.., никого?..
Ослепительная вспышка перед самыми глазами. Холод наваливающегося заклятья - обездвиживающего, вяжущего по рукам и ногам. Такое ему не перебить, если только...
Раскаленная ярость плеснула в голову. “Нет уж, гады, второй раз вы меня не возьмете!"
Ослепленный, он только и сумел, чти кувыркнуться с каменного парапета вниз, во внутренний двор крепости.

***

- Мой повелитель, я уже краснею от стыда. - Тарвус повернулся к Императору. - Дружины баронов...
- Бегут, как трусливые овцы! - не выдержал легат Навкратий.
Дружинники дрогнули, едва только в их рядах лопнул первый файербол. Для них не потребовалось больше никаких заклятий. Несмотря на то что ров был уже почти завален и в изобилии имелись осадные лестницы, никто из атакующих не дерзнул ступить на фашины. С многоголосым воем ужаса они отхлынули назад, толкаясь и давя упавших в узком проходе ворот. Немногие смельчаки оказались мгновенно сметены - по рву заметался голубоватый светящийся вихрь, налетан на людей, он рвал их на куски, так что окровавленные руки и ноги летели по воздуху за десятки шагов. Правда, выбраться из рва он не смог тоже - очевидно, маг не владел искусством этой атаки на расстоянии.
Отход превратился в бегство; хорошо еще, что дружинники отхлынули вправо и влево, не опрокинув и не смешав ряды подступавших легионов третьей линии.
Однако даже здесь, на предмостном укреплении, был слышен издевательский хохот с высоких стен.
Император поморщился. Ничего иного он не ожидал.., но в то же время не ожидал, что баронское войско побежит так скоро. Впрочем, пусть их. Силы магов тоже не беспредельны. Чем больше и чем ярче окажутся файерболы, летящие в спины бегущим баронским дружинникам, тем легче станет сменяющим их легионерам.
Черная крылатая тень рухнула с высоты так внезапно, что ничего не успели сделать даже отточенные рефлексы охранников-Вольных. Собственно говоря, никто ничего не понял, когда граф внезапно и резко махнул мечом-полутораручником, махнул с легкостью, небывалой для этого оружия.
У ног Императора забилось обезглавленное тело, широкие крылья усеяны почти футовыми остриями - непонятно, как тварь ухитрялась держаться в воздухе.
- Прошу прощения, повелитель, она забрызгала ваши сапоги. - Тарвус продолжал играть даже сейчас, на поле боя.
- Благодарю, граф. - Императору все же стало не по себе. - Этого я тоже не забуду. Но как же ваш отряд? За него вы тоже намерены краснеть?..
- Есть ли смысл посылать его на убой? - Граф элегантным движением стер с клинка темно-фиолетовую кровь и отбросил испачканный кружевной платок. - Мне кажется, повелитель пошлет в решающую атаку свои легионы. У меня семьсот тяжеловооруженных пехотинцев, обученных приемам штурма. Хочется верить, что они будут нелишними.
Император молча кивнул.

***

Падение оглушило Фесса, однако он знал, что делает. Этот тип заклятий способен действовать как прикрытие, когда кувырком летишь с высоты. Не шевелясь, он скорчился на мокрых камнях, руки бессильно раскинуты.
- Эгей, да это Серый! - услышал он. Лица коснулась теплая волна - над головой плавал шарик золотистого света. - Осторожнее, братья!..
И вновь - толчок магии. Кажется, они не поддались на его уловку. И теперь намеревались спеленать как следует, на всякий случай.
- Да дохлый он, ужель не видишь? - пробасил кто-то. Пахнуло - смесь пива и лука.
- А вот это мы и проверим сейчас... - проскрипел третий голос, донельзя неприятный.
Фесс прыгнул, короткий клинок его глефы хищно свистнул. Раздался хряск, словно мясник со всего размаха вогнал свой секач в свиную тушу. Нелегко оказалось проделать это, когда валяешься на земле, будучи еще наполовину оглушенным. Рядом грохнулось чье-то тело; Фесс бросился наутек - нужно хоть какое-нибудь прикрытие! Кажется, он ухитрился сунуть голову в осиное гнездо, излюбленная тактика Серой Лиги не сработала, и теперь за ним начнут охоту все не занятые на стенах маги Фиолетового Ордена. И значит, опять вступит в силу древний закон - убивай, потому что иначе убьют тебя.
Закон, давно забытый в Долине.
Фесс обогнул угол четырехэтажного здания - все окна освещены. Рядом гостеприимно распахнул пасть широкий люк в подвал - очевидно, устроенный, чтобы можно было сгружать припасы внутрь прямо с телег.
Недолго думая, Фесс метнулся туда.
"Ох и прописал бы мне Патриарх за такое проникновение во вражескую цитадель”, - отчего-то вдруг подумал он.
Внизу царил полумрак, горели неяркие факелы - Фесс заметил, что они не давали ни дыма, ни копоти, скорее всего их тоже питала магия. Не теряя ни секунды, он ринулся вглубь, лавируя между грудами каких-то мешков и ящиков. Вот еще одна дверь. Узкие ступени ведут вверх. Нет, туда нам пока не надо. А это? Неприметный проход, перекрытый массивным железным шитом. Петель не видно, скорее всего поднимается скрытым механизмом. На ступенях - пыль. Мокрые следы Фесса отлично видны - он сейчас нарушал все заповеди Лиги, одна из которых гласила: “мокрому следует прятаться среди мокрых же, а не сухих”. Будь у него чуть больше времени, он постарался бы последовать этому разумному совету, но только не теперь.
Очевидно, никто никогда не стремился сделать эту железную дверь потайной. Фесс наудачу потянул за торчащую из стены рукоять - железная плита со скрипом поднялась. Он скользнул в стылую черноту - и плита тотчас же сама рухнула у него за спиной.
Нельзя сказать, что это его особенно напугало - случалось сиживать и по трое суток в подобных подземельях, пока не удавалось разобраться с гирями, рычагами я противовесами. Выждав несколько мгновений, пока глаза привыкали к темноте, Фесс двинулся вперед - вниз по старым-престарым, стертым ступеням.
Ступени стерты - так что же, тут много ходили? Зачем, куда, для чего?
За его спиной раздался вопль, но не ярости, а скорее отчаяния. Что-то звякнуло - как будто в железную дверь разрядили арбалет от бессильного бешенства. “Что это значит, интересно?..” Долго задерживаться наверху и искушать судьбу Фесс не стал. Кто знает, что найдется в арсенале магов. Он торопливо шагал вниз.
Виток, виток, виток. Лестница змеей обвивалась вокруг столба, сложенного из грубых каменных глыб.
Он пошел вниз. За спиной - мертвая тишина; звуки боя как отрезало. И тишина эта очень не нравилась Фессу.
На пятнадцатом витке лестница превратилась в грубое подобие кое-как облицованного камнем прохода. Ступени исчезли. И так - еще десять витков. Исчез и столб, обратившись в кое-как обтесанный скальный монолит. Пахло пылью и затхлостью.
Наконец спуск кончился. Под ногами Фесса лежала массивная каменная плита с грубо откованным кольцом. Похоже было, что его делал человек, едва-едва знакомый с кузнечным ремеслом.
Фесс остановился. Что же это за штрек, куда он попал из самого обыкновенного подвала, заполненного мешками с мукой и другими запасами? Едва ли Орден хранит здесь свою сокровищницу. Конечно, можно было предположить, что башня много раз перестраивалась и какие-то подземелья стали просто не нужны, но в это слабо верилось. Радуга не отличалась наивностью, равно как и стремлением даром расшвыривать деньги.
Делать нечего. Используя глефу как рычаг, Фесс попытался поднять плиту. Если этим ходом никто не пользовался, плита должна была просто намертво врасти в пол, и тогда останется только повернуть назад...
Однако камень поднялся неожиданно легко.
Снова - холод и темнота. Еще более глубокая и потаенная, чем на лестнице, хотя и туда, само собой, не могло пробиться ни единого лучика света.
Под камнем оказались бревна. Толстенные, древние, очевидно, пропитанные чем-то оберегавшим их от гниения. Ход превратился в узкую щель - казалось, спускавшиеся сюда когда-то протирали его собственными боками. Даже ловкий и тощий Фесс едва не застрял.
Ноги внезапно провалились в пустоту. Пришлось вбивать костыль и спускаться по веревочному поясу. Фесс уже гадал, какова глубина этой пропасти и есть ли у нее вообще дно, когда достиг наконец пола.
Здесь, в этой тьме, не помогало даже зрение родившегося в Долине. Фесс ощупью двинулся вдоль стен - их подпирали деревянные столбы. Он не мог припомнить, чтобы подземелья хоть где-нибудь строились подобным же образом.
Под ногами что-то подозрительно захрустело.
Из бездонных внутренних карманов мокрой куртки он добыл небольшую масляную лампочку в железном кожухе. Засветил ее.
Великие силы!..
Он стоял в самом центре настоящего кладбища. Пол был устлан человеческими костяками. Десятки, сотни черепов мгновенно уставились на Фесса пустыми глазницами.
А в середине обширного подземелья на исполинских деревянных колодах покоился каменный гроб таких размеров, что в него спокойно можно было уместить трех-четырех Фессов.
Бока саркофага покрывали древние грубо выцарапанные руны; Фесс понимал их смысл с пятого на десятое, но и его почти как ножом резанула мощь запечатавшего саркофаг старинного заклятья. Здесь была использована магия крови - та же самая, которую пустил в ход Император наверху.
Оставалось только задаться вопросом, кто же тут похоронен?
- Им не прорваться, мой повелитель. - Легат Клавдий, командир Первого легиона, в знак особой торжественности и искренности своих слов опустился на одно колено. - Ров завален, но в Восьмом и Шестнадцатом легионах большие потери. Маги бьют нас на выбор, как хотят, и при этом им не нужна какая-то особо сильная магия. Хватает простых огненных стрел. Доспехи от таких защищают плохо.
- А эти дармоеды, баронские прихвостни? - прорычал Навкратий. - Вперед гнать гадов! Пусть собой закрывают легионы, хоть какая-то польза будет!
- С этим успеется, - холодно сказал Император. - Они станут сопротивляться, а и не намерен устраивать тут гражданской войны, Навкратий. Нет. Сделаем по-иному. Граф, мне нужна ваша пехота. Клавдий, поведешь Первую когорту своего легиона. Фибул, Навкратий, - все резервы в дело. Вольные, за мной!
Последней команды, конечно же, не требовалось.
Башня Фиолетового Ордена являла собой сейчас поистине феерическое зрелище. Все стены полыхали огнями. Каскады файерболов, водопады молний, высверки ледяных стрел и копий, а поверх всего этого - кружащие черные крылья выпущенных из зверинцев или сотворенных силой заклятий тварей. Все пространство перед рвом было завалено телами. Башни предмостного укрепления горели, кирпич плавился и тек вниз огненными ручейками, разбрызгивая фонтаны зеленых искр. Несмотря на это, арбалетчики Суллы продолжали посылать стрелу за стрелой в бойницы напротив.
Легионеры Первого, Одиннадцатого и Восьмого легионов пятились, прикрываясь щитами. Они выполнили приказ, они завалили ров, но подняться по лестницам сил уже не было. Правда, в отличие от баронских дружинников, скованные дисциплиной и выучкой, солдаты регулярных войск не бежали.
На сей раз Император не таился. Знамя с василиском плыло высоко над плечами Вольных; левый кулак в белой латной перчатке сжат, словно в готовности отразить внезапный магический удар.
Он направлялся прямо к громадному подъемному мосту, куда больше и шире, чем в передовом кронверке.
- Повиновение Империи, мой господин, это небезопасно, - хмыкнул Тарвус, ни на шаг тем не менее не отставая от Императора.
Император не ответил. За ними тяжело топала панцирная пехота графа, с головы до ног закованная в доспехи; следом спешила отборная Первая когорта - сплошь ветераны, прошедшие не одну битву.
Разумеется, их заметили. Стремительный пламенный взблеск - Император выбросил вверх левую руку, и огненный заряд разбился о белую кость латной перчатки. Она словно бы притягивала к себе вражескую магию, дробила и рвала ее, обращая в ничто.
Тарвус невольно присел.
- Однако, мой повелитель...
Император не ответил. Перед ним вновь были ворота - еще более прочные, еще более мощные, чем в кронверке. Здешний мост казался настоящей громадой. Похоже, он был сделан из настоящего камня. Ни единого слабого места.
- А теперь мы посмотрим, чья возьмет, - вырвалось у Императора. И вновь, как и в прошлый раз, чудовищная судорога выплеснула из лопнувших вен кровь, обращенную в жидкий огонь. Императору показалось, что его рука сейчас способна пронзить и дерево, и железо, и камень; клуб огня ударил в серое каменное брюхо моста, обращая его в груду дымящихся обломков.
Но разбуженная ярость требовала и требовала выхода. Опешившим легионерам и пехотинцам Тарвуса казалось, что из руки Императора сейчас извергается пламя. Его поток ворвался в темный тоннель, вдребезги разнес внутренние ворота, достиг подножия самой башни...
Боль уже почти погасила сознание, когда среди зыбкого, ирреального хаоса Император вдруг увидел две высокие полукруглые створки, откованные из черного металла, металла, выплавленного отнюдь не в земных горнах. Странный герб Кутула - шесть сломанных стрел, безуспешно пытавшихся пробить черно-фиолетовый щит.
Кровь Императора ударила в эту дверь с такой яростью, словно этот миг должен был стать последним в его жизни и оставалось только одно - отомстить врагам.
Металл Кутула сам был защищен сильными чарами. Императору показалось - он видит развертывающиеся перед ним панорамы Хаоса, чудовищной пляски миров, видит вторжение жутких, непобедимых никакой магией титанов Хаоса в пределы населенных жалкими смертными слоев Реальности, видит каких-то еще более ужасных существ, появляющихся из-под земли, где они долго, очень долго ожидали своего часа; врата башни Кутула словно предостерегали его - мы нечто большее, чем просто вороненая сталь, мы много большее, чем вороненая сталь, подожди, постой, остановись!..
Но справиться с болью можно было только одним способом: сломить преграду, после чего Императора ждало спасительное забытье.
И он, ломая уже не врага - себя, почти разрывая собственное сердце, заставил огненный кулак войти, вплавиться в плоть последней преграды и, сокрушая ее, открыть, проложить Путь.
Он и сам не успел понять, отчего это прозвучало именно так: “Путь”. Он просто знал, что дорога его легионам открыта. И со спокойной душой потерял сознание. Просто от потери крови.
Фесс вздрогнул. Там, наверху, кто-то нанес магический удар поистине всесокрушающей Силы. И притом Силы абсолютно нечеловеческой. Никогда еще Кэр Лаэда не слышал и уж тем более никогда не сталкивался ни с чем подобным. Это было словно зимняя гроза, словно молния, внезапно рухнувшая с чистого неба.., нет, не срабатывало ни одно из привычных сравнений. Это просто было нечто совершенно, абсолютно неведомое.
И потому особенно страшное.
Фессу вдруг очень захотелось оказания в Долине. Подальше от всех этих приключениев, как говорила порой тетя Аглая, будь они трижды неладны!
Масляная лампочка несколько раз мигнула, хотя никакого ветра в подземелье не было и в помине.
А потом Фесс услыхал странный скрежет из-под крышки саркофага.
В следующий миг воин уже карабкался вверх по веревке. Слепой ужас погнал его прочь. Мужество, стойкость - все обратилось в пыль перед этим отвратительным скрежетом. Там, в каменном гробу, оживала бестия, перед которой Фесс не смог бы устоять, даже будучи настоящим магом.
Оставалось только бежать.

***

- Вот и славно, вот и хорошо, - не уставая, твердил Кицум, - Выбрались, и хвала богам, хвала силам здешним и нездешним, и небу хвала, и звездам, а больше всего - тебе, Сеамни!
Уже все в бродячем цирке называли Агату ее настоящим именем. И - откровенно побаивались.
Оставаться в Хвалине никто не захотел. Магов много, уничтожить одну, пусть даже важную, башню Арка, пусть даже со многими магами из числа сильнейших и даже самим Верховным еще не значило победить весь Орден и уж тем более не значило взять верх над Радугой.
И вот добытый где-то Кицумом фургон трясется по ведущей на юго-восток дороге. Троша сидит на козлах, братцы-акробатцы и Еремей - заклинатель змей дуются в кости, время от времени опасливо поглядывая на Агату, Таньша спит, а Нодлик, как всегда, визгливо ругается с Эвелин.
Словно ничего не изменилось...
Хотя, конечно, нет. Изменилось. Нет больше постылого ошейника. Добыт Иммельсторн... Агата поперхнулась, поймав себя на том, что произнесла имя святыни своего народа на диалекте хумансов. Что такое? Что случилось с ней?.. Или и в самом деле прав был Гейнебис, легендарный король-воин, что приказывал казнить всех Дану, побывавших в хумансовом рабстве?..
Агате стало не по себе.
...Как только они выбрались из города и она немного пришла в себя, Кицум забросал ее вопросами. Она отвечала односложно, больше отмалчивалась. Агата знала теперь только одно - ей следует добраться до затерянного в болотистых джунглях последнего убежища своего народа. Путь туда мог занять целые месяцы, но что для нее теперь время?.. К тому же поползли слухи о каких-то неурядицах в Империи, о распре Императора с магами... Все это хорошо. Пусть хумансы и дальше режут друг друга. Когда сюда придет победоносная рать Дану, ее воинам придется пролить меньше крови.
Все, что Агата сказала Кицуму - единственному, с которым она вообще разговаривала, - ей надо попасть на юго-восточный рубеж Империи. Старый клоун тотчас же согласился.
- На юг так на юг. Нам же лучше. Там потеплее-то будет, на побережье... А тебе. Сеамни, надо небось в Бросовые земли, так по этой дороге вернее всего доберешься. Лучше через Пустоземья идти, чем через восточные королевства. Там-то твои уши ох как многим могут не понравиться!..
Агата молчала. Пусть старик говорит все, что взбредет ему в голову. С обретенным Деревянным Мечом она уже не расстанется. Агата смастерила себе кожаную петлю, наглухо заклепав ее на собственном запястье, и все сокрушалась, что нет времени остановиться и сделать настоящую, обшитую той же кожей цепь, чтобы забрать у нее Меч можно было бы, лишь срубив всю кисть.
Сперва фургон тащился по Мельинскому тракту, однако затем Кицум решил свернуть еще круче на восток. Клоун знал такие дороги, о которых забыли, наверное, даже старожилы тех мест.
День сменялся ночью, в двух небольших городках они дали представления. Агата оставалась сидеть в фургоне, неподвижная и безгласная. Поднимающаяся повсюду тревога ее мало волновала. Почти не прикасалась она и к еде, молча мотала головой, несмотря на все уговоры Кицума. Достаточно она давилась хумансовой отравой.
Лошадки бежали бодро, дороги, что отыскивал Кицум, оказывались безопасными, а народ в городках и деревушках - достаточно щедрым.
Так прошла целая неделя. Неделя, за которую на дыбы встала вся Империя. И, наверное, Сеамни Оэктаканн была единственной, кого это ничуть не беспокоило.

***

- Какое убожество! - с отвращением сказал Сидри Дромаронг. - Подумать только, и здесь Каменному Престолу предстоит провозгласить начало такого великого дела!..
- Ты прав, ты прав, почтенный Сидри, - с готовностью согласились два его собеседника.
Былой спутник Кан-Торога и Тави щеголял в новеньких доспехах, изукрашенных искусной гравировкой и даже самоцветными камнями, - парадное одеяние, конечно же, не боевое. Борода его была тщательно расчесана и умащена благовониями.
Два его сотоварища - в доспехах попроще, но тоже достаточно богатых - подобострастно внимали каждому его слову. Герой Подгорного Племени Сидри Дромаронг, вернувший в родную юдоль Драгнир, Алмазный Меч, принимал это как должное.
Они стояли в огромной пещере, бывшей когда-то руслом подземной реки, проложившей себе путь в толщах мягкого известняка. Ни любимого гномами гранита, ни иного привычного им камня. Увы, здесь, в изгнании, было не до возведения роскошных чертогов. Каменный Престол довольствовался малым, строя одну за другой кузни и плавильни. Ненасытная Империя требовала железа, сырого железа в крицах - как можно больше!
Однако иного места, чем эта карстовая пещера, они найти так и не сумели. Все прочие залы оставались лишь жалким подобием покинутых под Хребтом Скелетов.
- Значит, решено - это будет здесь, - повторил Сидри. Задумчиво почесал бороду и крикнул куда-то через плечо, чтобы несли факелы и светильни.
В пещере закипела работа. Появившиеся из узких ходов десятки молодых гномов принялись крепить к стенам железные кольца, выметать скопившийся на полу песок, выстилать бережно сохраненными и в изгнании царскими коврами высокий белый выступ в дальнем конце пещеры, очень похожий на трон, Вскоре, однако, появился и настоящий трон. Пыхтя и надрываясь, резную каменную глыбу тащила двадцатка самых сильных гномов. После долгих усилий им удалось водрузить его на известковый уступ.
Сидри и его спутники, до этого наблюдавшие за работами и покрикивавшие на молодых, приумолкли, склонив головы в знак почтения к святыне.
Каменный Престол гномы дотащили до западных гор, несмотря ни на какие трудности и лишения. Древний трон их царей, реликт славных времен, когда их рати хаживали далеко на восток и юг, к берегам теплых морей, возвращаясь с богатой добычей, когда войны случались с орками, гоблинами или Дану, а о людях никто не слыхивал и слыхом. В годы наивысшего расцвета RhaBsizgar Oorunn, Подгорного Племени, был сотворен Самоцветный трон. Сидри не лгал Кану и Тави, когда говорил, что драгоценные камни из убранства трона ушли на уплату выкупа. Они действительно ушли - но ушла мелочь, по меркам гномов.
Ожерелья сверкающих адамантов, алых, как кровь, Ardat!, синих, как море, Urtonn, голубых, как небо, Vigafatt. Рубины, сапфиры, аквамарины, топазы и прочее ведомое людям богатство недр не шли ни в какое сравнение с этими лучащимися живым огнем камнями. Высеченный из иссиня-черного камня, весь покрытый священными рунами, Самоцветный трон стоил куда больше, чем весь Мельин с его обитателями.
В украшавших его драгоценных ожерельях глаз с трудом мог заметить крошечные разрывы - отсюда были вынуты особо ценимые хумансами бриллианты и рубины для выкупа. Сейчас кое-какие из них до сих пор украшали регалии самого Императора и нескольких знатнейших фамилий Империи.
На самом верху резной каменной спинки свернулся несколькими тяжелыми кольцами дракон - некогда величайший враг Подгорного Племени. От тех лет остались только героические сказания да несколько исполинских желтых черепов среди наиболее чтимых святынь народа гномов.
Но страшнее и гоблинов, и драконов оказались люди. Те самые, которых гномы когда-то презирали и считали дикарями.
Но теперь вес изменится!.. Следом за троном внесли иные сокровища: древние, бережно хранимые штандарты врагов, взятые в бою, - зеленое Древо Дану на черном шелке. Орел на фоне восходящего солнца - восточного союза эльфов, натянутую на деревянный каркас зеленую шкуру неведомого зверя с искусно вышитой черным камнем руной Г - знамя гоблинских ратей... Потом к ним прибавилось и несколько людских штандартов - победа не всегда сопутствовала легионам Империи.
На стенах появлялось все больше факелов. В пещере уже было почти светло.
Мало-помалу вокруг Каменного Престола собиралось все больше и больше богато одетых и вооруженных гномов с тщательно ухоженными седыми бородами, спускавшимися до самых поясов. Кое-кто косился на Сидри весьма неодобрительно.
Молодых гномов-работников же становилось все меньше. Их место занимали ширококостные, кряжистые бойцы, воины в расцвете сил, вооруженные с головы до ног. Несмотря на все запреты, гномы все-таки вывезли из-под Хребта Скелетов немало оружия. Оно долго лежало в потайных кладовых, дожидаясь своего часа.
И вот наконец дождалось.
Молодых теснили к стенам, они карабкались по уступам - тощие, глазастые, в потрепанных коричневых кафтанах. Они будут считаться бесправными детьми, пока на подбородке не пробьется первый пух, а мужчинами и воинами их станут числить, лишь когда бороды удлинятся на целую ладонь.
Разумеется, тех, кто доживет до этого.
Воинов в пещере становилось все больше и больше. Одно за другим взмывали знамена древних и знаменитых родов - Тхрана-Камнекрушителя, Эдсе-Убийцы людей, Мгара-Победителя эльфов. Рука в латной перчатке, дробящая серый валун; покрытый трещинами человеческий череп в алом круге и, наконец, гномья секира, перерубающая летящую белооперенную стрелу.
Были там и другие кланы, не столь знаменитые, но тоже могущие похвастаться славным прошлым. Вот только мало кто мог похвастаться хоть сколько-нибудь славным настоящим.
Время шло. Воины все прибывали и прибывали - на глаз, их собралось около пяти тысяч. Пещера была уже полна, становилось трудно дышать - вентиляцию сюда гномы прорубить, конечно же, не успели. Наконец...
Наконец хрипло взревел одинокий рог. Окованный черной бронзой драконий рог, рог первого дракона, убитого воином Подгорного Племени. В пещере мгновенно наступила тишина. Из черной глотки прохода появились несколько особо могучих гномов, с головы до ног одетых в белое. Кольчуги переливались и играли словно хрустальные. Высокие островерхие шлемы были украшены алыми плюмажами из перьев - еще одно сокровище, шлемы и доспехи Стражей Каменного Престола, сохраненные во всех перипетиях войны и Исхода.
За первой четверкой медленно шел, опираясь на высокий белый же посох, очень старый невысокий гном без всякого вооружения и совсем не воинственного вида. Длинные седые волосы держал массивный обруч из платины, украшенный живыми диамантами. Следом за ним шла еще четверка стражей.
Тулвэя ар-Грана, царя всех гномов, Восседающего на Каменном Престоле, не согнули ни годы, ни поражения. Царская приставка к имени отца “ар” - позаимствованная, кстати, в незапамятные годы то ли у Дану, то ли у эльфов - принадлежала ему по праву.
Старый король медленно шел мимо замерших воинов, Сидри, что стоял возле самого трона, застыл, не сводя глаз с того, кого гномы видели очень-очень редко. Царь не вмешивался в повседневные дела - племенем управляли главы родов и кланов. Его задачей было решать важнейшее, такое, как объявление войны, заключение мира или, как сейчас, созыв всеобщего ополчения гномов.
Однако даже на своего царя гномы взирали с куда меньшим трепетом и смешанной со страхом радостью, чем на продолговатый кристаллический ларец, совершенно прозрачный, точно воздух, и на сверкающии Алмазный Меч, покоящийся под толстой, не сокрушимой никаким оружием крышкой, запертой могучим заклятием. Сидри не сомневался - Радуга засекла это заклятие, но пусть-ка хумансы поломают теперь головы, зачем и для чего оно нужно!..
Царский проход длился в торжественной, приличествующей случаю тишине. Стражи в белых доспехах помогли Тулвэю подняться на Самоцветный трон. Рядом осторожно опустили ковчег с Драгниром.
Тулвэй ар-Гран не стал мешкать. Он вытянул посох - руки гнома не дрожали, несмотря на возраст, - и начал говорить. На старинной, обрядовой речи народа гномов, наконец-то обретшего свое величайшее сокровище.
- Да пребудет с нами сила гномов! Благодаря ей некогда утраченное возвращается к нам. Алмазный Меч, в который наши предки вложили всю свою силу и ярость, должен увидеть свет и вдоволь напиться хумансовой крови. Наш славный хирд должен вновь разрушить стены проклятого Мельина! Имея за спинами Драгнир, мы станем сражаться с удесятеренной силой. Мы втопчем во прах проклятых находников! Мы сожжем их города и пройдемся по ним глубоким плугом, так, чтобы ничего не осталось! Мы дойдем до самого океана, преследуя их отступающие орды, чтобы избить, подобно нашему царственному предку, их всех до единого на том самом Берегу Черепов, где их проклятая нога впервые ступила на наши земли!
Гномы ответили слитным мощным ревом, боевым кличем без слов, от которого, казалось, сейчас зашатаются и рухнут стены пещеры.
- Вперед! - выкрикнул Тулвэй, привставая на цыпочки и простирая посох. - Вперед! Отныне хирд непобедим!..
Тяжелые сапоги воинов дружно поднялись и опустились. Отряды сделали шаг, другой, третий; и вот уже железная река потекла прочь, к выходу из пещеры, и дальше, дальше, дальше, наружу, к границе Мельинской Империи.
Сидри Дромаронг был в числе Одиннадцати, что должны были хранить ковчег с Алмазным Мечом. Они шли в самой середине войска.
Поход гномов начался.
Чем дальше к югу, тем больше признаков войны встречали Тави и Акциум. Селения вдоль тракта пустели, несмотря на надвигающуюся зиму; росли цены на хлеб и скот, купцы припрятывали товар, надеясь на большие барыши к весне. Акциум сделался совсем хмур.
Был дождливый вечер, который Тави и маг коротали в дрянном придорожном трактире. Маг мрачно хлебал чуть теплую тюрю из небрежно брошенной на стол щербатой миски - трактирщик даже не пытался выказать радушия. Громко рассуждая о всякой швали что шляется тут по дорогам в такое время, он выкатился за дверь.
Тави подняла руку, - Не стоит, девочка, - спокойно уронил маг. - Тебя и в самом деле заботит, что думает о нас этот человек?
- Нет, но...
- Когда-то я тоже думал так, И был полностью согласен с этим “но”. Посмотри, до чего это меня довело. Не об этом надо думать, Тави! Сегодня злой вечер. Не люблю предсказывать, но, похоже, нам с тобой сегодня понадобится вся наша магия.
- Почему? - тотчас позабыв о трактирщике, жадно спросила девушка.
- Потому что Император, похоже, сошелся с Радугой врукопашную, - печально покивал головой Акциум. - Я чувствую - я знаю. Нам нельзя терять времени. Надо успеть в Мельин, пока буря не разразилась - Но до города еще идти и идти, - возразила Тави. - Даже верхами нам понадобится...
- Боюсь, ждать больше нельзя. - Акциум стиснул худые кулаки. - Нам придется махнуть рукой на осторожность. И использовать все, что я когда-то умел. Напри.., о-ох!..
Он внезапно схватился за сердце. От лица стремительно отхлынула вся кровь.
...Это был тот самый миг, когда Император собственной кровью сжег черные ворота Ордена Кутул.
Тави ринулась к Учителю. Закатившиеся глаза, зрачки, расширенные на всю радужку.., сердце не бьется. Кисти уже холодеют.
Она не стала кричать, не стала плакать. К демонам осторожность. Потерять Наставника второй раз - выше ее сил. Будь что будет.
Форма заклятия Dittonn. Магия жеста. Ощущение рухнувшей на плечи чудовищной тяжести. Призрачная серо-жемчужная пуповина, протянувшаяся от правого виска Тави к сердцу мага. Пульсация, другая, третья.., казалось, сейчас не выдержат и разлетятся на куски кости ее черепа.
Акциум застонал и пошевелился.
- Т-тави.., девочка моя.., брось, брось немедля.., не.., хватало еще.., тебя следом потянуть...
Она только крепче сжала зубы.
На лицо волшебника постепенно возвращался румянец.
- Все, все, хватит, иначе не выдержишь! - Он резко дернул уголком рта, в один миг разорвав соединявшую их магическую связку. - Молодец.., молодей, милая. Вытащила старика.
- Пустое, - отмахнулась было Тави, однако голова у нее так закружилась, что теперь уже магу пришлось подхватить ее под руку.
- Плохо дело, Тави. - Он усадил ее на лавку. - Было плохо, а стало еще хуже. Это чародейство... Я чуть с ума не сошел, когда почувствовал, кого оно оживляет...
- Кого же?
- Сам не знаю. Холодное, равнодушное.., вернее, бездушное. Но - не Хаос. Не чистое разрушение. Что-то иное... Ох, надо торопиться в Мельин! Хорошо бы поспеть, пока тварь не вылезла из-под земли... Так, разговоры побоку. Сердце болит, придется тебе мне помогать. Поймай мне пару.., нет, тройку тараканов. Быстрее. Не глазей на меня так, делай что говорят!
Тараканов на полу, под столом и под лавками и впрямь оказалось в изобилии.
- Теперь вот этот коробок.., суй их туда, голубчиков, суй... Выйдем во двор, нам тут больше делать нечего. Так, а теперь - трансформация, Тави. Мне нужно, чтобы ты гасила биения. Система “ветер - огонь - лес”, как я тебя учил. Мне нужен очень тонкий и точный клинок Силы, все, что выйдет за пределы, ты отсечешь. Хаотичность ветра, ярость пламени, стойкость леса. Смешать все это.., ну, я тебе это много раз объяснял. Начали!
Пьянящая легкость Силы. Тави ощущала ее, как никогда раньше - остро, всей своей сущностью. Она почти наяву видела тонкий огненный клинок - и с усердием полирующего меч оружейника принялась отсекать “заусеницы”, то и дело норовившие ответвиться от основного лезвия.
Поток огня коснулся коробка с заключенными в нем насекомыми, заставляя его расти, тараканы внезапно оказались не внутри, а снаружи; вот они величиной с крысу, вот - с доброго пса, а вот уже не уступят и пони. Откуда ни возьмись появилась упряжь. Коробок превратился в небольшой удобный возок.
- А теперь - вперед, и пусть Радуга ловит нас, если захочет! - Акциум вскочил на подножку.
Миг - и диковинные кони помчались вперед, резвостью своей оставляя далеко позади самых лучших скакунов. В окошке с вытаращенными глазами и разинутым ртом застыл обалдевший трактирщик.

Глава 11

Кларино пожелание найти племянника подруги, Аглаи Стевенхорст, увело ее от холма с дольменом, но до Мельина волшебница так и не добралась.
- Клара! Ты срочно нужна мне здесь! Где тебя носит, несносная девчонка? - Голос Архимага доносился до нее еле слышно. Клара даже ойкнула, едва прикинув в уме потраченную Игнациусом Силу, потраченную на то, чтобы дотянуться до нее.
Волшебница зло выругалась. Ну конечно! Совет! Владыка Игнациус никак не может обойтись без нее! И это несмотря на то, что в Совете она совсем недавно. Традиция требовала, чтобы представлены были все Гильдии, хотя решающее слово (как и численный перевес) уже много лет оставалось за целителями. Делать нечего. Тем более что... - Я открываю для тебя ворота. Поторопись, Клархен, это непросто даже для меня!
Клара Хюммель послушно ступила в разверзшуюся под ее ногами бездну, У Архимага Игнациуса не было времени ждать, пока она станет плутать по сместившимся и небезопасным тропам Междумирья.
Долина встретила ее ночным, усыпанным звездами небом. Ярким, высоким и чистым, так что враз захотелось забыть и смрад мельинских пожаров, и отвратительную тварь в каменном гробу, жадно пьющую чужую магию... Кое-как приведя себя в порядок, не забежав домой, Клара ринулась к Архимагу.
Она застала его уже на пороге. Облаченный в парадное одеяние, с лучшим посохом драконьей кости. Игнациус нетерпеливо притопывал ногой, глядя за ограду.
- Наконец-то, Клара! Ну разве можно так себя вести? Вся Долина сошла с ума, Совет заседает уже целые сутки! Я, признаюсь, устал от их говорильни. Жду тебя. Ты знаешь, к чему склоняется собрание?
Клара замерла.
- Они хотят отступить, - с подлинным омерзением в голосе выговорил Архимаг. - Они называют это благоразумием. Они предлагают потратить силы на то, чтобы перенести в иной слой всю нашу Долину и проложить новые тропы, а не лить кровь. Идем, идем скорее!
- Неужели я смогу что-то изменить? - поразилась Клара.
- Во всяком случае, надо попытаться, - мрачно сказал Игнациус.
"И/суда только делся тот рассудочный пацифист? - только и успела поразиться Клара. - Тот, который так убедительно рассуждал о необходимости все взвесить... Он, похоже, сейчас просто рвется в бой! Ничего не понимаю..."
- Скоро поймешь. - Игнациус даже не стал скрывать, что читает се мысли. - Пойдем, вернулся кое-кто из разведчиков. Ну и твари же эти Созидатели, доложу я тебе… моя дорогая... Уступать таким - все равно что по собственной воле купаться в дерьме.
Совет Долины заседал в специально построенном здании, Клара про себя называла его “ратушей”. Изящные башенки со шпилями, высокие стрельчатые арки, белый мрамор стен, затейливые витражи и мозаики... Здание было двухэтажным; зал Совета был очень высок, с огромными окнами во весь фасад, откуда открывался прекрасный вид на цветущую Долину и голубое озерко в самом ее центре. Высоким амфитеатром шли строгие ряды сидений. Внизу, в центре, помещалась кафедра для ораторов, Вес места были заняты, Клара даже почувствовала неловкость за свой покрытый дорожной мельинской грязью наряд. Целители, погодники, строители - все они явились в Совет, одетые как для праздника. Дамы щеголяли невероятными туалетами и драгоценностями. Шелестели шелка. Волшебницы постарше, особенно из Гильдии целителей, предпочитали костюмы с некоторой претензией на строгость, зато молодое поколение развлекалось вовсю. Клара несколько раз не удержалась, дернула щекой - кое-кто из более юных чародеек явился почти что в неглиже, полупрозрачные ткани лишь подчеркивали те линии и формы, что по идее должны были скрывать.
- Тамми, деточка, - не выдержал и Игнациус при виде совсем еще юной (но уже заслужившей право быть в Совете) волшебницы, не без успеха демонстрировавшей в разрезе узкой и длинной юбки все новейшие достижения мастеров женского конфекциона, - тебе не кажется, что это уже чересчур?
Тамми, золотоволосое и голубоглазое создание, церемонно присела, при этом ее внушающий уважение бюст едва-едва не вывалился из декольте. Сверкнули живые адаманты.
- Если мужчины будут немножко больше думать про это, - ангельским голоском проворковала она, сопроводив слова грациозным движением обтянутой розовым ножки, - то, надеюсь, у них наконец-то не хватит времени рассуждать о войне, владыка! Не хватит ли крови?
От Тамми пахло дорогим парфюмом. Новым - Клара не узнавала аромата. Невольно ей стало стыдно своего походно-боевого наряда, грубой куртки и чешуйчатого плаща, покрасневшей от холодного ветра кожи и не мытых с дороги волос.
- Вот, Клархен, полюбуйся, ну и молодежь пошла! - сокрушенно вздохнул Игнациус. - Словно шило в одном месте, прости меня, старика.
Клара не ответила. Прямая противоположность множеству волшебников и волшебниц Долины, она до сих пор придерживалась смешного правила: "умри, но не давай поцелуя без любви”. А поскольку любовь осталась в далеком прошлом, осталась в одном сумасшедшем мире, куда не было больше дороги даже Архимагу Игнациусу, о постельных утехах Кларе пришлось забыть.
...Хотя порой, конечно, очень даже хотелось.
От Гильдии боевых магов в Совете больше не было никого. Лишь наверху, на галерее, Клара увидела стоящих тесной кучкой Эвис, Мелвилла и Эгмонта. Клара помахала своим рукой - и удивилась, потому что все трое экипированы были даже не для похода, а для боя. Эгмонт, не таясь, надел гравированную черную кирасу поверх камзола. Все были вооружены до зубов.
При появлении Игнациуса шум в зале немного поутих. Маги рассаживались по местам. Клара опустилась на свое - с краю, самое дальнее от центра. Кому нужна в годы процветания и мира Гильдия боевых магов, если безопасность Долины надежно обеспечивают самые обыкновенные смертные наемники?..
Архимаг опустился на свое место - на небольшом возвышении, лицом к залу, справа от трибуны. Махнул рукой - можно начинать.
Из рядов Гильдии целителей поднялся сухопарый и статный волшебник; на вид, по человеческим меркам, ему можно было дать лет пятьдесят. Глава Гильдии целителей, распорядитель Совета, прославленный Эрреас Трагне. Создатель заклятий, способных излечивать чуму, холеру, оспу и кое-что еще, так и не получившее названия ни на одном человеческом языке. Один из самых богатых жителей Долины, он владел еще несколькими королевствами в разных мирах - предпочтительно на берегах теплых и ласковых морей, откуда предварительно были выбиты как пираты, так и морские чудовища. Совсем еще юной Кларе довелось участвовать в одном таком походе, когда казна Гильдии показывала дно и пришлось взяться за заказ Эрреаса. Потом целых три месяца боевые маги не могли вытрясти из целителя положенную плату - тот постоянно ссылался, что, мол, где-то в доверенном их заботам море видели разбойничий бриг, а это, мол, аннулирует все выплаты, кроме авансовых. Потребовалось вмешательство Игнациуса, чтобы Гильдия сполна получила свой гонорар.
- Уважаемые коллеги, - негромко, с достоинством проговорил Эрреас. Достал из кармана строгого черного камзола сафьяновый футлярчик с очками, неторопливо водрузил их на нос. Все знали, что зрение у Эрреаса лучше, чем у молодого, и очки он носит исключительно для солидности. - Уважаемые коллеги, господа маги! Сегодня нам наконец надо принять решение. Пора дебатов проходит, как справедливо указывает нам почтенный владыка Архимаг Игнациус. Вернулись разведчики. И принесенные ими сведения, скажу вам прямо, не обнадеживают. Мадемуазель Эвис Эмплада, ваше слово!
Расталкивая зрителей на галерее, Эвис вихрем сбежала вниз. Клара заметила, как поморщился Эрреас при виде ее вооружения - меч за спиной, короткий меч слева, длинный кинжал справа, и еще по рукоятке торчит над каждым голенищем.
- Мадемуазель, мы ценим ваше рвение, однако указываю вам, что в Совет должно являться подобающе одетым, - поджав губы, сделал Эрреас замечание юной волшебнице.
- Извините, не успела, - огрызнулась Эвис. С грохотом шмякнула заплечные ножны с мечом прямо на кафедру и выхватила клинок. Точнее, то, что от него осталось, - темно-красный оплавленный огрызок.
Совет зашумел.
- Эта разведка мне стоила моего лучшего меча, - нагло заявила Эвис. - Надеюсь, мне компенсируют стоимость, потому что по доброй воле я туда никогда бы не полезла!..
- Сообщение, Эмплада, сообщение, - снова поморщился Эрреас. Среди целителей рос и ширился возмущенный шепоток.
- Сообщение... А чем это плохо? - Эвис кивнула на остатки меча, щеки се пылали от гнева. - Вместе с Эгмонтом и Мелвиллом мы отыскали этот самый Путь. И прошли по нему так далеко, как только смогли. Эгмонту и Мелвиллу пришлось задержаться, прикрывая меня, - вы никогда еще не видели такого супа из хищных тварей Межреальности. Казалось, они все слетелись туда, как мухи на мед. Однако мы прорубились. Не стану утомлять благородное собрание деталями. - Эвис желчно усмехнулась. - Я только хочу показать вам этот самый Путь...
Она высоко подняла правую руку, и свет в зале тотчас померк. Над головой юной волшебницы стремительно разгорался пульсирующий жемчужным светом шар. Потом свет померк, и Клара увидела...
...Эвис, усталая, запыхавшаяся, с обнаженным мечом в правой руке, с которого еще капала какая-то черная жижа, стояла на самом краю пропасти. Но - не простой. Это была пропасть в Межреальности, пропасть в пропасти между мирами. Это было больше чем Ничто. Это была бесцветная пустота, лишенная всего, даже малейшего намека на привычное магам Долины строение материи. Потоки магических сил не обтекали эту пропасть, они низвергались вниз, утопая в ней. Там чувствовалось какое-то движение, изначально вызывающие омерзение конвульсии и корчи. Эвис несколько мгновений стояла на краю, а затем, найдя подходящий поток Силы, внезапно бросилась вниз.
Совет ахнул. Это впечатляло. Кое-кто из слабонервных целительниц упал в обморок.
- Я нашарила поток, что загибался винтом, обходя какой-то мир, - зазвучал глухой голос Эвис. - Я не могла опознать, что это за Реальность. Я стала спускаться. Хорошо еще, что на границах это Ничто не так агрессивно, как в глубине. И хорошо, что у меня хватило мозгов не лезть напролом. Естественный поток Силы служит некоторой защитой...
Изображение в светящейся сфере изменилось. Теперь казалось, что Эвис летит, летит точно птица, пробивая облака. Впрочем.., это не было облаками. Это было то же белесое Ничто, вцепляющееся невидимыми зубами в обнаженный клинок. Сталь меняла цвет, становилась багровой, на ней вспухали пузыри, точно на густом кипящем варенье, после чего лопались. Кокон Силы вокруг Эвис опасно истончался.
- Оно пожирало сталь, несмотря ни на какие заклятья, - вновь зазвучал голос Эвис. - Я ничего не могла поделать. Я смотрела вниз. Внизу расстилалось что-то, некогда бывшее землей. Быть может, даже красивой и ухоженной. Однако теперь...
Леса, заросли непонятных высоченных деревьев, очень похожих на гигантские травы, горели, исходя бесцветным невесомым дымом. Громадные стволы рушились, под корнями раскрывались провалы, наверх перло все то же белесое Ничто. Реки кипели, и водяные твари в муках выбрасывались на берег; деловито сновавшие козлоногие без долгих слов добивали их. Над гибнущим миром плыли крылатые “скаты” - эти охотились за иными обитателями обреченного мира.
Не спасали ни стены, ни крыша. Сама земля расступалась, пораженная, точно неведомой отравой, белесой немочью. Башни беззвучно рушились. Попадая в белые облака, люди валились как подкошенные, и тела их немедля начинали разлагаться. А на громадных невесть откуда взявшихся каменных алтарях - похоже, это затвердела все та же белесая муть - козлоногие и их крылатые подручные деловито приносили в жертву десятки и сотни сгонявшихся к ним двуногих.
- Нет! Нет! Не могу больше, не могу! - истерично заверещала какая-то целительница. - Меня сейчас вырвет!..
- Это уже почти конец, - мрачно сообщила Эвис. - Я чувствовала, что моя зашита тает. Оставались последние витки. И тогда я пошла вниз.., к одному такому жертвеннику.
Картина вновь изменилась. Теперь Эвис бежала к жертвеннику, проталкиваясь сквозь толпу бессмысленно бредущих жертв. Клинок ее уже весь покрылся алыми пятнами, его словно изглодало оспой.
Ни крылатые “скаты”, ни козлоногие не обращали на нее никакого внимания. Цепочка жертв поднималась на алтарь, шипастые хвосты “скатов” били без устали; кровь брызгала на белый камень и без остатка втягивалась в него. Поверхность оставалась девственно чистой.
Эвис одним прыжком взлетела на камень. “Как неосторожно!” - мелькнуло у Клары, Волшебница выбросила вперед руку - и оба крылатых палача-”ската” забились в конвульсиях. Тела их лопнули, точно перезрелые сливы, синюшные внутренности вылезли наружу.
Только теперь оба козлоногих соизволили обратить внимание на Эвис. Клару поразили их глаза - там была все та же белая мгла.
На второе заклятье Эвис силы тратить не стала, Рубанула уже испорченным мечом - лезвие не рассекло, не разрубило, а разодрало грудь ближайшему к ней козлоногому. Тот свалился как камень. Однако второй от выпада Эвис ловко увернулся. И в тот же миг сам бросил заклятье.
Меч Эвис в один миг превратился в бесполезный огрызок. Сама чародейка зарычала от боли, пошатнулась, но, не теряя ни секунды, ответила собственным заклятьем. Козлоногий оказался в огненном коконе. Тысячи пламенных змей ринулись на него, выжигая глаза, врываясь в череп и выгладывая его изнутри.
- Тут я поняла, что моя защита вот-вот прорвется, - закончила свой рассказ Эвис. - Пришлось удирать во все лопатки. Я успела вовремя. Еще немного - и этот поток бы иссяк. Тогда б я не выбралась.
Совет ошарашенно молчал. Усталая и осунувшаяся, Эвис сошла с трибуны.
- Кхе-гхм! - внушительно прокашлялся Эрреас. Снял и протер очки. - Уважаемые коллеги! Я думаю, что после такой впечатляющей демонстрации мощи наших противников у нас не остается выбора. Мадемуазель Эмплада уцелела чудом, используя необычно сильный и редкий поток. Очевидно, разрушение миров каким-то обратом усиливает магические течения. Но и то ей не удалось причинить врагу существенного урона. А заклятье мадемуазель Эмпладе пришлось отбивать простым щитом Силы. Вопрос уже не стоит, как победить эту напасть. Вопрос стоит о том, как уцелеть. Я прошу высказаться глав Гильдий.
Клара метнула яростный взгляд на Архимага. Тот сидел, низко опустив голову.
"Да почему же он бездействует? - Клару охватил жгучий гнев. - Почему позволяет этому докторишке..."
- Ты несправедлива, Клархен, - тотчас укорил ее Архимаг, Она уже собиралась ответить, когда на трибуну вышла невысокая, очень строго и изящно одетая женщина с пышной прической. В ушных подвесках горели два живых переливающихся каменных огонька.
Ирэн Мескотт, вторая по значимости волшебница в Гильдии целителей, непревзойденный спец по акушерству и женским болезням.
- Прежде всего надо сказать спасибо мужеству мадемуазель Эвис Эмплада. - Однако, несмотря на похвалу, голос целительницы звучал весьма и весьма холодно. - Она добыла важные сведения. И я уж было подумала, что Гильдия боевых магов небезнадежна.., если б не последняя выходка мадемуазель. Ее атака была совершенно бессмысленной и, более того, вредной...
Клара увидела, как на галерее Мелвилл скорчил страшную рожу. По губам легко можно было прочесть, какими эпитетами он награждает в тот миг целительницу. Клара не выдержала - покраснела. Она даже не подозревала о существовании таких комбинаций и понятий - и это она, столько лет проведшая в походах и лагерях наемников.
- Отныне эти создания могут счесть себя в состоянии войны с нами, - говорила Ирэн. - Мы все убедились в громадности их сил. Война с ними - безумие. Поэтому я повторяю свое предложение - использовать заклятье “Кольцо” и переместить Долину. Куда-нибудь подальше от этого страшного Пути. - Целительница бросила быстрый взгляд в сторону нахохлившейся Клары. - Разумеется, наша доблестная Гильдия боевых магов станет протестовать. Я уже почти что слышу гневную речь достопочтенной фройляйн Хюммель, Быть может, милочка, вы сэкономите время собравшихся здесь? Все ваши патетические призывы я могу повторить сама. Но, уважаемые коллеги, подавляющее большинство нас, здесь присутствующих и представляющих многочисленные Гильдии, работают не для войны, а для мира. Мы лечим, учим, строим, управляем погодой, обращаем бесплодные солончаки и гнилые болота в цветущие луга и приносящие большие урожаи поля. Нельзя слушать горстку безумцев, что будут призывать нас к бессмысленной войне. Подумайте о мириадах смертных, что ждут нашей помощи. Подумайте о детях, что родятся уродами или не родятся вовсе, убивая и своих матерей. Подумайте обо всех бедствиях, что могут обрушиться на все те миры, куда мы проложили дорогу, подумайте, прежде чем согласиться с призывами тех, кто никак не наиграется с мечами и стрелами.
Ирэн грациозно подобрала платье, опускаясь на место, Клара впилась зубами в костяшку. Ирэн умела говорить. И она никогда не лгала. Правда - самое мощное оружие, какое только можно себе вообразить.
Правда, что боевых магов - жалкая горстка по сравнению с сотнями тех же целителей.
Правда, что Долина уже давным-давно не воевала. Что она отринула войну как средство достижения целей, неважно, сколь бы высоки и благородны они ни были.
Правда, что погодники, строители, целители на самом деле помогали смертным.
Правда и то, что война с Созидателями обернулась бы реками крови и массовой резней.
Однако правда и то, что Путь обращал миры в ничто. Даже хуже, чем в ничто.
- Прошу слова! - Голос Клары звенел от ярости.
- Мои извинения, фройляйн Хюммель, вы будете говорить последней как представитель самой малочисленной Гильдии, - ядовито парировал Эрреас. Клара прикусила губу. Ее губило то, что именовалось мерзким словом “регламент”, и здесь она ничего не могла сделать.
Однако тут встрял Игнациус, внезапно оторвавшийся от созерцания своего посоха.
- Своим правом и властью даю слово фройляйн Хюммель вне очереди, - негромко произнес Архимаг, глядя прямо в глаза целителю Эрреасу. Тот поспешно отвел взгляд.
Клара медленно выпрямилась. Она понимала, что взывать к чести, поминать героическое прошлое сейчас бессмысленно. Подавляющее большинство магов никогда не держали в руках меча.
- Высокий Совет, - угрюмо произнесла Клара. - Достопочтенный распорядитель господин Эрреас Трагне сделал замечание мадемуазель Эвис Эмплада, члену представляемой мною здесь Гильдии, за неподобающий вид. Мой вид столь же неподобающ. - Сухо заскрипела чешуя на локтях куртки. - Мы вернулись из дальних мест, из опасных походов и не имели времени переодеться. Все для того, чтобы госпожа Мескотт могла потратить несколько часов на макияж.
- Попрошу без личных выпадов, Хюммель, - скривился Эрреас.
- Приношу свои извинения, - дерзко сказала Клара, глядя прямо в сузившиеся от ярости глаза Ирэн. - Я тоже только что вернулась из разведки. Господа Совет, на грани уничтожения еще один мир. Мир Мельина, Мельинской Империи, один из наших миров, куда у нас натоптаны тропы. Чудовища, связанные с Созидателями Пути, дремлющие в глубоких гробницах, готовы вновь пробудиться к жизни. Госпожа Мескотт очень красиво говорила о нашей ответственности перед смертными. О детях и матерях. Прекрасные, высокие слова о сострадании к тем, кто не наделен Силой, подобно нам с вами. Но вот о помощи взывает целый мир. Огромный мир. Еще немного - и он превратится в то подобие преисподней, которое мы увидели благодаря Эвис и ее спутникам. Поэтому выбор у нас невелик. Запереться в несокрушимой башне, сказать - нас это не касается и спасти какого-нибудь зачатого по пьяни принца или герцога за добрую толику золота. Или даже за половинную цену, после чего ходить и упиваться своим благородством...
В зале начал нарастать шум негодования. Клара била по самым больным местам.
- Или же, - Клара возвысила голос, - можно попытаться вспомнить, что мы - маги. И что, кроме нас, обитателям Мельинского Мира некому помочь.
- А их собственные маги? - выкрикнул кто-то из задних рядов: похоже, кто-то из воинских целителей.
- Их собственные маги слабы, вдобавок погрязли в гражданской войне. Созидатели Пути сметут их как сор. Не надо обманывать себя, господа Совет. Если мы не остановим козлоногих, нам не помогут никакие уступки и отступления. Они найдут нас и вынудят к драке...
Она заметила торжествующую ухмылку на лице Эрреаса, поняла, что совершила ошибку, однако было уже слишком поздно.
- Мы располагаем еще одним докладом разведчиков, - сладким голосом сказал Трагне. - Им удалось проследить Путь.
Архимаг вскинул голову и впился торящим взором в лицо Эрреаса, однако тот не опустил взгляда.
- Я не лгу, владыка, - оскорбился Трагне. - Суть сообщения сводится к тому, что Путь пронзает Упорядоченное подобно исполинскому тоннелю. Да, часть слоев Реальности разрушена. Но куда больше уцелело, даже в непосредственной близости от Пути. Я констатирую, что почтенная фройляйн Хюммель не права. Мы не вправе рисковать Долиной ради спасения нескольких миров...
- А ради чего ж мы готовы рисковать?! - не сдержавшись, заорала Клара, и Эрреас тотчас лишил ее слова.
- Ставлю на голосование, - провозгласил распорядитель.
Клара с последней надеждой воззрилась на Архимага.
И Игнациус поднялся.
- Прошу слова, - буднично сказал великий волшебник.
Наступила мертвая тишина. Эрреас скорчил гримасу, однако ничего поделать не смог.
Постукивая посохом, Игнациус поднялся на трибуну. Оглядел Совет тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. Клара заметила, как Ирэн вздрогнула, покраснела и поспешно отвела глаза.
- Вы знаете, как, кем, когда и почему была создана Долина? - негромко спросил Архимаг, - Или, быть может, вы забыли?
- Нет.., нет... - нестройный хор голосов.
- Вы забыли, что вы - ученики учеников моих учеников, А я - последний из тех, кто видел и внимал тем, кто творил нашу Долину. Я не хочу неограниченной власти, вы управляетесь сами. Но, скажу я вам, невелика же честь управлять такими трусами! Вы поджали хвост, как только появилась опасность. Вместо того чтобы преградить ей дорогу, как это сделали Творцы Долины, выдумаете только о бегстве. Мне стыдно, маги. Очень стыдно. А больше я вам ничего не скажу. Решайте. Я не стану противодействовать вашему решению, каким бы оно ни оказалось.
Игнациус повернулся и, все так же постукивая посохом, вернулся на свое место.
- Гхм.., по-моему, пора голосовать, - выдавил из себя Эрреас. - У нас.., кгхм.., есть два предложения, Первое - объявить войну и.., ну, в общем, понятно. Второе предложение - госпожи Ирэн Мескотт: воспользоваться заклятием “Кольцо” и отступить. Кто за первое предложение, шлите ваши знаки...
Алые сполохи над пустой трибуной. Десять голосов, пятнадцать, двадцать... Двадцать четыре. Очень много. Невероятно много. Но - не большинство. И уж тем более не две трети всего Совета.
- Кто за второе... - торжествующим голосом начал Эрреас.
Десять.., пятнадцать.., двадцать.., двадцать пять...
Клара ругнулась про себя. Но шанс еще оставался. Если будет меньше сорока девяти голосов. - Тридцать. Тридцать пять, - теперь число нарастало куда медленнее, чем вначале, - голосовали колеблющиеся.
Сорок. Клара почувствовала, что ладони покрылись липким потом.
Сорок три. Сорок четыре. Сорок пять.., шесть.., семь...
Даже сорока восьми голосов не хватит, чтобы утвердить позорное бегство!
Сорок восемь.
Тишина.
- Вес высказались? - скрипуче осведомился Эрреас.
Вспышка. Белый огонь.
Сорок девять голосов “за”.
Клара крепко зажмурилась.

***

Вольные несли бесчувственного Императора прочь с поля боя, а в это время Первый легион, точно набравшая разбег волна, топча и своих, и чужих, ворвался в крепость через разбитые магическим ударом ворота. Первую когорту легиона вел сам легат Клавдий. Прикрывшись щитами, ветераны смяли нескольких попытавшихся перекрыть им путь магиков - без долгих рассуждении подняли их на копья.
Воодушевленные, вновь полезли на стены Восьмой и Одиннадцатый легионы, оправившись, возвращался в бой Шестой, и даже позорно бежавшие было баронские дружинники начали понемногу вступать в бой - как только поняли, на чью сторону клонится победа.
Файерболы и молнии разили по-прежнему, однако легионеры сразу в десятке мест ворвались на стену.
Заработали короткие мечи и длинные алебарды. Сулла скомандовал своим арбалетчикам двигаться вперед.
В панике отступавшие маги видели перед собой лишь сплошную стену щитов да частокол шлемов над ней. Подражая гномам, тесным строем Первая когорта вместе с пехотой Тарвуса устремилась к входу в главную башню.
Еще сопротивлялись где-то на верхних ярусах ученики и подмастерья. Но они уже никого не интересовали, легионеры добивали их походя, почти не неся потерь. Слабые огненные шары можно было отразить обычным щитом; то же самое и с молнией. Правда, маги неопытнее, что защищались прямо над воротами, сбились в тесную кучку и, выставив щит, не пробиваемый никаким оружием, ринулись бегом к дверям башни, но, увидав черные створки сорванными и валяющимися на земле, растерянно остановились. Щит ослабел, и короткой заминки хватило одной из манипул Шестого легиона, чтобы растоптать пытавшихся сопротивляться.
Легионеры заняли весь двор. Первая когорта ворвалась внутрь главной башни. Другие взялись за флигеля и пристройки. Отчаянные схватки вспыхивали повсюду, в тесноте коридоров, на лестничных маршах - уцелевшие маги не собирались сдаваться без боя. Кое-где начались пожары.
Здесь, внутри крепости, дрались более опытные, Каждый шаг давался легионерам немалой иеной. Однако они все равно наступали - их были тысячи, десятки тысяч против нескольких сотен волшебников.
...Императору казалось, что он парит сейчас над полем сражения точно птица, видя разом все, что делается в десятках мест. Он видел, как укрывшиеся за щитами легионеры, выставив вперед копья, надвигались на растерянно сжавшегося в каменном тупике молодого волшебника в фиолетовой куртке, совсем еще юного, почти мальчишку; вот он взмахнул рукой, затрясся пол, с пальцев сорвалась лента фиолетового пламени, скакнула с одного щита на другой, оставляя широкие подпалины, и, не причинив ущерба, угасла. Паренек израсходовал слишком много Силы.
Почти не разорвав строя, один из легионеров метнул пилум. Тяжелое навершие пробило юношу навылет, окровавленный наконечник вышел из спины.
- А кровь у этих магиков такая же красная, - удивился бросивший копье. - А болтали-то.., мол, голубая, голубая...
В другом месте легионеры - судя по эмблеме, Восьмого легиона - никак не могли справиться с засевшим наверху лестницы волшебником. Этот оказался куда хитрее незадачливого парнишки, обрушил заклинанием почти целый марш, да так, что подниматься теперь можно было лишь по одному. Несколько закованных в латы тел уже лежало на груде искрошенного камня. Солдаты метали копья - волшебник громким, полубезумным хохотом отбрасывал их в стороны.
Но затем среди сдвинутых щитов и перекошенных лиц мелькнул характерный профиль Суллы.
- Стрелки! Сюда! - взревел легат. - А вы, вы чего топчетесь, как стадо баранов?! Забыли, как штурмуют?!
Его рык словно вывел легионеров из оцепенения. Щиты сошлись еще теснее, “черепаха” опускалась на колени, с тем чтобы дать дорогу второй волне, которая пойдет по щитам сверху.
За щитоносцами в атаку пошли арбалетчики Суллы, железные болты со звоном отлетали от воздвигнутого чародеем щита, однако свое дело они сделали - волшебник более не смог сплести ни одного заклятия.
Однако фиолетовый маг не побежал. Он до последнего пятился, отражая летящие в него стрелы и пилумы, - пятился до тех пор, пока легионеры не перебрались через пролом и не пустили в ход мечи.
Щит исчез. Тело мага тотчас обросло вонзившимися арбалетными болтами, однако на месте, где стоял маг, вспух ослепительно белый пузырь огня, перевитый фиолетовыми нитями. Огонь плеснул вперед, раздались дикие крики сгоравших заживо солдат.
- Вперед! Вперед! - орал Сулла, подбадривая своих. В несколько мгновений через пролом был перекинут настил из сорванных дверей и каких-то рухнувших балок, потрепанная манипула уступала место свежей, раненых несли в тыл...
Легионы теснили магов. Несли потери, однако теснили. Эх, вот так бы да в Мельине!..
Фесс с лихорадочной быстротой карабкался вверх по бесконечному винту лестницы, время от времени, правда, замирая и прислушиваясь. Нет, чудище не успокаивалось. Снизу доносился какой-то протяжный скрип, омерзительное бульканье, вдобавок потянуло гнильем. Потом раздался громкий треск и скрежет - Фесс тотчас представил себе, как чудовище разносит толстенные балки потолка, стремясь выбраться на волю.
Проклятье! Проклятье! Проклятье! Интересно, как он сумеет справиться с наглухо запертой железной дверью, имея чудовище на плечах? Неужто придется?..
При одной только мысли об этом Фесса передернуло, Возвращаться в Долину? Возвращаться с позором, под крыло тетушки и Клары Хюммель с ее бесконечным потоком непристроенных родственниц?!.
...Остановился Фесс, лишь добравшись до самого верха. Из-за опущенной стальной плиты рвался знакомый грохот боя - легионы ворвались в башню Кутула. Пальцы Фесса заскользили по стене. Замок должен найтись! Не бывает, чтобы такие двери запирались только снаружи.
Он осторожно пустил в ход магию. Не будучи великим докой по этой части, Фесс, однако, не был и полным профаном. Он не мог обратить в ничто каменный свод, не мог расколоть саму дверь, не мог сделать свод прозрачным, однако прощупать механизм ему умения хватало.
"...Так, все понятно. Ничего особо сложного. Элементарный храповик с противовесом. Нужно только подтолкнуть здесь, здесь и вот здесь, отжать фиксирующую защелку на зубчатом колесе и послать вниз тяжелый груз противовеса. Сейчас. Это мы враз. Открывать такие двери я умел еще на первом курсе..."
- Хр-о-о-о-о... - донеслось снизу. Тяжкий нечеловеческий стон, сопровождаемый грохотом обвала. И - обжигающая боль от прикосновения чужой магии, Абсолютно, совершенно чужой. Это был способ преобразования материи и мира, о котором ничего не смог бы сказать даже сам Архимаг владыка Игнациус.
Тварь выбралась на лестницу.
Фесс сглотнул заполнившую рот слюну. Страшно. Ой как страшно!..
"Стоп! Не позволяй себе!.. Работай! Работай!..” Он сплел пальцы. Магию жеста он знал плохо, лишь самые начала, но ему и требовалось-то сейчас самое элементарное заклятие, толчок, которым дети Долины умеют пользоваться едва ли не с пеленок. Тут, правда, требовалось нацелить и скоординировать три толчка сразу, но это уже непринципиально. Один.., два.., три, пошло!..
Никакого результата. Магия впиталась в сырой камень стен, Сила ушла, как вода в песок, а снизу донесся утробный удовлетворенный рев и уханье. Чудище уже поднялось весьма высоко, Фесс разом покрылся холодным потом, “Жрет Силу, тварь. Питается магией. Проклятье!” Такие случаи были отнюдь не редки. За век существования Долины ее обитатели насчитали десятки чудищ в разных уголках Упорядоченного, обладавших способностью поглощать вражескую магию, даже наделенную в них, и становившихся от этого лишь сильнее. Похоже, оставался единственный выход. Фесс съежился у самой двери, прижав колени к груди, - поза младенца в материнской утробе, поза максимальной закрытости и сакральной защищенности; надо было собраться с силами и - как это ни печально - возвращаться в Долину.
Фургон бродячего цирка стоял у ворот постоялого двора. Кицум громко препирался с хозяином, норовя заменить плату за постой выступлением перед постояльцами. Еремей требовал, чтобы их немедля пропустили в тепло, братцы-акробатцы гомонили, предвкушая еду, пиво и шлюшек; Агата сидела неподвижно, нимало не интересуясь происходящим за пределами фургона.
Они двигаются слишком медленно! Сколько времени пройдет, пока эта несчастная развалюха достигнет восточных рубежей проклятой Империи! И кто знает, что происходит сейчас с теми двумя легионами, посланными в поход на Дану. Верховный маг Арка утверждал, что солдаты повернули назад. Однако что, если другие Ордена, собравшись, решили по-иному? Без Деревянного Меча Дану обречены. Им останется только умереть в бою, чтобы не окончить свою жизнь в корчах на колу, А она, Сеамни Оэктаканн, непозволительно медлит! Медлит, теряя бесценное время!
Пальцы сами потянулись к заветному свертку. Коснулись теплого дерева - и Меч тотчас отозвался на прикосновения своей хозяйки. Золотистый свет, ласковое тепло, заставлявшее забыть о царящем вокруг холоде. Землю уже кое-где покрывал снег.
"Послушай, - лилась плавная музыкальная речь Дану. - Послушай, о Immelsthorunn, я должна послать весть своим. Отыскать их. Предупредить. Они должны быть готовы покинуть свое укрывище.., собраться все вместе, все способные носить оружие, и выступить в поход. Народ Дану больше не может ждать. Мы отомстим сейчас - или не отомстим уже никогда, уйдем в тень, забытые и презираемые. Я должна дотянуться до них! Дотянуться! Дотяну..."
Сознание уплывало, растворяясь в мягком золотистом свете. Агата увидела тесно сошедшиеся стволы, ощутила незнакомые пряные ароматы, плывущие от небольшого костерка в самой середине круга, выложенного из покрытых рунами камней. Увидела изможденное лицо очень-очень старой Дану - пегие волосы свисали чуть ли не до пят. Тусклый, безжизненный взор был направлен в огонь; и среди пляшущих язычков пламени Сеамни вдруг с изумлением увидела саму себя.
Но не сжавшуюся в комочек за рваным пологом жалкого фургона, а гордой, победно вскинувшей над головой Деревянный Меч воительницей. В ореоле какого-то неземного сияния, а за спиной - поле, покрытое трупами. Трупами хумансов.
"Что это такое?” - растерянно подумала Агата. Однако от нас уже ничего не зависело - она не смогла бы разорвать сеть видения даже при самом сильном желании.
А потом фигурка в пламени заговорила. Взор старухи-Дану тотчас прояснился, став острым и осмысленным.
- Слушайте! Слушайте! Слушайте! - завопила она. - Я прорицаю… я провижу.., нет, вижу наяву... Идите сюда все, идите же, идите, лицезрейте и не говорите потом, что не видели и не слышали!..
- Достаточно прятаться подобно жалким крысам! - провозглашала огненная воительница. - Зрите же, Дану, у меня в руках оружие возмездия - Деревянный Меч. Он сразит нечестивые рати хумансов! Он поразит проклятых их собственной магией! Довольно ждать лучших времен и медленно умирать! Идите все кo мне. Идите! Я, Сеамни Оэктаканн, уже побеждаю. Вы хотите быть вместе со мной? Тогда торопитесь! Торопитесь! Мудрые помогут вам найти дорогу ко мне. Я буду вести вас от победы к победе, пока наши знамена не взовьются на развалинах того, что ныне прозывается Мельином!.. Не надо бояться Радуги, они слабы перед нами. Я уже убила их без счета! Одна! И Меч уже испил их крови, но недостаточно, совершенно недостаточно. Мы сожжем их всех! Всех до единого! Не уцелеет никто! Мы заплатим за все поражения! Не уцелеет никто! Никто! Никто!..
Голос оборвался яростным кровожадным рыком. Агата обессиленно рухнула на пол фургона. Дело сделано - она не сомневалась, что армия Дану, все, кто еще может поднять лук или копье, выступят в этот поход.
Пройдет совсем немного времени, и войско Дану достигнет границ Империи. Там она и должна поджидать их.
Хирд гномов вышел на поверхность. Позади остались темные извилистые коридоры, сухие русла подземных рек - ледники на вершинах гор испарились в результате магических схваток, когда гномы в последний раз пытались отстоять свои права на Хребет Скелетов и иные когда-то безраздельно принадлежавшие им места.
Армия очутилась в пустынных, безлюдных местах, далеко от городов и баронских замков, в самом сердце подступавших к горам Диких лесов. Когда-то эти леса тоже принадлежали Дану, и выбили их оттуда не кто иной, как сами гномы - тогда еще в союзе с людьми молодой в ту пору Мельинской Империи.
Дикие леса так и остались дикими - никто не польстился на хилые перелески, выросшие на месте уничтоженных огнем прекрасных боров. Маги Радуги могли бы вырастить новые леса, но, по всей видимости, сочли этот медвежий угол недостойным своего высокого внимания.
Разбившись на десятки тонких ручейков, войско гномов двинулось на восток, не торопясь покинуть спасительное прикрытие. И, словно рой вокруг матки, войско гномов плотно сжималось вокруг кристаллического ковчега, скрины со священным Мечом.
Путь через леса отнял три полных дня - те самые три дня, что войско Императора шло к башне Кутула и штурмовало ее.
На четвертый день леса кончились. Сидри с отрядом разведчиков выбрался на берег неширокой здесь Тиллы, за которой тянулся бесконечный Тракт, нанизавший на себя, точно бусины на нитку, бесчисленные имперские города.
Сейчас, по почти уже зимнему времени, Тракт был пуст. Урожай давно собран и свезен, рачительные купцы поторопились провести караваны до осенних дождей - это хоть и не свирепствовавший ближе к северу Смертный Ливень, но тоже неприятно и торговле убыток - благородное сословие пережидает дождливое время по замкам, балуется охотой, с тем чтобы по первому снегу отъехать в городские дома, кое-кто из самых знатных и родовитых - так даже и в столичный Мельин.
Сидри взмахнул рукой. Полсотни бородатых коренастых воителей двинулись вброд следом за ним. Холодная вода вскипела вокруг закованных в железо крепких ног. Еще полсотни остались в засаде на лесном берегу; целились из арбалетов, готовые прикрыть головную партию на случай хитроумной хумансовой засады.
Однако никакой стрельбы не потребовалось. Никто не поджидал гномов на том берегу, никто не спешил отрезать немногочисленный десант от реки, сбить в беспомощную кучу и расстрелять издали, не ввязываясь в ближний бой. Тракт словно вымер, нигде не было видно ни одной живой души.
...Вскоре на восточном берегу оказался уже весь передовой отряд. Не теряя времени, скорым, неутомимым шагом гномы двинулись вперед. Теперь они не скрывались. Не было нужды, да, если б она и была, едва ли Сидри смог бы заставить своих выполнить такую команду. Мало сказать - “гномы рвались в бой”. Они жаждали боя, они упивались каждым мгновением ожидания, словно пьяница крепким вином, каждый шаг подбитых железом сапог по земле ненавистных хумансов словно вбивал еще один гвоздь в исполинский гроб для всей этой мерзкой расы. Кто-то из гномов затянул хриплую боевую песню, ее тотчас же подхватили: “наши топоры напьются крови, наконец напьются крови допьяна..."
Так и шли. Словно победители по уже изъявившей покорность земле. Шли, вслух мечтая о встрече, о встрече с теми, кто столько веков осквернял землю Северного Мира; несмотря на то что в отряде Сидри насчитывалась всего сотня бойцов, ему сейчас казалось, что они с легкостью опрокинут целый легион или даже больше.
...К ближайшему городку - Шевраз - они вышли под вечер. Сотня тяжеловооруженных гномов, впервые за много веков пересекшие границу Империи в силах тяжких.
...Скучавший на дозорной вышке легионер-караульщик не успел ни поднять тревогу, ни даже вскрикнуть. Из рано сгустившегося по предзимнему времени мрака вынеслась тяжелая и короткая арбалетная стрела. Она ударила прямо в середину кованой кирасы солдата, прошив ее насквозь, точно та была из тряпья, а не из добротной имперской стали. Легионер мешком свалился на землю.
В следующий миг гномы атаковали. Внезапно и стремительно, молча, без боевого клича - волна фигур, закованных в броню до самых глаз, поднялась из мелкого обглоданного кустарника, окружавшего городской выгон, что сразу за крепостными воротами, которые, увы, не успели запереть.
Урядник крикнул, но сам тотчас же свалился со стрелой в горле. Трое легионеров налегли было на тяжелые створки - поздно, гномы уже рядом, взлетели лезвия секир, скругленные, словно луна на ущербе. Сталь загремела о сталь.
- Да вы что-о-о?! - подавился криком солдат, когда Сидри, легко отбросив выставленный для защиты меч, одним ударом проломил и щит, и нагрудник, и кости хуманса. Никогда еще гному не удавалось нанести такой удар. Все тело охватила блаженная, пьянящая легкость, он не чувствовал тяжести ни оружия, ни доспехов; он ощущал лишь тепло щедро брызжущей в разные стороны хумансовой крови - и оттого пьянел еще больше.
Гномы ворвались в ворота. Легко, точно ветер - солому, смели слабый заслон городской стражи. И только теперь позволили себе оглушительный боевой рев.
Плотно сжавшийся стальной комок покатился по оцепеневшим улицам. Длинной двуручной секирой тяжело рубиться в плотном строю, но сейчас гномам строй и не требовался.
Трактир. Вывеска "У врат”, на ней - добродушного вида толстяк протягивает прохожим пенящуюся пивную кружку. Сидри и с ним еще пятеро гномов не потрудились даже распахнуть дверь - она рухнула, разрубленная сверху донизу одним молодецким ударом.
- У-а-а-а-р-р-р!" - словно дикий зверь, зарычал Сидри, врываясь внутрь.
Внутри было тепло и уютно, горел огромный очаг, за не слишком чистыми столами пили пиво мастеровые, сновали вертлявые шлюшки, хозяин громогласно командовал из-за стойки, отдавая приказы нескольким дородным подавальщицам; было в меру душно, в меру дымно, в меру пьяно и в меру весело.
И почти ни у кого не было оружия. Кроме лишь двух благородных баронских отпрысков, выбравшихся в город оттянуться.
Первой под топор Сидри подвернулась женщина. Немолодая уже тетка с целой батареей пивных кружек в руках. Она не успела даже охнуть - секира снесла ей голову, и тело несколько мгновений еще стояло, извергая потоки крови из перебитых жил; пена в кружках мгновенно стала алой.
Другой гном ударил топором сидевшего спиной к двери пьяненького подмастерья. Еще трос воинов Подгорного Племени рванулись в глубь залы, на ходу раздавая удары направо и налево.
Трактир взвыл утробным воем забиваемого насмерть пса. Люди прыгали через столы, бросались к окнам, кто-то упал на колени, умоляя о пощаде; дико визжали женщины, кто-то уже ломился в запертую дверь кухни, куда успел юркнуть хозяин; из небольшого зальчика “для благородных” выскочили оба молодых баронета, мечи наголо; Сидри взревел от восторга, бросившись к одному - высокому, статному, в черном дорогом камзоле с бело-голубым гербом на груди, принял рукоятью секиры неумелый размашистый удар и на развороте снес парнишке полчерепа. Острая секира резала кость, славно мягкое дерево.
Остальные товарищи Сидри не отставали. Окровавленные топоры так и мелькали в воздухе. Кто-то опрокинул масляную лампу, и по полу и стенам начали карабкаться язычки пламени. Лицо Сидри перекосилось.
- Cshorve, Ypud! Raanna abzig! ( Уходим, гномы! Пусть поджарятся!) И потащил к опрометчиво выбитым дверям тяжелый дубовый стол, перерубленный напополам чьей-то ретивой секирой.
Хохоча во всю глотку, гномы выскакивали наружу. Прижали столом обе половины дверей, подперли очень кстати случившимся тут же колом. Из окон уже валил дым, но, заглушая треск и гудение пламени, лаская слух истинным Ypud, из горящего трактира неслись вопли обреченных хумансов. Очевидно, задняя дверь у трактирщика тоже была добротной.
Остальные гномы не теряли времени даром. Выламывали двери, срывали ставни, врываясь в дома, откуда затем слышались только отчаянные мольбы о пощаде, неизменно заканчивавшиеся громким хохотом и коротким свистом начищенной стали, резавшей плоть так же легко, как и воздух. Кто-то волок наружу женщин, намотав на кулак пышные волосы, - о нет, отнюдь не насиловать, а всего лишь зарубить на глазах товарищей, дабы те смогли оценить красоту удара/ Иные, увлекшись, тащили колыбельки с детьми. О младенцев даже не марали сталь - давили сапогами, точно мерзких насекомых. Да и что еще прикажете делать с отродьем отвратных хумансов?
Отряд Сидри, ворвавшись в город, поневоле продвигался медленно. Слишком много мягкой плоти просило их топоров. Слишком много огня надо было разбросать. Слишком много голов снести. Гномы убивали точно безумные и никак не могли насытиться ни разрушениями, ни убийством. Им казалось - их руки обрели поистине твердость камня. Их удары, все как один, оказывались смертоносными. Даже успевшие схватиться за оружие хумансы, казалось, впервые в жизни видят щиты и мечи. А спутникам Сидри, напротив, мнилось, что в руках каждого из них неистовым огнем горит Драгнир, Алмазный Меч гномов.
В обреченном городке стоял небольшой отряд имперской стражи, даже не легионеров, чьей задачей было присматривать за порядком на Тракте, охранять его от нет-нет да и случавшихся тут разбойников и блюсти мир на самих улицах. Сотник поднял своих по тревоге, однако никто ничего не понимал, слова “гномы напали!” казались столь же правдоподобными, как “солнце всходить перестало!”. Давным-давно приведенные к покорности подземные недомерки не дерзали даже косо взглянуть на имперского подданного. Что уж тут говорить о нападении с оружием...
Однако приказ есть приказ. Сотник повел навстречу Сидри полные восемь десятков хорошо вооруженных солдат; еще пятьдесят торопились с другого края города, от восточных ворот. Хватая все, что попадет под руку, и проклиная этих негодяев-гномов, бежали к месту схватки мужчины, главы семейств - кузнецы, каменщики, древоделы, углежоги, сплавщики, народ крепкий и тертый жизнью.
Они сшиблись, когда пылало уже несколько кварталов, тех, что примыкали к западной стене. Сидри, весь покрытый чужой кровью, смачно плюнул в лицо распятой на стене дома девушке - гномы с гоготом вбили ей в ладони и ступни здоровенные костыли - и, поднимая топор, проревел своим что-то бессвязное, тем не менее гномы мгновенно поняли.
Улицу перед надвигающимися стражниками и горожанами мгновенно перекрыла стена щитов. Длинные секиры заброшены за спину, из коротких ножен выхвачены мечи, сделанные в подражание гладиусам легионеров, только еще шире и толще у обуха. Над плечами гномов поднялись арбалеты - стрелки разряжали оружие, не целясь, каждый болт находил цель.
С чердаков и крыш полетели и ответные стрелы, однако их оголовки в подавляющем большинстве лишь бессильно скользили по выкованной в подземных кузнях броне.
- Arghei, Ypud! - Сидри размахнулся коротким мечом.
Гномы с ревом повалили за ним, и стражники невольно попятились. Мелькнуло несколько пилумов, брошенных дрогнувшей рукой, - вес завязли в щитах, однако гномы словно бы и не заметили этого. Одним броском преодолели отделявшее их от стражников расстояние, и...
...Сотник успел ударить только один раз. Невысокий широкоплечий крепыш в черной богато инкрустированной броне, небрежно отбил его выпад, ударил щитом в щит, и бок человека пробило что-то тупое, раздирающее внутренности, ломающее кости...
Меч Сидри прошел сквозь кирасу и кольчугу под ней, не ощутив никакого сопротивления.
Несколько мгновений спустя толпа, оставив десятка два трупов, бросилась врассыпную. Весь боевой задор пропал бесследно - надвигавшиеся неумолимо, точно смерть, ряды гномов внушали почти что священный ужас. Стрелы подземных воинов собирали обильную жатву.
Визжащее и воющее человеческое стадо докатилось до небольшой ратушной площади. Ратуша была уже покинута, судьба небогатой городской казны никого не интересовала. Люди давились у восточных и южных ворот, норовя выбраться из каменной ловушки так и не защитивших стен. Сидри и его отряд взялись за прежнее - убивать тех, кто не успел или не смог сбежать, и поджигать дома один за одним.
За все время боя гномы не потеряли убитыми или ранеными ни одного воина.
На ратушной площади стоял небольшой храм, церковь Спасителя; на колокольне ударили в запоздавший набат. Сидри вывел к храму совсем небольшой отряд, не более десятка - да и куда больше, хумансы бегут, теперь важно не упустить очень уж многих; ага, храмина, высокие двери, покрытые каким-то жалким подобием резьбы, внутрь, внутрь, внутрь!
Тяжелые створки оказались незаперты. Десятка три хумансов сгрудилось перед раскрашенными досками в дальнем конце вытянутого зала. Хнычут, о чем-то просят.., просят своего Спасителя спасти их жалкие душонки... Ну ничего, сейчас вы узнаете, что такое гномий топор!
Сюда по большей части сбежались бабы с ребятишками. Сидри с ходу, не остужая сердца, надвое перерубил какую-то девчонку, судорожно прижимавшую к груди малыша, шагнул через распластавшееся в крови тело, глянул вверх...
Простые раскрашенные доски. Намалеван лик какого-то худосочного хуманса с тощей бороденкой (имей такую любой, даже самый захудалый гном - удавился бы от позора!), намалеван кое-как, живописец, верно, был никудышный, все какое-то плоское, коричневое, тупое...
Но вот отчего же живут глаза на этой размалеванной доске? Отчего глядят с болью и еще с каким-то непонятным, бередящим душу предупреждением?..
"Тьфу, пропасть! - подумал Сидри. - Привидится ж такое”.
Он тряхнул головой, отгоняя видение.
Однако оно не пропадало. Глаза на деревянной доске жили по-прежнему.
А в ушах гнома внезапно прозвучало: “Ей, гряду скоро!”...
- Что встал, Сидри? - окликнул его кто-то из спутников. - Зажигаем здесь все - и пошли!
Сидри вновь тряхнул головой. На сей раз помогло. Словно внезапно налетевший блеск Алмазного Меча напрочь смыл недоброе видение.
Быстро посдирав иконы со стен и устроив из них костер, гномы ушли, оставив на полу изрубленные тела хумансов.

***

Запряженная тараканами упряжка оказалась куда как скора. Тави и представить не могла, что они с Акциумом пронесутся через пол-Империи за считанные часы. Над миром едва-едва занялось утро, а экипаж мага уже стоял у ворот Мельина.
Тави открыла рот. И закрыть его оказалась уже не в силах.
Великого города больше не было. В изгибе реки - лишь черные руины, окруженные кольцом устоявших каменных стен. Да торчат, словно гнилые зубы, закопченные башни магов. Черный Город погиб весь, начисто. Белый удалось местами отстоять, но и там хватало разрушений. Жители поспешно уходили - на пепелище делать было больше нечего, и не нашлось никого, кто возглавил бы желающих вновь отстроиться на старом месте. Утром Тави и Акциум застали уходящие прочь от Мельина последние караваны погорельцев. Нагруженные жалким скарбом, все таща на себе, они шагали и шагали - кто на восток, кто на запад, но большинство - на теплый юг. И бессмысленно было хоть что-то спрашивать. Горе поглотило выживших без остатка - мало оказалось тех, кто не потерял родных и близких в разожженном схватившимися силами пожаре.
Кто ж мог знать об адресованной Патриарху Хеону записке Императора, где, помимо всего прочего, имелись слова: “зажигай город”? Люди привычно винили во всем Радугу.
- Не может быть, - потрясение мотал головой Акциум. - Много чего я видел, Тави, но такого.., и не верю я, что маги зажгли Мельин. Когда такая свара начинается, города от грошовой свечки сгорают. Уж ты мне поверь. Навидался...
Они оставили колесницу в зарослях. На всякий случай Акциум накинул отводящее глаза заклятье.
- Не хватало еще, чтобы простолюдины на наших коньках прокатились, - невесело пошутил он.
Они отправились на поиски - оказавшиеся, на удачу, недолгими.
Тави первая почувствовала след. Он тянулся прочь от обугленных стен Мельина, куда-то на юго-запад. Ошибиться было невозможно - ни одно существо в пределах Северного Мира не могло оставить настоль ко чужой и чуждый след.
Акциум обрадовался - странной радостью.
- Хорошо, что нашли, - проговорил он, поводив руками над не видимым, не осязаемым ни для кого, кроме магов, следом. Тави не успевала следить за сменой его заклятий, с такой скоростью Акциум менял мыслеформы и компоненты, с невероятной легкостью перескакивая от жеста к мысли или даже к слову. - Хорошо, что нашли.., да все другое плохо.
- Что же?
- Мир по всем швам трещит, Тави, - глухо ответил старый маг, - И я не знаю, что тому причиной Я ли, что нарушил запрет.., или эти самые твари, с которыми под горой бились... А когда маг чего-то не знает, есть опасность, что он таких дел наделает, таких пирогов напечет, что самому потом тошно станет. Ну да делать нечего. Идем посмотрим, куда нас эта стежка приведет...
...Стежка привела к древнему кургану с каменным дольменом на склоне.
- Здесь, - выдохнула Тави - молчание стало совсем невыносимым. Акциум всю дорогу только и делал, что поддерживал какое-то невероятно сложное, хитро сплетенное заклинание, так что Тави не смогла в нем ничего понять.
- Здесь, - кивнул волшебник. - Одного я понять не могу, Тави, девочка, - зачем им этот курган? Что они от него хотели? Хода никакого я там не чувствую... Ох!
- Что такое?! - Тави подхватила Акциума под руку. Акциум в один миг сделался белее снега.
- Там.., там.., внизу.., под курганом... Ах я, глупец.., старый я болван... Ну конечно же, конечно, как я мог не догадаться...
Сухое, почти невесомое тело обвисло на руках Тави. Губы старика по-прежнему шевелились, он что-то бормотал, только слова сделались совершенно непонятны.
- Учитель! - Тави взвыла раненой волчицей. Осторожно опустила Акциума на сброшенный с плеч плащ, положила пальцы на туго обтянутые желтоватой кожей виски. Надо передать ему хоть чуть-чуть Силы, потому что...
- Нет! - Закатившиеся было глаза мага вновь смотрели ясно и твердо. - Ни в коем случае! Этого-то от нас и ждут... Не используй тут Силу! И потом все вопросы, потом, поняла?! 0-ох.., надо мне посидеть чуток...
Опираясь на Тави, Акциум сумел подняться по раскисшему от дождей и растаявшего первого снега склону. Они остановились возле мрачного каменного дольмена. Чародей поскреб поверхность посохом - под напластованиями отмершего мха обнаружились грубо высеченные руны, такие древние, что у Тави захватило дыхание.
- Кроме меня, их никто бы видимыми не сделал, - с мрачной гордостью заметил Акциум. - Даже те, из Долины...
- Кто-кто? - не поняла Тави.
- Долго рассказывать, сейчас некогда, - отмахнулся Акциум. - А сказано здесь вот что.., на древнем языке самых первых людей, что обосновались в Северном Мире задолго до эльфов, гномов и Дану...
- Как это так? - опешила Тави. - Люди ведь.., много позже пришли.
- Много позже они вернулись, - с нажимом сказал маг, водя посохом по камню. - А эти дольмены они ставили, пока еще жили здесь. И не помышляли ни о каких южных землях.
- Так почему же ушли? - удивилась Тави.
- Климат менялся, - задумчиво, словно погружаясь в воспоминания, проговорил Акциум, опуская посох и тяжело на него опираясь. - Зимы становились все суровее. Снега все больше, а лето - все холоднее. Дожди. Урожаи гнили. Зверье откочевывало. Людям пришлось уйти. Они переправились через Внутреннее Море и на долгие века обосновались там. А Северный Мир достался пришельцам с востока и запада, нечеловеческим расам, что умели подчинять себе погоду, владели более сильной магией, словом - были куда лучше приспособлены к суровой жизни здесь. Первые города эльфов и Дану основаны были на месте брошенных людских поселений и опустевших деревень... Но хватит! Мы с тобой сюда пришли дело делать.
- Так а что неладно с этим курганом?
- Сейчас придется мне тряхнуть стариной, - объявил Акциум. - Вот только дочитаю, что здесь написано... Давай, не стой столбом, помогай!
Тави выдернула меч. Железо с противным скрипом прошлось по камню. Обнажилась целая строчка немудреных рун, кое-как вырубленных в неподатливом граните.
- Какие молодцы! - негромко произнес Акциум. - Столько веков назад у них уже был алфавит! Каждому звуку соответствовала буква. А эльфы еще добрую тысячу лет пробавлялись пиктограммами!
- Что здесь сказано, Учитель?!
- Учитель? - Акциум резко обернулся. - Давно меня так не звали.., а ведь у меня нет Зерна твоей Судьбы, девочка...
- Не знаю, о чем ты, - растерялась Тави. - Ты ведь учишь меня.., значит - Учитель!
Маг только покачал головой и вздохнул:
- Не иметь учеников было одним из условий моего заключения. Точнее, одним из условий того, что мне оставили этот облик, а не превратили в какую-нибудь вечно размножающуюся в пещере подземную слизь... Ну да ладно, прозвучавшее не заставишь умолкнуть. А сказано здесь вот что, Тави: “Силой крови заперт проход. Да пребудет мир с тем, кто мира был лишен”.
- И что все это значит?
- Это не просто курган. Это древний могильник. Те, кто жил здесь задолго до эльфов и гномов, выкопали его, похоронили в нем.., гм.., некое создание и потом возвели твердую, как камень этого дольмена, магическую ограду вокруг саркофага. Заклятие держится до сих пор - держится, потому что его скрепляет самое сильное снадобье, что только есть в предметной магии, - жертвенная человеческая кровь.
- Ого! - невольно вздрогнула Тави.
- Там, внизу, - тихо, почти нараспев проговорил Акциум, - сотни и сотни костяков. Понадобились поистине ужасные жертвы, чтобы погребенный под землей Ужас никогда не вырвался наружу. Ты еще не поняла, почему я запретил тебе пользоваться Силой?
Тави вновь вздрогнула, зябко поежилась, обхватывая руками плечи. Ответ пришел сам собой:
- Потому что тварь так и не умерла до конца? И Древние это знали?
- Верно, - кивнул чародей, - Делаешь успехи, девочка. Люди не смогли убить то создание до конца. Смогли лишь вбить в каменный гроб, окружить чародейской оградой да насыпать курган. А дольмен.., дольмен нужен был их шаманам и жрецам - творить поддерживающие великое заклятие обряды. Но с этим они, как говорится, перестраховались - чары отлично держатся и по сей день.
- А как же Радуга? - в который уже раз поразилась Тави. - Как они могли не заметить такого?
- Как раз Радуга-то, не сомневаюсь, и заметила, - хмуро уронил маг. - Вот только почему не уничтожила.., этого я понять не могу. Быть может, просто не хотела связываться, избегала зряшноего риска? Не буди лихо, пока спит тихо - не про такой ли случай сказано? Ну а нам рот придется-таки его будить.
- Почему?
- Потому что здесь один из ковенов наших козлоногих друзей, разве ты не поняла этого? Их след ведет сюда, ныряет в дольмен и уходит под землю. Они нашли какой-то способ частично обойти заклятье, охранявшее сон твари, Я не сомневаюсь, они состоят в каком-то родстве. Но вот откуда они пришли, эти бестии.., я до сих пор теряюсь в догадках. Правда, в том, что они не из Хаоса, почти уверен. Не тот образ действий. В общем, не так важно, кто они и откуда. Крысиный лаз надо заткнуть. И похоже, Тави, тебе придется вспомнить, что ты - почти что Вольная, а следовательно - мастер клинка.
- П-почему?..
- Потому что любая магия на склонах этого холма или даже вдалеке, но нацеленная на него, неизбежно разбудит бестию. Даже Древние не смогли обойти этот запрет. Без жертвенной крови не обойтись... - Акциума всего передернуло от отвращения, - но для нас, как ты понимаешь, этот путь не годится. Поэтому тебе придется сдерживать тварь, пока я не залатаю дырку. А уж потом мы с ней поговорим по-другому. Терять нам, похоже, все равно уже нечего. - Маг сбросил плащ, расправил плечи. - Сейчас я пробью ход вниз. Он есть и так - через дольмен, но там нас, я уверен, ждут. Иногда грубая сила бывает эффективнее точности и ловкости... Постарайся не дать бестии как следует там развернуться. Прикрывай мне спину, Тави. Я помочь тебе не смогу, так что рассчитывай только на себя. Ну, готова? Начали!..
Акциум театральным жестом воздел руки. Вокруг посоха зазмеились голубые светящиеся струи; их становилось вес больше и больше, пока наконец с посоха не сорвалось целое голубое копье, вонзившееся прямо в склон холма. Тави невольно попятилась, ожидая фонтанов брызжущей в разные стороны земли, - однако же нет, ничего подобного не случилось, просто на склоне появился сияющий ярким голубым светом овал.
- Скорее, Тави! Оно уже шевелится! - крикнул Акциум, первым бросаясь вперед. Голубое сияние на миг охватило его, и маг исчез бесследно.
Тави, не раздумывая, бросилась за ним. Ее меч был уже наготове.
Мгновение ослепительной, фантасмагорической пляски огней и красок, а затем Тави увидела, что стоит в самой середине округлой камеры, посреди сонма человеческих костей. Подземелье заливал неяркий голубой свет, маг Акциум стоял у дальней стены, все так же воздев руки, нараспев выкрикивая какие-то слова. Ни одно из них Тави, само собой, понять не могла - сами звуки языка казались до невозможного чужими, недоступными для человеческой гортани.
А в исполинском каменном саркофаге кто-то хрипел, взревывал и царапал когтями крышку, которая уже заметно вздрагивала, несмотря на охватывавшие саркофаг каменные же кольца. Кое-где они уже начинали покрываться сетью трещин.
"И как же я с этим справлюсь?” - отрешенно подумала Тави. В правой руке она держала меч, в левой - выхваченный из-за голенища короткий кинжал гномьей работы; доспехов на ней не было, да Вольные в них и не очень нуждались, их козырем всегда были быстрота и отточенность каждого движения боевых форм.
"Интересно, почему Акциуму можно пользоваться здесь Силой, а мне нет?"
Развить эту мысль Тави уже не успела. Одно из каменных колец в дальнем конце саркофага с треском лопнуло, осыпав все вокруг каменной крошкой. Крышка приподнялась.

Глава 12

Клара быстро шла по улице, не чуя под собой ног. Решение Совета утверждено. Квалифицированное большинство, и нет повода даже воззвать к Народному собранию. Да и что толку взывать? В Совет шли отнюдь не самые худшие представители Гильдий.
Теперь все пропало. Игнациус устранился. Он не станет вмешиваться, он как огня боится раскола, гражданской свары среди обитателей Долины - для старика она больше, чем Дом. Игнациус слукавил, он не стоял в стороне, когда Четверо Великих творили Долину. Здесь есть камни, помнящие прикосновения его рук. Земля здесь щедро полита его потом. Память деревьев, что куда крепче человеческой, еще хранит воспоминания о том, как здесь приживались первые саженцы. Горы помнят эхо его заклятий, ветер, вольно гуляющий над их вершинами, помнит дрожь пронзающих все Мироздание сил - когда юный в ту пору Игнациус поднимал свой первый посох и творил, творил наравне со своими великими Учителями.
Значит, ей, Кларе, остается только один путь, чтобы не потерять свою честь, честь боевого мага и представителя Гильдии в Совете. Надо торопиться, времени совсем мало. Целители и погодники уже собирают всех своих на громадный луг сразу за окРайной городка магов. А ведь если Долина будет передвинута, все старые тропы сразу же окажутся ведущими в никуда. И те, кто странствует сейчас за пределами ее, могут еще до-о-олго не найти дороги домой.
Хотя, конечно, о таких позаботятся. А вот Кэрли... Клара со всей силы хлопнула себя по лбу. Конечно. Ну конечно же! Кэрли не сможет вернуться совсем. Потому что все его заклятья жестко привязаны к Долине, к ее нынешнему местоположению - изменись оно, и ему придется до бесконечности скитаться по извилистым путям Междумирья с очень слабой надеждой отыскать когда-нибудь верную дорогу.
Преисподняя и дьявол!
Клара вихрем ворвалась в дом. Пронеслась по комнатам словно самум, опрокидывая мебель и оставляя незакрытыми самые тайные тайники. Пришло время использовать все, что удалось накопить за долгие походы.
При Кларе до сих пор оставалось магическое оружие Гильдии. Однако этого мало, очень мало. Надо больше. Нужно все, что есть в запасниках.
Оранжевый браслет из множества тончайших, хитроумно сплетенных металлических нитей - металл этот не был известен ни в одном из миров Упорядоченного, да и не мог существовать ни в одном из них, будучи овеществленной плотью Хаоса. Клара сняла его с трупа одного безумного чародея, наводившего ужас аж на три мира сразу. Пришлось тогда повозиться...
Пять тонких оперенных метательных стрелок. Острие каждой горит искоркой настоящего живого огня - это осколки одного из великих камней, в древности сотворенных еще одним самоуверенным безумцем. Безумца пришлось убить после того, как камушки вознамерились обратить в свою кристаллическую плоть все Упорядоченное. Та еще была заварушка… Красивое кольцо, составленное из одних только рубинов, не скрепленных никакой оправой. Правда, камни эти, конечно, лишь внешне походили на рубины. На самом деле это была застывшая кровь одного из Драконов Времени - заблудившегося в бесконечных заводях своей Великой Реки и нежданно-негаданно оказавшегося в людских пределах. Беднягу после долгих усилий удалось загнать обратно, а несколько капель его пролившейся крови стали одним из самых сильных Клариных оберегов.
И так далее, и тому подобное. Все, что хранилось на самый черный день. Потому дня чернее этого Клара представить не могла.
Маги Долины трусливо бегут, не дерзнув даже скрестить мечи с неведомым противником! Бегут, прикрывая трусость высокими словами о помощи нуждающимся смертным! Проклятые лицемеры!
...Ну вот, кажется, все. Тайники выметены подчистую. Клара стала напоминать самой себе рождественскую Елку или кого-то из чародеек-модниц: столько на ней понавешано было ожерелий, браслетов, подвесок и прочего. К шпаге и заплечному мечу она взяла и третий - очень редко достававшийся ею, если она отправлялась в обычный поход, - меч с волнистым лезвием ярко-красного цвета. Красным было само железо (вернее, тот металл, что очень на него походил), и этот меч в силах был справиться с целым полчищем самых свирепых демонов.
Правда, и цена этого успеха бывала совершенно чудовищна.
- Эвис! Эвис, ты готова?
- Да, Клара, - немедленно отозвалась молодая волшебница.
- Кто еще с нами? - Хюммель надеялась услышать: “вся Гильдия”.
- Мелвилл и Эгмонт, кто же еще. Остальные струсили. - В голосе Эвис сквозило нескрываемое презрение.
Вот это да! Клара ощутила, что у нее подкашиваются ноги, словно у нервной барышни, впервые в жизни собирающейся на свидание.
Свои изменили. Свои решили, что защищать честь слишком хлопотно, куда лучше отсидеться за спинами других, театрально разводя руками и восклицая: “А что мы могли сделать? Решение Совета.., против него не попрешь..."
- Клара! Клара, слышишь меня? - встревожилась Эвис.
- Слышу тебя хорошо, - механически отозвалась волшебница. Ну что ж, она все равно не отступит. Раз сражаться вместе с ней изъявили желание всего трое - значит, они будут сражаться против армады Созидателей Пути вчетвером. И пусть Ирэн засунет свои высокопарные слова себе в...
- Так когда же, Клара? Не могу больше ждать! - В голосе Эвис прорезалась настоящая страсть. - Хочу.., хочу убивать их, пока не останется никого. Если бы ты была тогда с нами...
- Понимаю тебя, Эвис. Мешкать нельзя, ты права. Надо уйти до того, как начнется это проклятое камлание.
- А дорога назад?
- Должны оставить знак. Не волнуйся, отыщем. Пусть и не сразу. Или ты боишься?
- Ничего я не боюсь! - тотчас же вскинулась молодая волшебница.
- Хорошо. Тогда собираемся у ворот. Я обещала Райне взять ее с собой.
- Наемницу? Да, хорошая мысль. Я слышала, будто она храбра, как десять тигриц...
...Райна молча поклонилась Кларе, когда услышала о случившемся.
- Я согласна. Будь что будет, но я просилась с вами на войну и я это получила. Я готова идти немедленно.
- Тебе ничего не надо брать с собой? Валькирия усмехнулась.
- Все, что нужно, в этом мешке. Я собрала его сразу же после нашей беседы. Я не подведу вас, госпожа Хюммель, не сомневайтесь.
- Не сомневаюсь, - кивнула Клара, - иначе не стала бы звать с собой...
Ждать Эвис и Мелвилла с Эгмонтом пришлось недолго. Трое боевых магов появились на заставе в строго назначенное время.
- Тряхнем стариной, а, Клархен? - приобнял ее Мелвилл.
Клара Хюммель ответила не сразу. Помолчала, глядя куда-то вдаль гневно сузившимися глазами.
- Конечно, Мел, - сказала она наконец. - Разумеется, тряхнем. Да так, что всем жарко станет.

***

Когда Император окончательно пришел в себя, бой за башню Кутула уже заканчивался. Глухую ночь озаряло теперь лишь мрачное зарево пожара - горело несколько флигелей. Файерболы и молнии больше не мелькали. Сопротивление магов было сломлено. Почти все сопротивлявшиеся погибли, кое-кто бросился в реку, надеясь одолеть се вплавь, - арбалетчики Суллы стреляли вслед, но уверенности, что им удалось перебить всех беглецов, конечно, не было. Легаты и центурионы приводили в порядок потрепанные когорты. Потери, как бы то ни было, оказались велики.
- Повиновение Империи! - Легат Клавдий опустился на правое колено, приветствуя своего повелителя по всем правилам этикета. - Доношу о победе, мой Император. Башня взята. Одиннадцать магов, все - ученики и подмастерья - захвачены в плен. Караулы расставлены. Какие будут дальнейшие приказы, повелитель?
Император лежал в своем шатре, окруженный Вольными. Рядом на низкой скамеечке сидел испуганный лекарь - самый обычный легионный лекарь из тех, что перевязывают незначительные раны, ради которых солдату стыдно обращаться к настоящему волшебнику.
- Вы потеряли очень много крови, мой повелитель, Необходимо лежать, - в отчаянии пролепетал лекарь, когда Император, морщась от боли, предпринял небезуспешную попытку встать.
- Если я буду лежать, скоро рядом со мной ляжет вся армия, - глухо отрезал Император. Лекарь не посмел возражать.
- Позовите тех легатов, что командовали атакой, - распорядился Император. - Надо осмотреть башню.
- Повиновение Империи! - отсалютовал Клавдий, поднимаясь.
Белая перчатка на левой руке оставалась умиротворяюще холодной. Зато налился тревожным теплом черный камень перстня.
- Найдите Фесса, моего советника, - приказал Император.
Ждать, пока распоряжение исполнят, он не стал. В окружении охраны двинулся к башне.
Легионы приветствовали Императора восторженным ревом. Многие видели, как повелитель сам превозмог злую магию Фиолетовых, как огненным тараном вынес вражьи ворота, а кто не видел сам, тому уже успели рассказать, разумеется, многократно преувеличив и приукрасив.
Открытые раны на левой руке Императора снова успели волшебным образом затянуться.
Он миновал предмостное укрепление, ров, вошел внутрь крепости... Голова слегка кружилась от слабости, но в целом Император чувствовал себя неплохо. И что там плел этот лекарь?..
На миг Император даже пожалел, что рядом с ним нет старого Гахлана. Но чего нет, того нет и не будет уже никогда.
Во внутреннем дворе крепости команды мортусов бойко оттаскивали трупы в разные стороны. Тел магов было совсем мало, и Император вновь поразился, как много среди убитых врагов совсем еще юных мальчишек и девчонок. Фиолетовый Орден пожертвовал своим будущим; а где же все это время оставались его самые лучшие маги? Почему штурмовые колонны встретили какие-то там жалкие огненные шарики - детская забава для настоящего волшебника?..
Невольно Император вспомнил о полученном накануне письме архиепископа. Невольно поежился, повел плечами, прогоняя мгновенную дрожь. Если еще и это окажется правдой...
Но это не окажется. Отчего-то Император не сомневался, что успеет. Он - успеет.
Возле сорванных и валяющихся на камнях железных створок, бывших ранее дверьми главной крепостной башни, Император немного задержался. Посыльные до сих пор не отыскали Фесса, а, входя в башню фиолетового Ордена, неплохо было б иметь под рукой этого разбирающегося в волшбе парня.
И где только находил таких Патриарх Хеон, мир его праху?..
Однако Фесса так и не нашли. Исчез бесследно - хотя, конечно, может быть, погиб? Это, конечно, вряд ли. Если парень сумел вырваться из плена в башне Арка, если сумел выскользнуть из-под Смертного Ливня, если сумел одолеть see ловушки в башне магов, где они нашли зеркало...
Зеркало! И девушка-Дану с памятным шрамом на шее!..
Лицо Императора исказилось. Никогда не думал, что мысль может причинять такую боль. Усилием воли он заставил злое воспоминание на время отступить - хотя, конечно же, знал, что оно все равно вернется.
Наконец Императору надоело ждать. Фесса не было, а он до зари хотел покинуть пепелище. Тем более что всего в одном переходе - просторный воинский лагерь, где легионы смогут хоть немного отдохнуть. А Радуга... Радуга пусть поостережется, получив такой урок!

***

Тварь поднималась по лестнице не спеша. Фесс чувствовал каждое ее движение, слышал, как скрипят когти по старому истертому камню, слышал, как задевает за стены чешуйчатая броня и как царапают низкий потолок рога. Что же там такое? Дракон? Да нет, едва ли, слишком мал был саркофаг для гордого повелителя закатных небес. Да и никаким магам не удалось бы подчинить себе самое гордое и самое свободолюбивое создание во всем Упорядоченном... Нет, тут было что-то иное. Донельзя, до отвращения чужое. Быть может, и рога, и когти, и броня лишь рисовались Фессову воспаленному сейчас воображению? Ему оставалось только гадать. Гадать и ждать, собирая необходимые для магического рывка силы. А чтобы вернуться в Долину, их требовалось немало. Куда как немало, а он смертельно устал!.. Он чувствовал, что дрожит - от непонятного липкого холода, что полз изо всех щелей. Мало-помалу на него навалилась плотная тишина, умерли все шумы боя за железной дверью - единственными звуками в мире остались лишь скрипы и хрипы поднимавшейся по бесконечной лестнице твари.
Ну вот, кажется, все готово. Усталость и боль отступали, по телу разливалась приятная теплота - Силы достаточно, он готов пустить ее в ход...
Конечно, не слишком-то достойно воина Серой Лиги бежать от какой-то там мумии из саркофага. Но Фесс чувствовал, что на сей раз силы действительно не равны. Бестия совершенно точно питалась магией - собственно говоря, именно магия и пробудила ее к жизни, а раз так, здесь нужны знания куда обширнее, чем у него, Фесса. Вот так - снова и снова пожалеешь, что ушел, не закончив образования...
Он глубоко вдохнул. И начал медленно плести заклятье Возвращения Домой. То, что имелось у него наготове, Фесс потратил, убираясь из императорского дворца с развороченным плечом после встречи с адептами Радуги. Нового заклинания он заранее составить так и не удосужился.
Он чувствовал Долину. Ее ласковое нежаркое солнце, ее всегда умеренный, приносящий прохладу ветерок. Зеркальную гладь озера, по поверхности которого, упражняясь в умении держать воду, ходили, аки по суху, молодые волшебники и волшебницы. Он словно наяву увидел крыши домов, высоко взнесенный венец на доме тетушки Аглаи, он вплел в свое заклятие детские воспоминания и радость возвращения домой.
И когда все было готово - мысленно произнес ключевое слово.
Тело охватила мгновенная быстрая дрожь, мир померк в глазах.., однако миг спустя прояснился вновь. Над Фессом смыкался все тот же свод все того же подземелья, И, ядовито усмехаясь ржавыми разводами, глумливо таращилась на него железная, запирающая вход дверь.
Заклятие не сработало.
Фесс вмиг покрылся холодным потом. Кряхтенье и уханье ползущего наверх страшилища вдруг показались очень и очень близкими - словно монстру оставалось одолеть не более двух-трех витков, Он допустил ошибку? Не может быть, заклятье Возврата - одно из самых фундаментальных, он не смог бы забыть, не смог бы перепутать ни одной его петельки - это первое, чему учат молодых магов в Академии, учат с самого первого дня. Сколько раз ему приходилось пускать в ход это чародейство - и оно ни разу не подводило его. Так что же случилось? Быть может, из-за этой твари ему не удастся разорвать путы этого мира? Быть может, это оно?..
"Конечно же, - поспешно сказал себе Фесс, лихорадочными движениями стирая пот со лба. - Конечно. Как я мог забыть! Зверь, питающийся магией. Ничего иного и быть не могло. Значит, придется драться... Или - неведомо как, но открыть эту проклятую дверь!"
Он прижался к холодному железу, точно к груди так и не появившейся у него возлюбленной. Нестерпимый страх обострил все чувства - ну конечно же, тупица, как он сразу не догадался! Дверь защищена еще и специальным заклятием.., только.., только вот не против открывания. Отпорный барьер - да, именно так, чтобы бестия, сумей она вырваться из саркофага, не смогла бы выбраться на поверхность.
И все-таки почему нельзя было замуровать этот подземный ужас наглухо?..
Фесс с размаху ударил острием глефы в каменный полоток, присовокупив к удару несложное заклятье Разлома. По своду побежали трещины. Он ударил вновь - с силой отчаяния. На голову ему посыпался мелкий каменный сор. “Если я успею прорубиться к механизму, прежде чем эта тварь доберется до меня..."
Он долбил и терзал каменную кладку, словно оголодавший волк, который, не в силах насытиться, все рвет и рвет брюхо уже заваленной добычи. Закаленное лезвие глефы окуталось искрами; каждое заклятье, казалось, вытягивало из Фесса последние жилы. Однако дело двигалось - в своде появилась глубокая выбоина. Еще немного, еще чуть-чуть - и он доберется до механизма...
А скрипы и глухой рык все ближе, ближе, ближе...
Фесс работал как одержимый. Еще один удар.., еще… И до самого последнего мига, когда из-за изгиба стены начала выдвигаться черная туша и навалился обессиливающий, убивающий волю страх, Фесс верил, что ему все-таки удастся прорубить каменную преграду.

***

- Быстрее, Кицум, - мертвым голосом произнесла Агата, сидя на козлах рядом со старым клоуном. - Быстрее, еще быстрее!
- Куда уж скорее-то, Сеамни, и так ровно на пожар летим, - недовольно буркнул в ответ старик. - Конечно, будь моя воля - еще бы и не так поднажал, да вот только конягам не выдержать. Может, ты на них какое-нибудь заклятье наложишь?
Агата только покачала головой. И этого оказалось достаточно - похоже, все в бывшем цирке господ Онфима уверовали в то, что она на редкость могучая колдунья, невесть откуда вдруг обретшая Силу. Спорить не дерзал никто. Даже Кицум, относившийся к Дану без льстивого, круто замешенного на страхе и потаенной ненависти подобострастия.
- Ну, попробуем... Эгей, н-но, залетные! - Он щелкнул а воздухе кнутом.
Агата привалилась к нему плечом, обеими руками прижимая к груди завернутый в тряпицы Деревянный Меч.
Сознание привычно поплыло, утопая в ласковом золотистом свете. “Скорее, скорее! Скорее, дорога, скорее, колеса, кони, копыта! Все, что может ускориться, - скорее! Нам нельзя мешкать. Последний отряд Дану уже покинул болотное укрывище. Я встречу их на границе Империи.., а потом мы покажем им всем, что такое ярость и гнев Дану. Мы сожжем все, не оставив даже пепла..."
Из золотого свечения медленно выплывали смутные очертания невысоких гор, в укромных долинах меж ними блестели многочисленные росчерки рек. От воды поднимался густой, плотный туман, он окутывал кроны необычных, никогда не виданных Агатой деревьев с широкими, точно у орочьих ятаганов, листьями и мохнатыми, словно медвежья шкура, стволами. Агата видела и обширные, покрытые густой травой просторы болот, где черная вода блестела, словно бесчисленные глазки выглядывающего из-под мохового одеяла любопытного великана.
А потом Дану увидела цепочку шагавших через топь воинов. Или.., о нет, не только воинов. Шли и женщины, многие несли за спинами увязанных в широкие шали детишек. Высокие, стройные, черноволосые...
Дану. Сердце Агаты едва не разорвалось от боли. Очень захотелось плакать. Деревянный Меч послушно исполнял ее самые потаенные желания - и сейчас показывал ее соотечественников, взявших в руки оружие по ее зову.
Цепочка Дану приближалась. Их было совсем немного, едва ли больше полутора сотен, считая и детей-подростков. Тем не менее все были вооружены. Доспехи были ухожены и начищены так, словно воинам предстоял царский смотр, а недолгий, изнурительный поход через враждебные земли хумансов к рубежам ненавистной Империи.
Вскоре Агата уже смогла различить лица. Ей казалось, она узнает их - из самых глубин памяти всплывали давние, еще детские, казалось бы, напрочь забытые воспоминания.
Вот гордый Седрик, один из приближенных самого короля Глеориса. За спиной - длинный лук, колчан с пучком стрел. Тонкий и длинный меч на поясе. Воин, вышедший в поход, - вот только почему у него такие странные глаза?
Яркие-яркие, без зрачков, заполненные одним только золотистым отсветом Деревянного Меча...
И сразу же отчего-то вспомнилась где-то, когда-то, может, в иной жизни виденная картина - шестеро фигур, бредущих по заваленному мертвыми телами полю, и белый огонь, что полнит их глаза. Они уже побеждены, они потеряли все, кроме жизни, но все еще надеются вернуться, еще надеются отомстить...
Они никогда не отомстят. За них это сделают другие.
И все остальные Дану в видении Агаты предстали такими же. Они шли молча, не глядя под ноги - но ни один ни разу не споткнулся. Вскинутые лица и горящие глаза. Последняя армия Дану, идущая на зов Деревянного Меча.
Агате вновь стало страшно.
"Идите ко мне, ко мне, ко мне, - едва слышно звенел откуда-то из дальней дали ее собственный голос. - Идите ко мне, я поведу вас к победе.., с нас начнется возрождение Дану... Победа Сеамни Оэктаканн!"
Золотом, золотом, золотом цветущих лесов Дану заполнялся весь мир. Леса наступали. Их корни крушили камень стен и мостовых, они подрывали фундаменты, и гордые творения хумансов обрушивались во прах. Золотом пламя трепетало на ветру, армия Леса преследовала врага, чтобы дать последний бой на покинутом Берегу Черепов, чтобы омыть свои листья в теплых волнах Внутреннего Моря, чтобы, как встарь, через весь Северный Мир, от гномьих гор до восходных эльфийских владений, тянулся один лишь великий Лес, владения Дану, только их одних...
А о хумансах чтобы выветрилась даже и сама память.
Агата все вглядывалась и вглядывалась в бредущую через болото цепочку воинов - пыталась отыскать родителей. Но - видение внезапно подернулось туманом. Из-за дальнего края горизонта, с заката, наподдала какая-то злобная тень, клубящаяся тень, предвестник горя, крови и смерти. Странно знакомая тень, пришелец из давным-давно забытого прошлого, старый враг; ненавистник, черная тварь, взращенная в проклятых подземельях, сколько раз покушавшаяся на охраняемые Иммельсторном леса!..
Но откуда, откуда она могла взяться, как снова выползла под светлое небо, чьи злые руки извлекли ее, проклятую, из небытия?.. Ответов Агата не знала, да и не нуждалась в них. Значит, кроме хумансов, придется схватиться еще и с этим, давнишним врагом.., придется, но только не сразу. Потому что сейчас и у злейшего в прошлом врага цель - отнюдь не остатки народа Дану. Подгорное Племя тоже поднялось воевать с людьми. Пусть их. Потом у нас будет миг, когда сведутся все счеты. Потом, не сейчас. Потому что мы не останемся в стороне, пока другие поражают хумансов.
Но путь еще так долог! Столько бессчетных лиг тяжелой дороги впереди! Месяц, а то и больше пройдет, прежде чем те полторы сотни последних бойцов-Дану подойдут к имперским границам. А надо спешить - потому что сила растет не только на западе. Деревянный Меч ощущал странные ее возмущения - наверное. Радуга спохватилась, плетет сейчас какие-то заклятия... Кто не знает хумансовых волшебников, они сильны, могут в чем-то и помешать, могут и убить вышедших в поход воинов, лишенных пока еще защиты Иммельсторна... Но как, как сделать так, чтобы отряд оказался как можно скорее здесь? Среди Дану ходили слухи, что могучие чародеи прошлого умели даже управлять Временем, умели то убыстрять, то замедлять мерный бег волн в Великой Реке, то сжимая его, то растягивая; кто ведает пределы сил Деревянного Меча, вобравшего все остатки былой мощи Дану?..
Агату никто никогда не учил магии. Откройся в девочке какие-то способности - быть ей тогда Видящей, Прозревающей, пророчицей народа Дану, возвещающей о том, что будет; быть может, тогда она и сумела бы придумать, а так...
Мир вокруг отряда Дану стал внезапно и быстро меняться. Всходило солнце, неслось по небосводу обезумевшим метеором, рушилось за закатный край горизонта - и миг спустя вновь выныривало на востоке; местность вокруг отряда Дану менялась тоже на глазах, исчезли горы и речушки, исчезли болота, кругом раскинулись бурые степи; отряд двигался осторожно, но без задержек. Вот мелькнули на миг высокие валы, увенчанные частоколами, мелькнули сторожевые башни на них; потянулись леса, какие-то глухие деревеньки, которые отряд обходил стороной; в груди Агаты нарастала странная, неведомая прежде ноющая боль, словно она понимала, что поступает не правильно и не праведно, а все равно не бросала начатое. Впору было испугаться скрытой в Деревянном Мече поистине исполинской силы, ведь он, оказывается, сам умел колдовать не хуже прославленных чародеев Радуги, мог управлять бегом самого Времени - что доступно не каждому Верховному магу орденов Радуги, И все это он проделывал по первому желанию безвестной рабыни-Дану, что никогда не сумела бы сплести и самого простенького заклятия!..
- ..Сеамни! Сеамни, очнись! Да очнись же! Смотри, кто нам навстречу топает! - услыхала она отчаянный шепот Кицума.
Открыла глаза и совершенно не удивилась выходящему из недальних зарослей отряду своего народа.

***

После первой победы гномы совсем осмелели. Казалось, все их воинство обрело неуязвимость. Первый взятый на щит хумансовый город - Шавер - дался без потерь. В другом - лишь пара легкораненых. Армия Подгорного Племени двинулась на восток.
Вдоль Тракта запылали деревни. Казалось, гномы забыли о том, что такое усталость. Казалось, они способны идти всю ночь и сражаться весь день, а потом снова идти и снова сражаться. Правда, теперь по большей части их встречали брошенные дома и распахнутые настежь ворота. Хумансы не принимали честного боя. Когда-то гордые, теперь они улепетывали как зайцы, не дерзая противостоять победоносной Suuraz Ypud, Силе Гномов. Вторгшимся доставались богатые трофеи. Война кормила войну, в оставленных беглецами амбарах хватало припасов. Несколько замков, чьи владельцы оказались слишком глупы - или слишком храбры, что в данном случае одно и то же, - для бегства, гномы взяли с налета. Не помогли ни стены, ни рвы. Арбалетчики под прикрытием “гуляй-города” смели со стен всех, у кого хватало смелости высунуться в бойницу, а затем штурмовые отряды ворвались внутрь, приставив к стенам множество лестниц. Во взятых замках победители уничтожили все живое вплоть до кошек, собак и подвернувшихся крыс. Покидая замки, гномы поджигали их. Подземным воинам не нужны были крепости. Они пришли, чтобы отомстить, а, земные пространства вес равно не для привыкшего к гулкому эху подгорных залов гнома.
Регулярная имперская армия не показывалась. Немногочисленные отряды городовой стражи откатывались, не принимая боя. Не показывались и хваленые маги Радуги, те самые, которыми гномы привыкли пугать непослушных детей. Казалось, Империя рушится подобно колоссу на глиняных ногах. Небольшая гномья армия, словно клинок убийцы, глубоко врезалась в плоть людской державы - и непохоже было, что кто-нибудь сможет ее остановить.
Взволновался только один Сидри. После того как долго стоял на коленях перед скриной с Драгниром.
...На востоке сгущалась ядовито-желтая туча. Время от времени в ней начинали угадываться гротескные очертания исполинского дерева от земли до самого неба. Там таилась угроза - прямая и явная угроза, угроза древняя и неизбывная. Походные вожди гномов собрали совет.
...Не нужно было больше бояться всяких там Ондуластов. Никто не мог запретить Силе Гномов проявить себя во всей красе. Сидри вместе с другими волшебниками расы отправился искать ближайшее сакральное место, место, где тяжеловесная предметная магия гномов могла бы обрести крылья, подхваченная вечным потоком струящейся насквозь через мир чародейской энергии.
...Искать пришлось недолго. Древний курган с замшелым дольменом на склоне. Позабытый всеми, покрытый жухлой травой бугор на самом берегу безымянной реки. Незримый ручеек струящейся сквозь отверстие дольмена Силы был не так уж силен, но гномам хватало и этого. Войско остановилось, сжимаясь в единый кулак. Не должно произойти никаких неожиданностей, пока сведущие не разберутся в случившемся.
Весь вечер готовились ингредиенты, составлялись прописи и выкладывались последовательности. Предметная магия требует особо тщательных манипуляций, малейшее отклонение - и от творящего заклятие не останется даже мокрого места. Несмотря на несравненную подземную броню.
Вершина холма превращалась в настоящую свалку. На взгляд непосвященного, у гномов в ход шел всяческий мусор - какие-то коренья, перья, невзрачные камни, не имевшие ничего общего с теми, что хранились в сокровищницах Каменного Престола. Черепа непонятного происхождения, столь странные, что и сами гномы не могли вспомнить, кому они когда-то принадлежали. На земле при помощи громадных циркулей и специальных линеек чертились идеально точные пента-и гексаграммы, все - в строгом порядке, на веками затверженном расстоянии друг от друга. Так повелел Каменный Престол и так будет.
Для гномов не имело большого значения имя нынешнего короля. Каменный Престол был всегда. Он дал знания о том, как и с помощью чего колдовать. И его слово будет исполнено неукоснительно и неизменно. Так было, так есть и так будет. Нужно лишь тщательно исполнять все установления - и тогда неудачи не может быть. Все, что поддастся расшифровке и занесению в прописи, где тебе не противостоит вражья воля, - должно исполняться в точности. В этом залог успеха.
...Когда угасла вечерняя заря, гномы-чародеи составили круг. Каждый встал в углу начерченной на земле громадной гексаграммы. Во внутренний шестиугольник была ловко вписана пятиконечная звезда - знаменитый магический символ. Одна вершина шестиугольника осталась пустой, там с величайшей осторожностью, точно боялись разбить, установили ковчег с Драгниром. Лучи шестиугольной звезды были елико возможно точно сориентированы на известные гномам (как, впрочем, и иным расам, почитавшим себя Древними) могучие источники Силы - некоторые из них находились аж на Теплом Берегу, за Внутренними Морями...
Долго творили очистительные обряды. Такое волшебство не может делаться кое-как, наспех. Торопиться некуда. Радуга скована внезапным страхом. Поняла, наверное, что бессильна против великого Драгнира. Хумансовые рати бегут, никто даже не дерзнет напасть на расположившуюся лагерем армию гномов - не рискнет даже ночью, хотя всем известно: подземные воители, как ни странно, ночь не жалуют и сражаться ночью не слишком любят. Можно позволить себе особо тщательную подготовку.
Сидри стоял в одной из вершин гексаграммы. Заскорузлые пальцы гнома трепетно держали заостренный сверху самоцвет, красный как кровь. Сейчас камень дремал, однако в глубине его нет-нет да и перемигивались тревожные искорки. Камень тоже ждал, ему надоело бездействие.
Пятеро других гномов-волшебников тоже встали по местам.
- Начинаем, - хрипло сказал Сидри.
Пальцы Фесса еще сжимали бесполезную глефу. Он стоял, прижимаясь спиной к ржавому железу, стоял, оцепенев и впрямь не в силах пошевелиться или хотя бы крикнуть. Клубящийся мрак изверг из своего злого чрева нечто, истинное порождение Тьмы, той Тьмы, что наступает, когда человеческий взор навеки смежается Смертью.
Деталей Фесс не мог ни разглядеть, ни запомнить, ни тем более осмыслить. Бросились в глаза какие-то колышущиеся полотнища по бокам - не то крылья, не то.., да еще метнулся из стороны в сторону длинный шипастый хвост. Глаз твари - самого уязвимого места - Фесс не видел. Он просто понимал, что сейчас умрет, причем умрет куда более лютой смертью, чем способен себе представить.
Он судорожно пытался отыскать хоть какую-то зацепку, малейшую щель в броне твари, щель, куда он смог бы вогнать наспех сотворенное заклятие, - безуспешно.
"Если умирать - то хоть не как барану!!“ - нашел он силы подумать. Честно попытался поднять глефу для защиты. Напрасно - руки его не слушались. А между тем среди чуть рассеявшейся тьмы показался свернутый тугой спиралью хвост бестии, увенчанный острым жалом на конце.
"Сейчас ударит.., и конец, - мелькнуло у него в голове. - Мама!.. За что, я же не хочу!!!” Инстинктивно Фесс подался чуть в сторону, вжавшись в угол между стеной и железной створкой, как будто это могло его защитить.
Тварь ударила. И магически, и внезапно распрямившимся шипастым хвостом. Правый бок Фесса обожгло болью, его швырнуло на стену, едва не размазав по камням.., однако двери пришлось куда хуже - она рухнула. Тварь удовлетворенно закурлыкала и поплыла к проходу.
Ноги оказались быстрее мысли. Фесс бросился бежать, да так, что ветер взвыл в ушах. Он еще не мог поверить в собственное спасение, не успел даже подумать, как это бестия ухитрилась промахнуться с такого ничтожного расстояния, ведь била-то не просто так, а в упор!..
Он бежал, ничего не видя, забыв обо всем - даже о том, что не удалось попасть домой, в Долину, и едва ли тварь была настолько ловка, что успела мгновенно перехватить всю Силу, посланную им в заклятье. Он не видел разбегавшихся с криками легионеров, не слышал свиста стрел - арбалетчики Суллы лишний раз доказывали свою стойкость и меткость, - он просто бежал, спасая жизнь, потому что чувствовал - теперь невидимые глаза твари следят только за ним. За ним одним.
Казалось, легкие сейчас лопнут, не в силах выбросить из себя сжигаемый телом воздух. Казалось, ноги сейчас подкосятся и мышцы сорвутся с костей от неистового бега. Нужно было повернуться и сражаться - однако ужас, куда сильнее, чем все прочие страхи мира, гнал Фесса вперед, словно изнеженную барышню от мыши. Его, воина Серой Лиги, рожденного в Долине!..
Каменная стена очень некстати выставила вперед угловатое плечо. Фесс со всего размаха налетел на него, покатился кубарем - правда, так и не выпустив оружие. Больно ударился локтями и боком, однако это, как ни странно, помогло избавиться от наваждения. От вырвавшегося на свободу чудовища его отделяла шеренга легионеров - солдаты сдвинули щиты и выставили копья. С верхних этажей тех флигелей, где не разгулялся огонь, часто и метко стреляли арбалетчики.
Фесс со всей силы хлестнул себя по щеке - чтобы до крови, чтобы больно, чтобы ноги наконец остановились. От стыда впору было повеситься.
Да что же это с ним такое случилось?! Так бежать... Как теперь он посмотрит в глаза Кларе Хюммель?
Тем более что тварь, похоже, не обращала на него никакого внимания. Теперь, когда она вырвалась в полуосвещенный пожарами двор, стало видно, что бестия вовсе не так уж велика, как могло показаться в первый момент. Конечно, куда выше человека, но это все-таки был не призрак, не творение Ночи, у него имелось тело, в чем-то даже похожее на человеческое, во всяком случае, с двумя ногами. Правда, там, где полагалось быть рукам, полоскались два мягких черных крыла.
За плечами создания развевался настоящий плащ из клубов черного же дыма, шеи не было, голова, казалось, росла прямо из плеч. На аспидно-черном лице - или морде? - ярко горели два красных глаза. С шипением свивался и развивался длинный, усеянный острыми шипами хвост.
Не обращая внимания на людей, тварь запрокинула голову, глядя в ночное небо. Дым пожаров, как по волшебству, стал тотчас рассеиваться, открылся подсвеченный снизу огнем плотный облачный покров, Тварь закружилась на одном месте. Точно полы плаща, взметнулся и поплыл вокруг нее дымный шлейф; и облака над крепостью тотчас отозвались, закружились, поплыли, их пелена рвалась - и вот вниз глянули колючие осенние звезды.
Кто-то из легионеров поднял копье. Центурион тотчас огрел дурака по уху. Похоже, вырвавшейся на свободу бестии не было никакого дела до толпящихся вокруг двуногих.
"И чего, спрашивается, я ее так боялся?” - со стыдом подумал Фесс.
Плеснули черные крылья, внезапно удлиняясь, обретая силу, - чудовище взмахнуло ими, поднимаясь в воздух. Резкий и громкий визг заставил людей невольно зажать уши. Уродливое создание быстро удалялось от земли, несколько мгновений - и оно уже выше туч. Разрыв в облаках тотчас же начал медленно сходиться.
Ноги у Фесса подкосились. Весь покрытый потом, он сел прямо там, где стоял, - после всего случившегося силы оставили его.
Посланцы Императора, продолжавшие упорно выполнять данный им приказ, так его и нашли.

***

- Быстрее, Тави! - крикнул маг от дальней стены могильника. - Быстрее, иначе их тут будет целая свора!
Насыщенный древним волшебством, воздух крипты дрожал от заклятий Акциума. Маг работал поистине виртуозно, жест, слово и мысль смешивались воедино; Тави могла уловить лишь слабые отзвуки, заметить лишь отдаленные тени, но и того, что она видела, было достаточно.
А еще она видела, как где-то совсем-совсем рядом, не в безднах и не в высотах, не тут и не там, а именно рядом, медленно распахивается кипящая неисчислимой ратью пасть не пасть, пропасть не пропасть, и бесконечные ряды белесых безликих фигурок стремительно меняются, обретая плоть и форму.
Это было настолько страшно и в то же время завораживающе, что Тави невольно забыла обо всем на свете, даже о предупредительном вскрике Акциума. Очнулась она, только когда крышка каменного саркофага тяжело грянулась оземь, расколовшись при этом на тысячи мелких кусков.
- Тави! - взревел маг.
Из гроба медленно поднималось жуткое существо, черное, безликое, с парой горящих пламенем глаз; трепетали короткие крылья, заменявшие созданию руки. Взгляд бестии уперся прямо в девушку; ее обдало волной зловонного жара, так что на миг помутилось сознание.
Чтобы стать истинной Вольной, умеющей ловить стрелу в полете, нужна кровь. Но и наука их многого стоит. Во всяком случае, Тави не потеряла сознания, как какой-нибудь простой хуманс на ее месте, и не оцепенела от ужаса. Легкий меч Вольной так и заплясал в ее руке.
- Не подпускай ее ко мне! Не подпускай! - орал Акциум.
Тави не отвечала. Бестия не двигалась, пристально глядя на нее своими алыми буркалами. Разумеется, это были не звериные глаза. В них читался разум - не злой, не кровожадный, не извращенный, просто чужой, чужой настолько, что никакие мудрецы Северного Мира никогда не смогли бы с ним договориться. Для такого и дважды два - пять, как говорит пословица.
В чудище Тави ощущала и магию. Очень старую, могучую, созданную, наверное, в самый первый миг, когда этот мир обрел свою плоть, покинув раскаленную утробу Матери Богов, как верили Вольные.
Однако нападать первой тварь не спешила. Красные глаза все время норовили повернуться к чародею. Похоже, внимание ожившей бестии больше занимал именно маг, а отнюдь не девчонка с мечом.
И где-то очень-очень глубоко в собственной памяти молодая волшебница чувствовала, даже больше - знала, что в свое время этому созданию пришлось выдержать не один бой именно с такими, как она - созданными для убийства, посвятившими всю свою жизнь убийству, для него взращенными и выпестованными, владевшими своим ремеслом, быть может, даже лучше, чем нынешние Вольные. Тварь знала, что такое отточенная сталь в человеческих руках. Но еще лучше она знала, что такое заклятье в устах чародея.
Шипастый хвост щелкнул возле самых глаз Тави, девушка едва успела отпрянуть. Тварь атаковала настолько стремительно, что, окажись на месте волшебницы даже самый ловкий и сильный воитель, человек, Дану, эльф или даже гном, лежать бы ему среди древних костей со снесенной напрочь головой, потому что хвост у бестии заканчивался самым настоящим обоюдоострым костяным клинком, и, Тави готова была поклясться, этим клинком ее противник с легкостью пробил бы навылет любые доспехи.
Она метнулась в сторону, закрывая мага собой.
Меч распластался в ответном выпаде. Все тело отозвалось вспышкой мгновенной боли, но школа Вольных есть школа Вольных: школа, где тебя безжалостно калечат до тех пор, пока связки не обретут поистине нечеловеческую подвижность. Так вывернуть руку (едва не выдрав ее из собственного плеча) смог бы только Вольный.
"Эх, Кана бы сюда... Но хоть я за него посчитаюсь!"
Сверкнувшее серебром лезвие вспороло складки черной мантии на боку существа. Запузырилась выступившая из раны темная кровь - кажется, она кипела на воздухе. Тварь конвульсивно дернулась, однако не отступила.
Разумеется, противник Тави и не помышлял о рукопашной (хотя бы по причине отсутствия рук). Бестия располагала куда более мощным оружием.
Уродливый черный выступ, что изображал голову, наискось пересекла алая трещина - вроде как бы рот.
- Emeriss aynomerr! - это было сказано неожиданно звучно и сильно. И в тот же миг ноги Тави оторвались от пола. Девушку швырнуло к дальней стене; заклятье твари она отбить не сумела, лишь в последний миг ей удалось несколько смягчить удар спиной о бревна.
- Тави! - взвыл Акциум. Бестия соскользнула на пол и, с хрустом давя старые кости, направилась прямиком к нему.
"Черпай Силу, девочка, когда чувствуешь, что дело плохо. Потом это может обернуться чем-то еще худшим, но голову надо спасать не потом, а сейчас”, - вспомнились Тави слова ее самого первого Учителя. Не слишком опытный волшебник может упустить контроль над стихией - и тогда пиши пропало.
- Emeriss aynomerr! - неожиданно для самой себя выкрикнула Тави, содрогаясь от жестокой внутренней боли - черпать Силу даже из проходящего через курган ее мощного потока было истинной мукой.
Emeriss aynomerr, слова эти не были бессмыслицей.
Древний, первичный язык самых старых магов, и по сей день составляющий основу словесных форм для заклятий Радуги; правда, магией слова теперь пользовались очень мало, но сам принцип забыт не был.
Так вот, значит, откуда все пошло!..
Заклятье Тави сработало как должно. Тварь отшвырнуло обратно на саркофаг, падая, она сокрушила спиной жесткое каменное ложе, Тави немедля прыгнула следом, несмотря на красные круги в глазах. Она боялась поверить в такую удачу. Тварь пользуется старыми заклятиями Семицветья. Ну, тогда это будет не слишком тяжелый бой... И зря Акциум так волнуется...
Сверкнул меч, острие его уже летело к горлу создания, однако, даже полуоглушенная, тварь успела ударить хвостом. Не в полную силу, но Тави все равно отбросила вбок. Девушка перекатилась через плечо и, стараясь не обращать внимания на боль в левой лодыжке, вновь шагнула вперед. Она чувствовала - сейчас последует второй магический удар, готовилась его парировать и одновременно плела свой собственный.
Два потока враждебной друг другу магии столкнулись прямо посреди крипты, на мгновение озарив все вокруг яростной вспышкой. Тави ударила потоком чистого пламени, не мудрствуя лукаво и не тратя время на сложные мыслеформы, позволявшие, к примеру, заставить противника попросту проглотить огненный шар, а в разлетающихся спиралях огня, уже оскверненного вражьей нечистотой, ей почудились какие-то клешни, жала и щупальца - тварь успела наколдовать монстра.
От столкновения враги отлетели в разные стороны. А вот Акциум стоял по-прежнему неколебимо, с невероятной быстротой меняя заклятие за заклятием, одно волшебство за другим; смутные видения на миг вытесняли вид заваленной костями крипты, какие-то исполинские миры, по которым катились громадные огненные валы, испепеляя все, и живое и неживое, сжигая даже песок и камни, так что оставалась лишь раскаленная, текучая подложка континентов; потом - какие-то громадные шары в ночном небе, неподвижно висящие среди черной пустоты; потом - марширующие армии; кто был в их шеренгах, Тави разглядеть не удалось...
Маг стоял, погрузившись в транс. Его волшебство стало поистине глубоким, он не видел и не слышал ничего вокруг; его и впрямь сейчас надо было защищать от всего, он не справился бы даже с комаром.
Тави и тварь вновь встали друг против друга. Бестия не казалась ни растерянной, ни хоть сколько-нибудь уставшей. Древняя магия оставалась при ней - та самая магия, к которой поколение нынешних волшебников привыкло относиться столь пренебрежительно. Существо не торопилось, оно словно бы приглашало Тави к атаке. “Давай же, девочка, используй Силу, - словно бы говорило оно. - У тебя в запасе еще немало заклятий. Попробуй разорвать меня изнутри, попробуй лишить рассудка, попробуй заставить землю расступиться и навек поглотить меня. Попробуй, девчонка, стащившая рецепты нескольких фокусов у известных мастеров и теперь полагающая себя настоящей волшебницей!"
Тави судорожно перевела дух. Сердце бешено колотилось, пот заливал глаза. Магией никогда нельзя пользоваться безнаказанно. Сейчас, - сейчас она вспомнит...
Воздух вокруг Акциума вспыхнул. Призрачное голубоватое пламя точно плащ потекло с плеч волшебника, мгновенно впитываясь в разбросанные тут и там костяки. Маг трясся словно в лихорадке; глаза его были плотно закрыты, но даже сквозь сомкнутые веки виден был яростный огонь, полыхающий там, внутри глазниц.
Здесь нельзя использовать Силу! Как она могла забыть это предостережение?!
Кости мертвых зашевелились.
Не обращая внимания больше ни на что, Тави ринулась вперед. А на том месте, где она только что стояла, невесть откуда и невесть как возникла исполинская ледяная глыба.
А пасть бездны распахивалась все шире. Над шеренгами марширующих воинов скапливалась белесая мгла. Протуберанцы синего и голубого пламени неслись им навстречу, воздвигались и тотчас же рушились под напором мириад тел хрустальные стены... Однако это было лишь внешней, самой простой, доступной восприятию Тави стороной; настоящая битва шла куда глубже, на иных пластах бытия, там, где властвует чистый Дух, где нет косной материи, где нет вообще никаких материальных тел, там, где лишь пространство и время, - вспомнила она слова Наставника.
Тварь тем временем, не пытаясь пустить в ход Силу, бочком-бочком начала пробираться вдоль стенки, стремясь подобраться ближе к волшебнику. Тави понимала, что она сама интересует воскресшую бестию не более, чем проснувшегося человека - зудящий над ухом кровосос. Цель чудовища - дотянуться до Акциума, и причем незаметно, чтобы меч Тави не причинил существу сколько-нибудь серьезную рану.
"Не используй Силу; сделай так, чтобы у этой погани просто не осталось времени бросать заклятия?"
Клинок коротко свистнул, и чудище ловко отпрянуло назад. Тави затанцевала перед ним, ныряя то вправо, то влево - плавные, мягко перетекающие друг в друга движения, стремительные и в то же время непредсказуемые, как быстро текущая вода, только что прорвавшая плотину и падающая вниз серебристым водопадом. Клинок крест-накрест пластовал воздух; то и дело приходилось уклоняться от с шипением проносившегося совсем рядом хвоста бестии.
Все тело Тави пело, сливаясь воедино с духом в одном смертоносном танце разрушения. Нельзя использовать Силу? Очень хорошо, она не сплетет даже самого простенького заклятия, чтобы пот не заливал глаза, Уход вниз, свист рассекаемого воздуха над головой; руки сами закручивают меч, острие его выписывает фигуру, именуемую “верхним цветком”; клинок сшибается с усеявшими хвост твари шипами, сносит три или четыре зараз; тварь ревет от бешенства, Тави чувствует, как она пытается составить какое-то заклинание, но нет, не успевает, приходится отбивать новый выпад, она уже отступает, отступает, тщетно пытаясь снова и снова оплести хвостом плечи и голову Тави; в ноздри все сильнее лезет отвратительный кислый запах, тварь покрывается какой-то слизью, брызги летят в глаза, девушка с трудом успевает уклониться; однако она продолжает атаковать, меч порхает словно бабочка, разит и справа, и слева, и сверху, и снизу; на боках чудища появляются раны, правда, пока еще неглубокие, скорее это порезы, однако они отвлекают внимание, тварь не может пустить в ход магию, даже повторить самое простое заклятье, отбрасывающее врага назад...
Кости, среди которых они сражались, шевелились все ощутимее и ощутимее. Иные уже пытались пристроиться одна к другой, вновь составить правильные костяки. Голубой огонь все тек и тек с плеч Акциума - словно живительная влага.
"А может, тварь просто не может воспользоваться здесь своим чародейством точно так же, как я не должна была пользоваться своим? - вдруг мелькнуло в голове Тави. - Вдруг она тоже поняла, что должна справиться со мной без всякого волшебства? Ну, коли это так, ей придется попотеть..."
Тави продолжила свой танец, не подпуская бестию к Акциуму. Пока что это не слишком сложно.., пока еще тварь не пошла напролом... Ну когда же чародей закончит наконец свое заклятье?
Тави казалось, что она сражается здесь уже целую вечность. Ни один из противников не мог причинить другому существенного урона - тварь тоже оказалась быстрой и увертливой, словно радужная форель-малютка в горных речках. Тави никак не удавалось улучить момент для решительного удара.
Однако она держалась и так. Время шло, и время работала на них - потому что рано или поздно Акциум заштопает-таки ту "дыру”, о которой он упоминал, а вдвоем они расправятся с этим ожившим покойником в два счета.
...Похоже, существо думало так же. Потому что, вдруг кинув быстрый взгляд за спину Тави, туда, где колдовал маг, бестия внезапно взвыла на нестерпимо высокой ноте, черные крылья затрепетали, хвост свился в тугое кольцо; во все стороны брызнула дымящаяся кислота - теперь Тави уже не сомневалась в ее природе. Из глаз, казалось, сейчас вырвется пламя. Она не использовала магию, просто ринулась вперед на девушку с такой яростью, что ее не остановил даже меч, вонзившийся глубоко под левую ключицу - если, конечно, у этого существа имелась левая ключица.
Тави швырнуло на затрещавшие под ней кости. Меч вывернулся из руки. В последний миг она отпарировала дробящий удар кинжалом, что держала в левой руке, однако бой оказался проигран поистине в один миг. Несмотря на льющуюся из раны кровь, тварь громадным скачком ринулась к Акциуму.
Тави взвыла от обиды и ужаса. Широко размахнулась и метнула свой кинжал следом, целясь в шею чудовища.
Она не промахнулась. Гномья сталь пробила плоть твари навылет, так что острие показалось там, где положено было находиться подбородку.
Бестия споткнулась. Судорожно захрипела, завертелась на месте, разбрызгивая вокруг себя капли кипящей крови. Черная плоть крыльев стремительно менялась в какое-то гротескное подобие не то руки, не то лапы; толстые пальцы, что, подобно червям, могли гнуться, похоже, в любом направлении, потянулись вырвать оружие - но не тут-то было. Гномы слыли большими мастерами делать неизвлекаемые клинки - скрытая пружина выбрасывала из непривычно толстого лезвия несколько мощных загнутых зубьев. Вырвать оружие можно было лишь вместе с громадным куском плоти - или после того, как владелец кинжала нажмет на пару-тройку строго определенных выступов на рукояти, убирая зубцы.
Но ослепленная болью тварь ничего не знала, конечно же, ни о гномах, ни об их хитроумных устройствах. Она рванула эфес со всей отпущенной ей мощью, удесятерив от боли собственное усилие. Кинжал пробкой вылетел из раны - сейчас он походил на мясницкий шампур со здоровенным куском мяса.
Темная кровь хлынула фонтаном. Тави едва успела отскочить от ядовито-кислой струи. Бестия качнулась раз, другой, хвост в последний раз рассек воздух - и грянулась оземь, расплескав вокруг себя целое озерцо дурно пахнущей, разъедающей все и вся крови.
Тави поспешила подхватить кинжал, нажала потайную кнопку, стряхивая с клинка омерзительное мясо. Оставалось надеяться, что сталь гномов была устойчива к кислоте - так же, как и меч Тави.
Она осторожно подошла к поверженной твари. Мертва. Сердце - да не одно, их, оказывается, у существа целых три! - сердца не бьются. В громадном теле не чувствуется ни грана жизни.
Это было несложно, не без гордости подумала Тави. Эх, эх, но почему же тогда так легко поддался Кан? Неужто все дело в магии? Зря, выходит, Акциум так страшился. Ничего особенного. Подумаешь, хвостом размахивала... И не таким хвосты пообрубали.
Она осмотрела меч. Конечно, кое-какие следы ядовитая кровь оставила. Тави поудобнее устроилась на обломке саркофага, достала из мешка правильный камень и принялась за работу.

Глава 13

Они шли впятером - Клара, Эвис, Райна, Мелвилл и Эгмонт. Поневоле пришлось поторапливаться. Когда окрестные леса скрылись за поворотом и небо начало темнеть, из-за их спин донеслось низкое, басовитое гудение, точно громадный майский жук пробовал расправить крылья.
Не сговариваясь, все тотчас же остановились. Каждый понимал, что означает этот звук - маги Долины начали большое чародейство, сотворение великого заклятья, что навеки перенесет Долину подальше от этих неспокойных мест. Они торопились, и это понятно: кто знает, не придет ли козлоногим в голову атаковать немедленно, не дожидаясь никаких решений и соглашений? Оказавшимся вне Долины чародеям предстояло добираться самим.
- Идем, чего замерли? - недовольно буркнула Клара. И в самом деле, чего стоять? Все знали, на что они идут, не исключая Райны. - Давай, давай, шагаем, вот уже и овраг недалеко...
Никому, само собой, не улыбалось оказаться вблизи начавшей перемещение Долины.
Кларе не пришлось повторять дважды. Вот и знакомый овраг. Клара решительно свернула вниз, в привычную темноту.
На маленький отряд тотчас же навалилась глухая, ватная тишина. Ни дуновения ветра, вообще никакого движения жизни не ощущалось здесь - даже попортившие Кларе немало крови хищные кусты стояли поникшие и мертвые.
Кто-то (или что-то) высосал их досуха. Эвис повернула камнем внутрь элегантное кольцо на среднем пальце правой руки и что-то прошептала. Клара ощутила мгновенный болезненный укол - Эвис набросила на себя незримый защитный плащ.
- Прикройтесь, - бросила она остальным, делая осторожный шаг вперед.
Однако ее предосторожности оказались излишними. Кусты не притворялись, они были по-настоящему, на самом деле мертвы. Эвис отломила пару веточек и вернулась обратно.
- Клара, это по твоей части. Никогда не могла заставить себя заучить все эти тычинки-пестики...
- Райна, последи, чтобы никто... - начала Клара, протягивая руку к добыче Эвис.
- Я все поняла, госпожа, - перебила ее воительница. - Муха не пролетит!
…Кусты и впрямь были не просто убиты. Внезапно ставшие хрупкими, их ветви удерживало от рассыпания в пыль только вяжущее заклятье Эвис. Все жизненные соки - и простые, и магические - покинули хищные создания. В самой глуби жил еще отзвук предсмертного ужаса - растения тоже умеют бояться.
- Их убили, - решительно сказала Клара. - Но заклятье я опознать не могу. Никаких следов.
- Тогда наше дело плохо, - спокойно заметил Эгмонт. - Это значит, что козлоногие уже где-то совсем рядом.
- Не поискать ли сперва более естественную причину, Эг? - поморщился Мелвилл.
- Только никаких споров здесь! - прикрикнула Клара. - Не так и важно сейчас, что их убило...
- Как же не важно, нам ведь надо подстроить все заклятия? - удивилась Эвис. - А то будем.., словно маги-недоучки, огненными мячиками кидаться...
Молодая волшебница была совершенно права.
- Нет у нас времени на выяснения, Эвис, - вздохнула Клара. - Сегодня придется вспомнить детство и приготовить файерболы. Идемте!..
Однако они не прошли и сотни шагов, как тропу преградила какая-то громадная туша, валявшаяся прямо поперек нее.
Жзашпаупат. Тоже мертвый.
- Ну и дела... - покачал головой Эгмонт. - Они что же, задались целью извести все живое вокруг Долины?
- Осмелюсь заметить, кир Эгмонт, - внезапно заговорила Райна. - Этого молодца никто не убивал - он умер сам. От страха.
- Ч-что? - поразилась Эвис. - Да чтобы эти твари кого-то боялись? Что за ерунда! Откуда ты знаешь?
- Валькирии чувствуют страх куда тоньше нас, магов, - заметила Клара. - Держи себя в руках, Эвис. Не хватало нам еще и женских разборок!
Райна и бровью не повела в ответ на выпад волшебницы.
- Да, кирия Эвис, мы чувствуем страх. Он нам ненавистен куда больше смерти. Этот, - она с презрением пнула носком сапога мертвого зверя, - умер не так, как положено при его силе и свирепости. Он умер, тщетно прося пощады.
Эвис было фыркнула, однако и Клара, и оба мага оставались серьезны.
- Ты считаешь, он столкнулся здесь с нашими врагами?
- Не знаю, кирия, - воительница покачала головой. - Я умею чувствовать чужой страх.., не больше.
Они двинулись дальше - оружие наготове. Тьма сгустилась до такой степени, что не видно было даже вытянутой руки. Плохо помогало и магическое зрение; одна Райна, привыкшая к вековечной тьме своего родного мира, шагала как ни в чем не бывало.
- Потому что это затеняли от вас, госпожа, а не от меня, - ответила валькирия на завистливый вопрос Эвис.
- Я не чувствую здесь никакой магии, - возразила молодая волшебница.
- Я тоже, - буркнул Мелвилл. - Но, клянусь посохом нашего Архимага, провалиться мне и не жить, если я скажу, что здесь нет никакой магии вовсе! Эвис покачала головой, однако спорить не стала. А Клара невольно вспоминала слова Архимага о том, что вскоре эта тропа станет и вовсе непроходимой.
- Эвис, мальчики, нам нужен щит.
- Сейчас? - пожал плечами Эгмонт. - Я не чувствую близких потоков Силы; разумно ли тратить наш собственный запас или, паче того, использовать артефакты?..
Он не договорил. Мрак на тропе взорвался и расцвел мириадами злых, колючих огней, словно вокруг пятерки магов распускалось целое море невиданных ярких цветов.
- Щит! - успела выкрикнуть Клара, бросая заклятье и норовя прикрыть собой Райну. - Мелвилл, Эгмонт, это же Дикий Лес!..
Коротко свистнул меч - валькирия уже кого-то рубила на самом краю тропы.
- Дикий Лес поднимается по тропе! Его гонят на Долину! - взвизгнула Эвис. Сорвавшийся с ее рук голубой вихрь втягивал в себя огненное многоцветье, обращая в сонм мелких безвредных искорок. Под ногами захлюпала какая-то жижа.
- Межреальность сошла с ума! - завопил Эгмонт, срывая с шеи какую-то ладанку.
- Это не Межреальность! Это козлоногие! Похоже, они решили проложить свой Путь прямо здесь! И он упирается в Долину! А заодно - в Мельин! - крикнула Клара. Темедарова шпага с рубином так и мелькала - из тьмы тянулись сотни невидимых отростков-щупалец, не из плоти и крови, не хищные растения - а разрывы, кривые ходы в самой ткани Междумирья; Кларе пришлось фехтовать с ними, точно с десятком заправских дуэлянтов разом.
Маги сражались, не разрывая строя, плечом к плечу. Вот Эгмонт внезапно выкрикнул какое-то заклятье - и впереди медленно засветилось, забилось громадное пурпурное сердце. Сложное, артистическое заклятье - когда не знаешь ни одного уязвимого места неприятеля, создай такое место сам и заставь врага поверить в это. Заклятие требовало почти полного слияния разумов мага и его жертвы и слыло смертельно опасным. Но иного выхода не было; силы Дикого Леса не отступали, ...Насколько же велика мощь этих самых Созидателей Пути, если им по силам настолько свести с ума все обитающее в пустоте между мирами?!..
...Как ни странно, выручила всех валькирия Райна. Пока Клара упражнялась в фехтовании, пока Эвис прикрывала им спину, пока Мелвилл защищал обессилевшего Эгмонта - против всех ожиданий, сотворение Сердца отняло у опытного мага все силы, он едва стоял, - Райна, не выпуская меча, ухитрилась добыть откуда-то из-за плеча небольшой арбалет. Одним движением кривого рычага взвела тетиву и, почти не целясь, выстрелила навскидку. Клара успела набросить на стрелу одну из самых гибельных аур, по которым она была большой мастерицей.
Сердце лопнуло. Мелвилл едва успел подставить плечо Кларе, иначе поток пламени просто смел бы все до единого защитные барьеры, наспех воздвигнутые Эвис.
...Они насилу прорвались. Все были попятнаны, все покрыты кровью и потом; пожалуй, лучше всех держалась Райна - может, оттого, что не чувствовала гнилой, отравной магии этого места?
Полчища Дикого Леса подались в стороны, освобождая тропу, теперь казавшуюся не шире пары ладоней досточкой, переброшенной над бездонной пропастью.
- Отродясь такого не видела... - прошептала Эвис, невольно хватая Клару за руку.
- Я тоже, - У Клары была рассечена бровь, и сейчас она торопливо затягивала порез. Однако даже привычные, с самого детства затверженные заклятья самоисцеления работали плохо. Магия здесь вообще давала сбои; похоже, предпочтение следовало отдать мечам. - Но не поворачивать же назад! Да нам, по правде говоря, и поворачивать-то уже некуда...
Кое-как привели себя в порядок. Немного передохнули. И двинулись дальше, по самому краю тропы, что нависла над великой бездной.

***

Когда Фесса подвели к Императору, тот едва заметно кивнул - знак великой милости.
- Повиновение Империи. - Фесс опустился на одно колено. Поистине Император заслуживал и не таких почестей. Пока Фесс валандался в подземельях, легионы успели взять крепость. Кто бы мог подумать, что одна из главных орденских башен падет после всего лишь нескольких часов боя?..
- Что ты можешь сказать об этой твари, воин? Фесс не удивился. Половина легионеров все еще стояла, задрав головы к темному небу.
- Немного, мой повелитель. Конечно, оно - Зло. Я был.., там, внизу, в его логове. Оно спало в каменном саркофаге.., и.., мне показалось.., его разбудило...
- Его разбудила моя магия? - в упор спросил Император...
- Думаю, да, повелитель.
Император осторожно коснулся пальцами белой перчатки.
- Но тварь не причинила нам никакого ущерба.
- Пока, мой Император, - осторожно заметил Фесс.
- Ты можешь определить, где она?
- Нет, повелитель. - Фесс пристыженно опустил голову. - Я ведь не маг, мой Император.
- Я помню, - сказал тот. - Идем со мной. Я хочу осмотреть башню. Потом подожжем тут все и уйдем. Армии на пепелище делать нечего.
Они двинулись внутрь. Главная башня Кутула, конечно, не чета была той маленькой, где Император взглянул в магическое зеркало. Похоже было, что отсюда тянутся ходы если не в иные миры, то в сотворенные магией Фиолетовых исполинские подземные каверны - наверняка.
Фесс, Император и Вольные поднимались не спеша, остерегаясь ловушек, и осматривая каждый этаж, Фесс вновь взялся за Искажающий Камень - однако все оставалось чисто. Они шли мимо обширных трапезных, комнат для занятий, лабораторий, библиотек, но нигде не могли найти ни одного магического артефакта. Такое впечатление, что маги Кутула неведомым образом сумели либо вывезти все свои богатства, либо припрятать.
А вот золото они нашли. И немало. Дверь в сокровищницу была небрежно распахнута, словно приглашая - входи, бери! Кое-кто из легатов не удержался, шагнул к порогу - и замер, остановленный ледяным голосом Императора:
- Сюда не войдет никто.
- Мой повелитель… - Клавдий нервно облизнул губы. - Мой Император, там огромные богатства... Они нужны для войны...
Император промолчал. Только взглянул на легата так, что тот враз осекся.
- Покажи им, Фесс, - после паузы сказал Император.
Фесс внутренне пожал плечами, однако подчинился. Лично он не чувствовал впереди никакой ловушки. Да и зачем магам было их тут ставить? Они ж не сомневались, что остановят врага еще на дальних подступах к башне!
Он достал Искажающий Камень, осторожно поставил его возле порога. Заглянул в зеленую глубину граней. Если здесь и есть сторожевое заклятье, оно должно быть грубым и несложным - у магов просто не было времени ставить какие-то особо изощренные преграды.
Фесс отыскал уже знакомую ниточку в клубке переплетенных между собой заклятий Искажающего Камня. Разматывая клубок, осторожно заставил выдвинуться вперед, к двери, тонкий лучик зеленоватого света. Потом, весь взмокнув от усердия, послал луч еще дальше, за порог. Коснулся им небрежно рассыпанных по полу золотых монет. Все спокойно. Можно идти смело...
Однако Император лишь покачал головой.
- Это ловушка. И, похоже, они уже знали, что у тебя есть Искажающий Камень. Смотрите!
Он шагнул к порогу и коротко взмахнул левой рукой.
Белая перчатка с размаху врезалась во внезапно рухнувшую сверху завесу жирного фиолетового пламени. Потянула удушливым дымом, однако Император спокойно вынул из огня невредимую левую руку. С белой перчатки стекали, падая на пол, капли жидкого огня.
- А дальше - еще хуже, - сказал Император, брезгливо стряхивая последние следы пламени Кутула. - Прятали хитро, надеялись, что мы потеряем голову... Замуровать вход! Немедля!
Больше ловушек в башне они не нашли. А Фесс только и мог, что неустанно ломать себе голову - каким образом Император мог почувствовать западню, которую пропустил он, Фесс?..
И еще воину Серой Лиги не давало покоя то вырвавшееся на свободу чудовище. Если оно было заточено под замком, и его на самом деле освободила магия Императора (точнее, магия его латной перчатки), то не лучше ли было и вовсе не штурмовать башню? Кто знает, во что это теперь выльется? И почему, почему, почему Радуга решила возводить свое укрепление в таком месте? Тем более если тварь освободилась от достаточно сильного, но все-таки не раскалывающего мир усилия? Что тут за хитрость? И, если магия принесенной им, Фессом, белой перчатки пробудила от долгого сна это чудище, то не было ли это пробуждение истинной целью того козлоногого гостя, что вручил Фессу странную посылку там, ночью, у дольмена?
Кажется, это было так давно… Единственной добычей, заслуживавшей внимания, вновь оказалось магическое зеркало. Только на сей раз его уже не защищали никакие заклятья - и это тоже показалось Фессу подозрительным.
- Принесите сюда второе из моего шатра! - неожиданно приказал Император, стоя перед громадным мутно-серым стеклом в роскошной резной раме - золотое пополам с фиолетовым.
"Зачем это ему понадобилось? - терзался Фесс. - Откуда вообще вдруг взялись такие познания в магии? Конечно, его учили и Сежес, и Реваз, и Гахлан - но разве этого достаточно?.."
Приказы Императора исполнялись быстро. Очень скоро второе зеркало уже стояло напротив вмурованного в стену.
- Отойдите все! - властно приказал Император. Ему молча повиновались.
- Еще дальше! Подождите за дверью! Спустя мгновение он остался один.
Скорее всего им руководил инстинкт. Никто и никогда не учил его трюкам с зеркалами, тем более магическими. Это уже относилось к разряду высокого волшебства, которого непосвященным касаться вообще не полагалось ни при каких обстоятельствах.
Император поставил второе зеркало прямо на пол, подперев его парой стульев, под прямым углом к висевшему на стене. Подошел ближе. Обманчиво реальная анфилада во внезапно прояснившемся стекле тянулась вдаль, в томительно-недосягаемое Зазеркалье, куда, говорят, есть ход только Верховным магам Орденов.
На мгновение он ощутил легкое сопротивление - его взгляд туманился, по вискам застучали молоточки боли. Кто-то (или что-то) предпринял запоздалую попытку отогнать Императора от его добычи. Жалкие потуги. Не стоит даже обращать на них внимание.
- Ты снова хочешь увидеть ту девушку? - спросил вдруг неслышимый голос. Император невольно вздрогнул - в таком тяжело признаваться даже самому себе.
Да. Хочу. Хочу снова ее увидеть. В ней нет томительной, влекущей красоты эльфиек (Императору доводилось их видеть), зато.., зато есть незримая аура какой-то черной обреченности, аура, что дивным образом меняет - для зоркого глаза - даже черты лица. Что-то очень-очень близкое чудилось в этих больших глазах, пусть даже смотрящих с гневом и презрением.
Конечно, она должна его презирать и даже ненавидеть. Ей каким-то чудом удалось пережить ту покрытую окровавленным песком арену, тупой меч, острые крюки служителей, что выволакивали трупы после императорских уроков; она смогла выдержать и ров с известью, выбралась каким-то чудом, каким-то чудом выжила... И вот теперь возвращается - конечно же, с гневом и яростью в сердце. На что она рассчитывает? Ведь Дану появляются в имперских пределах не иначе как в ошейниках рабов!
Невольно Императору вновь вспомнились те два покушения. А что, если Сежес не слишком-то и лгала? Что, если Дану, доведенные до последней степени отчаяния, и в самом деле, собрав остатки сил, устроили эти покушения в тщетной попытке обезглавить своего вечного врага - людскую Империю, обезглавить, пока у Императора нет потомка? Ведь даже самые невероятные предположения иногда могут оказаться правдой.
Невольно мысли Императора сосредоточились на Дану. Быть может, мощь этого зеркала покажет их ему? Быть может, ему удастся отыскать эту девочку со шрамом? Быть может, еще не поздно.., что? Спасти се? И что делать с ней потом? Отправить за море, дав столько золота, сколько она сможет унести?
"Нет”, - пришел четкий и ясный ответ. Это лицо, эти губы, сжатые с обреченной суровостью, эта пролегшая между бровей глубокая складка - она шла умирать, понял Император. И пока ее долг не будет выполнен - эта Дану не остановится. Она упадет только мертвая. Ее можно убить, но не победить. Она уже выше порога любых мучений. Быть может, она уже нечувствительна и к боли - Императору доводилось слыхать о таком. Ее можно изрубить на куски, а она ничего не почувствует, кроме милосердной смерти.
Огромное настенное зеркало осветилось изнутри. Яростный поток света ударил в плоскость второго, отразился, вонзаясь в Императора мириадами острейших клинков. Человек невольно вскрикнул от боли, однако не отступил, упрямо вглядываясь в пылающую глубину, В зеркале показалось какое-то бедное селение. Император видел покосившуюся ограду постоялого двора, посеревшую, местами просевшую крышу; возле ворот стоял большой фургон, на полотняном пологе которого кто-то уже успел намалевать алой краской слова “Цирк господ Онфима и Онфима”.
Цирк? Какой еще цирк? При чем здесь цирк?
Зеркало вытворяло какие-то странные штуки с временем - над башней Кутула еще длилась ночь, а цирковой фургон стоял уже под неярким зимним солнцем. То ли находился очень далеко на востоке, то ли зеркало и впрямь способно было показывать не только настоящее, но и прошлое.
А сквозь тряпки, что обматывали продолговатый предмет, который девушка-Дану прижимала к груди, сочился слабый, но явственный свет магии. Мягкий, золотисто-янтарный, словно осенняя листва в древних лесах.
Зеркало внезапно вздрогнуло, словно охваченный страхом зверь. Император ощутил сильный толчок в грудь - и в тот же миг, еще больше усиленная вторым зеркалом, на него обрушилась волна ненависти.
Ненависти нечеловеческой, ненависти даже и не к Дану. Ненависть совершенно иного рода, ненависть, что составляла саму суть ненавидевшего; Император ощутил касание странного разума, почувствовал его:
"Меч! Конечно же! Деревянный Меч! Обмотанный лохмотьями, в руках девочки-Дану, сидящей в убогом фургоне!
Деревянный Меч. "Когда Два Брата получат свободу...” - гласило древнее предание Дану. Под Двумя Братьями можно было понимать все что угодно, - а что, если это и есть два чудо-меча. Алмазный и Деревянный?"
Император осторожно потянулся вперед, через зеркальную поверхность стекла, вглубь, через то самое таинственное Зазеркалье, чтобы понять все-таки, что хочет это выросшее на Царь-Древе оружие. Он сам не понял, что сотворил сейчас очень мощное заклятье, доступное только очень опытным магам, - то ли белая перчатка придала ему сил, то ли они нашлись в его собственной душе...
Меч в руках девушки сопротивлялся. Слепая ярость, бушевавшая в нем, требовала выхода - во что бы то ни стало. И он ненавидел всех. Точнее - само взрастившее его Древо передало ему ненависть бесконечных поколений Дану, тех, что погибали в бесчисленных воинах сперва с эльфами, потом - с орками и гоблинами, потом - с гномами и людьми. Словно бы кровь павших воинов народа Дану, впитавшись в землю, прошла тайными путями, не смешиваясь ни с водой, ни с иными субстанциями, чтобы ее впитали в себя корни Царь-Древа, с тем чтобы в конце концов эта кровь дала жизнь Деревянному Мечу, - и чем больше гибло Дану, и в боях, и на палаческих колодах, тем могущественнее становился зародыш Деревянного Меча.
Зеркало Фиолетового Ордена было поистине могучим инструментом, Оно открывало Императору такие истины о Деревянном Мече, на познание которых иным магам потребовались бы десятилетия.
"Значит, ты теперь у Дану, чудо-оружие, - подумал Император - Но в любом случае даже магический меч в руках одного бойца - не та сила, чтобы сокрушать многочисленные легионы. Ты должен был сделать что-то еще, чтобы исполнить свое предназначение. Что?"
Ответа не пришлось долго ждать Послушное воле Императора, зеркало показывало теперь окРайны деревни Император видел, как с беззвучными воплями разбегаются жители, как немногочисленные мужчины, торопливо хватая какое ни есть оружие, готовятся к отпору, наспех перегораживая деревенскую улицу перевернутыми телегами, досками, бочками - словом, всем, что нашлось под рукой.
А от недальнего леса, через давно сжатые поля, шла редкая цепь одетых в серое и темно-коричневое воинов. С луками в руках и заброшенными за спину круглыми щитами, с длинными и тонкими мечами у поясов. Воины-Дану - словно вновь вернулось время битвы на Берегу Черепов.
Глаза Императора сузились. Шли древние, исконные враги его расы, шли “оружно и в силах тяжких” - в наше время и полуторасотенный отряд Дану - немало.
С длинных луков сорвались первые стрелы. Дану стреляли, высоко задирая в небо оголовки, оперенные древки описывали в воздухе громадные дуги, опускаясь среди деревенских крыш, раздались первые крики раненых Императору оставалось только лишь бессильно сжать кулаки, видя, как Дану истребляют его подданных - Агата! Агата, да смотри же, что они, гады, делают! - завопил Кицум, что было силы дерган девушку за плечо - Стариков бьют, детишек, дома поджигают!.. Людей в огонь кидают!.. Да очнись же ты, очнись!
Агата с трудом открыла глаза. Перед ней еще стояло странное видение - высокий черноволосый человек в броне с вычеканенным василиском. Он был хумансом, следовательно - врагом, и все-таки в нем было и что-то иное, быть может, во взгляде, в самой глубине глаз, некая странная боль и еще, наверное, вина, помыслы молодого воина, такого гордого и властного, тянулись к ней, Сеамни Оэктаканн, не просто к девушке-Дану, а именно к ней самой, переброшенный волшебством через время и пространство взгляд воина проникал очень, очень глубоко - и отчего-то потеплел старый шрам на шее Агаты.
Деревянный Меч был в гневе. Сеамни чувствовала его ярость, его беззвучный приказ. “Не смотри! Не поддавайся! Это враг, это хуманс, его приговор - смерть, как можно более мучительная, смерть ему, его близким, всей его расе, смерть всему этому миру, выпестовавшему эту двуногую отраву, оскорбляющую своим существованием Великую Мать..."
"Какую Великую Мать?” - невольно удивилась Сеамни-Агата.
Гнев Деревянного Меча отступал вглубь, прятался под непроницаемыми завесами магии. Только теперь слуха девушки-Дану достигли истошные вопли избиваемых, в ноздри лез зловонный дым пожаров.
И совсем-совсем рядом раздавался неповторимый, давным-давно не звучавший в землях Мельинской Империи боевой клич народа Дану.
Агату как на крыльях вынесло из убогого фургона. Горло перехватило от восторга. Все оказалось правдой, все ее предчувствия исполнились: войско ее народа идет по земле хумансов, предавая огню их поганые лачуги. Земля должна очиститься, прежде чем здесь вновь поднимутся новые леса...
На Кицума она даже не посмотрела. Что ей какой-то жалкий, старый клоун!
- Сеамни! - раздалось сзади. Кицум растерянно смотрел ей вслед; он видел, как из тряпичного кокона, славно дивная бабочка, выпорхнул легкий золотисто-коричневый меч, на первый взгляд сработанный весь из блестящего, отполированного дерева, включая и эфес, и гарду, и лезвие.
Дану не повернула головы. Она бежала навстречу показавшимся в конце деревенской улицы сородичам.
Взгляд Кицума потяжелел.
- Нодлик! Эвелин! - крикнул он, указывая на Дану.
Как ни странно, на сей раз они не ссорились.
- Да, конечно, Кицум, - спокойно сказала женщина. Из складок одежды появилось странное оружие - короткий серп на рукояти примерно в локоть длиной, к которой крепилась цепь с увесистым грузом на конце, Нодлик просто выхватил два коротких парных меча. Где жонглер прятал их доселе - знала, наверное, кроме него, одна только Эвелин.
- Таньша! Что стоишь столбом? - прикрикнул на женщину Кицум. - Не видишь, что ли?
Братцы-акробатцы куда-то уже успели испариться, равно как и Еремей - заклинатель змей.
- Идемте, - сказал клоун.
Наверное, со стороны это было очень странное зрелище - четверо в обносках, в которых с трудом угадывались цирковые костюмы, идущие против целой сотни Дану.
- Патриарх приказал нам выжить, - хрипло заметил Нодлик.
- По-моему, лучше смотать удочки, - тотчас согласилась с ним Эвелин. Первый порыв проходил, уступая место благоразумию.
Кицум коротко взглянул на них - да так, что жонглеры тотчас прикусили языки.
- Ага, пусть ты умрешь сегодня, а я завтра? Не выйдет, - спокойно, без малейшей рисовки заметил клоун. Однако было в его словах нечто, заставлявшее поверить - есть много вещей похуже смерти.
А Таньша и вовсе ничего не говорила - молча шагала себе, перевязь с набором метательных ножей на груди, запасные клинки - слева и справа на поясе, у бедра - длинная рапира доброй работы. Таньша молчала, она и раньше-то не охотница была поговорить и даже сейчас, перед лицом верной гибели, не размыкала губ.
- А Тукк с Токком?.. - вновь встрял Нодлик. - Нам умирать, а им?..
- Они не из Лиги, - ответил Кицум. - Не беспокойся и не завидуй. Их зарежут как баранов, а до этого еще оскопят по обычаю Дану. Предпочитаю умереть от честной стрелы!
Что-то свистнуло, коротко звякнуло в воздухе. Две половинки перерубленной стрелы Дану упали под ноги Эвелин. Женщина опустила свой серп.
- Только не так, чтобы сразу, - заметила она.
- Неплохо, Эвелин, - скривился Нодлик. - Только это нам все равно не поможет.
- Погоди лезть в яму раньше времени, - заметил Кицум. - Кто знает, постараемся прорваться. В деревне не уцелеет никто, это я тебе обещаю.
Агата с чудесным мечом давно скрылась впереди. Из-за крайних домов внезапно донесся яростный взрыв криков, которые иначе как экстатическими и назвать было нельзя.
- Наша данка до тех добежала, - заметила Эвелин. - Жаль, что мы не убили ее сразу, Кицум...
- Получается, что да, - грустно согласился клоун. - Я должен был догадаться... Это ведь она притащила сюда этих Дану.
- Но как?! - возопил Нодлик, словно ничего более важного на свете сейчас для него не существовало.
- Думаю, магия ее добычи, которую они с Онфимом вытащили из Друнга... - заметил Кицум. - Так, все, хватит! За работу!..
Впереди разбегались последние защитники баррикады, преграждавшей вход в деревню. Дану с непонятной (а может, как раз наоборот, очень понятной!) яростью искали не победы, а именно боя, схватываясь с врагами даже на не слишком выгодных позициях, как будто это был их последний бой. Они не стали тратить время на обход. Они атаковали в лоб. Под прикрытием лучников, выпускавших издали свои стрелы, несколько десятков меченосцев развернулись в цепь и полезли на баррикаду. Защитники ее продержались недолго.
- Быстрее! - рявкнул Кицум.
Они успели вовремя.
Над краем перевернутой набок телеги появилось лицо воина-Дану в высоком блестящем шлеме. Миндалевидные глаза полны ярости. Взлетел уже обагренный хумансовой кровью длинный и тонкий меч.
Таньша резко взмахнула рукой, и Дану опрокинулся. Из глазницы торчал метательный нож циркачки.
Второго Дану сразила Эвелин, метнув свое хитроумное оружие так, что загнутый конец серпа вошел прямо в узкую щель между верхом кольчуги и краем шлема. Рванула цепь, высвобождая клинок, - рукоять словно сама вспрыгнула ей обратно в ладонь.
- Ловко, - одобрил Кицум. - Моя теперь очередь, что ли?
В руках старого клоуна не было никакого оружия. Кроме лишь старой веревки.
- У монашка одного позаимствовал, - криво усмехнулся Кицум.
За баррикадой нарастал рев атакующих. С непонятным упорством Дану вновь пошли вперед именно здесь вместо того, чтобы спокойно обойти защитников и расстрелять их из луков со спины. Вместо этого они старались достать их, посылая стрелы навесом через баррикаду.
Словно забавляясь, Эвелин играючи разрубила три или четыре прямо в воздухе. Нодлик пару просто поймал, после чего с отвращением переломил через колено.
Кицум одним прыжком вскочил на какую-то бочку, широко размахнулся своей нелепой пеньковой веревкой. Очередной воин Дану поднял меч для защиты, но веревка неведомым образом захватила петлей клинок вместе с гардой. Кицум рванул веревку на себя - она разрезала и железо, и плоть с куда большей легкостью, чем нить маслоторговца режет массивный желтоватый шмат.
Дану с истошным воем упал вниз.
А веревка замелькала, хлеща в разные стороны; гнилые пеньковые волокна разлетались влево-вправо; только у самых концов обмотка оказалась добротной. Сверкнула тонкая, едва ли толще человеческого волоса, нить, каждый взмах странного Кицумова оружия оставлял за собой в воздухе целые шлейфы крови; нить резала клинки, доспехи, шлемы, кости, плоть. Дану откатились, оставив под баррикадой шестерых убитых.
Нодлик поднял упавшую рядом с ним отсеченную часть меча - срез был ровным и гладким.
- Она у тебя диамантовая, что ли, нить эта, а, Кицум?
Эвелин метнула вслед пятящимся Дану пару звездочек - один упал, - Неплохая работа, - самодовольно сказал Кицум. - Однако, если я все правильно понял, сейчас должна появиться наша данка... А вы пригнитесь, пригнитесь! Все до единой стрелы даже ты, Эвелин, не отобьешь.
Ничего этого Сеамни Оэктаканн не видела. Во весь опор промчавшись по обреченной деревне, она вылетела за околицу, натолкнувшись прямо на Седрика и окружавших его старших воинов, Immelsthorunn горел в руках Сеамни нестерпимым огнем; казалось, деревянное лезвие пылает изнутри.
Седрик, немолодой уже воин в богатых доспехах (наверное, последнее достояние народа Дану - эти доспехи, неведомо как уцелевшие во всех отступлениях и исходах), просто и молча упал на колени. Прямо в грязь последних дней предзимья.
- Immelsthorunn, - прохрипел Седрик. Глаза его сделались совершенно безумными. - Koi d!hett Immelsthorunn! Immelsthorunn, Dhaanu!
Следом за предводителем на колени попадали и остальные воины.
Привычная речь Дану звучала для Агаты словно музыка. Хотя.., нет, больше она не будет Агатой! Навсегда покончено с проклятым хумансовым прозвищем! Она - Seamni Oeactaccann, равная среди равных, провидица, вернувшая своему народу Деревянный Меч!
- Нет времени для преклонения! - выкрикнула она, взмахивая Мечом. Слова, которые она произносила, были самыми простыми, любой на ее месте сказал бы, наверное, то же самое - но на Дану это подействовало словно откровение. Седрик и остальные тотчас вскочили с колен.
- По слову Меча... - прохрипел Седрик. - Веди нас, Видящая!
Агату-Сеамни захлестывала волна сладкого бешенства. Отмщение. Наконец-то. За все, за все, за все, за все-о-о!..
Последние слова она уже выкрикивала. Цепочка Дану вновь покатилась к деревне; ворваться внутрь можно было со всех сторон, но там, где из поселения выбегала дорога, презренные хумансы соорудили какую-то мусорную кучу, с которой и пытались дать отпор наконец-то перешедшим в наступление воинам старшей расы. Меч содрогнулся от несдержимого гнева. Как? Жалкое охвостье дерзает противостоять ЕМУ, сотворенному на погибель всем врагам Дану?
Агата чувствовала этот гнев. И ничего уже не могла поделать - она сама становилась мечом, их разумы сливались воедино; бешеная пляска вырвавшихся из глубин памяти жестоких видений затмевала рассудок, не оставляя ничего, кроме ненависти к старому недругу.
И Дану атаковали баррикаду в лоб. Впереди - мечники и копейщики, позади - лучники. Густо полетели стрелы, Дану торопились опустошить колчаны, пока свои не полезут на баррикаду и луки поневоле придется опустить.
Никогда еще Агата не ощущала такого упоения силой и местью. Она стала мечом и стрелой, она стала каждым воином-Дану, что убивали сейчас ненавистных хумансов, она не нуждалась в глазах, чтобы видеть все, творящееся на поле; этим новым своим зрением она различила за баррикадой Кицума, Нодлика, Эвелин и Таньшу.
Так. Презренные хумансы решили, что смогут противостоять Силе Дану?.. Наивные. Однако надо поторопиться. В свое время она, Сеамни Оэктаканн, дала слово посчитаться с Эвелин, и она посчитается.
Агата перехватила поудобнее эфес Деревянного Меча и легко побежала к баррикаде.
- Красиво идут, - спокойно сказал Кицум. Старый клоун вытер пот со лба - он взмок, несмотря на холодный день. Из низких туч летели редкие снежинки.
За спинами оборонявшей баррикаду четверки из деревни опрометью бежали прочь ее обитатели. Встать рядом с защитниками не дерзнул ни один.
- Вот и подумай, Кицум, стоит ли умирать ради этого быдла? - коротко и хрипло рассмеялась Эвелин.
- Вспомни как следует все, чему тебя учили в ветви, девочка, и тогда я еще детей твоих в храме Спасителя имяполагать приду, - усмехнулся старик.
- Детей... - Эвелин внезапно дернула щекой и запустила руку куда-то за пазуху. - Кицум... Таньша.., кто выживет.., если выживет.., не оставьте наших с Нодликом.
- Так у вас есть?.. - поразился клоун.
- Есть, - болезненно скривился жонглер, ловя и демонстративно переламывая о колено очередную стрелу. - Иль мы не люди? Мальчик и девочка...
- Кицум, возьми мой... - Эвелин торопливо протянула старику маленький бронзовый медальон. Дешевая грубая работа - верно, чтобы не позарились мародеры, - Нодлик! Таньше дай...
Молчаливая Смерть-дева, не произнося ни слова, взяла бронзу и, все так же не произнося ни слова, кивнула.
- Ничего, ничего, рано себя хоронишь, - ворчливо сказал Кицум. - Ты пока еще в платье, не в саване... Подошедшие почти вплотную к баррикаде Дану дружно взвыли и бросились в атаку. Их лучники перестали метать стрелы. Наступал черед меча.
В левой руке Таньша, словно веер, держала между пальцев четыре ножа. Пятый - в уже поднятой для броска правой руке. Сама рука не двигается, одно короткое движение кисти - клинок летит сверкающей рыбкой, вонзаясь прямо в глаз Дану. Левая рука подбрасывает в воздух второй нож, правая его ловит - и второй, столь же молниеносный бросок. Падает второй Дану. Теперь за дело берется Эвелин, се звездочки летят одна за другой, но по большей части отскакивают от шлемов и нагрудников Дану.
- Хватит! - орет Кицум, хватая Смерть-деву за руку. - Побереги ножи для данки! Мы их сдержим!
Кажется невозможным, что двое бойцов остановят накатывающийся вал атакующих. Однако коротко свистят мечи Нодлика, петля Кицума вспарывает воздух - два тела падают. Третьему удается перепрыгнуть через преграду, но тут его встречает серп Эвелин.
Четвертый, пятый, шестой...
- Вон она! Вон данка! - кричит Кицум в тот миг, когда его нить начисто сносит едва поднявшуюся над баррикадой голову.
Следом за рядами Дану бежит Агата. В руке - нелепый деревянный меч, пусть даже и красиво сделанный; увы, но Кицум слишком хорошо знает, что такое Иммельсторн и что это отнюдь не игрушка.
Дану напирают. И Кицум, и Нодлик дерутся уже в полуокружении.
- УЛОЖИ данку! - вновь вопит старый клоун. Он ловко уворачивается от серебристого клинка, сверкает летящая к шее обреченного диамантовая нить, но... Кицум внезапно поскальзывается и падает. На ровном месте. Оружие выпадает из его руки - полудюжина мечей тотчас пригвождает его к земле.
Нодлик растерянно смотрит на собственные руки - внезапно утратив всю ловкость, они кое-как отмахиваются отлично сбалансированными, созданными для веерной защиты клинками точно парой деревяшек. Неловко отбивает удар.., и тотчас пропускает выпад. Острие клинка Дану высовывается у него из спины.
Эвелин, только что лихо зарубившая одного, наполовину задушившая, наполовину разорвавшая цепью горло другому и вогнавшая звездочку в раззявленный рот третьему, внезапно ударяет грузиком на конце цепи по темени саму себя. Взор мутнеет, женщина роняет оружие...
Дану рубят ее на части с особым остервенением.
Таньша, прижатая к стене дома, один за другим мечет ножи, затем выхватывает рапиру.., и неумело подставленная шпага тотчас ломается под молодецким взмахом меча. Следующий выпад перерубает женщине шею.
...Сеамни Оэктаканн с Деревянным Мечом в руке перебирается через баррикаду.
Зеркало в башне Кутула померкло. Видение оборвалось.
Деревянный Меч. Тот самый, за которым Красный Арк охотился и уже самонадеянно почитал у себя в руках. А он, оказывается, по-прежнему у Дану, и девочка со шрамом на шее ведет в бой последнюю, наверное, сотню воинов своего народа...
И ведь каким-то образом добрались они до имперских земель, добрались незамеченными - и куда только смотрела пограничная стража? И где бароны с их дружинами - к Императору они могли не пойти, но уж перебить богомерзких, Спасителем отвергнутых Дану, убивающих их сервов и жгущих деревни на их исконных баронских землях...
"Перебить их?.. И эту девочку тоже?
Нет, я не хочу. Не хочу, нет! Я.., я должен сделать это сам. Но сперва - я должен посмотреть ей в глаза, ей, что была живой мишенью, моим деревянным истуканом, на котором оттачиваются удары!.. Она не должна умереть!.."
Император сжал кулаки. Ладони стали мокрыми от пота.
"Не бойся этого и не обманывай себя. - Императору показалось, что с ним заговорило само зеркало. - Никаким баронам не под силу справиться с Деревянным Мечом. Он - сам по себе Сила. Тем более в руках той, что была к этому предназначена. Да и кто знает, сумеет ли справиться с этой магией твоя белая перчатка? Магию Дану - по крайней мере ту, что встречалась доселе, - одолеть удалось, но кто поручится, что она справится и со знаменитым Иммельсторном?"
А что вообще, по легенде, может одолеть Деревянный Меч?
"Когда в бою сойдутся Два Брата-близнеца...” - всплыли в памяти слова. Драгнир, Алмазный Меч - Арк тоже почитал его своей добычей. И где он сейчас, этот Меч? Сказки говорили, что он спрятан глубже самых древних гномьих пещер, но кто же верит в сказки, тем более во время всемогущества Радуги? Кому могло прийти в голову, что Алмазный Меч - по преданию, громадный кристалл, выращенный гномами, из одного-единственного зародыша и впитавший в себя всю древнюю силу гор, - сможет в один прекрасный день вырваться на поверхность? Да и где искать этот самый Драгнир? Нет ни времени, ни сил, чтобы обшаривать бесконечные лабиринты под Хребтом Скелетов и в иных местах, где в древности обитало Подгорное Племя!
Император последний раз взглянул в зеркало. Поверхность быстро покрывалась сетью мелких трещин. Первый осколок, дзинькнув, расплескался по каменному полу едва видимой жемчужной пылью. Зеркало не выдержало напора бушевавших за холодной стеклянной стеной сил.
...Уже утром имперские легионы оставили башню. Все, что могло горсть, было предано огню. Император отводил армию. Маги отдали ему одно из своих укреплений, несколько десятков аколитов младших ступеней; основные силы Радуги по-прежнему не показывались.
Легионеры устали. Войско нуждалось в отдыхе. Ничего иного, кроме как отвести потрепанную армию к ближайшему воинскому лагерю, никто предложить не мог. Похоже, что оставалось только одно - сковыривать орденские башни по одной, подобно тому, как хирург вскрывает многочисленные нарывы. Война затянется на голы, а казну пополнить неоткуда, потому что бароны, само собой, налоги платить перестанут, воспользовавшись наступившей смутой. А многие наверняка встанут на сторону Радуги - впрочем, этого Император как раз не боялся. Оставшиеся у него когорты справятся с любым баронским ополчением. Но задачи это все равно не решит.
"Радуга медлит. Радуга тянет время, отделываясь мелкими подачками. Семицветье хочет, чтобы я радовался этим малым, дорого купленным и в общем-то бесплодным победам. Пока что каждый убитый маг обходится мне больше чем в сотню легионеров. Чтобы истребить таким образом всю Радугу, не хватит никаких воинов.
Нужно что-то совершенно неожиданное. Нужно заставить Радугу собрать все силы в один кулак.., хотя все наставления по военному искусству рекомендуют бить распылившего свои силы противника только по частям, создавая численное превосходство в каждом отдельном бою. С Радугой это не пройдет. Хотя.., с другой стороны.., если бы башню Кутула обороняли несколько тысяч магов - что осталось бы от моего войска даже при всей мощи подаренного неведомым союзником амулета?"
Серая Лига разгромлена. От некогда могучих тагатов, не менее могучих ветвей остались лишь воспоминания. Все, кто хотел сражаться с Радугой и имел для этого достаточно смелости или хотя бы безрассудства, остались в Мельине грудами костей и праха под обугленными развалинами. Часть Патриархов бежала. Часть - не сомневался Император - наверняка уже продалась Радуге. Хорошо дразнить могучего зверя, когда он в клетке. Семь Орденов сквозь пальцы смотрели на Серых. Теперь так уже не будет.
Бароны крайне ненадежны. Изменят при первой опасности. Тем более что на этой войне, похоже, поживиться им будет нечем - громадная сокровищница Кутула так и осталась нетронутой. Преодолеть завесу пламени не смогла даже белая перчатка.
А впереди зима. Пусть даже не слишком суровая здесь, на юге, неподалеку от берега Внутренних Морей - но все-таки зима. Зимой положено не воевать, а сидеть по лагерям, муштруя новобранцев и доводя до уставного блеска все бляхи с оковками.
До ближайшей башни - не меньше трех недель пути. А если начнутся метели с мокрым, быстро тающим снегом, что превратят тракты в непролазную кашу, даже те из них, что замощены, - то и все четыре, если не пять.
А за каждый день на этой войне Император платит вдвое...
А на востоке Дану, предводительствуемые девочкой с Деревянным Мечом, уже мстят вечным врагам.
И совершенно непонятно, где Радуга? Где Сежес, Гахлан, Реваз, остальные? Что, хотелось бы знать, предпримет Бесцветный Нерг? Неужели и на сей раз останется в стороне?
Никто не знает ответов.
Император обернулся. Над башней Кутула еще плыли облака дыма, а чуть выше, в разрыве угрюмых туч, внезапно мелькнула стремительная крылатая тень. Очень похожая на ту, что вырвалась из подземелий башни.

***

Гномы творили свое чародейство добрую половину ночи. Давно уже пошла на спад луна, клонясь к темному горизонту, медленно поворачивались звезды, а над холмом переливалось матово-жемчужное облако.
Шестеро гномов-волшебников неутомимо плели сеть сложного заклятия. Драгнир был неспокоен. Он рвался вперед, он чувствовал врага - и теперь осталось этого врага найти. Никто не сомневался, что этот враг - отнюдь не жалкие легионы презренной Империи. Маги Радуги наконец стряхнули оцепенение и собирают силы? Возможно. Это предстояло выяснить.
Сидри первым почувствовал неладное. Под землей зашевелилась, сбрасывая каменные оковы, какая-то новая сила, доселе крепко спавшая в глубине; сила Алмазного Меча потоком устремилась сквозь дольмен и дальше, вниз, вниз, вниз...
Гном заорал, пытаясь предупредить своих. На мгновение он увидел все - и подземную камеру, и кости на полу, и каменный саркофаг; но поздно, слишком поздно.
Земля прямо под ногами Сидри брызнула вверх черным фонтаном. Легко, словно гнилую ткань, разрывая земные пласты, на поверхности появилась жуткая тварь, какую гномы не смогли бы увидеть даже в кошмарном сне.
Черные крылья. Шипастый хвост. Туловище хуманса, только без рук. Тупая черная морда, более напоминающая рыбью. Пара алых глаз.
Хвост молнией прорезал жемчужное светящееся облако, что окутывало гномов. Сидри услыхал сдавленный крик кого-то из сотоварищей; не помня себя, гном рванулся к кристаллическому ковчегу с Драгниром. Остатки линий пентаграммы под ним вспыхнули огнем, на Сидри загорелась одежда, однако он этого даже не заметил.
Схватив ковчег в охапку, Сидри кубарем покатился вниз по склону; за его спиной раздался свирепый рев, свист рассекаемого воздуха и отчаянные крики - тварь добивала остальных волшебников, не столь сообразительных и не столь проворных.
,., А когда все было кончено, существо взвилось в воздух. Алые глаза обладали способностью видеть за десятки и сотни миль - оно мгновенно узрело собрата, кружащегося над башней Кутула.
Черные крылья широко развернулись. Издав пронзительный вопль, тварь понеслась на восток.
Тави уже давно закончила с мечом, тщательно очистила от плоти врага гномий зазубренный кинжал, успела отполировать его до немыслимого блеска, а маг Акциум все продолжал свое кажущееся бесконечным колдовство. Стоял, замерев, в глубоком трансе, с широко раскинутыми руками; глаза открыты, немигающий взор смотрит в недоступную для Тави даль, и магический Эфир трепещет от бесконечных и неимоверно сложных заклятий, постоянно творимых волшебником.
Тави и сама была б рада не видеть, не чувствовать той пропасти, которую маг спешно мостил сейчас своими заклятьями. Однако она могла зажмуриться, могла даже запечатать себе взор несложными заклинаниями, однако перед ней по-прежнему стояло жуткое видение бездны без конца и края, откуда медленно поднималась неисчислимая волна каких-то белесых созданий. Ощущение бескрайности и бесконечности бездны странным образом сочеталось с четким осознанием - еще немного, и бездна переполнится.
...Сколько прошло часов, Тави не знала. Она забыла о голоде и жажде. Она просто ждала, когда Акциум закончит свою великую битву - или по крайней мере сумеет подать ей знак, что она тоже может помочь.
Однако Акциум внезапно лишь глубоко вздохнул и бессильно уронил руки; взгляд его вновь обрел осмысленность.
Тави со всех ног бросилась к нему.
- Ты что.., с ног меня собьешь... - слабым голосом запротестовал волшебник, когда Тави с разбегу бросилась к нему на шею.
- Учитель!
Волшебник слабо улыбнулся.
- Да, ничего себе попалась работенка... Такого даже и не припомню.
- Что это было, Учитель? - жадно спросила Тави, снимая с пояса флягу.
Акциум припал к горлышку, сделал несколько глотков, задохнулся, отер губы ладонью.
- Крепка, зараза.., то, что надо. А было это.., это было вторжение, Тави.
- Вторжение? Кого?
- Тех самых козлоногих тварей, за которыми мы с тобой охотились. Мы оказались правы - здесь их ковен. Точнее, один из главных ковенов. Эти твари, что погребены здесь, - их ближайшие сородичи. А теперь.., теперь эта нежить возвращается. И притом в таких количествах, что даже мне не удалось полностью перекрыть перед ними проход.
- Не удалось? - Акциум казался Тави если и не всемогущим, то по крайней мере...
- Конечно. И не удалось бы никому. - Маг тяжело присел у стены. - Слишком велика Сила.., и слишком чужда нам. Я прошел немало миров, но нигде не встречал ничего подобного. Они - Извне, и этим все сказано.
- Я видела бездну... - тихонько сказала Тави.
- Ты тоже? - слабо улыбнулся Акциум. - Сильная девочка.., только тебе туда смотреть вовсе не полагалось.
- Что это было, Учитель? - вновь повторила Тави. - Эта бездна? И твари в ней...
- Они ведь не просто злобные бестии, одержимые лишь манией пожирания, - устало прикрыл глаза волшебник. - Это.., куда большее. Бездна - лишь тщетные попытки нашего сознания представить непредставимое. На самом деле это похоже на разрыв - разрыв в ткани мира, точнее, все утончающуюся и утончающуюся ткань, под которой формируется то Ничто, которого я так боюсь.
- Ты - и боишься? - поразилась Тави.
- Боюсь, - признался Акциум. - Потому что я не могу понять законов магии моего врага. И не могу понять, что это такое. А если они одолеют - это будет означать распад сущего в пределах этого мира.
- А как же твои опасения, что каждый твой шаг тоже может приблизить конец?
Акциум помолчал. С сомнением покачал головой.
- Мы с тобой, милая Тави, сейчас в таком месте, что каждое лишнее заклятие может оказаться роковым.., хотя, с другой стороны, оставаться сейчас слепыми, быть может, еще страшнее. Наверное.., да, ты, пожалуй, права. Надо заглянуть за грань - пусть даже это и станет моим концом.
- Зачем тогда?! - так и вскинулась Тави.
- Затем, девочка, - с неожиданной мягкостью произнес маг, кладя руку на плечо Тави, - что я хочу знать, к каким последствиям привело сотворенное мной. Я призадержал натиск врага, но надолго их не остановить. Нужно поистине высокое волшебство, магия крови, чтобы запечатать крысиный лаз так, чтобы они забыли даже дорогу сюда. Ты понимаешь меня?.. Нет?.. Э, а слезы, слезы-то нам зачем?.. Ну-ка, глядеть веселей!..
- У-у-учи-и-тель.., ты.., ты.., хочешь.., убить… - Что за глупости! - Акциум аж побагровел и притопнул ногой - поскольку он пытался проделать это сидя, получилось только какое-то расшаркивание. - Ты что же, решила, будто я притащил тебя сюда, чтобы принести в жертву?! Тьфу, тьфу, даже говорить о таких глупостях не желаю! Да задумай я такое, ты просто обязана была бы всадить мне нож под ребра и была бы полностью права!.. Ну, все еще плачешь?..
- У-читель.., я подумала, что вы хотите.., убить себя...
Акциум как-то странно и резко дернул головой. Лицо его скривилось в недовольной гримасе. Тяжело вздохнув, маг принялся мять свободной рукой подбородок.
- Тави, девочка.., пойми, бывает такое, что маг не может справиться с выпущенными им на свободу Силами. Даже самый сильный маг. Твой первый Наставник не мог не рассказывать тебе об этом. Тогда - если, конечно, это настоящий волшебник - он должен сделать так, чтобы эти силы никому не причинили вреда. Если для этого ему придется пожертвовать собой - поверь, зачастую это бывает наилучшим выходом. Кроме того, - Акциум неожиданно усмехнулся, - настоящие волшебники умеют умирать не насовсем. Они умеют спрятать свою память, и тогда, пусть даже тело их погибнет, через некоторое время они вновь смогут бродить под звездами. Конечно, так могут поступить не все. Вот как-то раз, помню... - лицо Акциума сделалось очень старым и усталым, - как-то раз во время войны один маг произнес настолько страшное заклятье, что вызвало из не представимых глубин пространства и времени такое чудовище, с которым не смогли справиться сами боги. Тварь пожирала вокруг себя все, даже самое пространство и самое время. Магу, что сотворит такое, следовало бы принести себя в жертву - там же, на том месте, где он сотворит роковое волшебство, - но куда там! Стал искать способ выпутаться... - Акциум тяжело вздохнул. - И… нашел как будто бы. Да вот только кажется мне, что наши нынешние беды с тревогами все берут начало свое там...
Маг умолк, с подозрительно виноватым видом опустив голову. Тави тотчас прижалась к его плечу.
- Ты говорил о себе, Учитель, ведь так? - Она отбросила вежливое “вы”.
- Гм.., с чего ты взяла? Поверь, я вовсе не собираюсь умирать! - Акциум сердито затряс головой. - Вот глупость какая!
- Не надо, Учитель, не умирай, пожалуйста-а-а...
- Ну вот! Что за фокусы - плакать тут вздумала! - всполошился Акциум. - Брось, Тави, девочка, брось. Я затянул на время проход, сколько-то эта заплата продержится, а нам пока надо будет придумать, как заткнуть ее окончательно.
Тави вновь вспомнила бескрайний, бездонный провал и невольно поежилась. Да есть ли во всем мире сила, способная на такое?
- Вот это мы с тобой и узнаем, - словно прочитав ее мысли, Акциум подмигнул девушке. - А ты молодец. Удержала эту тварь, - внезапно сменил он тему.
"Понятно, хочет подбодрить...” - подумала Тави.
- Да нетрудно это оказалось, учитель.
- Нетрудно? - Брови мага взлетели вверх. - Вот как? А ну-ка, дай мне руку, надо пойти взглянуть...
Акциум долго водил руками над уродливой мордой и грудью бестии, то и дело скептически хмыкая.
- Ничего не понимаю, - наконец признался он. - Ты ее прикончила, это несомненно... Но вот только откуда же… - Что “откуда же?”. Учитель? - недоуменно спросила Тави.
Вместо ответа Акциум схватил ладонь Тави, поднеся ее прямо к развороченному горлу чудовища.
- Закрой глаза! - властно приказал маг.
Тави повиновалась.
Сквозь закрытые веки она ясно видела сейчас и заваленный костями пол склепа, и распластавшуюся тварь, и даже легкий парок, курящийся над глубокой раной. Взор с легкостью проникал сейчас сквозь плоть и покровы. Три громадных сердца бестии не бились, однако тень сознания ее так и не угасла. Подернутая серым пеплом, она слабо и мрачно светилась сквозь завесу - дикое сочетание перемежающихся угольно-черных и снежно-белых полос с темно-алыми кляксами, словно там разбились о камень капли ее крови. Эти кляксы до сих пор слабо дрожали - несмотря на страшную рану, существо не было мертвым.
- Но почему?.. - невольно простонала Тави. Маг отпустил ее руку, и пальцы девушки тотчас стиснули эфес. Отрубить бестии голову!.. Почему она, Тави, не сделала это сразу?!
- Боюсь, тут столь грубыми мерами не обойтись, - едва заметно усмехнулся Акциум, однако усмешка получилась уж очень бледной и вымученной. - Каждая тварь - часть надвигающейся Бездны. Это не просто живое существо, которое можно проткнуть мечом, отважная Тави. Она - часть Бездны, но и Бездна - часть ее. Это не тварь вышла из привидившихся тебе провалов - это сами провалы идут к нам. Бездна в каждой из этих.., и козлоногих, и... - он кивком указал на распростертое чудовище. - Понимаешь, Тави? Где они - там и Бездна. Невозможно убить Пустоту, Ничто, Отсутствие Сущего. Невозможно отнять жизнь у этого создания. Оно имеет сердца - но на самом деле это лишь подобия их. Оно имеет кровь - но это опять же не кровь, это даже не ихор (Ихор - кровь магических созданий, прежде всего - чудовищ), “одна видимость”, как сказал бы один мой старинный знакомый.., гм.., вампир. Не вздрагивай, Тави, у меня были о-очень, очень странные знакомства. Я понял это, увы, "юльки сейчас.., иначе никогда бы не послал тебя против такого врага. - Он с силой провел ладонью по лицу. Вид у мага был виноватым. - То, что ты сразила ее, - чудо.., просто чудо. Наверное, надо сказать спасибо тем древним, что творили основанное на крови жертв заклятье.., оно ослабляет связь твари с Бездной. Бестия становится больше похожа на обыкновенное страшилище, не ужаснее какого-нибудь хеда или мормата...
Тави никогда не слышала о таких созданиях, но не получилось и спросить - Акциум говорил все быстрее и быстрее, точно боялся, что их прервут.
- Понятно, почему Древние так боялись их.., понятно, почему поклонялись точно богам. - Губы мага искривились в странной гримасе. - Понятно, почему обитатели этих мест пошли на эти гекатомбы, чтобы только усыпить страшных своих повелителей. Я не понимаю лишь, почему этот мир до сих пор держится, почему он не обратился в Ничто, почему надвигающаяся Бездна не поглотила его, обратив в часть самое себя... Древние как-то остановили угрозу, но как?.. Смешно - я провел здесь столько времени, я составлял подробную летопись и при этом не озаботился заглянуть глубже!
- Зачем казнить себя, Учитель! - не выдержала Тави.
Казалось, Акциум почти не слушал ее. Он говорил с лихорадочной поспешностью, словно это и впрямь были его последние слова.
- А ведь все, что надо было сделать, - заглянуть в те священные книги, которые я по недомыслию и гордыне почитал сказками!.. Как же все, оказывается, просто!.. Древние не поняли, что случилась, те, кто творил заклятья, пожертвовали собой, лишь бы спасти соплеменников от участи, что хуже смерти и хуже посмертия в Нифльхеле... Они облекли правду в витиевато-красивые сказания о Спасителе, а я, а я... Уже нет времени расшифровывать символизм тех книг, Тави. Посвященные спрятали тайну среди строчек красивой сказки о явившемся Искупителе, что взял на себя грехи и не правды заблудших людей, избавил их от небесной кары - черных демонов - и, закончив свой путь, непонятый, оклеветанный, преданный позорной казни, как преступник, распятый на косом кресте, вознесся на небеса, откуда спустится вновь, когда настанет черед Страшного Суда... Все это, конечно же, не более чем аллегория, криптограмма, шифр... Ключ к той магии, с помощью которой было отбито первое нашествие из-за пределов Великой Тьмы... - Акциум в ярости ударил кулаком в ладонь. - Если бы у нас было время! Я смог бы, я распутал бы этот клубок, но.., что толку сожалеть теперь об этом? И на помощь позвать тоже некого. Великие маги покинули этот мир, а новые… что говорить... Радуга... - Он поморщился. - Мы вынуждены с тобой идти вслепую... Силе противопоставлять Силу, а этот путь почти всегда ведет в тупик. Один мой враг пытался так сделать.., и пал, а другой поступил умнее, он научился поворачивать Силу, не отражая ее, а уходя из-под гибельного потока... Впрочем, что я... Тави, девочка, прости старого болтуна. Настало время платить за давние, давние ошибки. Брандей... Поколение.., судорожно цеплялись за жизнь, слишком хотели жить, поражение никак не могло уложиться у нас в головах...
- Учитель! Учитель, о чем вы говорите, Учитель! - чуть не в голос разрыдалась Тави. Наставник явно бредил и нес какую-то чушь. Нифльхель, Брандей - слова эти ничего не говорили девушке. Это были отзвуки чего-то невообразимо далекого, тайного, совершенно непонятного - и что толку думать еще и об этих тайнах, когда в гости к ним вот-вот пожалует сама Бездна!..
Акциум внезапно умолк. Глаза его блестели, как будто от сдерживаемых слез.
- Прости, Тави. Я.., я расчувствовался. Очень, знаешь ли, невесело вновь осознавать, каким болваном ты оказался. - Волшебник вздохнул. - Что ж, проигрывать тоже надо уметь. Нам ничего не осталось, девочка, как только лишь держаться.
- Где держаться, здесь?! Учитель, но ведь я ничем, совсем-совсем ничем не могу помочь!
- Твоя храбрость и жажда боя - лучшая помощь, - слабо улыбнулся Акциум. - Ты думаешь, магия - это просто видоизменение Силы? Нет, Тави. Когда я чувствую рядом твое сердце.., твое желание жить.., твою ненависть.., моя мощь словно утраивается.
- Да, но что же мне делать?..
- Пока мы с тобой должны ждать. Думаю, не слишком долго. Бездна не любит, когда ее останавливают силой. - Акциум задумчиво покачал головой. - И еще.., знаешь, Тави, девочка, мне кажется - козлоногим друзьям мы противостоим не в одиночку.
На лице Тави отразилось недоумение.
- Ты забыла о Радуге, Тави. Я почувствовал присутствие почти всех лучших их магов. Конечно, они не проникли так глубоко, как я, но тоже стараются изо всех сил, Твои бывшие враги.
- Мои всегдашние враги!
- Но не сейчас, - мягко сказал волшебник. - Кое в чем они мне помогли. Отвлекли внимание козлоногих... Конечно, мою заплату им не подкрепить, а сами они противостоят врагу слишком близко к собственному миру, мне помогать им - лишь впустую растрачивать силы. Да кроме того, столько времени было б потеряно на переговоры и согласования... - Акциум усмехнулся. - Они настолько боялись меня, пока я оставался в заточении... Тем не менее сейчас они нам союзники. И война, начатая против них Императором или ими против Императора, меня искренне огорчает.
- Н-но... - растерялась Тави. Уж слишком привычно было представление о Радуге как о смертельном, вечном враге. - Почему бы тогда тебе не прекратить эту войну?
- Как! Я и без того каждый миг ожидаю кары за нарушение собственного слова. - Чародей вздохнул. - Нет, Тави, давай не мечтать о несбыточном. Нам бы остановить натиск козлоногих. Потом уже можно мирить противников - хотя, честно говоря, я бы предпочел вернуться в свою келью.
Войско гномов двигалось на восток форсированным маршем. Их встречала пустота - никто не осмеливался преградить им дорогу. Хумансы бежали, не принимая боя. Случившееся на холме походные вожди и сам Сидри посчитали трагической случайностью. Наверное, Радуга, не имея сил для открытого боя, решила нанести удар из-за угла. Волшебники хумансов славились своей властью над разными страховидами. Небось и сейчас выследили и послали такую тварь по четкому следу гномьего чародейства. Впредь нужно быть осмотрительнее. Впрочем, потеря пяти волшебников-гномов не смертельна. Главное, что уцелел Драгнир, - не исключена, что Радуга замышляла похищение чудесного меча. Одна эта мысль мгновенно заставляла гномов выть от ярости, грозя хумансам самыми страшными пытками и казнями. Беда была только в том, что пленных гномам захватить так и не удалось - деревни вымерли, обитатели их поголовно ушли в леса. Воины Каменного Престола с удовольствием предали бы леса огню, чтобы потом, после победы, в которой никто уже не сомневался, в тех лесах не расплодились бы противные естеству истинного гнома мерзкие Дану, но на это сейчас не было времени. Впереди таился какой-то могущественный враг, а навстречу по Тракту, как доносили разведчики, двигалось сразу несколько легионов. По численности имперское войско превосходило отряд гномов самое меньшее вчетверо, если не впятеро.
Впрочем, пусть их. Воинство Подгорного Племени заскучало без боя. Хумансы бежали, бросая все добро, - какой интерес в таком походе? Прежде чем войско доберется до Мельина, каждый топор должен покрыться вражьей кровью во много слоев.
Сидри теперь не отходил от ковчега с Алмазным Мечом, до рези в глазах всматриваясь в прихотливую игру огоньков на блестящих отполированных гранях. Меч чувствовал впереди врага. Врага настоящего, которому все имперские легионы в совокупности - ничто, прах, пушинка. Волшебство обернулось кровью, и больше гномы повторять его не пытались, а на встречающиеся порой холмы с долменами взирали мрачно и подозрительно.
На следующий день, когда с небес вовсю сыпала сухая снежная крупа, армия Каменного Престола лицом к лицу сошлась с имперскими легионами.
Ночью, когда Император начал уводить войско из башни Кутула, на дороге его встретил еще один гонец. И вновь - в алой рясе с белой оторочкой.
Сцена повторилась. За тем лишь исключением, что в первый раз письмо архиепископа доставил другой монах.
- Что тебе, Божий человек?
- Послание, - кратко произнес монах. Протянул ящичек и тотчас отъехал к обочине дороги - читать молитву.
Император развернул свиток.
"Вновь пишу к тебе, неразумный и неуверовавший: бойся, ибо настал День Гнева Его, и кто может устоять? И, как гласит пророчество, сняты уж две из трех печатей Гнева Его; два Зверя на свободе, пробудился и Третий, Четвертого же нашему миру не видать. Покайся, сын мой, и склонись перед магами, ибо сказано в Книге Прихода Спасителева: “Но, коли найдется Один, что превозможет Зверя, - стоять миру другие двунадесять тысяч лет” (Приход, 11 - 8)”.
Подписи не было, стояла оттиснутая в алом сургуче печать архипрелата.
Император молча пожал плечами.
- Ведено ждать ответа, - прохрипел монах.
- Ответа не будет. - Император даже не повернул головы.
- Тогда слушай, безумец! И пусть все остальные слушают тоже! - Монах приподнялся в стременах, рывком сорвал с шеи косой крест, вскинул его над головой. - Покайтесь, ибо Судный день настает. Спускается Спаситель с небес, ибо переполнилась чаша Терпения Его. Вот, вот, внемлите, два Зверя уже на свободе, и третий готов вырваться, а Четвертому уже некуда вырываться станет, ибо исчезнет сей мир в купели огненной, расплавлен будет и отлит заново...
Император сделал едва заметное движение бровью. Один из Вольных послал своего коня вперед. Монах прервал речь, хищно зарычал, рванув левой рукой узел веревочного пояса.
Арбалетная стрела, угодив в правое плечо, сшибла его с коня.
Вольный, усмехнувшись, вернулся в строй. Как же глупы эти хумансы...
- Положите его в обоз. Только охрану приставьте ненадежнее, - распорядился Император. - В ближайшем городе отдадим монахам. - Он оглядел свою свиту.
Горели факелы, бросая красные блики на лица людей и Вольных. Телохранители Императора по-прежнему оставались каменно-спокойны - глупые верования глупых людишек, равно как и их пророчества, Вольных не волновали.
Легаты, особенно выслужившиеся, тоже держались неплохо. А вот оставшиеся с Императором бароны, напротив, заволновались.
- Божий человек!.. Пророчествовал!.. - понеслось со всех сторон.
Император повернулся. Осветился вычеканенный на латах василиск - казалось, глаза чудовища горят яростным пламенем.
- Кто-то оспаривает мой приказ? - спросил Император ровным голосом. Вольные, не дожидаясь команды, сомкнули ряды вокруг повелителя; мелькнули черные тени вскинутых арбалетов.
Повелителю никто не возразил.
Несколько легионеров уже возились с монахом. Старший, седоусый центурион, повернулся к Императору, прижав правый кулак к сердцу:
- Повиновение Империи! Повелитель да взглянет на это.
- Фесс! - коротко бросил Император. Молодой воин осторожно принял от центуриона простую, грубую веревку, которой подпоясывался монах. Мгновение смотрел на нее, а потом подхватил с обочины тракта толстую палку и резко подбросил ее в воздух. Веревка хлестнула словно кнут - палка развалилась надвое.
Свита Императора дружно переглянулась.
- Я слыхал о таких штуках, мой повелитель. Их делали давным-давно самые северные гномы, всего две или три семьи за Каменным Ключом. Ходили слухи, будто они добавляют в расплав мелко истолченные алмазы, отчего сталь обретает способность резать все на свете. Разумеется, это были только сказки - алмаз не способен выдержать такой жар, он просто сгорит, - но сказки на сей раз оказались справедливы. Серая Лига покупала это оружие. И, кроме нас, это делал и Святой Престол.
- Ты умеешь владеть ею? - осведомился Император.
- Не могу сказать, что превзошел в этом остальных, но кое-что сделать смогу.
- Тогда оставь эту штуку себе, Фесс, надеюсь, у тебя она окажется небесполезной. - Император повернулся и тронул коня.
Казалось, никакие пророчества не в силах свернуть его с пути.
Войско Каменного Престола сошлось с имперской армией на следующий день - уже по-зимнему холодный и сумрачный. С утра мела легкая метель, однако к полудню небо прояснилось, выглянуло неяркое и низкое зимнее солнце.
Два пограничных легиона, Двенадцатый и Четырнадцатый, вкупе с поспешно набранным городовым ополчением западных краев - еще шестнадцать полных когорт, хотя, конечно, этим шестнадцати когортам до настоящих как от земли до неба. Вполне достаточно сил, чтобы раздавить очумевшую от собственной дерзости и невероятной доселе удачи горстку вторгшихся, едва ли полные пять тысяч секир. Имперцев собралось почти двадцать четыре тысячи. Более чем достаточно.
Командовавший здесь легат - немолодой, прошедший не через один бой ветеран - в победе не сомневался, однако и о враге судил здраво. Гномы - противник опасный и упорный. Прочность их доспехов позволяет хирду выстоять даже под градом арбалетных стрел; разорвать его стальную стену могут разве что ядра катапульт или окованные бревна, посылаемые большими баллистами. Конечно, очень хорошо подействовала бы магия - но, увы, впервые за много-много лет легионы шли в бой, не имея поддержки волшебников, Бросать против хирда необученную, горячую пехоту - все равно что плескать на стену водой, с той только разницей, что здесь будет не вода, а кровь. Конечно, имей легат вдоволь конницы, особенно конных лучников, он измотал бы гномов непрерывным градом стрел, заставил бы день и ночь стоять в строю, ни на миг не ослабляя пряжек доспеха. Но, увы, конница осталась далеко на юго-востоке, на степных рубежах Империи. А легат привык не сожалеть, а действовать.
Два легиона регулярной армии преградили гномам дорогу. Тракт выбегал здесь из леса на широкое поле, плавно повышавшееся к востоку, так что атакующим пришлось бы одолевать очень длинный, хотя и достаточно пологий склон.
Во второй линии, за наспех выкопанным неглубоким рвом, за частоколом стояли шестнадцать ополченских когорт. Легат опустошил арсеналы, раздав все арбалеты, какие только имелись. Опытные лесовики северо-запада пришли с испытанными боевыми луками в полный рост человека. Охотники похвалялись, что из такого за полсотни шагов гнома можно нанизать на древко, словно тетерева.
Легат не забыл о резерве - три лучшие когорты он оставил при себе. Он сделал все правильно. И не сомневался в победе.
Больше всего он опасался, что гномы станут избегать боя. Или паче чаяния повернут назад, постаравшись уйти в еще не разоренные края.
Однако ни одному из этих опасений не суждено было сбыться.
На рассвете дозорные заметили небольшую армию Подгорного Племени, спокойно и без лишних слов выстраивающуюся в боевой порядок. Легат усмехнулся - ну, конечно же, три хирда. Один главный, в середине, и два небольших прикрывают фланги. Ни легкой пехоты, ни стрелков, ни тем паче конницы. Бока и спина этого войска открыты. Резервы гномы презирают. Все стремятся кинуться в бой с самой первой минуты.
Что ж, пусть их...
На предложение прислать парламентера гномы не ответили. Имперские рога напрасно трубили известный всем в Северном Мире сигнал. Три хирда спокойным шагом двинулись вперед.
Легат Марк знал, что гномы порой скрепляют щиты цепями - чтобы никто не мог разорвать строя, поддавшись, к примеру, панике. Судя по тому, как ровно шли три гномьих отряда, они поступили так и на сей раз. Лес длинных пик опустился - конным через них не пробиться.
Все схватки империей с гномами отличались всегда упорством и кровопролитностью. Подземные обитатели не признавали слова “сдача”, даже если эта сдача оказывалась весьма почетной - с сохранением оружия, например.
- Катапульты! - приказал легат.
Метательных машин у него было немного, однако гномам предстояло идти по открытому полю. Каждое ядро, что попадет в цель, будет стоить жизни нескольким их воинам. Легат не собирался заставлять умываться кровью свои легионы.
Мастера целились верно, камни взмывали высоко в воздух, ложась точно в цель. Главный хирд не дрогнул, несмотря на оставшиеся позади него недвижные тела. Гномы лишь перешли на легкий бег, и легат завистливо вздохнул - в такую атаку свои легионы он повел бы только шагом, сберегая силы людей, да еще постарался бы дать передышку, если б не обстрел. А эти - вон, хоть бы что!
Баллисты оказались несколько более действенными, удачно пущенное бревно пробило настоящую брешь в стене первых рядов хирда, и легат вновь убедился - да, для этого боя щиты у гномов скованы цепями.
Настало время арбалетчиков.
Стоявшие в промежутках между манипулами стрелки старались как могли. Самострелов было много, одному арбалетчику помогали двое-трое заряжающих, и болты хлынули потоком. Опытные воины целились поверх щитов - гномы падали. Правда, немногие - подземная броня была очень хороша, - но все-таки падали, и невидимые командиры отдали приказ к атаке.
Именно этого и ждал Марк.
- Буксинщики, не спать!
Строй легионов дрогнул. Манипула за манипулой двинулись вперед. Предстояло показать преимущества хорошо обученных солдат над горячими, конечно же, кипящими ненавистью, но далеко не столь добротно вышколенными низкорослыми бойцами.
У гномов стрелков было мало. Может быть, сотня-другая, не больше. Они били из третьего ряда, над плечами копейщиков второго и щитоносцев первого - какой уж тут прицел! Легионеры прикрылись щитами, почти не неся потерь.
На уже выбеленной первым снегом равнине быстро сближались правильные четырехугольники войск. Империя по праву гордилась своими легионами - никто не нарушил строя. Манипулы чуть разомкнулись, вот они уже совсем рядом с гномами...
Торжествующий рев сотен и тысяч глоток. Легионные знаки с василисками Империи плывут в холодном воздухе. Кажется, манипулы вот-вот ударят накоротке, кинутся со своими короткими мечами на длинные копья, но нет - взмах руки центуриона, первый ряд легионеров со всей силы мечет пилумы, целясь в щиты хирда, и тотчас же поворачивает назад, солдаты проходят сквозь разомкнувшиеся шеренги, занимая места в тылу, а в это время уже летят пилумы второго ряда, третьего, четвертого...
Сложнейшая атака, годная именно против такого, тяжеловооруженного и не слишком подвижного, врага. Сплошной ливень тяжелых пилумов, щиты стремительно превращаются в подобия здоровенных, вставших на дыбы ежей, а легионеры уже рядом, свистят мечи - самые ловкие пытаются рубить древки; легковооруженные накидывают петли из сыромятных ремней на копья (еще один рискованный, но действенный прием), подтянувшиеся пращники мечут через головы воинов глиняные шары, что, разбиваясь, расплескивают вокруг себя черную, мгновенно вспыхивающую на воздухе жидкость...
Конечно, прорвать стену хирда сразу никто не может. Но когда в каждом щите засело чуть ли не по десятку специально утяжеленных пилумов, когда под ногами горит жидкий огонь, гномам уже куда труднее сохранять строй.
Повинуясь сигналу буксинщиков, легионеры откатились, уступая место для атаки свежим манипулам. Однако на сей раз гномы не стали ждать. Наставив копья, все три хирда дружно двинулись вперед.
Манипулы вновь попятились. Казалось невозможным прорваться к щитам врага через сплошную щетину копейных наверший. Отступая, оба легиона отхлынули вправо и влево, открывая взорам гномов частокол со рвом и густо стоящих там стрелков. Крылья имперского войска начали заходить гномам в спину.
- А покажем им!.. - проорал какой-то стрелок, высовываясь чуть ли не в полный рост.
И вновь - ливень стрел. Колючий, хлещущий по щитам и шлемам хирда ураган. Однако гномы не поворачивают, напротив, они с ревом кидаются вперед - казалось, они забыли даже об имперских когортах, что уже нацелились им в бок и спину. Скованные цепями щиты не позволяют хирду рассыпаться, причудливое щетинистое чудище, да не одно - целых три - катится вверх по склону, навстречу стрелам, навстречу смерти, не обращая внимания на падающих товарищей, - вперед, вперед, только вперед!..
Легат ждал. Гномы действовали именно гак, как и должны были. Пока что они не рискнули менять щиты первого ряда, слишком рискованно, можно легко потерять строй, и тогда конец; надеются на свою силу и выносливость? Но даже самый выносливый гном не очень-то побегает с десятком имперских пилумов в щите.
Сразу три хирда оказались около частокола. Марк высоко поднял руку. Сейчас, сейчас гномам придется сломать свой идеальный строй, расцепить щиты, штурмовать преграду; среди ополченцев над частоколом взлетели алебарды - самое лучшее оружие против таких вот закованных в броню до самых глаз невысоких силачей. Кое-кто, явно подражая гномам, выбрал тяжелые секиры.
Пехота, ощетинившаяся пиками и алебардами, может держаться долго. Даже против хирда. Тем более что с тыла на гномов надвигались два почти не понесших потерь имперских легиона. На месте командира гномов легат уже давно бы скомандовал отступление.
До этого мига сражение длилось, как множество иных, в чем-то напоминая причудливую игру. И легионеры, и гномы были опытными воинами. Никто не терял головы, никто не лез на рожон, война - это не столько геройство, сколько тяжкая и изматывающая работа. Когорта в тылу врага может сделать порой куда больше, чем самый мощный приступ десяти легионов.
И большой хирд, и оба малых оказались под перекрестным обстрелом. Марк своими глазами видел, как в хирде падали бойцы - стрелы находили-таки щель или слабое сочленение доспеха. Все уже ясно - бой выигран имперцам. Именно выигран, а не вырван великими потерями и кровью.
- Драгнир... Драгнир... Драгнир... - внезапно пронеслось над полем. - Драгнир...
В самой середине большого хирда что-то засверкало, и легат успел еще подумать, что кто-то из гномов подставил под солнечный луч обитый металлом и отполированный до блеска щит, - когда гномы внезапно швырнули шиты наземь. Хирд развалился, лавина закованных в латы гномов бросилась к частоколу, в один миг заполнила ров и полезла вверх, словно вода весеннего половодья. Замелькали топоры и алебарды защитников; удар за ударом попадал по шлемам, наплечникам, хауберкам, однако гномы бились словно заколдованные. Немногие из них падали, срываясь и скатываясь вниз, под ноги наступавшим - их топтали так же равнодушно, как бревна. Замелькали короткие мечи гномов; кое-где, где места оказалось больше, легат увидел сверкающие взмахи секир.
Ополчение взвыло, словно громадный, смертельно раненный зверь. Кое-кто, бросая оружие, уже ринулся искать спасения в бегстве; другие сражались, но их линия была прорвана сразу в десятке мест.
Наступило то, что ученые мужи в серьезных трактатах называют “кризисом боя”. Однако имперцы пока еще отнюдь не были разбиты. Три когорты резерва, два почти полных легиона за спинами гномов в поле - легат скомандовал общую атаку. Его собственная охрана была вынуждена сомкнуть ряды - десятка полтора гномов, с головы до ног покрытых кровью (словно они рвали тела своих врагов голыми руками), заметив имперский штандарт с василиском, завопили что-то на своем непроизносимом наречии и, размахивая секирами (копья во множестве валялись по обе стороны частокола), ринулись на них.
Вокруг легата стояло почти пятьдесят бывалых и надежных триариев, ветеранов, не боящихся никого в целом свете; они встретили гномий натиск пилумами, однако подземные воители, казалось, все поголовно обратились в берсерков. Один, хохоча, ринулся прямо на наставленные пилумы - его броня отразила три, четвертый вошел точно под наплечную пластину, однако гном, несмотря на брызжущую из-под доспеха кровь, одним ударом снес голову своему убийце и еще успел, прежде чем его оглушили боевым молотом, зарубить двоих.
Легат не привык бегать от опасностей. Привычно бросил на лицо забрало, привычно поднял тяжелый чекан - специально, чтобы пробивать мощную броню; шагнул вперед, закрывая собой прореху в строю; отвел щитом молодецкий взмах секиры, четко и холодно ударил острым, чуть загнутым клювом оружия в налитый ненавистью белесый глаз в глубине шлема; заученно выдернул чекан и запоздало успел еще удивиться, почему его враг не падает...
А враг с пробитой глазницей тем не менее успел один раз махнуть секирой.
Гном и легат упали друг на друга. Их кровь смешалась, неразличимая, красная, как и у всех дышащих этим воздухом существ.
...Когда легионы ударили, часть гномов уже успела зацепиться за частокол. Другая же, большая, не обращая внимания на разбегавшихся в разные стороны ополченцев, вновь сжалась в два стальных кулака. Два хирда двинулись с боков на штурмующие частокол когорты, а над полем, перекрывая брань, проклятия и смертные стоны, вновь повис странный клич-призыв:
- Драгнир... Драгнир... Драгнир...
И теперь уже никакая сила не могла прорвать ряды подземных воителей. Когорты накатились и отступили - длинные копья разили без промаха. Имперское знамя с василиском рухнуло, какой-то гном содрал тяжелую ткань с древка, что-то завопил, размахивая полотнищем над головой, швырнул его через частокол...
Ясно было, что командовать имперцами больше некому.
Строй легионов сломался. Часть когорт отчаянно пыталась вырваться из ловушки - они оказались между частоколом и наступавшими с боков гномьими отрядами. Пики хирда разили без промаха; из-за частокола гномы стреляли из трофейных арбалетов, в изобилии брошенных ополченцами, и сбивали секирами пытавшихся взобраться на него, С трудом отбиваясь от наседавших гномов, теряя и теряя людей, легионы отступали к лесу. Их по-прежнему было куда больше, чем подземных воителей, однако хирды вцепились в своего растерянного противника, точно терьер в горло лисице. Раз за разом хирд раскалывал строй манипул.., и только малое число гномов и то, что они не могли сомкнуть кольцо, уберегло легионы от полного и поголовного уничтожения.
Иные когорты прорывались, сжав ряды так же плотно, как хирд, и выставив вперед двойную стену щитов; иные рассыпались, давая легионерам возможность спасаться самим - за одиночками хирд не гонялся.
К полудню бой стих. Поле осталось за гномами. На истоптанном снегу быстро застывала кровь почти десяти тысяч убитых хумансов. Каменный Престол мог быть доволен.
Путь в глубь Империи был открыт.
И вес это ценой жизнен лишь двух сотен бойцов.

Глава 14

Тяжело дыша, Клара Хюммель опустилась на траву. Крошечный островок однотонно-фиолетовых кустов, лиан и трав, неярко и умиротворенно светясь, плавал в океане мрака, где то и дело вспыхивали голубоватые молнии; иногда во тьме проплывали голубые шары, и тогда островок заливал нестерпимый жар, от которого не спасали никакие заклятья.
Межреальность сошла с ума. Привычные тропы закручивались гибельными спиралями, что оканчивались жадно разинутыми пастями пустопрыгов - за этот поход Клара встретила их больше, чем за всю долгую жизнь боевого мага. Оно и понятно - этим тварям все равно, что жрать - живую плоть или размолотые останки целого мира. Счастье еще, что пустопрыги в общем-то даже не слишком живые и всегда очень малоподвижные сущности. Однако здесь их собралось что-то многовато.
Остальное обстояло не лучше. Все известные чудища Междумирья, казалось, сочли своим долгом выразить Кларе и ее команде свое почтение. Иных можно было убить простой сталью, иных - только зачарованной, третьих - чарами, четвертых же убить было невозможно в принципе. Таким Клара и Эвис отводили глаза, пока валькирия Райна, Эгмонт и Мелвилл отбивались от мелкой нечисти.
Они потеряли счет времени. В Межреальности, где нет ни дня, ни ночи, ни рассвета, ни заката, где не светят звезды и на воде не играет лунный отблеск, единственным поводырем (когда идешь вне троп) служит только чутье мага. Здесь, в промежутке между мирами, вверх” и “низ” постоянно меняются местами - хорошо еще, что есть такие вот островки, облюбованные живущими тут созданиями из тех, что предпочитают плоти магов другую пищу.
Рядом болезненно охнула Эвис. Молодая волшебница уже несколько раз пыталась затянуть глубокий порез, оставленный рубящим крылом какой-то темной твари. Клара о таких никогда ничего не слышала - впрочем, за время этого похода она уже успела убедиться, что бестиарий Междумирья куда обширнее и неприятнее, чем утверждали книги, в том числе даже книги из библиотеки Архимага Игнациуса.
Собственно говоря, никто не знал, успеют ли они к моменту решительной схватки. Время в Межреальности течет по-своему, образуя то стремительные потоки, то тихие заводи, а то и вовсе гибельные круговороты. Клара считала себя неплохим знатоком всех этих течений, она могла с точностью до часа рассчитать время своего появлениям далеком мире - однако на сей раз вес расчеты пошли кувырком.
Все в команде уже получили отметины. Правая рука Мелвилла висела на перевязи - сломалась, когда путники угодили в дробящий вихрь, еще одно чрезвычайно редкое и странное явление, и магу пришлось самому воздвигать на пути сминающего все и вся черного смерча призрачную стену заклятий, вкладывая в каждое из заклятий самого себя. Стена выдержала, дав трещину лишь в одном месте. Ценой был лубок. Клара, конечно, надеялась, что его и Эвис усилия заставят кость вот-вот срастись, но пока что Мелвиллу приходилось держать свой меч в левой руке.
Сперва и Клара, и Эвис, и остальные все время высматривали, не мелькнут ли где уже знакомые силуэты врагов? Сперва, едва только столкнувшись со вставшей на дыбы изнанкой миров, волшебники дружно решили, что Путь и козлоногие должны оказаться где-то неподалеку. Однако они ошиблись. Если Созидатели и замышляли атаковать Долину, то отнюдь не прокладывая к ней свой тоннель между мирами. Причиной возмущений был, судя по всему, тот самый первичный Путь, от которого, словно кровь, растекающаяся вокруг раны, расходились круги хаоса и безумия. Многочисленные обитатели Межреальности либо бежали, либо погибли, либо слепо нападали на все, что движется, даже не испытывая нужды в еде. Как-то раз всей пятерке пришлось отбивать нападение целого стада жзашпаупатов, что неумолимо шли прямо навстречу разящим заклятьям.
И все труднее становилось отыскать среди мириад троп ту единственную, что вела в нужный мир. Горячая Эвис уже предлагала забыть о Мельине, воспользоваться Силой и отправиться прямо к самому Пути - проект смелый, но почти наверняка означавший самоубийство.
Однако в конце концов боевой маг привыкает ко всему. Эгмонт, Мелвилл, Эвис не были новичками в опасных походах. Райна тоже держалась, несмотря на отсутствие у валькирии какой бы то ни было магической силы. Не чудища и хаос дорог пугали Клару. И даже не козлоногие.
Странные возмущения в потоках Силы они сперва отнесли за счет того самого сакраментального Пути. Потребовалось, однако, некоторое время, прежде чем они - и прежде всего Клара - поняли свою ошибку.
Когда они, сморенные усталостью, останавливались на "ночлег”, им всем снились одинаковые сны.
Они видели трех крылатых бестий в серых зимних небесах, их стремительный полет сквозь снеговые тучи; видели, как вместо солнца медленно появляется исполинская пламенная чаша, наклоняется и низвергает на землю поток жидкого пламени. Видели, как три чудовища, обратившись в истинных гигантов, от трех краев земли разом ринулись навстречу друг другу, оставляя за собой высокие шлейфы дыма, пыли и ни с чем не сравнимой эманации человеческого горя и страданий.
Они видели, как небеса обращались в кипящее кровавое море и как оттуда медленно сходил человек в сером плаще. Он останавливался и, взирая на лежащий у его ног истерзанный мир, говорил - без слов, одним разумом, но так, что его слышали все без исключения обитатели Северных Земель: "Пророчества сбылись, и чаша переполнилась. Я вернулся”.
И рядом с человеком в сером появлялся молодой священник в окровавленной рясе. Руки и ноги его сохранили следы вбитых в них кольев. А затем видения гасли.
- Приснится же такое... - еще пыталась шутить бледная Эвис.
- Почитала б ты те глупые сказки о Спасителе, которыми так увлеклась моя Аля, - хмуро проворчала Клара.
- Ты хочешь сказать, Клархен, что все это правда? - поднял брови Мелвилл.
- Ничего я не хочу сказать. - Клара метко плюнула в высунувшуюся из фиолетовых зарослей змею. Слюна превратилась в тяжелую железную чушку; тварь тотчас убралась восвояси.
- Миэна, одно из самых ядовитых созданий Дикого Леса, - хладнокровно заметила Эвис. - Отчего ты не убила ее, Клара?
- Слишком много убийств, - мрачно отозвалась волшебница. - Мы словно козлоногие - убиваем всех, кто встает у нас на пути.
Эгмонт поднял брови.
- Едва ли это подходящее время и место для философских разговоров, Клархен. Сны.., видения... Ну да, я слыхал об этой нелепой вере, бытующей в нескольких мирах. Но какое она имеет отношение к нам? Мы исходили сотни миров, мы облазили Межреальность. Мы знаем многих богов и божков, что питаются Силой подобно тому, как пчелы - нектаром...
- Они не питаются нектарам, - перебила мага Эвис. - Они переносят его...
- Только дискуссии о пчеловодстве нам и не хватало! - поморщился Мелвилл, - Вот именно, - подхватил Эгмонт. - Ты права, Эвис, в пчеловодстве я ничего не понимаю. Да и мед, сказать по правде, терпеть не могу. Но вернемся к предмету разговора: откуда в ведомой нам вселенной взяться еще какому-то Спасителю?
- Вот это меня и занимает, - отозвалась Клара. - Хотя тебе, Эг, я удивляюсь. Ты словно мальчишка, что прошел через лес и теперь с гордостью утверждает, что леших не существует, потому что он ни одного из них не видел.
- Ну хорошо, - не сдавался Эгмонт. - Существуют определенные законы магии для работы с местными божествами. Почему бы не воспользоваться ими? Но сначала - если уж ты так хорошо осведомлена в суевериях Мельина - что там еще говорится о Спасителе?
- Много и, как правило, всякая ерунда, - покачала головой Клара. - Но я помню - пророчества о Спасителе намертво связывались там с “последним прегрешением Ищущей” и “освобождением Двух Братьев”.
Эвис присвистнула.
- Мы не знатоки тамошних поверий, Клара. Все это для меня пустой звук. Мы идем драться с козлоногими или разгадывать бредовые измышления тамошних так называемых пророков? Да и что ты намерена извлечь из этих суеверий? Новый способ, как победить козлоногих и остановить Путь? Я знаю, ты ответишь: "Может быть” - но откуда нам взять время? - Она сжала кулачки. - Пока мы странствуем тут по Межреальности, наши “друзья” уже превратили в ничто весь тот мир!
Клара пожала плечами. Об этом она старалась не думать. Волшебница поймала себя на том, что не может даже приблизительно подсчитать, сколько же времени прошло с того момента, как они оставили Долину. Никогда раньше с ней ничего подобного не бывало.
- Господа, - вдруг негромко произнесла Райна. - Мне кажется, пора идти. Разговорами делу не поможешь.., а вот враг уже очень близок к победе.
- Почему ты так решила? - тотчас накинулась на валькирию Эвис, однако воительница лишь пожала великолепными плечами.
- Не могу объяснить, кирия. Мы, валькирии, просто чувствуем это. Сквозь любые дали и расстояния.
- Тогда пошли. - Клара поднялась первой.
- 0-ох... - простонал Кицум, К старому клоуну, а вернее сказать, старому воину Серой Лиги, медленно возвращались чувства. Все тело словно горело в огне, во рту стоял отвратительный привкус чего-то до невозможности горького. В ноздри лез едкий дым, - 0-ох... - простонал он снова.
- Молчи, - произнес голос над ним. - Не трать силы, Серый, они тебе еще пригодятся. Ну, видишь меня, нет?
Кицум ухитрился разлепить веки, склеившиеся от натекшей в глазницы крови. Над ним склонилось перемазанное гарью лицо - точнее, прехорошенькое личико, особенно если его отмыть, а нечесаные патлы, по недоразумению именуемые волосами, хоть немного привести в порядок. Когда-то они, наверное, были каштановыми, однако сейчас потеряли всякий цвет от грязи. Только над самым лбом выделялся седой локон.
- В-вижу...
- А кто я такая, помнишь, Серый?
Кицум устало смежил веки. Достали-таки, гады. Не иначе как пустив в ход некромантию. Он вспомнил пробивающие его собственное тело мечи Дану.
- Знаю, Сильвия.
- Молодец. Хорошо учили вас там, в Серой Лиге... Я тут тебя подлатала немного. Встать можешь?
Кицум попытался подняться, в любой миг ожидая нового приступа боли. Как ни странно, тело повиновалось. Он осторожно ощупал себя - там, где клинки Дану пробили плоть, теперь были только здоровенные рубцы.
- Пришлось повозиться... - проворчала девочка. - Опоздай я хоть чуть-чуть - и хана тебе, Кицум-клоун... Но я не опоздала.
- Спасибо... - кашлянул Кицум. Они стояли возле той самой баррикады, где разыгралось сражение. Тела убитых Дану исчезли - очевидно, победители успели их похоронить. Зато прибавилось других тел - обитателей деревни, тех, что не успели или не смогли убежать. Кицума шатнуло. К горлу подкатила тошнота - даже у него, закаленного воина Лиги!
- Это еще что, - безжалостно сказала Сильвия. - Это еще не самое худшее. Посмотришь потом, что они с вашим цирком сделали...
Тел Нодлика, Эвелин и Таньши не было тоже.
- А.., остальные? - спросил Кицум. Сильвия отвернулась.
- Там же, где и Тукк с Токком, где Еремей, где Троша...
- Что?! И Троша тоже?
- Все, Кицум, все. Дану никого не щадят. И неудивительно - с Деревянным-то Мечом! С Иммельсторном! Ясное дело, оружие и руки вас подвели. Да и любого подвели бы. Ну, идем. Надо.., похоронить, как-никак...
…С попавшими в их руки хумансами Дану и впрямь позабавились на славу. Такого устыдились бы самые дикие и свирепые горные тролли, орки и гоблины изгнали бы из своих кланов учинивших подобное.
Раздетые тела болтались на высокой перекладине, одно подле другого. Все - выпотрошенные, с отрезанными пальцами, ушами, вскрытыми щеками. Тукку выжгли оба глаза. С Трошей поступили еще лучше - весь низ живота представлял одну громадную рану. Кицума согнуло пополам в приступе жестокой рвоты, как только он представил, что вытерпел несчастный парень в последние минуты.
- Именем Спасителя... Агата.., он же ей нравился! Они ведь, можно сказать, дружили... - вырвалось у клоуна. Сильвия жестко усмехнулась.
- Про Агату забудь. Она теперь рабыня Деревянного Меча. Она будет убивать и убивать - пока не убьют ее.., но это случится еще не скоро, если только верить пророчествам... Ну, полегчало? Помоги мне. Надо их снять...
Тратить время на копание ямы юная чародейка не стала. Плеснула огнем в землю - вот тебе и могила.
- А почему же они меня вместе с Нодликом и девочками не утащили? - удивился Кицум.
- Я тебя прикрыла. Глаза им отвела. Большего не смогла сделать, извини, - потупилась Сильвия. - Ох, выдрал бы меня дед за такое волшебство, грубо все делала, торопилась… - Она неожиданно всхлипнула. - Да только.., он ведь та-ам оста-а-ался...
Она неожиданно уткнулась Кицуму в плечо и самым постыдным образом разревелась.
Клоун неловко погладил девочку по спутанным волосам.
- Это когда в Хвалине.., когда башня?
- Ну да. - Сильвия хлюпнула носом, решительно вытерла слезы рукавом. - Они ведь думали, что самые хитрые... Вызнали о Поре Созревания. Чтобы Деревянный Меч не достался другим Орденам, снарядили специального посланника. Хотели собрать вместе все три великих Меча...
- Все три! - поразился Кицум.
- Конечно, - пожала плечами Сильвия, - Настоящая система устойчива, лишь только когда троична. На трехногой табуретке сидеть очень удобно, а вот долго ли ты высидишь на двуногой? Просто о Третьем Мече не знал никто, кроме Всебесцветного Нерга.., и нас.
- Что ж это за Меч?
Девочка вздохнула. Ответила она не сразу - лишь когда тела погибших циркачей упокоились под толстым слоем земли и Кицум пробормотал быструю молитву, призывая Спасителя быть милостивым к недостойным детям своим.
- Меч Хозяина Смертного Ливня, Кицум.
- О! - только и смог сказать тот.
- Долгая история... - медленно проговорила Сильвия. Теперь она тащила с края поля громадный валун - придавить могилу. Камень медленно плыл над землей, поднявшись примерно на локоть. - Когда в глубокой древности гномы и Дану, сойдясь в смертельной схватке, довели друг друга до почти поголовного истребления, и те и другие задумались об Оружии Возмездия. И создали его... Гномы - Драгнир, Алмазный Меч, что вырос из крошечного кристаллического зерна, а Дану - Меч Деревянный, что вырастает на их Царь-Дереве в остатках Друнгского Леса. Однако война между ними угасла сама по себе, потом пришли люди, и так получилось, что о Мечах все забыли. Хранители тайны погибли.., и лишь много лет спустя старые предания вновь обрели плоть.
Однако ни Дану, ни гномы не знали, что в тот миг, когда их оружие набрало полную силу, в нашем мире родился и Третий Меч. Самый страшный, самый разрушительный из всех. Ненавидящий любое живое существо. И у него появился Хранитель.., маг-ренегат, выходец из Радуги, более того - выходец из нашего Ордена. - Она вновь вздохнула. - Собственно говоря, именно поэтому мы так и стремились его уничтожить. Он объявил нам беспощадную войну. Он был почти что бессмертен - Третий Меч дал ему эту силу, да и сам он при помощи того же Меча мог очень многое. В образе человека он бродил по Империи, отыскивал способных ребят, учил их... Одно время была даже Гильдия вольных магов - может, слышал о ней, Серый?
Кицум медленно кивнул.
- Старые сказки.., я и помыслить не мог, что это правда.
- Один из величайших секретов Радуги. - Камень наконец плюхнулся на место, и девчонка облегченно вздохнула. - Вот и все... Пойдем отсюда, - Погоди, погоди! - взмолился клоун. - Расскажи мне еще об этом!
- Бери свой мешок - Дану побрезговали вашими пожитками, все добро цело; по дороге расскажу... Вскоре они оставили мертвую деревню.
- На чем я остановилась?.. Ах да, на секрете Радуги... Гильдия вольных магов... Анналы Ордена говорят, что в конце концов их разгромили. Но схватка была страшной, и крови пролилось - целое море. С тех пор и пошел этот обычай - отыскивать тех, кто мог управлять Силой и... - Она осеклась.
- Этого я никогда понять не мог, - признался Кицум. - Зачем убивать? Брали бы к себе...
- Мне объяснили, что это невозможно, - виновато призналась Сильвия. - Почему - не сказали. Мол, мала еще. Войди в полную силу волшебницы. Тогда все узнаешь. Ну вот, короче говоря, заветной мечтой Арка - да что там Арка! Любого Ордена Радуги! - было заполучить эти самые Мечи. Много лет прошло, прежде чем наши мастера разобрались в секретах этой магии, кое-кто даже погиб. Мы хотели и прекратить Смертные Ливни, и завладеть Мечами. Кое-что сделать удалось - Онфим благополучно добрался до Хвалина с Иммельсторном, однако вот гному с Алмазным удалось ускользнуть. Маги хотели снарядить погоню, однако дед предложил иной способ. Он уже знал, что рука Дану прикоснулась к Деревянному Мечу... Он гадал на Пламени Неуничтожимом, и оно ответило: “Та, рука которой касалась Иммельсторна в нынешнем его перерождении, победит Хозяина Ливня”. Поэтому я вытащила вас, когда Хозяин прижал тебя и остальных в подземельях тарлингов. До сих пор не пойму, как вам удалось туда проникнуть… впрочем, неважно. Дальше дед разыграл небольшой спектакль.., и Дану отправилась убивать Хозяина. И, надо сказать, она почти что выполнила приказ. Однако он оказался слишком силен. И... - по замусоленной щеке вновь покатилась слезинка, - башня рухнула. Все погибли.., я спаслась чудом. Дед прикрыл.., а сам погиб. В общем.., вас, похоже, защитил Иммельсторн.., вот гад, защитил, чтобы потом вы так гибли... Хозяин Ливня тоже погиб - его прикончили священники, слуги Спасителя; вот уж никогда не подозревала, что у них могут прорезаться такие силы. А потом.., потом я тоже вылезла из-под развалин. Взяла Черный Меч.., и еще вот это. - На раскрытой ладошке Сильвии лежала овальная золотая пластинка, искусно инкрустированная авальонном, - герб Ордена Арк. - Это принадлежало Хозяину. Тут его имя, его клятва верности Ордену, которую он нарушил. Тут немалая сила. Я взяла. Пригодится. - А как же Меч?
- Спрятала. Не могла тащить такую тяжесть, - призналась Сильвия. - На него ведь не действуют никакие заклятия. Он хоть и пообгорел, и оплавился, а все равно тяже-о-лый! - Она смешно вытянула губы трубочкой, как никогда похожая сейчас не на юное дарование, надежду Алого Ордена, а на самую обычную девчонку, прогуливающую уроки. - Вот и спрятала. Потому что Дану не иначе как к Мельину пойдут.., к руинам... - Она сморщилась, силясь удержать слезы. - Ну а мы налегке их нагоним. А потом... Ты мне поможешь?
Кицум только дернул щекой.
- С Эвелин и Нодликом мы были из разных ветвей, то есть служили разным Патриархам. Но это неважно - закон Серой Лиги ты ведь наверняка знаешь?
- Угу. - Девчонка пнула камешек. - Только вот еще что, Кицум.., мы с тобой наверняка погибнем. Ты даже представить себе не можешь, на что способна Дану, когда у нес в руках Деревянный Меч...
- Что, даже моя ниточка не справится?
- Куда ей... - вздохнула Сильвия. - У меня, честно говоря, вся надежда на Меч Хозяина. В нем еще немало силы.
- Ты выдала мне такие тайны... - проронил Кицум.
- А что мне еще делать? Весь Орден погиб, дедушка тоже... Думаешь, меня очень в Радуге любят? Та же Сежес. - На перемазанном лице Сильвии мелькнула гадливость. - Иэвращенка проклятая.., что она тогда... - Она резко оборвала фразу и покраснела. - Да и кому нужны сейчас эти тайны, Кицум? Империя разваливается. Император схватился с Радугой, Мельин сожжен, а туг еще архиепископ...
- Что архиепископ?
- А вот через деревню пойдем и узнаешь. Как уж он ухитрился за день разослать весть во все до единого приходы - наверное, только Верховные маги и ответят. Но - разослал. Мол, покайтесь все, знамения свершились, срок исполнен, каждому по делам его, ну и так далее... Ох, извини, все время забываю, что ты в это веришь...
- Не извиняйся. - Кицум покачал головой, - Я не то чтобы верю.., так, мама еще приучила. Ежели помолишься как следует, иногда помогает.
- Вот как? - Сильвия округлила глаза. - А у нас говорили.., учили.., мол, это вера для бедных... А чем тебе молитва помогала?
- Да, честно говоря, только тем, что на душе легче становилось, - признался Кицум.
- А-а... - разочарованно протянула Сильвия. - Ну, тогда и говорить нечего...
- Так, а с архипрелатом-то что? - не отставал Кицум.
- Что, что... Опять конец света напророчил. Я уже сюда подходила, в одну деревеньку зашла - все в церкви, молятся, аж гул стоит. Там-то мне и рассказали.., мол, конец всему близок, Два Зверя на свободе, а как вырвется третий, тут-то все и начнется...
Несмотря на браваду, девчонке было страшно. Кицум долго молчал. Двое путников шагали по пустой дороге, которую все быстрее и быстрее покрывал первый снег. Небо скрылось и тучах. Зима наступала в этом году куда быстрее, чем обычно, тем более здесь, в юго-восточных краях Империи, где снега зачастую не видали по пять лет.
- Знаешь, Сильвия, у меня дочка была, - внезапно сказал клоун. - Такая, знаешь.., веселая. На тебя немного походила...
Девочка зло взглянула на него, - Что, тоже небось Радуга замела? И ты пошел мстить?
- Нет, - покачал головой Кицум. - Способностей у нее не было ни на грош. Она стала ночным воином, вслед за мной. Говорят, неплохим. Она рассказывала мне о каком-то старике, что сидит в хвалинских подземельях и которого маги боятся как огня. Это правда?
Сильвия скривилась, как от зубной боли.
- Правда, Кицум. Был такой. Никто из нас так и не понял, откуда он взялся и что здесь делает, почему заточен. Говорили, что его заперли там все восемь Верховных магов, когда наконец собрались вместе.., но, наверное, врут. Только что нам теперь в нем?..
- Да так, - задумчиво проронил клоун, глядя вдаль. - К слову как-то пришлось...
- А что с дочкой-то твоей стало?
- А ее, - голос Кицума понизился до шепота, - ее как-то раз послали на север, в Хвалин, Еще при покойном Императоре, да будет легка длань Спасителя на плече его. Кто-то очень хотел выяснить, кто что про этого старика думает.
- Ну и?.. - нетерпеливо притопнула Сильвия.
- Она долго по Хвалину ходила. Простое дело, шла как на отдых... А потом...
- Да что потом-то?! Не томи! - рассердилась девочка.
- Потом она оттуда вернулась. Другим человеком. Клятву отринула, пришла к Патриарху и сказала - ухожу от мира. В монахини подалась.
- Ну и что? Зачем ты мне это рассказываешь?
- А к тому, что надобно нам будет к ней зайти. Раз такое дело.., пророчества такие... Тут как раз по дороге. Следом Дану ежели пойдем и не потеряем...
- Его потеряешь, как же, - фыркнула Сильвия.

***

Маленькая волшебница оказалась совершенно права. Уже в сумерках они достигли большого богатого села - точнее, еще совсем недавно оно было и большим, и богатым. Сейчас от него остались только головешки да разбросанные трупы тех, что пытались спастись бегством. Десятка три пленников было повешено на столбах и деревьях; все жутко изрезаны и изувечены. Церковь Дану сожгли; священника распяли напротив, смастерив из досок грубое подобие косого креста, на котором принимал смерть Спаситель.
- Господи... - вырвалось у Кицума.
- Задерживаться нельзя, - хмуро, очень по-взрослому сказала Сильвия. - Ты же видишь, что эти звери делают... Хоронить - это весь день потеряем. Знаешь, как далеко эти выродки уйдут?..
- Я не про то... - Голос Кицума срывался. - Ты вон туда посмотри, дочка, туда, где храм был!
- Смотрю.., ничего не вижу.., балки горелые одни... Ой!..
Среди нагромождения обугленных, рухнувших перекрытий и стропил, среди изглоданных пламенем остатков стен лежала икона. Целая и невредимая. Вот только лик Спасителя перечеркнули две стекающие из глаз кровавые струйки.
Сильвия попятилась, выбрасывая руку перед собой в защитном жесте.
- Сила, помоги мне... - пролепетала девочка. Кицум осторожно подошел ближе, положил руку ей на плечо, и она немедленно прижалась к старому клоуну.
- Что ж это такое.., что ж такое... - повторяла она как заведенная. По щекам бежали слезы.
- Может, и прав был архипастырь-то наш... - тяжело вздохнул Кицум. - Может, и правда, всему конец наступает...
Сильвия заревела в голос. Ее била крупная дрожь.
- Да что ты, маленькая! - Кицум обнял ее еще сильнее. - Ежели все это правда...
- Все равно Дану догнать надо... Скольких они еще замучают... - всхлипнула Сильвия.
- А вот это ты права, доченька. Ежели вес равно помирать нам, так хоть с извергами этими рассчитаемся. Ну а может, все еще и обойдется, - попытался улыбнуться старый воин.
- Обойдется.., ну конечно же, обойдется... - пробормотала Сильвия, явно не торопясь освобождаться от Кицумовых объятий. - Может, тут кто до нас побывал да икону оставил...
- Ну конечно, может, - ласково, словно трехлетнему ребенку, сказал Кицум.
Они переночевали в чудом уцелевшем дальнем сарае на самой границе леса и полей. Встали задолго до рассвета. И двинулись дальше - по четкому следу отряда Дану.

***

Имперские войска медленно отходили от башни Кутула, Предстоял нелегкий переход - на дальнее южное взморье, где, омываемая волнами, стояла башня Синего Ордена Солей. Маги никак не отвечали на вызов; Императору оставалось только осуществлять свой старый план, атакуя и уничтожая их башни одну задругой.
Надо сказать, что слухи о его победе разносились гораздо быстрее, чем даже зимний ветер, К неспешно двигающейся по воинскому Тракту армии со всех сторон стекались новые отряды - внимание к словам вербовщиков внезапно очень повысилось. Городок Сколле по его приказу был предан огню, а все его жители, скрывшиеся от своего монарха, - объявлены предателями Короны.
"...Но все-таки гораздо лучше жечь пустые дома, чем рубить головы их обитателям, - думал Император. - А страх приведет к покорности остальных”.
Очевидно, Радуга до сих пор не верит в серьезность его угроз. Надменные маги скорее всего полагают себя в силе разделаться с ним одним ударом. Но чего, чего же они ждут, проклятые? Может, его ошибки? Может, какого-то определенного шага? Или, может, все это - лишь его домыслы, а на самом деле они сами его смертельно боятся? Но почему тогда не шлют парламентеров? Боятся, что он без лишних разговоров прикажет их повесить? Правильно боятся, ибо именно так он и поступит… Увидеть кого-то из Верховных магов в зеркале Император не пытался, даже несмотря на Искажающий Камень Фесса.
А вот на кое-кого другого он взглянул, Зеркало больше сопротивлялось. Императору почти не пришлось напрягать свою волю, и след девушки-Дану отыскался тотчас. Правда, сперва Императору предстала дотла выжженная и разоренная деревня. Ветер уныло раскачивал повешенные вверх ногами на уцелевших тополях нагие трупы.
- Фесс! - прорычал Император.
Молодой воин появился как из-под земли. Император готов был поклясться, что полог его походного шатра даже не колыхнулся.
- Взгляни.
Фесс посмотрел, и глаза его опасно сузились. Он молча стиснул зубы.
- Работа Дану, - произнес Император. - Они неведомым волшебством оказались прямо в сердце Империи.., и наступают, убивая все и всех. Мы должны их остановить.
- Если мой Император отдаст приказ, я в тот же миг отправлюсь на восток - даже в одиночку, - глядя в глаза Императору, проговорил Фесс.
- С западных рубежей сообщают о вторжении гномов, - неожиданно сказал Император. - Почтовый голубь доставил сообщение из Маренти. Пять - или около того - тысяч гномов перешли Тиллу. Идут вдоль Поясного Тракта. Двенадцатый и Четырнадцатый легионы, - Император сделал паузу, - разбиты. Вкупе с ополчением того края. Легат Марк погиб в бою. Правильно сделал, потому что иначе я приказал бы его распять. - В глазах Императора полыхнул гнев, так что даже Фесс вынужден был потупиться. - Гномы прут прямиком к Мельину. - Губы Императора скривились в желчной усмешке. - Отчего они стали вдруг такими смелыми, Фесс, как они ухитрились разбить войско, превосходившее их по численности в пять раз?!
- Мой повелитель.., я не маг, но с помощью Искажающего Камня могу попытаться...
- Не “могу попытаться”, а ты это сделаешь, Фесс! Гномы опьянели от крови так же, как и Дану. Два удара с двух сторон, таких разных противников - и в то же время они так друг на друга похожи! В руках той девочки-Дану - Деревянный Меч. Оружие Возмездия ее народа, если только легенды не слишком привирают. Что, если у гномов на поверхность вырвался Алмазный?
- Сразу оба? - усомнился Фесс.
- А как ты еще объяснишь мне это, советник? - Кулаки Императора сжались. - Древнее проклятие.., или только что сотворенное чародейство.., неважно, они рвут мою Империю на части! А тут еще этот болван-архиепископ распускает нелепые слухи о близком конце света... Проклятье, они хоронят мир всякий раз, как заметят на небе самую обыкновенную комету! Я надеялся, что войско не станет внимать этим завываниям, однако...
- Баронские дружины и Восьмой легион не остались глухи к этим пророчествам, - осторожно заметил Фесс.
- Так я и знал. Придется показать этим святошам, этим напыщенным слугам “Спасителя”, кто владычествует здесь! - Император вновь сжал кулаки с такой силой, что белая перчатка на левой руке жалобно хрустнула. - Как только войдем в ближайший город...
- Мой повелитель, разумно ли раздражать ваших подданных именно сейчас? Слухи пройдут, никакого конца света, конечно же, не случится… - Да, ты прав, советник. Но... - вдруг признался Император, - что-то очень настойчиво подталкивает меня сделать это. Испепелить храмы, перевешать всех попов...
- Так поступают Дану на востоке и гномы на западе, мой повелитель, - тихо заметил Фесс. - Но владыка Империи так поступать не может.
Несколько мгновений они в упор смотрели друг на друга. Император первым отвел взгляд.
- И вновь ты прав, советник. Действуй же! Я должен узнать правду. Не мешкай! Что нужно тебе для волшебства?
- Только тишина и покой, мой повелитель.
- Должен ли я уйти?
- Нет, мой Император. Я думаю, что черный камень в вашем перстне может оказаться полезен.
Император отошел в угол шатра, туда, где гудел огонь в походной печке. Подбросил в плаун несколько черных кусков гномьего горючего камня.
Фесс вновь вытащил из-за пазухи Искажающий Камень. Огненные блики играли на гладко отполированных гранях фальшивого самоцвета - Фесс знал, что во всем этом кристалле нет и грана того, что ученые маги-теоретики в Долине называли словом “материя”.
Теперь необходимые действия выполнялись куда проще - Камень словно бы признал власть Фесса над собой, На сей раз Искажающему Камню потребовалось зеркало. На миг мелькнуло белое, заснеженное поле, угрюмый черный лес, воздетые голые ветви деревьев - и упрямо шагающий по Поясному Тракту отряд гномов. Их даже трудно было назвать войском. Совсем немного - тысячи четыре с половиной, не больше.
- Очень хорошо, - проронил Император. По виску Фесса скатилась первая капля пота. Что-то очень сильно мешало, кололо глаза, путало мысли; сердце заныло, схваченное когтями непонятной боли. Ага! Вот оно!
- Ковчег, мой повелитель! Смотрите на ковчег! - простонал Фесс. Боль в груди стала почти нестерпимой. Искажающий Камень полыхнул зеленоватым светом, и зеркало тотчас сделалось пустым и серым, Император медленно поднялся, - Я видел достаточно, советник. Ты прав - там был ковчег. А в ковчеге - Алмазный Меч. Два Брата вырвались-таки на свободу. И идут навстречу друг Другу...
- Мой Император, неужели...
- Конечно, Фесс. Я верю твоим знаниям и сноровке.., а ты поверь моему подарку. - Император усмехнулся, поднимая вверх руку в латной рукавице. - Алмазный и Деревянный Мечи созданы были чтобы уничтожить друг друга. И пусть бы, но пророчества гласят, что в этом случае они захватят с собой весь наш мир. Понимаешь, Фесс? Не нашествие какой-то иноземной рати, не орды чудовищ, а всего лишь два Меча. Однако это хуже, чем целые сонмы злобных магов или там еще каких-нибудь страшилищ... Тебе знакомы пророчества Илэйны? Фесс отрицательно покачал головой.
- Эта безумная Дану что-то толковала о Двух Братьях. Но кто же в наше время прислушивается к пророчествам! Сколько их было, громогласных, устрашающих - из тех, что не исполнились ни на йоту! А вот это, похоже, сбывается... Ты не согласен, советник?
- Нет, мой повелитель. Не согласен. И Алмазный, и Деревянный Меч, бесспорно, придали сил и гномам, и Дану, вооружили их бесноватой храбростью; однако неужели четыре тысячи секир и жалкий отряд в полторы сотни лесных луков способны обратить во прах всю Империю? Сами маги страшатся встречи с нами в открытом бою. Двинемся навстречу или гномам, или Дану, дадим им бой и уничтожим! Всех до единого. А их Мечи пусть послужат нам защитой в грядущем сражении с Радугой.
- Слова истинного воина, - проронил Император. - Я бы очень хотел поверить тебе, советник Фесс. Я сам теряюсь в догадках, почему маги не выступают против меня открыто... Конечно, было бы очень заманчиво поверить в их страх, но - я чувствую, что это не так. Что-то иное отвлекает магов от нашей армии, не дает выступить в полную силу...
- Можно разделить армию, - осторожно предположил Фесс.
- Нет! - вздрогнул Император. - Без меня.., без меня тут воцарится хаос, а война - моя война!
- Но война с вторгшимися в нарушение всех договоров гномами и Дану есть дело всех подданных Империи! Легионы пойдут с охотой...
- И станут легкой добычей Драгнира или Иммельсторна, - мрачно закончил Император. - Ты забыл, что случилось с Двенадцатым и Четырнадцатым?
Не самые лучшие легионы Империи, согласен, но и далеко не худшие! На баронские дружины у меня надежды нет. Только на своих легионеров. Нет, Фесс. На обычной войне твой совет был бы хорош. Мы разбили бы врага по частям, как и велит военная наука. А так.., боюсь, нам придется ждать.
- Ждать чего? - изумился Фесс.
- Ждать, пока Алмазный и Деревянный Мечи сами придут к нам. Я надеюсь, что друг друга они ненавидят не меньше, чем нас.
- А если меньше? Если они объединятся? - не уступал Фесс.
- Легенды о Двух Братьях разнятся в частностях, но все до единой сходятся в одном - гномы и Дану творили это оружие не против нас, людей, - против друг друга. Ненависть Драгнира к Иммельсторну и наоборот куда глубже и древнее той, что они испытывают к нам, хумансам. Сами по себе гномы и Дану еще могли бы объединиться, и такое случалось в прошлом - но вот их Мечи.., они куда менее гибки, чем правители этих двух народов. Мечи, я уверен, до сих пор питаются старыми чарами, в которых, не сомневаюсь, нет и следа людей. И у гномов, и у Дану будет в этом походе одна цель - Мельин. О случившемся там они еще не знают - об этом не знают еще и очень многие из моих подданных. Нам следует отступить к столице и ждать. Враг сам придет к нам.
- И мой повелитель надеется, что у них начнется междуусобица?
- Ты прав, советник.
- А если нет? Мы обязаны предусмотреть и такое!
- Воспользуйся Искажающим Камнем, советник. Постарайся проникнуть в души и сознание Мечей. Загляни в них - и ты увидишь там ярко пылающую ненависть друг к другу. Я не сомневаюсь. А теперь оставь меня, я должен поразмыслить.
Фесс молча поклонился и вышел.
Агата шла в самой середине походного строя Дану. Она не замечала ни снега, ни холодного ветра - Иммельсторн согревал ее лучше любой одежды. Рядом с ней шел Седрик; охраняя вождя и Thaide, Видящую, вокруг них сомкнули кольцо два десятка воинов-Дану.
Сеамни Оэктаканн уже знала, что ее родители живы. Правда, по решению последнего военного совета их оставили на прежнем месте - с теми Дану, которые не могли покинуть Бросовых земель.
- Так сказала наша старая Видящая, - объяснял Агате Седрик. - Твоя мать очень рвалась пойти с нами, но мы покорны воле той, что обладает даром прорицания. Она рекла, что твое сердце должно быть свободно от привязанностей в этом походе. Ты должна знать, о Thaide, что те, кто дорог тебе, - в безопасности. Так судила мудрая. - Военный вождь Дану виновато развел руками. - Не гневайся на меня за это, Thaide, когда ты встретишься с мудрой, то сама поймешь ее правоту. Я лишь выполнял ее волю.
- Я не гневаюсь на тебя, доблестный Седрик. Воля мудрых непререкаема. Но скажи мне, куда бы ты, как вождь, направил острие нашего Меча? Нас мало, мы - последняя сила Дану. К мощи Immelsthorunn!a неплохо было б прибавить твой опыт вождения войск!
Седрик кашлянул, обвел взглядом немногочисленный отряд Дану.
- Thaide, мы собрали всех способных натянуть тетиву или поднять меч. В силе вновь обретенного Деревянного Меча вся наша надежда. Однако старинные предания гласят, что, когда вновь обретен будет Immelsthorunn, решающая битва разыграется у стен нашего древнего Maed'a, нашей древней Царь-Скалы, который эти проклятые хумансы переименовали в Мельин. Нам не следует задерживаться, истребляя этих бесчисленных дикарей в их грязных поселениях, Thaide. Нам надо торопиться в Maed.
Агата кивнула. Все правильно. Сам Immelsthorunn стремится туда. Сеамни чувствовала также и надвигающуюся с запада угрозу - оттуда, совокупив силы, надвигался враг. Девушка не сомневалась - это маги Семицветья наконец-то выступили против нее. Но Деревянный Меч не боялся. Он весь словно бы пел в предвкушении этой схватки.
Сеамни Оэктаканн тоже не боялась. Да и чего бояться ей, странствовавшей и внимавшей самому Хозяину Ливня! Чего бояться ей, если Деревянный Меч надежно хранит ее, как и прочих воинов небольшого отряда! Сперва она еще не знала, как следует обращаться с чудо-оружием, - несколько Дану погибли, штурмуя хумансову деревеньку. Ту самую, где остался цирк господина Онфима...
Агата невольно вздрогнула. Она гнала от себя эти воспоминания - о том, как братцы-акробаты валялись у нее в ногах, униженно целуя грязные, перемазанные дорожной глиной сапоги, выклянчивая жизнь; как выл, пытаясь вырваться из рук Дану, Троша - в то время как с него уже содрали портки и воин народа, улыбаясь, сделал первый надрез возле Трошиного мужского достоинства.
"Агатка! Агатушка! Ну пожалуйста! Ну не надо!.. Ну за что-о-о?!!"
"Умри, грязный хуманс. Пусть эти муки хоть в малой степени объяснят тебе, что претерпел от твоей поганой расы мой народ”.
Нож воина-Дану врезается глубже, по паху Троши бежит струйка крови, парень дергается и кричит - надрывно, страшно, страшно… “У тебя нет мужества, хуманс”, - на ломаном языке Империи произносит Седрик, с презрением плюя в лицо пытаемому.
"У тебя нет даже сил умереть с честью. Все, что ты можешь, - это выть и умолять о пощаде. Моего отца имперские легионеры изрезали на мелкие кусочки, однако он не проронил ни звука. И отверз уста лишь для того, чтобы проклясть их перед самой кончиной. Я презираю тебя, хуманс. Я смеюсь над тобой. Ты не заслужил моего снисхождения”.
Агата тряхнула головой. Как некстати.., и.., почему она в самом деле произнесла тогда эти слова, почему обрекла беднягу Трошу на смерть? Что ей стоило отпустить его? Он ведь и впрямь ее любил. Краснел, опускал глаза и заикался, едва столкнувшись с ней взглядами. Ни разу не полез ей под юбку, чем грешил порой (особенно по пьяни) даже Кицум.
Девушка почувствовала, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Как это? Что такое? Она плачет - из-за хуманса? Сколько зла и горя претерпела она от них, сколько ночей мечтала о мести, а теперь, когда Тукк и Токк задрыгали ногами, подвешенные на высокой жерди, когда Еремея растянули и принялись медленно вырезать у него из спины ребра, когда слух истинной Дану Сеамни Оэктаканн, ныне еще и Thaide, Видящей, Носительницы Деревянного Меча, услаждался наконец-то предсмертными воплями хумансов и она весело смеялась вместе с остальными Дану, - почему теперь по щекам бегут злые слезы и она отчего-то вспоминает неказистые Трошины гостинцы, которые он пытался подсунуть ей, когда не видели другие?..
Нет, нет, нет! Она не станет об этом думать. Да к тому же и Седрик что-то говорит...
- Не думай, что мы сидели сложа руки, Thaide, покорно ожидая конца. Знай, что наша Мудрая смогла оживить многие тайны давно ушедших в лучший мир чародеев. Мы сплели сложное заклятие.., и мы напали, Thaide, мы напали на самого Императора хумансов!
- Напали на Императора хумансов? - не сразу поверила услышанному Агата. - Но как?
Седрик гордо улыбнулся.
- Мы сплели заклятье, Сеамни. И набросили его на.., какого-то жалкого, совершенно ничтожного хуманса в имперской столице. Он должен был повсюду искать встречи с Императором, поскольку мы знали, что Император часто совершает поездки по городу с небольшой охраной.
- И?.. - с замиранием сердца спросила Агата.
- Заклятие сработало как должно. Но... Император оказался хорошо защищен. Первую нашу атаку он отбил. Тогда мы привели в действие вторую ловушку, заготовленную нами на случай провала первой. Один из наших воинов проник в Империю, проник в сам Мельин! Наши чародеи выбились из сил, но маскировка так и не была открыта. Нам почти удалось затянуть Императора.., почти. - Седрик досадливо поморщился. - Мудрая вскрыла его память. Она увидела там.., как ни странно, она увидела там боль и вину. Совершенно невероятно, чтобы хуманс испытывал такие чувства. Он до сих пор, представь себе, Thaide, не забыл девочку нашего народа, которую убил по наущению магов Радуги. Он запомнил ее примету - шрам на шее.., там, куда ударил его меч. Он помнит ее. Эта память стала той ниточкой, по которой мы пришли к нему.., но сил у нашей Мудрой не хватило. Мы были очень близки к успеху.., душа Императора уже готова была расстаться с телом, однако он вновь выстоял. Нам не удалось лишить его жизни, однако из-за этого Император поссорился с магами. Подробностей не знает даже наша Мудрая.
- Так вот из-за чего маги посылали два легиона в Бросовые земли! - хлопнула себя по лбу Агата. - Я знаю.., мне говорили...
- Они посылали против нас два легиона? - Седрик поднял брови. - Высокая честь для последнего отряда Дану.., двенадцать тысяч мечей против наших двух сотен клинков и луков. Но где же эти легионы сейчас?
- Повернули назад, - кратко ответила Агата.
- Ты - Thaide, тебе виднее, - поклонился Седрик.
- Да, мне виднее, - подтвердила девушка. - Слушай же меня, вождь Седрик, ибо устами моими сейчас говорит сам Деревянный Меч. Идем на Мельин. Идем, нигде не задерживаясь. Хватит.., игр с хумансами. Под стенами нашего древнего города мы посчитаемся с ними за все. Иммельсторн защитит нас!
Иммельсторн защитит нас! - подхватил Седрик. - Веди нас, "Thaide!

***

В великой Мельинской Империи наступала зима. Как назло, в этот год великих разорении и бедствий она оказалась суровой. Прорвавшиеся на дальний юг метели заметали черные обугленные кости Мельина, покинутого и людьми, и Нелюдью. Страшные древние катакомбы под городом опустели. Те немногие строения, что остались целы, стояли брошенными - знать, все, у кого имелось хоть сколько-нибудь золотых, поспешили убраться подальше.
Совсем обезлюдела и местность к юго-западу от города, когда-то оживленную дорогу занес снег. Голубоватые сугробы - каких здесь не помнили уже десятки лет - залегли вокруг одинокого холма с дольменом. Вот только у подножия его невесть откуда появился небольшой свежесрубленный домик. Чародей Акциум возвел его за считанные часы - попросту приказав деревьям самим валиться, очищать себя от веток, коры и сучьев, после чего самим тесаться и укладываться в сруб. Потом настал черед камней - самим сложиться в печку. Тави хлопала в ладоши и хохотала, глядя на это чудо.
- Эх, давненько я ничего не строил, - вздохнул чародей после того, как работа была окончена. - Д приятно, знаешь. Словно и не было ничего... - Он вздохнул и оборвал фразу.
Несмотря на все уговоры Тави, Акциум так и не открыл ей своего прошлого. Для ученицы могущественного волшебника оно осталось тайной за семью печатями.
Девушка и волшебник остались здесь, у подножия зловещего кургана. Волшебник ни за что не хотел покидать проклятого места, как Тави его ни упрашивала.
- Ковен козлоногих мы до конца еще не уничтожили, - втолковывал он девушке. - Мы приостановили их, мы облегчили участь магов Радуги, сдерживающих натиск врага, но до конца дыра еще не заделана. Да и, кроме того, разве только в дыре дело? Задача в том, чтобы враг раз и навсегда забыл сюда дорогу. Я ломаю себе голову над тем, как сделать этот мир для врага и вовсе невидимым, как бы несуществующим. Пока вот что-то ничего не придумал.
- Ты придумаешь. Учитель, как же иначе! - с жаром воскликнула Тави.
- Так ведь это посложнее, девочка, чем сложить дом или чем лаже провидеть собственное будущее, - печально улыбнулся маг. - Беда всего волшебства - и древнего, и нового, - что оно очень уж неохотно берется за необычные задачи. Магия формальна, в ней слишком большую роль играют заклятия - то есть, по сути, формы, в которые маг облекает свою силу. Вот сейчас мы и становимся заложниками этого. Эх, эх, вот если бы я мог позвать на помощь...
- Кого? - немедленно спросила Тави.
- Ты их не знаешь. Когда-то эти двое были моими врагами, потом.., потом злость и обида прошли. Нас по-прежнему нельзя назвать друзьями, но, во всяком случае, некое понимание.., было достигнуто. Э-эх! - Акциум вздохнул. - Ну да ладно. Я чувствую, ждать нам осталось недолго… даже и домик этот обжить не успеем... Император движется к Мельину.
- Ну и что? Какое нам дело до Императора? У него своя война, а у нас - своя.
- Нет, - покачал головой чародей. - Я ощущаю его приближение. Раньше такого не было. Его война перестает быть только его делом. Кажется, она коснется и нас. Ну ладно, хватит разговоров, давай спустимся вниз, посмотрим, что там и как.
Внизу, в подземной погребальной камере, ничего не изменилось. Неподвластный тлению, в странном смешении не-жизни и не-смерти, лежал труп вырвавшегося из саркофага чудища. В его тени сознания ничто не изменилось.
И жуткие видения надвигающейся Бездны больше не тревожили Тави. Хотя - она знала - враг никуда не делся. Он просто притаился, где-то за пределами и Мира, и Междумирья, в недоступных человеческому пониманию областях реальности, терпеливо подготавливая свой новый штурм.
Чародей и его ученица вернулись на поверхность. Оба чувствовали, что передышка будет очень короткой.
Войско гномов после одержанной победы недолго простояло на месте. Потеря даже и двухсот бойцов для армии, не насчитывающей и пяти тысяч секир, весьма чувствительна. Надо действовать быстро, пока проклятые хумансы растерянны, надо идти вперед, где за горизонтом затаился неведомый пока что враг, где наверняка скапливаются новые имперские легионы, где лежит проклятый город проклятого народа - Мельин. Надо, не теряя времени, идти туда. Прочие города подождут! Драгнир должен отведать крови Императора людей - и тогда владения хумансов рухнут, а сами людишки обратятся в бегство. Поясной Тракт вел небольшую рать гномов прямо на восток - туда, где все яснее и четче обрисовывалась грозная тень неведомого врага.

***

Имперская армия в срок и без всяких происшествий достигла мельинского пепелища. Отправленные на запад разведчики принесли весть, что гномы, не отвлекаясь ни на что, скорым маршем двигаются к столице.
- Песни поют, мой повелитель, - добавил вернувшийся центурион, старший над одним из дозорных отрядов. - Красиво идут. Легко. Мы нападать не стали.
- Всему свое время, - ответил Император и отпустил солдата.
За спиной имперцев осталось мертвое мельинское пожарище. Миновало всего несколько дней, но стоило поработать снегу, и черные руины стали казаться невообразимо древними. Из города ушли даже мародеры. Однако воинский лагерь Императора возле северных ворот жил, являя разительный контраст с опустевшим хаосом бесформенных развалин в пределах кольца стен.
Когорты и манипулы получали пополнение. Сформированный Императором учебный легион исправно муштровал новобранцев. Напуганные размахом войны, явились кое-кто из баронов с изъявлениями покорности и задержанными было по смутному времени податями. Явилась депутация мельинских купцов, рассеявшихся после гибели Мельина по окрестным городам. Эти долго вели хитрые речи, сводившиеся в общем к тому, что от войны один убыток и что ее пора кончать. Правда, положенный налог они все же снесли.
Навстречу Дану Император разведчиков не отправлял. Вместе с Фессом они оживляли магическое зеркало - и Император долго смотрел на лицо той, что несла Деревянный Меч. Он досконально изучил каждую ее черточку. Он знал, как она смеется, как плачет; иногда ему казалось, что он способен читать по се губам, хотя это, конечно, было не более чем иллюзией - языка Дану он все равно не знал.
Дану шли тоже очень быстро. И тоже не ввязывались ни в какие стычки. Войскам был отдан строгий приказ не пытаться преградить им путь. С магией Деревянного Меча Император мог справиться только сам.
Небольшой конный отряд, который он отправил навстречу гномам - тревожить их издалека стрелами, - вернулся ни с чем.
- Славно муть какая-то глаза застит, как только к ним подъедешь, - виновато оправдывался легат, стоя на одном колене перед Императором. - Стрелы поверх голов летят. А у них арбалеты - что ни болт, так по месту. Я целый десяток там даром потерял...
- Видишь? - сказал Император Фессу, когда легат был отпущен восвояси. - Мечи защищают тех, что собрались вокруг них словно около знамени. Бессмысленно посылать против них мои войска. И еще более бессмысленно пытаться взять числом.
Фесс вновь вздохнул. Ему очень не нравился замысел Императора. Внешне все выглядело очень логично, но... Когда имеешь дело с артефактами такой мощи, никогда нельзя быть уверенным в том, как они себя поведут. Если же Мечи объединятся - перед ними не устоит никакая магия.
За эти дни бывший воин Патриарха Хеона свыкся с мыслью о том, что домой ему уже не вернуться. С помощью Искажающего Камня Фесс долго и в мельчайших деталях восстанавливал все случившееся в подземельях башни Кутула. Сперва он решил, что его чары разрушило вырвавшееся чудовище, - кстати, где они кружат, чего ждут? Ни одно так ни разу и не показалось, - однако многократно повторенный опыт дал иной ответ. Все было сделано правильно. Заклятие потеряло силу, потому что перестало существовать то, на что оно было нацелено. Маяка, что всегда был рядом с домом, больше не существовало или по крайней мере не было на прежнем месте.
Сперва накатило отчаяние. И только тренированная воля - о нет, не боевого мага, не жителя теплой и уютной Долины, а воля ночного воина, воина Серой Лиги - помогла остаться в живых, а не броситься на острие собственной глефы. Долины нет! Как такое могло случиться? Что произошло с ней? Все погибли? Какой-нибудь безумный магический эксперимент, обративший его старый дом в ничто?
"Нет, - сказал он себе. - Ты гадаешь, а от этого только хуже. Искажающий Камень не может помочь тебе в этом. Правды ты не узнаешь уже никогда. Значит, привыкай к мысли, что этот мир и есть теперь твой настоящий дом. Ты - советник Императора. Отныне правда этого мира есть твоя правда, Фесс. Забудь о Долине. Очень может быть, что она вовсе даже и не погибла. Очень может быть, что просто по каким-то причинам сбился прицел твоего заклятья. Очень может быть.., да все что угодно! В конце концов, Долина не прибита сапфировыми гвоздями к небосводу. Конечно, для этого требуются огромные силы, но переместить ее вполне можно. Мысль совершенно бредовая - кому и зачем понадобилось такое? - но ничуть не хуже предположения, что дом тетушки Аглаи погиб в огне. Вероятность та же”. А иных причин Фесс, как ни старался, измыслить не мог.
Никто не догадывался, что у него на душе. В имперском войске он все еще оставался почти что чужаком. Приближенные Императора, старые служаки, легаты и старшие центурионы, сторонились непонятного малого, вдобавок умеющего колдовать.
Естественно, к императорскому войску стягивалось немало лихого и веселого люда, в том числе и вполне симпатичных девиц, промышляющих известным и верным среди солдат делом. Фесс только морщился при одной мысли о них. Нет. Он не монах, не святой, но - после. После того, как завершится эта величайшая в его жизни Игра, смертельно опасная, гибельная, завораживающая... Два Меча, два могущественных создания древней магии, к которой все привыкли относиться столь пренебрежительно. Помимо воли самого Фесса, они захватывали воображение, вытесняя все прочие мысли. Поэзия схватки, дикая песнь смерти поневоле завораживали. Взглянуть на них! Сойтись в бою с их обладателями! И самому узнать, чего стоят всякие там древние пророчества и легенды! И - как знать? - не удастся ли и ему наложить руку на эти сокровища?
Конечно, Фесс не раз и не два спрашивал себя, почему Радуга не пытается напасть? Из осторожности Император разбросал легионы, расположив их внутренние лагеря довольно далеко друг от друга - чтобы их не накрыло какое-нибудь особо мощное заклятье Радуги, вздумай Семицветье все-таки обратить внимание на его войско.
И все же, вновь и вновь - почему? Семь Орденов сильны. И тем не менее Императора встретили только маги младших ступеней. Где же магистры, где командоры, где, в конце концов, Верховные маги? Или же они тоже догадались о вырвавшихся из векового сна Мечах и теперь выжидают, пока гномы. Дану и имперцы не ослабят друг друга до такой степени, что Радуге потом не придется даже марать рук? Очень может быть... Семицветью не жаль красивых дворцов и не жаль людей - здания можно построить заново, а детей бабы и так нарожают. Что магам до их горя и страданий?..
Однако хуже всего - это слухи и знамения, что расползаются по имперским землям со скоростью лесного пожара под сильным ветром.
Грядет возвращение Спасителя. Ибо два Зверя уже свободны и вот-вот падут оковы на третьем. Покайтесь все, кто может, потому что близок уже, близок Последний Суд!
Архиепископ Мельинский тоже не остался в сожженном городе, благоразумно убравшись от него подальше, в свою зимнюю резиденцию на самом южном берегу Империи; оттуда он продолжал рассылать свои воззвания и призывы к покаянию. Император, как мог, охранял от полубезумных монахов свои легионы, но ведь всем поголовно уши не заткнешь!
...До Перелома Зимы оставалось всего два дня, когда секреты принесли долгожданную весть - отрад Дану приближается к Мельину. Гномам тоже осталось не более двух-трех переходов.

Глава 15

Мой Император, легионы готовы.
- Хорошо, Клавдий. Ступай, я позову тебя, как только приму решение.
- Повиновение Империи! - Легат отсалютовал и вышел из шатра.
- Что скажешь, советник Фесс? - повернулся Император.
- Мой повелитель, здесь присутствует граф Тарвус. Мне невместно говорить раньше его.
- Вообще-то на советах у повелителя младшие говорят первыми, - огрызнулся граф.
- Нарушим сегодня порядок, граф. Скажи, что ты думаешь.
- Повиновение Империи, - хмуро ответил Тарвус. - Мой повелитель, я считаю, надо немедленно выступать. Надо атаковать гномов. С Дану мы справимся и так. Их всего лишь горстка. Пусть даже они и владеют той магией, о которой повелителю было угодно поведать своему слуге. Гномы гораздо опаснее. Наша позиция здесь, возле самого Мельина, весьма уязвима.
- Можно отступить за крепостную стену, - заметил Император. - Что ты возразишь на это, граф?
- Возражу, что этот план никуда не годится, повелитель. Гномы не дураки. Сюда, к Мельину, их влечет прежде всего глупая жажда мести. Когда они увидят, что город разрушен, у них не будет никаких причин атаковать его. Они спокойно отступят и займутся любимым делом - резней в близлежащих краях. В одном дневном переходе от Мельина есть всем известное поле...
- Ты прав. - Император поднял руку. - Я понял тебя, граф. Что скажет теперь мой советник?
- Повелитель, по всем потокам магических сил передается какое-то очень странное возбуждение. Я не понимаю его причин. Словно поднялся самый настоящий шторм! Алмазный и Деревянный Мечи уже почувствовали друг друга. Им некуда деваться. Они в ловушке. Я могу лишь преклониться перед прозорливостью моего Императора. Наши враги неизбежно схватятся между собой. Нам останется только выждать и добить случайно уцелевших.
- Ты уверен в своих словах, советник Фесс? - Тарвус сдвинул брови. - Видит вечное небо, я ничего бы не хотел, кроме того, чтобы твои слова оказались правдой, но - ты уверен?
Вместо ответа Фесс поднял мерцающий Камень.
- Он едва-едва выдерживает напор противодействующих начал. Драгнир и Иммельсторн слишком близки, чтобы мирно разойтись. Легионы должны быть готовы к любой неожиданности.
- Если такова будет воля моего Императора, я отдам соответствующие приказы, - склонился Тарвус. - Я согласен с советником Фессом.
- Но я отнюдь не уверен, хорошо ли это, если Мечи все-таки сойдутся друг с другом... - прошептал про себя Фесс так тихо, что ни Тарвус, ни даже Император его не услышали.
Их разговор прервал один из Вольных:
- Повелитель, к тебе.., твоей аудиенции покорнейше просит Сежес, Верховный маг Голубого Ордена Лив!
Император вздрогнул. Фесс едва не выронил Искажающий Камень. Тарвус схватился за меч.
- Приведи ее сюда. И две дюжины арбалетчиков тоже. - Голос Императора уже вновь был спокойным и сдержанным.
- Останьтесь, ты, советник, и ты, граф. Послушаем, с чем пришли к нам магики!
Если бы Император обратился таким голосом к Фессу, тот бы немедленно дезертировал.
Сежес стояла неподвижно, очень высокая, тонкая, несмотря на окутывавший волшебницу одноцветный голубой плащ. Вокруг нее - впрочем, на почтительном расстоянии - толпились легионеры, стрелки и копейщики вперемежку.
- Она не хочет войти в шатер? - громко осведомился Император у капитана Вольных.
- Она сказала, что будет говорить здесь. Император пожал плечами. Когда-то (казалось, очень-очень давно!) он мечтал об этой встрече. Он рисовал ее себе во всех подробностях, смаковал, упивался одним только ожиданием - однако после штурма башни, после груды тел его легионеров возле рвов и во дворе крепости... Наверное, он просто подумал:
"А зачем мне это? Мой щенок отомщен сторицей”. “Нет! - взорвалось что-то в сознании. - Нет! Я не успокоюсь, пока ты, Сежес, не будешь валяться на груде отбросов со вспоротым животом и отрезанными сиськами. После того как, с тобой как следует позабавятся баронские дружинники - они на это дело особенно падки”.
- Я хочу, чтобы мои слова услыхали твои воины, Император, - раздался холодный голос волшебницы.
- Я не позволял тебе говорить, - надменно бросил Император. Левая рука его поднялась.
Их разделяло около полусотни шагов. Император чувствовал дрожь каждой жилки своей противницы. Он готов был поклясться, что успеет упредить ее, реши Сежес использовать магию. На левой руке разом заныли шрамы, оставшиеся после штурма башни; однако Сежес, кажется, поняла.
И содрогнулась.
Они молча пошли мимо сбегавшихся со всех сторон и салютующих легионеров. Граф поклонился и, поймав одобрительный взгляд Императора, удалился. Фесс, внутренне содрогаясь, двинулся за своим повелителем.
...В шатре остались трое: Сежес, Император и Фесс. Волшебница скользнула по молодому воину недоуменным взглядом, потом почувствовала спрятанный у него за пазухой Искажающий Камень, и глаза ее зло сузились, однако она промолчала.
Сесть волшебнице Император не предложил. Правда, и сам тоже остался стоять, выразительно поглаживая белую перчатку.
- У меня нет времени играть с тобой в глупые игры, мальчик, - сварливо сказала Сежес. Не дожидаясь никаких приглашений, села в кресло, вытянула ноги в заляпанных грязью высоких дорожных сапогах. - Не стой, как укор совести, мне надо с тобой поговорить.
Ничего не отвечая. Император медленно поднял белую перчатку повыше.
Броня тускло сверкнула. По белым хитроумно изогнутым пластинкам потекли быстрые тонкие ручейки оранжевого пламени - словно гнев Императора обретал в этот миг плоть.
Сежес охнула, непроизвольно вскидывая руку и закрывая глаза от этого безжалостного блеска. Фесс уловил мгновенное содрогание магии - волшебница с быстротой мысли сотворила защитный экран, облекший ее словно мягкий плащ. Однако оранжевые отблески вес равно резали ей глаза.
- Я так и знала, - с трудом переводя дух, вымолвила она. - Оружие нашего врага! Принесенное тебе этим.., этим... - Она с ненавистью уставилась на Фесса; однако за этой ненавистью крылись также недоумение и страх. Она или не понимала, кто он такой, - хотя, судя по словам командора Арбеля, Архимаг Игнациус был почитаем среди магов Радуги, - или не могла уразуметь, что ему здесь надо.
- Ты пришла вести со мной переговоры или оскорблять моих верных слуг? - негромко, с достоинством сказал Император. - Если второе, то тебе лучше уйти. Особа парламентера неприкосновенна, но даже это не дает ему права на брань.
- Опусти.., опусти руку. - Лицо Сежес скривилось от напряжения. Даже ей было нелегко защититься от скрытой в белом талисмане мощи. - Хорошо, давай говорить спокойно. Ты знаешь, что наш мир на грани гибели?
- Я слышал это много раз, - равнодушно кивнул Император.
- Но на сей раз он и в самом деле на краю гибели! - не сдержавшись, вскричала волшебница.
- Ты хочешь, чтобы я поверил твоим словам? - Император выразительно поднял бровь. - Сколько раз вы меня обманывали? Моего отца? Деда? Весь род Императоров Мельина? И теперь ты думаешь, что я поддамся на столь простую уловку?
Сежес в отчаянии всплеснула руками. Игра - если только это было игрой - получалась у нее бесподобно.
- Я могу показать тебе... - начала она. Император покачал головой.
- Ты думаешь, я окажусь настолько глуп, что позволю тебе колдовать здесь в свое удовольствие? Я смолчал, когда ты сотворила щит - в конце концов, ты всего лишь слабая женщина, страх для тебя естествен, его можно не стыдиться. Да и кроме того, кто поручится, что показанное твоим чародейством - правда?
- Вот он, - волшебница указала на Фесса. - Едва ли тебе стоит доверять ему безоглядно, мой Император. Это очень сильный чародей, причем, - ядовитый взгляд исподлобья, - совсем не из нашего мира. Он сможет подтвердить.., если, конечно, не солжет тебе сам.
- Я не стану обсуждать с тобой недостатки и достоинства моих слуг так же, как и их правдивость - Император и бровью не повел, словно все сказанное Сежес отнюдь не являлось для него новостью.
- Но тогда как я докажу тебе свою правдивость?
- Я давно знаю, что тебя следовало бы называть Матерью Лжи, Сежес.
Волшебница несколько мгновений смотрела в пол. Тонкие пальцы судорожно сжимались и разжимались.
- Вы хотели меня убить, - негромко продолжал Император. - Наскучила теневая власть? А что, неплохо бы звучало - “милостью вечного неба и магических сил, Сежес Первая, Императрица Мельина!” Два покушения - кто подстроил их, Сежес? А потом ломал комедию, пытаясь убедить меня, что на это способны жалкие остатки Дану? И уговорил вывести из столицы верные мне войска? Со Вторым и Пятым легионами я задавил бы вас еще в Мельине. Не ушел бы ни один маг.
Не отвечая, Сежес раскачивалась взад-вперед, прижав указательные пальцы к вискам, словно от нестерпимой головной боли. Глаза ее смотрели на Императора с непритворным ужасом.
- Ты.., ты.., ты веришь, что покушения подстроили мы?
- Конечно, дорогая Сежес. - Император усмехнулся. - План был прост, как все гениальное. Организуется покушение - при удаче его законный правитель исчезает, не оставив ни потомка, ни преемника, при неудаче можно усилить свое влияние на него и довести почти до абсолюта, чтобы он и в нужник боялся сунуться без десятка магов конвоя. О да, вы постарались, чтобы я думал, будто покушения - дело рук Дану. Только я не настолько глуп, чтобы верить в подобные сказки. А вот настоящая глупость твоих... - Император сделал паузу, подбирая слово, - твоих подельщиков уже привела к тому, что Дану завладели Иммельсторном, а гномы - Драгниром. И сейчас они все приближаются к столице. Вот чем стоило бы вам заниматься, мои дорогие. Или успокоить подданных, напуганных нелепыми слухами, что распускает Его преосвященство, о близящемся конце света и приходе этого знаменитого Спасителя.
Сежес окаменела, в упор глядя на Императора. Фесс невольно напрягся, положив пальцы на Искажающий Камень, - но нет, волшебница не готовила никакого чародейства. Она и в самом деле была потрясена.
- Или вы могли бы заняться водворением на место той крылатой твари, что вырвалась из-под башни Кутула, - продолжал Император.
- Мой император!.. - не выдержал Фесс.
- Хочешь что-то сказать, советник? Говори, позволяю.
- Что это за бестия, Сежес? - Фессу потребовалась вся воля, чтобы взглянуть прямо в полубезумные глаза чародейки. - Почему она пребывала в заточении, почему вы ее не убили, зачем туда был проложен ход? Я чувствую - эта тварь состоит в дальнем родстве с теми, что вручили нашему повелителю эту белую перчатку. Для чего вы хранили и оберегали то создание? Оно не было намертво замуровано, так что я не поверю, если ты скажешь, что вы хотели избавить от него мир.
Сежес принялась кусать губы. Император не верил своим глазам - неужели это та же самая Сежес, Ледяная Глыба, олицетворение бесстрастности и хладнокровия?
- Тебе лучше рассказать всю правду, Сежес, - вслух произнес Император. - Тем более если ты считаешь моего советника Фесса в силах отличить правду от лжи в твоих словах.
- Всю правду... - горько усмехнулась волшебница. - Ты ведь все равно не веришь мне. Ну да ладно Ты и в самом деле очень вырос, Император. Попробую быть с тобой откровенной - но лишь в обмен ни слово не трогать Радугу.
- Император не дает обещаний, - надменно сказал молодой правитель. - Если ты признаешься в измене...
- Мне не в чем признаваться! - вспылила Сежес. - Слушай же и не говори потом, что не слышал! Мы, лучшие маги Радуги, насмерть схватились с врагом, сильнее которого еще не было в нашей истории...
- Красивое начало. - Император усмехнулся в лицо Сежес. - Я тоже могу сказать, что столкнулся с небывалым врагом. Вот только кого это волнует?
- Нет, Император. Мы действительно столкнулись с врагом.., с тем самым врагам, от которого наши предки в ужасе бежали с южного материка через Внутренние Моря - прямиком на Берег Черепов.
- Ты можешь определить, правда это или нет, советник? - обратился Император к Фессу.
Взгляды молодого воина и волшебницы скрестились. Во взоре Сежес уже не осталось гордости - только отчаяние.
- Повели ей говорить дальше, мой Император. Тогда я смогу дать более точный ответ.
- Ты слышала, Сежес?.. Продолжай.
- Ну хорошо... Этот враг вернулся. Не знаю, каким образом, но вернулся. Подбросил тебе эту перчатку.., заставил вступить в войну с нами...
- Это можешь пропустить, - спокойно заметил Император.
Сежес нервно сглотнула.
- Тебя не удивило, о Император, отсутствие самых сильных наших магов? Не удивили простые, незатейливые файерболы со стен? А ведь совокупная мощь Радуги может заставить весь Мельин погрузиться в земные недра!..
- Здесь не место для похвальбы, Сежес, - прервал волшебницу Император.
- Гм.., ну, в общем, твой штурм башни Кутула обошелся бы тебе куда дороже, если б на стенах не стояли мальчики и девочки из едва-едва начавших серьезное обучение. Согласен?
- Здесь я задаю вопросы, Сежес. Если ты еще не поняла этого, - бестрепетно отпарировал Император. Волшебница сжала губы и опустила взгляд. На бледных скулах медленно проступала краска.
- Это произошло потому, что нам, Верховным магам, пришлось бросить всех, кто достиг нужного уровня, для совершенно иного сражения. С теми, кто когда-то владычествовал над Северным Миром, кто охотился на нас, как на двуногую добычу, в Южном, кто вернулся теперь для того, чтобы истребить все живое от края до края горизонта. Ты им был нужен, Император, чтобы отвлекать нас, магов... И их замысел вполне удался. О да, да, я признаю... - Сежес едва-едва заставила себя произнести это слово, - я признаю, семя упало в унавоженную почву. Ты ненавидел нас. Возможно, в самом начале были допущены ошибки...
- Щенок, - неожиданно сказал Император. - Мой щенок. Зачем ты убила его. Сежес? Волшебница вновь опустила голову.
- Император не может быть ни к кому привязан.., он должен править железной рукой...
- И это все, что ты можешь мне сказать?.. А почему вы так долго вообще терпели эту власть? - полюбопытствовал Император. - Почему не сместили, не убили, не заточили, не прервали династию?
- Потому что мы не злодеи и не властолюбцы, Император! - Сежес гордо вскинула подбородок, взглянула ему прямо в глаза, - Мы делали свое дело, А теперь выполняем свой долг перед остальными смертными, к которым и сами принадлежим!.. Дослушай же меня до конца, правитель Мельина! Все лучшие маги сейчас бьются вне пределов нашего мира, там, откуда злодеи наносят свой главный удар. Я пришла просить у тебя мира, Император. Нам надо собрать всех, кого только возможно, - нам удалось приостановить врага, однако он далеко не разгромлен. Возможно... - голос волшебницы упал до шепота, - нам придется прибегнуть к магии крови. Для этого мы. Радуга, будем вынуждены убить собственное будущее - совсем еще юных мальчиков и девочек, только-только пришедших к нам от родителей, но владеющих зачатками магического дара. Однако ради сохранения мира мы готовы пойти и на это.
- Фесс! - Голос Императора хлестнул словно бич. Молодой воин положил пальцы на Искажающий Камень. Увы, сотворенный именно для искажения и потому тонко чувствующий малейшую фальшь, Камень на сей раз остался беззвучен.
- Она говорит правду, мой Император. Или по крайней мере сама верит в собственные слова. В шатре повисло молчание.
- Во имя всего святого, - Сежес молитвенно прижала руки к груди, - ответь мне.., повелитель, ответь, я убедила тебя? В конце концов, если тебе нужна моя жизнь - возьми ее! Я предаю себя твоему милосердию.
- Когда-то один маленький и глупый щенок очень хотел жить, - медленно сказал Император. - И был мальчик, для которого тот щенок был единственным близким существом, хотя они и пробыли вместе всего ничего. Мое милосердие осталось на том жертвеннике, Сежес. Ты была хорошей учительницей. Ты умрешь.
Плечи волшебницы вздрогнули, на миг Фессу показалось, что она вот-вот лишится чувств, однако чародейка в последний миг овладела собой.
- Да свершится воля справедливого повелителя... - хрипло прошептала она. - Но пусть тогда моя смерть насытит твою жажду мщения! Прекрати войну против нас, поверни оружие против гномов и богомерзких Дану! Сокруши их! Уничтожь!
- Я не нуждаюсь в советах, как мне лучше защитить своих подданных, - холодно ответил Император. - Ты закончила, Сежес? Неужели ты думаешь, что я буду настолько глуп, что поверю, будто твои сотоварищи не захотят отомстить за тебя? Я не дам мира вам, маги. Я буду продолжать войну, пока не истреблю весь ваш проклятый род. А те, что останутся, займутся погодой, урожаями, всякой мелкой нечистью - тогда я позволю им жить. Но никогда больше маги не станут властвовать над теми, кто этой способности лишен. Ты поняла меня?
- Да, я поняла тебя. - Сежес смотрела в пол. - Выходит, я зря пожертвовала собой? Выходит, я ничего не добилась?
- Выходит, что так, - усмехнулся Император. - Я справлюсь с гномами, улажу дело с Дану, а потом предам огню все наши башни, одну задругой - даже если при этом на волю вырвется целый зверинец ваших чудовищ.
- Мой Император! - вновь вмешался Фесс. - Почтенная Сежес не ответила на мой вопрос...
- Да, да, верно. Отвечай, чародейка, - кивнул Император.
- Какой смысл отвечать, если я уже приговорена? - хрипло рассмеялась Сежес. - Ты же знаешь, пытать меня бесполезно, Император. Я умру раньше, чем руки палача коснутся меня. Ты не узнаешь ничего!
Вновь воцарилось молчание. Император выразительно поглаживал белую перчатку. - Советник, стоит ли ответ на твой вопрос жизни этой женщины?
Фесс сжал кулаки. Сежес была врагом, быть может, самым сильным магом Радуги, но...
- Я считаю, что стоит, мой Император. Несколько мгновений в шатре стояла звенящая тишина.
- Будь по-твоему, советник. Сежес, если Фесс решит, что твой ответ стоит твоей жалкой жизни, я подарю ее тебе.
- Твой слуга спрашивал...
- О чудовище в подземельях башни Кутула.
- Когда-то им принадлежал весь Северный Мир, - тихо сказала Сежес. - Они властвовали. Они.., они готовили Великое Разрушение, ибо не всесильны и не могут сотворить это в мгновение ока. Должны исполниться Пророчества Разрушения, ибо каждый Мир смертей, как и населяющие его дышащие создания, и несет в себе зерна собственной гибели. Я не знаю, почему это так. Мне остается только сослаться на непознаваемую волю богов. Старые хозяева правили жестоко - быть может, для того, чтобы род человеческий сам поскорее восхотел собственной гибели и облек это желание в святые слова пророчеств - не знаю.
Однако Древние восстали. Они сумели познать правила магии. Они создали магию крови. И сумели одержать верх над Хозяевами. Правда, убить их не удалось - только заточить в гробницах глубоко под землей, окружив частоколом из костей принесенных в жертву. Заклятия оказались крепки.., многие из Хозяев спят до сих пор. Но Древние не смогли победить саму их природу. Магия крови, несмотря на свое могущество, имеет один существенный недостаток. А именно - Хозяева могли пробудиться от сильной магии, творимой рядом с ними.
Фесс кивнул.
- Но как же тогда башня Кутула?.. Кажется, Сежес готова была вырвать собственный язык. Но и отмолчаться теперь она не могла.
- Спящие Хозяева есть Сила. И эту Силу можно использовать. Магия Радуги основана на ней.
Император начал медленно подниматься. Глаза его замерли, поймав взор Сежес.
- Наверное, мы.., мы могли бы.., убить Хозяев.., но.., тогда.., потеряли бы силу. Главные башни Орденов.., все стоят над старыми могилами. Мы.., нашли не все. Кое-что из древнего знания.., забылось, как бы ни хотелось нам думать, что мы сильнее волшебников старых времен... Но справиться с крылатыми очень тяжело. Мы предпочли войне мир. И потому, потому, мой Император, мы принуждены были жестоко подавлять тех, кто хотел колдовать, - потому что их магия могла пробудить древнее зло.
Император криво дернул щекой.
- Мне кажется, что можно было поступить по-иному, но сейчас я не стану спорить с тобой, Голубая. Да.., теперь я вижу, кто виновен...
- Были пророчества... - простонала Сежес. - Воля, что превыше нашей, связала воедино Спасителя, в которого ты не веришь, и старых Хозяев. Два существа уже освободились. Пока еще они просто парят высоко над землей, копят силу.., но уже очень, очень близок тот час, когда они ринутся вниз, - как только получит свободу третья тварь.
- Мы можем этому воспрепятствовать? - мгновенно спросил Император. Сежес покачала головой.
- Пророчества.., кое-кто из самых проницательных умов Всебесцветного Нерга давно уже подозревал, что пророки не просто предсказывают, они особым образом изменяют мир. Но почему это так - не знают даже в Нерге, Так вот, мы знаем, что третья бестия уже почти что ожила, но не можем сказать, где. Первые башни Орденов строились на известных местах.., пока жива была память.
- Какая память, если мы прошли через Берег Черепов? - искренне удивился Император. Сежес впервые улыбнулась.
- Башни были заложены еще до Первого Исхода, повелитель. Посвященным оставалось только отыскать их.
- Значит, нам остается только ждать? - спросил Император.
- Ждать? О нет. В одном из Пророчеств Разрушения сказано, что Алмазный и Деревянный Мечи, получив свободу в руках своих творцов, разрушат мир или же поспособствуют его разрушению. Ты, повелитель, в силах разгромить гномов и Дану, отобрать Мечи.., хотя никто не знает, что делать с ними дальше. Говорили, что знал Арк.., но Арк уничтожен.
Глаза Императора полезли на лоб.
- Уничтожен? Как? Кем? Когда?
- Совсем недавно, - мрачно сказала Сежес. - Тем, кого принято называть Хозяином Смертного Ливня. Он-таки отомстил, маг-отступник... Впрочем, сам он при этом тоже погиб. Убит белыми монахами, Слугами Спасителя. Их образа, эти глупые раскрашенные доски, внезапно обрели силу. И это еще одна беда. Мой Император, "слухи”, распускаемые архипрелатом, - это отнюдь не слухи. Совершен был кем-то Последний Грех, и теперь Спаситель спускается сюда.
- Ты веришь в эти сказки, Сежес? - мертвым голосом спросил Император.
- Не знаю, - пожала плечами волшебница. - Мы пытались удержать врагов.., и на время нам это удалось. Похоже, что с Алмазным и Деревянным Мечами придется справляться тебе, Император. Конечно, лучше всего было уничтожить эти два клинка.., но, боюсь, во всем Мире не осталось мага, который оказался бы на это способен.
Фесс поднял брови, однако на это никто не обратил внимания.
- Одним словом, нам нужен мир, - Сежес сцепила пальцы. - Мы.., мы согласны пойти на уступки. Мы согласны обсудить все твои условия - но останови атаки! Разрушение башен уменьшает нашу силу.., мы не сможем сдержать врага. Обрати гнев свой на гномов и Дану. Сокруши их. Втопчи во прах. Захвати Мечи - их ярость рвет наш собственный мир. А мы не станем.., не станем мстить за уже содеянное. Мы.., готовы попросить прощения. Мы.., примем твои условия, если, конечно, они будут разумными. Война между нами способна уничтожить все то, без чего невозможна сама жизнь в Северном Мире. Я пре... А-ах!
Лицо Сежес покрылось мертвенной бледностью, глаза закатились. Она пошатнулась - Фесс едва успел подхватить ее под руку.
- Они.., они... - с трудом простонала волшебница, - они атакуют вновь. Мои.., зовут меня. Должна.., исчезнуть... Помни.., мои слова... Император!
Тело чародейки изогнулось в спазме жестокой боли; вокруг нее вспыхнул светящийся кокон, сотканный из бесчисленных жемчужных молний. Еще мгновение - и стул опустел.
Император и Фесс молча смотрели друг на друга.
- Она сказала правду, Фесс?
- Да, мой Император. - Молодой воин чувствовал, как в жилах холодеет кровь от услышанного. - Она сказала правду. Я ощутил, - правда, очень слабо.., далекий отзвук магического удара. Что-то странное творится в изнанке нашего мира...
- Нам остается, - медленно проговорил Император, - только одно. Исполнить свой долг - и завладеть Мечами. Я изменяю намерения. Мы идем навстречу Дану. Опасно полагаться только на рассудок, когда в бой вступили такие силы. И еще, Фесс. Отправь гонца к Его преосвященству. Извести его о сказанном Сежес.., за исключением того, чего ему знать не стоит. Письмо покажешь мне через час. Все. Да поможет нам Спаситель, в которого я не верю, и... - Он выразительным жестом поднял руку в белой латной рукавице.
Отряд Дану шел весело и ходко. Воины с налету захватывали небольшие поселения, забирали провиант и, не тратя времени на “забавы” с хумансами, спешили дальше. Казалось, на ногах их выросли крылья. За день Дану покрывали расстояние, равное трем-четырем обычным переходам, - и это под постоянными снегопадами, борясь со злыми северными ветрами!
- Иммельсторн хранит нас. Иммельсторн поведет нас к победе. С Деревянным Мечом мы непобедимы! Да здравствует Сеамни Оэктаканн, Видящая, "Thaide, своего народа! С нею мы победим! - слышалось отовсюду.
Никто не смеялся над патетическими возгласами.
За собой Дану оставляли почти что нетронутую страну. Когда они разобьют главные силы хумансов, тогда придет время и этих тупых поселян. Малый отряд Дану пройдется огненной косой по всем былым землям Лесного Племени, народ Дану вновь обретет свою родину. И пусть хумансов соберется как можно больше! Тем быстрее закончено будет многотрудное дело.
А что Дану осталось совсем, совсем мало - этот отряд да едва ли четыре полных десятка, оставленные в заповедном краю, - так это не беда. Едва сгинут хумансы, едва пусть даже и малый, но хранимый магией Иммельсторна народ вернется к остаткам Друнгского Леса - все, конечно же, изменится. Не может не измениться. Станут рождаться дети. Магия победит болезни, что уносят совсем крошечных младенцев - семя, надежду рода. Бросовые земли, зловонные болота - дети не заживались там. Тяжелые миазмы, ядовитые испарения - там и взрослый-то выживал с трудом, в осаде мелких, но проворных и вооруженных смертельной отравой тварей.
Агата не думала о том, как именно она поразит все те бессчетные мириады хумансов, что обитали между Берегом Черепов и северными тундрами, между древними горами Заката, границей владений Вольных, и бескрайними степями востока, где теперь пытались укрепиться новые королевства. Сто пятьдесят Дану против великой, непобедимой Империи. Сто пятьдесят мечей - сражаться будут вес, даже женщины и дети.
"Но что же делать, если на свободные земли хлынут всякие там орки, гоблины, кобольды и прочие низшие племена? Истреблять? Дану должны растить детей, а не ходить в бесчисленные походы. Быть может, Иммельсторн поможет и в этом, подскажет верное решение?"
И сознание послушно соглашалось, радуясь найденной отмычке-отговорке - ну конечно же. Деревянный Меч все сделает.., он подскажет, как удержать бескрайние владения - где не будет хумансов.
Невольно Агата представила себе это - пустые города, двери домов настежь, окна и ставни сорваны, кое-где громоздятся груды обугленных стропил и балок, валяется забытый в суматохе напрасного бегства скарб, жалкая одежонка, уродливые игрушки уродливых детей, а вот кто-то из забытых взрослыми малышей бессильно плачет на углу - город пуст, все ушли, его оставили или попросту бросили, чтобы не мешал бегству...
Плач резал слух. Хотелось, чтобы он прекратился - прекратился навек, навсегда, чтобы вместо грязных улиц вновь вознеслись величественные и свободные леса. Но - этому не бывать, пока звучит плач.
Значит, он должен умолкнуть.
Агата уже не ощущала разницы между сном и явью, между вызванными ненавистью видениями и тем, что окружало ее. Она внезапно увидела себя на улице города, одетая по-боевому, в руках - привычная тяжесть Деревянного Меча. Подняв оружие для атаки, она шагнула вперед.
- Ма-ма-а-а!.. - до хрипоты тянул забытый мальчишка лет четырех. Стоял, размазывая слезы кулачками по грязной мордашке.
"Как у меня болит голова! - вдруг подумала Агата. - Как она болит!.. Это от крика. Стоит ему прекратиться, и мне станет легче”.
Малыш увидел ее - и тотчас же замолчал. Слезы мгновенно высохли. Он улыбнулся, широко и светло, как умеют улыбаться только дети.
- Мама! - и, протянув руки, побежал ей навстречу. Агата опешила. Острие Деревянного Меча опустилось.
Однако растерянность той, что звалась Сеамни Оэктаканн и еще - Thaide, длилась меньше секунды. Что?! Этот грязный хумансовый выродок, крысиное отродье назвал ее мамой?.. Х-ха! Никакой пощады! Ему так и так умирать - так пусть умрет быстро и без мучений. От честного клинка, как воин - вместо того чтобы погибать медленно и мучительно от голода или быстро, но не менее мучительно в зубах хищных зверей.
Деревянный Меч вновь был готов к бою. Ему ведь все равно, кого пронзать - воина или ребенка. Любой хуманс - враг народа Дану. Приговор один - смерть, Обжалованью не подлежит.
Малыш был уже совсем рядом. Глазенки сияли от радости. Мама вспомнила о нем и вернулась!
Рука Сеамни крепче сжала рукоять. “Этому малышу не будет больно, - сказал ей кто-то. - Один взмах. Он даже ничего не почувствует. Совсем не так, как те дети Дану, что умирали на посыпанной песком имперской арене”.
- Нет, - сурово и отчетливо сказал кто-то совсем рядом. Бегущего малыша остановила закованная в сталь рука.
Перед Агатой стоял воин. Без сомнения, хуманс. Искусно выкованные доспехи, на груди - василиск, герб проклятой Империи. Голова непокрыта, воин пренебрег шлемом, то ли из свойственного хумансам бахвальства, то ли... Впрочем, неважно. Он поплатится за свою самонадеянность.
Малыш как-то сразу притих, вцепился в ногу воина и замер, теперь уже с явной опаской поглядывая на Сеамни.
- Кто ты? - прозвучал вопрос. - Как тебя звать. Дочь Дану?
- Тебе не нужно мое имя, проклятый, - слова выговаривались тяжело от душившей девушку ненависти. - Хочешь сразиться? Торопишься в ваше хумансово посмертие? Что ж, воздух станет чище. Сражайся же и гордись, что я, Сеамни Оэктаканн, оказала тебе честь, удостоив поединка! Вообще-то тебя следовало бы зарезать как барана.
- Откуда такая уверенность, доблестная Сеамни? - Воин усмехнулся. Холодные глаза в упор смотрели на Агату. - Надеешься на выращенный Царь-Деревом Меч в твоей руке? Но побеждает не оружие, побеждают бойцы. Мой меч не столь знаменит, однако он ни разу еще не подводил меня. Его выковали гномы - и, клянусь Каменным Престолом, этот клинок сейчас вспомнит о вашей давней вражде с Подгорным Племенем! Вместо того чтобы убивать детей, сразись со мной.., хотя я бы этого не хотел.
- Почему? - невольно спросила Агата.
- Потому что я уже убил тебя один раз, - вздохнул ее противник. - Много лет назад, когда был мальчишкой. Помнишь? Имперская столица, Мельин, арена.., красноватый песок. Несколько детей твоего народа и мальчик-хуманс с тупым иззубренным мечом в руке. Помнишь? Он убивал тогда. Ты пыталась сражаться. Мой меч.., он разорвал тебе шею. Где тот памятный шрам, Сеамни? Покажи его мне. Впрочем.., не надо. Вижу его и так. Ты - это та самая девочка. И второй раз меня уже никто не заставит убить тебя. Даже ты сама.
Агата растерялась. О чем идет речь?
- Ты не узнаешь меня? - Высокий белый лоб пересекло несколько морщин. - Тогда я был наследным принцем. Сейчас я - Император.
Он не лгал. Даже если забыть о том, что доспехи с василиском имеют право носить только истинные Императоры Мельина.
- Как тебя зовут? - против воли спросила Агата. Император улыбнулся, осторожно коснулся головы прижимавшегося к нему ребенка латной перчаткой диковинного и дисгармонирующего с остальным доспехом белого цвета.
- У меня нет имени, Сеамни. Я забыл его. Пока я был мал, меня звали принцем. Сейчас, когда не стало отца, я - Император. Тебе придется звать меня так.
- Даже приблудному псу дают имя, - тихо заметила Сеамни. - У нас не принято обращаться с титулованием.
- Тогда дай мне имя, о доблестная Сеамни Оэктаканн, чтобы мы могли нормально говорить дальше. Император улыбался открыто и чуть виновато.
- Что? - Чистокровная Дану, "Thaide из славного рода Оэктаканнов задохнулась от ярости. - Дать имя тебе, грязный хуманс? В уме ли ты? Или просто тянешь время, хочешь еще немного пожить на свете?
- Ты чувствуешь себя в силах убить иллюзию? Ты забыла, где мы встретились?.. Впрочем, если хочешь, давай. Нападай, благородная Дану. Беги, малыш. - Император слегка подтолкнул мальчика к краю улицы. - Мы тут немного поиграем.
Малыш послушно повернулся.
В тот же миг Сеамни атаковала. Крысенок не должен уйти! - прозвучало в сознании. Исполненный ненависти голос приказывал, заклинал, настаивал... Золотистый туман начал затягивать взор, но враг - в доспехах и с длинным мечом - виден был по-прежнему четко.
Деревянный клинок с размаху налетел на препятствие. Император играючи отпарировал выпад Агаты своим длинным полутораручным мечом, и сейчас стальное лезвие тщилось прижать к земле выращенное Царь-Деревом. Агата и Император внезапно оказались совсем-совсем близко друг к другу.
Перепуганный мальчик уже успел добежать до края улицы, прижался к стене дома.
- В этом поединке нет смысла, Сеамни. Нет чести в убийстве беззащитного и безоружного, нет оправдания убийству ребенка. Я виноват. Я хочу искупить вину. Прекратим этот бой, прекратим убийства. Поговорим. Нам есть что сказать друг другу.
Агата застонала - Император не выглядел силачом, однако сейчас давил и прижимал ее оружие к брусчатке, несмотря на отчаянное сопротивление уже не только ее самой, но и деревянного клинка. Глаза сражающихся внезапно оказались совсем-совсем рядом.
Его взгляд не походил на взгляд обычного хуманса, какими их запомнила ненависть рабыни Агаты. Теплый, мерцающий, живой. В нем было желание - не из тех, что заставляют вскипать гневом и пытаться прикончить насильника, а то, что дает право гордо расправить плечи - да, я хороша, я красива, я желанна! Завидуйте!
Из горла Агаты вновь вырвался стон - боль в вывернутой кисти стала почти нестерпимой. И все-таки она сумела отбить эту атаку - ненависть из Деревянного Меча, точно новая кровь, потекла по жилам. Дану что было сил оттолкнула Императора, вновь вскинула клинок, взмахнула - лезвие с гудением рассекло воздух перед самым лицом человека, на лбу заалел длинный поперечный разрез, тонкий и неестественно аккуратный.
- Получил, получил, получил! - выкрикнула Агата. Как жалела она сейчас, что за спиной не стоит верная шеренга лучников-Дану! Император хумансов прожил бы ровно столько, сколько нужно стреле, чтобы сорваться с тетивы и долететь до цели. В таком бою честь отступает на второй план. Главное - одолеть врага! А с таким противником, как сам Император хумансов, надо забыть о правилах и даже о самом понятии “честный бой и.
Император, однако, даже не пошатнулся. На его губах появилась слабая улыбка. Меч в его руке птицей порхнул к горлу Агаты, опутывая ее паутиной выпадов, раскруток, “смерчей”, “цветков” и прочих ухищрений фехтования на тяжелом оружии.
Она отступала шаг за шагом; вся покрытая потом, Агата отбивала удары - хотя вернее будет сказать, что их отбивал сам Деревянный Меч. Дану растворилась в золотистом свете его силы, полностью отдалась ему, вручив Мечу собственную жизнь.
Замеревший у стены мальчик смотрел на бои точно зачарованный.
Император наступал. Иногда Агате казалось, что ее щадят. Уже пробившие защиту удары останавливались, лишь слегка касаясь доспеха. Что происходит? Жалкий хуманс, двуногий говорящий скот, смеет показывать ей, что щадит ее?! Сейчас он за это поплатится!
Гневные, исполненные ярости мысли как бы вне ее собственного разума. Однако они помогали - она отражала удары.
Все, больше отступать нельзя. Она сразит сто, она не может проиграть, что такое обычный стальной клинок, пусть даже и выкованный гномами, против великого и непобедимого Деревянного Меча, творения древней, непревзойденной до сих пор высокой магии Дану?!.
Ее клинок внезапно обрел подвижность и стремительность змеи. Выпад! Еще! И еще! Император отступает, он пятится, на лице - изумление, смешанное с ужасом. Его клинок неловко поднимается для защиты, и Агата, крутнувшись, со всей силой обрушивает Деревянный Меч на незащищенную шею своего противника.
Голова Императора взлетает в воздух. Фонтан крови окатывает Агату с ног до головы; тело хуманса валится под ноги победительнице-Дану.
Агата поставила ногу прямо на вычеканенного василиска. Гордый герб Империи под пятой Thaide Дану - какой символ!
Руки мертвого хуманса были широко раскинуты, Из обрубка шеи еще вытекала кровь. Голова откатилась далеко в сторону, куда-то отлетел и меч...
- Вот и конец тебе, надменный, - произнесла Агата, отчего-то, правда, не ощущая в себе никакой радости. Эти глаза.., теплый огонек в самой их глубине... Никто и никогда не смотрел на нее так. Дану ее отряда преклонялись перед своей Thaide, возжелать ее - пусть даже самым возвышенным образом - было страшнейшим кощунством.
Агата вздохнула, опускаясь на корточки возле обезглавленного тела. Не помогли тебе, хума.., человек, Император без имени, ни прочные доспехи, ни длинный меч, ни умение боя, куда как превосходящее скромные таланты самой Сеамни. Деревянный Меч сразил тебя. Так будет и со всей твоей расой...
Она не успела понять, откуда взялась эта острая, непереносимая, раздирающая боль между лопаток. Страшный, весь покрытый черной кровью, меч Императора высунул стальное острие из груди Агаты, с легкостью пробив доспех и сзади, и спереди.
- 0-ох... - Легкие захлебывались кровью. Невесть откуда взявшаяся, она текла по лицу, струилась из-под волос, ее источали глазницы; уже валясь на бок, Агата сумела обернуться - последнее нелепое желание взглянуть на убившего ее.
Мальчик твердо держал эфес тяжеленного меча крошечной детской ручонкой. Второй он стирал с симпатичной мордашки кровавые брызги.
- Ты.., убил.., меня... - изумленно прошептала Агата.
И в тот же миг, дернувшись, словно от давно забытого хлыста господина Онфима, открыла глаза, вернувшись к реальности.
Отряд Дану стоял, с изумлением и ужасом глядя на свою Видящую. Снег вокруг Thaide был весь ал от крови, хотя сама Сеамни оказалась цела и невредима. Чувствуя, что теряет рассудок, Агата выхватила Деревянный Меч - на лезвии запеклась чужая кровь.
Император с трудом вынырнул из забытья. Перед ним медленно угасало изображение в зеркале - растерянная девушка-Дану в окружении своих воинов.
Очень болела шея. Казалось, Деревянный Меч и в самом деле снес голову.
- Мой повелитель... - негромко окликнул его знакомый голос.
- Все в порядке, Фесс. Все в порядке. Благодарю тебя. Это было необходимо. Теперь я знаю ее имя. Да, да, это та самая девочка... Хотел бы я знать, как ей удалось выжить.
- Но.., что же теперь, мой Император? Войско волнуется. Граф Тарвус недавно приходил вместе с легатом Клавдием. Легионы ненадежны, все, кроме Первого и дружины самого князя. Мы не можем больше ждать, повелитель. Надо выступать.
Император пристально взглянул на Фесса.
- Ты даешь хорошие советы, Фесс. Не знаю, откуда ты родом, и знать не хочу - если только ты сам не расскажешь; но ты прав, нам нельзя задерживаться здесь. Придется рискнуть и начать бой с Дану, тогда вся ненависть Иммельсторна обратится против нас одних. Пусть стража позовет Клавдия и графа. Выступаем немедленно!
Акциум насторожился. Они с Тави вновь, в который уже раз за последние дни, спустились вниз, в подземелье. Полумертвая тварь лежала, ни на йоту не поменяв положения. Однако что-то в ней неуловимо изменилось; Тави готова была поклясться, что на уродливой морде появилась сколь злорадная, столь и зловещая ухмылка. Однако волшебник лишь отрицательно покачал головой.
- Беда пока еще далеко от нас, Тави. Наши дорогие гости решили вновь попробовать крепкость ратей Семицветья. Это еще не настоящий прорыв, скорее - отвлекающий маневр. Они ждут, что сделаем мы с тобой; главный их удар последует здесь. У них что-то пошло наперекор всем планам; я бы дорого дал за то, чтобы узнать, что же именно. Нет, дорогая Тави, нам с тобой пока рано облачаться в броню. Не будем тратить силы. Даже если козлоногие сокрушат оборону Радуги - в чем я лично сомневаюсь, - им придется встретиться с нами. Будем ждать.
- Но, учитель.., все эти явления.., знамения... Акциум помрачнел.
- Да, знамения.., ты права. Я не уделил этому должного внимания... Не знаю даже, что и сказать.
- Летит саранча, - с тихим отчаянием произнесла Тави. - Саранча - зимой! Тучи саранчи. Я сама видела...
- Я тоже, - хмуро отозвался волшебник.
- Летит и, когда садится, пожирает лес, голые ветки, даже колючки сосен и елей. Остаются только пеньки. Я сожгла три такие тучи.., но сколько пролетело в стороне от нас? Десятки? Сотни? Тысячи?.. - Чувствовалось, что Тави готова вот-вот разрыдаться.
Акциум подошел, бережно обнял за плечи.
- Не надо плакать, девочка. Я понимаю. Исполняются пророчества о приходе Спасителя, над которыми ты привыкла смеяться. Но.., тут мы бессильны.
- Я видела сон. - Тави внезапно оторвала от груди Акциума залитое слезами лицо. - Сон, в котором.., вновь терзала мертвого священника. Учитель, а что, если это и был Последний Грех?
- Ты что, ты что! - замахал руками маг, даже оттолкнув от себя девушку. - Надо ж придумать такое! Если уж тебе угодно верить в Последний Грех, это мог быть банальнейший адюльтер какого-нибудь повесы. Или мелкий воришка, укравший пирог с лотка. Да все что угодно! В Северном Мире мириады людей. Как ты можешь утверждать такое?! Выбрось из головы, слышишь? У нас с тобой есть дела поважнее. У нас - не сказки и пророчества. У нас - зримый, осязаемый враг. Давай думать о нем, девочка.
- Я постараюсь, - уныло сказала Тави.

***

Гномы не теряли времени даром. Они по-прежнему смеялись над охватившим хумансов ужасом. Как и Дану, войско Каменного Престола перестала отвлекаться на взятие мелких городов. Их ждал Мельин! А трусливыми людишками гномы займутся на обратном пути, когда будут расчищать себе дорогу к Хребту Скелетов - разумеется, после того, как расправятся с тем загадочным врагом, которого теперь чувствовали не только Сидри и волшебники, но все до единого гномы, сколько их насчитывалось в войске.
Туда, туда, скорее! Каменный Престол и все Подгорное Племя ждет известий о решительной победе, о ниспровержении силы семи Орденов и о гномьем штандарте над императорским дворцом Мельина. Так сказано в древних книгах и так будет. Ни один истинный гном не усомнится ни на миг.
Однако, когда широкий и ровный Поясной Тракт вывел их к вожделенным башням и укреплениям вражьей столицы, гномы только и смогли, что разинуть рты.
Сидри стоял точно пораженный громом. Что это? Какая сила нанесла удар первой, лишив Подгорное Племя чести, славы и сладостной, веками готовившейся мести? Кто выжег весь Черный Город, кто обратил в руины Белый?
Наполовину занесенные снегом развалины никто не охранял. Никого живого, даже бродячих псов, тут не осталось. Гномы осторожно перебрались через стену - идти через распахнутые ворота отчего-то никто из них не рискнул.
Это было место, где Смерть сплясала от души, наверное, один из лучших своих танцев. Подземные воители то и дело натыкались на обгоревшие скелеты - их было так много, что невольно закрадывалась мысль: а не погибли ли так все населявшие Мельин?
Едва порывшись в развалинах, гномы без труда обнаружили богатую добычу. Немало золота и серебра - все в имперской монете; самоцветы, не многим уступающие сокровищам Каменного Престола. Никто не охранял даже императорский дворец, никто не позарился на его сокровища. Город казался проклятым.
Невольно гномы попятились. Здесь было нечего делать, некому мстить и не над кем торжествовать победу. Добыча была неплоха, под снегом наверняка крылось в сотни раз больше случайно найденного золота, по ни один гном не горел желанием хоть сколько-нибудь задержаться на мрачном пепелище. Пропади оно пропадом, это золото! Здесь чувствовалось присутствие духов, призраки непогребенных бродили неприкаянно вокруг развалин, навевая смертную тоску и черное отчаяние.
Сидри с кучкой самых отважных водрузил-таки штандарт Каменного Престола на самом высоком шпиле императорского дворца - но и исполнение самой заветной мечты Подгорного Племени не вызвало никакого восторга. Воины мрачно и дико смотрели на жалко обвисшее в зимнем безветрии знамя. Никто не потрясал секирами, не издавал победных кличей; в совершенном не было чести, оно чем-то напоминало некрофилию - словно целое войско совершило гнусное и противоестественное насилие над трупом.
Бросив развалины на произвол судьбы, гномы двинулись прочь - по четкому следу многочисленного имперского войска, туда, где их ждал по-прежнему остававшийся неведомым враг.

Глава 16

Саранча летела на север. В точности как и предсказывали Книги Спасителя. Многие в легионах, даже те, кто не носил под рубахой заветного косого креста, невольно вспоминали Символ Веры. Многие поспешно крестились - в первых попавшихся храмах, каялись и исповедовались. Священники не отказывали никому. Дружины оставшихся верными баронов таяли с каждым часом. Да и сами бароны смотрели на Императора расширенными от ужаса глазами. Не было никакого смысла грозить им или даже казнить. Если завтра этот мир прекратит свое бытие, что может напугать человека сегодня? Легионы тащились сквозь буран медленно, еле-еле, и тоже таяли.
Император молча выслушивал отчаянные доклады легатов и центурионов. Оставалось надеяться лишь на то, что встреча со старым врагом подхлестнет легионеров.
Со складов доставили мясо и вино. Император объявил дневку. Изглоданный саранчой мертвый лес пошел на дрова. Высокие костры заполыхали неестественно ярко, словно прообразы тех великих пожаров, что вспыхнут, когда Он решит погрузить наконец разочаровавший Его мир в огненную очистительную купель.
Было выдано жалованье. Нашлись маркитанты и шлюхи, что стремились заработать даже в эти дни. Легат Клавдий только и мог, что в отчаянии ругаться - такого падения всех уставов он не видел еще никогда.
Однако Император оставался каменно спокоен. Он не рассказал никому, даже Фессу, о своем видении. Он просто знал, что должен увидеть эту девочку. Должен говорить с ней. Война не имеет смысла. Империи нечего делить с горсткой Дану. Проще выделить им анклав, какой-нибудь старый лес. Пусть живут. Пусть скорее сгниют и рассыплют прахом семена ненависти. Это его долг. Он не может верить в пророчества, в дурные предзнаменования. Он Император.
И даже саранча, при виде которой легионеры с воплями падали ниц, не могла заставить его повернуть голову Он просто поднимал белую перчатку - и стая, словно натолкнувшись на невидимый барьер, валилась в снег мириадами мгновенно усохших трупов.
Это помогало. Первый легион, своими глазами видевший этот фокус, существенно воспрял духом. Впрочем, солдаты Клавдия и так держались молодцами - в манипулах было мало верующих в Спасителя, куда больше - во всемогущую Судьбу, которую не задобрить и не смягчить и которой все равно, кого принимать в объятия смерти - праведника или закоренелого грешника.
На четвертый день пути имперское войско встретило отряд Дану.

***

Фесс сидел верхом - по правую руку от Императора. Перед ними на покрытой неглубоким снегом равнине строилось войско. Легионеры тащились медленно и нехотя; дух войска упал до чрезвычайности, особенно при виде двух громадных страшилищ, чертивших небо высоко над головами солдат.
Однако приказам легионеры пока еще повиновались.
У дальнего края леса видна была горсточка Дану - жалкие полпоры сотни против почти тридцатитысячного имперского войска. Дерзких сметет первый же залп арбалетчиков - если, конечно, на помощь к Дану не придет их прославленный Деревянный Меч.
Впрочем, никакой магии Фесс пока не чувствовал.
Болело сердце. Ныло постоянной, неизбывной болью. Мир, который он успел полюбить, корчился в муках и, похоже, шел к своему неотвратимому концу.
Фесс не ощущал боевой магии, но вот клокочущую ненависть Деревянного Меча и его поистине исполинскую силу угадывал безошибочно. Да, этому Мечу не место в мире, ему вообще нигде не место, он будет разрушать все что угодно, потому что таковым его сотворили. Сам он не виноват.
Мир уходил. А он, Фесс, лишился своего собственного дома, высокомерно почитая войну единственным достойным себя занятием, так и не озаботил сердце иной, чем к себе, любовью. Сейчас он с горечью вспоминал все взгляды, что бросали на него девушки этого мира.., вспоминал даже бесчисленных племянниц Клары Хюммель. Скорее всего в Долину ему больше не попасть. Капкан захлопнулся. Все, что осталось, - постараться оттянуть конец того мира, которому он служил. Вот последнее прибежище для чести.
А впереди стояли готовые к бою Дану. Ничуть не пугаясь мрачно темнеющих прямоугольников имперского строя. Казалось, Дану сами предлагали легионам атаковать.
- Едем, Фесс. Будь настороже. - Император тронул шпорами конские бока. Вольные остались позади.
Два всадника неспешно ехали через заснеженное поле. Отличная мишень для умелых лучников-Дану. Что ж, пусть попробуют.
Они попробовали. Фесс видел, как черными молниями в небо прыгнули десятков пять длинных стрел, как понеслись вверх, описывая длинные дуги.
Ну, это ерунда, с этим наш Искажающий Камешек справится играючи...
Фесс бросил несложное заклятие из разряда скорее фейерверочных, ярмарочных, нежели боевых. Стрелы послушно вспыхнули, едва только долетев до незримого купола, очерченного Фессом над их с Императором головами.
Больше Дану стрелять не стали.
Чем ближе всадники подъезжали к замершему строю, тем сильнее ощущался гнев Деревянного Меча. Все растущее на земле, от травинки до могучего дуба, нуждается в воде, а Деревянный Меч нуждался в крови врагов. Она впитается в землю, растворится в ней, но Истинные Деревья Дану отыщут ее, вберут в себя, став от этого лишь сильнее.
Фесс видел сдвинутые брови, искаженные гневом лица - но притом и странно пустые глаза. Дану отдавали свою Силу Деревянному Мечу - и, в свою очередь, получали Силу от него. Несмотря на все свое умение, Фесс не рискнул бы выйти сейчас один на один против даже самого слабого и неумелого из воинов народа Дану.
Император остановил коня в десяти шагах от замершего строя - мечники впереди, стрелки сзади.
- Я хочу говорить с вами, - медленно произнес Император. - Я хочу говорить также с имеющейся среди вас Дану по имени Сеамни Оэктаканн.
Невозмутимость Дану исчезла словно под напором урагана. Их строй заколебался - и Фесс увидел, как воины поспешно расступаются перед невысокой, совсем еще молодой девушкой, в руках которой обманчиво мирно покоился Деревянный Меч.
- О чем хочет говорить со мной Император людей? - Она говорила четко и правильно, без малейшего акцента.
- Об этом не говорят в чистом поле, на ветру и под снегом.
- Я не верю тебе! - отчаянный выкрик, в котором больше ужаса, чем презрения.
- Кто же кому верит в наши поистине последние времена? Фесс, пожалуйста, раскинь шатер.
Несложное заклятье сработало тотчас. Брошенный на снег купол вздулся.
- У меня нет оружия. - Император распахнул плащ. - Ты будешь говорить со мной, не убирая руку с эфеса твоего Иммельсторна. Ты согласна?
Дану яростно возроптали. Фесс слышал отдельные возгласы, которые мог разобрать (язык Дану не числился среди его коньков), - ничего хорошего они не сулили.
Тем не менее девушка медленно вышла из строя. Высокий Дану, судя по всему - вождь, попытался ее остановить:
- Thaide! Csiin!
Сеамни Оэктаканн не ответила. Просто пошла прямо на Императора, нацелив Деревянный Меч ему в грудь.
Император спешился. Небрежно бросил поводья Фессу и следом за девушкой скрылся за пологом шатра.
Они стояли друг перед другом - Император в простой черной куртке, безоружный, и девушка-Дану в тонкой серебристой кольчуге, высоком шлеме, с готовым для удара Иммельсторном.
- Что ты можешь предложить мне, несчастный? - Она пыталась взвинтить саму себя ненавистью, однако глаза отчего-то смотрели виновато.
- Ты убила меня. Теперь мы квиты, - сказал Император, сбрасывая плащ.
- Я? Тебя? Не играй словами, хуманс! Ты стоишь передо мной живой и здоровый!
- Разве ты забыла бой в безымянном городке? Ты хотела убить мальчика - не слишком-то красящий доблестную Thaide dinnodie.
- Но... - девушка явно растерялась, - ведь это только видение, иллюзия...
- Когда ты была в нем, это не казалось тебе ни видением, ни иллюзией, Сеамни. И ты помнишь мои слова.
- К-какие?..
- Один раз я уже убил тебя. Потом ты убила меня. На твоем клинке тогда осталась моя кровь. Разве не так? Девушка вздрогнула и опустила глаза.
- Сеамни... Агата.., зачем нам воевать? Даже с магией Деревянного Меча тебе не одолеть моих легионов. Ты это знаешь. Ты готова умереть.., но тогда род Дану угаснет навсегда. Деревянному Мечу все равно, он думает только о мести. Но ты, предназначенная для того, чтобы дарить жизнь, а не отнимать, - неужели ты не думаешь о том, что случится потом? О да, ты надеешься перебить всех моих. Ты думаешь, что Иммельсторн защитит тебя. Но посмотри на это!
Император резко вскинул белую перчатку, и Агата тотчас скорчилась от острой боли. Правитель поспешно уронил руку.
- Иммельсторну это очень не понравилось. Теперь ты знаешь, что у меня есть не совсем бесполезное средство. Этого твой Меч учесть не мог. Это дар не нашего Мира и Сила не нашей магии. Она зла и беспощадна, но на этом поле она будет в самый раз. Ты хочешь рискнуть, Thaide-Провидица? Что ж, давай. Я могу менять одного твоего за сотню моих и все равно останусь в выигрыше. Но, по-моему, нам нет смысла грозить друг другу.
"Свет! Теплый свет в глазах, тот же самый, что и в том памятном видении!"
Агата отступила на шаг, к самому пологу шатра.
"Все это, конечно же, ложь и уловки злых хумансов. Радуга могущественна и хитра, у нее множество ловушек и капканов. Меня хотят запугать.
Золотой туман, спасительное забытье, избавление от тяжкого бремени мыслей.., только ты способен погасить этот теплый свет в его глазах..."
Деревянный Меч послушно отозвался на зов.
- Грязный хуманс! Готовься к смерти! На сей раз ты умрешь по-настоящему!
Она атаковала. Стремительным прямым ударом, так что рука едва не вырвалась из плеча - собственно говоря, Меч напал сам, просто потащив девушку за собой.
Император уклонился в последний миг - щеку обдало холодом. Клинок пронесся совсем рядом.
Второй замах. И вновь хуманс уклоняется. Он ловок, он не уступит ловкостью ни Седрику, ни другим знатным Дану. Опасный враг. Опасный враг. Опа...
Слова звучат в ушах до тех пор, пока не утрачивают смысл, пока не превращаются в шум.
Третья атака. Ну же!
Лезвие режет черную куртку Императора, и в тот же миг белая латная перчатка словно клещи стискивает эфес Иммельсторна.
Близко-близко вдруг оказываются теплые глаза. Дыхание человека и Дану смешиваются. Деревянный клинок выпадает из ослабевшей кисти, - Подбери и продолжим, - говорит Император. Он не держит больше Агату. Почему же она стоит так близко?
- Подбери Меч, - повторяет хума.., нет, просто человек. Не двуногий скот.
- Я снова предлагаю тебе мир. - Теперь, когда золото не застит взор, к его словам прислушиваешься. - Я мог бы перебить вас всех. Я не хочу ничьей крови. Да будет мир!
- Но.., наши земли... - вырывается у Агаты.
- Разве мало места на востоке?
- Нет, но...
- Я вижу, ты хочешь сражаться, дочь Дану. Подбери Меч!
Куртка на его груди промокла и еще больше потемнела от крови. Узкие ладони Агаты касаются мощных, вздутых мускулов. Ему больно, но он не подает вида.
- Мои воины...
- Выбирай, Thaide. Если тебе нужна только власть, хотя бы на краткий миг, пока вас не раздавили легионы, - оставайся Видящей. Если же нет...
- То что?
Его лицо оказывается совсем близко. Щекочущее дыхание касается уха.
- То вот что!
Тяжелые руки ложатся ей на талию, привлекают ближе...
И Агата не сопротивляется. Она внезапно закрывает глаза и опускает голову ему на плечо.
Серебристая кольчуга окрашивается его кровью.
Ноги Агаты подкашиваются. Она знает, что сейчас будет, - и хочет этого.

***

Фесс повел рукой, ставя непроницаемую завесу перед любым звуком, что попытался бы вырваться из шатра.

***

Гномы заметили врага издали. Вон они, имперцы, встали, перегородив поле; думают, что, если их бока защищены заснеженным лесом, гномы ничего не смогут с ними сделать!
Взвыли рога. Подгорные воители не прятались. Пусть враг защищается, пусть он атакует - Драгниру все равно. Он сокрушит хумансов, как делал это уже не раз.
Войско гномов стремительно разворачивалось. Три хирда - большой и два малых. Все по канону воинского искусства, Пусть знают.
Сидри стоял рядом с ковчегом Драгнира. Сегодня такой день, что не грех будет и достать заветное сокровище. Сила Глубин отдала в руки гномам всех их врагов - и хумансов, и Дану. Это хорошо. Дело будет окончено одним ударом.
Однако там, впереди - древний враг, куда более опасный, чем все легионы Империи вместе взятые. Иммельсторн, Деревянный Меч; сказания о нем гномов наполнены ужасом и кровью. Он появлялся - я победы оборачивались поражениями. Почти что разбитые Дану гнали рати гномов от самой своей столицы; потребовалось устлать телами подземных воителей не одно поле, прежде чем удалось одолеть врага. А может, это всего лишь сказки, которыми бежавшие с поля брани объясняли свою трусость, - никто ведь не видел Деревянного Меча воочию...
И вот он здесь. Ну что же, Драгнир ждал достаточно долго.
Гномы стояли в молчании. Они ждали, пока противник повернется к ним лицом. Нанести удар в спину сейчас - бесчестье; вчера же это была бы вполне допустимая военная хитрость.
От строя хумансов отделилась тройка парламентеров. Гномы не стали тратить время на пустые разговоры. Гонцов подпустили поближе и расстреляли из арбалетов. “Мы не ударим вам в спину, но не будем и говорить. Сегодня бой будет насмерть, до тех пор, пока не падет последний из вашего или нашего племени”.
Начальствующие над хирдом ждали, пока легионы развернут строй. А потом все три хирда пошли в атаку.

***

Фесс видел изготовившихся к последнему броску гномов. Видел, как они хладнокровно и спокойно перебили отправившихся к ним для переговоров. Что ж, понятно - они будут драться до конца. Они пришли мстить. Жаль, что ошибся Император, жаль, что не успел уладить дело с Дану, - а теперь придется биться на два фронта.
Он послал весть. Император должен выйти и возглавить войско.
- Сеамни...
На ее губах пузырилась кровь - она искусала их, сдерживая крик. Они забыли о том, что шатер раскинут на поле боя.
- Сеамни, там… - Пришли гномы. Я знаю. - Она улыбнулась. - Послушай, я.., должна сказать тебе...
- Потом все слова, потом! Сейчас надо сражаться.
Ты со мной?
Она не успела ответить.

***

Фесс знал, как его звали, высокого воина с надменным взглядом, в дорогой высеребренной кольчуге, с тонким жемчужного оттенка мечом в руке.
Седрик остановился, глядя снизу вверх на неподвижного всадника.
- Народ Дану зовет свою Видящую.
- Она свободна выйти, когда пожелает. Подожди, когда переговоры завершатся.
Седрик несколько мгновений молчал. Глаза его внезапно изменили цвет, сделавшись янтарно-золотыми.
Фесс опоздал с броском на долю секунды. Уже все поняв, он прыгнул, но Седрик сейчас был могущественнее любого воина, когда-либо странствовавшего под этим солнцем. Меч распорол черный полог; Фесс метнул нож, однако лезвие лишь со скрежетом скользнуло по кольчуге.
Деревянный Меч хорошо охранял своего избранника. Он, Иммельсторн, явно решил бросить прежнюю Видящую.
Двое, стоявшие посреди шатра, были уже одеты, но Деревянный Меч, словно забытая капризным ребенком игрушка, валялся в стороне. У самых ног Седрика.
Фесс взмахнул глефой, уже понимая, что жить осталось совсем немного - оголовки стрел Дану, казалось, вот-вот вопьются в затылок и шею. Седрик играючи отбил удар, ответное движение жемчужного клинка отбросило Фесса в сторону. Дану подхватил Деревянный Меч.
- Во имя древней мести - убивай!
Коричневатый клинок с шипением рассек воздух. Фесс, пытавшийся встать, несмотря на острую боль в колене, увидел, как Император перехватил оружие Дану закованной в магическую броню левой рукой. Лицо перекошено, однако сил хватило - Седрик пошатнулся, рухнув на одно колено.
- Бежим! Фесс!..
Стрелы уже летели.
Искажающий Камень в руке воина полыхнул вновь. Пламенные росчерки, стремительно сгорающие в зимнем небе, - стрелы Дану не в силах устоять против магии Радуги и Фесса.
Император рывком вскинул Агату в седло. Кони ринулись через поле.
- Она предала нас! - взвыл Седрик, поднимаясь на ноги. Острие Деревянного Меча подергивалось, словно оружие само искало жертву. - Истребим всех! С Иммельсторном и древней правдой - вперед!

***

Почти точно так же вскричал и гном Сидри Дромаронг, поднимая над головой освобожденный из кристаллического плена Драгнир.
Легионы Империи не тронулись с места. Первый ряд опустился на одно колено; над щитами поднялись рыла арбалетов. Левое крыло успело повернуться навстречу гномам - там уже начиналась резня. Две когорты, отделившись от главных сил, старались обойти гномов с фланга; им наперерез двинулся один из малых хирдов. Император осадил коня; уже скакали Вольные, бежали легаты - бой начался, какие будут приказы, кроме лишь одного, понятного и так: “Держаться!” Пешие Дану сильно отстали. Агата, казалось, была в полуобмороке. - Капитан, за нее ты ответишь мне головой! - рявкнул Император, передавая тело девушки на руки предводителю Вольных, Тот молча склонил голову - мол, все понял, не надо больше слов.
- Загнуть правый фланг! Клавдий, Первый легион - весь назад! Граф! Благородный Тарвус, твоя дружина должна сковать Дану. Старайтесь поменьше убивать.
- Но, мой повелитель...
- Никто другой не сможет выполнить этот приказ, кроме твоих панцирников. Действуй, граф, после боя станешь герцогом Империи, клянусь василиском!
- Гер... - подавился от изумления Тарвус. - Повиновение Империи! Мы выполним приказ и не умрем, мой повелитель!
- Фесс!
- Внимание и повиновение, мой Император.
- Как ты думаешь, Иммельсторн и впрямь сцепится с Драгниром? - На щеках Императора разгорался румянец. Все-таки ему не было еще и двадцати пяти лет.
- Смотрите сами, повелитель, - гномы намерены прорвать наше левое крыло, отряд Дану бросил попытки настичь вас и заворачивает туда же. Мне кажется, стоит отдать приказ...
- Навкратий! Передай приказ - манипулам левого крыла расступиться, пропустить гномов! В ближний бой не ввязываться, держаться на расстоянии, елико возможно! - И, понижая голос, Император вновь обратился к Фессу:
- Держи наготове свой Камень.
Семь сотен панцирников графа Тарвуса двигались навстречу Дану широким полумесяцем. Бойцы были вооружены массивными и длинными двуручными мечами, а они требуют простора. У иных в руках мелькали луки и арбалеты; не останавливаясь, стрелки на ходу разряжали свое оружие. Как и ожидал Фесс, ущерб Дану удалось нанести небольшой - пара бойцов упала, но и все. Не приходилось сомневаться: их защищал Деревянный Меч - и притом с каждым мигом вес лучше. Тех двоих уложил первый залп, а все последующие пропадали даром.
На левом фланге легионеры раздались перед напирающими гномами; те хрипло завопили, видимо, считая, что враг уже бежит. Теперь уже мало кто не видел, что в середине большого хирда гномы несут привязанный к вертикальному шесту обнаженный меч, словно выточенный из громадной друзы горного хрусталя.
Правда, мало кто понял, чти это за меч.
Малый хирд гномов, тот, что наступал по правую руку от большого, с разгону, словно льдина, влекомая паводком, зацепил не успевшую закончить маневр манипулу. Длинные копья ударили все разом; в ответ полетели пилумы, но поздно, строй манипулы сломался, бывалые воины успели сбить “черепаху”, прикрывая спины товарищей, однако едва ли не половина отряда полегла в считанные мгновения. Копья гномов, длинные, отлично заточенные, с гладкими тонкими наконечниками, чтобы ни в коем случае не застряли в телах, били наверняка.
Однако большой хирд не увлекся погоней за расступающимися легионерами. Воинственные кличи гномов внезапно сменились резкой тишиной; Алмазный Меч засверкал яростным и нестерпимым для глаз светом; воители Подгорного Племени, дружно забыв о жалких хумансах, так и так обреченных, повернули навстречу старинному врагу.
- Похоже, они таки решили сперва разобраться между собой, - повернулся к Фессу Император.
Часть манипул левого крыла откатилась к самому лесу - малый хирд последовал за большим, не обращая внимания на прячущихся хумансов. Другой отряд, тот, что сцепился было с легионерами, тоже двинулся следом за своими. И вот уже легионы начинают смыкать строй, затягивая прореху; кое-кто из самых бывалых или самых азартных уже принялся биться об заклад - сколько времени потребуется гномам, чтобы втоптать этих безумцев Дану в пыль.
Тридцать тысяч в рядах имперской армии. Четыре с небольшим тысячи гномов. Полторы сотни Дану. Ясно как лень, что магия Алмазного и Деревянного Мечей взаимно ослабит, а то и вовсе истребит друг друга, после чего легионерам останется только подобрать трофеи.
Простое дело. Эх, кабы вот так да всегда воевать!
Легионы стояли, не трогаясь с места. Кое-кто из ветеранов даже уселся на брошенные щиты, словно на представлении бродячего цирка. Зрелище и впрямь обещало быть интересным.
Однако, когда все три отряда гномов нависли, точно медведи над сжавшимся в комок перед последним прыжком хорьком - полутора сотнями Дану, смертельный разгон хирда неожиданно приостановился. Все три армии застыли.
Легионеры видели, как из рядов Дану вышел воин со странным темно-коричневым клинком в руках. Высоко поднял оружие и что-то крикнул - снег и расстояние поглотили голос, - указывая при этом на бездействующее имперское войско.
Немного погодя шест с Алмазным Мечом опустился, и навстречу Дану вышел невысокий коренастый гном. В опущенной руке ярко блистал Драгнир.
Несколько мгновений Дану и гном стояли друг против друга. Говорили ли они, нет - легионеры не знали. Однако в некий миг Деревянный и Алмазный Мечи внезапно скрестились, столкнулись, разлетелись - и опустились. Предводители молча отсалютовали друг другу. А отряд Дану и все три хирда гномов как ни в чем не бывало дружно повернулись лицом к строю имперцев.
Фесс видел, как сжались пальцы Императора на оголовке эфеса. Случилось худшее. Враги договорились.
- Ты можешь что-нибудь сделать, Фесс? - хладнокровно спросил Император.
Воин отрицательно покачал головой. Искажающий Камень, случайная добыча, был сейчас подобен песчинке перед исполинской скалой. Древняя сила Мечей, так и не превзойденная искусством Радуги, не оставляла выбора.
- Ну что ж... - Император задумчиво взглянул на белую перчатку. - До тех пор, пока я воюю против Семицветья, она меня подвести не должна. Клавдий! Командуй общую атаку. Я сам возглавлю ее.
Длинный изгиб имперского строя петлей охватывал малочисленных врагов. Уже летели стрелы - арбалетчики Суллы с усердием отрабатывали двойное жалованье. Манипулы окружали гномов со всех сторон, не обращая внимания на немногочисленных стрелков, бивших из глубины хирда. А уж смять Дану казалось вообще секундным делом.
Вольные взяли Императора в кольцо. Им предстоит проложить дорогу сквозь смертное поле - пока подаренная магия не довершит дело.
Левая кисть тяжелела, наливаясь кровью, точно понимая, что сейчас произойдет.
Армии сшиблись. Панцирники Тарвуса первыми вступили в бой, крестя перед собой тяжелыми мечами. И первыми, умывшись кровью, беспорядочно отхлынули назад, врезавшись в строй следовавшей за ними манипулы. Тонкие мечи Дану разили наповал, казалось, для них не существует преград, им нипочем шиты, панцири и шлемы. Тяжелые клинки людей ломались точно соломенные, сталкиваясь с высеребренными лезвиями мечей Дану. За считанные секунды полегло не меньше сотни солдат; остальные в панике повернули назад, продолжая гибнуть от летящих в спину стрел. Подражая гномам, Дану бились квадратной баталией, однако лишенный защиты длинных копий строй, который панцирная пехота должна была раздавить первым же натиском, не только выстоял, но и обратил врага в бегство.
Легионеры не рвались в рукопашную. Летели недлинные, специально утяжеленные пилумы, но враг словно бы не ощущал их тяжести в собственных щитах. Опытные мастера боа промахивались с десяти шагов и, не успев броситься “в мечи”, гибли от не правдоподобно метких стрел Дану, вонзавшихся в лицо или на миг открывшуюся шею.
- Повелитель! - выкрикнул Фесс, указывая вперед. Там, опрокинутые большим хирдом, бежали растрепанные когорты Восьмого легиона. Шестой пока держался, но и он, теснимый двумя малыми баталиями гномов, пятился, оставляя на снегу целые груды солдатских тел.
Император ничего не ответил, что есть силы хлестнув коня.
Они вынеслись на открытое пространство. Имперцы повсюду отхлынули от внезапно обретших непобедимость врагов. Теперь стрелы летели уже в Императора - но тут магия Иммельсторна отчего-то сплоховала, Фесс играючи жег черные древки в полете.
Император осадил коня. Поднял левую руку, поддерживая ее правой - точно неживое, отдельное от его тела оружие.
О, они были щедры, неведомые дарители. Их подарок был лишен обычного свойства подобных магических вещей - владелец не развоплощался, не обращался в чудовище или во что-то еще хуже; достаточно было и того, что он ведет правильную войну.
Правильную войну. Магия Северного Мира могла остановить пришельцев - и они находят способ уничтожить ее изнутри. Алмазный Меч и Деревянный Меч - древние символы, даже пребывая вне мира, они помогают - но если их уничтожить...
- Нет, повелитель! - в отчаянии выкрикнул Фесс, едва не повиснув на Императоре.
Тот взглянул на него белыми от бешенства глазами:
- Измена?!.
- Нет! Нет, мой Император! Надо по-иному - Несколько минут спустя все до единой сигнальные трубы заиграли “отход”.
Сидри было ясно, что они выиграют этот бой. Однако он не ожидал, что настолько быстро. Они бились едва ли полчаса, а бесчисленные имперские отряды уже в панике бежали, рассеиваясь по окрестным лесам, бросая и щиты, и доспехи, спасая свои жалкие жизни... Они не стали биться насмерть - но ничего, до этого мы тоже дойдем. Передавим поодиночке.
Он единственный не поддался боевому угару, он не позволил разрушить несокрушимый строй хирда - имперцы хитры, у них всегда лучшие войска остаются в запасе, если позволить воителям сейчас рассыпаться и биться поодиночке, хумансы могут и контратаковать, а тогда - прощай, победа!
Гномы остановились. Врага истреблено немало. Настало время подумать об ином враге, куда более древнем...

***

Никто из Дану не вспоминал больше свою нежданно-негаданно сгинувшую Видящую. Золотой свет силы Деревянного Меча плавал в их глазах, они преследовали хумансов, сколько могли, разумеется, тоже не рассыпаясь.
Наконец поле очистилось. Какое зрелище, как ласкает вид набросанных тут и там мертвых человеческих тел взор истинного Дану! Благодаря помощи Иммельсторна потери совсем невелики, можно сказать - ничтожны: едва-едва пяток легкораненых да двое убитых, из тех, что погибли в самом начале.
Теперь предстояло выполнить тот договор, что был заключен перед началом боя.

***

- Смотрите, мой Император.., они идут навстречу друг другу...
- Клянусь василиском, Фесс, я сделаю герцогом Империи тебя, а не Тарвуса, если ты прав.
- Моя жизнь в руках повелителя. У нас есть только один шанс.
- Но, может, легионы... Император повернулся к легату.
- Нет, Клавдий! Магия наших врагов может учуять их, и тогда все пропало, ловушка не захлопнется. Пусть легионы отступают к Мельину. Собери всех, кого можешь. И жди моего приказа. Не забудь “цену крови”. Плата семьям погибших должна быть двойной.
- Повиновение Империи!
- Смотрите, повелитель, смотрите!
- Повиновение Империи! Девушка пришла в себя... Рядом с ними стойл рослый центурион. На руках он держал Агату-Сеамни; большие глаза ее наконец-то прояснились.
- Останови их! - Ее голос срывался. - Останови! Я уже вижу.., стопа, попирающая небо.., хламида сера, как цвет небытия... Он уже близок! И третий Зверь готов восстать от сна... Пророчества должны исполниться, ибо свершен Последний Грех и сердце Его отвратилось от мира...
- Что ты говоришь, Сеамни! - Император принял ее от центуриона, и она немедленно спрятала лицо на его груди.
- Останови-и-и их.., исполни мою просьбу.., ты, один раз уже убивший меня - Лицо Императора передернулось.
- Это ничего не изменит. Я просто погублю своих людей, но все равно не помешаю твоему сородичу сразиться с гномом!
- Я остановлю. Я поговорю. Я могу! Я - Видящая!
- Первый легион, - мрачно сказал Император.
- Мои люди исполнят приказ, - в тон ему отозвался Клавдий.
- Фесс?
- Мой Император, они должны начать. Иного шанса у нас не будет. Атаковать, наверное, придется.., но лишь когда и гном, и Дану до конца увязнут в схватке.
- Прошу тебя! - Из глаз Агаты градом лились слезы.
- Охрана! - прорычал Император, - Фесс, останешься здесь.
- За что, повелитель?! И кто прикроет вас от стрел?!
- Ну, - усмехнулся Император, - с ними, надеюсь, моя перчатка справится. Если уж ее нельзя использовать для другого... Ты же должен исполнить задуманное. Это приказ!
Слова “я отказываюсь повиноваться!” умерли у Фесса на языке.
Окруженные кольцом конной охраны, Император и Сеамни, не таясь, выехали из леса.
- Ничего у нас не выйдет, - вздохнул Кицум, Вдвоем с Сильвией они прятались на самом краю леса. Без всякой магии - слишком опасно использовать ее здесь и сейчас.
- Если сделаем все, как задумали, - получится! - непреклонно заявила та. - Не видишь, что творится? Саранчи не видел? Выползней не видел? Что они творят, тоже не видел? Двух Зверей не видел? Так, что ли?
Двух Братьев только третий и успокоит - так сказано. Значит, нам ошибиться нельзя. Как только сцепятся - пойдем.
- А ну как не сцепятся? - усомнился Кицум.
- Куда они денутся, - жестко усмехнулась девчонка. - Они ж друг друга ненавидят куда сильнее, чем нас. Ждем!
- Я прошу тебя.., во имя той памяти.., того дня.., дай моим родичам уйти.
- О чем ты, Сеамни? Мы ничего не можем сделать с ними, когда в их руках Иммельсторн!
- Останови коня. Я буду говорить.
Гномы и Дану молча воззрились на спешившуюся девушку.
Агата подняла руку, как бы в знак того, что хочет говорить.
- Предательница! - взвыли Дану.
- Хумансова сыть! - заорали гномы.
- Смерть им! Смерть! - это уже хором. - Посланник неприкосновенен! - выкрикнул Император, однако ответом ему стал лишь глумливый хохот.
- Сеамни, назад!!!
Взмыли черные стрелы.
И навстречу им рванулся поток огня - огня, в который превратилась кровь Императора. Кто-то из Вольных, несмотря на летящие стрелы, рванулся к упавшей девушке, подхватил, забросил на седло...
- Не дай.., им.., начать… сражаться... - сорвалось с окровавленных губ. - Иначе.., конец.., всему. Ненависть.., слишком сильна. Слишком.., стара. Атакуй.., иначе.., если Мечи столкнутся...
Император не отвечал. Его конь мчался к лесу; двое телохранителей поддерживали бессильно обвисшего повелителя.
Гномы и Дану провожали беглецов громким хохотом.
Седрик первым оборвал смех. Пора сводить старые счеты.
Они вышли и встали друг против друга.
- Если ты сразишь меня, мои смогут уйти невозбранно, - сказал гном. Из вежливости - едва ли полтораста Дану выстоят перед четырьмя тысячами секир.
- Согласен. И если ты сразишь меня, то сделаешь то же для моих, - ответил Седрик.
- Даю слово, - важно кивнул гном.

***

- Ты.., не должен.., дать им.., сцепиться... Агата как заведенная продолжала твердить одно и то же. Длинная черная стрела вонзилась чуть пониже левой ключицы - одна-единственная стрела, прорвавшаяся сквозь огненный щит Императора.
- Ты.., обещал.., обещал.., обещал...
Фесс увидел, как Император закусил губу. Просьба раненой Дану была безумием. Бросать последний резерв, последний нерассеявшийся легион против мощного, сплоченного и вооруженного такой магией врага? Зачем?
- Не дай им.., сцепиться. Надо.., продержаться.., совсем чуть-чуть...
- А что, что случится после этого “чуть-чуть”? - не выдержал Фесс.
Девушка слабо улыбнулась, несмотря на рану, - Он не сможет явиться в мир, потому что Пророчества Разрушения не исполнятся...

***

Учитель! - Тави вздрогнула, потянулась за саблей.
Воздух в подземной крипте сделался вдруг затхло-тяжелым, потянуло гнилью. Мерцавший на обломках саркофага огонек погас. Все мгновенно окуталось мраком.
- Учитель!
- Держись, Тави, - прошелестел голос мага. - Они начали прорыв.
Руки молодой волшебницы самым позорным образом тряслись, пока она высекала огонь. Она поставила масляную лампу на прежнее место - и увидела, что тень мертвого чудовища внезапно шевельнулась.
"Злоба. Злоба. Злоба. Древняя, как мир, и даже еще древнее. Древнее вод и солнца, древнее даже звезд. Можно иссечь на куски черное тело, сжечь его в пепел, однако пока жива злоба, пока не исполнилось то, что зовется Пророчествами Разрушения, - твари из-за Предела непобедимы”.
Эти слова необычайно четко и ясно прозвучали у Тави в сознании. Множество фактов, преданий, мифов, легенд - все, что копилось в памяти волшебницы, что говорил се первый Учитель, что почерпнула из бесед с Акциумом, - вес внезапно заняло свои места.
Пророчества Разрушения. Проклятье Северного Мира.
Маг уже застыл - черное пятно посреди непроглядного мрака, полная скрытой силы фигура; нет смысла взывать к нему, нет смысла рыдать и плакать - надо сражаться, не думая о том, как именно она победит чуть ли не бессмертную тварь.
"Делай, что должно, свершится, что суждено”.
- Тави... - Голос Акциума прошелестел на самом пределе, доступном слуху. - Тави.., я вижу.., тварь не всесильна и не бессмертна.., один раз ты убила ее. Убей вновь, и тогда...
Голос оборвался - а Тави невольно скорчилась от жгучей боли, прокатившейся по всему телу. Акциум пустил в ход что-то из арсенала высшей магии, донельзя убийственное и смертоносное.
Все описанное выше заняло лишь краткий миг. Тело не поспевало за мыслью.
Тави и ожившая бестия ринулись друг на друга одновременно.
Сабля против когтей и шипов. Сила против силы. Никакой магии. Честный бой. Честный?..
"Продержаться. Продержаться, ведь в прошлый раз ты без большого труда сразила это же чудище - на горле до сих пор видна громадная рваная рана, заполненная отвердевшей темной кровью”.
Однако на сей раз чудовище почему-то не стремилось прорваться к Акциуму. Красные глазки торжествующе горели - сегодня тварь сводила счеты с дерзким двуногим созданием, один раз уже вырвавшим ее из точения дней. Второй раз такой удачи тебе не будет - казалось, говорил пылающий взор.
И раз, и два, и три шипастый хвост вспорол воздух возле самого липа Тави. Сталь со скрежетом сшиблась с жестким хитином (или из чего там были шипы у этой бестии?); пробить защиту противника никому не удалось.
"Использовать магию, нет? Проклятье, не успела спросить Учителя..." - мелькнуло в голове у Тави. Ей пришлось отступить на несколько шагов, теперь они сражались на обломках саркофага. Взмах черного крыла - и лампа, опрокинувшись, погасла.
"Думаешь подловить на таком?!” - с презрением подумала волшебница. Несмотря на мрак, она все равно видела каждое движение врага, видела и пламень в устремленных на нее глазах; левая рука Тави выхватила метательный нож из неприметных кожаных ножен, однако на этот раз тварь оказалась быстрее - отбила в сторону уже летящее лезвие.
Выпад - отражение - отход; шаг вперед - выпад - отражение. Сабельное железо напрасно спорило с когтями и шипами.
Шаг вперед - шаг назад - отбив - раскрутка - выпад - резко вит, отбив! И еще! Шаг вперед! Выпад - попала!
Острие клинка проскользнуло-таки сквозь защиту бестии, оставив на груди той длинный кровоточащий порез, довольно глубокий. Эх, на палец бы дальше - и бой был бы окончен. Но ничего - теперь надо только изматывать тварь, побольше гонять, скоро она обессилит от потери крови...

***

Из-под стрелы, вонзившейся в плечо Агаты, толчками выбивалась кровь, однако Дану упорно не теряла сознания, - Атакуй, Император.., осталось совсем немного.., атакуй же!
В глазах стояла мольба.
"Такая же точно, как и в тот злосчастный день на арене. Она так же смотрела но меня, пока мой меч не разорвал ей шею. А теперь - теперь мои пальцы ощущают этот шрам, бугристый и неровный, потому что меч мой был специально затуплен и иззубрен. Хорошо, девочка-Дану, я выполню твою просьбу...
Но разве может Император людей бросать свой легион на смерть ради прихоти какой-то Дану, пусть даже когда-то и раненной им?.."
- Фесс! Что ты чувствуешь, что говорит Камень? Лицо советника казалось серым, глаза лихорадочно блестели.
- Я чувствую, как в мир входит Сила. Вплывает, словно галера в гавань... - На лице отчаяние, мол, не могу, не могу объяснить подробнее!
- Если Пророчество не исполнится - мы устоим. Надо дать время.., тем, кто сдерживает. Атакуй, мой Император! Я.., я хочу дать тебе имя...
На несколько очень длинных мгновений Император замер с опущенными веками.
- Первому легиону - атака.
Это была великолепная атака. Первый легион, все, что осталось от тридцатитысячного имперского войска, двигался словно на учениях. Император сорвал плащ; словно простой ратник, он шел в первом ряду правофланговой манипулы. Фесс неотступно, как тень, следовал за ним.
"Да, она права. Что-то еще удерживает Силу. И.., если Два Брата не сойдутся в бою.., может, та незримая плотина и выдержит..."
Первому легиону предстояло пожертвовать собой.
И верно - гном с Дану опустили оружие, тотчас же растворившись в рядах своих соплеменников.
Первый легион навалился зло, не щадя себя, - бой выходил почти что равным. Здесь никто не бежал и не расступался перед хирдами, здесь были искусники, умевшие голыми руками поймать выброшенное из-за стены щитов копье и выдрать копейщика из строя; были мастера меча, одним ударом перерубавшие толстые, окованные железом древки гномьих сарисс; были стрелки, три раза из трех попадавшие игольчатой стрелой в узкую прорезь шлема и валившие щитоносца за щитоносцем; и потому, несмотря на всю магию Алмазного Меча, бой кипел кровавой пеной, щедро разбрасывая во все стороны неподвижные тела успокоенных железом бойцов.
Хирды остановились, словно быки, упершиеся рогами в неожиданно возникшую на пути стену. Дану пришлось сражаться в окружении, их негаданные враги-союзники ушли вперед; однако даже Первому легиону не под силу было одолеть противостоящее ему чародейство.
Стрелы летели большей частью мимо, мечи выворачивались из рук, щиты трескались, даже едва-едва, вскользь задевший шлем удар напрочь сносил железную шапку, а вот копья гномов не знали промаха.
Император пытался прорубиться к гномьей главной святыне. Вокруг него один за другим падали легионеры, гибли и его Вольные, несмотря на вес свое несравненное искусство боя, рядом дрался Фесс, но даже и ему удалось лишь сохранить себя в неприкосновенности - не больше.
Первый легион медленно отступал, тая с каждой минутой.
"Они погибнут здесь все до единого - во имя чего? Быть может, прошло уже достаточно времени?.."
Буксины дали сигнал к отходу. И вновь, как и в первый раз, ни гномы, ни Дану не преследовали бегущего врага, словно куда важнее для них было выяснить, кто сильнее - Иммельсторн или Драгнир.
Хирды и отряд Дану, несколько уменьшившийся в числе, остановились.
И лишь возле самого края леса Император заметил, что Фесс куда-то исчез. Кто-то из уцелевших Вольных видел, как господин имперский советник повис на гномьем копье и рухнул в снег.
Император стиснул зубы.
- Мы сделали все что могли, Сеамни. Я не могу приказать моим людям умереть на этом поле всем поголовно!
- Если.., часть из них не умрет сейчас.., то все они, все до единого, умрут потом, и притом совсем-совсем скоро! - простонала Агата. Один из Вольных, осмотрев стрелу, отрицательно покачал головой - не вытащить.
А там, в поле, гном и Дану с прежним упрямством смотрели друг другу в глаза.
Голова Агаты бессильно запрокинулась.
Алмазный и Деревянный Мечи поднялись.
И - сшиблись. На сей раз уже в настоящей схватке.

***

Алмазный и Деревянный Мечи скрестились. Пророчества Разрушения продолжали исполняться.

***

Тварь вдруг широко-широко распахнула черные крылья; алой трещиной пересек уродливую морду рот. Крипта огласилась торжествующим хохотом.
И тотчас же из-под земли, со стен - отовсюду потек какой-то белесый туман. Омерзительно жирный, дышащий зловонным теплом и гнилью, живой - словно та первичная субстанция, из которой все вышло и в которую все вернется. Только здесь она была отнюдь не творящим началом, а Абсолютным Растворителем безумных алхимиков.
Тави истошно завизжала.
Подземелье исчезло. Они вместе с Акциумом стояли на необозримой серой равнине, ветер нес нестерпимое зловоние; где-то у самого горизонта мотался жалкий светло-серый шарик солнца.
- Тави?! - вырвалось у мага. - Что ты здесь... Под ногами Тави и волшебника была обычная земля, однако уже шагах в десяти она превращалась в серое Ничто, живое и трепещущее. Ступить на него, коснуться его - означало смерть. И даже хуже.
Девушка в нескольких словах пересказала магу случившееся. У волшебника вырвался сдавленный стон, на виске тотчас же проступили капли пота.
- Тави.., это значит, что твари нашли-таки какой-то обход... Готовься, готовься, ученица, сегодня, похоже, твой последний урок у меня. Сейчас начнется...
- Что начнется?
- Наши приятели двинут на прорыв все силы. Сейчас здесь будет очень жарко. Или, может быть, холодно - смотря по тому, что они предпочтут.

***

- Кажется, мы опоздали, - мрачно изрекла Эвис. Кривые пути Междумирья давно остались позади. Все четверо боевых магов пробирались складками Реальности к источавшему нестерпимую боль месту, месту, где ткань Упорядоченного лопнула и куда катились сейчас волны грубой, чуждой Силы - Клара оказала бы, что она принадлежит Хаосу, не знай она так хорошо истинную природу Силы Хаоса.
- Смотрите, там! - внезапно выкрикнула Райна. - Кирия Клара, смотрите!
Маги и валькирия одновременно и стояли на твердой земле, и словно бы парили над бездной. А там, далеко внизу, разворачивалась битва.
От края до края горизонта катились живые валы - валы, состоявшие из тотчас же творимых слепой напирающей силой живых существ. Целью их был крошечный островок в сплошном сером море, где плечом к плечу стояли двое. И эти двое сражались.
Огненные смерчи то и дело проносились над живым морем, испепеляя атакующее воинство, так что обнажались блистающие черные Кости Мира. Реальность дрожала, бездонная утроба глотала мириады мириад, однако их место тотчас занимали новые. Голубые молнии косили тех тварей, что успевали подобраться ближе, ну а самых везучих добивала сражавшаяся саблей девушка. Уже несколько раз раненная, в побуревшей от крови одежде.
- Э-гой! Я с ней! - Райна издала воинственный клич валькирий и, не раздумывая, бросилась вниз.
- Где же твои козлоногие друзья? - хмуро осведомился Эгмонт.
- Думаю, сейчас должны появиться, - деловито ответила Клара, в последний раз проверяя снаряжение. - Но посмотри на этого чародея! Ты уверен, что повторишь его трюки?
- Сразу могу сказать, что нет, - покачал головой Эгмонт. - Да и Мелвилл тоже. Неужели сам Игнациус?..
Клара отрицательно покачала головой. Нет, увы, сражавшийся внизу чародей не был Архимагом Игнациусом. К превеликому сожалению.
Вопрос “кто?” повис в воздухе. Какое, в конце концов, дело? Он бьется насмерть, он затыкает дыру - а остальное неважно.
Клара знала, что в этот миг сражается и Радуга. Совсем рядом - для нее, Клары Хюммель, и ее команды, но невообразимо далеко для той же Сежес и ее соратников. Правда, Сежес не знает, что главный удар рвущиеся вперед рати козлоногих наносят не там, а здесь - где их сдерживают пока лишь двое. Или же - целых двое.
Наступало время истины. Клара смотрела вниз и видела, что и козлоногие, и все прочие, вся грозная армия вторжения - не более чем отблески и отголоски чего-то совершенно непредставимого, лежащего там, в Начале Пути. Великая Сила, обитавшая там, не имела ни облика, ни формы, ни имени, ни привычного для нас сознания; все, что Клара и ей подобные могли воспринять, - это великое, всепоглощающее желание прорваться, навсегда уйти из Упорядоченного. А куда?
- И все-таки хотел бы я знать, кто это... - протянул Мелвилл. - Может, из местных божков?..
- Как же, держи карман шире, - проворчала Эвис. - Только им все равно не устоять. Он пытается заткнуть дырку, а сил не хватает, Клара, мы с Мелом возьмем на себя эту ораву, а вы...
Клара кивнула. Маги дружно шагнули вниз.

***

Не было времени на долгие разговоры и рассуждения. Если кто-то встал рядом с тобой и сражается против твоего врага, ты не станешь требовать от него формальных представлений, равно как и рекомендательных писем.
Тем не менее маг - очень старый, наверное, даже старше Игнациуса - церемонно поклонился Агате и Эвис.
- Маг Акциум к вашим услугам, прекрасные леди...
- Позвольте предложить вам нашу скромную помощь, владыка, - Эвис неожиданно назвала старика титулом, принятым лишь для Архимага. Впрочем, если она и ошиблась, то вполне понятно, почему - даже сам Игнациус поразился бы великой мощи этого не ведомого никому волшебника. Кларе почему-то захотелось сделать глубокий, настоящий реверанс.
Старик махнул рукой в сторону накатывающегося живого океана.
- Надо отрезать им дорогу!
- Повинуемся, владыка! - отозвалась Клара. Ярко сверкнул рубин в оголовье эфеса.
- Кольцо! Райна, помогай мечом! Вашу руку, владыка!..
Клара коснулась сухих пальцев неведомого мага - и едва не вскрикнула от пронзившей ее мгновенной судороги. Этот чародей был преисполнен Силы. Он черпал ее отовсюду, кажется, даже из самой ткани Мира, Обычный маг, даже самый сильный из чародеев Долины, и близко бы не подошел к обладателю такой мощи.
Рубин засветился. Выкованное древним мастером оружие, казалось, радовалось долгожданной возможности показать, на что оно способно. Шпага Клары на миг взметнулась в небо и рухнула, а с лезвия, испепеляя на своем пути все до самого горизонта, рванулся тугой поток ярко-алых молний.
Собственно говоря, косить бесчисленные легионы было бессмысленно; надо было просто дать возможность старику спокойно наложить заклятье, рассечь смертоносную пуповину, навек закрыв эманациям враждебной силы дорогу в мир Мельина. Клара с товарищами сумела бы сплести такое заклятье и сама, но на это ушло бы слишком много времени. А сейчас волшебница чувствовала эти чары, они были уже составлены, проверены, насколько это возможно, насторожены...
- Кольцо! Эвис, Мел, Эгмонт - оружие!
Взметнулось кольцо голубого огня. Стремительно расширяясь, оно обращало в пепел подступающих тварей, Клара видела мучительно закушенную губу Эвис, побледневшего Эгмонта, чувствовала, что вот-вот начнет задыхаться сама...
Серые небеса над головами медленно начали светлеть. И исполинский человеческий лик так же медленно глянул в бездну.
Клара и ее спутники уже видели его - в общем своем сне, по пути к обреченному миру.
"Пришло время”.
- Нет! - бешено выкрикнул старый маг. - Тебе не победить, все равно не победить! Мы выстоим!
"Никто не устоит против судьбы. Пророчества исполняются”.
Ни единого слова не прозвучало над выжженными пространствами, но глубокая скорбь произнесшего передалась всем.
И вновь сошлась серая пелена.
Кольцо голубого пламени погасло где-то далеко-далеко, возле самого горизонта. Однако новые твари отчего-то не спешили на смену испепеленным. Этот миг надо было использовать.
- Скорее, владыка! Отрежьте им сюда дорогу! - не выдержала Клара, видя мучительно закатившиеся глаза старого волшебника.
- Ты поторопилась, Клара Хюммель, боевой маг Долины. - Откуда ни возьмись перед ними появился козлоногий. Клара узнала его сразу - былой “партнер по переговорам”. Кто знает, каким чудом он избег гибели в огненной купели, как сумел незамеченным подобраться так близко - Хюммель готова была поклясться, что уродливое тело соткалось почти что из ничего.
- Ты поторопилась. И проиграла. И твои друзья тоже. - Голос козлоногого был лишен и малейшего намека на злорадство. - Между Долиной и нами, Созидателями Пути, нет войны. Твои сородичи поступили благоразумно. Они отступили. Я не хочу нарушать договор.
- Убирайся. Этот мир мы вам не отдадим, - буркнула Клара.
- А если тебя изгонят свои же маги?
- Пусть тебя не волнует моя судьба.
- А ты, маг, почитающий себя спасителем мира? - Козлоногий повернулся к старому чародею. - Знаешь ли ты, что каждое твое заклятье только приближает его конец?
Клара увидела, как волшебник побледнел.
- Знаю, враг. И знаю, что мне делать.
- Ну хорошо... А ты, девушка, совершившая Последний Грех?
Ответом был короткий взблеск стали. Девушка атаковала стремительно, не оставив козлоногому ни единого шанса. Райна, не колеблясь, ударила следом. И Кларе показалось, что ее руки сами собой, без вмешательства се собственной воли, вонзили в горло козлоногому зачарованный клинок с рубиновой рукояткой.
Глаза козлоногого вылезли из орбит, на губах проступила кровавая пена. Увенчанные длинными и острыми когтями пальцы вцепились в железо.., и тотчас обмякли.
- Держитесь, друзья, - негромко произнес старый маг, - Сейчас станет еще тяжелее.

***

- Теперь пора, Кицум. - Сильвия толкнула клоуна в бок. - Пошли.
На заснеженной равнине перед молча застывшими рядами гномов и Дану их предводители неспешно разворачивали медленный ритуальный танец. Алмазный и Деревянный Мечи взлетали, сталкивались и вновь разлетались. И, похоже, ни гномам, ни Дану не было никакого дела до того, что к небе над ними все быстрее и быстрее раскручивается стремительный вихрь. Неведомые Силы упрямо ломали небо, стремясь вырваться из черных оков Пустоты, и две громадные черные тени вели свой нескончаемый, столь же ритуальный, как и пляска Мечей, танец. Над горизонтом нависли стаи саранчи - словно в ожидании. Лики древних демонов, лесных чудищ в упор смотрели на происходящее, вызванные из своих убежищ забытыми чарами. Они знали, что судьба отмерила им совсем короткие часы. Но - подчинялись. Лицо Кицума перекосилось.
- Конец света... Спаситель нисходит... Сильвия с размаху залепила ему пощечину.
- Если успеем - не снизойдет. Время третьего Зверя еще не настало. А потом уйдем по заклятью...
Они ползли по снегу; Сильвия волокла за собой тяжеленный Черный Меч. Кицум развернул свое оружие-петлю.
Гномы и Дану явно не ожидали увидеть пред собой двух хумансов.
- Ай-и-и! - издала дикий визг Сильвия. Черный Меч взлетел, расшвыривая сражающихся в стороны. Кицум размахнулся петлей - самый смелый Дану рухнул с отсеченной головой.
Яростные вопли со всех сторон. Гномы и Дану хлынули, точно вода в половодье.
- Скорее, Силь!.. - завопил Кицум, отмахиваясь петлей. Двое гномов и еще один Дану повалились под ноги старому бойцу Лиги.
Сильвия успела подхватить только Алмазный Меч - и замерла, сцепив руки, что-то судорожно бормоча. Кицум уложил еще двух... И тут со всех сторон ударили копья.
Девочка опрокинулась на спину. Между ее ключиц торчал игольчатый наконечник гномьей сариссы.
- Ки.., больно...
Клоун рванулся к ней - только для того, чтобы разом получить дюжину арбалетных стрел в спину и грудь.
Что произошло дальше, понять никто не смог. Взвихрился снег, во все стороны рванулось темное пламя, земля покрылась трещинами, жадно глотая редкую живую добычу; последние и напрасные вопли раздавливаемых заживо.
Гномы и Дану, забыв обо всем, топтали друг друга - Мечи в беде! Спасти Мечи, любой ценой!..
Но было уже поздно.
Мечи исчезли.
Остались только пятна крови. Тела хумансов исчезли тоже.
Крошечный холмик, на котором стояли семеро бойцов, окружало настоящее море врагов. Полки козлоногих, одинаковых, точно водяные капли, с мечами и копьями - и над ними крылатые твари, которые Клара окрестила “скатами”. И вся мощь разрушительной магии.
Никто не мог взять верх. Однако Кларе и ее товарищам пришлось в основном отбивать чужие заклятья, а не наносить удары самим. Зачарованное оружие не давало никому из врагов подступить вплотную, однако одной обороной сражения не выиграешь. Вот Эвис отражает бесконечно длинную ветвящуюся молнию, зародившуюся где-то вне пределов даже магического взора. Руки молодой волшебницы так и мелькают, черты лица смазываются, подернутые дымкой всемогущей Силы, - и молния послушно распадается на составляющие. Но одна - сейчас просто нить огня дотягивается до чародейки, и Эвис с болезненным стоном падает. Валькирия Райна поспешно поднимает ее, пока Мелвилл и Эгмонт прикрывают образовавшуюся в строю брешь...
Заклятье сменяется заклятьем. Липкий пот на лбу. Легкие судорожно прогоняют через себя воздух. Устоять, устоять, устоять...
Но число врагов не убывает. Сила, что творит их там, в неизвестности, не знает ни жалости, ни сострадания. Да и что такое эти идущие в бой полки, как не слепые орудия? Они должны Созидать Путь.., так человек расчищает для себя поле, не жалея деревьев и не страшась, что топор возмутится тем, что затупился.
...А потом в какой-то миг стало легче. Словно где-то там, совсем рядом - и в то же время в невообразимой дали, рати наступающего врага дрогнули и покатились назад. Никто не знал, что там случилось, просто все сразу почувствовали - прибавилось сил, да и у вражьих заклятий как-то сбился прицел.
- Наша берет! - услыхала Клара яростный вопль Райны. И тотчас же наткнулась взглядом на полный смертной муки взгляд старого мага.
- Третий Зверь... - прошептали его губы.
И точно - над ордами и легионами врага в небе появилась новая тень. Казалось, черные крылья простерлись от горизонта до горизонта; пасть обратилась в настоящую огненную пропасть, глаза - в настоящие солнца. С шипов срывались крупные капли яда, оставляя громадные проплешины в рядах пеших воинов, Третий Зверь… Клара оцепенела. Это была та самая бестия из подземной крипты. На шее виднелась наполовину затянувшаяся рана, Однако летящая тварь отнюдь не была Абсолютным Злом. Она просто должна была вырваться на свободу.
И вновь тот же самый лик в небесах. Эвис, не выдержав, упала на колени, зажимая уши, зажмуривая глаза, из которых катились слезы. Мужчины-маги сдвинулись плотнее, и лишь молодая девушка-воительница да валькирия Райна продолжали отбиваться как ни в чем не бывало.
- Пришел срок”.
Старый маг медленно покачал головой.
- Нет. Я знаю, что делать. И шагнул вниз с холма.
- Учитель! - Девушка слепо рванулась следом, так что даже Райна не успела ее задержать.

***

Тави видела над собой страшный лик. Невозможно, немыслимо смертному поднять на Него взор. Да и в общем не нужно. Зато прямо в глаза ей смотрел другой - давно уже мертвый священник, так нелепо увязавшийся за ними и погибший в болотах.
"Зачем ты так поступила тогда, Тави?"
Нет ответа. Да и что тут скажешь? Сделанного не воротишь.
"Это был Последний Грех. Я не смог умолить Его. Пророчества должны исполняться".
- Будьте вы все прокляты! - не выдержав, заорала Тави.
Ее сабля рубила направо и налево. Все умение Вольных, всю силу волшебницы, всю ненависть вкладывала она в каждый удар - и даже полубездушные козлоногие отшатывались от нее.
А Акциум шагал и шагал навстречу крылатой твари - не благородному дракону, а именно твари, омерзительной, жуткой и жалкой одновременно. Пляшущее вокруг мага пламя расшвыривало козлоногих и их крылатых подручных; а потом Учитель Тави остановился, и девушка успела заметить в его высоко поднятой руке кривой жертвенный нож.
- Учитель!..
Что-то полоснуло по спине, но это было уже неважно.
Она отмахнулась, срубила одного, второго, третьего, не обращая внимания на вонзающиеся в ее собственное тело клинки, шипы и копи. Все, что она должна была сделать, - прикрыть спину Учителя, если уж не могла его остановить.
- Тебе, Грядущий. Кровью своей, нездешней заклинаю тебя и приношу себя в жертву без надежды на воскрешение. Погибаю последней смертью, чтобы только убить тебя. Я мог бы уйти, но не допущу твоего триумфа. Получай!
И прежде чем Тави, тоже тащившая за собой шлейф крови из разрубленной спины, дотянулась до старого мага, он стремительным, ловким движением перерезал себе горло.
Над равниной битвы на миг наступила тишина, а Акциум, все еще держась на ногах, набрал в ладони собственной крови и, широко размахнувшись, швырнул внезапно возникший темно-алый шар навстречу третьему Зверю.
Тварь попыталась увернуться, но куда там! Комок отвердевшей крови ударил в то же место, куда один раз уже успел вонзиться клинок Тави.
Из глотки твари вырвался хриплый клекот. Чудовищные крылья развернулись, пытаясь опереться о воздух, - напрасная попытка; черный гигант рухнул вниз, собой пробороздив шеренги козлоногих. Еще в воздухе тварь начала горсть - кровь Акциума тонкой пленкой растекалась по громадному телу, разъедая его подобно огненной кислоте.
Фонтаны огня поднимались все выше и выше; в панике метались козлоногие; и Тави смежила глаза, зная, что умирает. Но все-таки не напрасной смертью. Она защитила Учителя.
Голова кружилась, наполняясь странной легкостью. Она положила голову на землю - откуда здесь взялась земля? Было мягко и удобно. Боль уплывала, тело становилась все легче, легче, легче...

***

- Затыкай дыру! - взревела Клара. - Поворачивай Силу твари!
Райна уже бежала к поверженным, и не было времени остановить дуру-валькирию. Горящее чудовище излучало такой свет, что Клара едва не ослепла. И далеко-далеко впереди стал виден тот Первичный Разрыв, откуда началось вторжение.
И сейчас поток огня плавил саму Реальность, наглухо перекрывая дорогу бестиям.
- Клара! Теряю поводья! Клара!.. Над нами.., все раскалывается! - Кажется, это был Эгмонт.
А Райна сумела-таки вскинуть на плечи окровавленное тело товарки-воительницы.
- Клара! Нужна Сила! Зачерпываю наверху! - крикнул Мелвилл. Грубые схемы стремительно несущихся магических потоков. Тяжелое шевеление абсолютно чуждого разума где-то там, в невообразимой дали, и жгучая боль рвущейся плоти Мира над головой. Клара слышала грохот рушащихся пластов земли, чувствовала прикосновение остатков чужой мощи, что так навеки и останутся здесь запечатанными и будут пытаться вырваться, а от соединения двух абсолютно чуждых начал родится... Кто знает, что может родиться от этого?..
Последний удар. Мироздание содрогнулось; лицо Клары опалил жуткий жар. И она уже знала, что запечатать совсем наглухо не удастся, что наверху возникает Разлом - место, где соприкоснутся два совершенно чуждых мира; и последнее, что она могла сделать, - это поставить предел распространению этого Разлома, пусть уродливый шрам рассечет лишь часть плоти Северного Мира...
Но что будет твориться здесь потом - страшно даже представить.
Однако и козлоногие оказались отрезаны от своей пуповины. Их тут мириады, они сильны - но сила их обратится в ничто по ту сторону Разлома. Извергающееся из Разлома способно менять природу вещей, но сами козлоногие дальше не пройдут. Понадобятся века, думала волшебница, прежде чем враги смогут обратить в подчинение те удивительные создания, что возникнут уже в самом Разломе... Это все, что Клара могла сделать. Они едва-едва успели взяться за руки и заклятьем-кольцом вырваться из страшного места, когда все внизу поглотила одна чудовищная пасть взрыва - из тех, что рождают звезды.
Их ждал долгий путь - назад, в Долину. Знать бы еще, где она...

***

Негромкий разговор - из тех, что ведутся глазами, не губами. Два тела рядом - в той истоме, что делает двоих Единым.
- Знаешь, все кончилось...
- Знаю...
- Я приказал отпустить твоих.
- А гномов?
- Пусть сперва помогут починить разрушенное и сожженное. Когда исчез их Драгнир, я думал, они покончат жизнь самоубийством. Рыдали как дети, кое-кто бросился на мечи...
- А Радуга?..
- Радуга? С ней еще будет много хлопот. Этот чудовищный Разлом... Надеюсь, у них хватит ума заняться им.
- А твоя перчатка?
- Я думал, она потеряет Силу.., но нет. Наверное, из-за того же Разлома. Те, кто дарил ее мне, просчитались. Эх, Фесса жалко...
- Жалко. Он был хорошим. Наверное, я бы даже могла в него влюбиться.
- Ты? В него? Ну тогда бы я немедля приказал его казнить!
- Я знаю, что ты шутишь... Я сама бы убила всякого, кто сказал бы мне, что я буду вот так.., с человеком...
- Жалеешь, что не осталась Видящей?
- Нет, нисколько. Я ведь тоже.., виновата. Но теперь... Дану будут жить сами по себе и люди тоже.
- Я сниму с гномов бремя, как только они исправят содеянное. А теперь иди сюда.
- Нет.., погоди.., ой.., я должна сказать.., ну погоди, погоди.., ой, я ведь еще не придумала тебе имени...
- Так поторопись...
- 0-ох... Я не могу не признаться.., я.., ты принял меня не за ту, Император.
- Как? Чего?
- Ты думал, что это была я на арене - тогда, много лет назад... Но это не так. Просто шрам.., мне его поставил Онфим, когда полоснул шипастым браслетом.
- К-как?..
- Ты рассердился?.. Ну да, да, я использовала это.., когда просила отпустить моих, несмотря на все, что они наделали.., я воспользовалась твоей слабостью... Не смотри на меня так! Ну пожалуйста! Пожа-а-алуй-ста...
- Не плачь… я понял тебя. И.., и себя, кажется, тоже. Что ж, пусть все будет по данному слову. Но тебе придется понести наказание.
- Я готова. 0-ох!.. Ох!
- Сладко?
- Сладко-о... Дану так не могу-ут.., только вы, люди..
- Не “вы”. Мы. Люди. Запомнишь, Сеамни?
- Да.., да, мой.., моя жизнь...
Фесс неподвижно висел в пустоте, с трудом приходя в себя после так и не достигшего Долины заклятья, Междумирье. И никакие чары не способны отныне отправить его домой.
Воин тяжко вздохнул. Если бы не тот клоун с девочкой.., все бы рухнуло. Вот кто все сделал - не он. Проклятье. Он даже не знал, где они, в каком провале Межреальности, пробитые стрелами, пронзенные копьями... Наверное, даже самые искусные целители Долины ничего не смогли бы сделать. Как ничего не может сделать и он, Фесс. Ему предстоит долгая дорога домой, но сперва неплохо бы разузнать хотя приблизительно, где он, этот дом.
Однако дело сделано. То, ради чего шли на верную смерть старик и девочка, - свершилось.
ЭПИЛОГ На месте зловещего холма с дольменом теперь зиял лишь глубокий провал. Очистительное пламя выжгло, вылизало почерневшую, спекшуюся землю; за краем исполинской воронки, вытянувшейся в длину на добрую пару миль, вздымались призрачно-белесые языки пляшущего над Разломом колдовского пламени, Один из протуберанцев взлетел выше других; трепещущая пуповина оборвалась, лохмотья белого огня бессильно сорвало ветром, зашвырнув далеко от Разлома. Они опустились на уродливую глыбу спекшейся земли; глыба немедленно выпустила короткие кривые лапы и открыла пару мутных буркал. Трещина превратилась в разинутую пасть; переваливаясь, ожившая глыба тотчас же засеменила к неподвижно лежавшему на самом дне телу.
- Ну, это вряд ли, - мрачно произнес властный голос.
Он принадлежал сухощавому высокому мужчине лет сорока пяти, с резкими чертами липа, облаченному в простой черный плащ и легионерские сапоги грубой кожи. Поджарый, он даже на вид напоминал готового к броску волка. В правой руке он держал простой деревянный посох, по обычаю странников подбитый понизу железом. Мужчина одним прыжком оказался возле глыбы. Та зашипела, в пасти показался белый раздвоенный язык.
- Экая пакость! - Мужчина с омерзением взмахнул посохом. Треск, короткая вспышка - и короткая жизнь земляной глыбы оборвалась так же внезапно, как и началась.
Мужчина подошел к погибшему. Осторожно наклонился закрыть ему глаза.
Наверху, на самом краю впадины, вновь зашуршала земля. Мужчина резко обернулся.
Там стоял очень рослый, мощный телом воин, настоящий гигант. Длинные вьющиеся иссиня-черные волосы достигали плеч, покрытых алым плащом. Оружия при себе великан не имел.
Не говоря ни слова, худощавый вновь повернулся к мертвому, склонился над ним, что-то беззвучно шепча, как будто прощаясь. Великан в красном двинулся вниз по склону - шагал он широко, легко сохраняя равновесие на крутом откосе.
Худощавый молча поднял с земли заступ и переглянулся с черноволосым. Тот кивнул, нагнулся, нашарил черенок лопаты.
Вскоре яма была готова. Покрытые черной пылью, в поту, могильщики остановились.
- Досок бы надо. - Голос у великана был ему под стать, низкий, мощный, почти что звериный рык.
- Неужели ты думал, что я брошу его просто так? - поднял брови худощавый. - Доски тоже есть, просто ты их не заметил. - Уголки губ говорившего чуть дрогнули - слабый намек на улыбку, неуместную возле тела усопшего.
Застучали молотки. На саван великан, не колеблясь ни секунды, отдал свой великолепный плащ.
Над Разломом вновь взлетели белесые брызги, обрывки дыма, точно бесплотные призрачные пальцы потянулись вниз, к только что вырытой могиле. Черноволосый гигант брезгливо сморщился и дунул в их сторону - коротко полыхнуло темное пламя.
- Однако мне это не шибко нравится! - заметил гигант.
- Придется поставить защиту, - кивнул худощавый. - Но сперва...
- Да, ты прав, брат. - Черноволосый вздохнул. - Эх, Мерлин, Мерлин! Кто б мог подумать, что нам придется тебя хоронить? Вот так, в земле варварского мира...
- Спасенного тобой за столь непомерную цену, - сумрачно и торжественно подхватил сухопарый.
- Да, за непомерную цену... - эхом откликнулся гигант.
Они осторожно уложили в гроб обернутое алым саваном-плащом тело.
Черноволосый одной рукой без всякой натуги поднял тяжелую, сколоченную из толстенных досок крышку.
- Погоди, - остановил его худощавый. - Нельзя.., так быстро. Надо.., проститься, что ли... - Он вздохнул, осторожно кладя руку на лоб убитому. - Прощай, Мерлин. Ты был поистине велик. Ты был как солнце. Ты.., ты был достойным врагом. Ты потерпел поражение, но не отрекся от себя. Я запоздало прошу прощения у тебя, мертвого, за то, что в свое время мы враждовали. Прости меня, если сможешь. - Мужчина наклонился, целуя мертвого мага.
- А я - я тоже скажу. - Черноволосый расправил плечи. - Когда-то я считал тебя средоточием зла. Жизнь показала, что я ошибался. Ты победил, великий! У тебя хватило сил на то, что в свое время не смог заставить себя сделать я.
- А теперь давай закрывать, - глухо сказал худощавый.
Тяжелая, еще источающая слабый запах свежераспиленного дерева крышка со стуком легла на место.
- И больше уже открывать нельзя, - эхом отозвался стуку худощавый.
- Поднимаем, брат. - Черноволосый уже распустил свой длинный пояс-кушак, пропуская конец под закрытым гробом.
- Ну, взяли, что ли, - странно изменившимся голосом сказал гигант.
- Взяли, - глухо отозвался его товарищ. Они с некоторой натугой подняли некрашеный гроб. На собственных поясах осторожно опустили его в яму. Несколько секунд постояли в пристойном молчании.
- Стой! - Худощавый внезапно схватил гиганта за руку. - Ты чувствуешь?.. Кто-то идет!
- О да.., ты прав... - Гигант зло усмехнулся. - Ну что же, это будет интересная беседа...
- Ты что! Я совсем не о нем! Смотри же, вон, смотри!
На окружающем воронку гребне появилась еще одна фигура.
Странник, вовсе не отличавшийся богатырским сложением, узкоплечий, в грубой серой не то хламиде, не то накидке. Простые деревянные сандалии, совсем не подходящие для зимнего времени года, мягко ступали по обугленной земле.
- Вот это да... - протянул гигант, пристально глядя на новоприбывшего. - Кажется, будет драчка, брат...
- Я тоже так думаю, - последовал ответ. - Но этот мир я ему все равно не отдам!
Разлом судорожно не то вздохнул, не то всхлипнул, Над краем взлетел широкий излохмаченный шлейф белых брызг; однако тотчас же подоспевший ветер одним стремительным ударом вколотил нечистоту обратно в извергшее ее чудовищное горло. Серые тучи внезапно сорвались с мест, устремляясь все к одной точке - строго над головой неспешно шагающего незнакомца.
Двое людей застыли у незакопанной могилы. Все звуки умерли; в наступившей тишине лишь едва-едва похрустывала земля под деревянными сандалиями.
Расстояние сокращалось.
Сбившиеся, стянувшиеся в один пушистый серый шар тучи оголили небо - отчего-то иссиня-черное, покрытое яркими колючими звездами.
- Хотел бы я знать, куда он дел солнце… - проворчал гигант, поддергивая рукава, словно он собирался драться на кулаках.
- Внимание, - звенящим шепотом сказал худощавый. - Давай, все вместе, раз, два...
Странник в серой хламиде поднял руку и улыбнулся - скорбно и с легкой укоризной. И, по-прежнему не говоря ни слова, продолжал идти к открытой могиле.
- Пророчества не исполнились! - яростно выкрикнул худощавый, словно пытаясь разбудить этим криком собственную ненависть. - Тебе нечего тут делать! Уходи, уходи туда, откуда пришел! Иначе, клянусь Замком Всех Древних, которого более нет, тут появится второй Разлом!
Странник ничего не ответил. Просто улыбнулся еще раз, мягко и понимающе. Остановился у открытой могилы, склонил голову, долго смотрел на опущенный в яму гроб и медленно, торжественно перекрестил его - священным косым крестом верующих в Спасителя. Несколько раз моргнул, словно сдерживая готовые вот-вот прорваться слезы. Медленно нагнулся, зачерпнул горсть истерзанной огнем земли - в его ладони она тотчас рассыпалась мягкими крошками, словно хлебный мякиш, - и бросил вниз, в могилу.
А потом так же медленно пошел прочь.
- Он... - оторопело пробормотал гигант, - он...
- Он не станет ничего тут делать. Он благословил Мерлина и его последний подвиг. - Худощавый низко опустил голову.
Они долго смотрели вслед серому страннику, пока тот не скрылся за гребнем впадины.
В два заступа великан и его товарищ быстро забросали могилу.
- Надо бы поставить... - начал было великан.
- Нет, - покачал головой худощавый. - Знаю, о чем ты думаешь, брат. Нет. Просто косой крест.
- Хорошо, - вздохнул черноволосый. Они стояли, опершись на заступы, словно два простых усталых могильщика, весь день копавшие могилы на городском погосте.
- Кстати, не могу удержаться, - поднял голову худощавый. - Это ведь ты заточил Мерлина? Зачем, хотел бы я знать?
- Я? Заточил? - искренне изумился великан. - Ты что, брат? И в мыслях такого никогда не держал! Собственно говоря, сам только что собирался спросить тебя об этом!
И они с одинаковым невысказанным вопросом изумленно уставились друг на друга.
А в самом деле, кто же?..

КОНЕЦ